Текст книги "Иван Премудрый (СИ)"

Автор книги: Сергей Лизнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

– Меня, ваше сиятельство, он тоже пока не интересует. Может, ну его, а?

– Я тебе дам, ну его! Ты хоть и князь, но не забывай, какой ты князь, а то мигом напомню! – прикрикнул Черномор.

– Да я это... – залепетал Иван. – Я всегда рад стараться, сам знаешь.

– Знаю, потому с тобой до сих пор и разговариваю. – впервые за время сегодняшнего разговора Иван разглядел на усато-бородатой роже Черномора улыбку. – Меня интересует Матрена Марковна, есть такая женщина. При нём состоит и девицами его обеспечивает, вот она мне и потребна. Ты-то девиц мне не поставляешь, али забыл уже, или возгордился?

– Никак нет, ваше сиятельство! Нисколечко не забыл! Подожди малость, с делами подразберусь, контингент местный получше узнаю, тогда и встречай, не ленись.

– Ладно, врать-то! Вот покуда ты с делами своими разбираешься и предоставь мне эту самую Матрену Марковну. Понял?!

– Понял, ваше сиятельство! А как я тебе её предоставлю?!

– Ты послу своему задание специальное накажи. Накажи ему, чтобы тот в обязательном порядке встретился с Матрёной Марковной этой и о бочке твоей чудесной рассказал. И сказал бы ей, что если она к тебе в княжество вместе со всеми своими девицами на постоянное жительство не переедет, о бочке той и о том, что с ней связано, царю Салтану известно станет. Думаю Матрёне той голова на плечах ещё надобна, поэтому не должна артачиться.

– Откуда, ваше сиятельство, ты о бочке знаешь? Ах да, забыл совсем, извини.

– А ты не забывай, тебе же лучше будет. Понял, что послу твоему надлежит сделать?

– Ваше сиятельство, чем же бочка та, так для этой Матрёны опасная, коли она её боится? Её же, бочку эту, деревенский мужик Емеля смастерил – мастер на все руки.

– Дурак ты на все руки, хоть и премудрый. Емеля твой, такой же жулик, как и ты, только похитрее маленько, глянь, самого образованного вокруг пальца обвёл. Ты с ним про механику, которой он хвастается, разговаривал?

– Нет, не разговаривал. Времени всё не хватает...

– Ну и не надо, коли не хватает. Не трогай пока этого Емелю. Пусть при тебе состоит, глядишь, пригодится ещё.

– А кто же тогда бочку сделал? И почему у Емели этого, печка по дороге ездит?

– Кто сделал бочку и что она из себя представляет на самом деле – не твоего ума дело. А печка по дороге ездит, потому что Емеле Щука волшебством своим помогает, вот тебе и вся механика.

– А Щука, это кто? Из твоих, да?

– Не из моих, дюже вредная. Правда вреда от неё никакого нету, так что, пусть себе волшебничает. Ладно, надоел ты мне, да и дела у меня, важные. – Черномор посмотрел куда-то вглубь помещения, в котором находился. – Всё понял, что делать?

– Так точно, ваше сиятельство! – как тот новобранец воскликнул Иван. – Не изволь беспокоиться. Все будет исполнено.

– Ну и хорошо. Если что будет непонятно или препятствие какое возникнет, сразу зови, не мешкай... – яблочко опять побежало по тарелочке, только на этот раз в противоположную сторону и физиономия Черномора исчезла.

***

– Царь Салтан, мой батюшка, не рви ты моё сердце на кусочки мелкие. Не укорачивай ты мой век короткий. Смотреть на тебя больно и невозможно. Пойдём батюшка в лупанарий. Там тебе...

– Сгинь, чтобы я тебя не видел...!

***

Знаете, я вам так скажу: ну посудите сами и сами себе ответьте: в чем измеряется жизнь человеческая? Правильно, измеряется она: днями, неделями, а самое главное, хоть и не очень приятное – годами. Во всяком случае свою я измеряю годами, не знаю как вы. И точно также, в конце концов, годами мы измеряем и чью-то жизнь, не свою.

Тогда позвольте вас спросить: а как измерять жизнь тех, кто живёт в книжках? Причём неважно при этом, на какой Земле он проживает, на той или на этой. Самое главное в том, что в магазине или в автобусе, например, ты этого человека никогда не встретишь. Ну представьте, приходите вы в магазин, а там царь Салтан пиво покупает и ещё что-то к пиву. Представили? Представить как раз можно, встретить вряд ли получится. А ведь они тоже живут, только живут не здесь, не рядом с нами, а в книжках, там, где нам места нет, и не предвидится.

Всю эту "музыку" я развёз вовсе не для того, чтобы покрасоваться, мол смотрите какой я весь из себя умный да ещё сверху вишнёвым вареньем намазанный. Всё гораздо проще и как бы это сказать, нехорошо, одним словом. Дело в том, что жизни тех, кто живёт в книжках, мы измеряем не в годах, хотя возможно у кого-то и такое случается. Их жизни мы измеряем в количестве страниц той книжки, в которой они, жизни ихние, расписаны и проживаются.

Оно ведь как бывает: посмотрел на книжку, в руки взял, на вес определить попробовал. А книжка, она большой оказалась, в смысле страниц в ней много, а не размеров. Посмотрел на неё, иногда немножко подумал, и опять положил, ну её. Если в книжке страниц много, значит жизнь и жизни того и тех, кто их в этой книжке проживает, длинные-предлинные, а потому скучные. Времени же, чтобы всю эту ерунду читать у меня мало, а потому возьму вон ту, которая потоньше. Ну и что, что там чья-то жизнь короткая, не моя же! Что, ждёте от меня каких-то умных мыслей и выводов по этому поводу? А нету у меня ни того, ни другого, сейчас объясню, почему нету...

От автора: не подумайте, пожалуйста, что я сошёл с ума. Точно знаю, что не сошёл, четыре года тому назад мне по этому поводу справку давали. Это я так из сложившейся ситуации выкручиваюсь. Ну получилось так: дней десять я вот это всё не писал, не «валял Ваньку», а сегодня взялся, его же дописывать надо. Это я так в чувство себя привожу, на дальнейшее написательство настраиваю. А вы что подумали?

***

Царю Салтану казалось, что с тех пор, как он попёрся на ту злосчастную войну, прошли годы, много годов. Что он, царь Салтан, мудрый и справедливый повелитель своего царства, и грозный сосед другим царствам, графствам да княжествам, давным-давно состарился. Что теперь, подобно тому князю-батюшке, шаркал по дворцу в полуваленках, обрезанных по щиколотку: кряхтел, держался за поясницу и своим видом, своими словами и разговорами, только и делал, что портил всем настроение. А ведь на самом деле, с того самого момента прошло месяца два, не больше.

Это не говорит о том, что два месяца, это вам не два года – быльём ещё порасти, не успело... Какое там быльё?! Такие вещи быльём не порастают и не зарастают, а навсегда остаются страшной раной, будто секирой со всего маху лупанули. Никогда такие раны не заживают, не рубцуются, даже не загнивают – навсегда остаются, свеженькими.

Первую жену потерял, воспоминания о первой жене подкосили ноги царя Салтана и тот чуть ли не рухнул на лавку, но там болезнь-лихоманка, чтоб её, своё дело сделала, а может, наколдовал кто, поди сейчас, проверь. Хоть и не дал им Господь детишек, всё одно, любили друг друга. А может и правильно сделал, что не дал? Уж кому, как не Ему, наперёд всё знать, вот и не захотел деток сиротами оставлять.

Грустные мысли кружились в голове царя Салтана, да и вокруг него мысли, или что-то на них похожее, веселее не были. Тоже, кружилась вокруг какая-то гадость с той лишь разницей, что глазу не заметная, зато душой очень даже видимая. Как будто девицы, что у Матрены в лупанарии живут, вокруг него хороводы свои срамные водили и песни пели, от которых на душе ещё хуже и гаже.

Вспомнив про лупанарий, этот треклятый, царь Салтан вспомнил и о своей молодой жене-царице, сына ему подарившей. Подарить-то подарила, да сама сгинула и сына с собой прихватила. Неужели и правда сбежала куда? Неужели только и дожидалась момента, чтобы царь Салтан куда уехал? А он и уехал, царь Салтан аж поморщился, как от боли внезапной, как будто сердце заболело и заплакало.

Опять вспомнилась война та треклятая, надобности в которой вовсе и не было. Зачем, спрашивается, он войну ту затеял? Силу и удаль свою показать или объяснить что-то непонятливому соседу? Так можно было послов заслать, они бы и объяснили, языком мелят, не переслушаешь. Вот и пошёл, повоевал, и победил, кого победил? Получается, что сам себя и победил, сам себя без жены и без сына-наследника оставил. Вот она, война, какой бывает и победа, ей причитающаяся.

Царь Салтан встал, постоял немного и опять присел на лавку. Он и сам не понял, зачем встал? Куда собрался идти? Опять воевать?! Хватит, один раз уже повоевал! Да какой там один?! По правде сказать, а зачем самому себе врать, сколько раз он, царь Салтан, воевал так, что другого выхода не существовало? Да ни разу! Всегда, получается, лез куда-то, соседей и не соседей задирал, вернее к ерунде всякой придирался. Допридирался?! Вот и сиди тогда, получай завоёванное и не ной, а радуйся, радуйся!

"А может, ну его, царство это? – таких мыслей царь Салтан от себя не ожидал, потому что никогда ни о чем таком не думал. – Может бросить всё, поселиться где-нибудь в лесу или в горах? Построить избушку и жить в ней, а не во дворце этом, на который глаза смотреть не могут. Ловить рыбу, охотиться, грибы с ягодами собирать и чтобы вокруг из людей никого, это самое главное. А зимой, вечерами, сидеть у очага, смотреть на огонь и ни о чем не думать".

***

– Ваше величество!

У князя-батюшки самыми-пресамым ближним на все случаи жизни слугой был Фролка – наглец неизвестного роду-племени, говорил уже. Хоть и не дурак, далеко не дурак, зато видом своим, а если ещё и рожу чуток измазать, так людей можно запросто пугать. У царя же, Салтана, картина в виде самого ближайшего слуги, тоже на все случаи жизни, выглядела несколько иначе. Слуга этот, он всем своим внешним видом очень и очень был похож на какую-нибудь городскую ярмарку, по случаю самого главного праздника. Пусть и был он из себя статен, хотя, Фролка тоже корявостью не отличался. Но если Фролкина стать была замечаема, потому что одежда на нем присутствовала самая простецкая, то стать ближайшего слуги царя Салтана, была вовсе незаметной. А как тут заметишь, если на нем постоянно столько одёжи надето, и вся такая блестящая, что аж слезы из глаз выступать начинают. Что творилось там, внутри, под этой блестящей одёжей, из люда придворного никто не знал, ну разве что догадывался. Хотя вряд ли там что-то могло твориться, если даже имени его, родителями данного, никто не ведал, а потому, за глаза конечно, и звали его, Самолюбом.

– ...до тебя этот, как его, ну который в Русланово княжество ездил, просится. – слуга ближний поклонился. Красиво поклонился, ничего не скажешь.

"Неужели и я точно такой же дурак, как и этот? – глядя на красиво блестящего слугу подумал царь Салтан. – Наверное. Если до сих пор не выгнал его к чёртовой матери":

– Зови давай. И смотри, чтобы никто не помешал. Если кто припрётся, скажешь: занят царь. Понял?

***

Наверное только в кино цари всегда сидят на тронах. Вокруг бояр и прочей придворной сволочи полным полно, а он, царь, значит, сидит себе на троне и царством своим царствует. Не, оно конечно смотрится хорошо, а киношникам больше ничего и не надо, и плевать им, что при этом никакая правда не присутствует. Ясно дело – работа у них такая и они за эту работу зарплату получают, потому что дома жена с детишками находятся. Но как ни крути, правда, она правду любит, а потому должна быть всегда. А поскольку я ни на какой работе не работаю и зарплату за это не получаю, сами понимаете, врать мне никакого резона нету. Поэтому всё, о чем я пишу – сплошная и чистая правда. Не верите, проверяйте.

Царское помещение царя Салтана представляло из себя обыкновенных размеров комнату, ну может быть чуть больше, чем залы в наших квартирах. И никакого трона там не было. Кресло было, пара скамей у окон, и ещё что-то из мебели, вот и всё. Так что, никакой торжественности и государственной важности, ну разве что сам царь Салтан и то, одет хоть и богато, но просто.

Открылась дверь и в комнату вошёл самый обыкновенный человек, такой обыкновенный, что обыкновеннее не бывает. Так уж нас Кто-то создал и устроил, что все мы, хоть самой малостью, друг от друга отличаемся. Этого же человека создали и обустроили так, что он от других людей, ну вообще ничем не отличался. Ну разве что можно было его отличить от женщины, вот и всё. Чего-либо другого сказать о нем было совершенно невозможно.

Царь Салтан и те немногие, кому по какой-то надобности приходилось с ним общаться, называли его Макаром. На самом деле имя это, сами понимаете, было не настоящим, а им, для самого себя придуманным. Каково было его настоящее имя, родителями даденное, не знал никто, даже Матрёна Марковна.

Небольшого роста, щуплого телосложения и совершенно не запоминающейся внешности, Макар вошёл в комнату, слегка, без придворного раболепствования поклонился, да так и остался стоять.

Всем, с самых давних времён, со времён самого царя Гороха, а то ещё раньше, известно, что все купцы – сплошные шпионы. А на самом деле так оно и есть. Поначалу только купцы шпионскую работу, своими государями, или чужими, какая разница, порученную, исполняли и делали это очень даже качественно. Некоторые, да что там некоторые, почитай все, при которых ум с разумом присутствовали, выполняли эту шпионскую работу не только для своего, отеческого, государя или ещё какого-либо другого, а сразу для нескольких. Кстати, купца Малая помните? Вот вам яркий пример, как можно шпионскую работу работать. Он ведь не только князю-батюшке интересующие того новости рассказывал, но и других государей, тоже в неведении не оставлял. За это от всех от них имел большие льготы в своей торговле, вот так-то.

Но всем известно, что основная и самая вредная черта народа заключается в том, что он, подлец, всё видит, слышит, всё замечает и потом всё это увиденное и услышанное всем, кому не лень слушать, пересказывает, да ещё сверху наврёт с три короба. Почитай все государи, причём, во все века и постоянно, ломали голову, да ещё учёных людей свои головы ломать заставляли: как бы сделать так, чтобы народ ничего не видел и не слышал, ничего никому не рассказывал, а слушал и делал только то, что ему государи и государевы люди говорят? Учёные люди выяснили и государям своим доложили, что, оказывается, много его, народа этого, потому так и происходит. И что единственный выход из такого создавшегося трудного положения – убрать или отменить народ, деть куда-нибудь. Мысль государям понравилась, но вслед за ней появилась другая мысль: а кто тогда будет пашню пахать, хлеб сеять? Кто будет горшки из глины делать, да материи всякие разные ткать?

Вот и выходило, что без народа, царям-князьям жить никак не получается, хоть и хлопотное это дело. С другой стороны: шпионить надо? Надо! А как тут пошпионишь, если народ круглые сутки языком мелет? Нет, государи ничего не придумали, видать не по чину им такое придумывать, а может умишка не хватило, за них, в который уж раз, народ всё придумал.

Один из этих самых придумщиков, Макар, сейчас стоял перед царём Салтаном и почтенно ждал, когда тот соизволит повелеть о выполненной работе докладывать. Макар, ну, уж если его настоящего имени никто не знал, то о происхождении, так вообще лучше не заикаться. Прибился он к царю Салтану на какой-то из войн, до сей поры им так любимых. Уж как он прибился, сегодня точно и правдиво не скажешь, потому что не вспомнишь. Сослужил он царю Слатану службу какую-то тихую, незаметную и особенную, случай подвернулся, тем и запомнился.

Вообще-то о потаённых делах Макаровых легко и свободно можно книжку написать, и потолще, чем эта, но будет та книжка ещё скучнее, потому что здесь, хоть через одного, люди дурью маются, а там вообще, никто не мается, потому что там один Макар только и присутствует.

Это все к тому, что примелькались народу все эти якобы купцы, а на самом деле шпионы и наоборот, хоть и шпионы, а на самом деле купцы. Нет, народ не начал при них молчать и серьёзные физиономии корчить, мол, тайну-то я знаю, но при тебе, морда шпионская, ничего не скажу. Ведь народ, он ещё и тем сволочь, что поиздеваться любит. Поскольку довольно-таки быстро все купцы-шпионы и шпионы-купцы были определены и для себя разоблачены, стал народ над ними откровенно издеваться, говорю же, сволочь народ, сплошная сволочь. Бывало завидят такого купца-шпиона и давай, якобы про меж себя, что-то интересное и жутко важное, а на самом деле, там же, на ходу придуманное, рассказывать. Купец тот, уши сразу развешивает и слушает, потому как сразу понимает, это именно те сведения, которые тому или кому-нибудь другому государю как раз потребны. А народ рад стараться, языком молотит прямо как тот соловей заливается. Случалось даже такое, что купец тот, рассказчиков брагой или вином угощал, и допьяна напаивал. А вы говорите...

Не знаю, первым Макар додумался, или до него ещё кто был, только не стал он отряжаться в купца или ещё в какую-либо персону значимую, а пошёл, как говорится, в народ, самым обыкновенным писцом. Все видели, поэтому подробно пересказывать не буду: почитай на каждом базаре или рынке сидит такой писец где-нибудь в сторонке или уголочке и любому желающему, из народа, за малую денежку, умные бумаги пишет.

У нас ведь как, у нас государевы люди, они, слово человеком сказанное, особенно простым человеком, они его не понимают и вообще не воспринимают. Им в обязательном порядке бумагу подавай. Вот когда принёс бумагу, в которой вся твоя просьба или претензия написана, тогда да, тогда, может быть и поймут. Но, бумага та, обязательно должна быть написана на таком языке и такими словами, на котором и которыми на улице или ещё где никто не говорит, потому что не умеет. А государев же человек, он только такой язык и понимает, причём обязательно на бумагу записанный. Вот и живи, и крутись как хочешь.

Теперь представьте, какой была бы жизнь у простого человека, если бы Макара и таких как он на свете не существовало? Представили? А что тут представлять, никакой бы жизни не было, потому что без бумаг этих, мудрёных, хочешь, в петлю лезь, а хочешь, на луну вой – один черт, без толку.

Вот Макар таким образом работу свою шпионскую и работал. Может показаться самая простая сама по себе работа: ходи из города в город, из одного царства или княжества в другое, всего-то и делов. Базаров и рынков везде хоть завались, а народа, сверх того что есть, желающего, или же с чем-то несогласного, раз в тысячу больше. Третий раз уже говорю, а может быть и больший, не помню: вредный у нас народ, сволочной и вредный, постоянно, или ему что-то надо, или он чем-то недоволен.

А Макар, вон он, тут как тут, сидит себе в стороночке и очередного недовольного или несогласного дожидается. Вскорости такой человек перед Макаром появляется, просьбу свою или претензию обсказывает и просит умную бумагу по этому поводу составить. Макар соглашается, цену за умную бумагу назначает, и начинает её писать. А пока он её пишет, купцы-шпионы и шпионы-купцы – учитесь, все подряд учитесь, как надо шпионить! Он, Макар, ну, якобы для того, чтобы бумага умнее и правильнее получилась всё, что ему надобно, у этого недовольного или обиженного и выспросит. А тот рад стараться, потому как из всех букв только две знает и потому, что это же его жизни и достатка касается. А вы говорите: купцы, товары, караваны. Так что, если кто собрался в шпионы податься, советую присмотреться к Макаровой методе.

Когда царь Салтан вернулся с той войны и обнаружилось, что царица вместе с наследником исчезли в неизвестном направлении..., конные воины, да по всем дорогам, это само собой, да толку от них никакого, шум только, ерунда, одним словом. Хоть и находился тогда царь Салтан в страшно жутком состоянии, немедленно призвал к себе Макара и наказал ему обойти все окрестные царства и княжества: всё выслушать, высмотреть и разузнать, куда царица с царевичем подевались? Срока на это было Макару определено не больше двух месяцев, значит, прав я оказался, когда говорил, что не более двух месяцев прошло с того момента печального.

***

– Ну, говори давай. Не томи. – царь Салтан аж на лавке заёрзал.

– А что говорить царь-батюшка? Уж слишком ты мне небольшой срок для поиска определил. – как-то скучно, как будто отвечал на вопрос царя: если ли сегодня на рынке цыгане или нет, сказал Макар.

– Сам знаешь, времени совсем нету. Сколько мог, столько выделил. Да садись ты, что стоишь? – и царь Салтан показал на соседнюю лавку.

Надо сказать, что хоть царь Салтан и был царём большого и могущественного царства и повоевать любил, в смысле любил показать соседним государям: кто из них кто и почему оно так происходит, в общении без многих глаз и ушей, был очень даже простым человеком – не любил свою царскую должность показывать.

– Понимаю, царь-батюшка. – Макар присел на лавку и посмотрел на царя.

Что интересно, посмотрел он так, как будто царя Салтана в той комнате и вовсе не было. Но и это не всё. Вместе с этим взглядом, взгляд Макара был таким, что как -будто и царь Салтан его не увидел. Вот вам и купцы, вот вам и писцы.

– Ты не серчай, царь-государь, времени и правда мало было. Я только и успел в Руслановом княжестве побывать и в соседнем, ну, где князь, одноглазый такой, ты знаешь.

Царь Салтан кивнул, как бы подтверждая, что знает этого одноглазого князя, тем более, что тот на войне глаз свой потерял. И вместе с тем кивок означал, мол продолжай, слушаю.

Когда происходит такое, что двое: один рассказывает, а второй слушает, тогда полное меж ними согласие и гармония присутствуют. Один хочет или просят его рассказать, а второй, в обязательном порядке хочет рассказанное послушать – красота и порядок получаются. А вот если кого-то заставляют что-то рассказать, а он не хочет, тогда допрос получается – ничего хорошего.

Макар получив задание царское, как смог, его выполнил и теперь о выполнении докладывал, или рассказывал, это уж кому как больше нравится.

– Начну я, царь-батюшка, рассказывать с княжества, где князь одноглазым является...

Дверь в царский покой, только для царя Салтана и предназначенный, хоть и была толстой, а все одно слышно. За дверью той, как-то внезапно раздался, сначала грохот, после него раздались какие-то матерные крики, уж слишком громко кричали. Поэтому, что царь Салтан, что Макар поняли, крики матерные. Ну а после всего этого дверь распахнулась и в царскую комнату прямо-таки влетела Матрёна Марковна. Она ещё пару раз выкрикнула в закрывшуюся уже дверь несколько слов, от которых даже мужики краснеют, и только после этого начала успокаиваться.

На тот момент Матрена Марковна была очень похожа на цыганку, которую хоть и поймали на воровстве, да повезло, сбежать удалось. Вся какая-то растрёпанная, платок назад и куда-то в бок сбился, аж волосы показались, глаза блестят и румянец во все щёки. Нет, про цыганку сравнение не подходит. В тот момент Матрена Марковна больше была похожа на девку, вырвавшуюся из объятий добра молодца и выскочившую с сеновала на белый свет. Вот только, если с той девкой сравнивать, разница обнаруживалась. Если девка, хоть и растрёпанная, зато вся довольная, и забота у неё одна: сразу на сеновал вернуться, или подождать малость? Одним словом, довольная вся и продолжения желающая. То Матрена Марковна наоборот, была вся недовольная, вот вам все похожести и непохожести одновременно.

– Тебе чего? Я же приказывал! – царь Салтан аж разозлился.

Не любил он, когда ему мешают, да и кто любит, когда ему мешают? Покажите! Он уже было хотел позвать ближнего слугу, Самолюба, и при всех, никого не стесняясь, надавать ему по шеям, а то и вообще, выгнать взашей, надоел, хуже горькой редьки. К тому же, дурак стоеросовый.

– Иди отсюда Матрена, не мешай нам. Разговор у нас важный очень. – видать царь Салтан раздумал прямо сейчас лупить по шеям или выгонять к чёртовой матери Самолюба, на потом оставил.

– А ты меня не гони, царь-батюшка. – Матрена Марковна, и где только этой наглости учат, нашла какую-то табуретку, насколько это было возможно, привела себя в порядок, платок поправила, и как ни в чем, ни бывало уселась на неё, да так основательно, как будто лет десять на ней до этого просидела. – Ты лучше сразу прикажи меня казнить, на том оба и успокоимся...

– Матрена, ты что, с ума сошла? – царь Салтан не знал, что и делать, а та знай, гнула своё и давила туда же:

– Ты, царь мой государь, и правда лучше вели меня казнить, потому как я, дура-баба и слуга тебе ленивая не уберегла тебя.

– От чего ты меня не уберегла? Думай, что говоришь! – повысил голос царь Салтан.

– От нервов и лишних расстройств, вот от чего! – Матрена аж с табуретки привстала, но потом опять на неё уселась. – Ладно, я, женщина старая и происхождения никому неведомого, потому что самого простого и никому ненужного. Живая я сейчас, а в следующий момент, раз, и нету меня, только и есть, что тело моё, бездыханное на полу валяется. Думаешь заметит кто? Никто не заметит! А если и заметят, то только для того, чтобы на погост снести и закопать там. Даже не заплачет никто, а мне и без надобности, потому не для того я на свет белый народилась, чтобы опосля обо мне плакали.

Родилась я, царь-государь мой батюшка, исключительно для того, чтобы тебя, солнце моё незакатное от всех печалей и горестей охранять, да оберегать. Бабой родилась, бабой помру, а значит не полагается мне иметь силу мужескую и меч с копьём держать в руках. Не полагается мне, чтобы защитить тебя от любого врага лютого. Зато я всегда могу защитить от слова недоброго, от вести печальной, от мысли чёрной, душу съедающей, с тем и пришла. И если ты меня сейчас прогонишь, знай, век мой короткий ты ещё больше укоротишь, потому что я сразу же пойду к Самому Синему морю и утоплюсь в нём!

"Ишь как её разобрало. – слушая Матрёну, думал царь Салтан. – А что? Получается права баба, заботится обо мне. Когда с той войны вернулся, и она почитай сразу же объявилась. А что как сердце ей подсказало, что помощь мне от неё требуется? Почитай, ни днём, ни ночью от меня не отходила, как за малым дитём присматривала и все успокаивала да успокаивала... Опять же, девиц этих откуда-то привезла и опять, все для меня. А я так ни разу в её лупанарии и не был, надо будет как-нибудь сходить, уважить. Ладно, пусть себе сидит, слушает. А что если Макар мне сейчас такое расскажет, что самое время будет или в буйство впадать или в тоску чёрную? Вот Матрена и успокоит, потому что больше некому, больше это делать никто не умеет. Да и тайн государственных никаких в разговоре не предвидится, а если и предвидятся, то кому Матрена их расскажет? Ясно дело, никому. Ладно, пусть сидит, слушает. Может совет какой даст, она хоть и дура дурой, но баба умная".

Царь Салтан взглянул на Макара, как бы спрашивая: пусть сидит или выгнать? Ответный взгляд Макара выражал сразу всё: пусть сидит, гони её к чёртовой матери, как повелишь, так и будет, мне все равно... Но самым главным выражением в Макаровом взгляды было – он ничего не выражал, ну совсем ничего.

– Ладно, сиди, слушай. Только если начнёшь в разговор встревать, пеняй на себя. Поняла?

Матрена скорчила такую физиономию, что если специально постараться, ни за что не получится! На ней отразилось: и радость за царя, за то, что оказывается разум его не покинул, потому Матрёне и разрешил остаться. Да много чего отразилось на Матрениной физиономии, если всё перечислять – полкнижки займёт, поэтому сами придумайте, кому что больше нравится. Самым же главным выражением её физиономии было: царь-государь мой, батюшка, да если я из услышанного ну хоть буковку кому-нибудь перескажу, сама себе язык отрежу и даже не пикну при этом.

***

– Так вот, царь-государь, – как-будто только что ничего и не произошло, продолжал Макар. – а вот в Руслановом княжестве, там поинтереснее жизнь происходит. Если брать княжество одноглазого князя, то там царицы с царевичем нет и никогда не было, головой ручаюсь. Потому что жизнь у них какой была, когда я прошлый раз к ним наведывался, такой и осталась, нисколечко не изменилась. – Макар сначала посмотрел на царя Салтана, мол ты понимаешь, о чем я, а потом на Матрёну Марковну. На неё Макар посмотрел по привычке, определить, как отреагирует? А та, губы поджала и сидела, как та баба каменная, которые в степях князя-батюшки стоят в великом множестве, будто все равно ей: был и был, ну и что?

– Почему ты так решил? – спросил царь Салтан.

– Ну, хотя бы потому, какие жалобы и прошения прошлый раз для них писал, точно такие же и в этот раз писать пришлось.

– Понятно. Давай дальше.

– А вот в Руслановом княжестве, там поинтереснее жизнь происходит.

– Ну давай, не тяни. – царь Салтан опять заёрзал на лавке.

– Начну с того, что князь там сменился. Другой там теперь князь...

– Как другой?! – царь Салтан подскочил с лавки, как-будто в неё кто-то гвоздей понатыкивал, а он это только что обнаружил. – А Руслан куда делся?!

Первой мыслью, пришедшей царю Салтану в голову, было: сию минуту же собирать войско и наказать самозванца!

Опять не открою никакого секрета, да и не для того всё это пишется, чтобы какие-то дурацкие секреты раскрывать. Всем известно, что всевозможные цари, князья и прочие государи, да что там, обыкновенные бояре или ещё какие люди знатные, за собой земли имеющие, очень бережно и трепетно относятся к власти своей, Свыше полученной и от родителя переданной. Не совру, если скажу, что иной царь-государь, если предположим всю его казну подчистую ограбить не так расстроится и не так будет лютовать нежели, чем ты на его трон рот раззявишь. Почему так? Откуда я знаю?! По логике и правде жизни всё должно быть как раз наоборот. Трон, что? Стул, он и есть стул, хоть и красивый. А деньги, они – вещь, на которую ой как много всего накупить можно.

На этот раз буря утихла не разыгравшись. Может Матрена Марковна своим присутствием поспособствовала, а может ещё что – неизвестно. Хотя царь Салтан уже выстроил план: прогнать из Русланова княжества самозванца, а лучше, лютой смерти предать, чтобы у него, подлеца этакого, или у кого другого, в дальнейшем никакого желания по этому поводу не возникало. А дальше полёт мысли царя Салтана натолкнулся на такую штуку: после, как с самозванцем разберётся, подождать какое-то время, но недолго, и если Руслан не объявится, княжество его к царству своему присоединить. Соседи? А что соседи, конечно будут возмущаться. Ну и пусть возмущаются, подумаешь, малость повоевать придётся, не привыкать. Но мысль царя Салтана долетев до такой вот возможной перспективы вдруг опустилась на землю и принялась заниматься своими делами, пёрышки чистить, например. Царь Салатан как от морока очнулся вспомнил, зачем сейчас ему все это Макар рассказывает и что для него сейчас главнее самого главного, потому и успокоился. А Матрена Марковна, вот же ж змеища, как сидела, так и продолжала сидеть, даже не шелохнулась.