Текст книги "Заклинатель (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

32.

Большеголовый мальчишка с сумрачными глазами, неожиданно для меня оживлённый и быстрый, встал передо мной. Столбик в скафандре. Головастик в очках. Капюшон-то откинул.

– Кто такой головастик?

Некоторое время я молчал, недоумённо глядя на него и стараясь уяснить, что происходит. Мартин до меня не дотронулся, прежде чем задать вопрос. Откуда он знает, как я назвал его про себя, если у нас нет физического контакта?

– Быстрей говори. Говори давай!

– Сначала ты. Откуда ты знаешь?..

– У тебя в голове дырка, – медленно выговорил мальчишка, морща брови, будто стараясь искать слова поконкретней и объяснить мне то, что я совершенно не понимал.

Пока он раздумывал, я судорожно вздохнул, вскинув лазер на локоть. Плёнка волнисто и уверенно плыла к нам… Внезапно меня дёрнули за рукав, обращая внимание на себя. Мартин теперь смотрел на меня почти зло.

– Что ты видишь?

– Я вижу плёнку, чёрт бы её!.. – не сдержавшись, рявкнул я. – Я вижу, что мы попали в чёртов тупик и что теперь нам…

– Нет там никакой плёнки! И тупика нет! – крикнул мальчишка. Он выплёвывал каждое слово отдельно, выразительно двигая губами, будто старательный ученик, читающий трудное стихотворение. Хотя на самом деле ему явно трудно было разговаривать вслух. – Плёнка у тебя в голове! У тебя там была залепленная дырка и тёмное пятно, которое ты называешь берсерком! Тёмное пятно лопнуло, когда ты кричал на нас! И дырка снова появилась. А плёнка ментально влезла в дырку и показывает тебе то, чего нет на самом деле!

– Тихо-тихо, – предостерегающе сказала Таис.

Она тоже стояла если не расслабленно, то уж точно опустив оружие. Словно и в самом деле ослепла и ничего не видела. Или не видела того, что видел я. Что происходит?

Я зажмурился до белых искр в закрытых глазах. Снова всмотрелся в конец тёмного коридора. Плёнка всё так же медленно и уверенно приближалась к нам. Обернулся. Тупик оставался тупиком. Тот же завал между покосившимися стенами. Мартин сказал – всего лишь иллюзия? Иллюзия, вложенная в мои мозги?

– И что теперь делать? – растерянно спросил я.

Ответ, вообще-то, на поверхности. Если плёнка сумела вложить в мои мозги столь убедительно выглядящую иллюзию, значит, эта тварь всё-таки засекла нас и торопится сюда. А идти я не смогу: если дети спокойно пройдут видимый для меня завал, то для меня ход через него – это новая боль, удушье, а то и смерть. Я слишком хорошо вижу обломки стен, пыльные змеи проводов, какие-то трубы – вперемешку.

– Тебе придётся, – сказал мальчишка. – Боль будет фантомной. Переживёшь.

Он сказал уверенно, но я перехватил взгляд Таис на него. Кажется, она сомневается, что я могу пережить это. Но другого выхода у нас нет. Если пойду свободным коридором – тем, откуда на нас плывёт плёнка, если она кинется на меня – в моих мозгах, в моём воображении… Распылит, сожрав. Может, и выдержу, но сердце…

Я поднял голову. Что – сердце? У меня молодое тело. И впрямь переживу. Правда, есть вариант – надо пройти тот, что полегче, – завал. И не жалеючи себя. А то мало ли как поведу себя, если плёнка бросится внезапно и распадётся на части, которые надо будет отстреливать со всех сторон. Не дай Бог – кого-то из детей раню. Так что – идём через завал. Надеюсь, с удушьем справлюсь как-нибудь.

Я подошёл к тупику.

Плотная неровная гора, слегка припорошённая пылью.

Оглянулся. Плёнка. Всё ближе.

– Ну что… Пошли?

– Подожди, – вкрадчиво сказала Таис. – Нагнись ко мне.

Несколько удивлённый, я присел перед ней. Девочка подняла фильтрующую сетку полумаски мне на глаза и тщательно закрепила её сверху, на самих очках. Теперь я видел только что-то неопределённо-серое. Вниз подглядывать не давали очки, плотно прилегающие к коже.

– Что-нибудь видишь?

– Нет. – Смутно я начал догадываться, что придумала Таис.

– Мартин, поставь вокруг него блок. Теперь будет легче.

Несмотря на нервозность, я постарался сосредоточиться и почувствовать тот блок, который, судя по молчанию и едва слышному сопению, уже ставил мне мальчишка. Неужели блок и закрытые глаза помогут мне избавиться от наваждения?

– Брис, ты помнишь, как научил играть детей с платформы в догонялки? В те, где водящий с завязанными глазами? Ты их называл жмурки. – Детские руки легли на мои бока. – Закрой глаза. Слушайся моих рук. Не сопротивляйся.

Детские руки потребовали движения влево. Я послушно повернулся раз, другой. Руки затеребили меня, чтобы повороты вокруг собственной оси нарастали. Вскоре закружилась голова, но руки продолжали вертеть моё тело, я слышал шёпот: "Быстрей, давай ещё раз!" Если б не странное положение, я бы смеялся. Да и сейчас еле сдерживал улыбку. Никогда не знаешь, что за соломка понадобится в определённой ситуации, но эту, с жмурками, кажется, я неплохо подстелил…

Смешно и невпопад, но я вдруг вспомнил детство. Мы жили в пятиэтажном доме-хрущёвке, и подъезд зимними вечерами был самым лучшим местом на свете. Мы, человек двенадцать детей от десяти до шестнадцати лет, собирались, бегали по квартирам: "А ты сегодня выйдешь?", созванивались с лучшими друзьями из соседнего подъезда, смогут ли они прийти. И, когда собирались всей тесной компанией и снимали обувь, оставаясь только в толстых шерстяных носках, начиналось главное – жмурки. Считались: "Шла машина тёмным лесом за каким-то интересом. Инте-инте-интерес! Выходи на букву эс!" Водящему торжественно завязывали на глазах какой-нибудь шарф или платок, раскручивали его и разбегались. Пробежать под рукой водящего – самый был кайф. Быстро скатиться по лестнице, перелезть с одной на другую по перилам и спуститься так же. Радостный шёпот, когда кого-то вот-вот поймают, а он вот удрал-таки. Хихиканье девчонок, которые словчили и пробежали мимо ищущей руки. Затаённое дыхание прижавшегося к стене, мимо которого, усиленно прислушиваясь, проходит водящий – и вот-вот заденет растопыренными пальцами… Причём широкой площадки первого этажа мы не любили. И нам, игрокам, и водящим нравилось играть именно на лестницах. Всегда казалось – возможностей больше: и спрятаться, и поймать… На платформе игра прижилась, но играли только в нашем спортзале. В коридоре неинтересно…

Руки Таис вцепились в бока моей куртки. Кажется, я, слегка впав в ностальгию, немного протащил её вместе со своим движением по инерции, прежде чем остановился, запыхавшись от старания удержаться на ногах и сдержать тошноту. То ли пространство качалось, то ли я…

Тёплая ладонь взяла меня за левую руку. Наверное, Таис. Она была без перчаток. Сухая ткань дотронулась до моей правой, в которой лазер, и стиснула меня за кисть. Мартин. Он точно в перчатках. Так. И что дальше?.. Подтолкнули – пошли потихоньку.

– Ты знаешь, куда мы идём? В какую сторону?

– Э… Нет.

– Хорошо. Через шагов двенадцать будет лестница вниз. Мы предупредим, когда начнутся ступени.

Лестницы я не помнил вообще. Откуда она здесь?

– Через двенадцать? Мне считать?

– Это наших двенадцать, – сказал Мартин, и я вдруг с огромным облегчением услышал в его голосе ворчливые нотки. А потом сообразил, что он давно уже говорит со мной так, как мальчишки с платформы. Кажется, проблема со мной пробила личный эмоциональный блок не только у Таис. – Но ты всё равно идёшь вместе с нами, тихонько. Значит, и твоих будет двенадцать. Сколько ты уже прошёл?

– А я не считал сначала, – признался я, с трудом ставя ноги даже на полу коридора. Полностью дезориентированный, я шагал настолько нерешительно, что пару раз успел споткнуться на ровном месте, то и дело вздрагивая от ощущения, что вот-вот наткнусь на что-то или будет ступень, которой не замечу. Да и качало здорово.

– Тогда зачем тебе считать их сейчас, – нарочито равнодушно заметил Мартин. Всё-таки мальчишка, ребёнок ещё. Думает, что его притворство незаметно. Пусть. Хоть с шагами, хоть без их подсчёта – мне всё равно не сообразить, в какую сторону иду. Значит – пройду в любую.

Лёгкая рука подтолкнула вправо. Осторожно обвела вокруг чего-то.

– Что здесь?

– Куча всего сломанного.

Прошёл ещё шагов десять – считал на этот раз. Последние шаги делал очень мелкими, опасаясь той самой лестницы, о которой меня предупредили. Вдруг дети забудут сказать мне о ней загодя? Хотя червячок сомнения оставался: первый этаж – какая лестница вниз?

– Всё. Дальше пойдёшь сам.

Я потянулся спустить сетку с очков. И очки тоже снял. Захотелось хоть немного почувствовать нормальное состояние глаз. Без защитной полумаски на них.

Огляделся. Впереди – никакой лестницы. Позади – никакой кучи, вокруг которой меня вели. Нарастающее недоумение быстро прошло, когда сообразил: дети специально меня запутывали, дезориентируя в пространстве.

Дети тоже сообразили, что я не обиделся, и пошли чуть впереди меня. Снова вели.

– В странные игры ты играл в детстве, – бесстрастно, не оборачиваясь, заметил Мартин.

– Ну, положим, не только в детстве, – усмехнулся я, поняв, что он видел мои воспоминания, и вдруг резко вспомнилось, как месяц назад, гоняя "мяч" по коридору в компании разношёрстных по возрасту футболистов, внезапно наткнулся на изумлённые взгляды взрослых призраков.

– Ты не сказал, что такое головастик, – напомнил Мартин, не оборачиваясь же.

– Знаешь, что такое лягушка?

– Видел, в анимации.

– Хорошо. Значит, знаешь, что живёт она в водоёмах. Весной, чтобы принести потомство, лягушка мечет икру – маленькие прозрачные шарики, из которых потом появляются головастики. Их тело похоже на круглую ягодку с хвостиком. Смотришь на маленькие чёрные глаза – и, кажется, что головастик состоит из одной только головы. Потом их так и называют.

– Откуда ты про них знаешь?

– Когда я был в твоём возрасте, мы жили в доме, за которым текла речка. Весной она разливалась, и мы, мальчишки и девчонки, бегали ловить головастиков в банки, строили для них запруды, а потом выпускали.

– А где ты раньше жил?

Немного помедлив, я честно ответил:

– На Земле.

– Не может быть! – жёстко сказала Таис. – Ты не мог жить на Земле. Ты обманываешь.

– Этот Брис не обманывает, – спокойно встал на мою защиту Мартин. – Он действительно всю жизнь жил на Земле.

Девочка оглянулась на меня – "этот Брис"? Мало того что лицо бесстрастное, так ещё и за очки прячется. Какие эмоции могли быть в этом маленьком человеке, если я сам, например, испытывал сейчас сильнейшее смущение и… Мысли вразброд, в общем: объяснять – не объяснять, кто я на самом деле?

Впрочем, эмоции лучше оставить на потом. Задумавшись, я нехило споткнулся, налетев на кусок арматуры – точнее, на торчащий из него металлический прут. В темноте (мы всё ещё шли по неплохо сохранившемуся коридору), подсвечивая себе лишь слабым лучом лазера (дети подкорректировали мощность луча), неудивительно напороться на что-нибудь. Ботинки Бриса оказались хороши: их не продырявило, но тычок был весьма ощутим. И я пожалел, что не надел – или хотя бы не взял с собой – в поход по развалинам рабочие ботинки. Те хоть грубые и "громогласные", зато их не так жаль, как удобную обувку Бриса.

– Мартин, как долго ещё? Может, бегом?

Спина мальчишки даже не дрогнула от вопроса. Таис, шедшая рядом с ним, коснулась его руки.

– Он не слышит тебя. Он слушает… пространство.

– Ты тоже его слушаешь?

– Да.

Короткий ответ не успокоил меня. Почему-то раньше Мартин успевал и пространство слушать, и прислушиваться ко мне. А мне сейчас очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь из них внимательно меня слушал. То, что я видел, мне казалось слишком уж однозначным и ничем иным быть не могло. Мы всё ещё шли по коридору со своими "светлячками" на конце стволов. Тьма сгущалась – только так я мог назвать то, что происходило вокруг. И эта тьма мне казалась предвещающей нечто страшное. Сморгнув углубленное зрение и попытавшись осмотреться обычным, обнаружил, что всё по-прежнему: мы идём, выбирая места поудобнее, почти чёрным ходом. Перешёл на зрение поглубже. Еле разглядел "светляк" на лазере.

– Мартин…

– Не мешай ему.

– Таис, почему мне кажется, что вокруг нас что-то есть? – шёпотом спросил я.

Девочка резко остановилась.

– Я ничего не слышу.

– Я – тоже. Но я вижу, что становится темней. Темнота какая-то странная, будто…

"Светляк" пропал. Кромешная тьма. Стены, едва видные при свете лазеров, пропали, растворились – и что-то сверху и со всех сторон зашевелилось, огромное, множественное. Я ещё чувствовал присутствие детей, но они ускользали от меня, точно уходили потихоньку, ничего не сказав.

В последнюю секунду я уловил впереди тусклое свечение и на остатках ощущения присутствия рванул вперёд. Взвизгнувшую от неожиданности Таис я подхватил первой. Два стремительных шага, наткнувшись на что-то и чуть не свалившись, – в охапку к ней приподнял охнувшего Мартина. И прыгнул в это тусклое свечение. По спине ударило – не очень сильно, но достаточно, чтобы сбить с ног. Второй ногой успел удержать равновесие – на мгновение, после чего по этой ноге врезали, но уже в новом прыжке к свечению, а там мне уже было всё равно: я упал плашмя, запихивая под себя детей. Грохот, треск, затем долгий скрип – словно после взрыва – рушащихся невидимых перекрытий и стен, визг скрежещущих друг по другу падающих и ломающихся предметов…

Неплохо мы тут всё повзрывали, если здание полигона продолжает рушиться и по сейчас… Господи, как хорошо, что мы так и не сняли масок. Здесь, наверное, сейчас тучи пыли… Что-то жёсткое ударило в пол рядом с левой рукой, явно пронзило его: содрогнулось всё, на чём мы лежали. Секунды две спустя по мне заплясали камешки. Я только раскорячился черепахой, защищая головы ребят. Не знаю, что чувствовали они, но я чуял, как над нами медленно раскачивается нечто тяжёлое.

Последний штрих: невидимая в темноте (а если б и видел – смысл в зрении: распластался носом в пол) металлическая штука тяжко грохнула мне на спину, от пояса через правое плечо. Больше изображать черепаху я не мог. Локти, на которых я до сих пор еле держался, недвусмысленно дрогнули. Ещё немного – и я под навалившейся на меня тяжестью просто придавлю детей. Где-то боковым чутьём я уловил изменения вокруг себя – изменения успокоенного пространства, поднапрягся и выдохнул:

– Вылезайте! Быстро!

Извиваясь ящеркой, первой выползла из-под меня Таис, а потом, всё ещё на коленях, сразу развернулась – и, ухватив за подмышки Мартина, принялась тащить его. Оставалось совсем немного, когда локти не выдержали. Я рухнул – подбородком прямо в ботинки мальчишки. Подошвы дёрнулись от меня. Ошеломлённый Мартин сел передо мной, поддерживаемый руками девочки. И уставился на меня испуганными, как у Таис, глазами.

– Вы же призраки, – прохрипел я. – Сделайте же что-нибудь!

Не знаю, что уж именно я от них хотел, но перед глазами поплыли кадры из старого фантастического фильма, где тренированные бойцы играючи справлялись с самыми разными проблемами, манипулируя энергией.

Не поднимаясь, дети обследовали то, что привалило меня к полу, и Таис с облегчением сказала:

– Это мы сейчас уберём. Потерпи.

– А куда мне деваться? – проворчал я.

Сутулясь в низком пространстве (так я выяснил, что нас завалило, милосердно оставив тесную нору, где можно двигаться, – вот оно тусклое свечение, глаз шторма), дети довольно быстро нашли несколько железных прутьев, чтобы использовать их в качестве рычага. Оба навалились на них так, что ноги Мартина взлетели вверх. Что-то заскрежетало, и я по-пластунски (здорово мешало оружие, но я упорно тащил его с собой) вылез из ловушки. Сел отдышаться, дети сели передо мной. Некоторое время мы просто сидели, глядя друг на друга в свете оживившихся "светляков" и тяжело дыша, а потом мальчик со вздохом сказал:

– А про звёздные войны ты ещё не рассказывал.

Таис встревоженно заглянула ему в лицо, а я затрясся от беззвучного смеха. Господи, бедные дети!.. Кому чего, а им недослушанных в детстве сказок не хватает!

– Так, ребята, в большой ли мы попали завал?

– Легче пробиться в эту сторону, – сказал Мартин. – Там коридор.

– А полигон?

– В этой стороне. Но мы не сможем туда пробиться. Быстро. Придётся долго всё убирать. И всё равно ничего не получится.

– Почему?

– С другой стороны к полигону идёт плёнка. Она сейчас очень близко. Мы ещё будем пробиваться, а она уже будет около слизняков.

– Значит…

Значит, всё зря. Я заблокировался снова, чтобы Мартин меня не "подслушал".

Значит, всё зря… И Карл вот-вот умрёт. И все надежды, что можно хоть что-то изменить в этом мире, напрасны. Да уж, какой из меня прогрессор… Но Карл умрёт… Я не знаю, согласился бы он на те условия, которые бы я перед ним поставил, согласился бы он выполнить ту задачу, которую я придумал для него и предложил бы ему… Но в любом случае… Человек умирает, а здесь, всего в нескольких метрах от нас, – его спасение…

Брис… Чем он может мне помочь? Мелькнула какая-то мысль… Думай, голова, думай… Брис. Берсерк. Мартин сказал, что берсерк – это тёмное пятно. Он ментально видит тёмное пятно, которое рвётся, когда я выпускаю берсерка на свободу, отдаваясь разрушительной патологии Бриса… "Воображение – строительный материал!" – снова вспомнил я. В воображении я видел этого берсерка, затаившегося в моей голове в виде разбушевавшегося пирата или викинга. То есть я видел его отчётливо, как видел Мартин пятно. Кажется, задачка начинает решаться.

33.

– Почему вы не увидели, как нагнетается атмосфера будущего разрушения?

– Мы слухачи, а ты видящий. Из видящих в нашей группе всего двое, и то слабые.

– Вот как. Значит, у каждого своя специализация.

Мы с Таис лихорадочно разбирали завал в сторону коридора. Единственно нам оказалось в помощь то, что архитектурные детали здесь по большей части довольно громоздкие. И уже расчищенное не всегда заваливало заново. Вскоре появилось углубление, похожее на лаз.

Мартин в раскопках не участвовал. Он "ушёл" слушать пространство, и время от времени Таис трогала его за руку, чтобы сообщить мне, долго ли до коридора или далеко ли от полигона плёнка. Я не совсем понимал, почему нужно так скрупулёзно прослушивать пространство, если прослушку можно делать иногда, по необходимости, но, предполагая, что у призраков свои заморочки в этом деле, помалкивал. Для расчистки выхода хватало и нас двоих. Мальчик был бы помехой здесь, в тесном месте. Правда, меня смущал один момент: перед тем как "уйти", Мартин взглянул на меня, и на его лице вновь промелькнуло то странное выражение вины, которое я уже видел у детей, когда вернулся к ним в машину.

Наконец луч лазерного "светляка" ушёл в пустоту. Таис, будучи помельче и половчей, быстро протиснулась в образованную дыру, а когда вернулась, сообщила:

– Там крыши нет.

Что я понял так: обрушение на той стороне нам уже не грозит.

– Сможешь одна его перетащить? – спросил я, кивая на Мартина, который выглядел так, словно был в отключке.

– Смогу. Он лёгкий.

Она снова подхватила его под мышки и. сидя на полу, принялась отталкиваться ногами, втискиваясь в лаз. Остановилась.

– Брис, ты уверен, что из-за Карла так нужно… ну…

– Рисковать? – помог я.

– Да. Карл ведь недобрый. Он… Он может нехорошее сделать.

– Таис, ты знала об этом с самого начала, но всё-таки пошла со мной.

– Я пошла не из-за Карла, а из-за тебя.

– Тянем время. – Я сказал и подумал, не специально ли она это делает. Вздохнул и спросил: – Что с плёнкой?

– Она тоже наткнулась на большой завал, – монотонно сказала девочка, сжимая ладонь Мартина. – Просачивается сквозь него.

– По времени сколько ей надо?

– Минут шесть-семь.

– Давайте вылезайте отсюда. Через минуту я начну.

Девочка взглянула на меня и спиной к выходу начала протискиваться назад, не отпуская словно спящего в её объятиях малыша.

Когда их ноги мелькнули в узкой норе и исчезли, я принялся очень осторожно освобождать завал сверху, чтобы можно было выпрямиться в полный рост. Через некоторое время попробовал встать и успокоился: макушкой верха не касаюсь. Проверил в последний раз, надёжно ли перчатки облегают руки, крепко ли обтянула нижнюю часть лица фильтрующая сетка, удобно ли закреплены за плечами лазеры (один – Мартина), чтобы можно было бы выхватить их в нужный момент.

"Таис, я готов".

"Мы тоже. Я связалась со всеми из группы. Они меня хорошо чувствуют. К ним присоединились Лиз и Алекс. На счёт три. Раз. Два. Три!"

Голова задралась подбородком кверху. Я внезапно стал лёгким-лёгким – и в то же время вытянутые к невидимой отсюда Таис ладони качнулись под страшенной тяжестью. В потаённых глубинах души мелькнула мысль: "Только бы тело выдержало…" Секунды – и невидимая тяжесть ещё больше огрузила руки. Перед глазами появился светящийся поток, который шёл из проделанного нами лаза в мои руки и постепенно разгорался до ослепительного солнечного сияния. Когда сияние достигло точки белого, не просто ослепительного, а слепящего взрыва, я развернулся к полигону, с трудом поднял руки и словно обрушил на себя ведро воды: "Жри, берсерк!!"

Берсерк торжествующе зарычал, вылетев на свободу. Я будто самоустранился, со стороны холодно и расчётливо наблюдая, как переполненный сумасшедшей энергией берсерк буквально вгрызается в гору завала, используя и руки-ноги, и лазеры (внутренним зрением я видел сияющие мечи), лишь бы пробиться на свободу.

Когда мне показалось, что он слишком медлителен, я добавил в его личное информационное поле удар хлыстом: "У тебя клаустрофобия!" Полуголый викинг завыл бешеным волком – и пошёл сквозь завал, не обращая внимания на то, что его то и дело засыпает обломками и пылью. Происходило именно то, на что я и рассчитывал. Перчатки почти сразу порвались в клочья – пришлось снять: мешали ощущениям физического прикосновения, что оказалось очень важно для берсерка. Кровь, спустя секунды размазанная по костяшкам кулаков и по запястьям (оружие уже не покидало рук, точно приклеилось) вперемешку с влажнеющей грязью, сочилась непрерывно, но её вид лишь ещё больше разъярил викинга. Он шёл, как таран, и несокрушимых препятствий для него не стало. Подпитка была бесконечной и настолько мощной, что опьянение викинга силой вскоре прочувствовал и я.

Ад – из шипения лазеров, взрывов пыли, грохота падающих обломков, из боли, осознаваемой, но заглушаемой неутолимым стремлением берсерка к цели.

Кулак с лазером, разбитый в кровь, врезался в обломок стены – и викинг воинственно заорал, потрясая вторым оружием: стена всего лишь сдвинулась, с трудом откинулась в куче других обломков, но за нею оказался просвет. Полигон! Место, где берсерка ждёт богатая добыча!

Викинг продолжал черпать ментальную энергию из неоскудевающего источника, каким являлись дети, цепочкой передающие мне необходимое. Но, как выяснилось далее, он сообразил брать что-то и непосредственно от своего хозяина.

Стена только покачивалась под его ударами, лазерные мечи пропарывали гигантский обломок… Викингу этого показалось мало. Я даже не сразу понял, что происходит, когда он вдруг развернулся, будто собираясь уходить от упрямого затыка. Но он взметнул мечи клинками вверх – и ударил ногой по верхнему краю обломка. Я ещё успел подумать, зачем он именно так, примитивно, ведь в руках у него лазеры. Но взревел ментально-энергетический поток. Пятка ботинка, казалось, только коснулась края стены, как в точке соприкосновения плеснул белый взрыв – и обломок, вместе со строительной пылью и бетонно-металлической мелочью, отлетел вперёд.

Качаясь от пьянящей голову энергии, я-викинг выскочил в зал полигона. По инерции разгона пробежал немного и остановился. Немедленное раздвоение: берсерк хрипло расхохотался в предвкушении битвы – я холодно посоветовал не делать глупостей. Берсерк дёрнулся было, но ему спокойно объяснили, что сладкого он больше не получит, если перестанет подчиняться хозяину. Он нетерпеливо зарычал, но пусть и нехотя, согласился не торопиться.

Зал полигона более-менее сохранился. О взрывах, разрушивших здание, говорили лишь покосившиеся или дырявые (пробитые) стены и кое-где отвалившиеся пласты потолка, обнажившиеся поддерживающую решётчатую основу. Отсюда и сумеречный свет, позволявший разглядеть многое.

Я успел вовремя. Плёнка неслась с другой стороны полигона прямо на меня. Слизняки оставались за моей спиной. Обстановочка… Берсерк рвался в бой, и сдерживать его было себе дороже. Может, дать ему волю? Вон как неплохо он сообразил со стеной-преградой!

Но плёнка… Не тормозя, она вдруг распочковалась-разделилась на несколько лоскутов – и разделёныши полукругом кинулись на мчащегося им навстречу викинга. У меня замерло сердце, когда они очутились слишком близко. Но вскоре уловил, что они не слишком торопятся идти на настоящее сближение. Что их останавливает? Лазеры? Непонятный, дикий восторг с топотом бегущего к ним сумасшедшего человека? Или боевой ментал, пылающий вокруг этого человека и заставляющий пылать его самого?

Лазеры-мечи непрестанно крутились вокруг викинга, дорвавшегося до настоящей битвы. Крепкая, хотя и еле ощущаемая узда нисколько не мешала ему – лишь направляла. Плёночные разделёныши остановились перед этой странной силой, которая не подпускала к себе и недвусмысленно грозила смертью. Но и викингу пришлось остановиться. Если он самонадеянно побежит дальше, разделёныши скользнут к телам мёртвых слизняков – мало того, что сожрут вожделенную добычу, так ещё и через секунды, нажравшись, увеличатся в размерах.

Викинг пытался обстрелять их издалека – из огнемёта. Кажется, даже задел один. Увы… Разделёныши метались стаей пираний, не давая пристреляться, а прямые лучи лазеров не рассчитаны на такую скорость мишеней. Гранат бы… Гранат…

Пат. Что делать?

Попытаться напугать размножившуюся плёнку и за время паузы обкорнать лапы слизняков, прихватив их клешни? Разделёныши только этого и ждут – чтобы человек занялся хоть чем-то. Или всё же попытаться отрубить, а потом драпать со всех ног? Чёрт… План, казавшийся почти идеальным, затрещал по швам.

Пока я думал, совершенно отчётливо понимая, что зашёл в настоящий тупик, викинг втихаря свирепел, наполняясь невиданной яростью. Ещё бы – его остановили в миг торжества! В миг, когда он чувствовал себя на вершине мощи!.. Ярость подпитывалась всё ещё упорядоченно поступающим к нему боевым менталом. Даже я вскоре прочувствовал, что могу просто взорваться, если не перейду к активным действиям.

Упорядоченный поток ментала. Подошва ботинка, врезавшая по плите. Разрушительная патология. Берсерк, который превращает нормального человека в воинственного дикаря!.. Вот оно! Энергия сама по себе лишь сила! А созидательная или разрушительная – это зависит от того, как её используют!

Викинг услышал мои размышления. Первым делом отключил лазеры. Угасли лучи. Я думал, плёнка в лице разделёнышей кинется на него сразу. Но плёнка тоже разумна пусть её разумность нам, человечеству, не определить с бухты-барахты. Так что разделёныши при виде опустившего оружие человека замерли.

Кое-чему он научился не только от своего хозяина, но и от меня. Его голова поднималась медленно – одновременно с руками, в которых зажаты насторожённо притихшие лазеры. Руки, обляпанные размазанной кровью, слегка полусогнуты и дрожат от напряжения, словно стараются удержать неимоверную тяжесть. Впрочем, так оно и есть. По рукам – по ноющим от боли мышцам, по разорванной коже с застывающей на ней кровью, внутри тока самой крови мчалась, скапливаясь на запястьях, ментальная энергия, меняя первоначально нейтральный характер на деструктивные характеристики. Кисти будто взбухали и опадали в ритм пульсирующей крови. Вскоре стволы лазеров заалели мягким огнём, который можно увидеть уже и невооружённым глазом, но на который страшно смотреть – так резал он глаза.

Руки медленно развели в стороны лазеры-мечи. Игрушки богов! Викинг это знал. Не обращая внимания на насторожившихся разделёнышей, он, дорвавшийся до идеальной мощи, жестко сблизил "клинки" – остриями в потолок. Не в силах сдержать эмоций, он снова по-звериному зарычал, когда скрестившиеся "клинки" пропороли изуродованное взрывами покрытие – и оно рухнуло на противоположной половине полигона. Всполошённые разделёныши суматошно разлетелись в поднявшейся пыльной буре, будто подхваченные ворвавшимся в зал ветром.

А викинг всё сводил и разводил руки – очень трудно, вздымая неслыханную божественную тяжесть и упиваясь ею, чувствуя себя богом! Главное было – держать "клинки" вверх, над мечущимися разделёнышами, чтобы боевой ментал не подпускал их к выходу из необычной ловушки, чтобы деструктивная энергия падала, накрывая тварь ливневым покрывалом, и смывала, сжигала её, не давая ни малейшей зацепки, ни малейшей бреши, из которой та могла бы выскользнуть.

Викинг кричал от боли и торжества, и я надрывно и хрипло кричал вместе с ним, потому что, переполненный энергией, только в крике мог выплеснуть часть того, что раздирало меня самого, пыталось разрушить мой мозг и моё тело и всё-таки было прекрасно!..

… Темнота. Призрачно шаркающие шаги уходящего воина, всласть напившегося божественной мощи и счастья высокой битвы. Капли дождя, буднично отмеряющие секунды затишья после шторма. Откуда здесь, на Сцилле, дождь?..

Сиплое дыхание. Совсем рядом. Я сам.

"Брис. Мартин не чувствует твари. Ты убил её".

Хотел ответить, что знаю. Только сил не хватает для даже мысленного ответа.

Медленно, с трудом двигая отяжелевшие – не ноги, а чугунные столбы, подошёл к ближайшему трупу слизняка и понял, что не в силах не то чтобы отрубить ему клешню, но даже поднять тесак для этого движения. Сдулся напрочь. Стоял, наверное, века перед слизнячьей тушей, когда за спиной услышал возню, погромыхивание, быстрые шаги нескольких человек и, наконец, обеспокоенный голос Вестара:

– Брис, с тобой всё в порядке?

– Ага… – прохрипел я, морщась от ветра, уже свободно гуляющего по руинам зала и сухой пылью только что хлестнувшего по израненным рукам. Прохрипел и закашлялся. Маски-то на мне давно нет. И даже не помню, когда и где её потерял.

Вестару не удивился. Теперь понятным стало виноватое выражение на лицах Таис и Мартина: дети всё-таки решились не отпускать меня в одиночку в здание полигона. А поскольку я приказал им не двигаться с места, чтобы обезопасить меня, они вызвали подмогу с платформы. Только подмога приехала позже.

Теперь-то, обессилевший, я благодарен им за вызов втихомолку от меня.

Доминик вынул из моих рук тесак и пошёл к слизняку. Там стоял ещё один человек, кажется, Никас. Вестар вынул из кармана маску и надел на меня, после чего почти взвалил меня себе на плечо и потащил через весь зал полигона, осторожно ступая среди обломков и довольно больших плит. Буркнул только:

– Мы там джип поставили. Не через ту же дыру тебя волочь…

Сидящие в салоне джипа Таис и Мартин чуть пригнулись, когда я взглянул на них. Но я только криво ухмыльнулся им, надеясь, что не испугал. Вестар свалил меня на одну из скамеек и немедленно распотрошил медпакет.