Текст книги "Иоанниты"

Автор книги: Сергей Жилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

– Дерьмово.

– В каком смысле?

В установившейся тишине стало слышно, как масло капает на металл. Адам согнулся так сильно, чтоб у нас не было ни шанса разглядеть его глаза. Борясь с собой, он сознался:

– Честно говоря, я думал, что после такого-то вы бросите эту затею. Вайлиа!

Было ожидаемо, но я прямо остолбенел, услышал давно назревавший протест. Я оглянулся за поддержкой к Роде, но тот, судя по выражению лица, кого и поддерживает, так это Адама.

Я почувствовал себя в окружении. Да ещё и стыд поднялся откуда-то с глубин сознания. В конце концов, это не моих восьмерых друзей отправили на тот свет… зато по моей вине.

Адам в молчании помог приладить протез на место.

– Я не хочу вас заставлять… – проблеял я невнятно.

– Виктория заставит, – как само собой разумеющееся отметил Роде. – Если бы дело было в одном тебе, я бы тебя к херам послал бы даже после братания. Без обид. Но за тобой идёт Виктория, а мне совесть не позволяет её бросить.

– Верно сказал, – добавил Адам. – Так что пойми, мы были бы только рады, если она пойдёт на попятную. Не, ты даже не думай: уговорить её у тебя не выйдет.

– Ага, мы тут зря слёзы сыпем.

Странные они люди. Я могу уже целую книгу написать, что бы я сделал не так, как они. Должно быть, я просто их не понимаю. Вот как объяснить, что ненавидящий меня Штиль столько раз шёл из-за меня на смерть и нашёл её в итоге? Да, все они ссылаются на Викторию, но как так сильно можно зависеть от одного человека?

Я бы не ради каждого в Ордене отдал бы всё. Да это при том, что равнять Орден и банду Белой Бестии – это нелепость.

Больше мы не разговаривали, но, к счастью, скоро вернулась дочь. Тот мужик оказался ей так благодарен, что вручил целый заплечный мешок. Она ухнула его на свободный верстак – все мы, как малые дети вокруг святого Николая[27], собрались вокруг. Виктория принялась выуживать из мешка добытое:

– Месье Гропт оказался очень щедрым и запасливым, – припевая, сказала она. – У него завалялось ненужное ружьё, а в основном тут жрачка: рыба, свинина, яблоки и вино. Папа, а это тебе.

С этими словами дочь вынула обшарпанную, побуревшую от времени трость. Под общий беззлобный хохот я принял столь удачный подарок.

– Потяни за набалдашник, – подсказала Виктория.

Перехватив трость за середину, я взялся за чёрный угловатый набалдашник, смахивающий на гранённый драгоценный камень. Стоило потянуть посильнее, как из трости пополз тонкий клинок. Я вытянул его целиком – в нём оказалось два фута с половиной, не больше.

– Размеры доверия не внушают, – не стал я, в отличие от остальных, радоваться побрякушке.

– Сталь хорошая, – заспорила со мной дочь.

– Ну, допустим. Будет лучше, если мне не придётся пользоваться этой штукой.

После перерыва на ужин, мы с дочерью отправились по делам, оставив Адама с Роде в гараже. Им бы проспаться, а то за последнее время у них было мало для этого времени.

По пути меня тянуло поднять тему, обозначенную ребятами, но я не решился.

А если вы спросите, куда это мы направляемся, поясню: Молох продал Бестии дрянь, а не информацию, так что его есть смысл проучить. Мы вовсе не рассчитываем убивать подонка (хотя можно было бы) или вернуть деньги, но выдать нам информатора он просто обязан.

Как рассказала Виктория, Молох – интереснейший субъект, видная фигура преступного мира Фанека и вообще всего северо-востока Каледонии. У него множество информаторов, шпионов и курьеров, он может дать ответ почти на любой вопрос. Любую информацию, попавшую к нему в руки, он перепроверяет с тщательностью, заслуживающей уважения, так что всему, что он продаёт, можно верить.

У него множество потоков ценных знаний: газеты, собственные шпионы, болтуны на улицах, у кого-то он ворует почту, у кого покупает информацию, кто-то сам несёт ему её ради звонкой монеты.

Он продаёт любые сведения: адреса любовниц, режимы работы охраны в банках, планы канализации, рукописи писателей, личную переписку. До всего этого охочи как одиночные головорезы, так и преступные группировки. Говорят, даже промышленники, а то и жандармы не брезгуют прикупить у Молоха информацию.

По этой причине он вовсе не пользуется охраной. Чего бояться человеку, который нужен всем и никому не мешает? А если кому-то взбредёт в голову выбить знания силой, курьеры Молоха сообщают постоянным клиентам, и те сами вступаются за информатора. Сложная, филигранная, шаткая, но безопасность.

Это меня и напрягает. Как мы собираемся с него спрашивать, если он нам ничем не обязан, а угрозы лишь наведут на нас ворох озлобленных душегубов? Виктория этот момент не прояснила, но похоже, что она знает, что делает.

Контора царя знаний находится близ окраин Чудо-города на тихой и спокойной улице. Столь поздний визит не должен его смутить, потому что ради наживы тот не побрезгует проснуться посреди ночи.

Вооружившись тростью, я стал передвигаться гораздо увереннее. Меня только напрягает, что штанину мне отсекло вместе с ногой, так что неприкрытый протез сверкает металлом. Когда ты слишком приметен, можешь не сомневаться – беды придут.

Да, ещё и без шляпы – это просто ужас.

Виктория успели привести в порядок волосы, да и одежда её сверкает белизной и лоском. Я так и не освоил то заклинание, благодаря которому можно забыть о стирке. Сейчас уточнять как-то не с руки.

По пути мы взломали пару отелье, где набрали мне новый комплект одежды. Не помешает.

Стараясь не попадаться на глаза патрулям жандармов, мы добрались до нужного места. В четырёхэтажном доме нетрудно отыскать квартиру Молоха – она единственная, в окнах которой горит свет в столь позднее время.

– Пойдём, – негромко сказала Виктория, когда мы остановились точно напротив дома.

Переходя улицу, я случайно глянул в сторону переулка, где обнаружил еле различимый силуэт. Человек в подворотне словно бы покачивается… и он однозначно смотрит на нас.

– Там кто-то есть, – шепнул я дочери краем рта.

– Это курьер Молоха. Их вокруг должно быть полно.

– А ещё у него есть шпионы?

– Да, он отправляет их следить за клиентами.

– Значит, ему было известно, где находилось ваше убежище?

– Не исключено.

Виктория открыла мне дверь – почувствовал себя разваливающимся стариком. Мы вошли в тёмный подъезд.

– Получается, что Монарху ничего не стоило зайти к нему и купить эти сведения. С деньгами-то у него проблем просто быть не может.

– Это вряд ли, – с наглой самоуверенностью заявила дочь. – Молох постоянных клиентов не выдаёт.

– То есть, ты ему доверяешь?

– Слушай, стоит ему хоть раз оплошать, как жизнь его моментально оборвётся.

Я ступил на лестницу. Чёртовы ступени вдруг стали настоящей проблемой. Никогда ещё так не полагался на перила.

Ни черта не видно.

– Люди порой начинают мнить себя бессмертными, когда полезают под крыло Монарху. Вспомнить того же Ремапа.

– Ремап был интеллигентом, который считал нас бродягами. Такие всегда мнят себя богами.

– Короче, ты не убедила меня, что Молоху можно верить.

– Верить ему всегда можно.

– А доверять?

Мы поднялись на второй этаж. Слава богу, информатор живёт невысоко. У меня успел пот на лбу выступить, несмотря на холодную погоду. Не думал, что этот протез так быстро меня доконает.

Виктория заметила, что у меня началась одышка:

– Ты как?

– Всё в порядке, – соврал я.

– Сейчас постучусь, – занесла дочь кулак перед дверью, – лучше молчи, говорить буду я. Кроме шуток, старайся держать язык за зубами.

Я пожал плечами, якобы, соглашаясь. На самом деле хочу просто побыстрее со всем закончить.

Виктория постучала. Никаких тебе шифров, секретных постукиваний – три бытовых удара кулаком. Словно за дверью стоял и только нас и ждал (возможно, так оно и было), незамедлительно открыл дверь немолодой уже мужчина с некрасивыми оттянутыми мочками ушей. Он спокойно, несколько даже равнодушно осмотрел нас и спросил:

– Вы к кому?

– К Молоху.

– Прошу, заходите.

Дворецкий, если можно так его назвать, пропустил нас и повёл по просторному коридору вглубь квартиры. Меня уже второй раз поставила в тупик лёгкость, с которой мы попали на аудиенцию к информатору. Как бы он ни верил в свою защищённость, с таким попустительством долго не проживёшь.

Ладно, Викторию могли запомнить в лицо, но вот одноногий тип с ней должен был вызвать подозрения. Нас даже не обыскивали, не предложили добровольно сдать оружие.

Когда же я пойму этих людей?

Нас привели в большую комнату, обставленную, однако, скромно, вернее бедно. Несколько кресел, пустой стол и пара железных шкафов. Сопровождающий предложил нам присесть и подождать, после чего убрался с такой поспешностью, словно мы ему отвратительны.

Я помялся в нерешительности, но затем решил сесть – кресло оказалось жёстким и продавленным. Я провалился в него, как в какой-нибудь сундук, что точно не пошло в плюс моему мнению о Молохе.

Дочь же осталась стоять, видимо, прекрасно представляя, на что похожа мебель в этой комнате.

– Почему у него такие дрянные кресла? – словно в пустоту вопросил я.

– Я не знаю.

– Он же принимает не абы кого, почему бы не поставить пристойную мебель?

– Ошибаешься, он принимает кого ни попадя, – ответила Виктория, поджав губы.

– Но приличные же люди у него бывают.

– Я так думаю, их он встречает в другой комнате.

Поработав плечами, я чуть удобнее устроился в тесном, кособоком кресле. Непривычную в руках трость попробовать зажать между ног.

– Ага, вот это меня утешает, – запоздало ответил я Виктории.

– А чего ты ждал, когда мы будим его в такое время?

– Вот посреди дня он усадит нас на пышные диваны, конечно…

Я хотел и ещё добавить брюзжания, но появился некий субъект, прервавший ход моих мыслей. Думаю, это и есть Молох, так что пора выполнять просьбу дочери и замолчать.

Молох совсем не похож на божество[28], именем которого зовёт себя: он недурно выглядит, на вид ему около сорока. На бледном лице резко выделяют чёрные, как смоль, волосы, брови и глаза. Почему-то моё внимание застряло на его крупных ушах, широко распахнутых глазах и тонких губах – так и хочется сделать вывод, что человек много подслушивает и подглядывает, зато немного говорит. По крайней мере, с его родом деятельности очень совпадает.

Одет он в халат, кажущийся тяжёлым, как какие-нибудь латы. Недостатка в свете нет, но Молох решил притащить с собой канделябр. Не отрывая от меня взгляд и полностью игнорируя Викторию, он прошёл к столу, поставил канделябр и присел в кресло, старчески заскрипевшее под ним.

Скрестив на груди руки, он звучно произнёс:

– Слушаю вас.

Здороваться и знакомиться не в его стиле. Только дела, что мне неожиданно не понравилось.

– Я купила у тебя наводку на Монарха…

– Помню, – перебил Викторию Молох. – Переписка Креже с Пито, прекрасно помню. Должны были собраться на Судейской улице, а ровно в это время случились два взрыва. Если я правильно осведомлён, найдены останки двух тел. Напротив дома сорок девять ещё семь трупов с пулевыми ранениями. Я представляю, что случилось, но лучше расскажи, как было на самом деле.

– Мы открыли огонь по тем людям, но среди них не оказалось Монарха. Это была ловушка: самые выгодные позиции для стрельбы оказались заминированы.

По Молоху не скажешь, что он удивился, оказался впечатлён и тому подобное. Бойня посреди города показалась ему не более впечатляющей, чем фестиваль сыра[29].

– Ясно, – нарушая молчание, сказал Молох. – Так чем могу быть полезен?

– Та наводка, что ты нам продал, оказалась полным дерьмом…

– Это не так, – глазом не моргнул самодовольный ублюдок, – наверняка было известно, что Креже, Пито и кто-то ещё, с кем эти двое ведут дела, соберутся на Судейской улице, дом сорок девять в полдень. Они же ведь были там в полдень?

У меня появилось сильное желание ударить подонка в лицо… несколько раз… Виктория, мелко трясясь от похожего чувства, задержала дыхание и нехотя согласилась:

– Да, так и было.

– Значит, информация, что я продал, оказалась верной. Ничего другого я однозначно не заявлял: что Монарх непременно будет, что там будет безопасно…

– У меня погибли четыре человека, – угрожающе надвинулась Бестия на Молоха.

– Это дела не меняет, – поднял он подбородок, осаживая собеседницу. – Если люди не могут грамотно воспользоваться моей информацией, это исключительно их проблемы. Мне по-человечески жаль твою банду, но знала бы ты, сколько раз я давал наводки грабителям, расписывал по минутам, когда охрана курит, зевает и чешет колено, а налётчиков всё равно расстреливали, как уток. Я лишь даю информацию, а не решаю ваши проблемы, так жаловаться бесполезно. Денег я не верну.

– Да не нужны мне деньги!

– Мёртвых из могил тем более не поднимаю! Извини, так что ты хотела?

Напряжение резко спало, даже дышать стало легче. Почувствовав себя спокойнее, Молох даже перестал хрустеть безостановочно двигающимися челюстями. Само пламя на свечах стало гореть ровнее, остановив свои конвульсивные танцы.

Я постарался не делать такое уж зверское выражение лица. Похоже, Виктория сможет договориться.

Дочь разжала кулаки и продолжила прямо-таки умоляющим голосом:

– Скажи, кто тебе подкинул переписку.

Недолго Молох раздумывал, как его глаза округлились, он посчитал, что ослышался:

– Это исключено! Где это видано, чтобы я сдавал информатора?

– Эта тварь тебе больше ничего не подкинет, – с еле выдерживаемым хладнокровием сказала Виктория. – Эта переписка была ловушкой, Монарх таким образом охотился на мою банду. Ты и дальше позволишь всем подряд ублюдкам губить твоих клиентов? Тем более, что пользы от него теперь никакой.

– Всё твои домыслы…

– Да, дома по чистой случайности оказались заминированы…

– Мне не важны последствия – я просто никогда не опущусь до того, чтобы сдавать информаторов. Вся информация, что я продаю, это моя информация! Откуда она у меня – всех вас совершенно не касается!

– Я ещё раз повторяю: он всего лишь хотел убить твоих клиентов!

– Так давай лучше отыщи того, кто изготовил взрывчатку, которой их подорвали! – не выдержал торговец информацией и вскочил на ноги. – Он виноват не меньше! Ещё не помешает поквитаться со строителями, которые проложили Судейскую улицу!

Понимание, что цирк, устроенный упёртым Молохом, доведёт меня до убийства этого ушастого козла, стало совсем уж неодолимым. В эту секунду мне расхотелось слушать и сдерживаться, расхотелось тратить своё чертово время.

Я поднялся, в голове что-то словно бы хрустнуло. На секунду глаза залепило тьмой, я чуть не упал. Кашлянув, я негромко сказал дочери, собираясь уходить:

– Пойдём, Соколиная улица, гостиница «Заводь».

Присутствующие в комнате ответили мне тишиной, разве что обставленный Молох замямлил мне в спину бестолковые слова:

– Что за глупость! Откуда он это взял? Кто это вообще такой?

– Август? – не решилась Виктория назвать меня отцом при Молохе. – Что за «Заводь»?

– Человек Монарха остановился в гостинице «Заводь». Нам повезло, он передвигается инкогнито, так что у него даже охраны нет.

– Бред сумасшедшего, – взвизгнул хозяин квартиры от бессилия и растерянности. Я побил его карты, а он даже не понял, из какого рукава я достал козыри. И не поймёт.

Виктория пошла за мной следом, однако она понимает не больше, так что не скажу, чтобы догоняла она уверено. Надо объясниться, но в стенах это дома я даже не подумаю.

Уже у выхода меня обогнал чёрти откуда взявшийся тип, что нас встречал. Он открыл передо мною дверь с лицом, на котором разборчиво выписано желание, чтобы я убрался. Как взаимно, чтоб меня.

Застыв в дверном проёме, я дождался дочь. За её спиной маячит Молох, злой и поражённый. Самое время наплевать на нелепые просьбы Виктории:

– Ты, поганец в халатике, – взглянул я из-под полей шляпы на Молоха, – если твои люди посмеют следить за нами, я их расчленю. Потом вернусь и расчленю вот этого, что двери тебе открывает. Будет желание, ты тоже чего-нибудь лишишься.

– Как ты смеешь? – нагло ткнул Молох в мой протез.

Он так и не понял серьёзности намёка.

Мы вышли, дверь захлопнулась за нами с неожиданным спокойствием.

Всю дорогу вниз я чувствовал, как Виктория лепечет, подбирая несложные слова. Когда мы вышли на улицу, ей так и не удалось понять, как у меня получилось, так что она набралась духа спросить:

– Он в гостинице «Заводь», точно? – чрезмерно издалека начала она.

– Не могу сказать, мог съехать за последние дни…

– А откуда ты узнал?

– Я прочитал Молоха. Пойдём, времени мало.

– Подожди, – поражаюсь дочери: я хромаю, а она умудряется отставать, – ты прочитал его? Мысли его, да? Как и у того демона?

– Именно.

Я не имею понятия, где в Фанеке Соколиная улица. Но память Молоха не даст мне заблудиться. Я уверено направляюсь на свидание с Дашлем. По крайней мере, он так назвал себя.

– И как ты себя чувствуешь? – спрашивает дочь всё подряд, не зная, о чём именно спрашивать.

Но вопрос вышел правильный… мне дерьмово. Словно бы слегка подташнивает, но ты при этом не сомневаешься, что тебя смачно вырвет.

– Голова кружится и тошнит. Знаешь, я как пьяный. Хотя я не представляю, какого быть пьяным. О, прости, ты же ведь тоже.

– В самом деле… – робко проронила дочь, удосужившись поравняться со мной.

– Думал, если сделаю это ещё раз, даже браслет не поможет. А вот сейчас стало всё равно, решил, что выбора нет. Точнее, выбор есть, а времени нет. Дьявол! – лениво и вальяжно в виске распустилась вспышка тупой боли. – Нет, в следующий раз меня точно сломает.

– И ты так мог…

– Да, решился бы прочитать Монарха, сразу бы стало меньше проблем. Ремап, Пито… много же полезных умов я пропустил, достался этот Молох. Ты, кстати, обещала его уговорить.

– Я думала, мои доводы убедят его.

– Не получилось, – чуть не оступился я, так что Виктории пришлось поддержать меня. – Ещё ты говорила, что он приличный человек.

– Это ты привираешь – такого я не говорила.

– Короче, он оказался хуже, чем ты расписывала.

Красочный, словно из карамельного городка домик – городская библиотека, кажущаяся тёмной ночью мрачной, несмотря на сказочную архитектуру. Приметный ориентир, здесь надо свернуть налево. На повороте я предложил дочери задержаться и подождать.

Странно, но следом никто не ползёт. Либо Молох внял угрозе, либо его шпионы слишком хороши для нас.

Идём дальше.

– Пап?

Она подёргала меня за рукав, словно ей не больше десяти. Ощущения такие, как будто я помню её в этом возрасте.

– Да, Виктория?

– Ты теперь продержишься меньше, так ведь?

– Вроде того…

– А сколько?

– Не знаю, – постарался я ответить мягче. – Я и раньше считал, что осталось два-три дня. Сейчас не знаю…

Как это и бывает с напуганными детьми, Виктория сделала всё возможное, чтобы поскорее забыть. Я не уверен, что у неё получится.

С каких пор я стал так часто ошибаться?

Нам повезло с гостиницей: «Заводь» оказалась средней руки ночлежкой, умело прячущей свою убогость за обоями и новенькими коврами. Как рябая старушка возвращает молодость тоннами косметики. Персонал оказался под стать: за услужливым портье скрывался пьянчуга и плут, раскусив которого, мы задёшево купили сведения, где остановился Дашль Принс. Могли бы ещё ключи докупить – цены не слишком отличались.

Мы поднялись на пятый этаж. В полутьме коридоров витает дух оборотной стороны Фанека. У города этих сторон полно: Чудо-город, мрачная сторона Монарха и вот ещё одна, ночная сторона интеллигентного центра. По ночам не спят даже самые утончённые каледонцы: студенты и профессора грызут гранит науки круглосуточно, поэты считывают с лика луны новые рифмы, неудавшиеся юристы ищут утешения у стаканов и куртизанок.

Эта сторона любого порядочного города почти не видна, но есть места, где её образ буквально искрится. Всюду за углами слышны шепотки, этажами выше и ниже скрипят половицы, из-под дверей показываются лучи света, словно караулят бессонницу хозяина.

За поворотом мы даже встретили двух представителей незасыпающей жизни – это два седобородых джентльмена, высовывающихся из своих номеров, что напротив. Повиснув на ручках дверей, они тянут друг к другу головы и негромко обсуждают что-то. На секунду обратив на нас внимание, они продолжили прерванный разговор:

– А Вы слышали о «Вечном короле»?

– Пароходе? Кто же не слышал! Только вышел в плавание, как пошёл на дно. Столько человек утонуло… Я так и не понял насчёт королей, пишут всякое.

– Кеннерский точно погиб, его супруга выжила. Насколько мне известно, насчёт фламандийского пишут то одно, то другое. Это всё газетные прохвосты, им лишь бы раздуть скандал.

– А это само по себе не скандал? Столько людей погибло. И что это были за люди! Величайший пароход в Кеннере, а возможно и в мире, высший свет со всего Континента, и всё это отправляется на дно. Это ужаснейший скандал, чтобы газетчики ни писали по этому поводу. Королю Кеннера, можно сказать, повезло, что он не выжил…

– Сказано грубо, но с Вами не поспоришь.

Мне пришлось выслушивать эти сплетни из высшего света, пока я прикрывал собой Викторию, возившуюся с замком. Тот, впрочем, поддался быстро, Бестия дольше выбирала отмычку.

Я бы ещё много услышал, каким позором покрыл Кеннер затонувший «Вечный король», но мы поспешно шмыгнули в комнату и прикрыли за собой дверь.

Дашль, в отличие от многих, предпочитает спать в столь поздний час. Тем лучше. Мы зажгли узоры на руках – призрачный свет вырвал из темноты фрагменты окружения. Примитивно обставленная комната явно рассчитана на человека, поселившегося здесь на несколько дней.

А портье не уточнил, здесь ли ещё Дашль.

Но искомый сукин сын нашёлся. За нелепой перегородкой посреди комнаты оказалась кровать, на ней мирно почивает горбоносый мужчина с идеально неприметной для шпиона внешностью. Рядом на тумбочке разложены накладные борода и брови, баночки, надо полагать, с гримом и очки.

Режущий белёсый свет не разбудил соню, равно как и стук моих трости с протезом. Слишком уж ты наивен, Дашль…

Я нагло сел спящему на ноги и сразу же зажал рот пробудившемуся. Он заметался не хуже рыбы в сетях, попытался спихнуть меня или хотя бы оторвать руку ото рта. Мыча и выпячивая глаза, он не успокоился, даже когда Виктория направила на него револьвер.

А вот поучительный удар в солнечное сплетение усмирил наглеца. Когда он откашлял всю боль мне сквозь пальцы, я решил, что настало время, когда он готов слушать.

Отпустив его пасть, я не услышал криков. Это хорошо.

– Ты уже понял, что сдохнешь, если дёрнешься?

Он кивнул.

– Это то, что нужно. Теперь я буду задавать вопросы. Во-первых, как тебя на самом деле зовут, Дашль?

– Максвелл Тиболь, – совсем не по-геройски залебезил человек Клаунга. – Кто вы? Я вас не знаю.

– Виктория, застрели его, он совсем обнаглел…

– Нет! – завопил рохля, закрывая лицо руками. – Я просто спросил! Я хочу знать, что вам нужно.

– А разве я не сказал? Лежи смирно и отвечай на вопросы, – вдавил я набалдашник трости гаду меж ключиц.

Я всегда считал тайных информаторов, шпионов и тому подобных людьми железных нервов. Глядя на то, как ублюдок готов расплакаться, я думаю резко поменять своё мнение.

– Я уберу револьвер, – сказала дочь. – Что-то он слишком нервничает.

– Спасибо…

– Он слишком болтает – лучше пристрели его.

Максвелл Тиболь вжался в подушку так, что она обволокла его и скрыла от нас. Трус с такой силой сжал губы, что они должны треснуть. Долго ж он уясняет, как с ним вообще работает Монарх.

– Итак, Дашль… или как там тебя, Максвелл? Так вот Максвелл, это ты подкинул Молоху переписку месье Креже и месье Пито?

– Да. Вернее, я не в курсе, что именно я передавал Молоху…

– Не старайся, мы в курсе, – перебила его Виктория, облокотившаяся на тумбочку.

– Да, тогда я передавал переписку.

– Зачем? – тягуче спросил я.

– Мне велели.

– Слушай, не строй из себя гроссмейстера по ребусам! Если тебе велели, говори сразу, кто велел. А так как это был Монарх, то даже и не смей лгать! Монарх тебе велел?

– Да, он лично велел мне, – на лбу Максвелла появились бусины пота. – Это было четыре дня назад. Я выполняю всевозможные поручения, часто даже не имею понятия, что именно мне поручают – я не задаю вопросов. Монарх поручил мне продать конверт самому преуспевающему информатору в Фанеке. Я выяснил, что лучший в городе – Молох и отправился к нему. Мне велено было продать недорого и сказать, что здесь информация о Монархе, а я якобы секретарь Креже. В детали велели не вдаваться. Это всё, клянусь вам!

– Клянись тише.

Делая бессмысленные попытки принять сидячее положение, Максвелл принялся кивать. В очередной раз его губы сжались до треска. Я сосредоточился на руке, вернув узорам яркость – комната стала погружаться во тьму. Виктория следом привела свои огоньки в порядок.

Горбоносый с испугом уставился на наши руки. До этого момента он был так напуган, что не обращал внимания на источники света.

– А Монарх не велел тебе что-нибудь разузнать у Молоха? – подхватила инициативу Белая Бестия.

– Нет, он очень чётко формулирует задания и не терпит самодеятельности. Он не велел, так что я ничего не спрашивал, абсолютно ничего.

– Он хотя бы объяснял, зачем ты всё это делаешь?

– Нет, зачастую он не называет причины. А все мы знаем, что расспрашивать его – себе дороже.

– Кто эти «мы»? – чуть надавил я на трость.

Переборщил, так как Максвелл со стоном начал задыхаться. Пока тот сознание не потерял, я ослабил нажим. Пришлось долго ждать, пока поганец отдышится.

– Таких, как я, много работает на Монарха, всего десять человек, насколько мне известно.

– Остальным он поручал то же самое?

– Он со всеми работает отдельно и запрещает обсуждать дела с кем бы то ни было. Я ничего не знаю о поручениях остальным, как и они о моём.

– Они хотя бы работают в Фанеке?

– Я не знаю. Кажется, четверо точно не покидали территорию Каледонии. Больше я ничего не могу сказать.

– И каково твоё следующее поручение? – Виктория приподняла револьвер, словно готова пустить его в ход. Разумеется, это произвело впечатление на Максвелла.

– Нам никогда не дают сразу несколько заданий, честно! Монарх сказал, чтобы я сразу же после сделки с Молохом снял номер в гостинице «Заводь» и ждал письма с дальнейшими поручениями. Письмо должно прийти уже утром.

– То есть, ты здесь уже четыре дня? – спросил я недоверчиво.

– Да, так часто бывает, приходится подолгу ждать там, где укажет Монарх. Порой приходиться околачиваться в гостинице с месяц. Гостиницы и имена, под которыми мы заселяемся, всегда выбирает он сам.

– А где ты получил задание?

– На улице Ауруминга, двадцать шесть. Он часто приглашает туда.

– Это дом Мирей Балестре, – подсказала Виктория.

Когда мы со всей дури улепётывали на автокарете, я как-то не запомнил адрес.

Исчерпав вопросы, которые значатся у меня как «вокруг да около», я нагнулся поближе к стремительно бледнеющему выродку и неторопливо и отчётливо спросил:

– Где сейчас Клаунг Иффланд?

Глаза у Максвелла глупо забегали. Его мозг принялся вхолостую соображать, в чём подвох и в чём суть. Это меня неслабо так удивило.

– Я не понимаю…

– Где, мать твою, Монарх? – не выдержав, слишком громко прокричал я.

– Я не знаю… а этот Клаунг?..

– Ты не знаешь, как зовут Монарха?

– Нет, и никогда не слышал, чтобы кто-то другой знал. Его, в самом деле, зовут Клаунг Иффланд?

Сокрушённо отстранившись, я невнятно пробормотал:

– Можешь не сомневаться.

– Я не знаю, где он сейчас. Он на самом деле мало кому доверяет.

Мог бы и не говорить – и так ясно.

В итоге, единственная ниточка, которая у нас есть – письмо с очередным поручением от Монарха. Эта трусливая вошь заявляет, что оно появится уже утром, но он может врать, ему могли наврать, и почтовая служба может сработать не так гладко. Неведомая зацепка, которую ещё надо дождаться.

Что я могу сказать? Пока прочтение Молоха не дало тех результатов, на которые я рассчитывал. Это как сунуться в петлю и получить в награду за смелость зубочистку.

Самое великолепное, если в письме окажется: «Отлично поработали, месье Тиболь, возьмите отпуск».

– Мне кажется, надо вернуться в дом Балестре, – рассуждая вслух, сказала Виктория.

– Ты про особняк в Коро?

– Нет же, тот, что на улице Ауруминга. Вспомни, Монарх ведёт там свои финансовые дела, раздаёт указания этим… мальчикам на побегушках. Судя по всему, он часто там бывает. Даже если и нет, там может храниться важная информация, где его искать.

– Звучит логично. Вот только в тот раз там было охраны по самую крышу.

– Большинство приехали с нами с шахты, – возразила Виктория, опасно размахивая револьвером, что Максвелл чуть слышно заблеял со страху. – В самом доме не так уж и много.

– Ты что на это скажешь? – ткнул я пленника тростью в лицо.

– Ох, я не помню там много охраны, даже когда там Монарх. Но я редко там бываю – до этого я работал по большей части в столице.

– Никакой от него пользы. Давай уже застрелим…

Но тут в дверь номера постучались, и стук этот произвёл такой эффект, будто меня самого застрелили! Подскочив на месте и отдавив несчастному Максвеллу ноги, я судорожно заметался взглядом в поисках двери, окунувшейся во мрак. Я перепугался так, словно сам Клаунг пришёл разорвать нас на куски.

Виктория в растерянности направляет дуло револьвера то на Максвелла, то на дверь.

Я был уверен, что мне не померещилось, однако повторный стук стал для меня неожиданнее и страшнее первого.

– Это послание от Монарха? – сипло прошептал я.

– Его человек оставил бы у портье и не в такое время…

– Ты знаешь, кто это? – подключилась моя дочь.

Среди нас троих ещё поискать, кто сильнее испугался. Явный фаворит Максвелл долго пытался сообразить.

– Нет, я никого не ждал…

Когда постучались в третий раз, стало ясно, что, как в детстве, под одеялом не отсидишься, тем более что мы все под ним не поместимся. Вскочив на ноги, я схватил горбоносого за шиворот и поднял следом за собой.

– Быстрее, одень что-нибудь и открой дверь.

Он засуетился: сперва попытался справиться с лампой, затем только сообразил, что без очков ему не управиться. Пока он носился со спичками, пока искал халат, спотыкаясь о всё, что только можно, неизвестный постучался ещё трижды; каждый раз всё настойчивее и настойчивее.

Наконец рохля подошёл к двери и обернулся за помощью. Мы с Викторией встали по обе стороны от него, стараясь держаться подальше. У каждого револьвер наизготовку, мы держим на мушке Максвелла.

– Не глупи, главное, – прошептал я.

Не факт, что он услышал. К чёрту, сам должен сообразить.

Очередной, прямо таки таранный шквал в дверь заставил несчастного дёрнуться всем телом. Чуть не уронив лампу, он всё же собрался и потянулся к ручке (дверь мы за собой не заперли, ночной гость давно мог зайти без спросу).

Щелчок, дверь немного приоткрылась и Максвелл успел пролепетать:

– Кто та…

Но дверь распахнули снаружи, кто-то молнией обрушился на бедолагу, скручивая его и затыкая рот. Ввалившись в номер, высокорослый налётчик усадил горбоносого на диван и навалился сверху. Лампа упала и потухла.