Текст книги "Новый год плюс Бесконечность"

Автор книги: Сергей Челяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

– Вот как? – улыбнулся молодой человек и сразу оживился. – А что, разве театры нынче не на зимних каникулах? Я что-то не видел постановок в репертуарном плане после двадцать шестого декабря.

– Так ведь елки, – засмеялась Наталья. – Помните старый анекдот про артиста? Я как-то слышала мельком, что в Америке в последние пару дней старого года во всех театрах на Бродвее идет только один спектакль – наш, русский «Щелкунчик». И все американцы идут, представляете? Всей семьею, с детьми, друзьями. Так и хочется добавить – с собаками…

– А что? Нужно будет подумать, – живо откликнулся Вадим. – Это я не о собаках! Честно говоря, не будь у вашей дочки простуды, мы бы с удовольствием взяли ее завтра с собой. На вашего «Щелкунчика».

– А вы что, тоже собираетесь в театр? – удивилась Наталья.

– До встречи с вами – отнюдь, – по-гусарски молодцевато приосанился молодой человек. – А вот теперь – подумаю. Пуркуа бы и не па, между прочим?

– Увы, моя Варька загремела серьезно, – покачала головой молодая женщина. – Шмыгает носом, обсопливилась вся. Горло красное, и температура самая мерзопакостная – тридцать семь и пять. А жаль – она у меня компанейская и незнакомых мужчин просто обожает!

Они посмеялись. И в это время у молодого человека родилась одна маленькая, но вполне перспективная мысль.

– Наталья! – самым доброжелательным тоном сказал он. – А велик ли у вас дома, так сказать, бардачок-с?

– Ну, не слишком, – замялась его спутница. – А что такое?

– Знаете что? Уж коли не судьба мне нынче откушать у вас полуденного кофия, не пригласили бы вы меня в гости вечерком? Так сказать, на предновогодний чай?

– Ого! – засмеялась Наталья. – А вы не привыкли отступать перед трудностями!

– Скажите еще – перескакиваю через ступеньки, – добавил молодой человек, внимательно глядя женщине прямо в глаза.

– Пожалуй, что и да, – согласилась та.

– А вы сильно-то не беспокойтесь, – лукаво и загадочно воскликнул Вадим. – Я все предусмотрел. Визит будет чисто официальным. И в качестве доказательства, дабы у вас исчезли всякие подозрения относительно мужского коварства, я с вашего позволения приду не один.

– Значит, не только в гости напрашиваетесь, но еще и компанию с собой ведете? А вы, часом, не воры и рецидивисты? – улыбнулась женщина. Но в уголках ее глаз молодой человек явственно различил веселые искорки обычного и милого дамского любопытства.

– Именно! – горячо подхватил Вадим, видя, как эти искорки понемногу теплеют и разгораются. – Воруем у жизни маленькие радости. Так что с нас – шоколадный торт и шампанское. Игристое. А конфеты – это мещанство.

– Положим, конфеты у меня как раз есть, – чуть растерянная таким кавалерийским напором ответила женщина. – А что, ваши друзья, они такие же, как вы?

– Какие? – не понял молодой человек.

– Ну, не знаю… Стремительные. Уверенные во всем. Неуемные…

– Именно, – торжественно воздел палец Вадим. – Только в отличие от меня, у них, как у Карлсона, есть еще одна очень важная и просто замечательная черта.

– Это какая же?

– Они же еще и талантливые! – Оба рассмеялись, а затем он важно посмотрел на часы и тут же засуетился и засобирался. – Значит, в шесть – с тортом, шампанским и идеями. Конфеты – ваши.

Молодой человек неуклюже раскланялся и, резко развернувшись, заторопился по мостовой. Крепкий ветер упрямо сдувал с нее снег, обнажая ледяной панцирь и узорную плитку. С минуту Наталья пристально смотрела вслед, после чего громко окликнула:

– Вадим! Да погодите же!

Тот остановился и встретил внимательный взгляд карих глаз, о которых он теперь не знал наверняка, видят ли они его облик или нечто внутри него. То, что приходит и остается, когда теряется многое другое, не суть важное и значительное.

– Да, Наталья, что случилось?

– Да ничего серьезного, Вадим, – услышал он в ответ. – Просто вы даже не спросили номера нашей квартиры!

И она указала за спину; туда, где ночью бы, наверное, очень ярко светился множеством горящих желтых окон ее многоквартирный шестнадцатиэтажный дом. Такой же, каких много в округе. Но дело было утром, и до вечера, казалось, еще далеко.

Вадим засмеялся и полез за блокнотом.

Глава 24
Предприятие начинается

Воротившись домой, молодой человек некоторое время размышлял за чашкой кофе, которого ему так и не удалось выпить у новой знакомой. Затем решительно снял трубку и набрал старый и знакомый номер. Телефон отозвался не сразу, заставив Вадима пережить весьма неприятную минуту. Но под Новый год все хорошо не только кончается, но зачастую и начинается тоже.

– Да? – лениво отозвалась трубка.

Вадим выждал несколько мгновений, после чего таинственным, фальшиво-бархатным голосом с шикарным апломбом проникновенно поинтересовался:

– А что, синьор Арлекино, это действительно так трудно – быть смешным для всех?

– А это смотря за какое вознаграждение, – осторожно ответили в трубке. – Ежели звонкой монетой – это еще, положим. А коли один только звонкий смех – тогда уже выходят на арену палачи! Ты что ли, Вадим?

– Я, Арканя, – усмехнулся молодой человек. – Кому ж еще звонить поутру?

– И раз в полгода, верно? – усомнилась трубка. – Ну, что ж! Как это ни удивительно и невероятно – я по-прежнему рад тебя слышать.

– С Новым годом, – мягко сказал Вадим, мечтательно улыбнувшись.

– И тебя тоже, старик, – ответил Аркадий. – Пошто звякаешь? Дела пытаешь аль от дела лытаешь?

– Дело на сто миллионов, – убежденно заявил Вадим. – Но только – чистым искусством.

– Так у меня же елки… – плаксиво протянул Аркадий финал старого бородатого анекдота. Но поскольку ответа не последовало, тут же сменил тональность.

– Ладно, дружище, говори, что случилось. Чем смогу – помогу.

– И не сомневался, – подтвердил Вадим. – Слушай, вот какая штука…

Он замер на мгновение, готовясь откровенно врать, и постарался придать голосу как можно больше натурального пофигизма и веселой обиды на бытовой почве.

– У моего начальника случилась большая проблема. Укатывает в важную командировку, там партнеры, перспективы и прочая карьерная фигня. При этом у него остается дома молодая жена.

– Хороший анекдот, – сочувственно откликнулся Аркадий. – Дело пахнет адюльтером?

– Не надейся, – иронически отсоветовал Вадим. – Ситуация требует искусства. Его супруга приболела, и у дочки семь лет и скоропостижная ангина.А она, видишь ли, мечтала сходить завтра на «Щелкунчика». Шеф слезно плакался, что у них и билеты куплены.

– Понимаю, – соображала трубка. – Ты предлагаешь пойти вместо них нам с тобой, а потом рассказать им содержание?

– Ну, вроде того, – даже хрюкнул от удовольствия Вадим, представив, как Арканя по телефону рассказывает Наталье с дочкой свою очередную, сто первую интертрепацию бессмертного сюжета. – Только надо сделать вот как. Помнишь, мы прежде мотались под Новый год по квартирам – поздравлять сотрудников?

– Ну?

– Теперь задача усложняется. Надо прийти в семью моего шефа, показать новогодний спектакль, очаровать, попить чайку и потом – сразу ко мне, порадовать душу коньячком с сыриком.

– Ага… – соображала трубка. – И всего-то – новогодний спектакль. А какой?

– Ну, брат, ты меня удивляешь, – чуть не возмутился Вадим. – К твоему сведению, даже в Америке под Новый Год во всех театрах идет один и тот же спектакль. Наш «Щелкунчик» Петра свет Ильича. Даже на Бродвее. И всюду, между прочим, аншлаг.

– Ах, вот как! – вроде бы уже почти согласился Аркадий. – А как мы его будем играть?

– Ты что, уже забыл нашу старинную постановку? Помнится, она гремела года три…

– Да ты чё?! Эту, с Какандером и Педди?

– А то! – горделиво и лукаво одновременно протянул коварный телефонный соблазнитель. – Все-таки наш СТЭМ был – не хала-бала…

– Это уж точно, – согласился Аркадий. – Значит, как я понимаю, ты предлагаешь нам «Щелкунчика» – вдвоем? Вадимыч, но это просто авантюра, понимаешь? И почти смертельная. Особенно при наличии консервативно настроенных зрителей.

– Ну, почему вдвоем? – покровительственным тоном возразил предприимчивый молодой человек. – Пьеро сможешь найти?

– Еще бы! Кто, спрашивается, может вытянуть все это безобразие? – язвительно молвила трубка. Но Вадим оставил сентенцию без комментариев. И Аркадий наконец понял – его старый приятель по институту и партнер по театру юмористических миниатюр настроен решительно и компромиссов не потерпит. Наконец, видимо, его действительно нужно – вы-ру-чать…

– На всякий случай позволь напомнить: наш Петр работает в серьезной проектной организации, – заметил Аркадий, впрочем, без всякой надежды. – И у них под Новый год явно горит план, осаждают спохватившиеся клиенты и – вообще. Может быть, даже корпоративный банкет.

– А ты позвони, – просто сказал Вадим. – И потом перезвоните мне, не отходя от кассы – я скажу, что брать с собой. Учти: к обеду должны быть у меня. Оба. И с вещами.

И он положил трубку на рычаг, ласково улыбаясь и вспоминая прежние времена. В своих друзьях он был уверен. Как в себе. Или даже чуточку больше.

Петр позвонил минут через десять. У него, к счастью, как раз выдался свободный вечер – корпоративный банкет намечался только завтра, да и то с большим скрипом.

Другой хорошей новостью было то, что Петр в свое время зажал из костюмерной студклуба легкий весом и весьма натуральный видом костюм Деда Мороза, как-то: шубу, шапку с пришпиленной окладистой бородой, усы, перчатки и кушак в комплекте. А также на три четверти опустошенную, но еще вполне боеспособную коробочку с гримом, который смывался обычной холодной водой, причем – в рекордно короткие сроки. В этом Вадим увидел еще один внушительный перст судьбы, счастливо воздетый кверху, а не наоборот.

Продиктовав еще несколько наставлений, он потребовал, чтобы оба друга явились к нему немедленно для составления диспозиции и генеральной «репы». Обед и пиво хозяин квартиры самоотверженно пообещал взять на себя.

Петр действительно работал в солидной проектной организации. И с клиентами у них все было нормально. В этом Вадим убедился, когда Пьеро вынул из сумки батон сказочно пахучей бастурмы и бутылку нежно любимого ими еще с первого курса демократичного «Красного Арбатского полусладкого».

– Наше, «аббатское»… Все-таки Новый год, – смущенно пожал широкими плечами Петр. – А пиво мы всегда попить успеем.

Аркашка добавил в композицию натюрморта сало, лимон, баночку оливок и кривой зеленый огурец гигантских, прямо-таки устрашающих размеров – словно олицетворенный вживе лозунг борьбы с пищевыми биодобавками и предпраздничной алчностью носатых рыночных торговцев.

– У «носорогов» брал? – сочувственно спросил Петр.

– У них, шайтан им покупатель, – горестно шмыгнул Аркадий. – Там все остальные «огирки» еще ужаснее – даже в авангардный секс-шоп не возьмут.

– Да ладно вам, – урезонил обоих Вадим, с сомнением оглядывая содержимое холодильника. Спустя минуту большая его часть, та, что не требовала особого приготовления, плюс консервы перекочевала на стол.

– Мы тебя понимаем, – хором сказали Аркадий с Петром. – Начальство – дело святое. Женщина – еще более. О детях уж и не говорим. Но только кто из нас, спрашивается, помнит текст?

– Ваше дело арлекиново, – загадочно усмехнулся Вадим, после чего жестом фокусника вынул из папки, заранее приготовленной на холодильнике, несколько распечатанных листков. И торжествующе помахал ими в воздухе.

– Неужели?! – пробормотал Пьер и выхватил листы. – Смотри, Аркань! Фантастика!..

– Ты что, в свое время сохранил текст? – не веря собственным глазам, пробормотал Аркаша.

– Только тот, который был для внутреннего потребления, – скромно потупил лукавые глазки Вадим. – Там сплошные идиоматические выражения. Надо чистить.

Петр быстро пробежал глазами листок, затем другой и ошеломленно отложил распечатку.

– Ребя, вы не поверите, но я до сих пор все помню!

И они с Аркадием увлеченно углубились в печатные страницы, изредка хихикая, а порою – взрываясь громогласным хохотом. Чудны дела твои, о ностальгия…

Вадим из милосердия дал им пять минут на разогрев, а затем требовательно постучал вилкою по столу.

– Народ, «аббатское» ждать не будет. Микрофон давно фонит! Давайте хоть выпьем разок, что ли!

Двое друзей с видимым сожалением оторвались от воспоминаний и либретто. Стаканы были наполнены немедленно, и Петр обвел друзей торжественным взором.

– Я так понимаю, сегодня у нас бенефис? Как в лучшие годы?

– Камерный такой, – прозрачно поддакнул Аркадий, намекая на малое число зрителей и неизвестные вкусы аудитории.

– Фигня! – с чувством провозгласил Петр. – Я готов играть эту старую вещь для себя. И для вас.

– Ну, малость подчистим текст, – предположил Вадим.

– Адаптируем, – уточнил Аркадий.

– А все остальное допишем заново, – подытожил Петр. – Эх, черт, опять видео не будет! Вадимыч! У них там нет, часом, камеры?

– Боюсь, может не оказаться, – покачал головой Вадим.

Сколько они себя помнили, всегда сетовали, что их лучшие миниатюры так и не были сняты «на память». Сценки и люди остались только на фото. Но разве статичные снимки могут передать ту динамику и тот драйв? Да ни в жисть!

– Странный начальник, – задумчиво провозгласил Петр, очевидно, по поводу отсутствия у того видеокамеры, однако, тут же упрямо тряхнул головой и заявил: – Да ладно, не очень-то и хотелось. Давайте махнем, закусим и – за работу. Хоть снова поприкалываемся на старости лет.

– Вадик, а твой начальник не боится пускать в свой огород таких старых и опытных козлов, как мы? – весело засмеялся Аркашка, опасно размахивая вилкой с – кружком колбасы вблизи хозяйского лица.

– Шеф всецело мне доверяет, – предупредил улыбающийся Вадим. – Так что предупреждаю, братцы, ни-ни! Никакого гусарства. Можно только мне, да и то в минимальных дозах.

– Вот так всегда – нам нельзя, а себя никогда не обделит, – похлопал его по плечу Аркадий, потрясая закуской перед самым Вадимовым носом.

– Ты ему, братец Арлекин, сейчас глаз выколешь, – предупредил всевидящий Петр. – Ладно, чего зря болтать? Давайте наш тост, церемониальный.

– Перед работкою, – сощурился Аркадий, как довольный кот.

– И вдохновением, – поддакнул Вадим. – Молитву!

Все трое помолчали, набирая нужную душевную тональность. После чего дружно встали со стаканами вина, и Аркадий продекламировал с фальшиво-пафосным выражением:

– На горе цветет лопух!

– Под горой – акация, – добавил Вадим.

Набрали воздуху и хором, слаженно, как взвод гвардейцев на присяге, гаркнули:

– Ёксель-моксель, выручай, Мать-Импровизация!!!

И в дружном хохоте трех бывших студентов, вечных артистов и хохмачей, потонул не менее слаженный звон граненых вестников удачи.

Спустя час горячих споров, проклятий и хватаний за голову была готова диспозиция в лице главных действующих лиц и актеров больших и малых театров – в эпизодах. Ситуация серьезно осложнялась тем, что ролей было много, а актеров – только трое.

– На самом деле это все чепуха, – горячо убеждал друзей Вадим. – Все сцены составлены так, что постоянно работает только двоечка. А третий – на подхвате.

– В должности прислуги за все, – с сомнением пробормотал Петр. Он строго глядел в свой экземпляр и делал в нем частые, одному ему понятные пометки.

– Ну, и ладно, – бесстрашно кричал Аркадий. – Третий будет подыгрывать.

– И, значит, им всегда будет Вадим, – спокойно констатировал Петр. – У нас же с тобою, Арканя, «двоечка» наиграна, значит, и будем тащить основные диалоги. А Вадику отдуваться за сюжет.

– Ладно, уж как-нибудь, – кивнул Вадим. – В конце концов, я же вас и втянул в эту авантюру.

– А я это авантюрой, между прочим, не считаю, – решительно заявил Аркадий. – Во всяком случае, когда бы мы еще так встретились?

– Тут я соглашусь, – кивнул Петр. – Итак, вот что у нас вытанцовывается…

На листе бумаги крупными буквами был начертан список действующих лиц перелопаченной пьесы, а мелкими – режиссерские пометки.

«Маша – главная героиня». Кто возьмет на себя? Решим по ходу.

«Щелкунчик – главная Кукла и герой». Наверное, Вадик.

«Какандер Первый, мышиный король». Аркашка, кому ж еще?

«Педди Грипал, учитель танцев, крестный маг и домашний волшебник». Боюсь, что это я, Петр…

«Дед Мороз». По обстоятельствам.

«Няня». Кто-то из «двоечки».

«Два Мыша, подручные (зачеркнуто) подхвостные Какандера». Петр с Арканей.

«Говорливое зеркало». Вадим.

«Остальные – эпизодически мелькают». По ходу прикинем, кто свободный будет.

На этом список завершался. Каждый из артистической троицы внимательно изучил его, хмурясь всякий раз при обнаружении своего имени. И затем друзья приступили к переделке и адаптации текста. Под нежный возраст семи отроческих лет. Иными словами, к переводу с русского подцензурного на русский относительный. Процесс шел весело, увлекательно, и к моменту, когда в доме кончилось пиво, либретто было вчерне готово.

Готовые тексты лучше всего употреблять горячими, как говорится, с пылу, с жару. Покуда его пишешь, этот нужный и столь важный для тебя текст, да еще и юмористический, непременно десять раз насмеешься, пару раз вздохнешь, разочек задумаешься. Восторгаться собственным творением в виде рифмованных и нерифмованных строк надлежит немедленно и желательно – в компании соавторов. Иначе уже наутро следующего дня текст неминуемо остынет, потеряет остроту и вкус. Все еще вчера столь приятные авторскому глазу словесные объемы и глубины, мягкие холмы и завораживающие впадины превратятся в унылые плоскости и плохо пересекающиеся между собою параллели смыслов. Да и сам смысл, еще такой явный и изящный вчера, завтра неминуемо потеряется. И автор будет только диву даваться: господи, и как же это я вчера отчебучил такое?! Эту скуку и пошлость, тоску и пустоту, серость и плесень?

Нет, тексты нужно употреблять сразу, еще горяченькими, только тогда в них еще присутствуют авторская удаль и задорный перчик. Поскольку сегодня они еще покуда писаны единственно для самого автора, для того, кто истинно понимает. А завтра этот текст – уже не твой, он становится уделом читателя. А как можно до конца доверять совершенно чужому, незнакомому тебе человеку?

За окном смеркалось. Пиво исполняло в трех животах легкие увертюры, и настроение у друзей было приподнятым. Близился час премьеры.

Глава 25
Фееричный салат в стиле «буфф»

«Если он сегодня придет, тогда я ему скажу, – сосредоточенно думала Наталья, заталкивая под кровать упрямый пылесос далеко не последней марки с разболтанными колесами и шлангом, любящим иногда пожить своей собственной, отдельной от остального агрегата жизнью. – Сумею сказать. Он такой милый, симпатичный человек. Стеснительный и добрый. Безусловно, очень добрый. Поэтому он должен знать. Так будет лучше для всех».

Пылесос привычно занял свою тесную экологическую нишу под кроватью. Наталья выпрямилась, перевела дух и посмотрела в окно. Там горели окна соседнего дома. Уже стемнело. Но другая ее мысль была еще темнее.

«А если не придет, может, так оно и лучше. Будет проще жить. И все остальное».

Она успела протереть сервиз, расставить как положено чашки и блюдца и проинструктировать Варю, как себя вести при чужих людях и где держать носовой платок. Варвара выслушала внимательно и неоднократно кивнула, но в глазах ее уже плескались веселые чертенята: чувствовалось, что она от души предвкушает интересное и занимательное событие.

«Вся в меня», – вздохнула Наталья и напоследок окинула взглядом квартиру. Так полководец с командного холма обозревает расположение вверенных ему войск перед решительной схваткой. Именно в эту минуту и прозвенел звонок.

Немедленно все материнские наставления испарились, и Варенька с диким визгом бросилась в прихожую. Невзирая на бесконечные наставления Натальи, нужно ли открывать дверь незнакомым людям и что при этом спрашивать, она торопливо защелкала замками и с веселым звяканьем откинула цепочку. После чего Наталья услышала в прихожей сдавленный детский крик, и далее наступила тишина.

Сердце женщины замерло. Она без всякого кухонного вооружения, полезного в таких случаях, стремглав бросилась в прихожую и оторопела. Картина, открывшаяся ей, была поистине удивительной!

Варенька стояла с разинутым ртом, округлившимися глазами, устремив неподвижный, пораженный, но ничуть не испуганный взгляд на того, кто стоял в дверях.

Это был клоун.

Да-да, самый настоящий – с цветными кругами вокруг глаз, белым лицом, сочными красными губами и парой веселых морщинок, убегающих под колпак, прячась где-то в висках, для натуральности. Этот клоун с радостно открытым ртом протягивал Вареньке битую молью плюшевую собачонку – все, что друзья сумели отыскать в квартире Вадима, запоздало спохватившись насчет подарка ребенку. Бывалость и явный суровый жизненный опыт этой собачонки они решили компенсировать большим кульком оранжевых апельсинов. Апельсины всегда хорошо смотрятся и способны поднять настроение любому. Но клоун и сам по себе был событием!

Наталья всплеснула руками, а из-за спины клоуна в квартиру уже протискивались еще двое – с гитарой и массивным красным мешком, странно смотревшимся за плечами весьма приличной и дорогой куртки самого импозантного из гостей. А другой был Вадим.

– Ну, вы даете! – с облегчением засмеялась Наталья.

Последствия утреннего приступа уже миновали, теперь она видела хорошо. В том числе – и некоторое смущение друзей Вадима от первого знакомства с симпатичной молодой женщиной. На самом деле не такие уж они были и гусары! Наталья улыбнулась и повела гостей в большую комнату, которую в России почему-то принято называть «залом», хотя в ней, как правило, с трудом размещается более двух десятков гостей одновременно.

Церемонно представив друзей, Вадим вручил хозяйке неизбежный шоколадный торт. Петр же достал из дед-морозовского мешка бутылку шампанского (на всякий случай в мешке приберегался еще и дагестанский коньяк) и препроводил ее в морозильник. После чего все гости незаметно оказались за накрытым столом.

– Мы наслышаны о ваших временных трудностях, сударыня, – с достоинством сообщил Петр оторопевшей от такого обращения Вареньке. – Смею заверить: болезнь непременно пройдет уже завтра, и для этого мы принесли специальный лекарственный торт. Его необходимо немедленно употребить и запить горячим чаем. Лучше – с малиновым вареньем.

– Вот здорово! – закричала Варенька. Она не очень любила малиновое варенье из-за того, что после него мелкие и противные косточки оставались в зубах. Но ведь теперь начиналась игра!

После чая, многих шуток и веселых откровений атмосфера подогрелась еще больше. Варенька без церемоний забралась на колени к Аркадию, и они завели веселый и хохмаческий диалог о мультиках и о том, на каких мультяшных персонажей смахивают все здесь присутствующие. Петру была уготована роль льва Бонифация, маме – Снежной Королевы, на Вадима навеки был наклеен ярлык Буратино, а сама Варя оказалась, разумеется, Мальвиной. Аркадию же, несмотря на теперешнее близкое знакомство и связи, была уготована роль Дуремара. Но если обидно, то можно было и крокодилом Геной.

Пораженный в самое сердце женским коварством, Аркадий разок тихонько и дипломатично намекнул и о папе-начальнике, полагая, что отцу этой замечательной девочки тоже вполне бы подошла какая-нибудь мультяшная роль. Но Варенька не поняла, о ком зашла речь, и, минуя папу, тут же перескочила на отсутствующую здесь бабулю. Та, оказывается, была вылитая бабушка льва Бонифация, и еще черепаха «Тротила» и Говорящий Сверчок, вместе взятые.

Аркадий громко подивился столь необычайному биологическому гибриду, коим Вареньке, оказывается, всегда представлялась ее родная бабушка, а сам в ходе беседы пару раз задумчиво глянул на Вадима.

Вадим тихо беседовал с Натальей. Петр в это время аккуратно и удивительно тонко нарезал торт, кроил изящные бутерброды и при этом, похоже, был всецело поглощен слежкой за очередным закипающим чайником. Сегодня чай пился легко и обильно, и виною тому был, конечно же, особый лекарственный торт, принесенный этими удивительными, чудесными людьми, которых в обычные дни, до и после Нового года, наверное, и на свете-то не бывает. Словом, вечер был просто волшебный.

К тому же Вадим торжественно и авторитетно объявил, что сегодня у них будет все как в настоящий Новый год, только репетиция. И все будут веселиться до самых двенадцати часов! Варенька была на седьмом небе от счастья и весело тормошила всех подряд, громко крича и уже совсем позабыв о простуде.

Наконец наступила кульминация. Аркадий, временно передав Варю матери, торжественно объявил о премьере спектакля «Щелкунчик», представленного как «грандиозное представление на новый лад».

– Раз уж нам всем не суждено завтра на него попасть, мы сыграем его сами!

Предложение было встречено бурей восторга. На все условности были решительно закрыты глаза, и трое артистов удалились в другую комнату переодеваться. Варенька с Натальей тем временем громоздили декорации из стульев и домашней ширмы, за которой Варенька спала в детстве. Все было импровизированно, условность только поощрялась.

И вот актеры вышли из спальни. Все, кто не был занят в текущей сцене, присоединились к двум благодарным зрителям и встретили выход ведущих, Петра и Аркадия, шквалом аплодисментов. Феерия начиналась!

Ведущий Петр выступил первым и с большим чувством продекламировал:

 
– Говорят, под Новый год, что ни пожелается —
Все всегда произойдет, все всегда сбывается!
 

Однако Аркадий тут же с ходу приземлил товарища:

 
– Все брехня – под Новый год кайф вообще не ловится!
Все коту под хвост пойдет, все всегда обломится!
 

Оба с достоинством поклонились, требовательным жестом вызвали из зала Вадима. И началась —

Картина первая

На протяжении всей пьесы зрители толком даже не успевали сообразить, кто кого играл – так стремительно перевоплощались актеры, отвлекая на себя внимание забавными репризами в то время, когда партнер переодевался, попросту набрасывая на себя очередное одеяние или скидывая предыдущее. Поначалу на авансцене оказались Аркадий и Вадим, а Петр за ширмой дублировал говорящее зеркало.

Няня, наряженная в народном лубочном стиле старого сатинового халата школьной «технички», врезала с ходу немудряще:

 
– Маша милая, послушай! Шоколадки хватит кушать!
Веселится весь народ – наступает Новый год.
 

Зеркало немедленно вставило назидательную реплику:

 
– Вещий сон пора смотреть, жениха б не проглядеть!
 

Маша, однако, проигнорировала заботы домочадцев:

 
– Не… Не спится! Здесь так душно… Прожужжали мне все уши!
«Ты – краса, ты – маков цвет!» Женихов же нет как нет!
 

 
– На тебя, поверь старухе, женихи летят как мухи! – возразила Няня:
– Нет тебя на свете, Маша, обольстительней и краше!
Ведь не зря вчера сказал крестный твой Педди Грипал:
Краше нашей Маши нет, восемь бед – один ответ!
 

Тут немедленно явился блистательный и щегольской крестный:

 
– Вы шептались про меня? Добрый вечер, это я!
 

Маша:

 
– Здравствуй, крестный, милый друг! Ты милее всех подруг!
 

Педди:

 
– Я на свете всех клевее, всех прикольней и торчнее!
В легком танце я кружусь и от Гофмана тащусь!
 

– А что такое «гофман»? – тихонько прошептала Варенька, не сводя восторженных глаз с импровизированной сцены.

– Не что, а кто. Это писатель, который и придумал для нас «Щелкунчика», – пояснила Наталья, смеющимися глазами наблюдая за похождениями своих нечаянных гостей.

Из-за портьеры тем временем немедленно выглянула задумчивая мышья морда.

Маша:

 
– Ах, подслушивают нас!
 

Педди:

 
– Что ж, мужчины? Это класс!
 

Маша:

 
– Няня, крестный, это мыши!
Ах, мне дурно! (В сторону) Блин, не слышат…
АХ! МНЕ ДУРНО!!!
 

Педди:

 
– Няня, мухой! (В сторону) Блин, не слышит… Крикну в ухо!
НАШАТЫРЬ СКОРЕЙ НЕСИ!
 

Няня (всплескивает руками):

 
– Ах ты, господи прости!
 

Педди, озабоченно:

 
– Доннерветтер! Даст ист мыши?! Ох, напасти выше крыши!
Вот нешуточный скандал! Все – за дустом побежал…
 

Картину вторую

открыл главный отрицательный герой

Какандер первый, мышиный король, поодаль двое подхвостных:

 
– Что со мною?! В сердце жар! То ли чё-то я сожрал?
Ах, конечно, сэ ля ви! То – бушует страсть в крови!
 
 
Ах, Матильда! Вот чувиха! И у ней на сердце лихо?
Оземь грянулась она… Вот что делает весна!
 
 
Ну-ка, мыши верные, грызуны примерные!
В доме зеркало стащите и живей сюда несите.
 

(Мыши – все, кто был свободен, включая Вареньку, – привели Зеркало)

 
– Ну-ка, зеркало, скажи да про Машу доложи:
Чай, по мне кручина гложет? Иль соперник где, быть может?
 

Зеркало, рисуясь и манерничая:

 
– Ах, Какандер, ты – ништяк! Только вишь, какой бардак!
Средь игрушек-безделушек есть у Маши свой чувак!!!
 

Какандер:

 
– Ах, Матильда, вот плутовка! Как она играла ловко!
 

(Грозно смотрится в зеркало)

 
А мой нос? Усы? И шея? Элегантней всех мышей я!
И в манерах тонких спец…
Да и зубы, наконец!
 

Зеркало, зловеще:

 
– Тут как раз облом, чувак. У него зубищи – м-р-р-р-ак!!
Он Щелкунчиком зовется – всех грызет, кто попадется!
Щелк – конфетка! Щелк – орех! Перещелкал кукол всех!!!
И до Маши он добрался!
 

(спохватившись)

 
Правда, нынче он сломался…
 

Какандер, в гневе:

 
– Вот козел! Ну, ладно, ша! Ноги в руки, кореша!
Кто мне хочет помешать, тот узнает месть Мыша!
 

Картина третья

решила вновь напомнить зрителям о делах сердечных

Маша:

 
– Ах, Щелкунчик, милый друг! Круче нет тебя вокруг.
Что за ножки! Что за ручки! Что за туфли! Что за брючки!
Внутренне пригож и внешне – супер-мега-интернешнл!!!
 

Щелкунчик, оживая на глазах:

 
– Здравствуй, Маша, вот и я!
 

Маша, восторженно:

 
– Ничего себе фигня!!
 

Щелкунчик, падая на колено:

 
– О, я ранен прямо в сердце! Где любви заветной дверца?
 

Тут вошел крестный и сразу же остановился, как громом пораженный:

 
– Миль пардон, какой пассаж!
 

Маша:

 
– Милый, это крестный наш.
 

Вслед крестному явился и вездесущий Какандер:

 
– Есть соперник? Ладно. Ясно.
Все собрались? И прекрасно!
 

Принялся колдовать, надувая губы:

 
– Ты крутись-вертись, мой хвост! Все застыньте в полный рост!
 

Тут же все мгновенно застыли, кроме Педди, который умудрился сделать неловкое движение.

Какандер, хамски-рассеянно:

 
– Эй, а ты брат, чё? Колдун?
 

Педди, радостный, делая реверанс:

 
– Йес! Волшебник и ведун!
Маг, кудесник и ведьмак…
 

Какандер, раздраженно перебивая:

 
– Как зовут тебя, чувак?
 

Крестный:

 
– Я зовусь Педди Грипал!
 

Какандер:

 
– Федей, значит? Ну, отвал!
 

(Секунду поразмыслив, он деловито продолжил)

 
Вот что, Федор!
 

Крестный:

 
– Да, ваш бродь?!
 

Какандер:

 
– Мухой в кухню! Эй, погодь!
 

(Он принялся перечислять, крестный же усердно гнул пальцы)

 
В подполе возьми закуски, не забудь коньяк французский,
Мясо, сахар, хлеб и сыр – закатить желаю пир!
 

Картина четвертая

как и во все времена, потребовала вводного комического персонажа

Педди один, в задумчивости:

 
– Вот тебе и оборот! Здравствуй, значит, Новый год…
 

(Решившись)

 
Чтобы Машу нам спасать, Дед Мороза будем звать!
 

(Тоненьким голоском стал звать Деда Мороза. Зрители дружно поддержали, и в ответ очень скоро послышалось далекое и родное):