Текст книги "Иван Премудрый (СИ)"
Автор книги: Сергей Лизнёв
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
Да, поженились сыновья, избы поставили и зажили своими семьями и своим хозяйством. Не тут то было! Старуха утречком, после того, как Старик к Самому Синему морю уедет, отправлялась к сыновьям, как она считала, порядок проверять, и проверяла. Невестки, так те, в скором времени, завидев Старуху, аж трястись все начинали, уж больно она ругалась на них. По мнению Старухи невестки всё делали не так как надо, а с точностью до наоборот, и всё для того, чтобы её сыновьям жилось как можно хуже. Одним словом, змеи подколодные и ядовитые, к тому же, стервы, обе.
Закончилось всё это тем, что сыновья, тайком от Старухи, переговорили со Стариком и получив благословение, продали свои избы и уехали жить: один сын в другую деревню уехал, а второй, в город перебрался. Так что опять Старуха одна осталась, в смысле, поругаться не с кем. Остались те же, проверенные временем – Старик и доверенный человек, от купца приезжающий.
Но доверенный человек, видать терпение у него кончилось, стал приезжать на берег Самого Синего моря и прямо там у старика рыбу покупать. Старуха сначала было возмущаться начала, а что толку? Доверенный человек, он купцу подвластный, а Старухе неподвластный, поэтому скоро успокоилась, бурчала только.
Вот так вот происходила и проистекала жизнь Старика со Старухой в деревне, расположенной на берегу Самого Синего моря. А вот теперь, почему Старик со Старухой были в деревне, да уже и не только в ней, по окрестностям народ тоже интересовался, личностями знаменитыми, и можно сказать, выдающимися.
Старуха, с ней всё понятно. В силу своего характера, такое "чудо природы" не могло не остаться незамеченным, и не осталось. Уж непонятно, почему так оно получилось, остаётся только догадываться. Может быть подобно Ивану Премудрому, не согласна была Старуха со своим рожденьем-происхождением, потому и буянила. Может быть ей положено было, а значит и хотелось очень, ведьмой какой-нибудь родиться, тогда всё было бы в порядке, и тогда занималась бы она своим прямым делом – жизнь людям портила, и никто не обижался бы. Ведьма, что с неё возьмёшь, да и работа у неё такая. Но родилась Старуха обыкновенным человеком, говорю же, как и с Иваном, промашка вышла, вот и не могла успокоиться.
Снаружи-то, человек человеком, а внутри – ведьма, самая настоящая. Вот ведьма та, внутри которая, и не давала покоя обыкновенной женщине, той, которая снаружи, самой жить спокойно и другим жизнь не портить. Наверное так, а может быть и не так, у людей надо спрашивать, люди, они все знают...
А Старик стал личностью знаменитой в силу того, что терпел все эти выкрутасы Старухины и хоть бы хны ему. На тему семейной жизни Старика со Старухой заключалось, заключается, да и будет заключаться, много всяких там пари. А если без иностранных слов, которых в деревне отродясь никто не слышал и не знал, то много народу, да что там много, очень много, спорили, бились об заклад, проигрывали и выигрывали как бражку с самогонкой, так вещи посерьёзнее и подороже. Тема же всему этому была одна, вернее две: прибьёт Старик свою Старуху за характер её мерзопакостный или не прибьёт? И вторая: сбежит он от неё или не сбежит?
Но Старик Старуху почему-то не прибивал и не уплывал от неё в своей лодке по Самому Синему морю неизвестно куда, а продолжал жить с ней, выслушивать все её обвинения и оскорбления в свой адрес, терпел, и ловил рыбу.
Вот и сегодня, в который уж раз, перед тем как ехать к Самому Синему морю, Старик выслушивал от Старухи очередную порцию ругани и обвинений в свой адрес.
– И зачем я за тебя дурака замуж вышла? – продолжала старуха. – Лучше бы в девках век вековать, чем с таким дурнем жить.
– Ну и сидела бы. – видать Старику надоело слушать. Старуха ещё много чего в адрес Старика говорила, если всё пересказывать, никакой книжки не хватит.
– Нет! Я тебя сегодня точно прибью! – от услышанного, Старуха аж вся взвилась. – Лучше уж вдовой вдовствовать, чем с таким чудовищем жить!
Старик понял, опыт-то большой, что всё, на сегодня, на утро, хватит. Иначе Старуху неизвестно куда занести может, она и вправду, и прибить может, дура ведь.
– Ладно, – Старик встал с лавки. – пойду я, солнышко скоро встанет, пора...
Глава четвёртая
Солнышко ещё не встало, но вот-вот... Старухины ругань с обидами остались дома, а здесь, на улице, царили тишина и покой. Так, с тишины и покоя, начинался каждый день. Старик прекрасно об этом знал, потому что вставал и отправлялся ловить рыбу ещё до зари. Это уже чуть позже: люди проснутся и начнут добавлять в изначально тихий и мирный день свою суету, свои радости, обиды, горе и веселье, праздники и скандалы. Вот ближе к вечеру, перед тем, как и рано утром, отдаться во власть тишины и покоя, день превращался в некое подобие ярмарки, на которой сразу украли весь товар, а продавцы и покупатели, ворюг этих ловят.
Поодаль, ближе к морю, в небе "прошуршала" ступа с Бабой-Ягой. "Видать с работы возвращается". – глядя на неё подумал Старик. – "Видать, тоже устала. Домой летит, отдыхать, значит".
Баба-Яга жила, ну и "работала" соответственно, в лесу, что неподалёку от деревни. Лес большой, никто толком не знал, где он заканчивался, так что раздолья для Бабы-Яги было, хоть отбавляй. Однако нет, мало ей места выходит, летает куда-то ещё. Видать дела какие-то неотложные, а может быть интереснее там, куда летала.
К людям, в деревню, Баба-Яга не лезла и в жизнь их не вмешивалась. Деревенские на этот счёт шутили, мол, нечего у нас ей делать. У нас своя баба-яга имеется, намекая на Старикову Старуху.
"А вот интересно, – подумал Старик. – а что, если свести их вместе: Бабу-Ягу и Старуху мою, кто верх возьмёт?"
О том, что Баба-Яга и Старуха смогут найти меж собой общий язык, а возможно даже подружатся, Старик и не думал, потому что знал, это невозможно.
"Наверное, все-таки Старуха моя верх возьмёт. – думал старик запрягая лошадь. – Надо будет при случае посоветовать ей, сходить в лес, с Бабой-Ягой познакомиться. Глядишь от нечистой силы избавимся. От одной нечистой. – усмехнулся про себя Старик. – Вторая-то останется".
От его дома до Самого Синего моря было недалеко, версты полторы, но если без лошади, то их ногами надо было идти. Опять же, если что взять с собой потребуется, то на себе тащить, а так, в телегу положил, а лошадь, лошадь довезёт, работа у неё такая, возить.
***
«...Так думал молодой повеса, летя на тройке почтовых...» – неправильно. Старик не был человеком молодым, хотя ещё и старым не был. И тем более, не был он никаким повесой, ни в молодости, ни сейчас.
Сколько он себя помнил, жил Старик у Самого Синего моря и ловил рыбу. Когда был мальцом, то в море конечно не выходил, а весь день на берегу проводил, в игры свои детские, играл и батюшку дожидался.
Отец Старика тоже был рыбаком и тоже всю свою жизнь ловил рыбу. Так что ремесло это Старик от него принял, так сказать, по наследству. Династия получается, потому что и дед его тоже рыбу ловил.
Но однажды, Старику лет десять было, вышел батюшка в море, да и не вернулся. Деревенские говорили, мол, забрало море к себе его отца, платы за рыбу выловленную потребовало.
Бытовало среди деревенских жителей, да и не только среди них, такое мнение, что если что-то где-то берёшь, благодари Хозяина, того, кто этим всем владеет. И благодарили...
Если ходили в лес, ну там, по грибы-ягоды или за дровами, брали с собой хлеба краюху, яичек парочку и под каким-нибудь деревом всё это оставляли, благодарили Лесного Хозяина, значит. Точно так же благодарили и Хозяина Морского, не один же батюшка Старика, да, тогда ещё не Старика, рыбу в Самом Синем море ловил.
Точно также, только отправляясь в море на своих лодках ловить рыбу, брали мужики с собой хлебушка, мяска, огурчиков, яблочек... Складывали всё это в холстинку и завязывали. Получался узелок такой, или торбочка. Её-то, эту торбочку, в воду и опускали. Не бросали, а именно опускали, уважали Хозяина Морского, значит.
А тот в свою очередь, делился с рыбаками своими богатствами, которых у него было видимо-невидимо и которых ему было для людей не жалко.
Отец Старика же, слыл на деревне этаким вольнодумцем и к традициям древним не прислушивался. Мало того, он смеялся как над самими традициями, так и над теми, кто их чтит и соблюдает. Мужики сколько раз говорили ему, что ладно уж, ну не чтишь – дело твоё, хотя бы не смейся. Какое там! Бесшабашный был мужик, потому и смеялся наверное. И вот однажды досмеялся, вышел в море и не вернулся. Вот оно как!
Старик, когда подрос, тоже стал выходить на лодке в море и ловить неводом рыбу. Но в отличии от батюшки, Хозяина Морского всегда благодарил. Видать запомнился ему урок батюшкин-то, запомнился. Но это так, само-собой вырвалось.
Не об этом сейчас думал Старик. Дорога до Самого Синего моря хоть и была недлинной, времени все равно требовала. Лошадь, что лошадь, ей управлять не надо, она сама дорогу знает: утром – к морю, вечером – в деревню, домой, не ошибёшься, а она и не ошибалась никогда. А покуда едешь, заняться-то и нечем, поэтому можно и подумать чуток, всё равно больше делать нечего.
Уж неизвестно почему, но сегодня Старик думал о Старухе, вернее, оно как-то само по себе думалось. Обычно он думал о совсем других вещах и делах: когда, например, лодку просмолить надо или надолго ли ещё невода хватит и что с ним делать – чинить или новый покупать? О Старухе он думал редко. Да и что о ней думать, если он каждый день только её, в основном её, и видит. Мало того, что видит, так ещё и слышит. Ругается она, и ой как сильно ругается.
Почему она ругается, за столько лет совместной жизни, Старик так и не смог понять. Поначалу было, в свою защиту что-то сказать пытался, огрызался, Старуха это так называла, а потом махнул рукой. Хочет ругаться, ну и пусть себе ругается, видать занятие себе такое придумала, нравится ей. Старик, вон, он рыбу ловит – тоже занятие, и тоже каждый день, и с утра до вечера. Наверное это и было ответом на многочисленные вопросы и заклады односельчан насчёт ихнего житья-бытья.
Опять же, уж кто-кто, а Старик это прекрасно знал, потому что каждый день видел. Вечером, когда он возвращался домой, Старуха всегда его у ворот встречала, и всегда радовалась. На шею конечно же не бросалась и не голосила от счастья, спокойно себя вела. Вот только глаза Старуху выдавали, видно было, радуется она, от души радуется, что Старик домой вернулся, а не потому, что деньги привёз, за рыбу вырученные.
Это потом уже, после того, как встретит и поможет, она ругаться начинала, а до этого ни-ни, прямо шёлковая. Вот и удивляйся тут, прибивай за вредность и скандальность, или уплывай по Самому Синему морю неизвестно куда. Вот так вот думал немолодой повеса, а Старик, хоть ещё и не совсем старик, по дороге к Самому Синему морю.
***
Самое Синее море встретило старика тишиной и спокойствием. Тот, кто видел море на картинке или слышал о нем от кого-то, представляют его себе постоянно неспокойным и даже бушующим. А как же, море всё-таки, не пруд какой-то! Значит бушевать должно и волны должны выше избы быть, а иначе не море это вовсе, а так, лужа какая-то.
Ну что ж, коли думают так, пусть думают, их дело. На самом деле море не всегда бывает неспокойным и бушующим. Бывает оно и тихим, ласковым. Вот таким вот ласковым оно было и сегодня. Сегодня море было не то чтобы спокойное, а вообще, ни рябинки, ни морщинки, как зеркало. Люди знающие называют такое море болотом. А что, очень похоже, разве что камыш не растёт.
Старик оставил думы о Старухе на "когда-нибудь потом" и сейчас думал, вернее, представлял себе, как распряжёт лошадь, заведёт в сараюшку, насыплет в ясли овса и оставит её в таком состоянии до вечера. Можно конечно было не тратиться на овёс, а просто стреножить её и пустить на луг, пусть травку щиплет. Можно конечно, но нельзя. Старик не боялся, что его лошадь украдёт кто-то, окрест деревни не шалили. Были конечно разбойники, в лесу жили, но жили и промышляли они где-то далеко, не здесь, а где именно, никто из деревенских толком не знал.
Волки, те пошаливали, а эти похуже разбойников будут. С ними не договоришься и не откупишься. Им обязательно лошадь подавай, а деньги, или ещё что ценное, им без надобности. Поэтому лошадь весь день в сараето и проводила. Похоже, что такое времяпровождение её вполне устраивало, во всяком случае она никогда не сопротивлялась и не буянила, да и вообще, была спокойной.
Но сегодня, и что за день такой, ещё не доехав до берега морского, Старик понял, что рыбку ловить он вряд-ли будет. Он ещё издалека увидел здоровенную бочку, прибившуюся к берегу.
"Наверное ночью погода была свежая, – подумал Старик. – вот её волной стало быть и прибило. А после погода успокоилась, бочка на отмели-то и осталась. Опять же, отлив сейчас".
Бочка действительно была большой по размеру и что в ней, оставалось только догадываться. Перво-наперво, Старик, перед этим разулся конечно, выкатил её на берег, ну чтобы опять волной не утащило. Вытащил, выкатил, бочка тяжёлой оказалась, видать было в ней что-то, и много.
Старик не был жадным, он был таким как все. Не сказать, чтобы часто, но случалось, море выбрасывало на берег всякие предметы для моря нехарактерные. В основном это был мусор: ветки, щепки и тому подобное. Бывало что и деревья целиком выбрасывало. Пару раз находил старик поросят, только мёртвых уже. А один раз собаку прибило, и тоже мёртвую. Видать где-то штормило сильно, вот их, бедняг, и затащило, и унесло. Жалко конечно, но что поделаешь, море, оно и есть море. А сегодня получилось, что бочку принесло, причём, большую. Теперь её надо было открыть и посмотреть, что там внутри?
Старик даже лошадь забыл распрячь, повторюсь, не потому что жадный, а потому что интересно ему было, что в этой бочке находится? Он сходил в сарай, взял инструмент, который держал там на всякий случай и не то чтобы легко и сразу, но бочку все-таки открыл.
***
Открыл он бочку и, обалдел. Хоть и был Старик мужиком неробкого десятка, сами понимаете, ремесло такое, робкому в море делать нечего. Но всё равно, покуда возился с бочкой, слегка боязно было, потому что представить себе не мог, чего же такого в ней быть может? Раньше-то он никогда таких бочек не видел. Другие видел и много, но те поменьше были, а эта, ну прямо почти как изба, вот какая здоровая.
Открыл, значит, Старик бочку и аж обомлел весь, потому что из неё, из бочки этой, сначала вылез парень лет двадцати, видный из себя такой, а за ним женщина, та постарше будет, лет сорок наверное.
Вылезли они из бочки на свет белый, и кланяться Старику начали:
– Спасибо тебе, добрый человек. – заговорила женщина.
"Говорят по нашему, значит недалеко где-то живут. – глядя на спасённых подумал Старик. – И кто ж он такой, изверг этот, что живых людей в бочку закатал, да в море бросил? Поймать бы его, да самого в эту бочку, пущай поплавает".
– Спас ты нас. – продолжала женщина. – Мы уж думали, всё, конец, так и встретим погибель свою в бочке этой.
Парень тоже поклонился, но сдержанно как-то и пока молчал, за себя и за него женщина говорила.
– И кто же вы такие будете? – спросил Старик. – И что за ирод такой в бочку вас закатал, и за что?
– Мы, добрый человек, – спасённые понемногу приходили в себя, к свету белому привыкали, руками шевелили. Ясно дело, в бочке, затекли все. А женщина тем временем продолжала. – я, Царица, царя Салтана жена, а это сынок мой – Гвидон Салтаныч, царевич.
А в бочку закатали нас завистники придворные. Царь Салтан на войну поехал, ну и задержался там, а я тем временем сыночка ему родила, Гвидона. Вот они, завистники эти, воспользовались тем, что царя дома нету, схватили нас ночью ёемной и в бочку. Ну а после в море сбросили, так мы и поплыли неизвестно куда. Если бы не ты, неизвестно что было бы.
– Подожди, – сказал Старик, а сам подумал: "Кажись, врёт. Не может такого быть". – Сколько же вы в бочке этой по морю проплавали, если ты говоришь, что как только сына родила, так вас сразу же в бочку и закатали?
Ты на сына-то своего посмотри, ему лет двадцать будет. Это что же, вы двадцать лет в бочке проплавали? Врёшь поди.
– Не забывай, я Царица! – придав своей фигуре величественный вид, произнесла женщина. – Я никогда не вру. В бочке мы пробыли двадцать дней, я считала. Видать бочка эта не простая, раз за двадцать дней царевич Гвидон на двадцать лет подрос, ну а я на двадцать лет состарилась. – вздохнула царица.
– Чудеса, да и только. – Старик и верил и не верил царице. Верить-то хотелось, тогда всё хорошо и по доброму получается, а не верить хотелось, потому что уж больно на вранье похоже. – Надо будет бочку эту проверить, на чудеса. Взять поросёнка и положить в неё на денёк. Глядь, и подрастёт, как за год. Представляете выгода какая?! – Старик, опять же, в силу ремесла своего рыбацкого, соображал быстро и фокус с поросёнком придумал тут же, не сходя с места.
– Проверяй. Если не веришь. – недовольно как-то проговорил царевич. – Сам посуди, зачем нам врать-то?
– Да я не поэтому. – отмахнулся от царевича Старик. – Верю я вам, верю. Меня бочка интересует. А вдруг и правда она такая чудесная, представляете, что будет?
– Забирай её себе. – царевич пнул ногой бочку. – Ну как подарок, что ли, за наше спасение.
– Спасибо, царевич. – в знак благодарности поклонился Старик. – Даже если бочка эта и никакая не чудесная, все равно спасибо. В ней можно будет рыбу солить, гляди какая большая. Да и вообще, вещь в хозяйстве нужная.
А пока вот что, помоги-ка Салтаныч мне бочку в сараюшку закатить, а потом домой ко мне поедем. Помыться, поесть вам с дороги надо, – Старик усмехнулся. – да и переодеться не мешает. Одеждато двадцать дён не меняна, грязная уже.
Царица в знак благодарности улыбнулась Старику, а царевич Салтаныч, тот ничего не говоря, поднял бочку, один, и понёс к сараю. Старик опять обалдел. Слышать-то о богатырях он слышал, а вот видеть их, живьём не приходилось, царевич первым был.
– Куда ставить, показывай. – царевич стоял перед воротами сарая.
– А где свободное место увидишь, туда и ставь. – сказал Старик.
Царевич занёс бочку в сарай, и скоро вышел оттуда, на ходу отряхивая штаны, запачкался немного.
– Ну, гости, хоть и нежданные, но все равно, дорогие. – "Правильно сделал, что лошадь не распряг, как чувствовал". – подумал старик. – Садитесь в телегу, карет царских у меня нету, не положено.
Царица с царевичем уселись в телегу. Старик впереди, за кучера, а лошадь, лошадь хоть и удивилась по-своему, по-лошадиному, мол, что это сегодня так рано? Но поскольку знала всего лишь одну дорогу: из деревни к морю и от моря в деревню, пошла домой...
Глава пятая
Пока ехали до деревни, Старик с разговорами и с расспросами не приставал. Люди, считай с жизнью попрощались, а тут спасение пришло, такое не каждый пережить сможет. Пусть в себя придут, полагал Старик, в баньке попарятся, поедят, тогда уж скорее всего, сами всё расскажут, не надо будет ничего выспрашивать да выпытывать, так лучше будет.
Сейчас Старика заботили вещи, которые поважнее будут, чем рассказы царицы и царевича. Старик думал и пытался угадать, как будет ругаться Старуха, сильно или очень сильно? В том, что она будет ругаться Старик нисколечко не сомневался, потому что по другому быть не могло. Да и как могло быть другое, если уже столько лет одно и тоже – ругань на ругани и руганью погоняет? Другого в своей жизни Старик не видел, потому и не представлял.
Но сегодня, видимо сильно задело это спасение его просоленную и пропахшую рыбой душу, Старик собирался дать отпор Старухе. Он решил, что когда Старуха начнёт ругаться, Старик осадит её, резко осадит.
Ладно бы на него, тогда ничего страшного, привык уже. А тут люди посторонние, да ещё к тому же невинно пострадавшие, они-то здесь причём? В чём они перед Старухой виноваты? Или она их в бочку неизвестно за что закатала и теперь буянит и ругает Старика и гостей за то, что: первый освободил, а вторые освободились? От этой мысли Старику даже весело стало, правда на чуть-чуть, не весёлые думы и картины Старухиного гнева взяли верх над весёлостью.
Старик решился, если Старуха начнёт ругаться, не если, а начнёт, тогда он власть и силу свою мужескую над ней покажет, ну и что, что при гостях. Поколотит Старуху, чтобы знала, кто в доме хозяин и что перечить ему не след. Опять же, бабу, её иногда даже полезно поколотить, для неё самой же и полезно, а то в конец распустится.
Вот Старик, он Старуху никогда пальцем не тронул и глядите что получилось? Так что сегодня ей надо будет сто раз подумать, прежде чем рот открывать и кричать на всю деревню, правда Старуха об этом пока ещё не знает.
До деревни ехать было недалеко, да и лошадку Старик подстёгивал и подбадривал. Та в свою очередь, то ли понимая, что случилось что-то, то ли не желая ещё подбадриваний, в виде кнута, на этот раз бежала трусцой, не так как утром, еле-еле плелась.
Подъехали к дому. У ворот встречала Старуха. "Ну прямо день чудес сегодня какой-то. – удивился Старик. – Ну вот откуда она узнала, что я сегодня вернусь так рано? Может просто вышла по каким-то делам, а тут я?"
Но думать об этом было уже некогда, да и незачем, вот он дом родной и вот она, Старуха, встречает.
Старик в двух словах рассказал Старухе о случившемся, ну а дальше, дальше, даже если бы из бочки той черти повыскакивали, Старик удивился бы меньше, чем тому, как повела себя Старуха.
Гости, тем временем, слезли с телеги, поприветствовали хозяйку и стояли, ждали, значит, приглашения.
– Ну а ты что стоишь? – вот они чудеса-то. – Заводи лошадь на двор, распрягай и, иди баньку истопи, гостям с дороги в баньку сходить надо, попариться.
Старик чуть не упал от удивления, хорошо, что рядом с телегой стоял, в случае чего на неё упал бы, не на землю. Сказано все это было Старухой совершенно спокойным тоном и как бы это сказать, Старик такое в первый раз слышал, поэтому не знал, как оно называется. Старуха сказала все это любяще-ворчливым тоном, так что ли. Ну что, разве не чудеса?
– Здравствуйте, гости дорогие, – Старуха обратилась к гостям, поклонилась, приветствовала, значит. – Добро пожаловать в дом. Живём мы хоть и небогато, но и не бедно, так что, чем богаты, тем и рады. Милости прошу в дом. – и опять поклонилась.
Старик тем временем, опять думать начал. Распрягая лошадь, он думал о том, какие на этот раз в Старуху черти вселились, что всё это значит и что будет дальше?
Он распряг лошадь и отвёл её на лужайку, сразу за домом. Там Старик её стреножил и шлёпнув ладонью по крупу, иди мол, щипай свою траву, отправился топить баню. Здесь, за домом, лошадь можно было оставлять вполне спокойно, волки побаивались деревни потому и не шалили, ну разве что зимой и то редко.
Пока Старик занимался баней, Старуха привела гостей в дом и предложила им кваса испить, с дороги, значит.
– Зовут меня, стало быть, Старуха. – говорила она протягивая поочерёдно царевичу и царице ковши с квасом. – Живём мы со Стариком давно, ладно живём. Он рыбу ловит, в Самом Синем море, а я хозяйством занимаюсь и его каждый день жду. – при этих словах Старуха как-то опечалилась, как бы показывая насколько оно тяжело вот так ждать мужа каждый день и гадать, вернётся он или нет? И ведь не врала, не позировала, видно было. – Дети у нас уже взрослые, сыновья, двое. Женатые оба, отдельно живут. Хорошо живут, не забулдыги.
Точно также как и Старик, она не стала расспрашивать гостей, кто они и откуда, и как в бочке той оказались. Имена только и спросила, те, конечно же сказали, представились.
Вот ведь, опять чудеса получаются, не иначе. Ни Старик, ни Старуха, ни в каком университории никогда не обучались. Да что там, они про университорий тот и слыхом не слыхивали, а вон как себя с гостями вели, любой, самый учёный преучёный умник позавидует.
Покуда гости пили квас, хозяйка рассказывала о себе и о своём житье-бытье, Старик же истопил баньку, о чём и пришёл сказать.
– Царица, – Старуха прибрала со стола крынку с квасом и ковшики. – ты иди первой, парься, а я тебе сейчас одёжку подберу и принесу, а если хочешь, помогу тебе, в баньке. Насчёт одёжки не переживайте, новая она, ненадёванная, про запас держим. Не царская конечно, но, чем богаты, как говорится.
Царица поблагодарила и отправилась в баню. Старуха пошла в другую горницу, сундук там у неё с добром стоял, одёжку подбирать, а после, тоже в баньку. Ну а царевич и Старик вдвоём остались, заняться им пока нечем было.
– Не робей, Салтаныч, – толкнул в плечо царевича Старик. – самое главное, что живыми остались, а все остальное – ерунда. Отдохнёте у нас как следует, сил наберётесь и поедете в своё царство. Батюшка-то твой, поди, с ног сбился, вас разыскивая.
– Никуда мы не поедем. – сказал как отрезал царевич. – Раз такое случилось, то первая и самая главная вина на отце моем, царе Салтане, лежит. Допустил, значит виноват. Он царь, а не простой мужик. А раз власти много, то ответ держи, в кусты не прячься. Своим умом буду жить, не пропадём. Да вот хоть к тебе, в помощники подряжусь, рыбу ловить. Возьмёшь?
– Взять то можно. – Старик почесал затылок. Если честно, удивили его слова царевича, не ожидал он от него такого.
Думал, ну попарятся в баньке, поедят как следует. Отоспятся, тоже как следует на перинах мягких, не доски всё-таки, и домой, в царство своё. А оно, видишь как разворачивается? Обиделся стало быть царевич на батюшку, царя Салтана, не хочет домой-то возвращаться. Своим умом решил жить, ну что ж, пусть живёт, только где он ум этот применять будет? Царских должностей в наших краях нету, разве что должность Руслана, князя местного? Так она Русланом же и занята.
Правда, чего греха таить, никудышный князь, Руслан этот, опять где-то шляется. Нет, чтобы княжеством своим заниматься, за порядком следить, да суд справедливый править, он всё себе никак невесту найти не может, видите ли, приспичило ему.
Ты сначала в доме своём порядок наведи, чтобы порядок тот был и достаток конечно же, а потом уже молодую жену сватай. А то получается в княжестве бардак, власти никакой, бояре только и делают, что воруют и всё им мало и мало. И управы на них никакой нет. А князь вечно где-то шляется, и получается, что больше окоротить бояр тех и некому.
Старик ещё почесал затылок, то ли ещё подумал, то ли просто затылок чесался, голову надо помыть:
– Взять-то можно, но каждый должен заниматься своим делом. Я рыбак, моё дело рыбу ловить, а ты царевич, твоё дело царством руководить.
Коли уж родился я в семье рыбака, то на роду мне написано – рыбу ловить. Царством-государством управлять мне никто не доверит, да и сам я не соглашусь, потому как для другого дела рождённый. А ты царевич, ты тоже должен заниматься своим делом – царством управлять. Не царствовать, обжираться-обпиваться, а управлять: чтобы порядок в царстве был. Чтобы народ твой жил в спокойствии и в достатке, чтобы суд справедливым был и чтобы люди лихие и мздоимцы всякие знали об этом и боялись гнева твоего, праведного. Это тоже работа, царевич, и работу эту за тебя никто не сделает, потому что твоя она. А если кто и начнёт её за тебя делать, то лучше бы не начинал, тогда такое может случиться, что и представить страшно...
Царевич внимательно слушал Старика и судя по выражению лица был с ним согласен. А насчёт ремесла рыбацкого он просто так сказал, может быть чтобы Старику приятное сделать, спас всё-таки, а может быть от обиды на царя-батюшку своего, Салтана.
***
Покуда Старик вразумлял царевича Гвидона, да не только вразумлял конечно, много о чем переговорено было, из баньки вернулись царица со Старухой.
Обе были чистые, напаренные-распаренные, румяные, ну прямо как новые. Царица, так та, вообще, аж светилась вся. Видать, двадцать дён не мыться, да ещё при этом в бочке по морю плавать, тот ещё сахар.
Царица называла Старуху Хозяюшкой, видать, неудобно было называть женщину, почти её ровесницу, Старухой. Они, женщины, ведь какие: если та, которая всего-то на три-четыре года старше меня и уже старуха, тогда выходит, что и я скоро стану старухой, а может быть уже старуха, просто в глаза никто не говорит. А какая женщина, скажите на милость, добровольно посчитает и назовёт себя старухой? Правильно, никакая!
– Идите, парьтесь. – сказала Старуха. – Там вам всё приготовлено, а я покуда на стол соберу.
Мужчины отправились в баньку, париться, ну а женщины, женщины принялись хлопотать, на стол собирать, значит. Почему женщины? А потому что царица поначалу бросилась помогать Старухе, вернее, теперь уже Хозяюшке. Но не тут то было! Царица ты или ещё кто, плавала ли ты в бочке или не плавала, но ты гостья, а это перво-наперво. И ещё: хозяйство это Старухи и Хозяюшки в одном лице хозяйство, и другой женщине вход в него строго-настрого воспрещён! Хозяйством женским всегда управляла, управляет и будет управлять одна женщина и другой женщине там не место.
Говорят, наш мир стоит на трёх китах, врут! Мир стоит на ХОЗЯИНЕ! А дом "стоит" на ХОЗЯЙКЕ! Не будет Хозяйки, дома не будет, а не будет Хозяина – белого света не будет. Ну а кто из них главнее – поди, разберись. Да они и сами не знают, потому и спорят постоянно, кто в доме хозяин, например, и вообще, спорят...
Старуха мягко, но тем не менее, так, что понять по другому, а тем более ослушаться, было невозможно, мол, ты отдохни пока, остановила Царицу и принялась собирать на стол.
Царица, делать нечего, присела на лавку, а Старуха принялась хлопотать. Справедливости ради стоит сказать, что хоть и была Старуха скандальной и ворчливой, но жадной не была, не водилась за ней такая "доблесть". Да и вообще, хозяйкой она была хорошей, правда хозяйкой исключительно по дому, скотиной, огородом и прочими вещами она заниматься не любила.
Поэтому хозяйство у них, по части живности, большим и не было. Были куры, да поросята, аж две штуки, и всё. Лошадь ещё была, но лошадь, она как бы на особицу стояла, пользы от неё в виде пищи никакой не было. Лошадь старика к морю возила и обратно, ну, или поехать куда надо было, в тот же город, тогда да, тогда лошадь, на поросятах не поедешь же!
А вот насчёт попить-поесть, ну там ещё, постирать что, Старуха наверное могла бы заткнуть за пояс любую другую деревенскую хозяйку. Старик у неё всегда был накормлен и одет был во всё чистое. А теперь представьте, каково было Старухе за Стариком следить при его рыбацком-то промысле? Почитай, да что там почитай, так оно и есть, каждый день Старику нужны были свежая рубашка и свежие штаны, чистые. Пусть они только для рыбной ловли и предназначены, неважно. Всё равно, как приедет Старик домой вечером, Старуха велит ему всё с себя снимать, мыться-умываться, а потом чистую одёжку одевать.
