Текст книги "Иоанниты"

Автор книги: Сергей Жилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

– Прости, – проронил я, – что-то я завёлся.

– Мне-то что, хоть убей его. Хочешь извиниться – извиняйся перед ним.

– Вот он-то не дождётся.

Я оставил агатовую иглу Адаму и Дени в надежде, что у них как-то получится запустить чёртову машину. Сложно сказать, что значит эта комбинация… Попробуем подумать: с помощью артефакта можно открывать Блики – больше ничего. Логично будет предположить, что с помощью Буревестника Монарх задумал активировать иглу, чтобы надобность в иоаннитах пропала. Но тут сразу же возникает ворох противоречий, а именно: всего иглы три (надеюсь), а Буревестников как минимум целая повозка (в реальности их должны быть тысячи); один артефакт находится в музее Гольха, ещё один – в моём кабинете, а последний – с ним играют Адам и Дени; наконец, чего Монарху собирать побрякушки, когда он вполне успешно воспитывает иоаннитов…

Головоломка. Хотя неудача с иглой может значит, что вовсе не с ней должна работать раскоряка Ремапа. Тогда с чем ещё? Слишком уж гармонично они стыкуются, чтобы это оказалось простым совпадением.

Но это очередной тупик. Да, есть ещё выход: пойти прямо на завод Креже, куда уже давно ведут все ниточки. Вот только мне меньше всего хочется это делать, потому как там нас ждёт сущий ад. Скажу иначе: это будет крайним шагом, на который я решусь лишь в полной безысходности.

Что ещё я упустил? Вопрос я себе задал правильный: однозначно что-то упущено, такой уж я торопыга и тугодум. Всё должно быть в моих руках, надо просто придумать, как это правильно собрать…

Не получается ведь.

Вернулся Паттер, любезно согласившийся прикупить мне газет. С некоторых пор меня больше всего интересует номер «Нуиси Орлей». Если быть внимательным, можно прямым текстом прочитать, чем занимается Монарх.

Наткнулся на статью, где рассказывается об аресте пяти студентов на Альбионе, которых подозревают в шпионаже. Якобы молодые люди работают на Валарию, правительство островного государства даже выдвинуло официальное обвинение. Нет, это всего лишь очередная чушь скучающих политиков.

Дальше идёт про аварию трамвая – снова чушь. Ещё есть статья про лесной пожар в Коро. Да, знаю, сам его устроил. Посмотрим, что на этот счёт пишут.

Поздно ночью на окраине Коро начался лесной пожар, который, к счастью, быстро удалось ликвидировать. Как ни странно, пожар случился в небольшом отдалении от загородного дома главного редактора газеты Этьена Балестре. Очевидной причиной является поджог (ни о какой грозе в тот день и речь быть не может). Сам месье Балестре утверждает, что было бы глупо подозревать кого-то из конкурентов, потому что: «Они бы наняли профессионального поджигателя, а тут поработал дилетант. Скорее всего, это сделал недовольный читатель».

Вряд ли, Этьен, скорее это был иоаннит во время драки с демоном. С уродливым таким, на гиену смахивающим. Но признаю, что инцидент ты замял неплохо. Главное, что всё просто и логично.

А вот следующая статья показалась мне довольно-таки любопытной. В ней говорится об открытии музея поплавков и мормышек на Медовой улице. Тут я понял, что добрался до горшочка с золотом. Мало какую страну можно справедливо обвинить в ненависти к рыбалке; вот Каледонию можно. Даже без этого я не представляю себе, чтобы кто-то решил посетить музей рыболовецких принадлежностей.

Ко всему прочему, я узнаю дом на фотографии – то самое здание на Медовой улице, в подвале которого мы устроили тайник и спрятали парочку артефактов. Решили не тащить всё в Собор Святого Бруно.

Ладно бы они просто нашли эти игрушки и забрали, но им понадобился целый музей для отвода глаз. Люди Монарха решили надолго там поселиться, вот я и проведаю, зачем вдруг.

– Паттер, Роде! Дело есть.

Около семи вечера, Фанек мокрый до безобразия, но хоть тучи на небе разошлись. Паттер с Роде не отказались помочь, Викторию со Штилем мы так и не дождались.

По дороге я всеми силами доказывал, что с этим музеем не всё так просто. Роде сам слышал, что главный редактор в сговоре с Монархом (уж с Пито так точно), но скептически отнёсся к предположению, что статья призвана скрыть что-то не столь простое.

Мы спорили всю дорогу до Медовой улицы, свернув на неё, мы так и не закончили.

– Но если в этом здании затеяли что-то, – активно зажестикулировал Паттер, – то музей сам по себе будет прикрытием. Статья вовсе необязательна.

– Значит, они просто переусердствовали, но это неважно.

– Время зря теряем.

Для вечера здесь полным-полно народу, даже в разгар дня не каждая улица Гольха так запружена. Уверен, это не очередь в умопомрачительный мир мормышек. Я спросил у товарищей, откуда столько народу, но они сказали, что Фанек частенько забит.

Между прочим, Паттер отвечал, поигрывая кошельком… не своим, я так думаю.

А вот и знакомый дом, коричневая краска сохранила свою яркость, большие окна наполняют комнаты светом. Когда-то Орден выкупил это здание по дешёвке, с тех пор оно не изменилось ни на йоту, даже почти не постарело. Что странно, им мы так и не пользовались, хотя провели в этом городе долгие годы. Мы просто сделали в подвале тайники, спрятали какие-то артефакты и больше не переступали порога уютного жилища.

Теперь его заграбастал муниципалитет, волей которого (или волей Монарха) здесь появилась вывеска «Музей рыболовства» и, надо полагать, соответствующее содержимое.

Мы встали полукругом перед лестницей.

– Ну, зайдём? – бросил я напарникам на сегодня.

– На билеты зря тратиться, – прокряхтел недовольный Роде.

– Так Паттер как раз украл у кого-то кошелёк.

– Я? Ничего не знаю, может быть. Только я краду для себя, а не на билеты в музей.

– Как знаете, а я пойду.

Двинув по ступеням, я не рассчитывал, что меня поддержат, однако невысокий блондин Паттер решил-таки составить компанию. От Роде донеслось снизу:

– Я вас здесь жду.

А мы уже минуем тугую дверь, за которой вырисовался роскошный ремонт, ещё более смутивший меня, чем сама идея рыболовецкого музея. Больно шикарно сделано. Помещение заполнено музыкой из граммофона: какие-то деревенские песенки с рыбацкой тематикой.

Я больше ждал картечь прямо с порога.

– Добрый день, – приветствовала нас девушка, которую так и тянет назвать сельской молодухой.

– Вечер уже, – наплевал на вежливость Паттер, – но и Вам здраствуйте.

– Мы рады приветствовать вас в нашем музее.

Который оказался предсказуемо пуст. Соседнюю залу не разглядеть, но готов спорить, что там столь же безлюдно.

– Да, спасибо, нам два билета, – полез я за кошельком, который за время сильно похудел.

– С вас два фагра.

– Грабёж какой-то, – буркнул Паттер, неохотно выкладывая свою половину.

– Не желаете воспользоваться услугами гида?

– Нет, спасибо, – ответил я за двоих и забрал цветастые билеты, отпечатанные явно не на последней типографии. – Скажите, а чья была идея этого музея?

– Что, простите?

– Кому принадлежит идея данного музея? Вы не в курсе?

В этот момент из соседнего зала вышла целая группа из пяти человек. Суровые ребята приставным шагом протащились вдоль стеллажей с экспонатами, бегло изучая их. Затем они прошагали к двери и покинули здание. Девушка словоохотливо наболтала им вслед, чтоб приходили ещё, а затем вернулась к моему вопросу:

– Директор музея, Хестер Гроул, альбионец, решил, что не только в его стране так много любителей рыбалки, но и в Каледонии. Специально для них он и открыл соответствующий музей.

– Спасибо, – ответил я улыбкой на умопомрачительную ложь.

Я потянул за собой Паттера – нам бы уединиться где подальше от этой девахи. Ага, как раз в помещении не осталось больше никого. Разве что под помещением, но эту догадку первым высказал бандит-карманник, когда мы забрались в угол с расписными поплавками:

– У них тут среди посетителей одни землекопы? – прошептал он краем рта. – Или они только червей накопали и сразу сюда?

– Тоже заметил?

– У них на коленях да сапогах толстенный слой земли, как тут не заметить?

– Они что-то копают. Скорее всего, подкоп. Что здесь вокруг есть такого?

– Не знаю, – закатил глаза, вспоминая, Паттер, – надо будет походить вокруг и посмотреть.

– Хестер Гроул – не настоящее имя директора, – склонился я к самому уху товарища.

– А какая разница?

– Просто так звали психопата на Альбионе. Когда в столице устраивали заговор, он у них был ходячим талисманом. Я лично его убил.

– Кровожаден ты, брат, – сыронизировал блондин, который вовсю старается изображать дикий интерес к экспонатам.

Я же не так собран, поэтому и веду себя подозрительно. Так я обернулся через плечо и добрых десять секунд пялился, как бы не наведалась деваха из соседнего зала.

– Так для чего им этот цирк с музеем? – дёрнул меня за рукав Паттер, приглашая к новому стеллажу с блёснами.

– Похоже, они роют по сменам. Чтобы постоянно снующие туда-обратно люди не привлекали внимания…

– Есть же чёрный…

– В этом доме нет.

Паттер в три взмаха головой оглядел помещение, убедившись, что здесь, в самом деле, всего одна дверь, но и та подвальная. Там-то и творятся злые дела, злые и неведомые.

Так и подмывает с криками и пальбой броситься вниз. Но такой способ вывести музееведов на чистую воду чреват… смертью, например. Так что пора остановиться на том, что нам здесь нечего больше делать.

– Ладно, полюбовались и хватит, – пошёл я к выходу.

– Погоди, мне здесь понравилось.

Я чуть было не споткнулся, удивлённый и разгневанный одновременно. Стоило мне повернуться к застывшему у стеллажей Паттеру, как тот криво засмеялся. Заливаясь своим неприятным хохотом, он двинул-таки за мной.

– Это я шучу, Август, не беспокойся.

– Болван, – безэмоционально произнёс я, вызвав у товарища новую порцию хохота.

Девушка, не ведая, кому она это говорит, пригласила нас посетить музей снова. На улице мы встретили Роде, нашедшего себе скамеечку и работающего челюстями. Когда мы спустились с лестницы, он и нам предложил жевательного табака, но мы отказались.

Закинув ногу на ногу, Роде лениво выдал:

– Да там, я погляжу, аншлаг.

– Видел этих пятерых копателей?

– Ага, видел, и что они копатели видел. На кой им посольство, как думаете?

– Какое посольство? – хором грянули наши голоса.

– Вон, через дорогу, посольство Валарии, – спокойно, как будто речь о всё той же ленивой рыбалке, ответил щербатый. – Воровать там нечего. Думаю, будут взрывать. Как считаете, какой им смысл?

Как же я раньше не замечал гордо выпятившее грудь здание посольства. Аккуратно обрамлённое елями, как пушистой бородой, опрятное, холёное и педантичное, как всё валарийское. Из его огромных окон можно разглядеть всё, что творится в музее, тоже готовом похвастать размерами окон. Идея рыболовецкой выставки кажется теперь более понятной, чего не скажет о целях копателей.

Пусть подрыв выглядит самым логичным, он не кажется мне правдоподобным.

– Что будем делать дальше? – смачно сплюнув, поднялся со скамейки Роде.

– Пройдёмся до участка, намекнём жандармам, чтобы присмотрелись к рыболовам.

Вот уж к кому идти ребятам не захотелось: всю дорогу они шёпотом ругались. В мой адрес в том числе.

Глава XII
Искусство покушения

Чтобы не вляпаться в неприятности, я просто оставил жандармам записку и поскорее испарился. В ней прямым текстом выложены все наши догадки, вопрос лишь в том, поверят ли в них. Хотя, когда речь о посольствах, мимо ушей не пропускают даже невинные шутки.

Уже затемно мы вернулись домой. Посреди подвала обнаружилась Виктория, нервно грызущая ногти, рядом восседает на стуле верзила Штиль, которого также не заподозришь в спокойствии. Именно они двое первыми обратили на нас внимания, а следом подключились и взгляды остальных. В одночасье мы стали виновниками торжества. Что хоть празднуем?

Белая Бестия тяжело вздохнула, готовясь к неприятному разговору. На пару секунд она прикрыла глаза. Звучный хлопок в ладоши, и она понеслась со скорости молнии:

– Все к центру, будьте добры. Пожалуйста, шустрее.

Славное оживление, оно обещает жаркие дела, обещает путь сквозь болото, в котором я уже порядком увяз. Ощущение такое, словно мы собираемся перед финальным броском. Хочется верить, предчувствие в кои-то веки не водит меня за нос.

Пододвигая стулья и лавки, банда оперативно сгрудилась перед атаманшей, позади которой расправил плечи верный Штиль. Работать фоном у него отлично получается. Мебель быстро прекратила скрипеть ножками о пол, по подвалу разлилась тишина. Даже полумёртвый Андре поднял голову, разглядывая, что же такое происходит.

Виктория ещё раз выдохнула, на сей раз бодрее и легче.

– Мы со Штилем поговорили с Молохом, – пересказывая события дня, она начала расхаживать из стороны в сторону. – Вы все знаете, сколько стоят его услуги, так что смеритесь: отныне мы на мели. Однако он поделился с нами стоящей информацией. У него есть контакты с человеком, который занимается корреспонденцией работников Креже. Согласно письму его секретаря, завтра ровно в полдень Креже будет на Судейской улице, дом сорок девять.

– Кто адресат? – собранный, как никогда, спросил Дюкард.

– Хороший вопрос: адресат – Пито. Не знаю, как добрались до письма, ведь на нём стояла отметка о секретности.

– А этому человеку можно верить? – подал я голос с задних рядов.

– За свои сведения он отвечает головой и отвечает перед такими, как я. Да, ему полностью можно доверять, – Виктория пододвинула себе стул и села на него задом-наперёд. – Я продолжаю: информатор от Креже отслеживал переписку работодателя с Пито и другими шишками, но гриф секретности видит впервые. А ведь этим месье и до этого было что скрывать, так что данное письмо с большой долей вероятности говорит о том, что намечается совещание, которое посетят самые важные персоны.

У меня аж дыхание перехватило.

– Вплоть до Монарха? – украл мой вопрос Дени.

– Мы надеемся на это, – безрадостно прозвучала фраза из уст Виктории.

Последовала гробовая тишина, в которой стало слышно, как свечи затрещали не своим голосом. Все начали потихоньку переглядываться. Каков же был страх перед этим человеком… Насколько же мы оказались не готовы к встрече с ним.

Но леденящий нутро паралич прошёл, утихло головокружение. Нам хватило полминуты, смериться с неизбежным, а затем настал черёд правильных вопросов:

– Почему именно это место? – донёсся голос Дюкарда. – Судейская улица, сорок девять, так? Кому принадлежит дом?

– Мы не знаем, – покачала головой моя дочь.

– Паршиво-то как… И какой у нас план?

Виктория сделала приглашающий жест, и слово взял Штиль:

– Мы осмотрели местность: дом трёхэтажный, вокруг полно охраны. Однако перед домом большая площадка. Очень много открытого пространства, а вокруг два превосходных гнезда и ещё четыре позиции похуже. Близко мы всё равно не подберёмся, так что возьмём снайперские винтовки и застрелим Монарха, если появится.

– У вас есть снайперские винтовки? – придурковато спросил я.

– Да, найдётся парочка. Винтовки же хватит для иоаннита? – уточнил Штиль с понятным намёком.

– Если в голову, то хватит. Иначе может и выжить.

– Две из них приспособлены для стрельбы инертными патронами, – вставила Виктория. – Ими можно хоть мамонтов лупить. Итак, всего стволов пять. Делимся парами: Штиль будет с Паттером, у Штиля винтовка, Паттер – на сигнале; Адам и Дени в паре, винтовка у Дени; Август, ты будешь с Роде, винтовка у Роде; я буду с Дюкардом, у обоих винтовки.

Все закивали, принимая распоряжения. Я, если честно, мало понял, в чём смысл пар и раздаваемых ролей в них. Со снайперской винтовкой я дела до этого не имел, благо мне и не предложили. Насколько мне удалось уразуметь, все, кто без винтовки, «на сигнале», что бы это ни значило.

Виктория поднялась и выдохнула в третий раз. Даже не представлю, что за клубок у неё внутри, явно, что с дочерью не всё в порядке.

– Если пока нет вопросов, собирайтесь, через час выходим на репетицию.

Я застал дочь в её каморке за плетением кос. Быстро перебрасывая локоны, она натуго вяжет волосы. Лицо у неё побледнело, дыхание стало тяжелее. Что-то подобное творится и со мной. А ещё у меня в затылке ломит.

– А, пап, присаживайся.

В голосе и в помине нет той стали, что скрежетали минуты назад. Оставшись наедине со мной, дочь обратилась в перепуганную девчонку, пускающую весь свой арсенал хитростей на то, чтобы скрыть это.

Я присел. Принялся наблюдать, как ловко у Виктории выходит плести косы вслепую. Она закончила первую, тугую, как канат, и с тем же проворством скрутила в пучок, который зафиксировала красной лентой. Приступила было ко второй косе, но досадливо хлопнула себя по лбу:

– Какая красная, о чём я? Куда снайперу красная лента? Где-то же чёрные лежали.

Она принялся за истеричные поиски. Видя, что у неё ничего не получается, я включился, пытаясь в чужой каморке найти, страшно сказать, чёрные ленты. Тут каждую тряпку и шнурок можно принять за искомое.

– Как они выглядят?

– Чёрные такие, – выдала дочь ответ краше вопроса.

– А это случа… нет, это платок какой-то.

– Давай сюда.

Не имея иной возможно дать ход нервной спешке, Виктория набросилась на протянутую чёрную тряпицу и оторвала две полоски ткани. Одну она сразу повязало вместо красной ленты, а вторую повесил на плечо. Настал черёд второй косы.

Я попробовал растечься по креслу и расслабиться. Попробовал даже обмануть себя, что спокоен, вот только носки туфель неистово бьются друг об друга.

– Виктория, мы завтра убьём Монарха?

– Да, если придёт.

– А если не придёт?

– Просто уйдём и попытаемся когда-нибудь ещё.

– Когда-нибудь ещё?

– Да, и очень скоро.

Затем я рассказал про сегодняшнее открытие в музее поплавков. Виктория недоумённо застывала, когда я добирался до самых непонятных моментов. Не сказал бы, что рассказ сильно её заинтересовал.

– Знаешь, вообще не похоже, что они имеют отношение к Монарху, – заметила дочь, скривив губы.

– То есть, мы случайно наткнулись на каких-то террористов?

– Вроде того.

Я откинулся в кресле и поднял взгляд в потолок. И тревога вдруг забылась, вылетела из головы, а мне захотелось улыбаться. Потом я просто залился хохотом, который давно себе не позволял.

Не понимая, что тут смешного, Виктория тем не менее охотно заразилась приступом.

– Какой я стал великолепный детектив, – заглянул я в глаза дочери.

Теперь ей стало понятнее, и смех у неё стал яснее и веселее. Неуклюжая шутка рассмешила нас не хуже лучших комедий. Говорят, комедии смешные, но мне как-то не довелось побывать.

Виктория закончила со второй косой, но опять не смогла найти приготовленную ленту.

– Так, она же здесь была. Ладно, сделаем новую, – с треском от платка оторвали очередную полоску ткани. Она сразу же отправилась фиксировать тугой пучок.

Ей идёт. Вот, бывало, смотрю я на Арику, и у меня появляется какое-то чувство умеренного восхищения. Назвал бы правильнее, если б подобрал слова. Теперь понимаю, что это было чем-то вроде отцовского любования. У меня самая красивая дочь-снайпер.

– Нервничаешь? – спросила она, не находя себе места на кресле.

– Нет, – соврал я, – я спокоен, как дерьмо.

– Почему «как дерьмо»?

– А ты видела когда-нибудь паникующее дерьмо?

– Нет, в этом ты прав, – улыбнулась Виктория совсем детской улыбкой. – Ладно, можешь выйти? Мне нужно переодеться.

– Разумеется.

Мы с Роде возвращаемся на задний двор неприметного здания. В четвёртый уже раз мы пробежались по переулкам, обогнули кондитерскую, пересекли улицу и пролезли в мелкую дыру в заборе, в которой, казалось бы, должны застревать худосочные беспризорники. После этого нам ещё предстояло петлять меж складов и прыгать в заботливо подготовленный канализационный люк. Виктория заставила нас выкладываться по полной, отрабатывая отход. У каждого ещё и свой маршрут, чтобы если сцапают, то не всех.

Уже появилась одышка: мы с Роде не слишком уж годимся для сумасшедших забегов. В густой тьме за домом нас уже дожидаются остальные члены банды – вернулись мы последними. Я настолько свыкся с темнотой, что разглядел ватагу стрелков там, где даже кошки глаза сломят.

Даже вижу колокольню слева – она рассматривается как одно из двух лучших гнёзд. На ней должны расположиться мы с Роде.

Только мы подошли к товарищам, от кого-то из них донёсся голос Виктории (в темноте не разберёшь, который силуэт принадлежит ей):

– Время?

– Сто семьдесят три секунды, – переведя дух, ответил я.

– Я насчитал сто восемьдесят, – поправил (вернее, разоблачил мою ложь) Роде.

Тем не менее, убраться с позиции за сто восемьдесят секунд – это неплохо. Честно говоря, мне раньше это делать не приходилось, но за три минуты не всякая охрана очухаться успеет, не то что догнать и покарать.

– Это хорошо, – кивнула в темноте одна из теней. – Штиль, что у тебя с ногой?

– Ничего, просто показалось, – всеми силами скрывает травму здоровяк.

Ещё на первом тренировочном забеге он поскользнулся на лестнице и подвернул ногу, однако стал божиться, что ничего серьёзного не случилось. Я бы тоже стал врать, прихвати меня какой недуг, так что Штиль заслуживает понимания. При этом мне более чем очевидно, что при бегстве проблемы у него возникнут…

Не будь он по упрямству равным мне, я бы приложил все силы, чтобы убедить его пойти отсюда. Честно, я за него беспокоюсь. Вот только бесполезно с ним разговаривать: он ещё нагрубит, и я стану желать ему смерти…

Образно выражаясь, не садист же я.

От Бестии не укрылось, что её правая рука кривит душой:

– Только попробуй попадись!..

– Не попадусь, – грубо отозвался Штиль.

Наступила тишина, и Виктория оценивающе посмотрела на бандита.

– Никому другому я бы так на слово не поверила, – знать бы мне, сколько скрытого смысла заложила в фразу моя дочь. Штиль, однако, понял и кивнул с благодарностью, но и с настороженностью.

В темноте не заметно, я кожей чувствую суровый взгляд дочери. Именно это осязаемая мощь, потаённая сила должны были посадить Бестию на трон преступного мира Фанека. Я это понял лишь сейчас, когда начал бояться собственное дитя.

Ошпарив лютым взглядом своих людей, она коротко скомандовала:

– Ещё раз, живее!

И мы пробежались по путям отхода и их вариантам (на непредвиденные случаи) ещё много раз. С какого-то момента я перестал задумываться над маршрутом, чего, по мнению Виктории, было мало. Все мы обучились проноситься по закоулкам Фанека стремительно и незаметно, затем стали изображать друг для друга жандармов, устраивать засады.

Когда почти совсем рассвело, я уверовал, что убегу с треклятой колокольни, даже если на меня спустят всю гвардию Рамона.

И только когда улицы начали заполняться, и носиться по ним стало невозможно, мы собрались на последнее совещание.

– Последний раз, – кутаясь в жидкую тень, прошептала Виктория, – повторим позиции: Штиль, Паттер?

– Голубятня в здании через улицу, – указал за нашу церквушку верзила.

Второе по удобству гнездо: высокая башенка, набитая пернатыми. С неё отлично видна площадка, на которой должен появиться Монарх. Расстояние примерно такое же, что и у колокольни, разве что в высоте она немного проигрывает.

– Адам, Дени?

– Мы на крыше гостинцы «Реноме».

– Отлично, Дюкард?

– Мы с тобой на балконе дома, что позади фонтана, – махнул бородач рукой в противоположную сторону от церквушки с колокольней.

– Верно. Роде?

Щербатый помялся, стиснув винтовку до побелевших костяшек. Уткнувшись в землю, он прохрипел еле слышно:

– Я не хочу на колокольню. У меня дурное предчувствие…

– Что, Роде? – ушам не поверила Виктория. – Это же лучшая позиция.

– Именно, туда первым делом и побегут. Если сообразят, окружат нас в два счёта, мы и спуститься не успеем. Дурное у меня предчувствие.

– Уверен, Роде?

– Я уж точно не полезу на колокольню, – решительно замотал головой щербатый стрелок.

В бессилии и растерянности Виктория прикусила нижнюю губу и принялась озираться. Почти растеряв былую уверенность, она спросила:

– Что ты предлагаешь?

– Заляжем прямо в этом здании, на чердаке, – Роде указал дулом винтовки на дом, в тени которого мы всю ночь обсуждали покушение. – Высота хуже, зато деревья мешать не будут – позиция годная. Это в разы лучше гнёзд, из которых мне приходилось бить раньше. Не промажу.

Белая Бестия с сомнением посмотрела на четырёхэтажную махину. Разбивая её последние сомнения, Роде продолжил:

– Путь отхода будет тот же. Здесь лучше, уж поверь мне.

– А как сигналы будет видно? – буркнул недовольно Штиль.

Сколько я его знаю, ещё никогда не видел верзилу таким нервным. Похоже, он боится пуще моего, сколько бы ни пытался делать вид, что это не так. Не исключено, что и у него «дурное предчувствие»…

Между прочим, сигналить доверили мне, как единственному, кто способен узнать Монарха в лицо. Для этого у меня две тряпицы размерами чуть недотягивающие до квадратного ярда каждая. Позже расскажу, как и для чего они.

– Для нас только ближе станут, – равнодушно пожал плечами Дюкард.

– У нас все здания вокруг церквушки как на ладони, – добавил Дени.

– А нам их колокольня загородит! – недолго терпев, сорвался Штиль.

– Не думаю, не должна, – спокойнее отнёсся к этому Паттер.

– Ты это отсюда прикидываешь?

– Да, отсюда! – прикрикнул на напарника блондин. – Ничего эта колокольня не загораживает!

– А как ты запоёшь, когда окажется, что ни черта мы не увидим? – аж заметался откровенно паникующий громила.

– Ты посмотри, где голубятня и где колокольня! Обзор нормальный, что ты выдумываешь? Успокоился бы.

– У меня просто глаза на своём месте…

– Штиль! – выкрикнула Виктория, в одночасье усмирив перепалку. – Тебе правильно сказали: успокойся.

Верзила прекратил нервное метание, но лицо у него по-прежнему напоминает готовый взорваться котёл. Он зло оглядел товарищей, понимая, что ни от кого не дождётся поддержки. Закинув винтовку на плечи и повесив на ней руки, он отвернулся в сторону и забормотал под нос:

– Надо было уходить, когда предлагали…

– Что, Штиль? – заиграли желваки у Виктории.

– Ничего, – промямлил он, а затем гаркнул громко и уверенно: – Ничего, я в деле.

Нервной рукой Штиль поправил шляпу, после чего уставился на меня и очень неприятно ткнул пальцем:

– Ты только нормально просигналь, – прозвучало из его уст, как угроза.

– Не беспокойся.

– Там довольно большое окно, – решил поддержать меня Роде.

Палец здоровяка начал тыкать в меня уже совсем оскорбительно! Если не прекратит, я ему его оторву, и пусть стреляет потом, как хочет!

– Вот пусть прямо высунет руку и просигналит, чтоб всем было видно.

– Для тебя я по пояс высунусь, – желчно уколол я гада. Он начинает выводить меня.

– Ты не болтай, а сделай нормально своё дело. Чтоб дал сигнал один раз и наверняка. Зря тряпками чтоб не размахивал, чтоб я их раньше времени вообще не видел. Пусть под ногами у тебя валяются, к окну их подносить раньше времени и не смей.

– Да сделаю я всё, не пожалуешься потом.

– Кстати, Август, – нашла Бестия возможность проэкзаменовать меня напоследок, – если всё отменяется?

– Я показываю белую тряпку.

– Если мы стреляем?

– Красную тряпку.

И всё просто: всего два цвета, всего два сигнала. Уж я не спутаю, мне лишь бы дождаться Монарха…

Виктория кивнула моим правильным ответам и излишне ретиво схватила свою винтовку. Все уже вооружены и оснащены, так что ждать больше нечего. До полудня ещё около двух часов – пора идти обживать гнёзда.

– Все по местам, – скомандовала Виктория, и банда парами разбежалась во все стороны. Бестия лишь успела кинуть вдогонку моему напарнику. – Роде, отвечаешь за моего отца.

Тот кивнул уж слишком серьёзно. Мне аж стало обидно, какого они обо мне невысокого мнения.

Мы зашли в дом и бесшумным бегом забрались на самый верх, шмыгнули на чердак и забаррикадировали за собой двери. Здесь не самые лучшие запахи, плюс очень низкие потолки, из-за которых приходится ходить, согнувшись пополам. Зато нет ни следа от недавнего дождя. Обычно, чердаки сухостью не радуют.

Почти у самого пола расположены в ряд треугольные окна. Размер их позволяет расположиться нам обоим. Я постелил свои разноцветные тряпки и улёгся на них, Роде развернул ткань, под которой была спрятана винтовка. Длинное, ладное оружие, хорошо видно, что за ним ухаживают, хоть время и потрепало механизмы. Огромный снайперский прицел напоминает полноценную подзорную трубу, подобную той, что вручили мне.

Надо проверить линзы – площадь перед домом номер сорок девять видна хорошо, только несколько мутновато, так что не уверен, смогу ли как следует разглядеть лица. Роде также проверил оптику, что-то подкрутил и отложил винтовку в сторону. Затем он долго ковырялся во внутренних карманах, пока не извлёк плохонькие часы без крышки. Посмотрев время, он равнодушно прохрипел:

– Будем ждать…

И мы стали ждать. Я стал шумно выдыхать, мучимый нетерпением, принялся заниматься самыми бестолковыми делами: снимать и снова надевать шляпу, выискивать в подзорную трубу товарищей, проверять, не случилось ли чего с тряпками подо мной. Странно, но это не раздражает Роде. Щербатый сосредоточенно стреляет глазами по всем проезжающим экипажам, сжимая мясистый подбородок.

По прошествии получаса, ему стало невмоготу лежать в тишине:

– Слушай, а Август – это твоё настоящее имя?

Вопрос оказался столь неожиданным, что я не на шутку завис. В жизни бы не подумал, что меня могут спросить такое.

– Настоящее, конечно же. Ты почему спросил-то?

– Я уже говорил, предчувствие у меня дурное, – нехотя протянул Роде, медленно потирая руки. – Если что случится, хотелось бы знать, кто будет рядом в последние минуты.

– Брось ты эту чепуху из башки.

– Ага, мне так постоянно говорят. Случается часто… ну, не то чтобы часто, но порядочно… когда появляется ощущение, что произойдёт нечто, чего мне не пережить. Ни разу не сбывалось, но каждый раз уверен, что вот сегодня точно.

– Знаешь, не хотелось бы, – буркнул я. Нашёл, чудак, о чём поговорить.

Наступила неловкая пауза, которую я решил нарушить, вернув странный вопрос:

– А тебя как по-настоящему зовут?

– Роде я и есть. Роде Кавеньяк, если с фамилией. На самом деле, спросить друг у друга было не лишним. Ты, наверно, не догадываешься, но о полном доверии в банде речи не идёт. Например, имени Ловкача никто не знал, Штиля зовут Поль, однако я это выяснил случайно: подслушай один раз, как он разговаривал с каким-то типом на улице, со старым знакомым. Не уверен, что кто-то кроме меня знает его настоящее имя. У Дюкарда, якобы, нет фамилии, то бишь он её не помнит, но, скорее всего, врёт. Адама на самом деле зовут Жак. Жак Люрса, если я не путаю – ему просто не нравится его имя.

– Не думал о таком. И как Виктория мирится с тем, что у неё в банде находятся люди, имена которых она даже не знает?

– Не могу тебе сказать. Сам считаю, что о человеке не имя его говорит, а дела. Штиль и прочие могут себя хоть Шоммоном[25] назвать, но для банды они сделали порядочно, чтобы им доверять.