Текст книги "Стража (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Идея использовать магию из мира Шептуна против Шептуна же казалась очень привлекательной. А что? Если так легко исцелять человека, почему так трудно убить агрессивную нелюдь? "Энергию я набирать умею, – рассуждал Вадим. – Разницу между исцелением и уничтожением могу определить. В одном случае это сострадание, в другом – ненависть. Только представить уже не поток, а что-то наподобие пушечного ядра и взорвать гада".

Восхищению простотой задуманного мешало одно обстоятельство, которое Вадим смутно предполагал: Шептун, к сожалению, чувствителен к магии собственного мира и стоять, как дурак, ожидая, что его расстреляют порождением собственной атмосферы, вряд ли станет.

А если схитрить?

Но как при таком жесточайшем цейтноте?

Думайте, мозги, думайте.

Дурашливая фраза с обращением к мозгам отозвалась воображаемым ответом последних: "Ну, конечно! Пить-жрать не даёт, а работать требует! Ну и хозяин!" Вадим хотел ухмыльнуться, заранее зная, что улыбнуться не сможет. Но не получилась и ухмылка. Нижняя челюсть окаменела – он потрогал её левой рукой. По ощущениям мелкочешуйчатая, кожа не вызвала уже никаких чувств. "Кажется, я привыкаю…" Верхняя губа под пальцами пока обычная, но ощущалась вздутой и неповоротливой.

Неожиданная мысль пришла в голову, такая логичная, что он счёл необходимым уточнить её истинность.

– Славка, про наши две жизни я помню…

– Три, – поправил Всеслав. – Мы можем умереть дважды и дважды вернуться. Третья смерть не рекомендуется.

– Хорошо. Три. Это только у нас?

– Ты имеешь в виду Чёрного Кира? И его пацанов? У них то же.

– Мы идём, идём, а всё ничего.

– Ты туманно выразился, но я умный. Я понял. Только об этом лучше отца Дионисия спросить. Он лучше разбирается. Если он понял, о чём речь.

– А я давно жду, когда кто-нибудь из вас спросит, – отозвался Денис. – Шептун – он у нас не зря Деструктором прозывается. Сейчас он ломает время и пространство, чтобы открыть Врата сразу, а не постепенно.

– Врата – это вообще что? – не выдержал Вадим.

– Закрытые – вот это поле с мёртвыми головами. Если он их откроет, появится огромный прямоугольник с выходом в безграничное пространство. Здесь тоже свои заморочки. Если он поле будет открывать постепенно, у нас появится шанс добраться до него. Если же поле откроется сразу – нам, как выражается Всеслав, хана, поскольку мы провалимся в мир Шептуна, и тогда… теперь сам понимаешь, почему он мухлюет с пространственно-временным режимом. Если я правильно сориентировался, то мы уже минуты две блуждаем по лабиринту.

– По какому лабиринту? – поразился Вадим. – Мы всё время идём по прямой!

– Правильно. Так и должно казаться. Не знаю, как вы, но я с самого начала считал шаги. По норме, включая расстояние за время разговора, мы сейчас идём за пределами стадиона. А в реальности – кружим по полю, ни на шаг не приближаясь к Шептуну.

– Заколдованный круг? А как можно выйти из него?

– Одна надежда на тебя. Сможешь настроиться на знакомое – в данном случае на Митьку, выйдешь прямо к Шептуну.

– Легко сказать. Где уверенность, что настроюсь на брата? А вдруг это будет только иллюзия?

– Определиться очень просто. Правильно настроишься – сразу наткнёмся на пацанов Чёрного Кира.

– А как настраиваться?

– Прислушайся к тому, что впереди. Тебя потянет, потянет что-то вроде уверенности, что именно туда и надо.

– Пойдём и наткнёмся прямо на Кирилла, а не на брата.

– Во-первых, нам-то всё равно, на кого. Во-вторых, смею предположить, физическое впечатление контакта с Митькой ты тоже уловишь и поймёшь, что это он, а не кто другой. Всеслав же учил представлять в воображении, когда работаешь с энергией. Здесь то же самое. Представь Митькино лицо (Всеслав чему-то усмехнулся) и держи его перед глазами, пока ориентируешься. Отклик придёт.

– Легче сразу настроиться на Кубок, – хрипло сказал Вадим. Говорить нормальным, более-менее человеческим голосом ещё удавалось – за счёт того что он старался не слишком смыкать горло. Ко всему прочему приходилось прятать от собеседников боль от самого процесса речи.

– На Кубок? – недоверчиво переспросил Всеслав. – На Кубок? А он у него?

– У Митьки.

– Кубок? У Митьки? Как он к нему попал?

– А почему ему нельзя быть у Митьки? – вызывающе спросил Вадим, холодея от страха и пытаясь не выказать его, пряча за внешней бравадой.

– Элементарно. Шептун го просто отберёт и ещё порадуется подарочку.

– Но ты говорил…

– У Кубка есть крышка. Пока он закрыт, Шептун ничем не рискует.

– Вот как…

Вадим остановился, остановились его спутники.

Слово "настроиться", наверное, всё-таки в этой ситуации не подходило. То, что он начал делать, легко укладывалось в общее значение слова "просвечивать". Но Вадим не был бы филологом, если бы остановился и на "просвечивать". Света он не испускал. Он смотрел в чёрные дымы и представлял, что от всего его тела веет нечто. Нечто уходит вперёд, сквозь дымную пелену… Краем глаза Вадим уловил какое-то шевеление слева, и его человеческая рука незамедлительно – и даже, кажется, вне сознания – уложила пальцы вокруг рукояти меча. Он немного сдвинул фокус зрения, чтобы часть шевеления обратилась в единое целое, и "дёрнул" расплывчатую картинку к себе.

И оказался лицом к лицу с Шептуном.

Спутники Вадима мгновенно встали полукругом, защищая его спину, – Вадим, сам того не ожидая, впихнул всю честную компанию прямо в середину толпы боевиков Чёрного Кира.

– Какие люди в Голливуде! И с телохранителями!

Красивое, но лишённое всяких приметных чёрточек лицо Шептуна внезапно чудовищно исказилось в нижней части: челюсть словно расплющило, а рот превратился в безгубую, еле намеченную линию, горизонтально разрезавшую лицо почти до ушей. Секунды две трансформированное лицо беззвучно разевало пасть, демонстрируя двойные ряды неровных клыков… Затем процесс пошёл в обратную сторону: разрез пасти сузился до размеров нормального человеческого рта. Одновременно съёжилась челюсть, причём кожа за новой трансформацией явно не поспевала – сморщилась старческими складками и неохотно разгладилась. И – сияющая улыбка хозяина, встречающего дорогих гостей.

Вадим смотрел бесстрастно. Видимо, его бесстрастный взгляд и побудил Шептуна к объяснениям.

– Друг мой, давно ли ты смотрел в зеркало? Ибо то, что я изобразил, является твоим отражением. Твой портрет представлен, естественно, в той части лица, которую уродует Зверь. Ах, как жаль, что все страдания, и физические, и моральные, оказываются напрасными. Зверь выбирается из тебя. Он вот-вот разорвёт твоё тело – и чего ради? Врата открываются, их движения уже не остановить. Так что всё зря. Ты успел подумать о предложенном бессмертии?

– А если… шанс… ещё существует? Почему я должен… верить именно тебе?

Шептун отвёл руку назад жестом хирурга, ждущего, что сейчас ему подадут необходимый инструмент, и нетерпеливо пощёлкал пальцами. Под рукой появился подсунутый боевиками Митька. Ухваченный за шиворот, он покорно встал рядом с Шептуном.

Вадим обнаружил, что смотрит не столько на усталое, но упрямое лицо брата, сколько на его руки – руки, прижимающие к грязной футболке Кубок.

– Да-да, ты всё правильно понял, Вадим, – подтвердил Шептун. – Мне не нужны ни Митька, ни Кубок. Возможности Кубка мне уже не страшны. Врата открываются, и никто не сможет остановить процесс на данном этапе. Так что – забирай брата (обернулся Денис и буквально цапнул Митьку за плечо, втолкнул в круг их маленькой компании) и думай, думай о бессмертии. Прочувствуй изысканный аромат мысли о том, что смерть во всех проявлениях станет для тебя не более, чем фактом, абсолютно посторонним, тебя никаким боком не касающимся. Тебе не кажется, что эта мысль даёт определённое ощущение власти? Власти безграничной! А что ты получаешь в противном случае? Медленную смерть, когда Зверь встряхнёт остатки твоего бренного тела и погибнет сам, ибо выёдет он из тебя уже сейчас с большим опозданием… И сразиться ему придётся не со мной, а с целым миром мне подобных!

"Поразительно, – думал Вадим, – он говорит шёпотом, но в голосе чётко слышны все вопросительные и восклицательные интонации. Как он умудряется так говорить?" И, сам того не сознавая, слушал не смысл речей Шептуна, а лишь те самые интонации.

Шептун сделал небольшой шаг вперёд, словно оратор, желающий быть убедительным. Загипнотизированный его мелькающими в воздухе руками, шёпотом, мягко льнущим к ушам, Вадим, только вздрогнув, вышел из оцепенения. И впервые близко увидел глаза Деструктора. На один-единственный миг он успел заметить их человеческую форму, вплыл в неё, проскочил её – и упал в бездну. Влетел в бездну. Перелетел в неё через…

Лапа инстинктивно среагировала на слово "через" (оказывается, Вадим всё ещё старался найти определение всему, что с ним происходит) и вцепилась в нечто неосязаемое, но достаточно материальное, чтобы удержать тело Вадима на месте. И только Вадим остановил падение, как с его головы – головы того Вадима, что удержался над бездной, – скользнуло что-то лёгкое, воздушное. Он вскрикнул от боли, и крик всколыхнул бездну по имени Деструктор, и дымы, ползущие в этом безграничном пространстве, затрепыхались, как сигаретные – от сквозняков.

Вскрик отдался назад. Превозмогая боль, Вадим изумлённо пытался понять, каким образом бездна может рождать эхо. И всё-таки никак не доходил, что крик уже не его собственный, что такой, рвущий душу и нервы, вопль не может рождать ни человеческая, ни звериная глотка.

Кричал Деструктор. Один. Остальные просто шарахнулись в стороны – и друзья Вадима в том числе – и продолжали пятиться, пятиться, невольно задирая головы всё выше.

Над ссутулившимся (рубаху на спине уже поднимало нечто, сходное с хребтом динозавра) Вадимом, полупрозрачным столбом окружая его, поднималась ещё бесформенная фигура. А Вадим стоял перед Деструктором. Лапой за плечо он удерживал Шептуна. Тот не смотрел в слепые от взгляда вовнутрь глаза Вадима, а, как и остальные, со страхом всматривался в растущий силуэт и, казалось, выл только потому, что очутился в личном пространстве этой бесплотной фигуры.

Вадим медленно выплывал из бездны – естественного состояния Деструктора, твёрдо усвоив истину: человеческая оболочка врага – всего лишь маска, одна из многих.

Когда плывущее сознание достигло границ реальности, реальность сама надвинулась на Вадима. Конусообразно. Точкой конуса стала его лапа. Лапа жёстко, когтями, держала Шептуна за плечо. Но жёсткость таяла, потому что таяла лапа. Ясно, как при ярчайшем солнечном свете, Вадим видел: лапа морщится, уменьшается в объёме, влажнеет и лоснится, будто внутри неё горит огонь, сжигающий всё лишнее. Бугристые наросты на пальцах смялись, а бронированная чешуя, охватывающая руку, почти пенится, растворяясь.

Растворение шло быстро. Вскоре Вадим понял, что смотрит на свою нормальную ладонь, влажную от какого-то гадства, грязную, но – нормальную. От ладони мир пошёл вширь: плечо Деструктора, сам Деструктор, пустое пространство вокруг него ("Не может быть! Один?" – не поверил Вадим, затем увидел боевиков), боевики поодаль – лица, запрокинутые кверху. "Что происходит? Почему я до сих пор жив?" Он-то ещё не мог вскинуть голову посмотреть наверх: в районе позвоночника и шейных позвонков что-то очень крепкое жёстко держало его, не давая привычно двигаться. Зато, пользуясь общей суматохой, Вадим поспешно поднял вновь обретённую руку и снял со спины меч. Плечо уже работало.

Потом он снова взглянул в лицо Шептуна.

Развёрстый рот Деструктора превращался в зияющую пасть.

Что-то над головой Вадима гипнотизировало и ужасало его.

56.

Боевиков тоже заворожило зрелище наверху. Они отступали и отступали, их плотное кольцо превращалось в редкий круг, не везде закрытый.

Скиф Всеслав уже обежал вокруг двоих, рассыпал свои колдовские смеси и теперь поспешно химичил с энергией. Отсутствие ингредиентов из Митькиной сумки он пытался компенсировать новой, придумываемой на ходу энергетической связью между частями состава. Притом он нещадно гонял Андрея проверять крепость создаваемой невидимой стены. Андрей шёл на почтительном расстоянии от застывших двоих, по чему-то твёрдому и тёплому вёл ладонь, как по стеклу. Изредка ладонь соскальзывала в невидимую выемку или даже дыру, и тогда Андрей звал Скифа. Наверх Андрей не смотрел: Скиф запретил.

Отец Дионисий читал молитвы. Иногда он даже не знал, какую следующую вспомнит. Но святое слово само слетало с языка и вело остальные, и сквозь чтение он благодарил Господа за проявленную милость – за вовремя проснувшуюся память. От записок с молитвами, рассованных по карманам, в такой мгле толку…

И только Митька стоял просто так, не принимая участия в ритуале, набиравшем ход. Стоял и смотрел, как за спиной брата и над ним вырастает, вздымая крылья, гигантская, всё ещё прозрачная, плохо обозначенная фигура.

… За секунды до того, как с Деструктором начали происходить новые, глубокие метаморфозы, Вадима резко выгнуло в позвоночнике. От острой боли он запрокинул голову и увидел нечто. Он мельком удивился – не этому нечто, а облачкам и клубам дыма, которые могут образовывать столь причудливый рисунок. Даже и беглой мысли не возникло, что перед глазами не эфемерное образование, а вполне материальное существо, правда не до конца обретшее плоть.

Вообще-то было не до странных игр бродящего по полю дыма. Вадим сконцентрировал внимание на Деструкторе, на том, что стоит уже прямо, что позвоночник, хоть чуть и побаливает от недавних перегрузок и вынужденных изменений формы, но всё же благодарно расправляется и приводит в порядок мышечное и нервное хозяйство, создавая своему носителю комфорт любого движения.

"Красивый мужик" трансформировался в чудовище. Вывернутый в крике рот продолжал выворачиваться, и влажная, чёрно-красная в лунном свете плоть скоро обтекла всё лицо Деструктора, добралась до головы, спустилась на затылок и шею. Одежда давно испарилась, и Вадим получил сомнительное удовольствие видеть, как с "человека" съезжает к ногам кожа, обнажая растущие бугрясь, сальные от слизи мышцы.

"Он превращается в Голема у мусорных ящиков, – с сомнением приглядывался Вадим. – Правда, у того кожа всё-таки была… Зачем ему это? Что с ним происходит?"

Последние два вопроса он задал вовремя, поскольку Деструктор с ответом не замешкался. Он быстр приподнял руки в стороны, его подмышки начали вспухать и вдруг выпалили ещё двумя ручищами. "Шестиног-качок", – успел подумать Вадим, а в следующее мгновение четыре ручищи, казалось, метнули молнии. Метнуть-то метнули, да успели ухватиться за их основания. Вадим вдохнул и забыл выдохнуть. Четыре меча.

"Скажи спасибо, что Шептун предпочёл обычную рубку, а не колдовской бой, – строго внушил себе Вадим, – сейчас хоть какой-то шанс есть. А то начал бы бить всамделишными молниями – ни увернуться, ни чего другого… А ведь на шестинога он похож только количеством конечностей. Не горбится, как они, да и верхние конечности отличаются от нижних. И ведь не подступись!.. И мне с этим драться?!"

С "этим-то" ладно, а вот когда выяснилось, что придётся во внимание принять ещё одну особенность поединка…Вновь дрогнула под ногами земля, вызвав слабость в коленях (Деструктор-то стоял на зыбкой почве, как на нерушимом постаменте) и небольшую потерю равновесия. Последнее появилось ещё и потому, что поле пошло трещинами, которые изнутри, пока ещё слабо, засветились голубоватым сиянием, а воздух наполнился почти непрерывным треском и грохотом.

Мир Деструктора заспешил в город Вадима.

А потом вдруг резко и деловито что-то прокричал Всеслав, и время материализовалось. Оно стало похоже на плохо слышные, ритмичные звуки далёкого колокола. Он раскачивался медленно, но настолько сильно и настолько далеко, что его звон шёл воздушными волнами, бухающими в уши. И не только. Вадим чувствовал их: тревожно-заревыми порывами волны опахивали его горячее лицо. За десять секунд до события он понял, почему Деструктор принял материальную форму, хотя в обычном обличии быть убийцей (откровенно не бойцом – убийцей) ему было бы несравненно легче. Мир Вадима не позволял. Он хоть и насыщался тем, что Всеслав назвал магией чужого мира, но тоже имел защитные особенности.

За секунду до события он понял, что Шептун-Деструктор обрёл законченную форму и сейчас бросится на него.

И бросился.

Событие понеслось.

Маломощная лампочка на длинном тонком шнуре. Кто-то ударил по шнуру, и лампочка задёргалась, расплёскивая хаос сумасшедшего света и припадочных теней. Именно так дрался Шептун.

В общем, что-то бурлящее, подсвеченное той же брыкающейся лампёшкой.

Шарахались и метались серые тени, и казались материальными только лезвия четырёх мечей, но после безумной пляски между их холодными высверками Вадим уже сомневался, что в руках Деструктора только четыре меча.

"Не думай!" – велели ему со стороны, или так причудилось.

Скользящий блок от левого плеча к бедру он успел выставить, но мощью чудовищного удара трёх мечей его отшвырнуло назад, точно он легкомысленно встал на пути несущегося на бешеной скорости поезда.

Как выяснилось, повезло. Деструктор, собравшийся четвёртым мечом сверху прикончить упавшего Вадима, быстро дотянуться до отброшенного не смог.

И отбросило Вадима странно. На неровном поле он, вообще-то, должен упасть. Однако спина спружинила о нечто жёсткое, хотя и упругое. Спортивный мат – для сравнения он ничего больше найти не мог.

Доля секунды – и стало понятно: закончен Круг семерых. Денис и Всеслав, Андрей и Чёрный Кир ("Он снова с нами?!" – поразился Вадим, кувырком уходя на землю под клинками Деструктора), Митька и Ниро… Нет. Круг не сомкнут. Не хватает Седьмого.

Что это делает Всеслав? Он словно бьёт жёстко выпрямленной ладонью, указывая на пустоту между Митькой и Чёрным Киром…

Пардон!.. Один из мечей Деструктора сунулся так близко, легко пройдя быстро сменяемые блоки Вадима, что Вадим не удержался от соблазна. Уж очень удобно выставил конечность Шептун. А главное – конечность тоже соблазнительная, толстая, не промахнёшься. Примитивная комбинация: короткий широкий меч остриём снизу – Шептун будто специально ударил рукой так, что насадил запястье на клинок; а длинный узкий – метнулся вкосую близко к гарде вражеского оружия. Холодно отбликивая серым металлом, меч Деструктора геометрически чопорной рыбиной нырнул в верхние слои дыма.

"Чего орёшь, скотина? – возбуждённо "разговаривал" с Деструктором Вадим. – Не нравится, гад? То ли ещё будет! Лучше убирайся-ка ты подобру-поздорову из нашего города! Это город человеческий. Мы его сотворили – нам здесь хозяйничать! Создай сначала свой, а потом – что хочешь, то и делай с ним! Нечего на чужое зариться! Врата ему захотелось открыть!.. Ой…"

Заболтался. Снова повезло, что хоть и вывернулся неуклюже, но Деструкторовы мечи траекторию удара сменить не успели и только врезали плашмя по спине и по заднице, чудом не сбив с ног.

Зато, падая уже в умышленном прыжке в сторону врага, Вадим едва не вывихнул кисть, посылая длинный меч сзади под колено Деструктора. Никакой стратегической думушки в этом выпаде, как ничего и заранее предусмотренного. Всё на машинальном уровне: увидел незащищённое – и тело немедля среагировало достать. И только когда откатывался поспешно, так что мглистое небо и потрескавшаяся земля скоростным калейдоскопом летели перед глазами, сообразил, что с начала поединка впервые нанёс Деструктору серьёзную рану. Вон как ревёт…

Глаза мгновенно среагировали на движение: Чёрный Кир и Митька, будто следуя внутреннему приказу, шагнули в стороны. И так-то соблюдали расстояние между собой в несколько метров, куда ещё дальше?..

Беспокойство уступило странному облегчению пополам с горячим чувством благодарности: плавающий дым дрогнул, и на невидимую линию Круга семерых встала Седьмая. Лицо отрешённое, глаза полуприкрытые, но живая… Как она прошла сквозь толпы шестиногов?..

Разглядеть, что там с Викторией, Вадиму не удалось.

Он ещё поднимался (хотя ему-то казалось – одним прыжком!), когда два меча обрушились на него сверху, активно изображая комбайн из землеройной машины и мясорубки. Пока Вадим, так и не встав, перекатывался по земле, подоспел и третий меч – добивающий. Один из мясорубной парочки исхитрился пришпилить край Вадимовой рубахи к земле. Меч ещё погружался в землю, основательно насадив Вадима, словно червяка на крючок, а добивающий уже летел ударить в сердце. Деструктор и держал-то его как мясницкий нож.

За мгновенье до смерти Вадим понял, что дёргается не в ту сторону. До сих пор он только старался уйти от сдерживающего меча, а нужно всего-то дёрнуться разок по направлению лезвия…

Треск многострадальной рубахи, плотоядное хихиканье Деструктора и глухой стук – даже не стук, а шелест меча, въехавшего в дёрн там, где только что лежал Вадим, – по скорости всех этих действий звуки изобразили что-то похожее на барабанную дробь: тра-та-та!..

"Весело! Он так и будет крутить мельницу из мечей, чтобы достать меня, или всё же примется за драку по-настоящему?"

Опять со стороны ему ответили: "Деструктор не знает, что такое настоящая драка. Но у него есть возможность держать одновременно кучу оружия и есть скорость".

"Значит, этот бой бесконечен? Будем драться, пока я не выдохнусь? Ведь ситуация идёт по принципу – "против лома нет приёма"! Что мои навыки против его скоростной реакции?"

"Ничто. Но почему бы тебе не совместить бойцовское прошлое и знание современных приёмов боя?"

"У меня есть бойцовское прошлое?"

"В кузнице тебя учили драться на слух. Не забывай: деревня находилась рядом со степью, в приграничной зоне. Любой, даже калека, должен владеть навыками обороны. Потом тебя взяли под свою опёку дружинники, сопровождавшие отца Дионисия. Европейский стиль показал Август, подозревавший, что ты бьёшься не только на слух. А довершил твоё военное образование степняк Саид".

"А время?"

"Забудь о времени. Кругом Семерых Всеслав остановил его".

Деструктор, рыча, гонял Вадима по невидимому кругу с невидимыми стенами. Машинально уворачиваясь, причём очень легко, от голубовато-мертвенных мечей, Вадим мельком подумал, что поединок можно назвать боем с тенью, и сам себе возразил: "Вычурно, штампованно, неверно. Ничего себе тень – вон какие телеса! Скорее, бой среди теней, если тебе так угодно обозначать всё подряд… Что вижу, то пою, да, чукча ты этакий?"

"Не уходи в сторону!" – холодно посоветовали из неизвестности.

"Звучит двусмысленно. А что умеет Шептун?"

"Быстро махать мечами".

"И всё?"

"И всё. Не тяни. Прекрати думать. Пусти тело на волю инстинкта…"

"Ты говоришь о современных приёмах. Но я никогда не занимался современной борьбой!"

"Неважно. Я вытащу из твоей памяти всё, что нужно. Только прекрати думать!"

"Легко сказать".

"легко выполнить! Поставь перед собой задачу уколоть Деструктора в определённую часть тела и занимайся этим, пока не почувствуешь, что готов".

Грело воспоминание об улетевшем мече Деструктора. Грело и подзадоривало, что враг только любитель помахать мечами в темпе. Значит, надо приглядеться и поймать тот миг, когда в мелькании оружия появится брешь. "Стукну под вторую коленку", – решил Вадим. Примериваясь, с чего начать, в первую очередь как-то машинально попробовал приноровиться к движениям Шептуна. Зачем – он ещё сам не знал. Знал лишь, что так надо. Хотя приноровиться к бессистемному бою – абсурд, конечно. Но стал всё-таки приглядываться к действиям Деструктора, стараясь предугадать их…

Последняя осознанная мысль, перед тем как перейти из бодрствования на тончайшую грань между сном и трансом, слабо уколола, но не смогла вернуть в реальность: "Бой в тени. А я боец из тени".

57.

Тень надвинулась на него. В её призрачной, едва уловимой темноте Вадим стал лучше видеть, словно шагнул из слепящего солнечного света под навес.

Первые шаги против Деструктора оказались неудачными. Пытаясь определиться с рисунком его боя, Вадим снизил собственную скорость, подпустил противника слишком близко. То есть близко-то он к нему всё время находился. От удара увернуться не успел, получил по полной, так что сомнения взвились чуть не до потолка: а стоит ли дальше так? Лучше уж бегать от Деструктора по кругу, время от времени "кусать" его, а не получать от него?

Два удара. Первый пришёлся по плечу, лезвием со всей дури сверху вниз. Второй нацелен в сердце. Только слабый укол – Шептун ещё не заметил замедленной реакции Вадима. Наверное, думал, Вадим, как обычно, уйдёт из-под удара, зачем же тратиться на точность? Вадим ушёл, то есть пошатнулся под оглушающим ударом по плечу, и второй меч Деструктора пошёл за ним, как нетерпеливый партнёр по танцу, – два движения в одном направлении.

Снова не повезло правой руке. Едва прошёл шок от яростной боли, возник шок при виде раны, хлюпающей краями, словно выплёскивая кровь. Почти одновременно разжались пальцы – меч скользнул под ноги наступающему Деструктору.

Деструктор торжествующе взревел.

Пока он торжествовал – может быть, секунды сотрясая воздух тремя мечами, Вадим, всё ещё в трансе, убедился: пальцы правой действуют. Ослабели ненадолго от болевого шока, вот и выпустили оружие. Но меча не вернуть. Слишком много времени уйдёт – нагнуться за ним, поднять. Об упавшем мече надо забыть. Нужно следить за Деструктором и выискивать ещё одну слабину, кроме бездарного, но скоростного и мощного махания мечами.

Как он медленно опускает мечи…

Чёрный Кир пил кровь с запястья Андрея! А Вадим слышал его мысли, эмоции!

Всё! Поймал!

Мясорубка из мечей шквалом накинулась на Вадима, но теперь он легко уходил от Деструктора, казалось, с ног до головы завёрнутого в плотную воздушную подушку. Подушка отталкивала. Деструктор кидал лезвие меча на Вадима, меч начинал движение – Вадим уходил, одновременно с этим движением. И он слышал, слышал единственную мысль Деструктора, даже не мысль – мысленный вопль: "Почему он не сдох без очков?! Почему?!"

"Кровь!" – прошуршал воздух в Кругу семерых, и Деструктор смолк.

Мечи продолжали мясницкую работу, но продолжали её настолько механически и невыразительно, что с поверхности Деструкторова сознания Вадим считал впечатление оторопелости. Враг уже на грани страха.

Вадим тоже боялся – думать в полную силу, как привык. Боялся потерять ту ниточку, которая создавала между ним и врагом предупреждающе плотный воздушный слой.

Он ускользнул из-под Деструкторова оружия раз, другой. Пробегая рядом с выроненным мечом, он машинально потянулся к нему. "Рано!" – прикрикнули на него. Облившись потом, Вадим отскочил от оружия. С перепугу он, видимо, заморочил своей беготнёй голову Деструктору, и тот замешкался, ища беглеца в тесном круге.

Мгновения Деструкторова замешательства прошли мимо сознания Вадима. Именно сейчас он вновь ощутил себя рубашкой, которую надели на чьё-то тело.

Ослепительно-белые искры сопровождали секундный фейерверк перед глазами. Взрыв из миллионов кадров вспыхнул и погас. Вадим только заметил, что в каждом кадре люди.

Что ж это было?

Внезапно Вадим прыгнул навстречу лезвию Деструкторова меча, нырком бросился под второй, и вышиб третий. Движения оказались привычными, как машинальное "спасибо".

Странно. И легко ушёл от мечей, со страшной скоростью располосовавших пространство.

И так же легко, как раньше видел структуру изучаемого текста, Вадим увидел бой Деструктора: манеру в целом, отдельные приёмы в зависимости от настроения, сильные и слабые стороны, невзирая на скорость.

Он стал специалистом.

И стал понятен взрыв из мимолётных снимков. Зверь вскрыл его память. Выудил из неё все фильмы, которые когда-либо видел Вадим. И каким-то образом перевёл их из памяти пассивной в активную. На мышечном уровне.

"Супербоец! – саркастически оценил себя Вадим. – Однорукий!"

"А кто тебе мешает исцелить рану? – осведомились со стороны. – Андрея ты исцелил с маху, не говоря уже о Ниро. Устрой Деструктору пакость, а пока он разбирается с её результатами, займись собой".

И он устроил Деструктору пакость, ещё сильнее проникшись к себе сарказмом. Сам-то до простейшего решения не додумался – супербоец, ёлки-палки, безмозглый…

Пакость состояла в том, что теперь, предугадывая все атакующие ходы Деструктора, Вадим мог заставить его некоторое время крутиться на месте. В определённый момент Вадим резко увеличил темп, демонстративно нацелясь на один из двух мечей, оставшихся у врага. И так же резко остановился, пнув противника в жилистое бедро, туда, где у обычного человека болевая точка. Сила удара небольшая, но точка, видимо, существовала и у Деструктора. Тот со скрежещущим воплем скорчился на земле – Вадим с силой прижал к ране ладонь с еле удерживаемым мечом. Наверное, очень сильно: кровь хлынула между пальцами и по пальцам, и Вадим заспешил. Вдох – выдох.

На выдохе вскочил Деструктор. Его земная форма хоть и была уязвима, но восстанавливался он без всяких целительных техник. Вскочил, и при виде напрягшихся мышц (конечностей!) Вадим приготовился к новой атаке. Но мышцы вздулись и оцепенели. Именно в эту секунду Вадим взглянул на него и увидел, на что загляделся Деструктор. Бездонные, голубовато-призрачные глаза, лишённые зрачков, упорно пялились на левую руку Вадима.

Секунда лопнула. Деструктор с рёвом бросился на Вадима. Вадим ускользнул от врага легко, даже небрежно, но продолжать недоумевать. Недоумение разрешилось, когда в том же скольжении он подобрал меч, выбитый в начале поединка, и понадобилось вытереть пот, что он и сделал левой рукой. Простейший жест вызвал у противника взрыв сумасшедшей ярости. Он орал так, что болезненно звенело в ушах. Пару раз Вадим свалился и катался по земле, не в силах полностью уйти от свистящей мясорубки.

Деструктор боится его левой руки! Какого чёрта?! Ладно бы он боялся правой, когда та была бронированной лапой. Но левой? Что в ней такого? Грязная, по ощущениям – опухшая от усталости и напряжения, влажная от собственной крови, когда он зажимал рану на плече… От собственной крови?!

"Не пей чужой крови!" – сказал Гермес. Он добавил, что совет с двойным дном, но Вадим-то воспринял совет однозначно – станешь вампиром!

Он и сейчас ничего не понимал, но сразу увидел все взаимосвязи.

Не раздумывая, он поднёс руку к губам – и с великим трудом спасся бегством от исполинского меча Деструктора, свирепо замолотившего вокруг да около. А затем воспользовался заминкой – Деструктор с воем тащил застрявший меч из земли – и привёл мысли в порядок.

Должен был умереть, оставшись без очков?

Содрал скотч вместе с очками, волосами – остался жив. Глаза только некоторое время слезились кровью.

А до этого Митька расцарапал ему пальцы Кубком. Пальцы кровоточили, и Вадим, по детской привычке, незаметно для себя облизал их.