Текст книги "Миротворцы Конуса. Трилогия (с илл.)"

Автор книги: Сергей Барнатин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

Глава 15

Как обычно, Ститри проснулась на ногах. По-прежнему были сумерки, полная луна и звезды. Но что-то было не так. Ститри уже не пугала смерть в своем мире, ее перестало интересовать, что с ним стало. Это была забота Верхних. У нее же впереди вечность – жизнь, наполненная смыслом и непрерывным самосовершенствованием.

Ститри приблизилась к яблоне. Неужели она создала это уродство?! Никакой красоты – одно лишь утоление голода. Да, еще многому предстоит научиться. Прежде всего следовало пройти очищение. Очищение… Очищение…

Ститри упрямо встряхнула головой. Какое еще очищение?! От чего?! Надо спросить учителя. Чтобы начать самосовершенствование… Ститри встряхнула головой: вот! Надо выяснить, что случилось с ее миром, с людьми! Она помнила, что Везавия закинуло взрывом к серой спирали, но что произошло дальше?.. Как все запуталось. Она умерла и попала в мир белых стиглеров. Не похоже, чтобы они превращались в чудовищ, как Лад. Они стиглеры, но другие. Белый мир… Но Лад говорил, что стиглеры – существа многомирья, хаоса. Он был не прав?..

Ститри села. Что-то неуловимое ускользало от нее. Какой-то спасительный канат, который мог бы выстроить все события в одну линию. Все же сказывался недостаток информации. Интересно, кто она теперь? Тоже стиглер? Наверняка, раз смогла вырастить яблоню. Возможности здесь даются похлеще, чем у Везавия и Лада. Или нет? Что сильнее, белое или черное?

Ститри встала и подняла голову.

– Верхние, мне нужен учитель! Желательно прежний, он мне понравился. Я желаю самосовершенствоваться.

– Вы контролируете себя?

– Конечно, – искренне веря в свои слова, произнесла девушка. Нельзя было показывать Верхним, что ее одолевают сомнения. – Всплеска эмоций не будет.

Верхний молчал несколько минут. Но Ститри показалось, что прошла целая вечность. Вечность – это понятие прочно засело в голове. Оно будто открывало секреты, перед которыми трудно было устоять. Против своей воли Ститри и мыслить уже начинала категориями вечности, как Учителя и Верхние. И только врожденное упрямство позволяло ей пока оставаться самой собой.

– Хорошо, – произнес Верхний после вечной паузы, – мы пришлем Учителя. Но на этот раз вы не должны задавать много вопросов. Учитель сам будет объяснять вам.

– Я согласна, – ответила Ститри. По своему жизненному опыту она знала, что обещать можно все, но обстоятельства вносят коррективы.

Учитель опять был другим. Теперь – в виде молодой женщины лет двадцати. Ститри поклонилась, как сделал это седобородый, и присела рядом.

– Вас тоже я должна звать учителем? – поинтересовалась она, рассматривая новую знакомую. Женщина была красивой, можно было даже сказать, что она была само совершенство.

– Да. Вы должны обращаться ко мне: «учитель».

– А почему не «учительница»? – не поняла Ститри. – Вы ведь женщина.

– У нас нет деления на мужчин и женщин. Это ни к чему. Все равны, и никто не может поставить себя выше своего собрата.

– Значит, я равна перед вами? – вкрадчиво спросила Ститри.

– Да. Только Верхние имеют дополнительное право на… – Учитель запнулась.

– На что? – поинтересовалась Ститри.

– На отстранение, но они никогда не пользуются им.

– Тогда почему же я не могу покинуть изоляцию?

– Вас никто не держит здесь. Вы вольны покинуть изоляцию, как только сможете. Однако вы слишком много задаете вопросов. Вы обещали слушать.

– Хорошо, – согласилась Ститри, – я буду слушать. Хотя мне и непонятно, как я смогу покинуть изоляцию?

– Ищите ответ в своем вместилище, – произнесла учитель, попавшись на уловку Ститри. – Как только вы сможете покинуть изоляцию самостоятельно, вас никто не станет удерживать. Личная свобода у нас свято сохраняется.

– Свобода?.. – Ститри брезгливо хмыкнула. – Какая же это свобода, если я нахожусь в изоляции и за мной постоянно наблюдают?

– Это лишь для вашего и общего блага. Если вы не хотите, то за вами не будут наблюдать. Но тогда вы не сможете вызвать к себе Учителя для беседы. Вас никто не услышит до тех пор, пока вы не покинете изоляцию.

– Хорошо, – согласилась Ститри, – наблюдайте. Мне только не нравится, что меня держат взаперти.

– Это необходимо для безопасности нашего мира. Но изоляция способна расширяться до любых размеров, вы это уже знаете. К тому же стоит вам только захотеть, и она изменится по вашему желанию. Верхние были очень удивлены вашим быстрым прогрессом. Возможно, они скоро сами займутся вашим обучением.

– Я поняла, – грустно вздохнула Ститри. – Делай что хочешь, но только не нарушай правил. Каковы эти правила?

– Есть четыре основных правила, для соблюдения которых необходимо знать еще несколько. Итак, первое правило. В нашем мире недопустим всплеск эмоций. Это основное правило поведения, и от его соблюдения зависит чистота всех. Не допускаются ярость, веселье, ненависть, зависть, злость, отчаяние и особенно любовь. Ибо из любви вытекает все остальное. Вам понятно?

Ститри кивнула. Этот мир нравился ей все меньше и меньше.

– Правило второе. Недопустимо вмешательство в проблемы материнского мира. Его можно лишь наблюдать, и наблюдать отрешенно – не проявляя интереса. Ибо недопустимо влияние материнского мира на нас и потеря чистоты.

Сердце Ститри бешено заколотилось. Откуда-то она уже знала, что такое «материнский мир». Оказывается, его можно каким-то образом наблюдать! Это интересно!

– Третье правило. Прощение. Вы должны прощать любого, кто специально или ненароком обидел вас. Ибо если не прощать – накапливаются эмоции, и все теряют чистоту.

Ститри кивнула.

– И, наконец, правило четвертое. Ложь. Недопустима ложь в любой форме. Если не хочешь отвечать на чей-то вопрос, просто уйди. Но нельзя лгать. Ложь очерняет и лишает чистоты. «Как они, однако, пекутся о своей чистоте!» – подумала Ститри.

– Вы все поняли? – спросила учитель.

– Нет. – Ститри подождала, пока учитель проглотит горькую пилюлю. – Мне непонятно, что произойдет, если кто-нибудь нарушит правило?

– В вашей изоляции это не важно. Вы отстранены от нашего мира и не влияете на его чистоту. Именно поэтому все вновь прибывшие помещаются в подобную изоляцию, до полной очистки.

– Но вы ведь говорили, что я вольна покинуть изоляцию. Вы соврали и сами нарушили правило!

– Еще раз повторяю, вы можете покинуть изоляцию, когда поймете, как это сделать. Но это произойдет лишь после полной вашей очистки.

– Вы не хотите мне помочь? Очиститься?

– Нет. Вы должны все сделать сами.

Учитель была бесстрастна. Ститри даже не знала, как подступиться, как вызвать на откровенный разговор. Воцарилась напряженная тишина. Ститри на какое-то мгновение замешкалась, и этого оказалось достаточно, чтобы учитель прекратила разговор.

– Запомните все правила. В следующий раз мы будем вести с вами диалог, строго соблюдая их.

Учитель исчезла. Ститри встала и потянулась. На этот раз ей удалось выяснить не так уж много. Она проиграла этот раунд. Правила Ститри не волновали. Но не давала покоя информация о материнском мире. Как можно его наблюдать? Как это выяснить?! Вероятно, есть возможность вернуться! Нет, не стоит предаваться пустым надеждам. Да и что делать в своем мире без Демитрия? Если уж прорываться обратно, то непременно вместе с ним. Демитрия необходимо найти! Вот только как? Как покинуть изоляцию без очищения? А если силой?! Наверное, никто не пробовал так! Вызвать учителя и вытрясти из него информацию. Да, но он исчезнет! Это у них неплохо получается. Нет, нужно затаиться – спрятать эмоции и играть по их правилам. И собирать, собирать, собирать информацию!

Глава 16

Вместилище было огромным и содержало неимоверное количество информации. Каждый раз, когда Ститри погружалась в него, она неумолимо теряла себя – свое «я». Безопаснее было выуживать информацию из учителей, но ведь это так долго. Как ни старалась Ститри, ей не удавалось обнаружить способ передвижения в райском «пространстве». Учителя обходили стороной и тему жизни вне изоляции, и все, что касалось событий в материнском мире. Они или ловко уходили от ответа, или просто исчезали. Ститри пропитывалась отвращением к этому белому миру – к его бесцветности. Но она сдерживала свои чувства и не показывала их Верхним. Ни на миг не покидали ее мысли о Демитрии. Пусть прошла вечность, но Ститри не верила, что его можно было сломать и сделать чисто белым. Скорее уж Демитрий будет вечно сидеть в изоляции, чем позволит это. Ститри так и представляла его – осунувшимся, похудевшим, лежащим на траве и проклинающим весь этот уродливо-белый мир. Нет, Демитрий не мог быть ни учителем, ни Верхним. Его следовало искать только в изоляции. И Ститри стала прощупывать «почву».

Это был уже двадцать восьмой учитель. Ститри специально вела счет, чтобы преодолеть невыносимую тягучесть вечности. Она уже многому научилась и беседовала с учителями почти на равных.

– Итак, вы говорите, что если необходимости в перемещении нет, то и не следует перемещаться. Почему?

– Каждое перемещение рассчитано целесообразностью. Нужно четко представлять, что произойдет, если предмет перейдет в другое место. Ваше сознание должно признать это перемещение целесообразным, в противном случае предмет дематериализуется.

– И с перемещением тела происходит так же? – Ститри невинно взглянула на учителя. Но ловушка не сработала.

– Вы должны постичь это своим разумом. Вы не можете покинуть изоляцию, не познав таинства преодоления нашего пространства. В этом суть.

– В чем же суть, учитель, в очищении? – Внутри бушевала ярость, но снаружи Ститри была само спокойствие. – Не кажется ли вам, что принудительное очищение искажает целесообразность? Ведь не может быть целесообразным то, чего я не хочу.

– Очищение не измеряется целесообразностью отдельного индивидуума. В нем участвуют все, и оно измеряется целесообразностью всего мира. Вам, конечно, не все еще ясно, но давайте лучше займемся материализацией. У вас это хорошо получается. Признаться, я до сих пор не могу материализовать живое существо.

– Это совсем просто. – Ститри через силу улыбнулась – Необходимо лишь чувствовать лю… – Ститри запнулась. Она едва не сказала «любовь».

– Я не знаю, как это объяснить. Вот, смотрите. – Ститри раскрыла ладони, и на них очутился Ворчун. Уже шестой – абсолютно такой же, как пятый, четвертый, третий, второй и первый. – Ститри пригладила ежика и выпустила на волю. Он тут же убежал под куст сирени, и вскоре оттуда донесся шум драки всех шести копий. Ститри и сама уже не знала, который из них настоящий.

– У вас так легко и непринужденно получается материализация, просто удивительно, – восхитился учитель. – Не могли бы вы еще раз показать?

Ститри глянула на дрожащий куст.

– Нет, знаете, их и так уже слишком много.

– Почему ж вы не дематериализуете двух или трех? Это очень легко.

– Не чувствую в этом целесообразности, – соврала Ститри. Нарушение правил ее волновало меньше, чем потеря единственного – пусть даже в шести копиях – друга.

– Я могу вам помочь, – предложил учитель.

– Нет уж, я как-нибудь сама. – Ститри едва удержалась, чтобы не дематериализовать самого учителя, потребность в этом она почувствовала огромную. Ститри вдруг осенило. – Учитель, – произнесла она, едва сдерживая чувства, – могу я попросить Верхних прекратить за мной наблюдение, пока вы здесь?

– Можете, но я не думаю, что это целесообразно. Верхние могут неправильно понять.

Ститри удивленно приподняла брови. Это новость. Она была уверена, что здесь свято чтут желания каждого. Ститри обезоруживающе улыбнулась.

– А как это еще можно понять, Учитель? Разве Верхние не прислушиваются к желаниям каждого, неужели меня обманули? Нет, не могу поверить, чтобы почтенный учитель нарушил правила. Он не мог обмануть.

– Нет, – учитель бросил едва заметный взгляд на небо, – это ваша изоляция, и если вы хотите, Верхние не откажут. Но… Им может показаться, что вы пытаетесь уйти от правил, спрятавшись за непроглядной стеной.

– И что? – Ститри никак не могла уловить сути намеков.

– У Верхних есть дополнительное право на отстранение и бичевание, если процесс очистки кого-либо невозможен. Вам уже говорили об этом?

– Да, но только об отстранении. И я не придала значения… Что это за право отстранения?

– У Верхних имеются свои отстраненные изоляции. И если они сочтут нужным, то могут поместить туда кого захотят.

– И как я поняла, без права выхода, – закончила Ститри.

– Это так, но мне пока не приходилось слышать, чтобы Верхние кого-нибудь отстраняли.

– Тогда чего же опасаться? – Ститри основательно надоела боязнь учителей. Без оглядки на вездесущих Верхних они не делали и шагу. А между тем постоянно повторяли, что абсолютно вольны в своих поступках!

– Есть также бичевание. Никто еще не пробовал оградиться от Верхних. – Учитель выжидающе посмотрел на Ститри. – И, честно, мне не приходилось видеть самого процесса бичевания. Я лишь смутно представляю, что это такое.

– Если никто не пробовал, то я буду первой. Надо же кому-нибудь проверить действие ваших правил.

Последние слова Ститри произнесла громко, чтобы услышали Верхние. Это был ее козырь в начинающейся игре. Ститри хитро, но без улыбки бросила взгляд на Учителя и посмотрела на небо.

– Верхние, – прокричала она, – я хочу отгородиться, до того момента вечности, когда мой учитель покинет меня! Я имею право попросить это у вас?

Верхние молчали. Ститри вопрошающе взглянула на учителя, но тот лишь недоуменно пожал в ответ плечами. Наступила долгая напряженная тишина, и только шесть Ворчунов своими разборками нарушали ее. Похоже, впервые ситуация начинала развиваться нестандартно. Ститри это было по душе. Она мечтала привести в замешательство Верхних и пошатнуть устои. И Ститри внутренне радовалась своей первой маленькой победе – победе на пути к возвращению.

Вдруг все исчезло. Ститри с учителем сидели друг против друга среди бескрайней серости. Ощущение было таким, будто они оказались в межпространственной пустоте, но пустоте какой-то вязкой, что ли. Ститри чувствовала, как нечто давило ей на грудь, плечи, ноги – на все тело. Она осторожно отвела руку в сторону. Да, действительно. Рука свободно двигалась, но что-то неуловимо сопротивлялось ей. Ститри встала и попробовала идти. Ощущение было таким же. Она словно пробиралась сквозь вязкий туман, который скрывал от нее не только окружающий мир, но и то, что когда-то казалось простым словом: «время». Ститри обернулась. Она была одна. Непонятный туман скрыл от нее учителя, а ведь ей потребовалось для этого сделать всего два шага! Ститри двинулась в обратном направлении. Учитель появился неожиданно, будто вынырнул из серой грязи. В его глазах читался плохо скрываемый страх. Ститри села рядом.

– И что все это значит? – спросила она.

– Похоже, полная изоляция, – ответил учитель. Он сидел неподвижно.

– Не будем делать поспешных выводов. – Ститри улыбнулась, всем своим видом давая понять учителю, что она полностью контролирует ситуацию. – Я ведь хотела отгородиться от Верхних, и они выполнили мою просьбу. Думаю, вы вольны покинуть эту изоляцию в любой момент, как, впрочем, наверное, и я. Но не будем торопиться. Давайте поговорим без ваших вездесущих Верхних. Для начала мне бы хотелось узнать ваше имя, учитель, только не говорите, что вы забыли.

– Я и не собирался. – Страх из глаз учителя пропал. Наверное, на него подействовали слова Ститри. – Я еще помню свое имя, которое носил, будучи смертным. Меня тогда звали Марком. Я был славным воином. Здесь имя действительно теряется в потоке времени, оно не нужно. Немногие помнят его так долго, как я.

Ститри уловила едва заметную ностальгию в словах учителя, но не подала виду. Время для решительного «наступления» еще не пришло.

– Но как же вы обходитесь без имен? Без него человек – белый лист.

– Вы правы. Это белый мир. Имя довлеет над человеком и мешает очиститься. Нам не нужны имена, как не нужно и все остальное, что последовало за нами из того мира.

– Но как вы обходитесь без друзей? Что делаете, если захотите с кем-нибудь поговорить?

– Достаточно обратиться к Верхним и попросить прислать Учителя.

– Но если хочется поговорить с кем-нибудь конкретно, как сказать об этом, когда нет имен?

– На вызов идет тот, кто захочет, а не тот, кого желают. И приходящий Учитель никогда не знает, к кому отправляется. Все живут в отдельных изоляциях и покидают их по своему желанию и желанию другого, которому захотелось поговорить. Нельзя перемещаться в чужую изоляцию, если не получишь вызова. Право на уединение свято.

– Я полагала, что в изоляции живут только вновь прибывшие. – Ститри задумалась. – Я вижу, у вас все сделано для того, чтобы никто не мог иметь друзей. Как вы выносите одиночество?! Как терпите это?

– Вы еще не очистились и не все понимаете. Дружба отдельных индивидуумов – это анахронизм старого мира. Здесь все дружат друг с другом и со всеми, и каждый волен уединиться по собственному желанию. Это очень удобно и эффективно для достижения общей чистоты.

– Оглянитесь! – Ститри невольно повысила голос, но быстро взяла себя в руки. – Что с вами стало? Для достижения некой призрачной чистоты вы готовы отказаться от самого лучшего, что было в материнском мире. Это вряд ли разумно.

– Как вам еще далеко до очищения, – посетовал учитель Марк. – Вы мало погружались в свое вместилище и не постигли сути нашего мира. Разговор беспредметен. Мне лучше удалиться.

– Подождите, – Ститри схватила учителя за тунику, будто могла его таким образом удержать. – Вы боитесь Верхних, я поняла. Вы не верите, что они соблюдают правила. Вы знаете, что они слышат нас.

Ход был верным. В глазах учителя промелькнуло удивление.

– Я останусь, но лишь затем, чтобы доказать, что вы неправы. Наш мир возник по воле и вере тысяч и тысяч людей материнского мира. Как только христианство падет, исчезнем и мы. Некоторые Чистые видели гибель миров, созданных верой людей. Эти миры были достаточно устойчивы в пространстве, пока существовала вера. Люди не подозревали, что сами создали «богов», которым поклонялись. Их было много, этих миров, канувших в небытие. Люди материнского мира имеют огромную силу. Им достаточно организованно поверить во что-то, как это непременно материализуется и становится параллельным миром. Нам удалось оградиться от такого их влияния. Мы стали чисто белыми и сами контролируем свой мир. Это огромный шаг вперед к полной самостоятельности. И мы не можем допустить усиления нашей зависимости от людей материнского мира. Их вера по-прежнему висит над нами, как дамоклов меч. Но Верхние говорят, что скоро все кончится.

– Каким образом? – спросила Ститри. Смутно она уже начала о чем-то догадываться.

– Не знаю. Верхние разрешают наблюдать материнский мир только избранным из числа Чистых.

Глаза Ститри налились кровью. Ярость буквально вскипела в ней и готова была вырваться наружу. Через силу Ститри удержала на лице улыбку. Ей нельзя было раскрывать себя. Следовало немедленно переменить тему разговора – пустить его по тому руслу, которое она намечала с самого начала.

– Если ты пытаешься убедить меня в том, что доверяешь Верхним, то открой секрет передвижения в пространстве. – Ститри несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Возможно, еще не поздно спасти миллионы людей материнского мира.

– Вы должны сами постичь это, таковы правила…

– Перестань, Марк! – перебила Ститри, специально назвав его по имени. – Ты просто знаешь, что Верхние наблюдают за нами. Ты боишься. Это мерзко! Ты же был прекрасным воином, ты знаешь, как мерзок страх.

Скулы учителя нервно задергались. Ститри знала, что несмотря на все его старания, в нем сейчас смешались и достигли апогея все человеческие эмоции.

– Ты неправа, – наконец выговорил Марк. Он обратился к Ститри на «ты». Это был огромный успех. – Верхние соблюдают интересы каждого. И обязанность каждого – отвечать тем же. Мы не можем нарушать правила.

Марк уже был слаб в своей вере к Верхним, но еще держался. Ститри решила нанести следующий, решающий удар.

– Хочешь, я скажу тебе, каким образом Верхние решили избавиться от влияния материнского мира?

– Ты не можешь этого знать… – предпринял слабую попытку защиты Марк.

Ститри пренебрежительно махнула рукой:

– Могу, я оттуда недавно. Лишь мгновения ограждают материнский мир от гибели. Черный стиглер увлек его к хаосу многомирья, а Верхние спокойно наблюдали, хотя могли вмешаться.

Марк хотел возразить, но Ститри не позволила. Она говорила, говорила и говорила, жестко давя неопровержимыми фактами.

– Возможно, люди создали и погубили несколько миров, но они не знали, что творят. К тому же всегда у любого верхнего мира имелась возможность укрепить веру людей. Нужно было лишь отвечать на их молитвы, помогать им. Безразличие, вот что погубило всех. И погубит вас! На удивление холодно и безразлично, Верхние наблюдали за нашими попытками спасти свой мир, они сами задушили его!

– Это невозможно, – выдавил Учитель. – Верхние не могли так поступить.

– Почему же, – Ститри холодно посмотрела Марку в глаза, – это ведь не будет нарушением ваших правил. Правил, которых внутренне не приемлет никто из вас. Именно поэтому Верхние позволяют наблюдать материнский мир лишь избранным – таким же, как они! Иначе бы вы увидели черноту, которая захватила людей. Кровь, грязь и смерть – вот на чем держится ваша хваленая чистота. Да, люди несовершенны, но вы хуже их, потому что в вас нет ничего. Вы белы, вы ничто, вы сама пустота – отвратительная пустота.

– Этого не может быть, – выговорил ошеломленно Марк и исчез.

Ститри осмотрелась. Она вновь была в своей изоляции. Возле нее копошились два Ворчуна, остальные четверо, наверное, спали под кустом сирени. Ститри погладила ежиков.

– Ну что, – тихо произнесла она, – вот я и сделала первый шаг.

Ничего не менялось. Ститри пробовала вести счет времени, но это оказалось невозможным: солнце стояло на месте. Вечность сковывала все, и даже погоду. На небе не могло показаться ни облачка, прежде чем на то не будет чьей-нибудь воли. Привыкшая ко всяким неожиданностям, Ститри погибала от скуки. Сколько она одна? Разве поймешь! Она поспешила и теперь пожинает плоды. Можно было сразу догадаться, что Верхние не оставят ее без присмотра, надеяться на соблюдение ими правил было просто глупо. А уж о доверии к Марку и говорить не стоит.

В изоляции была ночь. Ститри всегда любила размышлять, когда над головой появлялась полная луна. Она успокаивала и упорядочивала мысли. Ститри смотрела на звездное небо, на луну и анализировала свои ошибки. Да, ей не следовало спешить. Марк не придет – это ясно. Если он даже и стал на ее сторону, то его скорее всего изолировали. Что же остается? Покинуть изоляцию она сможет, только очистившись и потеряв себя. Тогда в этом не будет толку. А время неумолимо идет. Нет, не здесь. Время идет в материнском мире, оно отсчитывает ему последние мгновения.

Ститри резко вскочила на ноги. Должен быть какой-то выход – некое решение, до которого она не додумалась раньше! Такой ход, которого не ожидают от нее Верхние. Пусть они не разговаривают с ней, но они слышат. Наверняка слышат!

– Верхние!!! – Ститри громко расхохоталась. – Знаете, что мне неожиданно пришло в голову?! – Ститри выдержала паузу, но ответа, как и обычно, не последовало. – Вы трусы, Верхние, жалкие трусы. Вы заперли меня здесь, как заперли бы льва обезьяны! И вы так же, как и они, боитесь подойти ко мне. Вы обрекли на гибель весь материнский мир, вы даже пальцем не пошевелили, чтобы спасти его. Вы боитесь. Боитесь всех. Даже людей материнского мира – практически уже погибших – вы тоже боитесь! Вам становится не по себе лишь от одной мысли, что они могут выкарабкаться. Это можно понять. Что уж действительно заслуживает презрения, так это ваш панический ужас перед любыми изменениями в вашем мире. Не важно, каковы они, – они страшны для вас! Вы бессильны передо мной и другими в этом мире. Вы знаете это и потому якобы во благо всех создали индивидуальные изоляции. Как мерзко, мерзко и противно.

Ститри сплюнула. Говорить расхотелось. Наверное, сказывалось отсутствие собеседника. Ститри просто не могла правильно выстроить линию словесного нападения, не убедившись, какое выражение достигает цели. И все же какое-то слабое место у Верхних должно было быть. Только вот как его обнаружит?

Ститри огляделась. Верхних не было. Она проиграла и на этот раз. Ну что ж, придется подождать, собраться с мыслями и попробовать еще раз.

Ститри ждала долго, очень долго. Пусть даже у вечности нет времени, но тоска и боль все равно текут непрекращающимся потоком. Нет, Ститри не сдалась, в этом смысле ей не в чем себя упрекнуть. Ни одного мгновения вечности она не переставала думать о Верхних и о своем мире.

Сначала Ститри пробовала заняться переустройством изоляции, думая, что во время работы ее осенит какая-нибудь мысль. Она убрала кусты сирени с теневыми деревьями, и вырастила большой и густой лес. Ворчуны были в восторге. Обилие ягод и грибов, орехов полностью удовлетворяло их потребности. Но Ститри не остановилась на этом. Она сотворила нескольких белок и зайцев, а затем обрадовала всех зверюшек первым в их жизни дождем. Это было весело. Ститри нагишом бегала под теплыми струями и чувствовала себя самой счастливой во всем внутреннем пространстве Вселенной. Но никакое веселье не могло продолжаться вечность. Неизменно Ститри вновь и вновь мысленно возвращалась к своему миру. Как она ни старалась, ей не удавалось забыть о нем. Конечно, можно было воспользоваться очищением, но Ститри была противна сама мысль об этом. Да, возможно, она проиграла – но не сдалась!

Ститри продолжала работу. Она материализовала топорик и принялась мастерить хижину, такую же, как у Лада. Вечность поглощала ее, она уже привыкла к одиночеству и даже когда кто-нибудь из Ворчунов или других зверей подбегал к ней – не вела продолжительных бесед с ними. Ститри всей душой отдавалась строительству хижины. Она тщательно восстанавливала в памяти каждую мелочь и воспроизводила ее – если могла руками, а не получалось материализовала. Все реже и реже Ститри вспоминала о том, погибшем мире…

Ститри с удовлетворением осмотрела свое творение. Да, хижина была точно такой же, как у Лада. Ститри вошла, дверь привычно скрипнула, и этот звук неприятно задел, словно напоминание о потерянном. Ститри нейтрализовала звук. Внутреннее убранство дома осталось прежним. В углу валялись обломки стола, который Лад так и не успел отремонтировать… Он о ком-то напоминал – этот стол. О ком-то очень близком. Сердце Ститри вздрогнуло, словно от электрического разряда. Вернулась боль, старая боль, которая когда-то будоражила ее. Ститри убрала обломки стола. Она не хотела вспоминать. Воспоминания не приносили ей ничего, кроме боли.

Ститри села на кровать Лада. Взгляд случайно упал на толстую тетрадь в красивом железном переплете. Она лежала у изголовья и словно манила открыть. Это был дневник Везавия – его мысли. Когда-то по совету Лада Ститри уже читала его. Что там было? Ститри задумалась. Нет, она не могла вспомнить. А тетрадь привораживала. Ститри протянула руку и с какой-то внутренней дрожью взяла ее. Зачем?! Ститри смутно начала вспоминать… Да, она уже читала этот дневник. Записи напоминали откровения сумасшедшего. Тогда Ститри не придала им значения. Кажется, она и не дочитала до конца. Но что там было?! Нет, прошлое ускользает, его невозможно восстановить.

Открыла тетрадь наугад. Записи были короткими. Они не имели привязки ко времени, но делались по мере накопления информации.

– «…Они поверили мне после излечения слепого. Это было нетрудно сделать – сыну Господа. Они пойдут за мной и примут мою веру, я знаю…»

Ститри открыла на другой странице.

– «…Увидев, что я делаю записи, ученики тоже начали писать. Пусть, возможно, эти записи укрепят веру…»

Ститри открыла конец тетради.

– «…Я должен стерпеть распятие. Я их бог. Но людям нужны более веские доказательства, чем исцеление больных. Тогда они поверят. Я умру распятым на кресте, а потом воскресну – через три дня. И вера укрепится…»

Следующая запись:

– «…Я едва смог вновь соединиться. Я видел миры… Один чисто белый, а другой черный… Но мне страшно. Что произойдет, если я не смогу вернуться?.. Может быть, я просто устал…»

Ститри закрыла тетрадь и положила на кровать. Она вспомнила все записи! Теперь они не казались бреднями сумасшедшего. Ститри широко улыбнулась и встала на ноги.

– Чистота, говорите! – прокричала она, обращаясь к Верхним. – Надо же!!! Теперь я знаю, какова цена вашей чистоты!!! И я постараюсь, чтобы об этом узнали все! Покажись, Везавий! Стиглер Везавий – Верхние!!! Все узнают твою цену, все!!!

Очертания хижины едва уловимо исказились. Ститри внутренне торжествовала. Все же она разгадала эту тайну!

Верхние – наверное, множественным числом Везавий хотел показать свою исключительность – появился не совсем обычно. Не так, как делали это Учителя. Казалось, с ним перемещается все внутреннее пространство Вселенной. Но так лишь казалось. Наверное, его сила была слишком велика для простого перемещения, и поэтому так повлияла на окружающее пространство. Ститри подключилась к микроструктуре хижины и удержала ее от дематериализации.

– Ты быстро учишься, – произнес Везавий, когда возмущения пространства прекратились.

– Везавий?! – Ститри присмотрелась. Нет, она раньше не видела этого лица.

– У меня много имен, и Везавий лишь одно из них. – Явившийся прошелся по хижине и сел на кровать. – Мне нравится твоя постройка, когда-то я тоже жил здесь, постигая суть миров. Я долго не мог понять и принять свою силу, но она сама вошла в меня. Чего ты хочешь, Ститри? Уничтожить этот кристально чистый мир ради другого мира, который сейчас во власти второй, черной моей половины?

Ститри встала напротив Везавия.

– Ты плохо наблюдаешь материнский мир, Верхний! – Ститри специально обратилась к Везавию в единственном числе, чтобы задеть его. – Твоя черная половина канула в хаос многомирья, ее уже нет. Я об этом позаботилась. Я не успела закончить все до конца, но люди выкарабкаются. Им помогут миротворцы.

– Истинно, вера может творить чудеса, – отрешенно вымолвил Везавий. – А я хотел очистить тебя. Я ошибался. Ты лишь мгновение назад приобрела веру и вон как воспрянула духом. Ты даже не подозреваешь, что ошибаешься. Встань на мою сторону, и прозрение будет не таким мучительным. Я мог бы позволить тебе наблюдать гибель материнского мира.

– Ты врешь! – Ститри едва держала себя в руках. – Ты врешь, врешь, врешь!!! Верхний нарушает правило! Об этом должны узнать все!

– Хватит громких монологов. Я устал от них. Ты в изоляции – тебя никто не услышит.