Текст книги "Новый год плюс Бесконечность"

Автор книги: Сергей Челяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Арунас, Пятрас! Разожмите ей зубы…

Слуги немедленно подбежали, наклонились над девушкой. Арчи без всяких церемоний быстро ухватил девушку за нос, крепко сжал его сильными пальцами и потянул голову вверх. Глаза девицы при этом чуть не выпрыгнули из орбит, она задохнулась, разинула рот. В тот же миг Пьер сунул ей меж зубов невесть откуда взявшийся у него в руке широкий нож с бархатистой рукояткой из ноги косули. Мягкий рыжий подшерсток почти скрывал острие черного копытца..

– Нож! – наставительно сказал Пьер девушке, уставившейся на него круглыми обезумевшими глазами. – Острое! Понятно?

Та в страхе кивнула. Пораженный помещик Браславский, также разинув рот, взирал на методы дознания столичных гостей. Эти времени даром не теряли!

– Если сомкнешь губы, тут же разрежешь себе рот, – без обиняков предупредил Пьер.

– Потом всю жизнь широко улыбаться будешь! – мечтательно прошептал над ее головой Арчи, удерживая девушку за плечи от ненужных и опасных движений.

Девушка быстро заморгала глазами, соглашаясь, после чего стала медленно раскрывать рот. И правильно сделала, поскольку Пьер уже принялся осторожно поворачивать лезвие у нее между зубов, понуждая девицу раскрывать рот как можно быстрее и шире. После чего он ловким жестом фокусника вынул нож – на губах и деснах девушки не осталось ни кровинки, и продемонстрировал его девушке, покачав перед самым ее носом. Затем Пятрас аккуратно вытер лезвие о штанину и убрал за полу, в невидимые ножны.

– Больше она рта не закроет без вашего приказа.

– Лишь бы говорила, – хмуро кивнул Вадим и двумя пальцами в замшевой, тонкой работы перчатке для тонких дел слегка оттянул ей в стороны уголки рта.

– Кто же ее так изуродовал, интересно? – дознаватель обернулся к помещику. Но Браславский уже все видел и сам. Во рту девушки не хватало боковых клыков. На их месте зияли черные, слабо кровоточащие дыры. Пан Митяй опустил голову.

– Клин клином решили вышибить? – неожиданно подал голос Арчи.

При этих странных словах Браславский тут же вскинул голову как ужаленный. Пятрас иронически усмехнулся. А пораженный пан Митяй уставился на младшего дознавателя.

– Вы… знаете?

– Между прочим, за колдовство по головке не погладят, – неодобрительно покачал головой арлекин.

Глава 14
Глаза зимы

– Это все Беата придумала, колдунья, – угрюмо сказал Браславский. – Ты, пан Шмуц, правильно сказал, – кивнул он Арчибальду. – Откуда только ведаешь, хотел бы я знать…

– В Силезии есть такой обычай у селян, – отозвался Арчи. – И в Швабии, и в Померании. Если хочешь излечиться, врачуй тем же, от чего занемог. И с нечистой силой так же.

– Все верно, панове, так есть, – покачал головой пан Митяй. – Замыслила Беата заговор учинить на оборотня. Через Марысю, стало быть, с ней в разговор будто бы войти и отвратить зверя. Да, знать, не поддался зверь, даром вырвали бедной Марыське ее белы зубы. – Он тяжело вздохнул. – Пропал заговор, одним словом. Все без толку.

Арчи с Пьером переглянулись. Вадим покосился на дрожащую в углу девушку – несмотря на одеяла, ее бил сильный озноб. Рот она согласилась закрыть только после того, как Арчи на нее громко шикнул.

– Однако ж ты для себя понял все, верно, пан Митяй?

– Что ты хочешь этим сказать, пан старший дознаватель?

Вадим помолчал, глядя на огонь, гудящий в очаге. Верный Ясь развел целое хозяйство. А иначе ночью тут от холода ноги протянешь. Еды же, судя по хрупкому сложению девушки, ей нужно было не более птички божией. А вот парень времени не терял. Возле очага стояла кастрюля с кашей, поодаль валялись обглоданные мослы огромных размеров. «Уж не этот ли – оборотень…» – промелькнуло у него в голове, устало и раздраженно. Но эта мысль была неправильной, и Вадим отбросил ее в сторону, точно отправил в сырую, промозглую тьму глухой заброшенной часовни. Теперь он предполагал совсем иное.

– Это ты говоришь, – в упор взглянул дознаватель на помещика. Тот от волнения даже вспотел, мгновенно, как говорится, на ровном месте. – Сказал ты давеча, пан Браславский: замыслила в разговор с ней войти. Это с кем же, с ней-то? По-твоему, теперь выходит, оборотень – женского полу? Или оговорился, часом? Темнишь ты что-то, пан Митяй.

Помещик озадаченно посмотрел на Вадима. Затем понял, чертыхнулся в сторону и присел поближе к огню.

– Думаю, так оно и есть, пан старший дознаватель. Не идет она у меня из головы, вот все и перемешалось кучей. На Беату думаю, пан Секунда. Просто вздумала ведьма глаза отвести, вот и прикинулась добренькой. Уж не знаю, на что ей девкины зубы понадобились, – понизил голос помещик, – но уж точно, не просто так. Как-нибудь она эти зубки в дело пустит, уж помяните мое слово, пан Секунда.

– Доказательства у тебя какие-нибудь есть, пан Митяй? Ты что, видел, как она оборачивается? – спросил Вадим.

– Видеть не видел, а только иначе кому и быть? – воровато оглянувшись на дрожащую Марысю, с жаром заговорил Браславский. – Эта ведьма тут одна в округе, кто знается с дьяволом. Всем уже отвела глаза, и пану воеводе, и господам сборщикам пошлин, и даже братьям из монастыря, Божьим агнцам. И ведь как хитро умыслила!

– Как же? – поджал губы дознаватель Секунда.

– Жертву свою от себя не отпускает – вот что у нее в привычках. – Глаза помещика сделались круглые как две медные монеты. – Ведь многие, кого оборотень загрыз, прежде обращались к Беате. А она, вишь ты, не сумела помочь, беду отвести, богомерзкую нечисть от деревни отвадить! У нее, у ведьмы этой, все игры на крови замешаны… Они ж на нас, на простых смертных, как на дураков смотрят. Мы для Беаты – что карты в колоде. Вот ей, ведьме хитрющей, и доставляет удовольствие играться нами, вволю наплести свои сатанинские кружева.

«Эге, да тут, видать, замешана немалая обида, – смекнул Вадим. – Вот бы взглянуть на эту Беату. А ну как окажется справной бабой, в теле, да при всех известных женских статях? Уж не запал ли на нее сердцем наш помещик? Непременно надо взглянуть. Арунаса теперь за ней отрядить, что ли?»

Но вместо этого старший дознаватель Секунда усмехнулся и лукаво глянул на помещика.

– Какие ж игры, пан Митяй, о чем ты? Она ж у вас тут одна, на всю округу, верно? Пан воеводский уполномоченный, дай Бог ему здоровья, уже много лет как очистил всю область ниже по течению от ведьм и ворожей.

– Ведьме никто не нужен, – неожиданно усталым и глухим голосом молвил Браславский. – Она своими играми ни с кем не делится. Ее игры – только ее. И только для нее.

«Нет, пожалуй, не только в женских чарах тут дело, – решил Вадим. – И даже вовсе не в них. Что-то еще знает ясновельможный пан. Знает, но молчит».

– Чего же она хочет, ваша ведьма? Или, по-твоему выходит, что – оборотень?

– Известно что – грызть, – прошептал помещик и посмотрел на дознавателей безумными глазами, в которых словно отражались языки пламени из очага. – Но поначалу – вволю наиграться. Со всеми нами. Так ей, видать, слаще грызть.

Он резко опустил голову и замолчал. Зато заговорил Арчи.

– Выходит, придет завтра твоя Беата? За этой… девкой?

– Придет всенепременно, – помещик поднял на служивого человека взгляд, вновь потускневший в одночасье. – Она голову Марыське-то уже заморочила. И никого в живых не оставит.

Браславский тяжко вздохнул, покачал тяжелой лобастой головой.

– Только вижу – не верите мне. И никто не верит. Ни воеводский уполномоченный – тот вообще чуть не на смех поднял. Ни пан капитан лесной стражи – тот, правда, с ведьмой поговорил обстоятельно, только тоже не уверовал в мои доводы. Не внял, значит… Да вот, гляжу, и вы норовите все по-своему сладить, к обычному дознанию свести. Известное дело, того и гляди, сыщиете, что в округе матерый волк живет, из одиночек. Вот он, дескать, всех и грызет, как мне воеводский приказчик толковал еще прошлой осенью. А тут – не волк, ясновельможные панове. Тут – сущее колдовство.

Он обвел всех троих дознавателей мутным, непроницаемым взглядом и вздохнул, как большой грустный коняга, умаявшийся после дневной пахоты.

– Уезжать вам надо отсюда, господа хорошие.

– То есть как это – уезжать? – не понял Вадим.

– Просто, – ответил Браславский. – Оборотень, он ведь как обычно? Одного-двух загрызет – и опять надолго в берлогу залезет. А уж коли взъярится, тогда будет большая кровь. Так я вам скажу.

Все дальнейшие попытки дознавателей разговорить несчастную затравленную девушку ни к чему не привели. Точно некий ключик был у нее в душе. И едва речь заходила про оборотня – этот ключ закрывал невидимый замок, что установили в насмерть перепуганном девичьем сердце лютый страх и воспоминания о пережитом. На все же другие вопросы – о прошлом, о нынешнем бытии, о Ясе – она отвечала охотно, хотя тоже немногословно. Вадим велел доставить сюда все для ночлега троих человек, еды и питья. Оборотень, кем бы он ни был, судя по словам Браславского, должен был явиться в часовню будущей ночью. Но старший дознаватель Секунда не верил никому, а оборотням – тем паче. И решил заночевать рядом уже сегодня, охраняя девушку и внеся тем самым немалую толику мужества в уже остывающее, леденеющее смертельным страхом перед неведомым молодое сердце Яся.

Устройство на ночлег много времени не отняло. Стараниями пана Митяя и его расторопных слуг у троих дознавателей скопилось теплых одеял на добрую заставу пограничной дефензивы. К тому же Арунас обзавелся доброй бутылью злого бимбера на меду и огурцах – собственный рецепт самого Браславского. По его словам, таким самогоном можно не только стужу, но и самого оборотня отогнать.

Младший дознаватель Шмуц немедленно решил проверить чудодейственные возможности «браславского бимбера», и спустя час Арунас уже крепко спал, изредка похрапывая и постанывая сквозь призрачный флер сновидений. Пан Секунда на такое явное нарушение служебной дисциплины покладисто посмотрел сквозь пальцы, тем паче что Пятрас вызвался подежурить и за напарника.

Дознавателя средней руки Цвилингу, по его собственным уверениям, одолевали тягостные мысли о судьбах нынешней словесности и прочих высоких искусств, до которых он был большой охотник. Во время службы в столице добрый Пятрас, по его словам, регулярно прочитывал все художественные журналы и книги, до которых потомки шляхты были не столь охочи, а разночинцам, одолеваемым честолюбием пополам с безденежьем, откровенно не хватало времени. И теперь Пятрас уселся в стороне от остальных обитателей этого странного убежища. При этом ему открывался неплохой вид зимней ночи в ближайшем окне, что, безусловно, способствовало размышлениям доброго поклонника изящных муз, кои так редки в наше смутное время зависти и корыстей.

Вадим устроился напротив девушки. Сбоку от нее отчаянно моргал белесыми ресницами Ясь. Так продолжалось час или более, покуда старший дознаватель Секунда не приказал тому спать и набираться сил на будущую ночь. Парень воспринял приказ с явным облегчением и несколько минут спустя уже мирно посапывал, присвистывая курносым носом в такт ночным излияниям души Арунаса.

Девушка не спала. После пережитого потрясения, после учиненного ей дознавателями решительного допроса, она все еще тяжело дышала, часто вздрагивала всем телом и временами принималась беззвучно плакать, втихомолку глотая слезы, чтобы ненароком не услышали высокие господа. В скором времени Вадиму это надоело, и он тихо присвистнул. Звук тотчас потонул в стылом воздухе под сводами часовенки, но девушка тут же притихла. Вадим покачал головой – уж его-то трудно было удивить мелкими хитростями – и прошептал наугад во тьму:

– Ну, что, дева, не спится? Не бойся, с нами ты в безопасности.

Робкое шмыганье было ему ответом. Вадим помолчал немного, а затем лениво пробормотал:

– Раз уж нам обоим не до сна, давай говорить будем. Хочешь?

Некоторое время царило молчание, после чего груда одеял по левую руку от Вадима обрела речь.

– Ладно. А о чем прикажете говорить?

– У нас, к сожалению, тема одна, – вздохнул Вадим. – Но я спрошу тебя немножко о другом. Не о звере.

– Хорошо, – прошептала она.

– Зачем ты здесь, Марыся? Что тебе наобещала ведьма Беата?

После этого надолго, воцарилось молчание. Вадиму даже показалось, что девица незаметно уснула за размышлениями, стоит ли держать ответ и какой. Но потом она заговорила – тихим , слезящимсяшепотом.

– Госпожа Беата велела мне спрятаться тут и никуда не выходить. Она сказала, сама придет и поможет.

– И для этого ей твои зубы понадобились? – недоверчиво бросил Вадим. Ответом ему было растерянное молчание. – Как же она тебя спасать-то собирается? – вздохнул дознаватель. – У вас же вся деревня запуганная, включая и самого помещика, пана Браславского. Случись что – ни один из дому не выйдет, не подмогнет ведь… Да и на Яся, защитничка твоего безмозглого, надежды мало.

– Старая Беата давеча мне о том же сказывала, – совсем тихо прошептала девушка и горестно всхлипнула.

– Чего ж в деревне осталась, в город не побежала? – осведомился пан Секунда.

– Ведьма сказала, он меня и в городе отыщет. Потому как я одна целом свете его в лицо знаю. А скорее всего, еще в дороге подстережет, в лесу, значит…

– Оборотень, он что, докладывает ей о своих намерениях, этой ведьме вашей? – недоверчиво переспросил дознаватель.

– Мне про то неведомо, – отрезала Марыся.

– А кому ведомо?

– Беате, наверное, – неуверенно предположила девица.

– Тьфу ты, дьявол, – в сердцах сплюнул Вадим и тут же истово перекрестился – не дело в часовне лукавого поминать, путь даже и забытой Богом и ксендзом. – Ну, ладно. А как твоя ведьма намеревается оборотня усмирить? И на что ей все-таки твои зубы понадобились?

– Не знаю, – призналась девушка и помолчала, точно обдумывая или же припоминая что-то. – Одно сказала Беата: надобно мне указать на него, на оборотня, значит. Когда он в часовню за мною явится. Коли оборотня открыть, у ведьмы против него оружие имеется. Только это надо сделать, прежде чем он оборотится – потом-то уж против него трудненько придется. Так Беата сказывала.

– А ты его в человечьем виде, что ли, видела? – Вадим даже привстал со своей лежанки, всматриваясь туда, где лежала Марыся.

– Не… Только когда он уже оборачиваться начал, – пояснила Марыся.

– Как же ты его узнаешь, коли он, к примеру, только наполовину человеком предстанет? – изумился Вадим и нахмурился следом.

– Беата обещала, что непременно узнаю, – ответила девица. – Ведьма сказывала: кто оборотня раз открыл, уже никогда его не забудет. Хоть на четвертинку, хоть на осьмушку – всегда признает. И другим откроет.

– Чепуха какая-то, – смешался Вадим. – И на кого же похож твой оборотень?

– На всех, – тихо, но уверенно проговорила девушка. Точно сама себя убеждала или же вспоминала чьи-то слова. – Я ж его не по лицу узнать должна. Лица его я как раз и не видала…

– Не по лицу? – физиономия самого Вадима вытянулась неимоверно, последними словами Марыси он был точно громом поражен. – А как же тогда?

– По глазам, – тихо прошептала девушка. – Они, между прочим, у него на манер ваших, пан старший начальник. Сердитые и холодные. Как ледышки какие… Я-то про вас, конечно, не думаю. Вы мне, наоборот, очень даже нравитесь – такой смелый и благородный пан начальник. Самого оборотня не забоялся и мерзнете тут почем зря ради бедной девушки.

Она помолчала, благо Вадим даже задохнулся от возмущения, а потом тихо добавила:

– И у пана Митяя глаза вроде такие же. Только я в толк взять не могу: отчего он все твердит, что будто бы оборотень – баба?

Глава 15
В окрестных лесах, в стороне от часовни

Наутро деревню почти до крыш засыпало снегом. Точно Новый год уже пришел. Ведь общеизвестно – в первую ночь новорожденного года чаще всего идет тихий и ласковый снег. Он радовал сердце и глаз, но отчего-то беспокоил ум. И, может быть, оттого старший дознаватель Секунда нынче радовался снегу меньше всех.

Посланный за старухой Беатой Арунас вернулся ни с чем. Старая ведьма, видимо, еще затемно отправилась в лес и до сих пор не вернулась. Разумеется, после ночной метели никаких следов не сохранилось. Однако ж куда отсюда и идти-то старой ведьме, как не в лесную чащу – до ближайшего села без малого двадцать верст. И Вадима с утра не покидало ощущение, что ведьма каким-то образом уже опережает его на один бросок дьявольских игральных костей, и оттого ему было не по себе.

Уж коли так все сложилось, одно к одному, надо ловить случай за хвост, сказал себе Вадим после разговора с помещиком Браславским. Он строго-настрого наказал пану Митяю и его людям не болтать лишнего на тот счет, что прибыли трое дознавателей, которые будут ловить кровавого злыдня.

Проснувшись, он с удивлением обнаружил, что его ноги накрыты теплой попоной, а одеяло аккуратно и бережно подоткнуто со всех сторон, чтобы не выстудил ветер. Вадим догадался, чья это забота, но не подал виду, а Марыся и вовсе промолчала. Однако теперь она смотрела на пана начальника уже смелее, из ее глаз исчезла прежняя поволока печали и задумчивости. Ох, уж эти мне ночлеги с юными девицами да разговоры под луной, в сердцах размышлял Вадим, видя, как Марыся украдкой бросает на него быстрые, колкие и смеющиеся взгляды. Ладно еще дурень Ясь ничего не замечает, усмехнулся он про себя. К ночи нужно было готовиться, и глупая ревность деревенского парня была сейчас вовсе ни к чему.

Поначалу Вадим намеревался отправить Яся домой, хотя бы и под стражей, коли заартачится. Но, поразмыслив, решил оставить все как есть. Ему теперь почему-то казалось, что он и его люди волею случая оказались вовлечены в естественное, непринужденное течение событий, уже давно определенное неведомо кем, спасительницей-судьбою или напротив – злым роком.

Не меняй ничего в чужом доме, размышлял Вадим, тем паче коли это – дом людоеда. Лучше попытайся найти для себя укромное место, чтобы лучше спрятаться и иметь выгодное положение, когда злобная тварь вернется.

Поэтому он решил ничему не удивляться и принимать как должное все перемены дня. Будь то неуклюжие проявления сердечной склонности беззубой замарашки, таинственное исчезновение ведьмы или приступы странной сонливости, которые стали одолевать Пятраса с Арунасом сразу после полудня. Видя, что его помощники откровенно клюют носом, Вадим приказал им ложиться пораньше спать под охраной Яся. Парню он в свою очередь приказал разбудить их к вечернему чаю. Сам же вышел прогуляться до леса, предварительно нахлобучив шапку по самые брови.

– А можно мне с вами, пан начальник? – услышал он позади робкий голосок. Обернувшись, Вадим увидел Марысю, уже одетую идти со двора, в изрядно повытертой кроличьей шубейке, с наброшенным на плечи теплым платком и руками в нещадно битой молью и, похоже, даже слегка драной меховой муфточке. В первую минуту Вадим не нашелся что ответить. Но потом рассудил, что, наверное, будет лучше для всех, коли эта странная девица останется у него на виду. И неопределенно пожал плечами.

– Я тут, в сущности, недалеко…

– А и ничего, я в сторонке постою, подожду, – бесхитростно сообщила девушка. Вот коза приставучая, ни стыда, ни совести, в сердцах подумал Вадим и сердито покачал головой.

– Я вовсе не за тем в лес иду, чтобы ты не подумала, – отрезал он. – Хочу диспозицию оглядеть.

– И я тогда тоже с вами – эту… дефензицию… глядеть. Можно?

– Да ладно, – махнул рукой дознаватель, – коли скучно – пошли. Заодно и окрестности покажешь.

Они вышли из часовни и поднялись на холм. Кругом, куда ни кинь взор, вздымались могучие ели – статные, с раскидистыми кронами, обильно припорошенные снегом по вершинам. Деревья тянулись сплошной стеною, так что вздумай кто отправиться в эти чащи, пожалуй, пришлось бы торить дорогу топором. Однако пан старший дознаватель с Марысей спустились в лощину, обошли глубокий овраг и вышли в редколесье, поросшее мелким ельником и кустами.

Тут было светлее, деревья отстояли друг от друга прилично, поскольку каждое ревностно чтило свой круг земли, охраняя его корнями и раздвигая над ним небо могучей кроной. Казалось, лес отгородился от деревни охранной цепью высоченных разлапистых елей и с тех пор жил за нею спокойно и с достоинством. Следов на снегу было немало, но в основном заячьих и птичьих, с быстрыми росчерками широких крыльев на снегу и рогатками веселых верениц всякой мелюзги.

– Откуда же оборотень к вам в деревню приходит? – сощурился Вадим от ослепительного блеска солнца на прогалине. – Ведь не по тракту же?

– Мужики сказывают, вон там его логово может быть, – указала девушка вдаль, туда, где темнели нагромождения давнего бурелома, засыпанного снегами.

– Да, уж коли и делать берлогу, то как раз там, – согласился дознаватель, прикидывая подходы к оврагам, откуда начинались скопища упавших стволов.

– Но то неправда, россказни одни. На что ему буреломища? – замотала головой Марыся, и Вадим посмотрел на нее с мгновенно проснувшимся интересом.

– Где же он тогда днем скрывается, по-твоему? – лукаво спросил он девицу.

– Я так думаю, что вовсе и не скрывается он, – разом посерьезнев, промолвила Марыся. – Он же оборачивается… А живет обыкновенно, под человечьей личиной. Ты с ним можешь утром говорить, днем работать рука об руку, а вечером бимбер пить. Но так и не распознаешь, что с хитрым вервольфом кумишься.

– Что ж делать тогда охотничкам вроде нас? – полушутя спросил Вадим. – Как прикажешь поганца распознать да осиновый кол ему в сердце замайстрячить?

– Это только ведьма знает, Беата, – грустно шмыгнула носом девушка. После чего зябко запахнула полы шубейки.

– Да это я уже слышал, – кивнул Вадим.

Они обходили овраг, и дознавателю пришлось подать Марысе руку, чтобы не поскользнулась на крутом склоне. Та оперлась о руку статного военного с явным удовольствием, даже закраснелась слегка. Вадим лишь усмехнулся и решил вновь продолжить весьма интересовавший его разговор.

– А при чем здесь тогда твои зубы? Они ж у тебя не молочные – девка ты ядреная, что ж было красу-то поганить?

Вадим и сам не знал, зачем он упомянул про «красу» применительно к Марысе – комплимент весьма спорный. Но «ядреной девке» слова его, видать, пришлись по сердцу, потому что она тут же кокетливо скосила глаза и лукаво улыбнулась.

– А я и с оставшимися зубами укусить могу, пан начальник, так, что вовек не забудешь!

И сама же весело засмеялась, даже всхлипывая от удовольствия – тоненько, с легким надрывом.

– Ну, а все-таки, Марыся, – тоже улыбнулся Вадим, что он делал нечасто за последние дни. – Открой, что тебе ведьма наобещала?

– Обещала, что заговорит мои белы зубки на оборотня. Так что тот сразу всю свою силу потеряет, – весело пояснила девушка, после чего наморщила лоб, точно вспоминая бабкины слова. – Говорила Беата, что у оборотня вся сила – в клыках. Ими он, дескать, и рвет своих жертв и кусает особо понравившихся каким-то особым образом.

– Это как же? – уточнил дознаватель.

– А не знаю, – равнодушно ответила Марыся. – Беата, она мне еще много странного говорила, только не запомнила я. Больно слова мудреные, все больше про кровь и любовь. Не поймешь ее, ведьму эту. Я ей, между прочим, потому только и поверила, как она рассказала мне, что намедни оборотень в лесу каких-то очень важных монахов загрыз. Стало быть, не укрыться от него ни в лесу, ни в городе. Одна надежда теперь – ведьма поможет. Иначе – пропадай моя молодая жизнь!

И она задорно подмигнула дознавателю. Однако Вадиму кокетничать с деревенской полубезумной девкой совсем не улыбалось. А вот откуда ведьма о Божьих агнцах прознала, выяснить следовало незамедлительно.

– О каких таких монахах речь? – невинным тоном осведомился он. – У вас тут что, подворье святое имеется?

– Нет, то не наши монахи, не здешние, – пояснила Марыся, которой весь этот разговор, в обход любви и кокетства, уже явно и порядком наскучил. – Беата сказывала, что издалека. И монастырь тот необычный, вроде как поборники святой веры или еще чего… Но их все равно зверь загрыз, даром, что святые отцы были… Ну, то мне ведь и невдомек, пан начальник! Мне теперича свою шкуру приходится выручать, вот оно как повернулось. Потому Беата и вызвалась мне помогать во всем. Видать, у нее к этому делу какой-то свой, ведовской интерес имеется.

Они побродили по лесной округе еще с полчаса, а потом Вадим решительно повернул назад. Девица тоже помаленьку захныкала: в своем легком одеянии она порядком озябла. А в часовне ждал теплый очаг и горячий бульон в котелке. Потому обратно из лесу Вадима ноги точно сами несли. Он согрелся и даже слегка вспотел, пока они миновали последний овраг. Никаких крупных следов, в том числе и человечьих, дознавателю не повстречалось. Он вернулся и сразу потребовал обеда.

Позже, сидя возле старого потрепанного сундука, явно оставшегося здесь еще с незапамятных времен, Вадим несколько раз мысленно повторил свой разговор с девицей. Марыся же, пообедав без особого аппетита, снова торопливо забралась под одеяло и теперь помалкивала там, изредка тяжело и весьма нарочито вздыхая. У Вадима же не шли из головы странные слова ведьмы, произнесенные устами Марыси. Что-то там такое было о любви – холодное, острое и несуразное одновременно.

Так, размышляя про себя о повадках злобного чудовища, пан Секунда и заснул. Ему немедленно приснился тихий и ласковый Новый год. И никаких оборотней.