Текст книги "Иван Премудрый (СИ)"

Автор книги: Сергей Лизнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

– Отдай ему коня, а сам иди домой. – сказал Иван заплечных дел человеку.

Человек нисколько такому не удивился, слез с коня и передал поводья Тимофею, а сам пошёл до княжеского терема. Странный и удивительный заплечных дел человек тот. Похоже, он вообще удивляться не умеет.

– Показывай город, и рассказывай. Все рассказывай, подробно. – сказал Иван и тронул коня.

Тимофей, новый слуга князя Ивана Премудрого вскочил в седло, быстро нагнал князя и поехал рядом с ним, стремя в стремя.

Глава четвёртая

Емеля, он мало того, что мастером на все руки был, но это благодаря Щуке, он ещё и первостатейной сволочью оказался. Дождавшись ночи, самой темной её части, когда собаки и те спят, Емеля отправился к сараюшке Старика, на печке разумеется.

У Щуки с исполнением своих обещаний задержек никогда не случалось, так что, когда Емеля прибыл домой, две бочки уже дожидались его и почему-то, посреди хаты.

– Тьфу ты, мать-перемать! – вслух выругался Емеля. – Совсем обнаглела! Ладно, я тебе устрою!

Кое-как затащив одну из бочек на печку, Емеля стал дожидаться ночи. Можно конечно было поехать и вечером, но Емеля не хотел рисковать. Сами понимаете, увидит кто, а если увидит – Матрениха узнает. Ну а дальше, дальше никакой фантазии не хватит вообразить, что она придумает на этот счёт.

Хорошо хоть печка бесшумно передвигалась, видать конструкция такая, а то сложности возникли бы, на всякий случай ерунду какую-нибудь пришлось бы придумывать.

Емеля благополучно доехал до Старикова сарая, а там опять Щука помогла: "По щучьему веленью, по моему хотенью...", замок и открылся. Было темно, но Емелю это нисколько не смущало, да и не совсем темно было. На улице Луна подсвечивала, а в сарае, там и на ощупь можно справится, тем более дело нехитрое – одну бочку выкатить, другую закатить. Емеля, почти ничего не задев и не создав лишнего шума, нашёл бочку, наклонил, положил её на бок и покатил из сарая. В бочке что-то легонько загрохотало, зацарапало, как будто когтями по дереву и даже закудахтало.

"Что это у него? – подумал Емеля и даже удивился. – Есть там кто-то. А кто и зачем? Ладно, дома разберусь".

Относительно быстро, бочки-то здоровенные, Емеля поменял их местами и поехал домой. Зачем ему это было надо, бочки подменять? Емеля и сам не смог бы сказать. Зудело у него что-то, сами знаете где, и не давало покоя, и на душе было неспокойно и даже как-то гадко и противно... Емеля загнал печку в избу, закрыл стенку, все честь по чести, и зажёг огонь, не в потёмках же передвигаться. Тем более своя изба, собственная, что хочу, то и делаю. Поначалу, когда бочки местами менял, Емеля решил утром её обследовать, зачем, мол, горячку пороть, да и не к спеху. Но сгрузив бочку, уже в избе, не утерпел, открыл крышку, заглянул туда, и, опять:

– Мать-перемать! – опять вслух. – Он что, совсем что ли умом повредился?

В бочке сидели петух и курица, причём здоровенные, почти с индюка. Мало того, все стенки бочки были измазаны белком и желтком, хоть сейчас соскребай и на сковородку.

"Так, видать здесь яйца ещё были. – соображал Емеля. – Это когда я бочку катил да грузил, они и разбились. А что это куры такие здоровенные? Откуда? Что-то здесь не то".

Соображал Емеля хоть и медленно, но зато во время соображательного процесса, на другое не отвлекался, не способен был, да оно и к лучшему. Первое, что в таких случаях посещает голову соображающего – нечистая сила постаралась. Оно, про нечистую силу, не только для Емели характерно, оно практически любые головы посещает, потому что самое простое, дальше соображать не надо. Сила постаралась может быть и нечистая, но уж больно результат удивительный получился. Емеля таких курей никогда не видел и догадался, что это куры, а не какие-то птицы заморские, невиданные, исключительно по внешнему виду.

"Так, вот теперь спешить не надо. – сам себя успокоил Емеля. – Утро, как говорится, на то и утро, соображается лучше".

Он достал из бочки петуха с курицей, отнёс их в чулан и запер там. Деться они, уже никуда не денутся, а сейчас уж очень спать охота, вон, почти утро на дворе.

***

– Здравия желаю, ваше сиятельство! – яблочко пару раз прокатившись по тарелочке остановилось, из тарелочки на Ивана смотрела бородатая физиономия Черномора.

– Здоров. Веселишься? – было непонятно, доволен Черномор к нему таким обращением или понял, что Иван над ним слегка издевается?

– А что, можно и повеселиться немного. – а вот с Иваном все было понятно: улыбка до ушей, доволен значит происходящим. – Все идёт по плану, как и договаривались.

– Докладывай!

Иван, не вдаваясь в подробности, пересказал Черномору, что уже успел сделать и что ещё не успел, но обязательно сделает, причём, в самое ближайшее время:

– Извини, насчёт девок обстановку ещё не прояснял. – как бы извиняясь, а на самом деле, опять дурачась, сказал Иван. – Сам понимаешь, для начала требуется фундаментальную базу создать, а потом уже все остальное. Ты ведь не торопишься?

– Не тороплюсь, не тороплюсь. – даже через бороду было видно, как Черномор заулыбался. – Я ещё со всеми с теми, что ты мне предоставил, не разобрался, не торопись.

Да, почти из головы вылетело. Покуда Иван путешествовал по царствам-княжествами и до Русланова княжества добирался, пяток девок, самого высшего происхождения, которое в тех землях только возможно, он Черномору, так сказать, сосватал. Ну а не описано все это в подробностях лишь потому, что все те дела до того мелкие и незначительные, если их описывать с подробностями, то Ивана можно и обидеть. И для потомков, всю историю исказить и пустить по лженаучному пути. Поэтому, поскольку Иван, он Премудрый, то и дела его, правдиво описываемые, должны быть великими, где премудрость Ивана видна и блистает во всей своей красе.

– Как там, с Русланом? – не хотел Иван про этого недотёпу спрашивать, ну, чтобы лицо своё, премудрое, не терять, но не вытерпел, спросил.

– Все хорошо с твоим Русланом. – Черномор, не смотря на бороду, продолжал улыбаться. – У Бабы-Яги он, в гостях, стало быть. Ну а она, если не слопает его, то обязательно подскажет, где Людмилу искать и такой дорогой направит, с которой ещё никто не возвращался, сама сказала. Так что не переживай, работай спокойно.

Врал Черномор, и так мастерски врал, что даже сам Иван Премудрый не понял, что тот врёт. А вообще-то не совсем он врал. Он лишь пересказал то, что ему Баба-Яга, Анна Ивановна, сказала. На самом же деле никакого Руслана у неё даже близко не было и где он на тот момент шлялся, не знал никто. Чтобы понять и определить, где Руслан тогда Людмилу искал, его самого надо было найти. Искать его, тому же Черномору, было лень, забот с девицами хватало, а Бабе-Яге, той, так вообще не надо было, у неё на происходящее свои виды и планы имелись. Вот и получилось: поленился, понадеялся, а в результате... А что в результате? Пока не ясно, что, но обязательно что-то будет.

***

– Вот что я хочу вам сказать, помощники мои верные. – Иван сидел не на троне княжеском, а по-простецки, на лавке, за столом. А верные помощники – боярин Захар и Тимофей, напротив. Неуж-то демократия? – Некогда нам с вам пить, петь да гулять, дел много. Вот переделаем все дела, приведём княжество в порядок, тогда и гулять будем, хороводы водить.

Не перестаю я удивляться на Ивана. Такое впечатление, что он и правда, Премудрый. Вот почему он боярина родовитого и неизвестного происхождения мужика, Тимофея, назвал не слугами своими верными, а помощниками? Думается, здесь очень большая премудрость спрятана и понятна она только умному человеку.

Нет, боярину Захару эту премудрость вовек не понять. Ну что поделаешь, если обделен умишком, напрочь обделен. Всё, чем боярин Захар на этом свете и на должности Городского головы держится – происхождение знатное и пузо здоровое, грозное. А так, чтобы ещё чего – нету, совсем нету. Ему лучше и спокойнее пребывать в "слугах верных", а не в помощниках. Ведь оно как, слуга он и есть слуга, ему думать не обязательно, за него князь думает. Сказал князь, что сделать надо, слуга и сделал. Как сделал, хорошо или плохо? Это уже совсем другой разговор и последствия другие: или пряников полный мешок, или плаха с топором.

С помощником, картина совсем другой получается. Он, в отличии от слуги верного, хоть тоже исполняет волю княжескую, но исполняет ее не слепо, один в один, как было сказано, а применяет свой ум, таланты свои, ну и так далее.

Слуга, тот не обязательно, а чаще всего, не то чтобы не согласен с волей княжеской, а наплевать ему, какая она, воля эта. Сказали, сделал, а там, да порасти оно всем, чем угодно. А у помощника отношение к воле княжеской совсем другое. Он её, волю княжескую, целиком и полностью поддерживает, потому исполняя её, помогает, а не так, чтобы наплевать.

Наверняка, обращение такое было в первую очередь адресовано Тимофею. Боярину Захару, тому так вообще безразлично, как назовут, хоть валенком. Лишь бы к горшку с кашей княжеской находиться поближе, да ложку, в виде должности иметь побольше, а на остальное и наплевать можно, что он и делал.

***

Тогда в городе, когда Иван взял к себе на службу Тимофея, разговор про меж них состоялся, интересный разговор. Поравнялись они стременами, ну и едут. Иван по сторонам смотрит примечает, что где и как, в каком состоянии, а Тимофей, тот просто едет, хоть и тоже по сторонам смотрит.

– Поди, из разбойников будешь? – неожиданно спросил Тимофея Иван.

– А хоть бы и так. – нисколько не смутившись, ответил Тимофей. – Тебе, князь, не всё ли едино?

"Вот ведь шельмец. – подумал Иван. – Такое впечатление, что насквозь меня видит. Трудновато с ним придётся, ну да ничего страшного. Если я его в свою веру обращу, ценнее помощника не сыскать, и не только в этом задрипанном княжестве, а и вообще, в жизни". – а вслух:

– Ты особо-то не ерепенься. Безразлично мне, кем ты был. Мне не безразлично, кем ты стал и как службу служить думаешь.

– Хорошо служить думаю. – такое впечатление, чему-то своему усмехнулся Тимофей. – А кем я стал?

– А стал ты моими глазами, ушами и вообще, всем. – Иван аж коня слегка придержал, не иначе, чтобы подчеркнуть всю важность только что сказанного. – И не только в стольном граде и в княжестве, а везде. Понял?

– Понял, как не понять. Сделаем, князь. – "Вот ведь, проходимец. Как будто я ему сказал воды принести. – Иван поначалу было разозлился, но потом передумал". – Оно, дело нехитрое, доволен будешь.

– Только смотри мне, разбойничества и безобразий всяких не потерплю.

– За меня, князь, не беспокойся. Лучше сам, смотри, не набезобразничай.

– Ты это, – Иван чуть с коня не свалился от услышанного. – язык-то свой попридержи, а то длинный очень, голове помешать может.

– Как скажешь, князь. – опять, ну как будто не князь перед ним, а ровня какая-то, ответил Тимофей.

– Вот что, – Ивану хоть и не очень понравилось сказанное Тимофеем, но, делать нечего. Видать Тимофей этот, если и уступает Ивану по премудрости, то самую малость, а может и вовсе не уступает. Такому вольности мелкие и простить можно, как бы не замечать их, но ни в коем случае не забывать, мало ли? – подбери себе человек двадцать помощников. Найдутся такие?

– Найдутся, отчего же не найтись.

– И вот что ещё. – Иван протянул Тимофею внушительных размеров, то ли мешочек, то ли кошелёк, не иначе, как с золотом. – Приоденешь войско своё, да и сам приоденься. Коней купите, ну и всё что для коня нужно. Только смотри, в стольном граде не вздумайте покупать, понял меня?

– Без тебя, князь, я бы не догадался, где и что покупать. – продолжал дерзить Тимофей.

"А может он и не дерзит вовсе? – это мысль, такая, внезапная пришла Ивану в голову. – А что, если у него манера разговора такая? Оно конечно, ничего страшного, но это если один на один, а если на людях? Ладно, поглядим, посмотрим. В случае чего, всегда укорот сделать можно".

– Так, насчёт Городского головы, боярина Захара.

– Знакомиться, не знакомились, а так видел, знаю.

– С послезавтрашнего дня чтобы рядом с этим боярином твои глаза и уши были, постоянно были, везде, даже в опочивальне. Как ты это будешь делать, тебе виднее, но чтобы были. Это и есть твоё первое задание.

– Понял, князь, дело нехитрое. Сделаем.

– Вот и хорошо. Сегодняшний день и завтрашний, даю тебе, чтобы помощников своих собрать. – Иван был уверен, что Тимофею нисколько не придётся искать кого-либо, предлагать и золотые горы обещать. Более, чем наверняка, они уже есть, только и ждут команды. "Оно и к лучшему. – подумал Иван". – А послезавтра прибудете на княжеский двор, на постой разместитесь, довольствие получите. Ну а с тобой и ещё с боярином Захаром, мы совет держать будем, что и как надлежит делать. Понятно?

– Понятно, князь. Позволь исполнять?

– Исполняй!

Тимофей слегка, больше ради приличия и напоминания, дёрнул уздечку, ударил коня стременами по бокам, и, застоявшийся конь, наверняка с удовольствием, перешёл с пешего шага на бег и понёс Тимофея куда-то. Куда, коню было безразлично, а Тимофей знал, куда.

***

А сегодня, для того дня, когда Иван с Тимофеем разговаривали, этот день, послезавтра и считается, Иван собрал боярина Захара и Тимофея, ну и произнёс впоследствии ставшее классическим: «Вот что я вам хочу сказать, помощники мои верные».

Да, само собой разумеется, боярину Захару Тимофей не понравился. Да и как мог понравиться родовитому боярину, мало того, что обыкновенный мужик, самого подлого происхождения, так ещё неизвестно откуда взявшийся. Поначалу боярин Захар хотел было спросить у Ивана, мол, откуда это чудо несусветное появилось? Боярин даже рот уже открыл, чтобы спросить, но взглянув на Ивана, сразу понял, что вопросы такие задавать очень даже опасно. А может и не подумал вовсе, а задница вдруг заныла и тем самым как себя вести подсказала.

– Первое, и самое главное, надлежит сделать тебе, боярин Захар. – боярин Захар аж заёрзал весь, только непонятно: от гордости за поручаемое дело или от страха. – Порядок надо в стольном граде навести, мусор весь и прочую грязюку с улиц убрать.

– Так, князь-батюшка... – начал было боярин Захар.

– Не перебивай, когда я говорю. – слегка повысив голос, сказал Иван. Кстати, этого, небольшого повышения голоса боярину Захару вполне хватило, чтобы вообще замолчать, как он боялся Ивана. – Завтра утром, да пораньше, поедете по городу и, у какого дома грязь и мусор всякий увидите, сразу хозяину штаны долой и хворостинами по тому месту, которым он оказывается думает. Прутьев ивовых достаточно заготовил?

– В достатке, князь-батюшка, не изволь беспокоиться.

"Ишь ты, – про себя усмехнулся Иван. – уже второй раз князем-батюшкой назвал, как я своего князя называл. Боится или уважает? Боится конечно. Хотя, если подумать, какое уважение может быть без боязни?".

– Вот и хорошо. Тимофей выделит тебе людей, чтобы самому руки не марать о задницы купецкие да мужицкие, они основную всю работу и делать будут. Твоя забота, боярин Захар, строго требовать и не смотреть, кто перед тобой: простой мужик-горожанин, купец или боярин какой.

– Неужели и бояр тоже? – боярин Захар аж задохнулся. Чуть было икать не начал.

– Всех, без разбору. – вот сейчас Иван очень даже был похож на настоящего князя. – Задницы, они у всех одинаковые, нет среди них никаких различий. А кто уж сильно ерепениться начнёт, тех сюда отправляй, но перед этим скажи, что здесь они одной выпоротой задницей не отделаются. Бумага соответствующая сегодня будет готова, сегодня её и получишь. Но смотри, беззакония я не потерплю и с вас закон соблюдать потребую.

– Не изволь беспокоиться, князь-батюшка. – у боярина аж слезы на глазах выступили и подбородок задрожал от такой радости. Видать много у него обид накопилось к городским жителям и, наверняка к жителям разных чинов, происхождений и сословий. – Да я их, собственными руками. Век помнить будут!

"Видать проняло боярина, до печёнок проняло. – глядя на него, подумал Иван. – Оно и хорошо, усерднее службу служить будет. Вот только не перестарался бы. Надо будет Тимофею сказать, чтобы проследил".

– Вот что, раз дело такое серьёзное, Тимофей, возьмёшь с собой пятерых человек и вместе с боярином поедешь. Сам, лично, за порядком будешь присматривать и в случае чего, передо мной отвечать.

– Понял князь, исполню. – ну и вот вам, и куда вольнодумство с хамством подевались? Чудеса! – А тебе, боярин, самому нельзя людей хворостинами по задницам хлестать, происхождение у тебя знатное. – подмигнул Тимофей. – Вот если наоборот, тогда пожалуйста. Ты обращайся, если что.

Боярин Захар аж заёрзал весь. Видать вспомнил недавнюю работу заплечных дел человека, а может не забыл ещё, вернее, задница ещё не забыла, вот и напомнила.

– Ну как знаешь, – продолжал веселиться Тимофей. – если понадобится, ты не стесняйся, говори, обеспечим.

Иван, глядя, как Тимофей издевается над Городским головой, аж весь цвёл от удовольствия, изнутри конечно, так-то вида не показывал.

Вот она, премудрость как работает: объединить в одно целое тех, кто только родившись и не успев ещё даже закричать, уже лютой ненавистью ненавидит того, кто богатый или того, кто бедный.

– Всё, боярин, свободен. Иди, готовься и смотри у меня!

Боярин Захар подскочил с лавки, как будто на гвоздь уселся и, мелко и часто кланяясь и пятясь, удалился.

– А теперь с тобой, Тимофей. – вся важность и торжественность, которая только что была на лице и во всем теле Ивана, куда-то исчезла. Сейчас перед Тимофеем сидел обыкновенный человек, с виду конечно, никакой не князь. – Отряди из своих людей, десять человек. Разбей их по парам и пусть они проедут по всему княжеству, во все уголки заглянут, всех, кого можно и нельзя расспросят, что, где и как.

Сам понимаешь, информация нужна о происходящем в княжестве, достоверная информация. Среди твоих людей грамоте умеющие есть?

– Найдутся. – кивнул Тимофей.

– Хорошо. По возможности определи в каждую пару по одному грамотному. Бумагу и прочее выдадим. Пусть всё увиденное и услышанное записывают, так надёжнее, а то сам знаешь: что-то увидел, да понял как-то не так, а что-то и вовсе, пока возвращался, забыл.

– Согласен, князь. Сделаем.

– Вот и хорошо. Сроку тебе на всё – неделя. Через неделю доложишь. Ну а сам ты здесь нужен. Завтра проследи за боярином. Видать много обид у него на горожан накопилось, чтобы не перестарался. Будет на тебя голос поднимать или руки распускать, разрешаю всё. Понял?

– Понял, князь. Как не понять? Не беспокойся, будет боярин, хоть и грозным, но очень даже вежливым. – Тимофей заулыбался, а глаза его рассмеялись и вспыхнули разбойничьим огнём и блеском. – Лично обеспечу.

– Вот и хорошо. Всё, Тимофей, ступай. Дел у тебя отныне много, да и у меня их не меньше. Завтра вечером доложишь.

– Доложу, князь. Будь здрав.

Глава пятая

Есть те, которые живут громкой жизнью, а есть те, которым громкая жизнь не нравится, поэтому живут они жизнью тихой. Ясно дело, князь Иван Премудрый живёт жизнью громкой, потому что другой жизнью жить не может и не хочет, потому что Премудрый. Дела его все без исключения великие, потому что премудрые, за значит и громкие, много народа о них узнаёт и другим рассказывает.

Царь Салтан, тот тоже кроме как громкой жизнью другой жить не умеет. А ничего не поделаешь, царь всё-таки, всем своим подданным и не только им издалека виден. И дела его, хоть на то время и дурные, дурнее не придумаешь, тоже громкие, хоть и не великие, потому что тоже, много народа о них знает и в них участвует.

Но поскольку князь Иван Премудрый и царь Салтан живут жизнью громкой и дела у них громкие, звон от ихних дел долго по окрестностям стоит, и не захочешь, а услышишь. Так что с ними и с делами ихними повременить можно, никуда не денутся.

А есть те, которые живут жизнью тихой и почти никому незаметной, ну разве что соседям. О таких надо в первую очередь рассказывать, потому как шум-звон от их дел уж очень тихий, а то и вообще его нету. Мимо таких людей и дел ихних можно запросто пройти не заметив и тем самым совершить чуть ли не самую главную ошибку в своей жизни. Ведь оно как, если дело тихое и почти никому незаметное, то оно не означает, что дело это совсем пустячное и внимания недостойное. Бывает и очень часто бывает, что дело громкое и во все без исключения уши своим звоном проникающее, как раз и оказывается никчёмным и даже вредным, а дело тихое, почти никому незаметное, оказывается очень даже всем людям полезным и правильным. Это всё к тому, что о Старике со Старухой вспомнил, а то ведь за делами Ивановыми да Салтановыми чуть было совсем о них не позабыл.

***

Да в общем-то о них и рассказывать нечего. Ничего в жизни Старика со Старухой не изменилось, хоть и произошли с ними события чуть ли не волшебные. Хотя если подумать, какие они волшебные? Ну подумаешь прибило волной бочку к берегу. Подумаешь, оттащил её Старик подальше от воды, открыл, ну и что? Откуда он знал, что в бочке той Царица с царевичем Гвидоном томятся, погибели своей дожидаются? Тихое дело? Конечно тихое! Хотя бы потому тихое, что не узнал никто, а зачем кричать-то? А в остальном Старик со Старухой как жили до бочки этой, так и продолжали жить. Старик каждое утро уезжал к Самому Синему морю, рыбу ловить, а Старуха хлопотала по хозяйству и ждала возвращения Старика, муж всё-таки. Правда после того, как Старик привёз в дом Царицу и царевича Гвидона, Старуха на Старика ругаться перестала, совсем перестала. Но это такие мелочи, что вряд-ли они кому интересными будут.

Разве что Царица и царевич Гвидон, которые поселились у Старика со Старухой, изменили их жизнь, и то, самую малость. Оно понятно, что поселились, а куда им прикажете идти? Назад, к царю Салтану возвращаться? А вдруг как он всё-таки сам их приказал в бочку засунуть, замуровать, да в море сбросить, что тогда? Чтобы вернувшись домой по-новой оказаться в бочке законопаченными и в море выброшенными? Вы бы вернулись, если такое будущее, хоть и смутно, но просматривалось? Вот и они не дурнее вас оказались, потому и продолжали жить у Старика со Старухой, потому как идти им больше некуда было.

А Старик со Старухой гостями нежданными вовсе не тяготились, наоборот, гости те были только в радость. Ну сами посудите, все вдвоём да вдвоём, тут волей неволей, или водку начнёшь пить, или про меж себя ругаться. А оно надо, вернее, она нужна, жизнь такая? Правильно, не нужна, потому как очень скучная и не интересная. А тут Царица с царевичем, как подарок с небес. Опять же, люди живые, хоть и не родственники, но все равно, очень даже добрые и воспитанные. С ними и поговорить завсегда можно и они тоже завсегда не прочь поговорить, им ведь, если всё время молчать, тоже скучно будет.

***

Царица, так та, за Старухой, как нитка за иголкой целый день ходила. Оно конечно приятно, но быстро надоедает. Старуха даже было раздражаться начала. Но вовремя остановила себя, вернее догадалась, почему так происходит. Ведь как ни крути и будь ты хоть кем, хоть боярыней, да хоть самой царицей, женщина, она и есть женщина. Исправить это, даже самую малость исправить, ну просто невозможно. А женщина, она почему женщина и чем она от того же мужика отличается? Ну правильно, выглядит по-другому, потому что красивая, ну, волосы длинные, вот вроде бы и все. Однако не все.

Женщина, она тем от мужика и отличается, что без дела сидеть не может. Наверное зуд в её руках постоянно какой-то присутствует, поэтому она сама себе, вернее, зуд этот, покоя и не даёт. Ей, женщине, постоянно занятие какое-то требуется. Такое впечатление, что если, ну предположим, вдруг усядется она на лавку и просидит без какого-либо дела просто так, хотя бы час – заболеет. Причём тяжело заболеет, а то, не дай Бог конечно, вообще с ума сойдёт. Наверное как раз, те женщины, которых мужики дурными считают, работы мало для себя находят и мало её делают. Не хватает им работы для того, чтобы здоровыми быть, оттого и дурость ихняя, бабская. Оно может и так, а может совсем по-другому, учёные на этот счёт ничего не говорят. Сами же мы, люди неучёные: грамоте умеем, и на том спасибо.

Вот и Старуха сообразила, что Царица потому за ней хвостом и вьётся, что работу для себя выпрашивает. Оно понятно, в каждом доме Хозяйка одна и хорошо, что одна, поэтому сама Царица для себя работу назначить не может. Опять же, воспитание боярское, да царское надо учитывать.

Запомните люди добрые, те женщины, которые только и делают, что сидят и ничего не делают, на самом деле вовсе не женщины. Если у вас дома такая есть, знайте, вам не женщину, а что-то другое подсунули, стало быть, обманули.

Поэтому Старуха поступила, хитро поступила. Ничего удивительного, женщины, они все хитрые, без исключения. Начала она по утрам с Царицей как бы советоваться, мол, что сегодня надо будет сделать и что сделать в первую очередь? А Царица, та и рада стараться, советы начала давать и получилось всё в лучшем виде, часть забот-хлопот по хозяйству стала на себя брать. Старухе от этого сплошная польза, даже две пользы. Во первых, в два раза по хозяйству больше дел можно переделать. А во вторых, как ни крути, в доме два мужика присутствуют. А ведь любой женщине известно, что мужики, они до того беспомощные, что шагу без женского пригляда ступить не могут, обязательно что-то натворят. Ведь мужик, он в доме, как жара и лютых холод одновременно, чего в следующую минуту отчебучить может, во век не догадаешься. Поэтому тяжело одной-то с двумя справляться. А вдвоём, с Царицей, так это почти запросто. Даже можно ещё пяток добавить, но без надобности, пусть другие женщины с ними мучаются.

***

Говорю же, дела у Старика настолько тихие и малозаметные. Что я чуть было не забыл про бочку-то дорассказать.

На следующее утро Старик как только приехал к Самому Синему морю, сразу к сараюшке своей кинулся, интересно всё-таки, что там с цыплятами произошло? Он даже лошадь не распряг, махнул ей рукой, подожди мол, не до тебя. Открыл он значит бочку, а там пусто, вообще пусто, даже пшено и то куда-то исчезло. Сначала было разозлился Старик, мол обманула его Царица с царевичем насчёт бочки этой. А потом думать начал, а значит успокаиваться и придумал. А что если бочка эта только на Царицу с царевичем только и была рассчитана? Но тогда куда цыплята с пшеном делись? А кто их знает, куда они делись! Это старик так подумал. А что как бочка не признала в них Царицу с царевичем и, обладая хоть и волшебным, но очень вредным характером, закинула цыплят этих куда-нибудь подальше, а сама продолжает Царицу с царевичем дожидаться. Короче, махнул Старик рукой на бочку и пошёл: лошадь распрягать, да к выходу в море готовиться. А когда вышел в море, да закинул невод, а после стал его выбирать, так вообще напрочь забыл про эту бочку.

Вечером уже, когда с моря вернулся и дожидался доверенного человека, Старик опять вспомнил про бочку, но уже без раздражения и злобы, просто так вспомнил. А тут и человек доверенный подъехал, рыбу покупать, значит. Старик, уж неизвестно, кто и за что его дёрнул, возьми да и предложи доверенному человеку купить бочку.

Мол, у купца хозяйство большое и товару всякого разного много, поэтому такая бочка для него обязательно на пользу будет. Доверенный человек бочку внимательно осмотрел, даже ногтём её поковырял, и сказал, что сам он таких решений принимать не может, потому как ему только насчёт рыбы полномочия дадены. Но купцу, сегодня же, о бочке расскажет и если тот пожелает её купить, то завтра он её и заберёт. О цене, он так и сказал, думаю договоримся. На том и порешили, и по домам разъехались.

А назавтра, точно, приехал доверенный человек, да на двух подводах и сказал, что купец бочку эту очень даже захотел купить и готов за неё даже не торговаться. Старик же, ну понятно, человек совестливый, да и с купцом вон уже сколько лет дело имеет, наглеть не стал, а спросил цену самую, можно сказать, скромную и никому не обидную. Вот так и продолжила бочка жизнь свою бочечную. Правда это была совсем друга бочка, но это мелочи, потому как, кроме Емели, об это не знал никто.

***

Вот скажите мне, почему оно так происходит? Живут люди и все у них хорошо. Если и есть то, что для них не очень хорошо, то совсем чуть-чуть. И обязательно, заметьте, обязательно рядом с ними или вместе с ними живёт человек, у которого всё происходит с точностью до наоборот: хорошо – чуть-чуть, а не очень хорошо или даже плохо – много. Это я о царевиче Гвидоне речь завёл, о нем родимом. Со Стариком и со Старухой, с ними все понятно. Они дома находятся и живут своей привычной жизнью, которая с появлением гостей даже лучше стала. Царица, с ней немного посложнее, но тоже все просто и понятно. Выглядела она очень даже довольной своей новой жизнью и похоже, что не очень-то и печалилась о том, что царь Салтан с ней так поступил. А если и печалилась, то делала это до того тихо, что никому заметно не было.

Ты, глянь, прямо по возрастающей идёт! Теперь вот очередь до царевича Гвидона дошла. Вот кто от жизни так внезапно ему доставшейся маялся. Если кто или бестолковый, как боярин Захар, или бессердечный, как Иван, тот скажет: а чего это он кочевряжится? Другой какой-либо жизни, мол, царевич Гвидон не видел и не знает, сравнивать не с чем, вот и живи, радуйся. Оно конечно так, но не совсем. Если бы царевич Гвидон, подобно своей матушке, оказался жизнью своей тоже доволен, то дальнейшее очень даже легко просматривалось.

Вот смотрите: не век же они у Старика со Старухой жить будут, верно? Наступит такой момент, когда надо будет вспомнить о том, что они всё-таки в гостях, а не у себя дома. Нет, разумеется никто их выгонять не собирается, но всё равно. А дальше всё совсем уж просто. Царица, не смотря на возраст, да и какой там возраст, сорока ещё нет?! Царица, она совершенно легко и свободно замуж может выйти. Женщина она из себя видная и даже красивая, так что женихи найдутся и подозреваю, что не только из деревенских, и не только самого простого происхождения. Предположим надоест ей ждать, когда царь Салтан за ней приедет и вот вам, возьмите, получите – под венец и все дела. Теперь царевич Гвидон. Если его, имеемая в наличии жизнь целиком и полностью устраивает, он, дело-то молодое, посватается к какой-либо девице-красавице и всё – тоже под венец, а дальше: семья, детишки, хозяйство и всё такое прочее. Вот так вот и могут исчезнуть Царица и царевич Гвидон среди народа и в народе растворится. И всё, до свидания, вернее, прощай и поминай как звали.

Премудрость эта очень даже простая, жизнь, называется. А поскольку это жизнь, то не всё так просто, как нам кажется и как возможно хотелось бы. Если помните, Старик-то царевича с собой в море не взял, сразу ему сказал, мол не твоё это дело, не лезь. Хотя вполне мог бы обучить царевича рыболовецким премудростям и в скором времени в Самом Синем море появился бы ещё один рыбак. Однако этого не произошло и не произошло, потому что не должно было произойти. Видать, да что там видать, оно и так ясно, царевичу Гвидону совсем другие дела предстоят, просто пока время для них не наступило, вот и приходится ему от безделья маяться. А как время решит, что мол пора, время, оно никогда не ошибается, произойдут с царевичем Гвидоном те самые события, которые приведут его к делам именно для него предназначенным, которых, это само собой, непочатый край.