Текст книги "Стража (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Они уже выли от хохота, и болели животы, и царапины на лице саднило от слёз, когда в ванную постучали. Всхлипывая, Вадим распахнул дверь.

– Я думал, вы умыться пошли. Анекдоты травите, что ли?

Они одновременно представили, что он увидел, и – Славка рухнул на край ванны, обнял раковину и зарыдал от смеха. Вадим закрыл лицо ладонями и на подгибающихся ногах покинул ванную комнату. Он уже не мог ни смеяться, ни хохотать, но конвульсии продолжали сотрясать тело, и дошло уже до приступов икоты.

Свалившись на диван, он ещё некоторое время вздрагивал – иa чувствовал странную, благодатную пустоту внутри. Потом в пальцы ткнулось что-то прохладное, и голос Чёрного Кира приказал:

– Пей! Расслабься!

Вадим вздохнул, постарался расслабить в первую очередь зажатое горло и глотнул жидкости из стакана, поверхностно заметив, что жидкости этой очень уж мало, на самом донышке. Глотнул – и подскочил, обжёгшись и раскашлявшись.

– Что… Это?!

– Судя по этикетке – коньячная настойка. Ничего крепче в вашем баре не нашёл. Допивай. Тебе полезно.

Он сказал так раздражительно, что Вадим замер, едва касаясь стакана ртом, обожжённым спиртом. А если он сунул туда какую-нибудь отраву?

Впервые Вадим почувствовал тайную радость человека-невидимки: я вижу всех – меня не видит никто. С этой точки зрения Вадим ещё не рассматривал ношение чёрных очков. И с точки зрения человека, разглядывающего цель через дыру амбразуры. А внимательно разглядев, пришёл к выводу: объект наблюдения вовсе не помышляет об отравлении, а исходит элементарной завистью. Чёрный Кир завидует? Чему? Дружному ржачу в ванной комнате? Заодно Вадим снова удивился, какой же он ещё мальчишка – этот самоуверенный вожак мотооравы. Удивился и со вздохом допил тёрпкую, пахнущую травами и ягодами жидкость.

Чёрный Кир бродил по комнате: машинально снял с телевизора программу, задумчиво поправил салфетку на столе. Наконец уселся на валик дивана.

"На меня сверху вниз глядеть!" – усмехнулся Вадим.

– Почему ты не снял очки? Там, в подъезде?

– Ты уже спрашивал. Забыл.

– А почему безоружный выскочил?

– Как-то не подумал.

– Что, сегодняшний день ничему не научил?

– Слушай, отстань, а? Я не могу перестроить сознание за считанные часы.

– Но у тебя в запасе опять-таки считанные часы.

– Кирилл, если у тебя есть дело ко мне – говори, не тяни резину. Я ведь до сих пор не понимаю, зачем ты вообще пришёл. Насколько я помню, мы существуем по разные стороны баррикады.

– Когда над городом нависает цунами – сметает всё: и баррикады, и жалких людишек, которые надеются пересидеть стихийное бедствие.

– Цунами – это, надо полагать, Шептун-Деструктор? Но он же твой шеф!

– Он был моим шефом, пока руководил, инструктировал, направлял. Тогда, в прошлом, я для него хоть что-то значил. Был частью его силы и власти. А сейчас… Он сунул мне в команду подмёнышей и даже не удосужился предупредить о них. А мне теперь психуй и гадай: что сталось с живыми? Их семеро – живых, и у меня душа не на месте. К сожалению или к счастью, но я человек. И хотя у меня в команде тьма таких гавриков… Но это дело десятое… Я затем сюда с тобой пришёл, чтобы сказать: игры больше нет.

– То есть как это нет? – спросил Всеслав.

Он трепетно и нежно промакивал лицо полотенцем, попеременно охая или шипя от боли.

Кирилл даже не оглянулся на него и продолжал говорить только с Вадимом.

– В прошлом те, кто вызывал Шептуна, были осторожны. Но в этот раз за дело взялся какой-то недоумок. Материализуясь, Шептун подтолкнул его руку с ножом. Тот, видимо, поранился, и Шептун по каплям крови прошёл сквозь все возведённые защиты. А для монстра такого разряда, как Шептун, в момент проявления сразу напиться крови – всё равно, что получить гарантию на бессмертие.

– Так это всё равно, или он всё-таки получил бессмертие? – снова вмешался Всеслав, с прищуром вглядываясь в Чёрного Кира.

– Не валяй дурака, – не оборачиваясь, надменно сказал Кирилл. – Ты прекрасно знаешь, что сам по себе Шептун бессмертен. Я говорю о бессмертии его земной формы. Итак, игры больше нет, потому что, во-первых, он сожрал вызывающего, во-вторых – кто ты такой, Вадим?

Настроенный на долгие объяснения и перечисления, Вадим несколько растерялся от вопроса в лоб. Но, тем не менее, сумел собраться и ответил:

– Ты называешь меня рыцарем и дал мне очки. И ты ещё спрашиваешь, кто я?

– Ещё я спросил тебя, почему в драке с подмёнышами ты не снял очков и почему вообще оказался безоружным. И на все мои вопросы ты дал по сути один оригинальный ответ: ты не можешь перестроить сознание за считанные часы. Какого чёрта настоящему Вадиму перестраивать своё сознание?! Настоящий Вадим не вошёл бы в подъезд с подмёнышами, как входит обыкновенный человек, особенно современный. У современного человека шестое чувство заглушено перенасыщенной информацией, дробящей сознание. Настоящий Вадим вошёл бы в подъезд, держа мечи острием вперёд, и плевать бы он хотел на количество сидящих в засаде… Кто же ты такой, Вадим? Все декорации вокруг тебя, вроде бы, подтверждают, что ты – тот самый. Но твоё поведение, твои реакции буквально вопят, что ты не тот Вадим, чтобы драться с Шептуном.

– А тебе-то что в том? – спросил Всеслав. Он сидел перед диваном на паласе – оба собеседника оказывались в поле зрения – и осторожно массировал плечи и грудь. – Тебе-то что за печаль, настоящий Вадим или нет? Уж кто-кто, а ты должен соображать, что именно тебе мы не хотим отвечать на любой из твоих вопросов. Ведь, что б ты не говорил, ты с другой стороны. Ты для нас лазутчик Шептуна.

– Слышал бы он – обхихикался бы, – пробормотал Чёрный Кир.

Он подтянул левую ногу, согнув в колене, и положил её на диванный валик, словно готовясь устроиться в позе "лотос". Взгляд его слегка блуждал, Чёрный Кир собирался с мыслями.

Собрался.

– Да, обхихикался бы. Когда я впервые понял, что игра вышла из-под контроля, мне стало… страшно. Когда в мире всё складывается, чтобы появился Шептун, носители памяти о прошлом сосредотачиваются в определённых местах. Например, я и моя команда. В игре Шептуна мы его земная опора. Мы люди асоциального типа, мы привыкли видеть жизнь с изнанки. И не только видеть. Многие мои ребята прошли через такой, какой вам, живущим в благополучных семьях, и не снился. В обычной жизни нам приходится осторожничать. Не давать себе в самых сокровенных желаниях. Шептун – обещает абсолютную свободу… Мне кажется, только я один понимаю, что свобода для таких, как я, тем более абсолютная, – это безумие, полный улёт с катушек.

– Ты преувеличиваешь, – неуверенно сказал Всеслав.

– Нисколько. С тварями, которых Шептун собирается впустить сначала в город, а затем – в мир, нормальное сосуществование невозможно. Они разумны, но, по земным меркам, их разум вывернут, действия не поддаются логике. С человеческой точки зрения, они элементарно безумны. А безумие заразительно. А я хочу сознавать, чему радуюсь, отчего печалюсь. Я хочу чувствовать на языке вкус любимой жратвы, а не сходить с ума при одном только запахе сладчайшей крови!..

Последние слова он выплюнул из себя, а сцеплённые в замок пальцы, до сих пор обнимавшие колено левой ноги, вдруг прогнулись и рванули в стороны. На внешней стороне ладони взбухли кровавые царапины. Чёрный Кир натужно, словно заставляя себя, дышал через рот, ноздри безобразно раздулись, а глаза с нескрываемым вожделением вперились в кожу, по которой ползли чёрные гусеницы крови.

И тогда Вадим задал вопрос, который он не впервые сегодня формулировал и озвучивал:

– Мне снять очки? Чтоб ты поверил?

28.

В невесомой паутине тишины Всеслав недовольно засопел и сказал:

– Пошли на кухню.

Вадим уставился на него. Предложение прозвучало столь обыденно, что он просто не понял его смысла.

– Пошли на кухню, – уже раздражённо сказал Всеслав. – Я хочу кофе, а Кириллу надо сполоснуть руки. И лучше нам быть в одной компании. Я не хочу, чтобы вы шатались где-то безнадзорно. Слишком нежные, чувствительные стали. Чуть что – и – ахахах, конец света нарисовался!.. Пошли. Быстро!

И он первым вышел из комнаты.

Оказывается, наступил вечер. Оказывается, бесформенные, но деловитые сумерки уничтожили ясные очертания предметов и могли сыграть со "слишком нежными и чувствительными" весьма подло: Всеслав вышел, и занавеси на двери качнулись за ним, а внизу, в темноте, это движение вдруг стало живым и вкрадчивым. И сердце Вадима обмерло. Так двигался рваный чёрный пакет на дороге. "У тебя шок, – строго сказал он себе, поспешно вспоминая, какую картинку должен в таких случаях держать перед глазами – с розовым слоном ли, с зелёным ли верблюдом. – У тебя шок. Виктория уже доехала и с родителями располагается на даче. У Дениса и Митьки своей машины нет. Они вернутся на такси. И вообще – идёт розовый слон, хоботом качает…"

– Ты идёшь, нет? – спросили сбоку.

Он оглянулся. Чёрный Кир стоял в двух шагах от него. Сумерки углубили черты его лица и сделали его странно… инфернальным. Другого слова Вадим подобрать не мог. Слово "адский", например, не могло бы отразить стёртую глубинность появившихся морщин, какую-то общую для лица Чёрного Кира старинность. "Нет, не старинность, – отстранённо думал Вадим. – Скорее, вечность. Он выходец из глубин ада, и… и… – Суматошное хихиканье ворочалось где-то внутри, и Вадим давил этот смешок, поскольку тот был до ужаса опять-таки неуместен. – И… И его инфернальность заключается в его амбивалентности!" Потом он подумал, что амбивалентность Чёрного Кира – в его детском округлом лице и общем впечатлении фигуры Повелителя Ада.

И рванул на кухню. Протиснулся мимо Всеслава к крану и напился тепловатой воды с металлическим привкусом. А может, показалось, что с привкусом. Губы-то почти прижаты к тёплому сухому крану.

Судороги в горле, грозившие перейти в неудержимое нахальное хихиканье, стихли.

– Вата и йод на столе, – не оборачиваясь, сказал Всеслав. – Света нет. Ни в квартире, ни в доме напротив.

– У мамы в шкафу где-то свечи были. На всякий случай.

Вадим утёрся кухонным полотенцем и потянулся открыть дверцы верхнего посудного шкафа. Свечи нашлись справа, у боковой стенки. Вадим взял два надтреснутых от старости подсвечника и поставил посередине стола.

Чёрный Кир сел за стол и мрачно уставился на пузырёк с йодом.

– Давай-давай, дезинфицируй! – прикрикнул Всеслав. – Тебе бы морду набить, а мы – возись с тобой!.. Что задумал Шептун? Только говори конкретно.

– Сегодня до полуночи полная луна. После она идёт на убыль. Шептун заканчивает выкладывать Врата и открывает их. Раньше все силы он бросал на поиски Кубка. Но сейчас он ничего не боится и торопится побыстрее с Вратами. Он уверен, что Вадим не настоящий и не сможет найти Кубок.

– А что с Вратами?

– Врата – только дань традиции. Ткань между нашим миром и миром Шептуна и без них трещит и рвётся. Пока слабо. Но всякая мелочь уже просочилась в город. Старые защитные заклинания ещё действуют: очаг распространения этих гадов ограничен рамками города. Но когда будут готовы Врата…

– Где они?

Чёрный Кир замялся.

Всеслав грохнул кулаком по столу.

– Баш на баш! Я ищу твоих семерых – ты показываешь Врата. Или ты считаешь, что это неравный торг – семеро жизней и жизнь целого города?

– Я не уверен, что они живы.

– Живы. Можешь не беспокоиться.

– Если так, то… Как только мои семеро будут здесь, я веду вас к Шептуну.

– На, дуй кофе и кати к своим. Пусть ищут топливо для семи костров, способных гореть час с лишним. Кроме этого, пусть найдут по одной личной вещи пропавших… Да, костры соберите на торце дома. На перекрёстке.

На тонкие пальцы Чёрного Кира Вадим засмотрелся нечаянно. В этих пальцах с аккуратно постриженными ногтями кофейная чашка выглядела весьма аристократично. Но если взглянуть выше… А Вадим не удержался и взглянул. Обработанные йодом царапины больше не кровоточили, но чёрными кривыми полосовали кожу… Тонкие пальцы – чёрт бы их подрал! – с аккуратными ногтями! Откуда же тогда взялись недавние чёрные когти, виденные мельком, но наглядно продемонстрировавшие звериную силу?

Потянувшись за своим кофе, Вадим невольно перевёл взгляд на стол, а вернувшись к изучаемому предмету, наткнулся на глаза Чёрного Кира. Тот цедил кофе, не отрываясь от чашечки, и в упор смотрел на Вадима.

– Как Всеслав выразился, мы люди нежные, чувствительные, – бесстрастно сказал Чёрный Кир и медленным кошачьим движением потёрся о чашку щекой. – Я твоих глаз за очками не вижу, но взгляд чую. Или говори, что спросить хочешь, или кончай пялиться.

– Извини, привыкнуть не могу…

К чему привыкнуть – Вадим не договорил. Но Чёрный Кир, видимо, удовлетворился ответом. Может, сам в это время думал о чём-то, так что слова Вадима пришлись в строку.

Он прихватил со стола пару печений и пошёл к двери.

Всеслав спросил в спину:

– Подмёнышей куда дели?

– Около двери в подвал положили. Связанных.

– Соли дать?

– Ловко! А я и забыл. От Вадима беспамятством заразился, – не замедлил подковырнуть Кирилл. – Конечно, давайте!

– Где у вас соль, Вадим?

– Будто я знаю, – проворчал Вадим. – Той, что в солонке, наверняка не хватит?

– Лучше килограммовую пачку. Так надёжнее.

Вадим пооткрывал многие дверцы, прежде чем добрался до зимнего холодильника – шкафа в две полки, встроенного под подоконник. Ого! Теперь можно и расщедриться!

– Одной точно хватит? Может, две?

– Шутить изволите? – усмешливо наморщил нос Чёрный Кир.

Он взвесил на ладони добычу, и Вадиму, всё ещё сидящему на корточках, внезапно показалось, что пацан, явно напяливший невидимую мантию Повелителя Ада, сейчас врежет ему, Вадиму, по виску этой увесистой пачкой соли. А тяжёлая дверца зимнего холодильника открыта, и голова Вадима как раз напротив притолоки с железной задвижкой. Один удар – и…

– Ладно, я пошёл. Проводите меня кто-нибудь со свечой. Не ровен час треснусь в прихожей или наткнусь на что…

Ближе к нему оказался Вадим. Он и взял подсвечник со стола. Недовольная его резким движением, свеча сразу запротестовала: от дёрнувшегося пламени отделилась черноватая дымка копоти. Одновременно вслед Вадиму от газовой плиты оттолкнулся Всеслав. Поворачиваясь к двери, Вадим заметил его встревоженное лицо, но удивиться не успел: ленивый голос Чёрного Кира из прихожей сказал:

– Что ворохнулся, Всеслав? Не съем я твоего драгоценного рыцаря.

Славка изобразил смачный плевок и прошептал что-то ругательское.

А Вадим удивлённо оглянулся и вышел: вспомнил, что по привычке закрыл дверь на замок, единственный действующий. Второй замок, по месту очень удобный – рука так и тянулась именно к нему, был замком несчастным. Ключи от него начали терять сразу, как только врезали. Поэтому приходилось пользоваться старым… Чёрный Кир потянулся к "несчастному" замку.

– Нет. Нижний.

Щёлкнул замок. По движению двери Вадим понял, что Чёрный Кир слегка отодвинул её, чтобы язычок замка не закрылся. Почему же он не открывает?

"Потому что мне надо поговорить с тобой. На площадке мои ребята – услышат. Пока Всеслав отделён от нас стеной, он знает, что мы говорим, но тоже не слышит".

Чёрный Кир повернулся. Широкоскулое, точно голодное лицо кривилось, освещённое дёрганым пламенем свечи.

Подсвечник в руке Вадима вдруг стал скользким. Вадим не верил глазам: глаза Кирилла полыхнули мёртвой, почти чёрной кровью.

"Ты Вадим. Дай слово, что пойдёшь до конца. Не говори вслух. Просто скажи про себя".

"Мне придётся идти до конца. Почему тебе важно моё слово?"

"Посмотри, какая темень на улице. Бывает ли такое в начале июня, чтобы в семь часов вечера на улице стояла ночь? Ночь ставит человека в ситуацию незащищённости, если она так внезапна. Твоё слово мне очень важно. Оно будет моим якорем. Ниточкой, которая будет удерживать меня от безумия".

"Я не понимаю".

"В полночь луна отдаст отражённый свет – извращённый свет – Вратам Шептуна. Помнишь, я говорил о вывернутой психике тварей, которых он собирается выпустить к нам? Их выверт – наше земное безумие. Чем ближе полночь, тем легче я перехожу к уровню тварей Шептуна. А я не хочу лишаться земного, человеческого. Мне уютнее в человеческом гнезде с человеческими законами, нежели в идеальном Хаосе".

"Но ты…"

"Приспешник Шептуна? От этого мне никуда не деться. Такова моя природа с той минуты, когда я присоединился к нему. Но на моих личных весах всё равно перевешивает человеческое!"

"А когда всё кончится – когда! А не если! – как ты будешь людям в глаза смотреть?"

"Ты как моя нынешняя мать. А очень просто. Буду и всё. Люди половины событий не вспомнят, ясно? Психологический барьер!.. И вообще… Ты забываешь, что мы уже дважды переживали явление Шептуна. Дважды. И весь сценарий я знаю наизусть. Сейчас идут кое-какие поправки. Поэтому – дай слово рыцаря, что дойдёшь до конца весь путь!"

"Даю слово рыцаря, что дойду до конца весь свой путь!.. Этого тебе достаточно?"

"Не стопроцентно, но достаточно. Твоё слово – поводок для меня. Когда моё сознание начнёт шарахаться и переходить грань, я буду твердить: Вадим дал слово! А ты помни: пока ты держишь на поводке меня, я держу на поводке своих псов!"

Он открыл дверь и шагнул в длинные плотные тени на площадке. Тени расступились, и обозначились фигуры и полустёртые сумраком лица боевиков. Чёрный Кир оказался неожиданно маленьким среди них, но склонённые к нему головы и внимательные глаза свидетельствовали о железной дисциплине среди "своих псов".

Чёрный Кир пропал в темноте. Тени зашевелились, начали редеть и снижаться: боевики потопали вниз по лестнице, за своим повелителем.

Свечу Вадим отставил чуть в сторону от себя. Толпа, уходящая в темноту, казалась бесформенной массой, оседающей на землю…

От стремительного перехода конкретных людей в образ тёмной неназываемой силы пространство поплыло перед глазами. Вадим поднял руку – машинально огладить лоб и глаза, наткнулся на очки и вдруг впервые затосковал по недавней тяжести, оттягивавшей тело вниз, – по оружию.

29.

– Зачем нужна соль?

Присевший у стола Вадим подцепил ногой ещё один стул. Он собрался провести эксперимент. На левой ноге ременные поножи закрепились сразу и бездумно. Теперь он прилаживал ремни к правой – медленно, с интересом следя, сможет ли повторить предыдущий подвиг, если будет выполнять все действия обстоятельно. Пока получалось. В ванной он успел переодеться и навалить на себя половину амуниции. Тёплое от жары оружие и ещё сырая рубаха излучали бодрящую свежесть. И Вадим потихоньку вздохнул о Ниро. Побегать бы сейчас с ним…

– Славка, слышишь? Зачем Кириллу нужна соль?

Всеслав увлечённо занимался обыском, видимо вдохновлённый предыдущим поиском соли. Посуду из-под кофе он сполоснул и поставил в сушилку. Обыск проводил методично: предметы из шкафов, с полок вынимал быстро и тут же ставил обратно, за исключением тех, что перекочёвывали на стол. На столе уже громоздилась целая гора – результат изыскательской работы. В центре – полбуханки чёрного хлеба. Вокруг него – пакеты, пакетики, пачки. Насколько Вадим понял, славку интересовали специи. Спрашивать, на что они, Вадим не стал. И без того слишком много задаёт вопросов. Начнёт Всеслав что-то со специями делать, разобраться нетрудно, что к чему… Наверное.

– Соль, говоришь?

Как давеча Вадим, так и Славка сейчас сидел перед зимним холодильником. Разница заключалась в том, что Вадим искал соль, сидя на корточках, а Славка – легко и непринуждённо в позе "лотос". Вадим тихонько хмыкнул: в пику Чёрному Киру, так и не сумевшему сесть правильно?

Банка с мукой из зимнего холодильника переехала на стол.

– Подмёнышей убить просто так нельзя. Катком переедешь – через некоторое время встанут. А солью присыпать – милое дело. Она на них как сильная кислота действует. Смотреть не рекомендую. Слишком отвратное зрелище.

Он ещё немного посидел на полу, закрыл дверцу холодильника.

Кажется, за время отсутствия Вадима он успел изучить пространство кухни. На краю стола появилась миска, которую мать обычно использовала, ставя тесто для блинов.

Положив руки на колени, такие же тяжёлые, как и мысли, Вадим наблюдал, как быстро и сноровисто Всеслав готовит тесто, смешивая с мукой огромное количестве соли и заливая всё это водой.

– Хочешь ещё кофе?

– Нет, спасибо… Жарковато для кофе.

– Ты чего-то боишься?

– Заметно?

– Не очень. Но есть.

– Мне страшно, потому что я не верю в реальность происходящего.

Всеслав с трудом мял жёсткое тесто и одновременно что-то обдумывал – достаточно заковыристое, чтобы прикусывать нижнюю губу. Вадиму вспомнилось, как они сидели у компьютера, набирая тексты курсовых, и Всеслав – Славка Компанутый! – так же терзал губу в поисках подходящего слова.

– Ты видел безголового. Ты дрался с "кузнечиком". Получал информацию от мертвеца. Убил кошмарную змеюку. И не веришь?

– Ощущение сна… Зыбкости… Нет, не верю.

– Ну и… с тобой! Не верь. Ничего от твоего неверия или веры не зависит. В этом мире всё зависит только от твоей готовности к действию. Ты, главное, в сторону не уходи, ладно?

"Даю слово рыцаря…" – вспомнил Вадим. Почему Чёрный Кир требовал от него именно рыцарского слова? Рыцарь – всё-таки принадлежность западноевропейской истории. Спросить не спросить Всеслава? Нет, есть вопросы о насущном.

– Времени осталось всего ничего. Почему же мы никуда не торопимся?

– Затишье перед бурей. Сейчас нужно ждать и слушать.

– Но мы теряем время. Взгляни на часы. Восьмой час. До полуночи каких-то четыре часа с мелочью.

– Вадим, слушай меня внимательно. Времени мы не теряем. Играл когда-нибудь в шашки?

– Ну, играл.

– Было дело, когда ты или твой противник "ел" подряд несколько шашек?

– Было.

– Я поймал за хвост начало одной комбинации и вижу четыре хода, которые могу сделать и сделаю одной шашкой. Шептун думает, ты не настоящий. Для Кирилла ты тёмная лошадка. Всё это нам на руку. Возможно такое развитие событий, что на свет явятся ещё два-три хода, а возможно – они уже есть, только я их пока не вижу. В любом случае, пока Шептун уверен в свободе действий, а Кирилл психует в сомнениях, ты – наша козырная карта, единственный шанс.

– И твоя пешка.

– А вот фиг вам пешка! Мы играем в шашки. А шашка при удачном раскладе имеет обыкновение выходить в дамки!

– Но время…

Сначала Вадим решил, что Всеслав здорово похож на домохозяйку, которая занимается привычным делом – месит тесто: благодушный, расслабленный, он говорил лениво и где-то даже равнодушно. Тесто у него получилось тугое. Он отломил часть, покрутил между ладонями, превращая в тощую колбаску, потом выдрал ещё кусок и раскатал вообще макаронину. От "колбаски" и от "макаронины" Всеслав оторвал кусочки, поколдовал над ними. Вадим невольно улыбнулся: таких человечков – только из пластилина – наверное, все делали в детстве.

– Время на нашей стороне. Тем более что игра уже набирает обороты. Шептун прислал подмёнышей по наши тела и души – и уверен, что этого достаточно, чтобы выбросить нас из игры… Думаешь, легко было убедить Кирилла, что он совершает выгодный обмен – семеро его ребят на Врата Шептуна? Но я это сделал. Кое-что совпало при этом, и я воспользовался случаем. Не дёргайся и спроси меня, что это за совпадение! Спроси, потому что я сам дёргаюсь и до сих пор не верю нашей дикой удаче!

– Ну и что это за совпадение?

Человечек из теста полежал в ладонях Всеслава, затем его опустили на стол. Славка слегка надавил на фигурку, чтобы стояла и принялся лепить следующую.

Человечек стоял на толстых ножках недолго – упал, и упал как-то странно. По логике строения он должен свалиться вперёд или назад – он упал вбок.

– Идеальное, Вадим, идеальное совпадение! Шептун любезно убрал из команды именно семь человек. Семь жалких жизней!.. Ха, семь костров – вот что важно!

Всеслав закончил лепить последнюю фигурку и повернулся к раковине налить в миску воды.

"Ишь, хозяйственный!" – усмехнулся Вадим, сообразив, что сырое тесто отмыть легче, чем присохшее.

– Вадим, Вадька! До такого мог додуматься только я! Денис, естественно, будет недоволен. Он не любит связываться с колдовством. Ну и на фиг! Жалко, Августа нет. Он бы оценил. Он ведь тоже был в магии экспериментатором.

– Экспериментатором? Хватит болтовни! Что ты задумал?

– Вадим, помнишь Кубок?

Глаз уловил движение на столе, и Вадим замер: шесть фигурок по-прежнему валялись среди пакетиков со специями, а седьмая с усилием переставляла ножки, топая вокруг солонки.

– Вадим!

– А? Что?

– Кубок, говорю, помнишь?

– Нет.

– И не знаешь, где его искать?

– Если я не знаю о Кубке, конечно же, не знаю, где его искать, – машинально ответил Вадим, во все глаза глядя, как фигурка отошла от солонки и склонилась над одной из лежавших.

– Ты прав. Это очевидно. Вадька, если я могу вызвать с помощью костров семерых Кирилловых головастиков, почему бы мне не устроить обратную связь? Вот вопросик, а?

– Я не понимаю.

– Я настрою тебя на Кубок так, что ты пойдёшь на его зов.

– Настроишь меня, а звать будет он. Абсурд.

– Вадим, я, по сравнению с тобой, гений. Но, к сожалению, лишь потому, что ты половины не помнишь и не знаешь. Кубок зовёт всегда, только зовёт он не тебя, а Зверя в тебе. И ты не чувствуешь этого зова, поскольку плохо чувствуешь Зверя.

Странный разговор вызывал ощущение пустоты – пустоты гулкого пространства, а иногда и самой пропасти у ног. Временами маленькая комната, когда-то давным-давно именуемая кухней, сужалась до размеров, разрешённых двумя свечами, а временами скрывала во тьме отсутствие стен – и тогда Вадим чувствовал себя, как тот человечек из теста. А тот, кстати, стоял рядом с шестью лежащими фигурками на бесконечном столе, на краю личной пропасти. И, несмотря на совершенную обезличенность слепленной фигурки, она явно пребывала в растерянности.

От раковины к столу шагнул Всеслав. Он насухо вытирал полотенцем пальцы и смотрел на компанию голышей задумчиво и бесстрастно. Так же задумчиво и бесстрастно он накинул полотенце на плечо и взял – пальцами поперёк живота – стоящую фигурку.

Вадим моргнул, потом даже на секунды две стиснул веки до белых холодных искр в глазах – и снова взглянул: фигурка отчаянно упиралась ручонками-колбасками в палец Всеслава, не то безнадёжно стараясь вырваться из захвата, не то ослабить слишком жёсткие тиски. А Всеслав водил правой ладонью над лежащими голышами, и они шевелились и тоже пытались встать, но встать не получалось. И Вадим изо всех сил сочувствовал им. Так сочувствовал! Когда Всеслав убрал ладонь и положил седьмую фигурку на место, Вадим обнаружил, что собственные кулаки сжаты до боли. Застывшие пальцы пришлось разлеплять.

– Ладно, главное – все живы, – пробормотал Всеслав.

– Слушай, Славка, я понимаю, что я сейчас дурак дураком, но чтоб я не нервничал, объясни хоть что-нибудь! Ну, хотя бы… Ты так легко это сделал! Ты такой сильный колдун? Откуда ты знаешь, что они живы? У тебя ведь нет вещей каждого из семерых пропавших! Я же правильно понял, что это фигурки пропавших?

– Правильно. Объяснять причину начну немного издалека. Ты когда-нибудь попадал в ситуации, где воздух буквально насыщен каким-либо чувством? Любовью и нежностью, например, или ненавистью и злостью? Атмосфера тогда становится весьма взрывоопасной. Достаточно одного слова, чтобы случилось событие. Опытный интриган, чувствительный к так называемым эманациям, сразу сообразит, как легко повернуть себе на пользу такую ситуацию… Теперь перенесёмся поближе. Не далее как полчаса назад Чёрный Кир высказал мысль: границы между человеческим миром и миром Шептуна истончаются. Не только твари с той стороны сюда просачиваются. Самый воздух сюда проникает. А теперь представь: воздух целого мира впихивается в границы нашего города, ибо старые заклинания ещё действуют и не пускают его дальше города. Подумай, какой концентрат магии сгустился здесь, хотя атмосфера Деструкторова мира ещё только сквознячком к нам залетает! Любой мало-мальски сведущий колдун может сейчас возомнить себя величайшим магом. Раньше приходилось работать с магией на её отдельных обрывках или, с трудом создавая при помощи ритуалов её подобие. А сейчас – возможности безграничны… Перехожу к твоему вопросу. Отвечаю. Мне в густеющей магической атмосфере не нужны вещи этих семерых. Правда, Кириллу об этом знать необязательно. Был один момент, когда Кирилл здорово психанул из-за Шептуна, введшего в его компанию подмёнышей. Рассказывая, он про себя, в воображении, перебирал лица пропавших ребят. Что такое микрокосм отдельной личности – объяснять не буду. Некогда.

– И не надо, – перебил Вадим. – Ты забыл мою библиотечку. Понятие есть.

– Прекрасно! Хоть что-то… Итак, по-простецки ежели обобщить: каждый человек ходит точно в облаке личной и сторонней, налипшей на него информации. Я снял с облака Кирилла образы семерых и вложил их в куклы. Стоп! Стоп! Технику снятия и вкладывания объяснять не собираюсь! Тебе-то это не нужно. Ни в коем разе.

– Да не о технике я. Я о семерых. Ну, живы. А что с ними? Где они?

– Лишняя информация. Для тебя не это сейчас главное.

– Славка, я тоже психовать буду, если не узнаю.

Человечек снова очутился в пальцах Всеслава, но после вопроса Вадима замер, перестал дрыгать ножонками и ручонками, отпихивая указательный палец захватчика.

– Я не знаю, где они. Но все они в одном месте. На них наложено обездвиживающее заклятие. Один, правда, оказался не очень восприимчив к нему. И всё-таки он не уйдёт от остальных. Слава Богу, хоть чувство локтя у них сильно.

Фигурка с новой силой начала пинаться и молотить ручонками по пальцу, и Всеслав несколько раздражённо поставил её на стол.

– Сейчас придёт Чёрный Кир, принесёт вещи. Ты выходишь вместе с ним и до моего прихода стараешься обойти каждый костёр по часовой стрелке. Потом спущусь я, и у тебя будет ровно час, чтобы найти и принести Кубок.

– А что он собой представляет? Как я узнаю его?

– Большая чаша на ножке. Виллем Кальф. "Натюрморт с кубком". И всё такое. Сам узнаешь – увидишь… Да! Обойдёшь костры – иди сначала к дому, будто хочешь переждать обряд вызывания. Всё понял?

– Всё.

Одновременно с ответом Вадима во входную дверь загрохотали.

30.

По старой привычке Вадим буквально слетел со стула открыть дверь.

И чуть не задохнулся от врезавшейся в грудь рубахи. Ладно, хоть пуговицы крепко пришиты – точно бы поотрывало.

За рубаху Всеслав успел сзади цапнуть.

Вадим шагнул назад – освободиться от хватки. Обернулся было к Всеславу с вопросам – и попятился.

Всеслав стоял спиной к свечам, и лицо его состояло сейчас из контуров и теней. Славка Компанутый, изредка узнаваемый, вообще на кухне отсутствовал. Стоял какой-то древний старикан с отчётливо ощущаемой – аурой? Харизмой? – власти. От потревоженного света на столе плясали на дверце холодильника смазанные и приглушённые блики. Их хватало, чтобы в глазах старикана то и дело вспыхивала яростная сумасшедшинка.