Текст книги "Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946"

Автор книги: Шарль де Голль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 51 страниц)

Маршал Сталин. – Я никого не обвиняю. Я знаю положение в Бельгии и во Франции. Конечно, Франция и Бельгия нуждаются в прочном союзе. Я тем более понимаю, что Франции будет необходим альянс с пограничными странами против возможной немецкой угрозы.

Генерал де Голль. – Во всяком случае, в том, что касается нас и чтобы завершить эти разговоры про блок, министр иностранных дел г-н Бидо недавно от имени правительства сделал категорическое заявление. Англия никогда не просила нас образовать с ней блок, мы тем более. Мы стремимся к созданию европейского блока Москва – Париж – Лондон в целях общей безопасности. Остальное же является лишь локальными договоренностями. В ходе истории существовал блок Германии и ее союзников, называемый Тройственным союзом, затем Осью, который может вновь образоваться. Другой блок – это англо-франко-советский блок.

Маршал Сталин. – Я это понимаю.

Генерал де Голль, помимо прочего, несколько секунд тому назад сказал, что в течение последних тридцати лет Польша два раза послужила коридором для немецкой армии во время нападения на Россию. Так не может продолжаться. Нужно закрыть этот коридор, и нужно, чтобы его закрыла сама Польша. Он не должен быть закрыт извне. Для этого нужна Польша сильная, независимая, демократическая. Государство не может быть сильным, если оно не демократическое. Мы заинтересованы в сильной Польше. Если Польша сильна, на нее больше не нападут.

Речь идет о резкой перемене, о большом повороте в нашей политике. До этой войны Польша и Россия жили в состоянии конфликта. Поляки несколько веков тому назад дважды занимали Москву. Русские, спустя двести лет, два раза занимали Варшаву. Это не могло не сказаться на польско-русских отношениях. [416] Мы хотим с этим покончить. Последняя война послужила нам уроком. Польско-русская дружба является для Польши и для России лучшей гарантией против немецкой угрозы. На такую точку зрения встала Россия и лучшие представители Польши. Такова основа нашей новой польско-русской политики.

История показала нам, что Франция всегда была другом и защитником Польши и ее независимости. В этом заключалась разница в отношении Франции и других держав к Польше. Поляки это знают, они даже думают сейчас, что Франция займет относительно них более благоприятную позицию, чем Великобритания и Соединенные Штаты. Позвольте мне сказать, что я рассчитывал и продолжаю рассчитывать на это.

Англия связана с польским правительством в эмиграции теми же отношениями, что и с Михайловичем в Югославии. Сейчас ей трудно выйти из такого положения. В настоящий момент Михайлович прячется в Каире, он не может больше вернуться в Югославию. Я боюсь, что то же произойдет с некими Жиро и Лавалем из эмигрантского правительства в Лондоне.

Политические деятели, укрывшиеся в Лондоне, играют в министров. Другая группа в Люблине делает работу. Они провели аграрную реформу, подобную той, что Франция осуществила в конце XVIII века и которая заложила основу французской мощи. Есть разница между этими двумя группами деятелей. Одна бесполезна, вторая полезна. Именно по этой причине советское правительство установило хорошие отношения с новой, возрождающейся Польшей, представляемой Польским комитетом национального освобождения. Я думал, что Франция лучше это поймет, чем Англия и Америка. Впрочем, я не сомневаюсь, что через какое-то время поймут и Великобритания, и Соединенные Штаты.

Генерал де Голль. – Есть ли у вас информация по действительному общественному мнению всего населения Польши?

Маршал Сталин. – Я слежу. Я наблюдаю.

Генерал де Голль. – Вы знаете лучше, чем кто-либо, что в Польше придется формировать правительство, которое не примет общественное мнение. [417]

Маршал Сталин. – Я могу вам разъяснить, почему положение польского правительства в Лондоне ослабло.

Польское население видело, как приближается Красная армия, видела, как сражались польские части. Оно спрашивало себя: «Где польское правительство в Лондоне? Почему оно не в Польше, уже освобожденной или освобождающейся?»

Упадок правительства в Лондоне также совпал с поражением так называемого Варшавского восстания. Польский народ узнал, что это восстание было начато без договоренности с командованием Красной армии. Если бы спросили советское правительство, готово ли оно помочь этому мятежу, оно, конечно, ответило бы «нет». Наша армия только что выдвинулась на 690 километров – от Минска до Варшавы. Ее артиллерия, ее боеприпасы шли с баз, расположенных еще на 400 километров дальше в тылу. Наши войска не были готовы взять Варшаву. Их об этом не просили. Польский народ знает, что его бросили в опасную авантюру. Именно агенты эмигрантского правительства позволили Германии одержать верх в Варшаве.

Вмешался и третий фактор. Люблинский комитет предпринял аграрную реформу. Его представители становились жертвами покушений со стороны агентов правительства в Лондоне. Комитет взял земли поляков, находившихся в эмиграции или ушедших с немцами, и продал их крестьянам. Он предпринял то, что Франция осуществила сама в конце XVIII века, создав таким образом себе авторитет демократической власти. Именно при таких условиях Люблинский польский комитет приобрел большую силу. Параллельно, по сведениям советского правительства, резко уменьшилось влияние польского правительства в Лондоне.

Генерал де Голль. – Я повторю то, что сказал вначале. Мы посмотрим после освобождения. Если Франция имеет влияние на поляков, она употребит его для объединения в дружбе с Францией и Советским Союзом.

Как и прочие правительства, французское имеет сношения с польским правительством в Лондоне. Если появятся основания изменить такое положение, она сделает это по договоренности с союзниками...

По поводу пункта, упомянутого маршалом Сталиным, я должен сделать замечание: существует большая разница между Лавалем и генералом Жиро. Последний, каковы бы ни были [418] его настроения, никогда не сотрудничал с немцами, наоборот, он героически сражался с ними.

Маршал Сталин. – Я осведомлен об этой разнице. Я не хочу поставить их рядом.

Генерал де Голль. – А сейчас что думает маршал Сталин о положении на Балканах?

Маршал Сталин. – Немцев изгнали по мере возможности. Болгария приняла условия перемирия. Эти условия, конечно, будут выполнены. Независимость Болгарии не пострадает, но страна понесет заслуженное наказание.

Наши войска не продвинулись в Грецию, у них нет привычки продвигаться сразу во все стороны. В Греции есть британский флот и войска, у них нужно спрашивать, какое там положение...

Югославия была и останется независимой. Она должна стать федеративным государством.

Касательно Румынии г-н Молотов сделал заявление, которое остается в силе. Румыния будет наказана в соответствии с условиями перемирия, но останется независимой.

Я думаю, что в Венгрии будет сформировано новое национальное правительство. Союзники вели секретные переговоры о перемирии с Хорти. Вопрос о перемирии почти решен. Немцы узнали об этом, не знаю как, Хорти был арестован.

...Если в Венгрии будет создано демократическое правительство, мы поможем ей повернуть ситуацию против Германии.

Генерал де Голль. – Я благодарю маршала Сталина за данные мне пояснения.

Франция, освобожденная три месяца назад, понемногу восстанавливает свои силы и свое положение. Первым ее шагом был поворот к Москве с тем, чтобы прояснить ситуацию и предложить договор.

Что касается других государств, мы можем отметить, что Советский Союз подтверждает свое желание видеть их на пути к демократии и дружбе с Россией и с нами. Но для нас в основе демократического строя лежат выборы. По мере наших сил, мы требуем проведения таких выборов в странах, порабощенных Германией и вновь обретших свободу. Порядок их проведения, [419] по нашему мнению, должен быть решен с другими великими державами, л мы готовы присоединиться в этом вопросе к нашим союзникам, особенно к Советскому Союзу, когда наступит время.

Маршал Сталин. – Я считаю, однако, что мы могли бы договориться.

Мне сказали, что генерал де Голль был вынужден отказаться от поездки в полк «Нормандия» из-за плохой погоды. Он выразил пожелание, чтобы французские летчики приехали в Москву; они скоро здесь будут.

Генерал де Голль. – Благодарю вас.

Маршал Сталин. – Меня не за что благодарить, это не трудно.

Г-н Бидо коснулся вопроса о коллективной безопасности. Он подчеркнул, как настоятельно французское правительство стремится к созданию подобной системы безопасности.

Г-н Бидо. – В проекте договора, переданном французской стороной, учитывается необходимость организации, которую надо будет создать. Разумеется, что эта организация не будет никоим образом обусловлена действием договора. Мы стремимся к системе коллективной безопасности, но проект договора является безоговорочным.

Маршал Сталин. – Так обстоит дело с обеих сторон.

Г-н Бидо. – Коллективная организация никак не влияет на договор, который мы собираемся заключить.

Что касается самой безопасности, то в общих чертах позиция французского правительства следующая:

1. В соответствии с естественным порядком вещей, коллективная организация должна обеспечиваться и, в большой степени, управляться великими державами, несущими основное бремя политической и военной ответственности. Следовательно, мы полагаем, что в соответствии с реалистическим взглядом на вещи должно сохраняться единодушие великих держав, в частности в том, что касается собственных дел того или другого союзника. [420]

2. Необходимо приобщить к коллективной организации в форме, которая будет определена позднее, совокупность стран, называемых малыми, – или, лучше, с меньшей ответственностью, – которые должны не противостоять организации, но информировать о своих пожеланиях и интересах. По этому пункту существенного различия между Советским Союзом и нами нет.

Маршал Сталин. – Точно.

Генерал де Голль. – Как сказал министр иностранных дел, не стоит возвращаться к пленарным заседаниям Организации Объединенных Наций, где были представлены все малые нации и требовалось единогласное решение, чтобы предпринять что бы то ни было. Необходимо, чтобы вся совокупность участников руководилась, направлялась при согласованности великими державами, тех, кто предоставляет свои силы в распоряжение организации.

Г-н Бидо. – Помимо этого мы считаем, что в нынешней ситуации объединенные силы не должны состоять из лиц без гражданства, но из официальных национальных контингентов, предоставленных в распоряжение всей общности, взятых под ее ответственность и под ее командование.

Маршал Сталин. – По другому сделать невозможно.

Г-н Бидо. – Мы также желаем, чтобы международная организация была в состоянии взять на себя ответственность за поставку и распределение сырьевых материалов, а также за направление экономических связей.

Маршал Сталин. – Нужно, чтобы разделение ответственности и распределение сырья находились в руках беспристрастного международного органа. Это довольно сложно, но уже нужно начинать. В проекте, принятом в Думбартон-Оксе, предусмотрены военные и экономические обязанности. Все, что сказано г-ном Бидо, не выходит за рамки данного проекта.

Г-н Бидо. – Но важно, чтобы проект не остался на бумаге.

Маршал Сталин. – Позиция, определенная г-ном Бидо, близка к советской точке зрения, а также, я думаю, к позиции англичан. [421]

Организация коллективной безопасности должна учитывать требования демократии и включать в себя Ассамблею, где были бы представлены малые державы. Именно от Ассамблеи орган управления должен получить свой мандат и полномочия.

Что касается других вопросов, нам представляется, что с ними все ясно.

По окончании переговоров г-н Молотов передал г-ну Бидо текст проекта франко-русского договора, предложенного советским правительством.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА, СОСТАВЛЕННАЯ МОРИСОМ ДЕЖАНОМ ПО ИТОГАМ ПЕРЕГОВОРОВ ГЕНЕРАЛА ДЕ ГОЛЛЯ С Г-НОМ БОГОМОЛОВЫМ В ПОСОЛЬСТВЕ ФРАНЦИИ 7 ДЕКАБРЯ 1944

Генерал де Голль пригласил г-на Богомолова в 22 часа. Он обратился к нему со следующими словами:

«В беседе, которую г-н Молотов имел сегодня во второй половине дня с г-ном Бидо, народный комиссар по иностранным делам сообщил министру иностранных дел, что маршал Сталин получил вчера вечером послание от британского премьер-министра с предложением обсудить трехсторонний договор между Советским Союзом, Великобританией и Францией, что, как добавил г-н Молотов, могло бы сделать бесполезным заключение франко-советского договора. Я попросил вас прийти, господин посол, с тем, чтобы уточнить по этому поводу некоторые проблемы, о которых ваше правительство должно узнать незамедлительно.

Мы приехали в Москву; мы изучили с вами проект франко-советского договора. Мы ни в коем случае не исключаем, разумеется, возможность обсуждения с англичанами франко-английского договора и мы не имеем возражений, а даже наоборот, против договора, который уже связывает вас с англичанами.

Такова наша политика.

Теперь же возникло предложение о трехстороннем договоре. Но трехсторонний договор для нас – это совсем другая политика.

По этому новому предложению я не могу сказать «да» и я не могу сказать «нет»; я говорю, что французское правительство не может высказать сейчас свое мнение, и я объясню почему. [422]

Договор – это не только союз в этой войне, это союз на неопределенный период и после войны. Мы в состоянии с вами создать такой союз, если хотите, сегодня же, во-первых, потому что у нас нет столкновения интересов ни в одной точке мира, а также потому, что мы убедились, что ваше отношение к послевоенной Германии совпадает с нашим. Но в том, что касается Англии, оба этих условия в настоящее время не выполняются.

У нас были, как вам известно, некоторые серьезные столкновения интересов с Англией, в частности, на Востоке. Естественно, мы не можем заключить с Англией искренний союз на послевоенный период, если эти разногласия не будут урегулированы. С другой стороны, мы не уверены, что английская политика по отношению к Германии в течение длительного времени после войны будет той же, что и наша. Мы заключили, при вашем отсутствии, в 1920 Версальский договор. Согласно этому договору были предусмотрены санкции относительно Германии в случае, если эта держава не будет выполнять своих обязательств. Когда она перестала выполнять их, г-н Пуанкаре, в соответствии с договором, осуществил оккупацию Рура. Тогда Англия не только не поддержала нас относительно Рура, но и сделала все, чтобы заставить нас уйти оттуда, что ей, впрочем, удалось.

Я повторяю вам, что мы не знаем, какой будет позиция Англии относительно Германии в течение длительного периода после этой войны. У нас нет никакой уверенности в том, что эта позиция будет соответствовать нашим интересам. А в этой области у нас жизненно важные интересы. Еще раз хочу подчеркнуть, что мы не исключаем и даже выступаем за договор с Англией, но сейчас не может быть определена сама основа этого договора. Во всяком случае, для того, чтобы ее определить, потребуется немало времени.

И наконец, я должен вам заметить, что по нашем приезде в Москву британское правительство известило вас и нас о том, что у него нет никаких возражений против возможности заключения франко-советского договора такого же рода, как и уже заключенный договор между Лондоном и Москвой, и что оно рассчитывает впоследствии заключить с нами франко-британский договор. Теперь же оно предлагает трехстороннее соглашение. Приходится задавать себе вопрос, чем вызвано такое изменение точки зрения». [423]

Г-н Богомолов тщательно записал все, о чем говорил ему генерал де Голль, и заявил, что доложит обо всем своему правительству.

ПРОТОКОЛЬНАЯ ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ ГЕНЕРАЛА ДЕ ГОЛЛЯ И МАРШАЛА СТАЛИНА В КРЕМЛЕ 8 ДЕКАБРЯ 1944, СОСТАВЛЕННАЯ РОЖЕ ГАРРО

Присутствовали:

Генерал де Голль

г-н Бидо

г-н Гарро

маршал Сталин

г-н Молотов

г-н Богомолов

Генерал де Голль. – После переговоров в течение этих последних дней подошло время подвести итог. Я хотел бы еще раз ясно изложить нашу точку зрения на некоторые проблемы, имеющие первоочередную значимость для вас и для нас.

Наша основная забота и жизненно важная проблема – это германский вопрос.

Мы рассматриваем ее с трех точек зрения: границы, разоружение, альянс.

В том, что касается немецких границ, у нас нет возражений против того, чтобы на востоке они проходили по Одеру и Найзе.

Что же до западных границ Германии, то мы считаем необходимым, чтобы немецкое государство или государства не обладали к западу от Рейна никаким суверенитетом.

Проблема разоружения имеет три аспекта: военный, экономический и моральный.

По поводу экономического разоружения мы полагаем, что не только в глубине Германии тяжелая промышленность не должна использоваться в целях вооружения, но и Рурский бассейн должен быть выведен из-под юрисдикции немецкого государства и поставлен под международный контроль, как в плане управления, так и в области эксплуатации шахт и заводов в мирных целях.

Подобная интернационализация Рура может в действительности оказаться менее трудной, чем кажется. Население его состоит почти исключительно из рабочих. Космополитический характер, который будет придан, в некоторой степени, [424] населению Рура, облегчит установление режима международного контроля.

Касательно южных границ Германии, мы считаем, что следует отдать Судеты Чехословакии и сделать Австрию свободной и независимой страной.

Что же касается основной территории Германии, то не будем ничего предсказывать, посмотрим.

Перейдем к альянсам. Есть две великих страны, которые в силу своего географического положения особенно подвержены угрозе немецкой агрессии, это Франция и Советский Союз.

С другой стороны, только эти две страны, по естественным причинам, всегда имели и сохраняют большую армию. В Великобритании постоянная армия есть и будет предметом обсуждения; у вас и у нас это традиция.

Таким образом, в соответствии с естественным порядком вещей, именно мы должны стать союзниками в первую очередь с тем, чтобы иметь возможность действовать превентивно и дать мгновенный отпор. Только наши две страны могут это сделать. Если мы объединимся в этих целях, другие европейские государства – например, Балканские страны – не смогут перейти на другую сторону, потому что мы будем наиболее сильными.

С точки зрения Франции, франко-советский альянс имеет первоочередное значение.

Что касается Великобритании, история – особенно за последние двадцать лет, разделяющих обе войны, – показывает, что она крайне затруднялась действовать превентивно и действовать мгновенно. Во-первых, в силу своего географического положения. Кроме того, потому что любой шаг Британии подчинен согласованиям с доминионами. Они же находятся в большом отдалении, не испытывают непосредственную угрозу, у них различные интересы. По всем этим причинам Великобритании трудно предпринимать превентивные меры или немедленные действия в случае конфликта или угрозы конфликта.

Именно так в 1941 Великобритания колебалась перед вступлением в войну. Она начала действовать только потому, что Бельгия была захвачена, и таким образом Англия почувствовала себя в опасности. Если бы немецкая угроза была направлена не на запад, а на восток, Англии было бы трудно решиться. Если в сентябре 1939 она это сделала, то только после капитуляции ряда стран. Зато, когда немецкая агрессия набрала [425] ход и Великобритания почувствовала себя в опасности, она начала действовать настойчиво, смело, энергично. Вне всякого сомнения, Великобритания должна присоединиться к Франции и к Советскому Союзу в деле защиты мира, но это будет уже на другом уровне обеспечения безопасности.

Безопасность должна рассматриваться, наконец, в мировом аспекте. Я думаю в основном об участии Америки, которой досаждают европейские конфликты, плохо понимающей их, с массой интересов по всему миру, основные проблемы которой не касаются Европы и которая сдвинется с места только в последний момент. Рузвельт вступил в эту войну, только когда Франция была разгромлена, Великобритания исчерпала все возможности, а немецкие войска дошли до Кавказа. И сделал он это только из-за агонии Японии. В здании безопасности Америка представляет третий уровень. Этим уровнем не должно пренебрегать, он должен быть построен, но он должен венчать все здание.

Вы передали нам для рассмотрения предложение о трехстороннем англо-франко-советском договоре. Я хотел бы подчеркнуть, что у нас нет принципиальных возражений против подобного договора, но мы считаем, что он не соответствует требованиям задачи. Мы во многом предпочли бы трехуровневую систему безопасности:

– франко-советский договор;

– англо-советский и франко-британский договоры;

– коллективная безопасность (с подключением Америки).

Я хотел бы особо выделить еще один пункт, по которому подобный трехсторонний договор повлечет значительные осложнения, Между Францией и Советским Союзом нет предмета прямого спора. С Великобританией у нас он всегда был и всегда будет. У вас тоже есть расхождения с британцами, например по Ирану, может быть, они появятся и на Дальнем Востоке.

Таким образом, нелегко заключить трехсторонний договор. Помимо этого, его осуществлению могут мешать или даже препятствовать столкновения интересов. Тем более, что немцы умело используют осложнения среди союзников для ведения своей агрессии. Таким образом, мы считаем, что трехсторонний договор не является лучшим способом осуществления безопасности.

Маршал Сталин стал превозносить преимущества трехстороннего договора: англичане будут напрямую связаны с [426]

Францией и Советским Союзом, это будет серьезно и надежно. Можно было бы объединиться и вынудить Англию действовать быстрее. Сталин задавался вопросом, не будет ли это лучшим выходом. Затем он внезапно сменил тему.

«В конце концов, мы можем заключить договор вдвоем. Но нужно, чтобы Франция поняла основной интерес Советской России в польском вопросе. Мы не можем допустить существования Польши, которая выступает то против Москвы, то против Германии. Мы хотим видеть Польшу искренно симпатизирующей союзникам и решительно антинемецкой. С правительством в Лондоне это невозможно, оно представляет антирусский дух, всегда существовавший в Польше. Напротив, мы могли бы увидеть другую Польшу, великую, сильную, дружественную Франции и Советскому Союзу в силу того, что она станет демократической страной. Если вы разделяете эту точку зрения, договоритесь с Люблином, и тогда мы сможем заключить с вами договор. Черчилль, конечно, будет задет. Ну ничего! Лишний раз не помешает, ведь он тоже часто меня задевал».

Из того, что было сказано маршалом Сталиным, генерал де Голль смог сделать вывод, что Россия намерена заключить договор с Францией только при условии, что будет достигнута официальная договоренность с Люблинским комитетом. Он посчитал, что это предложение представляло небольшой интерес.

Он повторил, что французское правительство было согласно направить своего уполномоченного в Люблин и принять в Париже уполномоченного из Люблина, но без статуса дипломатических представителей. Он был против соглашения с Люблинским комитетом. Франция и Советский Союз вместе заинтересованы в единой Польше, но не в искусственном государстве, к которому Франция, со своей стороны, не будет испытывать доверия.

Сталин закончил переговоры упоминанием о полке «Нормандия» и об ужине, который должен был состояться на следующий вечер в Кремле. [427]

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА, СОСТАВЛЕННАЯ РОЖЕ ГАРРО ПО ИТОГАМ ВИЗИТОВ, НАНЕСЕННЫХ ГЕНЕРАЛУ ДЕ ГОЛЛЮ В ПОСОЛЬСТВЕ ФРАНЦИИ 9 ДЕКАБРЯ 1944 ГГ. БЕРУТОМ, ОСУБКА-МОРАВСКИМ, ГЕНЕРАЛОМ РОЛА-ЗИМЕРСКИМ И ДР., ГЛАВНЫМИ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ПОЛЬСКОГО КОМИТЕТА НАЦИОНАЛЬНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ

Генерал де Голль. – Я хотел бы сказать вам, как сильны чувства французского народа к польской нации, с каким сочувствием он следит за переживаемыми вами испытаниями и как хотел бы он видеть возрождение Польши сильной, независимой, дружественной Франции и союзникам Франции и направленной против единственного врага Франции, то есть Германии.

Вы переживаете внутренние трудности, мы не хотим в них вмешиваться. Однако я был бы рад услышать от вас некоторые замечания по положению в Польше.

Г-н Берут долго рассказывает об аграрной реформе. Он не говорит ни о Советском Союзе, ни о Германии, ни о войне. Он представляет аграрную реформу как шаг, могущий придать большую силу Польше. По этому поводу он прибегает к тем же аргументам, что привел Маршал Сталин в ходе переговоров с генералом де Голлем. Он заявляет, что Франция осуществила подобную реформу во время Великой революции и что она почерпнула из нее значительную силу.

Он рассыпается в горьких упреках польскому эмигрантскому правительству в Лондоне.

Г-н Моравский подчеркивает, что Польша является другом Франции, всегда им была, а сейчас более, чем когда бы то ни было, и что обновленная Польша хотела бы рассчитывать на обновленную Францию.

Он очень хотел бы, чтобы были установлены отношения между Люблинским комитетом и временным правительством Французской Республики. И он ничего не говорит о войне.

Генерал де Голль. – Вы написали г-ну Гарро с предложением направить французского уполномоченного в Люблин. Мы принимаем это предложение. Фуше отправится в Люблин, он сможет информировать нас о ситуации и урегулировать на месте вопросы, интересующие Францию, в частности, по французским пленным, находящимся на территории, которую вы контролируете. Если вы желаете направить кого-либо в Париж, у нас нет против этого возражений.

Г-н Моравский спрашивает, будут ли эти уполномоченные иметь официальный статус. [428]

Генерал де Голль. – Вы знаете, что французское правительство поддерживает дипломатические отношения с польским правительством в Лондоне, как, впрочем, и другие правительства союзников. Мы подождем получения полной информации о состоянии общественного мнения в Польше перед тем, как пересмотреть, если потребуется, политическую линию, которой мы придерживались до настоящего времени.

Генерал Рола-Зимерский рассказывает о польской армии, которая, по его словам, может насчитывать 10 хорошо оснащенных дивизий.

В этот момент вновь берет слово г-н Моравский. «Если мы обмениваемся представителями в Париже и Люблине, то следует составить протокол, который затем будет опубликован».

Генерал де Голль повторяет, что он не видит необходимости в таком протоколе.

«В таком случае, – говорит г-н Моравский, – следует, очевидно, подождать с обменом уполномоченными».

«Как вам будет угодно», – сказал генерал де Голль в заключение.

СОВМЕСТНОЕ КОММЮНИКЕ ФРАНЦУЗСКОЙ И СОВЕТСКОЙ ДЕЛЕГАЦИЙ

Москва, 10 декабря 1944 (5 часов утра).

Пребывание в Москве генерала де Голля, руководителя временного правительства Французской Республики, и г-на Бидо, министра иностранных дел, было отмечено многочисленными проявлениями симпатии, объединяющей французский народ с народами Советского Союза, симпатии, усилившейся в испытаниях, через которые прошли обе страны в ходе этой войны.

Переговоры, проводимые с маршалом Сталиным и г-ном Молотовым, касались совокупности вопросов, относящихся к продолжению войны и мирному строительству в будущем, а также, в частности, проблемы Германии. Эти переговоры показали, что оба правительства имеют во многом совпадающие точки зрения, а также искреннее стремление к тесному сотрудничеству.

Оба правительства вновь подтвердили свою решимость продолжать войну до полной победы над Германией и волю к [429] принятию совместных решений для защиты безопасности Европы от любой новой агрессии.

С сознанием этого оба правительства приступили 10 декабря к подписанию договора о союзе и взаимной помощи, текст которого будет опубликован через несколько дней.

ТЕКСТ ДОГОВОРА О СОЮЗЕ И ВЗАИМНОЙ ПОМОЩИ МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ И СОЮЗОМ СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК

Временное правительство Французской Республики и Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик,

Полные решимости продолжать вместе и до победного конца войну против Германии,

Убежденные, что после победы жизненно важным условием восстановления прочного мира и его поддержания в течение длительного времени в будущем является тесное сотрудничество между ними и с со всеми Объединенными Нациями,

Настроенные на сотрудничество в целях создания системы международной безопасности, обеспечивающей поддержание на деле всеобщего мира, гарантирующего гармоничное развитие отношений между нациями,

Стремящиеся подтвердить взаимные обязательства, вытекающие из обмена нотами от 20 сентября 1941 относительно совместных действий в войне против Германии,

Убежденные, что заключение союза между Францией и Советским Союзом отвечает настроениям и интересам обоих народов, требованиям как войны, так и мира и восстановления экономики, в полном соответствии с целями, провозглашенными Объединенными Нациями,

Приняли решение заключить в этих целях договор и назначили в качестве своих полномочных представителей:

Временное правительство Французской Республики: г-на Жоржа Бидо, министра иностранных дел;

Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик: товарища Вячеслава Михайловича Молотова, народного комиссара по иностранным делам СССР, которые, после обмена своими полномочиями, признанными в полном порядке и должной форме, договорились о следующих положениях: [430]

Статья Первая. – Каждая из Высоких Договаривающихся Сторон будет продолжать сражаться вместе с другой и Объединенными Нациями до окончательной победы над Германией. Каждая из Высоких Договаривающихся Сторон берет на себя обязательство предоставить другой помощь и содействие в этой борьбе всеми имеющимися у нее средствами.

Ст. 2. – Высокие Договаривающиеся Стороны не будут принимать предложения, ни сами вступать в сепаратные переговоры с Германией, ни заключать без взаимного согласия перемирие или мирный договор либо с гитлеровским правительством, либо с любым другим правительством и властями, созданными в Германии в целях продолжения или поддержки политики немецкой агрессии.

Ст. 3. – Высокие Договаривающиеся Стороны берут на себя обязательство по взаимному согласию предпринять по окончании настоящего конфликта с Германией все необходимые меры для устранения любой новой угрозы, исходящей от Германии, и препятствовать всякой инициативе, содействующей появлению возможности новой попытки агрессии с ее стороны.

Ст. 4. -В случае, если одна из Высоких Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в военные действия с Германией, либо вследствие агрессии со стороны последней, либо в соответствии со статьей 3, приведенной выше, другая незамедлительно окажет ей всю помощь и содействие, находящиеся в ее власти.