Текст книги "Иллюстрированная история религий"

Автор книги: Шантепи де ла Сосей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 63 страниц)

Кумирни в Сиаме

Настоящие проявления культа были чужды первоначальному буддизму. Служить богам никогда не приходило в голову Bhikkhu; скорее он полагает, что боги ему служат, если он святой. Покаянные собрания тоже не являются актами религиозного почитания. Да они и доступны одним монахам. Но из обычаев других сект буддизм заимствовал некоторые праздники, как, например, празднование дня отдыха четыре раза в месяц (Uposatha), следовательно, нечто вроде субботы. В эти дни монахи поучали также и мирян и объясняли Писание. Были у буддистов и другие праздники, общие с прочими индусами: например, в начале трех времен года, а также ежегодно воспоминались главные моменты из жизни учителя. Но при всем том потребность в собственных объектах культа не удовлетворялась, и это было жизненным вопросом для буддизма. Несомненно, почитание таких объектов возникает в позднейшие времена и считается принадлежащим к низшей области и предназначенным для мирян; однако обычная литургическая фикция приписывает главные постановления, касающиеся этого почитания, самому Будде. Так, предполагается, что Будда определил в качестве четырех священных мест паломничества те города, где он родился, где он достиг высшего просвещения, где впервые проповедовал и где вошел в нирвану, причем нужно заметить, что Капилаватта, Гайа, Бенарес и Кусинагара уже у индусов считались священными местами. Далее, он же будто бы распределил реликвии, подлежащие почитанию, на три класса: телесные останки (Саририка); то, что воздвигнуто или сделано в честь святого (Уддесака); предметы, которые употреблял святой (Парибогика). Во времена китайских паломников служение останкам находилось в полном расцвете; сингалезские хроникеры также часто упоминают об этом. Сколь высокое значение придавалось телесным останкам Будды – это мы видели в рассказе о его погребении. Особые часовни, содержащие что-либо из этих останков или из останков других святых, назывались ступа и сооружались в буддийских странах в большом числе; точно так же там встречаются святыни различного рода (общее название их Caitya). Приносимые дары состояли большей частью из цветов и фимиама. Между прочим, особенным почитанием пользовались след ноги Будды, его тень, чашка для милостыни, зуб; еще в 1858 г. на Цейлоне праздновался великий праздник в честь этого зуба. Изображения Будды представляют его сидящим на лотосе с совершенно спокойным выражением лица. Но все это относится больше к позднейшей истории буддизма; здесь приведены только главные факты, показывающие, что с течением времени и эта религия не могла обойтись без народного культа.

Буддизм в Индии

Насколько относительно богаты, но вместе с тем лишены исторического значения источники, из которых мы черпаем наши сведения об истории буддийской церкви, это мы видели уже при обзоре литературы. Южное предание мы знаем только от монахов из Махавихары на Цейлоне, северное – из различных сфер. Но и то, и другое – почти полная противопложность истинной истории. К тому же они расходятся друг с другом в самых важных пунктах. Так, южные источники рассказывают о трех соборах; первый происходил якобы тотчас после смерти Будды, второй – 100 лет спустя, в царствование Кала Асоки, и третий – еще 118 лет спустя, при Асоке Маурии. Северная история знает только об одном Асоке и, следовательно, за тот же период о двух соборах. История этих церковных собраний, впрочем, довольно баснословна. Первый собор собрался вскоре после смерти учителя в Раджагрихе. Под руководством Кассианы было налицо 500 монахов, среди которых, кроме председательствовавшего, сособенно выделялись Упали и Ананда, из которых первый сообщил постановления учителя относительно Винайи, а Ананда – относительно Дхармы. Между прочим, Ананда хотя и был одним из ученейших, но лишь с трудом был допущен – во-первых, потому, что еще не был святым, а затем еще потому, что опоздал попросить Будду отсрочить свое вступление в нирвану, что не спросил более точного разъяснения относительно главных и второстепенных пунктов учения, посоветовал учредить орден монахинь и в своих личных отношениях к Будде провинился в различных проступках, относительно которых не мог оправдаться вполне удовлетворительно. Как пример естественно-мифологического метода можно привести толкование этого собора, сделанное Керном. После захода солнца (Нирвана) господствует полумрак (Кассиана), естественный враг которого – луна (Ананда). Затем на фоне этого полумрака собираются звезды (святые), среди которых луна блещет особенно сильным, хотя и заимствованным, блеском, и даже после захода солнца свет испускает еще лучи с неба; учение Будды продолжает жить в его общине.

Более важное догматическое значение имеет Второй собор. Именно, сыны Вайджи, везалийские монахи, в десяти пунктах допустили более слабое исполнение, нежели это было согласно с учением Будды; после долгих переговоров со многими знаменитыми учителями они были осуждены на соборе семисот старейшин в Везали.

У сиамской кумирни

Хотя и в данном случае едва ли может быть речь об историческом событии, и десять спорных пунктов оказываются совершенно неважными, однако рассказ об этом Втором соборе важен потому, что эти осужденные монахи продолжали жить в позднейшей секте, или, вернее, для объяснения происхождения этого позднейшего раскола секты Магазангика придумана была догматическая сказка об этом втором соборе.

История буддийской церкви есть история многих учителей, патриархов церкви, которые, следуя непрерывно один за другим, передают истинное учение, сохраняя его в неприкосновенности, но в перечислении которых северная и южная церковь расходятся друг с другом очень далеко. Между прочим, выдвигается на первый план их чародейственная сила, о которой мы находим самые нелепые рассказы. Более твердую историческую почву мы получаем с царствованием царя Асоки из династии Мауриев. Бывший при нем собор, на котором под руководством Тишиа Маудгали-путры были осуждены злоупотребления, происходившие в монастыре в Паталипутре, мы можем оставить в стороне как не имеющий исторического основания. Нас больше интересует отношение царя к буддизму, о котором свидетельствуют его эдикты. Эти эдикты царя Асоки Деванамприйи (как он называет в них себя) дают нам, конечно, немного материала относительно состояния буддизма в его царстве. Но мы узнаем из них, что этот правитель был покровителем буддизма, так же, впрочем, как и других монашеских орденов. Он предписывает крайнюю терпимость в своем царстве и защищает все религии, хотя лично себя он причисляет к буддийской дхарме, удостоверяет буддийскую общину в своей симпатии и жалует ей книги о вере. Что побуждало его к такому покровительству, может быть политические мотивы, – об этом мы едва ли можем догадываться; во всяком случае, он сделал для буддийской церкви еще более, чем Константин для христианской. После своего обращения – предание приписывает ему бурно проведенную юность – он так сильно принял к сердцу процветание веры, что будто бы воздвиг 84 000 ступ. Но к концу его царствования, по-видимому, наступила реакция, так как его безумные пожертвования буддийской общине разоряли государственную казну. В особенности важное значение имеет приписываемая ему миссия на Цейлон, куда он посылал своего сына Магендру посадить ветвь от священного дерева Будды, а позднее и свою дочь, чтобы учредить орден монахинь. Магендра сделался апостолом острова. Он как по мановению волшебного жезла обратил царя Тишиа и многие тысячи людей. И здесь орден сделался могущественным и богатым благодаря защите и милостям владетельных особ; было сооружено много монастырей, между которыми позднее также возникли несогласия, именно между древнейшим монастырем Магавигара и Абхайягири. Южный канон, находящийся в нашем распоряжении, есть тот, который был утвержден на соборе первой из этих партий.

Храм сиамского короля в Бангпаине

Период после смерти Асоки (около 230 г. до н.э.) был временем распространения буддизма на Цейлоне, в Афганистане, Бактрии, даже до Китая.

Маурии господствовали приблизительно до 180 г. до н.э. За ними следовала династия Сунга, основатель которой, Пушиамитра, был, по-видимому, враждебен к буддистам. Одновременно с Сунгнами (180-70 гг. до н.э.) господствовали на северо-западе Индии, равно как в Кабуле и Бактрии, греческие цари; в числе их был Менандр (около 150 г. до н.э.), который под именем Милинды сочувственно описан в буддийской литературе, преимущественно благодаря своему разговору с учителем Нагазеной (которого не без основания отождествляли с знаменитым Нагарджуной).

Таким образом, буддизм уже в последнем столетии перед нашим летосчислением был весьма распространен в этих странах и в Бактрии. Около середины последнего столетия до н.э. скифские предводители основали свое государство на северо-западе Индии. Между ними Канишка (78 г. н.э.) содействовал буддизму; он устроил около 100 г. н.э. великий собор под руководством учителей Парсвы и Вазумитры для утверждения канона, который был окончательно утвержден только для северной церкви. Во всяком случае, этот канон не всегда признавался всеми партиями; так, учение Махаяна, к рассмотрению которого мы теперь перейдем, ощутило потребность в своем собственном каноне, в который хотя и вошли некоторые древние сочинения, но в целом он содержал совершенно новый взгляд на учение, для которого не пригодно уже было тройное деление Трипитаки.

Появление этого учения Махаяны составляет самое важное явление в буддийской церковной истории в века после Канишки. Издревле в буддийской церкви существовали секты, число которых скорее условно, чем достоверно, определяется восемнадцатью; таков был, например, раскол, который, как предполагают, явился поводом для второго собора. Но значение этих сект совершенно стушевывается перед великим распадением на последователей Hina (малого) и Maha (великого) Yana (пути), возникшим в северной церкви. Хинаянисты, или cravaka (ученики), были староверы, идеал которых составляла монашеская жизнь; махаянисты, напротив того, углублялись в разного рода умозрения насчет трех естеств Будды, насчет пустоты, насчет верховного божества (Ади-Будда) и т.д., причем эта школа много раз становилась в резкое противоречие с истинно буддийскими воззрениями. Она часто объясняет нирвану учителя только как видимость и делает из Будды Бога богов; она не останавливается на пассивном монашеском идеале, но ставит на первое место активные парамиты (прежде всего сострадание), следовательно, оказывает предпочтение деланию перед неделанием; она стирает резкую демаркационную черту между монахами и мирянами и, таким образом, движется в направлении от монашеского ордена к действительной общине; она различает три пути спасения (способ движения Yana): путь слушателей (благочестие), путь Пассекабудды (философия и аскетизм), путь Бодизатты (сострадание ко всем существам), но допускает в конце концов (по крайней мере, это учение Саддармы Пандарики) слияние этих трех путей в один путь Бодизатты, который, следовательно, предопределен для всех; она, наконец, придает большое религиозное значение исполнению различного рода обрядов, например купанию в Ганге и чародейству, В обоих основных направлениях различаются по две школы; к Хинаяне принадлежат Вайбхашика и Саутрантика. Последние твердо придерживаются Сутры, между тем как другие переносят центр тяжести на писания Абидхарма; кроме того, они не согласны еще и по различным научно теоретическим вопросам, относительно тонких философских проблем о я, не-я и т.д. Махаянисты разделяются на Иогакариа и Мадхиамика, которые, в свою очередь, распадаются на различные подразделения. Крайний идеализм (который можно сравнить с учением Веданты) составляет учение Мадхиамиков, которые отрицают бытие и субстанцию и признают небытие вещей. Эта система приписывается великому учителю Нагарджуне, который родился в Южной Индии около 100 г. н.э. и который своей славой затмевает всех других буддийских учителей, как бы высоко ни превозносились имена других учителей церкви, каковы Ариасанга, Ариадева, Вазубанду, Дармакирти, о которых можно найти многое в Таранате, только мало исторического.

Достоверными известиями о положении буддизма в разное время мы обязаны китайским паломникам, Фагиан (400 г. н.э.), Сунгиун (518 г.), Хиуент-Занг (629 г.), которые путешествовали по Индии, чтобы на родине их религии укрепить свою веру и принести оттуда книги и реликвии. В большинстве случаев области, посещенные этими паломниками, одни и те же; только Хиуент-Занг не был в Южной Индии и на Цейлоне, где Фагиан пробыл долгое время, возвратившись оттуда морским путем в Китай.

Индра на слоне

Но для стран между Китаем и Индией и для Северной Индии сравнение обоих известий дает нам возможность взглянуть на ход развития буддизма. В течение двух столетий, которые отделяют Хиуент-Занга от Фагиана, в общем буддизм усиливался, только в некоторых отдельных странах можно констатировать в нем шаг назад. Магаянистов, находившихся во время Фагиана в меньшинстве, Хиуент-Занг, присоединившийся к ним душою, нашел уже в большинстве. О жизни в монастырях, благочестивых упражениях монахов, а с другой стороны, относительно народного культа, великих религиозных праздников, драгоценных изображений, чудодейственных реликвий мы узнаём из этих путешествий, пожалуй, более чем достаточно, но относительно развития учения слишком мало. Правда, эти китайцы не пропускают случая отметить легенды, которые они слышат в разных местах о Будде, о святых, усомниться в которых им не приходит в голову. Даже Хиуент-Занг, прославленный как великий ученый, был, несомненно, геройски отважным и высокоблагородным человеком, но совсем не ясным мыслителем, а, напротив того, человеком в высшей степени суеверным, хотя не фанатичным. Повсюду он находил буддистов в добром согласии с брахманскими индусами, даже культ буддийских святых смешанным с культом индийских богов. Достойны замечания также филантропические учреждения, о которых упоминает уже Фагиан. В Паталипутре были приюты для больных и бедных, особенно из иностранцев, стекавшихся туда на религиозные праздники. Известно даже оригинальное чисто буддийское учреждение приютов для животных.

По-видимому, во времена этих китайских паломников буддизм достиг в Индии своего апогея. История его упадка почти скрывается во мраке неизвестности. Щедро осыпаемый милостями со стороны правителей и властных людей, буддизм в Индии, как и на Цейлоне, был много обязан их покровительству.

Гений-хранитель китайской пагоды

Это продолжалось даже в Средние века: еще династии Пала и Сена ограждали веру на западе Индии (800-1200 гг.). Никакая вражда с индуизмом не истощила силы сынов Шакиев. Преследования были лишь в очень исключительных отдельных случаях; так бывало иногда на Цейлоне, когда на него нападали тамильские князья из Южной Индии (где буддизм никогда не имел особенно глубоких корней), и на севере, где, по известиям Таранаты, неверующие Тиртика три раза нападали на монахов и разрушали монастыри. Но, как общее правило, отношения были дружественными. Например, цари Магады, где процветало училище Наланда, были большей частью ревностными буддистами, хотя и оказывали одинаковое покровительство своим иначе верующим подданным. Так поступал царь Силадитиа (или Сри-Харша), которого там застал на троне Хиуент-Занг. Но даже и индуистские властители не были враждебны ордену, и в числе друзей его Тараната указывает многих брахманов. Но отношение между верой и жизнью буддистов и брахманских индусов носило не только характер крайней терпимости, но даже и действительного внутреннего сродства. Мы уже не раз замечали, что буддизм с самого начала удерживал общеиндийские формы мысли и жизни; то же самое мы должны сказать и о позднейшем развитии этой религии. В течение целых веков буддизм шел вместе с общим движением индийской жизни; его благочестие весьма походит на то, что мы видим в сфере вишнуизма и особенно шиваизма. Тантризм (чародейство) в эти века был общим явлением в сфере как буддизма, так и индуизма; на важнейшие точки соприкосновения между Саддарма Пандарикой и Багават-Гитой обратил внимание Керн; школу Махаяны можно рассматривать как буддийскую форму щиваизма, и даже хинаянисты упрекали своих противников за то, что они ничем не отличаются от шиваитских монахов. Таким образом, буддизм мог скорее страдать от внутренних раздоров, чем от внешнего враждебного отношения. Различные монастыри на Цейлоне и различные школы на севере вели между собою жестокую борьбу; их враждебность и взаимное презрение обнаруживались не только на словах, но нередко приводили к открытой борьбе. Другую причину падения буддизма, по-видимому, нужно полагать в том, что после ряда своих великих учителей, который заканчивается Дар-макирти, буддизм не мог уже перерасти духовно превосходящую полемику великих учителей Кумарилы и Санкары (оба из Декана). Но решительный удар нанесли ему арабы, и со стороны ислама буддистам действительно пришлось терпеть преследования. Уже в 644 году пал Балх, где несколько лет тому назад Хиуент-Занг удивлялся великолепию знаменитого монастыря; в 712 году арабы появились на западе Индии (Синд), и с падением Магады (1200 г.), даже по мнению Таранаты, пришел конец буддизму в Индии, так как после этого свет истинной веры лишь в отдельных случаях появлялся в этих областях. Таким образом, мы можем признать, что вторжение ислама положило конец буддизму в Индии. Конечно, нам невозможно ответить на вопрос, почему буддизм в это время исчез, между тем как индуизм и джайнизм устояли против бури.

Буддизм сохранился в Непале и на Цейлоне и распространился на многие страны (от Монголии до островов Ява, Бали, Суматра). Мы не будем здесь излагать историю этих церквей и миссий, а только рассмотрим несколько ближе две своебразные формы, которые принял северный буддизм в Тибете и Китае.

Буддизм в тибете (ламаизм)

За время введения буддизма в Тибете, если не принимать во внимание баснословных известий о небесном его происхождении, можно принять VII в. В это время правил там царь Сронгтзан Гампо, который заботился о духовной культуре своего народа и под влиянием двух своих жен, из которых одна происходила из Непала, а другая из Китая, ввел буддизм, за что обе царицы всегда пользовались божескими почестями. В последующие столетия буддизм не достиг большого расцвета и даже подвергался иногда преследованию; только в начале XV в. знаменитый Тсонкапа, учредивший монастырь Галдан около Лхассы, положил основание современной иерархии.

Легко понять, что этот так называемый ламаизм сильно уклоняется от первоначального буддизма. Во-первых, религия, введенная в Тибете в VII в., не была уже древним учением монашеского ордена: это был махаянизм, учение и практика которого насквозь пропитаны были щиваизмом и тантризмом. Это учение, попавшее на новую почву, было здесь совсем иное, чем в Индии. Народ принадлежал к другой расе (монгольской) и стоял на очень низкой степени культуры, из которой он и в настоящее время не вышел в этой суровой горной стране, где еще и теперь в иных местах встречается полиандрия. Способность приспособления буддизма к самым различным потребностям и его цивилизаторскую деятельность среди монголов часто сравнивали с историей распространения христианства среди германских народов, причем ламаизм в этом случае ставится в параллель с Римской церковью, однако глубокие различия делают сомнительным значение таких сравнений.

Учение, которое признается в северной церкви и в особенности полагается в основу ламаизма, есть учение Диани-Будды, или Будды созерцания. В противоположность Буддам, которые являются на земле в виде людей (Мануши-Будды), эти Диани-Будды суть их первообраз, живущий в небесных сферах; каждый являющийся в низший материальный мир Будда есть только явление Диани-Будды, живущего в мистическом величии и светлом ореоле. Пяти Буддам настоящего мирового периода (четвертый из них есть Гаутама и пятый – бодисатва Майтрейа) соответствуют, следовательно, пять Диани-Будд, которые опять должны иметь своих собственных бодисатв. Этих Диани-бодисатв нужно отличать от собственно бодисатв (будущие человеческие Будды), так как они остаются в абстрактном мире созерцания и не воплощаются; их задача состоит в том, чтобы в период между явлением человеческих будд продолжать дело предыдущего и подготовлять дело будущего Будды. Естественно, что четвертый в этом ряду, соответствующий настоящему периоду, оказывается самым важным: это Диани-Будда Амитаба, почитаемый часто как высшее божество (существует, впрочем, также и атеистическое понимание пяти Диани-Будд как пяти элементов или пяти чувств) и Диани-Бодисатва Падмапани, или Авалоки-тесвара (в Тибете Хенрези), призываемый в особенности в качестве покровителя страны.

Особенно характерна в ламаизме иерархия, которая основана на предположении, что лица, носящие высший церковный сан, суть воплощения этих божественных существ. Так, два главных жреца, великий Лама в заднем Тибете и Далай-Лама в Лхассе, почитаются воплощениями Амитабы и Авалокитешвары, а последний, кроме того, воплощением Тсонкапа; другие члены высшего клира равным образом суть воплощения или возрождения. Так называемый хубилган-ский порядок наследования после смерти далай-ламы признает ребенка, родившегося девять месяцев спустя, за новое воплощение. Этот выбор, раньше указываемый при помощи гадания самим клиром, в последнем столетии производится под непосредственным влиянием китайского правительства.

Лама из Лхассы

Что касается культа, то немногие европейские путешественники, которые прошли эту труднодоступную страну и которым был разрешен доступ в Лхассу, получили весьма сильное впечатление сходства его с католическими формами религии. Много монастырей со сравнительно огромным числом монахов, церковные колокола, четки, изображения святых, реликвии, посты, церковная музыка, процессии, обряд крещения возбудили даже у благочестивых католиков мысль о том, что дьявол в насмешку представил здесь карикатуру христианства. Наряду с названными предметами и обычаями при описании религиозной практики ламаизма можно назвать еще амулеты, носимые в маленьких ящичках и принадлежащие к одежде, молитвенные колеса, которые, как только их приводят в движение легким толчком руки или даже водой или ветром, начинают вращать цилиндр с молитвенными формулами, что оказывает такое же благодатное действие, как если бы все эти молитвы были произнесены. Такие молитвенные машины встречаются целыми тысячами даже в еще более упрощенном виде – в виде шестов, на которых развеваются молитвенные флаги. Большей частью на них написана краткая священная формула "Ом мани падме хум" (обыкновенно переводится: "О, сокровище на лотосе, аминь"), которой приписывается особенная магическая сила.

История далай-лам начинается в XV в., и мы не только знаем имена следующих друг за другом носителей этого сана, но и можем проследить, как росло их мировое могущество до тех пор, пока Китай не поставил ему пределы. Далай-ламу признают главой церкви обращенные в буддизм монголы Верхней Азии и часть китайского государства. Поэтому для китайского правительства выгодно держать в своей зависимости это духовное лицо. Но ревностные ламаисты ожидают освободителя, который свергнет иноземное иго.

Буддизм в Китае и Японии

Буддизм проник к монгольским народам преимущественно в форме Махаяны и особенно сильно распространился в Китае и Японии. В Китае в 61 г. н.э. Император Мингти под влиянием сновидения приказал выписать учителей и книги из Индии, и с этого времени буддизм стал распространяться и воздвигать свои монастыри, в которые с 335 года несомненно стали вступать в качестве монахов и китайцы. Несмотря на преследования, бывшие в правление династии Тангов (620-907 гг.), когда разрушались монастыри и убивались монахи, новая религия все-таки утвердилась, хотя праздность удалившихся от мира монахов должна была казаться противной истинным китайцам. В особенности монахов упрекали за то, что они не имели семьи и тем подрывали основную добродетель семейного почтения. Еще великий правитель из династии Манджу Кангхи (XVII в.) обнаружил свое отвращение к чуждой религии. Тем не менее из Китая произошло несколько главных святых буддизма, как, например, упоминавшиеся паломники, и вся страна усеяна буддийскими святынями, монастырями, пагодами, заключающими в себе реликвии, храмами и изображениями. Многие секты, как тайные (Тсунг-мен), так и явные (Киау-мен), имеют в основе своей различные индийские сутры. Секта Тзин-Ту почитает Мито (Амитаба) как владыку западного рая, где водворяются благочестивые, освободившись от дальнейших возрождений. Большим почтением пользуется Фуза Кваниин (Бодисатва Авалоките-свара) как богиня сострадания, которая помогает людям в их нуждах. Сам Фо (Будда) стушевывается перед этими божествами. Эзотерическая мистическая школа была принесена в Китай в 526 г. н.э. южноиндийским патриархом Бодидармой. Абстракции и отрицания сект этой школы сближают ее с таоистскими школами Ву-Вей.

Наивысшей власти буддизм достиг в 4-м и 5-м столетиях, когда еще господствовала династия Хан, в то время, как преданные буддизму татары из дома Тоба завоевали северное государство.

Но около 440 г. император Ши-чу из династии Хан, вопреки традициям своего дома, стал ожесточенно преследовать "шаманов" (буддийские саманы); он приказал совершенно изгнать "богов запада", разрушить монастыри и храмы, уничтожить священные писания, преследовать монахов и исповедывателей.

Свастика на груди китайского Шакья-Муни

Однако, после смерти этого правителя все еще жизнеспособная религия быстро оправилась от разгрома; уже в 512 году число монахов и монахинь равнялось 13 000, и власть их над мирянами была очень значительна. Но вскоре начались второй и третий периоды преследования, пока буддисты наконец не были оставлены в покое почти в течение ста лет (начиная с 458 г.). В императорском синоде в 573 г., когда три религии Китая должны были защищаться друг против друга, буддизм оказался побежденным, и два миллиона буддистов должны были оставить духовное звание.

Дальнейших преследований, однако, не последовало, пока династия Чеу вновь не открыла травлю сектантов. То и дело могущественные министры вроде Фу-Ии (624 г.), Иао-Чунг (714 г.) и прежде все Хан-Ю (819 г.) подавали императору на буддистов жалобы, который имели целью помощью разумных и бессмысленных аргументов добиться полного уничтожения "западного варварства". Династия Танг постепенно настраивалась этим против буддизма. Законы, изданные этими императорами в течение VIII столетия, были проникнуты духом конфуцио-низма и стремились к возможно большему устранению или ограничению чужих элементов в государстве; но только с воцарением жестокого Вен-Тзунга (840 г.) начались невероятные гонения, нанесшие неизлечимые раны китайскому буддизму. Мало помогло и то, что, например, император Чен-Тзунг издал в 1019 г. указ о всеобщей амнистии, и не только терпел буддизм, но и покровительствовал ему; что могущественный евнух Хинг-Ниан (в 1450 г.), сам ревностный буддист, расположил царя в пользу общины; каждый раз пышный расцвет религий, который в такие периоды захватывал даже круги придворных и мандаринов, вслед затем вызывал тем более лютое преследование.

Но не всегда это делалось в интересах государства. Преследования, начатые императором Ши-Тсунгом в 1566 г. против сект белого лотоса, приняли характер религиозной войны, которая сделалась роковой для его династии и повлекла за собой победу маньчжурских князей над Китаем. Тем не менее и эта новая династия вскоре принялась за старое дело, и до сих пор она настроена по отношению к буддизму не менее враждебно, чем ее предшественники.

Первая глава законов против еретиков и сект, вновь подтвержденная еще в 1818 г., гласит, что все священнослужители и учителя, стремящиеся ввести чужих богов и святых, все общины, вроде "белого лотоса", "белого облака", Мингтзунская религия и тому подобные секты, – все, кто в общине имеет книги и образа, или идолов и воскуривают им, с помощью чего стараются, под видом обучения добродетели, ввести народ в заблуждение и возбудить его, все, кто этим занимается, присуждаются к удавлению или ста ударам длинной розгой. Этот закон висит дамокловым мечом над всяким религиозным новшеством и может каждый день, если только это придет в голову императору или власть имущим, быть примененным и к христианским миссионерам.

Этот закон не является результатом настроения правителя; это лишь логический вывод конфуцианских принципов китайского государства. Теоретически не признается никакого другого образа жизни, кроме издревле установленного, выработанного конфуцианской философией в цельную систему, которая не только научно объясняет всю совокупность мировых явлений, но и указывает каждому отдельному человеку его место в великой работе мира и возлагает ответственность на императора, как повелителя над богами и людьми, за весь ход этого механизма. В особенности же буддисты должны были рассматриваться как чужие и даже вредные пришельцы потому, что своею проповедью безбрачия, восхвалением бездеятельности, равно как и монашеской жизнью, они нарушали оба основных завета китайской морали: деторождения и упорного производительного труда. Поэтому им всегда ставится упрек, что они живут на счет китайского народа, не принося никакой пользы, и к тому же еще препятствуют умножению населения. Но еще большее впечатление производило иногда на императора утверждение, что те династии, которые сочувствовали буддизму, никогда не отличались долговечностью.

Японский буддийский алтарь

Тем не менее, буддизм все же пустил в Китае глубокие корни и пользуется даже до известной степени официальным признанием. Основание этому, однако, следует искать не только в идеалистической потребности многих китайцев, не могущих удовлетвориться плоским материализмом светского и государственного конфуцианизма и жаждущих спасения. Таких людей в Китае много, как это видно из широкого распространение мистического и монашеского таоизма, который во многих отношениях подготовил почву для буддизма и все время должен разделять с нам участь преследуемого.

В японском буддийском храме

Прочное место в Китае буддизм занял лишь потому, что он до известной степени дополнял конфуцианизм. Судьба мертвецов, близкая сердцу каждого китайца, получила более яркое освещение в буддийском учении о переселении души, и еще важнее: буддийский культ обладал средствами улучшить участь мертвых; ведь недаром магаянистское учение стремится освободить весь мир и вывести душу из великого круговращения в состояние блаженного покоя. Это тайное знание и магическая власть над потусторонним существованием до известной степени необходимы китайскому государственному укладу, что особенно заметно при погребении императоров, когда 108 групп лам должны взять высокий труп и украсить гроб тибетскими изречениями. После этого они должны вместе с буддийскими и таоистскими церковнослужителями прочитать над покойником много сутр и облегчить ему путь в тот мир (т.е. сделать его Бодисатвой). Уже по этому одному вблизи дворца и вообще в стране приходится терпеть целый ряд буддийских монастырей и храмов. Но есть еще один повод для сохранения этих буддийских сооружений, именно консервативная и суеверная теория "фунг-шуи", по которой разрушение подобных священных зданий нарушило бы взаимоотношение таинственных сил, от которых зависит счастье и преуспевание каждой страны, каждого города.