Текст книги "Иван Премудрый (СИ)"

Автор книги: Сергей Лизнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

– Это чтобы не догадался никто. – нашёлся Иван.

– Да тут кроме меня и догадываться-то некому. Или хитришь чего-то? Смотри, враз домой пешком отправлю!

– Не серчай, Черномор. – Иван сел на диван, или что это было, короче, на то, на чём только что спал. – Это я на всякий случай, по привычке. Учёность, она, знаешь как привычки формирует?! Ого-го как!

– Врёшь, стало быть!

– А как же! – Иван аж опешил от того, что Черномор не понимает казалось бы простых вещей. – Без этого никак. Премудрость, она на том и стоит.

– Ладно, пусть себе стоит. – Черномор взмахнул рукой и сзади него, ниоткуда, появилось кресло, в которое он и присел. – А я присяду. В ногах правды нет. Да её вообще нигде нет, ни к чему она, правда эта.

– Эх! – глядя на Черномора, а на самом деле на кресло, вздохнул Иван. – Мне бы так...

– Тебе ни к чему. – строго сказал Черномор. – Баловство это. У тебя премудрость есть. Вот и пользуйся.

– Это я так, комплимент тебе сделать. – нашёлся Иван. – А насчёт правды, верно говоришь, Черномор. Ни к чему она, только премудрости мешает.

– Вот теперь вижу, что ты в этом, как его, учился...

– В университории.

– Во-во! Хватить спать да жрать, месяц прошёл, пора тебе домой отправляться.

– Наконец-то! – обрадовался Иван.

– Неуж-то надоело?! – засмеялся Черномор. – Целый месяц только и делал, что жрал, да спал. Знаешь, сам волшебник, а понять не могу, как это ты не лопнул, а?

– Это премудрость такая. – вот теперь было видно, что Иван окончательно проснулся, попёрло его, на предмет премудрости попёрло. – Здесь у тебя, премудрость не востребована, поэтому отдыха требует. А отдых у неё один – сил набираться, потому как дела предстоят великие, сил много понадобится.

– Ишь ты, выкрутился! – Черномору всё больше и больше нравился Иван. – Молодец! Хвалю! Пока ты отдыхал тут, сил набирался, и правда, дела великие начались. Так что, через пару дней, назад отправишься, домой.

– А почему не сразу?

– Потому что дурак, хоть и премудрый. Говорю же, дела великие начались, и ты в них не последним участником будешь. Вот и надо будет тебе рассказать всё. По вашему, по премудрому, инструкции дать. Понял?

– Теперь понял. Рассказывай.

– Не спеши. Всему своё время. Иди хоть, морду помой, опухла вся...

***

За дровами пошёл Гвидон, в лес, видите ли не сидится ему. А с другой стороны, ничего удивительного... На следующий день Старик опять отправился ловить рыбу, а Гвидона с собой не взял, хоть тот и просился.

– Не наплавался ещё? – спросил Старик. – Дома сиди, без тебя справлюсь.

Гвидон было обиделся и стал убеждать Старика, что без него, без Гвидона, ловить рыбу, ну просто никак невозможно – напрасный труд и никакого улова.

– Пойми ты, чудной человек. – если не понимает, значит объяснить надо, оно так лучше. – В нашем деле не обученный человек хуже даже не знаю чего, хуже. Мне рыбу надо будет ловить, лодкой править, а тут ещё за тобой следи, чтобы ты по незнанию не натворил чего. Смирно сидеть ты же не будешь?

– Не буду. – согласился Гвидон.

– Ну вот, видишь. Если у тебя до такой степени руки чешутся, сходи-ка ты лучше в лес.

– Зачем?

– За дровами, за чем же ещё? Напили, рубить не надо, а можешь и нарубить, дров-то. Сам понимаешь, дрова, они завсегда нужны и зимой, и летом. Приготовь всё, только место запомни, а потом мы с тобой на лошади съездим. Договорились? Только смотри, встретишь Бабу-Ягу, вежливо с ней разговаривай, не перечь и ни в коем случае не спорь.

– Что, вредная такая?

– Есть маленько...

– Ладно, договорились. – вообще-то Гвидон хотел поехать со Стариком, скучно одному, но и это дело – тоже дело. Да что там, трудно на одном месте высидеть, когда сил полным-полнёшенько.

Всё происходило на следующий день. Вчера, после бани да сытного обеда, сами понимаете, какие дела могут быть? Вернее будет сказать, дела конечно же были и делались, но исключительно для языка и языком.

Хоть и нежданно-негаданно встретились люди и получилось так, что приятные друг другу. Ну а если так, значит есть о чём поговорить: о себе рассказать и своих новых знакомых послушать. За этим весь день, можно сказать, и прошёл. Пообедали, отдохнуть надо. Отдохнули, опять пообедали, а может и поужинали, поговорили, глядь, вечер на дворе.

Оно хорошо, когда такие внезапные выходные дни случаются. Это как родственники в гости приехали, которых давным-давно не видел, но очень хотел увидеть. Вот выходной у Старика и получился, и не потому, что непогода на Самом Синем море случилась, а по другому поводу, так сказать.

Когда на море штормит, ну или зыбь после шторма, тогда и на душе нечто похожее, потому что безделье получается вынужденное, а не по желанию. А тут хоть безделье тоже вынужденное, зато приятное: люди новые, хорошие люди, добрые...

У Старухи, так у той даже не выходной, а просто праздник случился. Сами посудите: муж пораньше домой вернулся и мало того, людей, им же спасённых, в дом привёл. Вот если бы он один вернулся, и неважно, раньше времени или нет, Старуха, конечно же начала бы ругаться. Сил душевных много за день скапливается, им деваться куда-то надо, вот они и деваются, на Старика, в виде ругани. А тут люди новые в доме. Мало того, и это сразу видно, люди хорошие. Значит есть где развернуться удали Старухиной, хозяйской.

Если мужик, ну или парень молодой, удаль силушкой показывает, бывает что даже и дурной, то женщина свою удаль хозяйственностью показывает. Эта удаль потоньше мужской будет, похитрее, а значит и приятнее. Вот Старуха и развернулась во всю ширь души своей женской, да так, что даже на Старика не ругалась – люди посторонние в доме, да и не за что вроде бы...

Утро, на то оно и утро, что новые дела начинаются, вернее, продолжаются старые, которые вчера не доделаны. Старик собрался к Самому Синему морю, рыбу ловить. У Старухи с Царицей дел было тоже полным-полно, так много, что за день никак не управиться. Они ещё вчера как начали говорить-разговаривать, да так и не закончили – ночь наступила, спать захотелось. Значит сегодня надо доделывать – доразговаривать. То, что разговоры эти невозможно переговорить, и рассказы все не перерассказать, их нисколько не смущало и не печалило. На том и стоит, не только душа женская, но и сама женщина – на желании и стремлении поговорить, высказаться. Так что им, женщинам, сегодня было чем заняться, и только Гвидон остался в бездельниках.

Никому не желаю конечно, но всё равно, попробуйте двадцать дней, а по факту – двадцать лет просидеть в бочке и палец о палец не ударить, каково?! Вот и Гвидону не по себе было. Ему было без разницы, чем заниматься. Он с одинаковым удовольствием, да хоть лодку на себе по морю таскать, ну или сеть на худой конец, был бы рад. Или же топором махать, дрова заготавливать. Самое главное – силушку свою, накопившуюся и застоявшуюся, надо было куда-то применить, без разницы куда. Поэтому в лес идти он был готов с не меньшим удовольствием. Единственное, что немного огорчало Гвидона, так это то, что один, и ему поговорить хотелось.

***

– И случилась, так что никто ничего и не понял, заболела царица...

– Да ты что!

Мужчины не без женского участия, разумеется, с утра пораньше были приставлены к делу: Старик отправился к Самому Синему морю, рыбу ловить, а царевич Гвидон пошёл в лес, за дровами.

Мужик – имущество в хозяйстве хоть и нужное, но в основном бесполезное. Поэтому его завсегда надо к делу какому-нибудь приставить а то когда он без дела, то никаких нервов не хватает смотреть на этого паразита. Он тогда что? Тогда он или бражку пьёт как перепуганный, или же начинает приставать с глупостями разными. Насчёт бражки и вообще хмельного, разговор один – что под рукой и потяжелее, да по башке его непутёвой, по башке, и по спине ленивой тоже. Ты для чего штаны носишь, чтобы бражку пить? Как бы не так! Штаны тебе дадены исключительно для того, чтобы проворнее шевелился было, когда работу работаешь. А бражку и без штанов пить можно. Насчёт глупостей, тоже ничего хорошего, в основном. Если уж пристаёшь, так приставай на целый день, ну или хотя бы часа на два-три, а на пять минут – баловство это, ночи дожидайся. Опять же, замучаешься юбку поправлять! Поэтому для женщины самое главное – чтобы мужик всегда был при деле. Вот тогда в доме гармония и порядок, тогда и своими делами можно заняться – поговорить, например.

Так и у Старухи, она же хозяйка. Старик, с утра пораньше, отправился делом заниматься – рыбу ловить, ну и Гвидон, тому силушку девать некуда, тоже, только в лес, дрова заготавливать.

Ну а Старуха, Царица больше мешала, чем помогала, снарядила мужиков и отправила каждого по ихним делам. После этого прибралась в избе, тоже надо, непорядок, он глаз режет и настроение портит. А после этого можно и дела свои, женские начинать делать.

Сегодня старуха решила пряжи напрясть. Говорил уже, но такие вещи не грех и повторить: Старик у неё был ухоженный и обихоженный, поэтому как бы плохо не относились к Старухе односельчане, сказать, что она ленивая или хуже того, неряха – язык ни у кого не поворачивался. Для женщины самым лучшим и главным определением её как хозяйки, и как женщины вообще, является то, как её мужик выглядит, ну и в доме какой порядок. Но всё-таки на первом месте, это мужик конечно. В дом-то не каждый заходит, да и не каждого пускают, а мужик, вон он, всем видно, кто хочешь может посмотреть и слово своё сказать, рот не заткнёшь и не закроешь. Это всё не к тому, что заняться не чем, вот и маюсь дурью. Тут расчёт с хитростью у меня тонкие и дальновидные. А подробно, ну это чтобы понятнее было, наверное так.

Не один я такой, весь хитрый, Старуха не хуже, а может быть даже и лучше. Пряжи она решила напрясть не только потому, что носки да другие одёжки тёплые надо было связать, но и потому, что в этом случае можно было с Царицей дальше спокойно разговаривать. Сами посудите, если бы Старуха принялась по хозяйству дела делать, то неудобство получилось бы. Тогда Царице, а ей тоже поговорить охота, пришлось бы или за Старухой хвостом ходить или сидеть да ждать, когда та с делами управится. Ходить следом да разговаривать – занятие очень неудобное. Опять же, получится так, что покуда Старуха дела делает, Царица над душой у неё стоит, хоть и разговаривает. Кому такое понравится? Правильно, никому. А так, села она на лавку, у окна, прялка – вот она, а дальше, дальше, дело делается: руки заняты, а язык-то свободный. Вот его как раз, самое время и место разговором занять.

Царица, видя такое дело, тоже попросила прялку. Тут дело не в том, что раз Царица, то и грех тебе такими делами заниматься. Прясть пряжу, вязать да вышивать – дело и для цариц с царевнами очень даже подходящее, можно сказать, даже первостепенное, потому что заниматься другими делами им совсем негоже, прислуга на то имеется. Так что условия для продолжения разговора получились – лучше не придумаешь, и делом занимаешься, и поговорить можно, и нужно.

– Кстати, вот как раз через эту пряжу царь и обратил на меня внимание. – грустно улыбнулась Царица.

– Как это?! – шерсти много, а ниток напрясть надо ещё больше. А покуда они тянутся, делаются, разговор тоже тянется, такой же бесконечный, как и нитка.

– Я тебе с самого начала лучше расскажу. – пальцы у женщин ловкие, к прялке привычные, ну а языки, в хорошем смысле этого слова разумеется, к разговору женскому, тоже привычные, да и что молча что ли сидеть?

***

– Не оправилась от болезни царица, померла. – вздохнув продолжала Царица (а как тут по другому напишешь? Та царица, была, и эта – царица). – Опечалился царь Салтан, уж очень он её любил, аж почернел весь от горя.

Но ничего не поделаешь, мёртвую продолжать любить и сохнуть по ней – себя заживо хоронить. Может быть царь и согласен был вслед за царицей отправиться, да царство не на кого оставить, детишек-то у них не было.

Погоревал царь сколько положено да и начал присматриваться, определять, кого бы в жены взять? На этот раз в первую очередь он хотел, чтобы будущая царица родила ему наследника и обязательно богатыря. Всё остальное для него – Царица опять вздохнула. – было не таким уж важным, мол, стерпится, глядишь, да и слюбится.

Начал присматриваться, кого бы в жёны себе определить? Но видать уж очень он любил покойную, всех с ней сравнивал и выходило, что нету лучше, поэтому и мучился. А тут появилась во дворце, неизвестно откуда она и взялась-то, не местная, это точно, сваха, Матрёной Марковной назвалась. И так она царя заговорила, да что там, вокруг пальца обвела, что согласился он, чтобы Матрёна Марковна ему невесту сыскала. Ну а та и рада стараться. Девок каких-то во дворец понатащила и самое главное, никто из придворных девок этих раньше в глаза не видел, тоже не местные какие-то.

Матрёна объяснила царю, что хочет поставить дело так, чтобы результат был гарантированный, чтобы сбоя никакого не случилось. Девки, царь батюшка может не переживать и не беспокоиться, все как одна, знатного происхождения и документы соответствующие имееются. Ну а если не верит царь, то можно и родителей ихних ко двору призвать, и родственников, ну чтобы в качестве подтверждения знатности были.

Идея с родственниками царю не понравилась. Итак девок этих Матрёна столько понапривозила, что проходу от них не стало, куда не плюнь, в невесту попадёшь. Опять же, хоть и большой дворец у царя Салтана, а места всем мало оказалось. Пришлось ещё палаты строить, ну чтобы невест разместить. Построили, дело-то нехитрое и невест разметили, а дальше странные дела происходить начали.

Матрёна эта, Марковна, уж как-то очень быстро к царю в доверие влезла, да так ловко, что он с ней даже советоваться начал. Раньше он даже с царицей своей дела государственные не обсуждал, точно знаю. Для этого бояре у него есть, почитай день деньской, и так каждый день, сидят и думают как бы царство-государство Салтаново сделать ещё лучше и ещё сильнее?

Оно и понятно, соседи вокруг все только и ждут, чтобы напакостить или того хуже, территорию какую-нибудь себе оттяпать. Вот и сидят, соображают, что да как. Бояре, они все царю давным-давно известные, с некоторыми из них вместе даже под стол пешком бегал, потому и доверие к ним есть. А тут неизвестно откуда Матрёна припёрлась и давай царю советы советовать: что делать и как делать. Мало того, объяснять стала, почему сделать надо именно так, а не иначе.

Возмутились бояре, попытались царю глаза открыть, да тот их и слушать не хочет. Оно и понятно почему: бояре-то ему невесту не ищут, а Матрёна ищет, вон сколько кандидаток откуда-то притащила. Это я так думала, – продолжала Царица. – да и не одна я. Специально всё это было подстроено.

Чтобы бояре не мешали Матрёне царём руководить, заявила она ему, что мол хочет она не только царя по-новой женить, но и бояр ближних, и вообще, всех мужей знатных, во дворец вхожих, осчастливить.

С её слов выходило, что если боярин весь из себя умный и заслуженный, то жена у него, как правило, старая уже и некрасивая. А он, боярин тот, мужик весь из себя ещё ого-го, ему только подавай и подавай, а подавать-то и нечего. Вернее есть чего, но уж больно вид у этого "подавай" непотребный, никакого желания не возникает. Поэтому, это так Матрёна царю сказала, надо чтобы у бояр жёны поменялись, со старых на молодых.

Хитрая зараза, она что царю Салтану нашептала? Говорит, что мужчина, тем более государственный муж, больше пользы отечеству приносит, когда целиком и полностью востребован он головы и заканчивая, ну понимаете чем. А если в чём-то востребованность не происходит, тогда и толку от него в лучшем случае никакого, а бывает что и сплошной вред. Поэтому Матрёна предложила царю Салтану жён у бояр думских, это в первую очередь, поменять, со старых, на новых, на молодых. Где взять? Да вон их сколько в палатах специально для этого отстроенных сидит, счастья своего дожидается.

А царь, что царь, ему самому жениться надо, наверное, потому и послушал Матрёну эту, Марковну, и согласился с ней. Ну а дальше так вообще стыд и срам что началось. Объявил он своим боярам, мол для того, чтобы они о государстве больше, и не только больше, но и лучше думали, надлежит им всем по-новой жениться.

Если раньше бояре, да почитай что всегда, с трудом меж собой соглашались думу государственную думая, то здесь сразу же попритихли как-то. Когда дело государства касается, тогда всё понятно. Тогда несогласному с тобой и в морду заехать можно и бороду выдрать, дело-то общее! А тут получается, что дело хоть и тоже вроде бы как общее, но всё-таки для каждого личное, потому и притихли.

***

После этого вообще, сплошное непотребство началось. Бояре, они тоже люди, а значит, когда жениться собирались, во всяком случае, все хотели, чтобы им в жёны ангелы достались. Хотели-то все, да не на всех видать ангелов хватило. Иные как женились, так и начали маяться. Нет, им тоже жены, так сказать, с крыльями достались, как у ангелов, только телом, в переносном смысле, разумеется, больше на змей походили, да и язык раздвоенным оказался.

Притихли бояре, каждый сам для себя решал, как поступить. А Матрёна, не иначе как самая главная змея, тут как тут. Говорит, что палаты новые для того и были построены, чтобы каждый из бояр, мужей, государственными трудами и заботами наделённых, мог спокойно прийти и невесту себе выбрать. Зачем незнамо, где шляться? Всё в одном месте: и невесты, красавицы на загляденье, и сваха. Пришёл, присмотрел себе невесту, ну а дальше – честной пир да свадебка, всё как среди добрых людей заведено.

Что со старой женой делать? А ничего не делать! Разумеется, не на улицу выгонять, ещё чего! Определить ей деревеньку, желательно подальше, свезти её туда и пусть себе живёт, радуется, да варенье варит.

Не все конечно, но некоторые бояре возмущаться начали, а Матрёна им в ответ довод несокрушимый: мол, вы – люди государственные и жизнь ваша в первую очередь царству-государству принадлежит и царю Салтану конечно же, поэтому он о вас так и заботится, печётся. Цените мол, вам думы для царства судьбоносные надо думать, а для того, чтобы думы эти лучше думались, организм весь работать должен, а не только его верхняя часть.

И ещё, Матрёна строго наказала боярам, что если для баловства какого, то чтобы и близко не подходили. Для женитьбы – милости просим, а блуд чесать, дворовыми девками обойдётесь. Наврала, конечно.

И ведь ловко как завернула всё. Получилось, что заботится царь Салтан о слугах своих верных и помощниках ближайших, это первое. А второе, какому мужику, а боярин, что, не мужчина что ли, будет неприятно, когда его, без разницы, что борода седая и внуки с внучками уже втихаря женихаются, считают ещё, вот именно, ого-го?! Поддались на лесть некоторые, поплыли, так сказать, в прямом и переносном смысле. В переносном смысле – улыбка до ушей и неважно, что дурная, а в прямом – поплыли, в смысле, потянулись в палаты для невест построенные.

Были конечно и такие, кто ни за что и ни при каких обстоятельствах не соглашался менять жену, старую на новую, на молодую. Они как-то старомодно рассуждали и не по-государственному. Мол жена, Богом дадена, поэтому какая есть, такая пусть и будет. Негоже её менять, не лошадь в конце концов, и Матрёна здесь не указ, а дура набитая или хуже того, специально среди бояр смуту затевает.

Но царь Салтан Матрёну полностью поддерживал, не иначе потому, что самому жениться надо было, а в одиночку выходит, что скучно... Тех бояр, которые по-новой жениться отказались из думы боярской согнали и определили им опалу, так сказать. Нет, из стольного града в глухие крепостицы да деревни никого не ссылали и имущества не лишали, просто строго-настрого запретили в палатах царских появляться вот и всё.

А те, которые жениться по-новой согласились, зачастили в Матрёнино царство, палаты эти народ так и прозвал, невест себе выбирать значит. Некоторые и правда женились по-новой, но не все. В основном получилось совсем по-другому: старых жён в деревни сослать сослали, а новых, молодых, в дом не привели. Может расхотелось, а может достойную кандидатуру никак подыскать не могли. Народ по разному говорил, да что там, народ, он всегда что-то говорит и не поймёшь, то ли серьёзно, то ли насмехается.

***

Вот и получилось, что в думе боярской остались только те, кто заново жениться согласился, а те, кто не согласился, не у дел оказались. Но и это ещё не всё. И здесь Матрёна тут как тут! Она царю сразу же других бояр в думу подсовывать начала. Бояре все местные, на этот раз без пришлых обошлось, но до сих пор без дела маявшиеся. Кто хоть и боярином был, да худородным, а таким в думе заседать испокон веку заказано. А некоторые, так откровенные дураки, какая разница что боярин, среди них дураков тоже хватает.

Вот и стала дума боярская, почитай, что на половину, новой, вернее, обновлённой. Но ничего такого не произошло, тихо сидели, думали, так сказать. Те, которые новые, видать присматривались что да как, ну и привыкали к новой должности. А те, которые заслуженные и родовитые, те вроде бы как не в своей тарелке себя чувствовали, среди новичков-то.

А царь, что царь, ему наследник нужен был, вот он на все эти перемены и согласился.

– Да уж, нелегка она жизнь царская, да боярская, оказывается. – в знак солидарности вздохнула Старуха. – Простых людей жизнь корячит-раскорячивает, так нет, и знатных оказывается тоже. Вон оно как!

А пряжа, что пряжа? Сколько-то напряли, а шерсти, её ещё много осталось, значит и разговоров-рассказов, тоже много, это только начало было...

Глава вторая

– Кажись, всё тебе объяснил. Запомнил? – как и в первый день, Иван опять стоял перед Черномором, очередной раз выслушивал, что ему надлежит делать по возвращении домой. – Да ты садись, что вытянулся, не на параде.

– Всё я понял, Черномор. – Иван, в силу своей учёности и премудрости, а проще говоря, в силу природной наглости, уселся рядом с Черномором, ну прямо-таки как друг задушевный. – Исполню в лучшем виде и от себя, сверх того, придумаю и тоже исполню.

– Ладно, придумывай, только особо не увлекайся.

На самом деле эти два дня Иван не инструкции от Черномора получал, а себя в порядок приводил, морду лица распрямлял, так сказать. За месяц, а целый месяц он только и делал, что ел да спал и ни о чем не думал, его физиономия приобрела такой опухший и помятый вид, что без слёз не взглянешь. Конечно Черномор мог бы своим волшебством Иванову физиономию распрямить и привести в нормальный вид, но то ли волшебства пожалел, то ли какие-то другие соображения у него были, только пришлось эти два дня Ивану несладко.

Дабы привести Ивана в чувство и заново подготовить к жизни где шевелиться надо, да умом соображать, заставил Черномор его работать, причём, с утра до ночи. Сначала было Иван начал протестовать и возмущаться, мол какого, спрашивается, Черномор с ним как с необразованным обращается? Поскольку, де, он в университории учение принял, физический труд для него – сплошное противопоказание и вред для организма. В ответ Черномор лишь смеялся и давал ему всё новые и новые задания, одно другого неприличнее, не по статусу. А вы что подумали?

Так пришлось Ивану навести порядок в саду Черномора. Не сказать, чтобы сад был уж очень большим, но запущен был дальше некуда. Ивану пришлось собрать всю опавшую листву, ветки там всякие, снести всё это в одну кучу и сжечь.

Приходилось терпеть, никуда не денешься, и жаловаться Черномору и себе на судьбу свою хоть и учёную, но несчастную. Но зато, когда все задания Черномора были выполнены, выглядел Иван прямо как на картинке – весь молодой, симпатичный и премудрый, хоть сейчас в князья-бояре определяй. Отёки от сна долгого и следы от подушек сошли, а бока теперь если и болели, то не от дивана, а от трудов, здоровью помогающих.

После, по мнению Ивана, всех этих некультурных издевательств, Черномор позвал его к себе и объяснил, что тому надо будет делать по возвращении домой. Не знаю, что он там ему говорил! Пытался было подслушать, но, сами понимаете, волшебство и всё такое – защита от посторонних ушей надёжная.

– А это, – Черномор вытащил откуда-то из-за спины и положил перед Иваном обыкновенную тарелку и яблоко. – чтобы со мной разговаривать о том, что сделал рассказывать, советы мои выслушивать и всё такое. Куда руки тянешь?!

– Ай! Ты что дерёшься-то?! – Иван потянулся было за тарелкой с яблоком, но получил от Черномора по рукам.

– Объясняю. Эта штука называется Ябтар.

– Чего, чего?

– Ябтар говорю, яблочко по тарелочке. Надо тебе со мной связаться, кладёшь яблоко на тарелку, оно по ней кататься начинает и в тарелке этой моё изображение появляется, ну и голос соответственно. Короче, поговорить можно будет. Понял?

– Да что ж я, дурнее паровоза что-ли? – обиделся Иван.

– Это ещё что за паровоз такой? – переспросил Черномор, видать не знал, что это такое.

– Это механизация такая, – довольный, что показал свою учёность и премудрость, принялся объяснять Иван. – вся из железа сделанная. Она из железа, и ездит по железу, людей возит ну и грузы разные. Там, где я учился, такого добра навалом. Учёные и образованные люди придумали, не то что наша голытьба и темнота кромешная. А ты что, не слышал ничего про эту механизацию? – сволочь Иван, причём язвительная сволочь.

– Слышал, не слышал – не твоё дело. – было видно, Черномор про паровоз этот ничего не знал, но вида старался не показать, волшебник всё-таки. – У нас, у волшебников, не очень-то по другим землям пошляешься, там свои волшебники имеются. А про паровоз этот, слышал конечно. Ладно, не отвлекай.

Значит так, будешь со мной каждый день разговаривать, отчитываться. Каждый день, потому что премудрый весь, дальше некуда, из-за премудрости своей этой можешь так напортачить, что потом я исправлять замучаюсь. Оно мне надо?

– Не надо, конечно. – согласился Иван. – Да не переживай ты так. Ничего я не напортачу, не придурок какой-нибудь там, всё-таки университорий за плечами имеется.

– Вот этого-то я больше всего и опасаюсь. – вздохнул Черномор. – Значит так! С тарелочкой с этой и с яблочком поосторожнее обращайся. Как самого себя храни! Тарелочка то небьющаяся, а вот за яблочко опасаюсь я. Смотри, не вздумай сожрать, а то я тебя знаю!

– Да ты что! – Иван аж подскочил, до такой степени его обидели слова Черномора. – Чтобы я да благодетеля ослушался?!

– Ладно, хорош врать-то. – отмахнулся Черномор, но словом "благодетель" остался доволен, даже улыбнулся. – Дома наврёшься, там тебе только этим и придётся заниматься.

– Не беспокойся, Черномор, не привыкать. Эта премудрость мне хорошо знакомая.

– Ну а раз знакомая, значит отправляйся-ка ты домой, прямо сейчас. Да, чуть не забыл, вернёшься ты в то же самое место и в то же самое время, ну как будто вообще никуда не исчезал. Это значит, что пропажи твоей никто не заметит, ну а сам языком насчёт того, что у меня гостил, не мели, а то сам понимаешь...

– Не изволь беспокоиться. – Иван подскочил и встал по стойке смирно. – Всё будет исполнено в лучшем виде! Доволен останешься, ну и я тоже.

– Хм, знамо дело...

– Черномор, а как же с Русланом-то, с ним что делать? – хоть и было это обговорено и договорено, но Руслан этот Ивану покоя не давал.

Ничего не поделаешь, тот хоть и дурак, зато богатырь, а Иван, хоть и не дурак, премудрый весь, дальше некуда, но не богатырь. Вот душа и не на месте.

– Говорил же тебе, не беспокойся. Руслана я беру на себя. Я его к Бабе-Яге перенаправлю, она с ним быстро разберётся. Ладно, хватит лясы точить, ступай домой. – Черномор взмахнул рукой и Иван, вместе с яблочком и тарелочкой, а больше при нём ничего и не было, исчез, растворился в воздухе.

***

Как нитка тянется, да наматывается, так и разговор. Вся разница лишь в том, что если нитка остаётся, то слова исчезают неизвестно куда. Опять же, из пряжи можно варежки связать, например, рукам тепло и сердцу приятно. А что можно связать из слов? Бывает, что можно, а бывает, что и нет. Это смотря какие слова и по какому поводу сказаны, и как.

Старуха поначалу хотела Царицу в слушательницы определить да рассказать ей о своём житье-бытье, выговориться, но, как-то само-собой всё получилось, по-другому.

Оно чудно конечно, но если немного подумать, так и получается. Человеку ведь на что способность говорить дадена? Правильно, чтобы о себе рассказать, чтобы люди знали, кто он такой есть и какая от него всем польза. Ну и, желательно конечно, чтобы восхищались, но можно и попроще – одобряли то, о чём он думает и что делает. Вот для этого разговоры и существуют.

Опять же, внутри каждого человека, в душе если хотите, гораздо больше находится, чем снаружи. Иными словами, ну если сравнить с мешком крупы какой-нибудь, то наговаривает он за свою жизнь примерно столько, сколь крупы потребно, чтобы кашу сварить и то, на один раз. А всё остальное внутри томится и страдает. Ему, тому, что внутри, тоже наружу хочется, чтобы кашу из него сварили, вот поэтому и любит человек, да что там любит – хлебом не корми, дай о себе рассказать.

Но, сами знаете, жизнь наша, как всех вместе, так и каждого по отдельности – штука несправедливая. Насчёт того, какими мы задумывались и планировались, ничего не скажу – не знаю потому что. А вот получились мы все какими-то одинаковыми.

Если по справедливости, то должны мы были получиться двух видов, так что ли: одни для того чтобы говорить, а вторые, для того чтобы слушать. Если кто не согласен, я аргумент приведу. Посмотрите по сторонам, из кого род человеческий состоит? Правильно, из мужчин и женщин он состоит, или наоборот, неважно. Справедливо? Здесь конечно разные точки зрения присутствуют, но, в общем и целом, всех это устраивает. А насчёт поговорить, о себе рассказать, душу раскрыть – сплошные однобокость с несправедливостью. Все любят поговорить и никто, ну разве что придурки какие, никто не любит послушать. Наверное у Создателя желание на то, чтобы разделить нас на мужчин и женщин было, а на то, чтобы разделить на говорящих и слушающих закончилось, а может быть это нам, сразу и авансом, наказание такое определил, правда неизвестно за что.

Кто-то возразит и правильно сделает, мол, хорош ерунду городить, давно всем известно: женщина создана для того, чтобы говорить, ну а мужчина, для того, чтобы её слушать, это ему наказание такое определено. Оно верно и спорить, всё равно, что самому себя дураком называть. Когда мужчина и женщина разговаривают – всё понятно, кому что делать, а когда два мужчины разговаривают или две женщины, тогда как, а? Насчёт мужиков ладно, они сами меж собой разберутся, а вот что делать с женщинами, вернее, что женщинам делать, когда они меж собой разговаривают?