Текст книги "Иван Премудрый (СИ)"

Автор книги: Сергей Лизнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– А вот такое непотребство! – Иван показал на всё вокруг сразу и ни на что конкретно. – Посмотри что творится!

Что творилось вокруг, вообще-то понять было можно, но только в одном случае, если ты человек здесь новый, приезжий. А если ты живёшь тут давным-давно, из года в год, и каждый день видишь пыль-грязь вокруг и мусор всякий, то рано или поздно перестаёшь всё это как бардак и непотребство воспринимать, потому что привыкаешь.

Неизвестно, сколько Городской голова Городским головой являлся, но судя по тому, что творилось в городе, был он им давно, потому и привык. А народ, что народ? Народ, он в доме своём за порядком следить приучен и то, не всегда. Ну, во дворе у себя – может быть. А то, что на улицах происходит, да наплевать ему, прямо в эту же пыль и грязь наплевать! Не моё дело, и всё тут!

Опять же, тема для разговора имеется. Не будешь же ты разговаривать о том, какие на улицах чистота и порядок? На эти темы, уж не знаю почему, но знаю точно, почему-то не разговаривается. А вот когда на улице грязь и бардак кругом, тогда, всегда пожалуйста. Тогда даже на все дела наплевать можно, тоже кстати, и только заниматься тем, что происходящим бардаком возмущаться.

Но народ, он всегда за чистоту и порядок, только чужими руками, а тут руки-то, чужие как раз, вот они, неизвестно откуда появились. Поэтому народ, пока хоть и молча, но целиком и полностью Ивана поддерживал.

Боярин сначала было удивился, таких вопросов и уж тем более обвинений, он отродясь не слыхивал. А тут появился незнамо кто, каким-то премудрым назвался, да ещё набрался наглости, его, самого Городского голову, обвинять осмелился.

Надо сказать, при боярине том, опять же, по привычке, от кого охранять-то, никакой охраны не было. А зря, хотя вряд ли она помогла бы. Боярин посмотрел на народ, грозно так посмотрел, но тем не менее, как бы ища поддержки и защиты от неизвестного никому наглеца и выскочки. А народ, народ всё правильно делал и правильно соображал: похоже, что чудо сейчас бесплатное начнётся, посмотреть надо и не мешать происходящему – это раз. А два – согласен был народ насчёт грязи и бардака, целиком и полностью согласен, и хотел от него избавиться, только чужими руками разумеется.

***

– Стало быть, – продолжал Иван. – только князь за порог, так сразу пузо набивать надо? Аж не помещается всё, вон, даже рубахе досталось.

Боярин начал было отряхивать рубаху, но рубаха не отряхивалась, видать засохло уже на ней недоеденное. Народу такой разворот событий понравился, очень даже понравился. Да что там, много ли вы знаете "городских голов", которых народ любит и за которыми в огонь и в воду готов идти?

Оно ведь как получается: если Городской голова строгий и порядок соблюдать требует – значит плохой, потому что жить спокойно мешает, не так что-ли? А если Городской голова, как вот этот, даже за собой следить не может, не говоря уже о городе, в котором он "голова" – значит тоже плохой, потому что жить в грязи никому не нравится, а ему хоть бы хны. Так что, один-одинёшенек он остался перед Иваном, никакой ему поддержки от городских жителей, как своих ушей, не видать во веки вечные.

– Это народ у нас такой несознательный живёт. – принялся оправдываться голова и допустил саму главную ошибку. Ему, придурку, видать было невдомёк, что народ, любой народ, всегда и везде, в своём большинстве прав, даже если ни хрена не делает и поголовно не прав.

– Народ, значит виноват? – хитро так спросил Иван и тут же, к народу. – Народ! Ты виноват?!

Разумеется народ оказался не виноват, о чём тут же и заявил, причём сделал это многоголосо и с применением слов и выражений, от которых женщины краснеют. Но присутствовавшие женщины краснеть даже и не подумали. Они сами те слова будь здоров как употребляли, потому что тоже были ни в чём невиноватыми.

– Вот видишь, – опять к боярину и пока ещё голове, обратился Иван. – народ говорит, что не виноват. Даже не знаю, кому и поверить? Я бы тебе с радостью поверил, но дело в том, что ты один, а народа много, вон, посмотри сколько и все невиноватые. А я всегда за правду горой, поэтому я народу поверю, а тебе нет.

– Правильно! Верь нам! Уж мы-то никогда не обманем! – это народ так обрадовался, что ему поверили.

– Получается интересная штука. Если народ прав, значит, ты виноват! – Иван показал пальцем на боярина и обратился к народу. – Виноват?!

– Виноват! Всегда виноват! Во всём виноват! – закричал народ.

– А раз виноват, значит наказание тебе полагается. – сделал вывод Иван. – Снимай-ка штаны.

Народ аж гукнул весь от предстоящего чуда-расчудесного, глазу, сердцу и душе приятному. А боярин, он так ничего и не понял, только стоял и глазами лупал. Помощи он уже ни от кого не ждал. Сейчас он думал, что всё это – шутка такая и всё сейчас само-собой пройдёт и закончится. Оно и правда, всё скоро закончится, только немного по-другому.

Иван сделал знак рукой и из его посольства вышел тот самый, заплечных дел человек, который пока что не пригождался, а тут, выходит, что пригодился.

– Снимай портки, боярин. – непонятно как, то ли скучно, то ли равнодушно сказал он Городскому голове. – Задница, она крепкая. Ну поболит немного, а потом зарастёт, потому что деваться ей больше некуда.

А штаны, они не зарастут, они как в клочья разлетятся, в таком виде навсегда и останутся. Так что снимай штаны, боярин, не порть одёжу.

Делать нечего, пришлось боярину штаны снимать, пожалел наверное. Ну а дальше – неинтересно, но это если читать, неинтересно. А вот если смотреть, то совсем наоборот. Народ аж завыл, как от зубной боли. Только не боль это была, а удовольствие. А может быть народу до того приятно было смотреть, как боярина по заднице охаживают, что аж зубы заболели, уже и не спросишь. А боярин, что боярин, он изо всех сил старался молчать, кряхтел только...

Глава вторая

Существует такое выражение – «Заставь дурака богу молиться, он весь лоб себе расшибёт». Вроде бы самое обыкновенное выражение, ничего интересного. Правильно, дураков много и делать они ничего не умеют, только портят все. А куда деваться, если умные давным-давно все при деле, одни дураки остались? Ничего не поделаешь, приходится им тоже какую-то работу поручать.

А вот здесь премудрость-то и начинается. Она очень простая, но замечают её как раз те, кто не дурак, а про лоб разбитый только дураки рассказывают.

Дураки, они двух видов бывают: одни – работу поручают сделать, а вторые её делают. Так вот, только у дурака, работу сделать поручившего, дурак её выполняющий, лоб себе вдребезги расшибает. У человека умного, образованного, а в отдельных случаях, премудрого, лоб работника находится в постоянной целостности и сохранности.

Оно ведь как: когда дурак дураку, то, мол, вот тебе фронт работ, а выглядит этот фронт – "от сих, до неизвестно докуда", причём, на все четыре стороны. А дальше оно само собой получается. Дурак, который работу делает, он ведь мало того, что не знает "докуда", он даже не знает "куда", вот лбом повсюду и стучится, не жалеет лоб-то свой, потому что уж очень исполнительный и старательный. А в результате что? А ничего, вред один! А почему? А потому, что приказы тоже дурак отдаёт, которому тоже, неизвестно "куда" и "докуда". Мало того, ему даже не результат, ему процесс подавай. Процесс, пожалуйста – разбитие лба, иногда вдребезги, а результата и нет, потому что его никто и не спрашивает.

Другой человек, образованный и умный, он конечно же знает, что выполнять это задание будет дурак самозабвенный и стоеросовый, а потому применяет совсем маленькую премудрость – обозначает "докуда" и в каком направлении, вот и всё, вот и вся премудрость.

Здесь ведь как, поручить, это ещё не всё, вернее, не совсем всё. Это у дураков: поручил и забыл, а когда вспомнил, глядь, дело не сделано, лоб весь разбит, ну и так далее. Вроде бы и наказать надо, да жалко, и без наказания человек пострадал. А дело как было, так и остаётся там, где было.

Всё это, правда жизни горькая и даже, не смотря на разбитые лбы, непонятая, но не про Ивана. А все потому, что Иван, мало того, образованный, он ещё и Премудрый.

Если у кого-то все умные давным-давно при деле, одни дураки остались, то у Ивана пока в наличии только один человек и был – Городской голова, боярин Захар, и всё. Заплечных дел человек, тот не в счёт, у него совсем другая работа, отвлекаться от которой нельзя ни в коем случае.

Так вот, тот, кто работу будет делать, всего один и похоже, что дурак, но это ладно, это мелочи. С такими мелочами Иван очень даже легко умеет справляться, потому что Премудрый.

***

На следующий день, утречком, Городской голова пришёл в княжеский терем. Не сказать, чтобы он весь горел желанием служить верой и правдой. Когда сам по себе и нет над тобой никого такого, кто приказывает, милует или наказывает, оно конечно хорошо. Тогда сам себе и приказываешь, сам себя милуешь, ну и наказываешь конечно.

Вот здесь-то самая главная вредность в жизни и находится. Если из трёх смыслов жизни: приказываешь-милуешь-наказываешь, выбирать сразу все три, никаких сил тогда не хватит, и здоровья тоже. Тем более, что выбираешь-то сам, а не кто-то за тебя. В таких случаях человек не иначе, как скромность проявляет и довольствуется малым. Из трёх этих смыслов жизненных он выбирает один, мол, и этого хватит. Догадываетесь какой? Не знаю как вы, я бы выбрал "миловать", а остальные вроде бы как и без надобности.

Но довольствуясь малым, жизнь становится ленивой и скучной. Это как суп без перца есть, никакого вкуса и слезы из глаз не текут. Поэтому, хоть на людях всё преподносилось как самое единственно правильное положение вещей, жизнь Городского головы, боярина Захара, была даже не скучна, её вообще не было. Помните грязную рубаху, всю неизвестно в чём? Разве это жизнь?

Не умом конечно, а каким-то там надумом или подумом, боярин Захар всё это понимал, а раз понимал, значит страдал и томился. Сам себе, ну, это в силу натуры и характера, жизнь, полную остроты и смысла, он обеспечить не мог. Для этого нужен был Хозяин, и вот он появился.

Пошептавшись с Никитой на предмет самочувствия, а на самом деле, настроения князя, Ивана Премудрого, боярин Захар, подрагивая немного изнутри, отправился в его покои.

Не иначе, соответствующая работа среди старшего по княжескому терему, Никиты, была проведена и вполне возможно не без участия заплечных дел человека. Никита, хоть и не громко, но так, чтобы было слышно, постучал в дверь, затем вошёл в княжеские покои и спустя некоторое малое время, вышел.

– Иди. Зовёт. – и добавил, больше просительно, чем со значением или ещё с чем-нибудь. – Только не серди его, помилосердствуй. Не бери грех на душу...

– Здрав будь, князь Иван Премудрый. – вот она строгость и справедливость какие чудеса творят. Ведь никто не говорил и не приказывал так Ивана называть. Все как будто сами меж собой договорились называть его полным именем. – Здоров ли, как отдохнул?

– Ты мне эти слова, пустопорожние брось. – Иван встретил боярина сидя за столом, а не на троне княжеском, как это князьям полагается.

"Чудно. – удивился боярин Захар. – Князь, он обязан на троне сидеть, оттуда и княжеством княжить, приказы приказывать. А этот за столом сидит. Может он никакой не князь? А если не князь, тогда кто? Не, кажись князь, причём настоящий".

– Садись. – Иван указал на лавку по другую сторону стола. – Дел у нас с тобой много, боярин Захар, некогда нам политесы разные друг другу говорить.

– Чего говорить?

– Политесы. Слово такое, учёное. Ладно, не обращай внимания. Чтобы всё было изначально понятно и никаких слухов не возникало, перво-наперво, расскажу, кто я такой и откуда появился.

Я князь, такой же, как и Руслан, только княжество моё так далеко отсюда, что о нём здесь никто не знает. А с Русланом мы познакомились, когда подвиги вместе совершали. Не буду вдаваться в подробности, всё равно ничего не поймёшь, скажу одно: получилось так, что я свой подвиг совершил, а Руслан ещё нет. Мне-то что, можно домой ехать, а Руслану ни в какую, подвиг-то ещё не совершён. Поэтому остаться ему пришлось, ничего не поделаешь, дело княжеское, богатырское, оно поперёд любых других дел будет, понимать должен. Но подвиги, они лучше совершаются, когда на душе легко и спокойно. А у Руслана такого спокойствия не было, уж очень он о княжестве своём беспокоился, мол, как тут дела обстоят и всё такое? Веры-то сейчас никому нет. Тебя вот возьми, какой беспорядок в городе допустил, будет от такого душа спокойной, будут подвиги совершаться?

Городской голова, боярин Захар, заёрзал на лавке, не иначе задница сигнал подала своему хозяину, что есть шанс по-новой пострадать, с утра пораньше.

– Да не ёрзай ты. – догадался об опасениях боярина Иван. – Никто тебя больше пороть не собирается, ну разве что если уж очень заслужишь.

Так вот, и попросил меня князь Руслан, по дружбе попросил, по княжеской и богатырской, чтобы я отправился в его княжество, сюда стало быть, и покуда он там подвиг свой совершает, за порядком проследил. Теперь понимаешь что к чему?

– Понимаю, князь Иван Премудрый. – закивал Городской голова, хотя на самом деле из сказанного Иваном почти ничего не понял.

– Ну тогда слушай, что тебе надо сделать, как навести в городе, и не только в городе, а и во всем княжестве, порядок образцовый. Чтобы, когда вернётся домой князь Руслан, подвиг совершивший, а потому весь прославленный, чтобы ты, Городской голова и боярин Захар, не опозорил его, а наоборот, славу его княжескую и богатырскую поддержал и приумножил. А теперь слушай, что тебе надлежит сделать в первую очередь.

Разговор тот, вернее наставления Ивана, часа три продолжались, а то и больше. И не потому так долго, что дел уж больно много и все они до невозможности трудновыполнимые или же одно, но зато почти совсем невыполнимое. Всё гораздо проще. На самом деле, Городской голова, он же, боярин Захар понимал все очень медленно. Ивану приходилось по несколько раз повторять одно и тоже, затем требовать от боярина, чтобы тот повторил услышанное. Боярин старательно повторял, потому как думал, что всё запомнил, а на самом деле нёс такую ахинею, что даже Ивану не то, чтобы смешно, страшно становилось. За это время, раза три, а то и четыре, задница боярина Захара была меньше, чем на волосок от того действа, которое над ней было совершено давеча, на базарной площади. Вот до какой степени не понимал или не мог понять Ивана Городской голова. Но, начало чего-либо радостно и печально одновременно тем, что когда-то заканчивается. На этот раз окончание беседы, а вернее инструктажа, было радостным, причём радостным для обоих. В конце концов, то ли Иван решил не искушать судьбу раньше времени, то ли боярин Захар ему надоел, первое задание было конкретизировано так, что конкретнее не бывает. Расстояние "от" и "до", а также направление движения были указаны Иваном с точностью до миллиметра, а может быть ещё точнее.

Первым делом, которое предстояло сделать боярину Захару было, доехать до ближайшей реки, и нарезать ивовых прутьев, да побольше. На вопрос, а зачем они и в таком большом количестве, Иван, чуть ли не задыхаясь от смеха ответил:

– У задницы своей спроси, она тебе подробно расскажет, зачем.

Если уж после таких слов не догадаться, зачем ивовые прутья нужны, тогда никакой надежды на будущее боярина Захара нет вообще. Но оказывается не был он безнадёжным, понял. Не иначе, задница подсказала.

***

Отпустив Городского голову и пожелав ему успехов в столь сложном деле, как заготовка ивовых прутьев, Иван решил проехать по городу. Вчера, если уж быть честным, он толком ничего и не увидел. Оно и понятно, с дороги, уставший, тут никакие достопримечательности в голову не полезут. Но не в этом дело.

Самое главное дело в том, что вчера, даже когда Городской голова, через задницу, порцию ума и справедливости получал, Иван ещё не знал, что будет делать дальше. И князем себя он называть тоже ещё не думал, вообще в мыслях не было. Оно потом появилось, как бы само собой. Вернее не само собой, Никита своим обращением – "ваше степенство" подтолкнул, в случае чего, с него и спрос.

Иван позвал, в колокольчик позвонил, Никиту и приказал тому пойти и сказать заплечных дел человеку, чтобы тот седлал лошадей, мол, Иван хочет город осмотреть, ну и окрестности, если времени хватит.

Никита – сама расторопность, побежал выполнять приказание, а ему по другому и нельзя, должность такая. Иван же пошёл на двор, что в горнице-то сидеть, когда утро ясное и погожее вокруг?

Заплечных дел человек оседлал лошадей довольно-таки быстро. А что, дело привычное, да и ничего сложного. Тут конечно надо хотя бы пару слов сказать о человеке этом, а то всё: человек, человек, да ещё заплечных дел, а какой он из себя – неизвестно. Да никакой он из себя! Не в смысле – пустое место, конечно. Никакой, в смысле невзрачный. Такого в толпе или на том же базаре увидишь, внимания не обратишь. В лучшем случае сплюнешь, мол, никчёмный человечишка, сразу видно. Может и никчёмный, это смотря для кого и для чего, а может и нет, лучше всего конечно проверить. Но никому проверять это я не советую: ни добрым людям, ни тем, которых недобрыми считают, вообще никому, вам же лучше будет.

***

Бывший стольный град бывшего княжества Русланова, предстал перед назначившим себя князем, Иваном Премудрым, во всей красе, на которую был способен. Расположен был город даже очень удачно, Иван это ещё вчера приметил. Вроде бы и на берегу Самого Синего моря, но не на самом берегу, а чуть поодаль, если скакать, то приблизительно час понадобится, а если не скакать, то все четыре. В первую очередь это хорошо тем, и Ивану это очень понравилось, что в городе отсутствовали суета и бардак, присущие городу портовому.

Ведь в порту, всем известно, ни дня ни ночи не бывает: одни корабли откуда-то приходят, другие куда-то уходят. А всё это – сплошные суета и бестолковщина, которой в стольном граде быть не должно, величественность теряется. Приплыл предположим купец из стран дальних, устал весь, от качки-болтанки измучился. Пришвартовал свой корабль, а дальше что? А дальше сплошное непотребство начинается. Команда корабля его, купеческого, тоже устала и тоже от качки вся измучилась, отдохнуть хочет и правильно что хочет, имеет полное право. А где бравые мореманы отдыхают? Конечно же в ближайшем кабаке! Это потом уже они, в поисках сухопутных приключений, как тараканы по городу расползаются. Перво-наперво, в ближайший кабак – почти святое дело. А там вина и пива пенного больше, чем воды в том же Самом Синем море и девицы, иногда симпатичные, но зато всегда весёлые и доступные, и тоже в большом количестве. Оно вроде бы ничего страшного, моряк, он тоже народ и тоже с устатку право отдохнуть имеет. Но уж больно много шума от такого отдыха, а это непорядок, тем более непорядок, если он в стольном городе происходит.

Купец, он тоже, приплыл, цел, жив-здоров остался, поэтому желание у него одно – поскорее и побольше своего товара продать и дальше плыть, потому что он, ну почти как тот волк, которого ноги кормят. Поэтому и начинает он кричать, товар свой нахваливать, когда корабль его ещё даже пришвартоваться не успел. А это опять неподобающие стольному граду шум, гам и другие громкие вещи.

Когда же стольный град на небольшом удалении от Самого Синего моря находится, тогда сплошная польза, причём всем подряд. Ясно дело, что основная и главная торговля в столице, а до неё ехать надо. А если ехать, то собираться, логично? Вот купец, покуда будет собираться, раз десять подумает какой товар с собой взять, тот, что получше, и разумеется, что на себя одеть, чтобы лучше выглядеть. Да что там, в баню хоть сходит, ведь тоже не последнее дело!

А ещё что понравилось Ивану из месторасположения стольного города, на удалении от Самого Синего моря, так это то, что в городе нет рыбного запаха. Уж неизвестно почему, только уж очень не любил Иван Премудрый рыбный запах, да и рыбу, тоже не любил.

***

Сам город произвёл на Ивана и хорошее и плохое впечатление одновременно. Плохое впечатление, потому, что был город этот столичный, побогаче столичного города князя-государя, которому Иван служил. Ведь как не крути, а к тому месту, где живёшь, и к тому князю, которому служишь, душой прикипаешь. Плохого в этом ничего нет, устроены мы так, душа у каждого из нас есть, это её работа, вернее, ихняя. У Ивана тоже была душа, потому и расстроился, хоть и слегка. Да что там, Иван, он даже очень вероятно, что патриотом своего князя и княжества мог бы стать и быть, да премудрость помешала...

А хорошее впечатление получилось от того же самого, от того, что столичный город, ещё вчера Руслану принадлежавший, побогаче столичного города того князя, которому Иван когда-то службу служил будет. Этот факт не мог не радовать Ивана, потому что теперь этот город принадлежит ему, князю Ивану Премудрому, и дальше будет принадлежать. Ещё столичный город понравился ему тем, что в нём отсутствовали, вообще отсутствовали, такие проявления бедности, а по мнению Ивана, лени и бездарности, как избы. Да, самые обыкновенные избы.

Не знаю как в жизни и в живую, но на картинках такие избы каждый видел. Вся такая скособоченная, в землю по самую крышку вросшая, да и крыша та, непонятно чем крытая: то ли соломой, то ли щепками, то ли вообще неизвестно чем. Изба, это тот же дом, только состарившийся или ещё не состарившийся, но хозяином неухоженный. В обоих случаях выглядит он не очень хорошо и глаз своим видом не радует. Так вот, таких, бывших домов, в столичном городе не было вообще, а у князя того, ну поняли у которого, были, и много. Некоторые такие избы в его главном городе, чуть ли не в самом центре располагались, а это для столичного города, почитай, самый главный непорядок.

Здесь же, не сказать что кругом сплошь палаты каменные, но всё равно. Даже на окраинах, там, где ну вроде бы избам самое место, ихнего духа даже не было. Деревянные дома были конечно и довольно-таки много, но все они были или новенькими, будто только вчера построенными, или ухоженными, чистенькими, с раскрашенными наличниками, прямо как на картинке.

А вот на самих улицах, Иван это тоже вчера ещё приметил, сплошной бардак творился. Про пыль, ну а после дождя соответственно, грязь, даже говорить не приходится. Её, куда не посмотри, больше, чем полным-полно.

Но не это больше всего не понравилось Ивану Премудрому. Больше всего ему не понравилось то, что прямо у домов, у заборов красивых и ухоженных, мусора и отходов было столько навалено, что заблудиться можно. Получалось так, забор во всем виноват, не там стоит. А раз не там, значит то, что за ним лежит – не моё. То, что перед ним – моё, а то, что за ним – не моё. Ничего не скажешь, хитрая премудрость. Ну да ладно, она хоть и хитрая, зато излечимая. Не даром Городской голова, лично, за ивовыми прутьями отправился.

***

– Здрав будь, князь Иван Премудрый! – созерцательный и мыслительный процессы Ивана были прерваны самым наглым и возмутительным образом.

Перед Иваном стоял тот самый мужик, который вчера про утонувшую в грязи лошадь рассказывал и денюжку за это просил, чуть ли не требовал, подлец. Роста мужичонка был небольшого, одет тоже был соответственно. Где рубаха, а где штаны на нём располагаются, догадаться было сложно, оставалось только глазам доверять и фантазировать. То, что сверху, скорее всего было рубахой, а то, что снизу, штанами. А на ногах, так вообще ничего не было. Одним словом, никчёмный мужичонка, даже взгляда в свою сторону не заслуживающий, если бы не одно но.

Заплечных дел человек замахнулся было на мужичонку плёткой и хотел отогнать, но тот нисколечко не испугался, даже не пошевелился. Как стоял, так и продолжал стоять и на князя, Ивана Премудрого, смотреть. Даже не смотреть, а рассматривать его, вот ведь наглец! Иван сделал знак рукой, как бы говоря заплечных дел человеку, мол погоди, не спеши, в случае чего никуда он от тебя не денется. Вообще-то Иван относился к своей персоне подобающим его премудрости, а теперь уже и званию княжескому образом, уважал себя и других уважать заставлял. Мужичонка же этот, он не то, чтобы не уважал, было видно, что он сначала не боится князя Ивана Премудрого, а потом уже может быть и уважает, а может и нет. А что до плётки заплечных дел человека, так наплевать ему на эту плётку, эка невидаль.

– Здравствуй. – Иван, он ведь не только премудрый, он ещё и воспитанный, потому и поздоровался. – Что, опять денюжку хочешь? Извини, дорогу к княжескому терему я уже знаю, а за просто так я денег не даю.

А вот здесь не то что мне, самому Ивану было непонятно, почему он так сказал? Хорошим настроением это не оправдаешь, вон, сколько грязи на улицах, какое тут настроение может быть? Уже немного позже Иван понял, почему так ответил, вернее, вспомнил: на Ивана смотрели внимательные, умные и хитрые глаза, взгляд у мужичонки такой был, а это, что в те, что в наши времена, редкость.

– А ты, князь, на службу меня возьми.

"Вот ведь подлец, не полным именем меня называет, не боится что ли? – подумал Иван". А вслух:

– Взять-то можно. Слуги верные и помощники умные мне завсегда нужны, только опасаюсь я, лениться ты будешь и воровать. Ведь будешь?

– Лениться не буду. – как ни в чем ни бывало, ответил мужичонка. – А воровать, воровать конечно буду.

– Ну вот, видишь? – это Иван просто так сказал, ну чтобы хоть что-то сказать, а сам, глядя на мужичонку, не то, чтобы призадумался, заинтересовал его тот. – А почему воровать-то будешь? Я же тебе жалование платить буду, сыт, одет-обут будешь.

– А воровство, оно не для того, чтобы разбогатеть делается.

– Для чего же тогда? – Ивану становилось все интереснее и интереснее. Непростым мужичонка-то оказался. А это и хорошо, что непростым.

– А для того, чтобы служба лучше служилась и полезнее для тебя была.

– Поясни.

– Оно ведь ворюги, они князь, разные бывают. Если на службе твоей, княжеской, то в основном двух видов: первые – те, что от жадности воруют, а вторые – те которые из азарта.

Ты, князь, сам знаешь, воруют все, без исключения. Если такое исключение случается, то там, тоже два вида: первый – те, кто за тебя и за княжество твоё, голову, глазом не моргнув, сложит и ничего ему за это не надо, и вторые, те, которые дураки набитые, а потому даже на воровство неспособные.

"Вот ведь мерзавец, он же мои мысли и думы насчёт воровства повторяет, один в один. – удивлённо подумал Иван, но ничего не сказал, лишь головой кивнул, продолжай, мол".

А мужичонка, как будто ничего такого и не заметил, продолжал:

– Этих, которые не воруют, их за версту видно, даже глаза напрягать не надо. А потому первых надо всегда как можно ближе к себе держать и почести им всякие оказывать. Любят они почести, можно сказать, ими и сыты, ими и живут. А вторых гнать надо в три шеи, а перед этим выпороть, да так, чтобы всю оставшуюся жизнь на лавку присесть боялись, потому что это самые вредные для любого князя и любого княжества люди и есть.

– Ну а те, кто ворует?

– Те полезные, но не все. – продолжал мужичонка. – Которые воруют от жадности, те полезные, но совсем не надолго, на чуть-чуть.

Дал ты такому человеку должность какую-то, тот рад стараться и старается, покуда не присмотрится и не поймёт что на этой должности как, и что к чему. Вот покуда он присматривается, он пользу приносит и даже почти не ворует, разве что по мелочи. А вот когда присмотрится, тогда всё, пиши пропало. Пользу он тебе, князь, приносить перестаёт, потому что себе приносить её начинает. Воровать он начинает, да так воровать, что забывает обо всём, так ему то, что он наворовал нравится. И меры он не знает, нету у него меры этой, всё ему мало кажется. Таких, их не гнать в три шеи и не пороть надо, таким бошки надо рубить. Ни к чему таким голова, потому что ничего путнего придумать не может, только для тебя, князь, и для княжества твоего вредное.

– А другие полезные, те что?

– А те, они самые полезные. Они даже тех, кто не ворует вообще и за тебя, князь, голову сложить готовы, полезнее.

Они воруют не потому, что жадные или же бедные. Таким людям деньги с богатством не очень-то и нужны, им перво-напрево дело подавай.

– Ну дал я ему дело. Воровать-то зачем? – не подумайте, что Иван ничего из мужичком сказанного не понимал. Всё он прекрасно понимал, сам точно так же думал. Это он так мужичка, ну как бы дразнил, так что ли. Подзадоривал, чтобы тот словоохотливее был.

– А затем, князь, что это вроде бы как игра такая, очень интересная. Служит тебе такой человек, князь, и не потому, что любит тебя больше жизни, а потому, что сил и ума у него столько, что девать некуда. Вот он силы-то свои, с умом вместе, на службе твоей и применяет. И заметь, применяет так, чтобы сегодня стало лучше, чем было вчера, а завтра, чтобы стало лучше, чем сегодня. Само собой от службы такой, излишки появляются, пусть иногда и большие, но всё равно излишки, которые в сравнении с пользой тебе и княжеству твоему принесёнными даже незаметны. Вот он излишки эти себе и забирает, как бы в виде премии.

– По твоему получается, такому человеку самое главное служить, ум и силы свои применять, и неважно на пользу кого, так что ли? Тогда получается, предатель такой человек, первостатейный предатель, раз ему безразлично кому служить. – это Иван мужичонку на глупость провоцировал, чтобы тот глупость сказал. Тогда можно будет и плёткой его огреть, и спокойно дальше ехать.

– Не соглашусь с тобой, князь. – а мужичонке хоть бы хны, даже глазом не моргнул. – Предательство, оно, тоже самое, что и глупость с жадностью, родственники они. Это глупые и жадные, те в первую очередь предатели, а те, которые умные, не предают, потому что умные.

"А ведь прав, подлец, на все двести процентов прав. Ну вот, считай повезло. – перед Иваном стоял мало того, что умный человек, но ещё и проходимец, почти такой же, как сам Иван. – Таких людей, если специально искать, во век не сыщешь, они исключительно случайно попадаются. И поперёд меня лезть не будет, сам сказал. Он из того, что иметь будет пользу для себя по максимуму выжмет. И мне по мелочам не отвлекаться. Стало быть появился около меня умный человек, не чета боярину Захару. А с Захаром они как кошка с собакой жить будут, уж я об этом позабочусь. – все это пронеслось в голове Ивана быстрее, чем порыв ветра, а мужичонке":

– Принимаю я тебя к себе на службу. Должность позже определю, пока при мне состоять будешь. Как тебя звать-то?

– Тимохой, – мужичонка слегка замялся, – Тимофей, я. – как бы привыкая к хоть и своему, но подзабытому имени.