Текст книги "Новый год плюс Бесконечность"
Автор книги: Сергей Челяев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
– Эгей! Эге-ге-ге-гей!!!
Это вошел торжественный и вальяжный Дед Мороз:
– Я летел на крыльях ветра много тысяч километров!
Над великою страною, где мосты как в сказке строят,
Я спешил, ребята, к вам, моим маленьким друзьям.
(Вдруг он растерянно оглянулся и увидел крестного)
Педди:
– Помолчал бы, старый пень! Здесь такая дребедень:
Мыши Машу охмурили, карму ей опустошили —
Ничего не говорит, неподвижная стоит.
Дед Мороз, испуганно и озадаченно одновременно:
– Ничего себе дела! Знаешь, Федя, мне пора…
Педди, решительно:
– Нет, постой-ка, Дед Мороз. Ставлю я ребром вопрос:
Или Машу ты спасаешь, иль пол-литра возвращаешь!
Помнишь, в прошлый карнавал ты бутылку занимал?
Дед Мороз, огорченно:
– Без ножа ты режешь, Федя! Я хоть волка, хоть медведя
Замочу одною левой! А с бутылкою – проблема…
Ладно! Где обидчик твой? Щас замочим и – домой.
Как по заказу явился Какандер:
– Э-э-э, не очень-то, не очень!
Это как же так – «замочим»?
Отгадаешь три загадки, за труды мне всучишь взятку —
Вот Матильда и твоя!
Дед Мороз, озадаченно:
– Сколько взятка?
Какандер, нагло:
– Три рубля!
Дед Мороз, решительно:
– Ладно, дуй свои загадки.
Ты, надеюсь, будешь кратким?
Какандер:
– Я хоть внешне деспотичный, но вполне демократичный.
Поза-поза-позапрошлогодняя загадка елочная – новогодняя!!!
«Мягко стелятся иголки – сильный дух идет от…?»
Дед Мороз мгновенно выпалил:
– Елки!!
Какандер, потирая лапы от удовольствия, даже сбился на грубую прозу:
– А вот и неправильно! Ошибочка! От волка, а не от елки!
(И он тут же принялся мурлыкать гнусным голосом, дирижируя заодно диваном. Демократичный диван дружно подхватил)
– Порою волк, сердитый волк рысцою пробегал…
– Думаешь, он от чего сердитый, волк этот? – торжествующе сообщил Какандер. – И куда рысцою пробегал? Видать, с желудком у него проблема, вот что. Обделался где-то, сердешный! Вот поэтому от него и дух идет такой! Си-и-ильный!
Дед Мороз, сокрушенно:
– Ладно, убедил. Давай следующую!
Какандер:
– Запросто! Два конца, два кольца, а посредине – десять копеек! Что такое? Кто такой?
На сей раз Дед Мороз думал долго и напряженно. Но в итоге бросил наобум:
– Ножницы, что ли?
Какандер, презрительно морща наклеенные усы из бумаги:
– Какие ножницы? Откуда в ножницах – десять копеек?
Дед Мороз:
– Ну, тогда говори отгадку, не томи душу!
Какандер:
– Да очень просто! Это – два поросенка целуются!
Дед-Мороз принялся быстро считать на пальцах:
– Пятачок и еще пятачок – стало быть, точно, гривенник. Постой, постой, а причем здесь два кольца?
Педди, хихикая:
– И два конца?
Какандер, поспешно сочиняя на ходу:
– Ну, два кольца – это у них в пятачки вдеты. Потому что, видимо, очень уж свирепые поросята; буйный и дикий нрав, так сказать. В общем, типичные свиньи, вот что я скажу!
Дед Мороз, подозрительно:
– Да? Ну, ладно, допустим, хоть и с большой натяжкой. А два конца? Что такое и откуда?
Какандер, заметно покраснев и выкручиваясь:
– Ну, не знаю… Для рифмы, вот для чего! Это такой художественный прием в устном народном творчестве…
Оба принялись ожесточенно спорить, окончательно сбившись на яростную прозу. Тем временем Педди потихоньку вытащил из кармана пузырек с нашатырем и принялся оживлять всех подряд. Но так как все были еще очень слабы – гиподинамия все-таки! – то он изобразил пантомиму, будто бы укладывает всех штабелем. А Щелкунчику при этом быстро нашептал на ухо содержание прошлой картины. Тот сразу принялся поражаться, возмущенно махать руками и строить Мышу рожи, угрожающе щелкая при этом огромными зубами из пластмассы:
Щелкунчик:
– Что же делать, милый Педди?
Педди:
– Забодай тебя медведи!
Далее последовал слегка напряженный диалог, явно не без помощи пресловутой Матери-Импровизации:
– Ты Щелкунчик?
– Ну, и что?
– Лошадь в кожаном пальто!..
Чтобы Маше другом быть, должен ты Мыша сгубить!
Вызывай на поединок!
– Ну, а ты?
– А я – на рынок. Малость там прибарахлюсь – в общем, мухой обернусь.
Щелкунчик, в растерянности:
– Что мне делать, как мне быть? Как Какандера сгубить?
Пошарив рукой на столе в поисках возможной шпаргалки, Щелкунчик выхватил из заранее заготовленной стопки детских книг «Приключения Буратино», широченный древний том в каноническом издании «Советской России». Стремительно и озабоченно пролистав страницы, молодежный герой очень скоро просиял и с чувством воскликнул:
– Жестокое дело – в девчонок влюбляться!
Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться?
– Эй-эй, это, между прочим, не те слова! – возмущенно закричал Аркадий. Но Щелкунчик-Вадим уже взмахнул воображаемым мечом, едва не задев рукой люстру:
– Эй, Какандер! Я тебя вызываю не шутя!
Выходи на смертный бой! Я разделаюсь с тобой.
Торопись же, подлый трус!
Какандер, восхищенно прослезившись:
– Вот зараза! Я тащусь!
Эй, зубастый, хоть ты тресни – через час на том же месте!
Обернувшись к настенным часам, висевшим напротив, Аркадий прошептал какое-то непонятное словечко, после чего повелительно прищелкнул пальцами. И вдруг часы издали тихое шипение, а затем методичный звон. Что-то в них ударило, щелкнуло, и часовая стрелка перепрыгнула на одно деление вперед!
Варенька завизжала от восторга, взвившись с дивана чуть ли не до потолка, и что было сил захлопала в ладоши. Вадим – тот просто остолбенел, не в силах понять, как Аркашке удался такой поразительный фокус. Петр же хитро жмурился, как мудрый шкодливый кот, один на всем белом свете знающий наверняка, где именно стоит в буфете блюдце дармовой сметанки.
И только Наталья, не заметившая фокуса, виновато улыбалась оттого, что она опять не понимает, что же только что произошло и вызвало очередной взрыв восторга дочери и всеобщее веселье. Она оборачивалась то к одному, то к другому, напрягая тем самым сюжет и расспрашивая, что же случилось. Каждый наперебой пытался объяснить ей, что только что произошло уже действительно – маленькое, но совсем-совсем настоящее чудо. Его тут же перебивали другие, и все начиналось сначала; а Наталья, уже ничего толком не понимая, только беспомощно улыбалась робкой улыбкой прощальной утренней звезды. А крестный уже рвался в бой, на авансцену, под елку, в центр всеобщего одобрительного внимания.
Педди шмыгнул вперед, встряхнул фалдами сюртука и торжественно объявил начало турнира:
– Внимание, внимание! Поединок начался! Задание первое! Состязание лирическое и поэтическое, с накалом драматическим и финалом в меру маразматическим! Прошу стихи!
– Кто мне действует на нервы, – заметил Педди, покосившись на Какандера, стремительно вращающего хвостом от возбуждения, – тот сегодня будет первым!
– Уступаю молодежи, – хладнокровно парировал Какандер и, тускло взглянув на Педди, сипло пообещал: – После – дам тебе по роже!
– А про что стих надо? – Щелкунчик был слегка озадачен.
Варенька озорно огляделась на столе и лукаво закричала:
– Про еду! Про торты! Про салаты! Про пельмени!!!
– Легко! – хулигански сообщил Щелкунчик. – Мне все одно. Про пельмени – так про пельмени!
И, закатив глаза и откинув голову, принялся декламировать богемным, зазывающим трагическим голосом, в котором пару раз отчетливо всхлипнули струны и стансы былого серебряного века. В посудном шкафу в такт им тут же жалобно зазвенело, чувствительно откликнувшись, тусклое и со всех сторон сентиментальное столовое серебро.
– Пельмени, пельмени, пельмени…
Пельмени по небу летят.
Пельмени!
Пельмени!!
Пельмени!!!
Вадим взял гамлетовскую паузу, холодно и царственно оборотившись к окну, саркастически покачал головой. После чего сверкнул глазами на зрителей и решительно прикончил строфу:
– Пельмени к нам в окна глядят!
Все присутствующие, и зрители, и актеры в том числе, подавились немым стоном. Некоторые даже принялись понемногу сползать с дивана, но не тут-то было – Какандер Первый и Единственный вовсе не собирался отступать!
Подхвостные мыши, обнявшись на диване, дружно продекламировали по бумажке:
– Баллада о серой личности, которая сделала стремительную карьеру и вышла в Мыши благодаря величайшей прожорливости, глубочайшей пронырливости и незаурядному личному мужскому обаянию!
Какандер:
– Шишел! Мышел!! Вышел!!!
Его филиппика была встречена бурей аплодисментов и криками «браво».
Педди:
– Поскольку сейчас мы очень спешим, жюри посовещалось, и я решил:
Колдуй, баба, колдуй, дед! Двое сбоку – ваших нет!
Оглашаю результат! Мыш – вперед, а Щелкунчик – назад.
В следующем конкурсе Какандер и Щелкунчик соревновались в сборке грязной посуды и относу ее в кухню на скорость. Варенька буквально летала за каждым, мельтешила под ногами, увивалась вокруг и хохотала – безмятежно, заливисто, счастливо.
После чего Педди объявил заключительную часть «рыцарского» турнира.
– И вот, наконец, финал состязания!
Смертельный номер: орехоразгрызание!
Каждый вручает другому орех.
Разгрыз – победа, почет и успех!
На карте – зубы, жизнь и любовь.
Вот такой, извините за выражение, плей-офф!
Щелкунчик и Какандер церемонно обменялись орехами, совершенно случайно оказавшимися в дед-морозовском мешке. Аркашке был вручен маленький и грецкий, а Вадиму достался огромный и удручающе кокосовый.
Однако Щелкунчик хитро улыбнулся и достал из того же мешка огромный сувенирный штопор:
– Орех мышиный тверд, но все же
Мы не привыкли отступать!
Нам расколоть его поможет
Коловорот «Хочу все знать»!
И с легкостью вскрыл мохнатое страшилище!
А вот Мышу не повезло. Он не только не сумел с первого раза вскрыть твердую скорлупу, маленькую и грецкую, но и не нашелся с достойным ответом. Тогда, нимало не смутившись, он протянул руку и решительным жестом, как заправский хирург на пустячной операции, затребовал помощь в виде какой-нибудь книги. Варенька наугад достала с полки толстый миниатюрный томик известного поэта-пародиста. Какандер, взглянув на обложку, просиял и принялся лихорадочно листать страницы.
Щелкунчик тоже повернул к себе книгу, прочитал имя автора и лукаво усмехнулся. Делано наморщив лоб, он пошевелил губами, складывая строки, и, спустя пару минут размышлений, весело рассмеявшись, выдал публике вперед своей очереди:
– С моим орехом Мыш не сладит!
Он свой волшебный зуб сломал!
Из парня серого и злобного
Смешным и жалким парнем стал.
Но и Аркашка был не лыком шит. Подмигнув Щелкунчику, он шагнул к нему и покровительственно приобнял одной рукой, широко жестикулируя при этом другой и бессовестно работая на публику.
– Случилось чудо: друг спас друга!
Вы все теперь – моя семья.
Когда я съем орехов груду —
Каким же парнем стану я!
Бешеные аплодисменты и нестройные крики «браво», «бис» всех четверых стали ему наградой. А потом настал черед игристого шампанского и лимонада. Сладкая пена неудержимо рванулась через края бокалов, но пролиться на стол не успела ни капельки – такой уж сегодня был удивительный, прямо-таки необычайный вечер.
Глава 26
Одни
По окончании шампанского салюта Аркадий с Петром сразу увели Вареньку с собой на кухню – зажигать предусмотрительно оказавшиеся в дед-морозовском мешке длинные бенгальские огни с разноцветными наконечниками. И Вадим с Натальей остались одни в мерцающей тени зажженной елочной гирлянды.
– Знаете, Вадим, я, честно говоря, до сих пор в себя прийти не могу, – призналась Наталья. – Это… просто феерия какая-то! Как там сказал вначале ваш удивительный Петр – фееричный салат в стиле «буфф»? Вот уж действительно…
– Да, Петр – действительно удивительный человек, – согласился Вадим. – Он умудрится остаться аристократом даже в куче дерьма.
– Ну, почему же так грубо? – поджала губы хозяйка, но глаза ее смеялись. – Мне, например, далеко не всегда удается сохранять присутствие духа.
– По-моему, как раз это у вас отлично получается, – покачал головой молодой человек. – Особенно с учетом сегодняшнего вторжения в ваш дом безумных актеров из погорелого театра…
– Ваш театр прекрасный, – покачала головой Наталья. – И ваши друзья просто чудо.
– Они мои друзья, – пожал плечами Вадим. – Хотя и ругают частенько, и наставляют… Этим все сказано.
– А что такое – друг? – точно эхом откликнулась женщина. – Как это можно сказать об одном и не суметь – о разных?
– Ну, это же очень просто, – улыбнулся Вадим. – Друзей много не бывает. Друг – это тот, кто входит в твою жизнь раз и навсегда. И Петр, и Аркашка – мои друзья еще со школьной скамьи. Потом – вуз, сцена, ошибки и успехи молодости…
Он засмеялся, бросил взгляд в сторону кухни, откуда только что раздались дружные троекратные крики восторга по поводу очередного бенгальского чуда.
– С тех пор они приняты мной безусловно. Со всеми их сложностями и проблемами. Они приняты навсегда и теперь стали, наверное, частью меня. Неотъемлемой притом. Даже если мы и видимся, быть может, только раз в месяц.
– Вы настолько хорошо знаете себя, что готовы пускать в этот мир других? – задумчиво сказала Наталья. Вадим пожал плечами.
– Думаю, что знаю. А если и нет, то – другие подскажут. Те же друзья.
– И вы их послушаете?
Вадим внимательно посмотрел на свою собеседницу. И сказал, уже несколько осторожнее:
– Во всяком случае, обязательно выслушаю. Пусть даже это и будет неприятно. А потом учту это мнение, коли придется принимать какое-то решение.
– Хорошо, – согласилась Наталья. Она прикрыла глаза, прислушиваясь к чему-то, звучавшему в ночи только для нее и понятному лишь ей. А потом сказала неожиданное: – Вадим! Не сочтите мою просьбу за бестактность. Время теперь позднее, и сейчас мы, наверное, уже будем прощаться.
– Да, конечно, сейчас я их созову.
Молодой человек сделал движение, собираясь вставать из кресла. Но хозяйка плавным жестом остановила его.
– Вы меня неправильно поняли. Моя просьба заключается в том, что я прошу вас остаться ненадолго. После того, как ваши друзья уйдут.
– Ну, да… разумеется, – пробормотал молодой человек. – Правда, мы ведь пришли вместе…
– Думаю, ничего страшного не будет, если вы задержитесь, – просто и спокойно сказала Наталья. – Уверена, что Петр с Аркадием вас поймут и простят – они чудесные люди. И к тому же – ваши друзья, верно?
– Верно, – растерянно проговорил Вадим. Он, признаться, не совсем был готов к такому повороту в финале этого вполне приятного и затейливого вечерка, но и только. – В любом случае надо их как-то предупредить.
В ту же минуту, точно услышав его, из кухни повалили разрумянившиеся Петр и Аркадий с Варенькой во главе. Из дверей отчетливо тянуло новогодним порохом и серным дымом. Церемонно поклонившись, двое друзей сдали девочку с рук на руки матери и, несмотря на протестующее хныканье Вареньки, торжественно объявили, что они откланиваются. И детям пора спать, заметил Аркадий, выразительно глянув на Вареньку. Девочка тут же притихла и только переводила с одного гостя на другого восторженные, блестящие глаза.
Вадим только диву давался, как быстро оба собрались. Наотрез отказавшись от прощального чая, Петр с Аркадием потребовали лишь по конфете «на дорожку». Варя быстро выбрала нужные сласти, и оба приятеля стремительно и незаметно буквально растаяли на пороге. Осталось лишь эхо прощального: «до свидания, все было очень вку-у-сно!» Только дверь хлопнула в подъезде железом о железо, и вслед за тем окончательно пришли ночь и тишина.
Варенька умаялась за вечер так, что еле ворочала языком, шепча пожелание спокойной ночи. На руках у матери она отправилась спать и, мгновенно смежив веки, уснула. Наталья же вернулась в зал. Поставила чайник, этот вечный спутник долгих и нелегких разговоров, плеснула в чашки ароматной коричневой заварки, придвинула варенье и мед.
Вадим молча ждал за столом, скрестив руки, изо всех сил пытаясь согнать глупую полуусмешку, упрямо угнездившуюся в уголках губ. Звук льющегося кипятка, казалось, был слышен на всю квартиру, несмотря на то, что внизу, под окнами соседнего дома подогнали машину. Из нее глухо бухал бас-барабан и кто-то, усмехаясь, пел гнусавым девичьим голосом о «вот такой вот» молодежной любви.
– Я прошу извинить меня, что сама настояла на всем этом… – Наталья неловко обвела рукой стол. Блюдца, чашки, вазочки… – Вы сегодня сказали, Вадим… Одним словом, речь… фраза была о том, что вы всегда слушаете своих друзей. Помните?
– Да, разумеется. А в чем дело, Наташа? Что-нибудь случилось? Мои архаровцы вас чем-нибудь обидели?
– Да нет, что вы… Вашим друзьям позавидует каждый. И ничего еще не случилось. Пока…
«Это что – утонченная форма флирта? – подумал молодой человек. – Помноженная на женский драматизм и бытовую романтичность?»
– А что может случиться? Меж нами вспыхнет роковая и безумная страсть? – бросил пробный шар молодой человек. – Что до меня, я готов.
И он молодцевато подбоченился и весело подмигнул молодой женщине. Наталья действительно была хороша сейчас, несмотря на печаль и задумчивость, что обуяли ее в присутствии этого милого, доброго и вчера еще вовсе незнакомого человека.
– И вы настолько хорошо знаете себя, что готовы пускать в этот мир других, верно? – добавила Наталья, осторожно заглядывая Вадиму в глаза.
– Да, было такое. И от своих слов не откажусь. А у вас, кстати, хорошая память, Наташа. Вот только к чему все это? Давайте уж без обиняков – в чем дело?
– А потом вы убеждали меня, что непременно учтете мнение вашего друга… Даже если оно будет вам по каким-либо причинам и неприятно, – медленно, как во сне повторила женщина, будто теперь прокручивала в голове невидимую магнитную пленку. – Особенно если придется принимать какое-то решение…
– Все так, – подтвердил молодой человек. – И что из того?
– Вадим, – проникновенно и ласково сказала Наталья. Так, словно уговаривала расшалившегося ребенка перестать буянить и выслушать ее, наконец. – Боюсь, вам теперь придется принимать некое решение. И очень важное.
– Важное – для кого? – спросил Вадим, испытующе глядя на хозяйку. – Для нас с вами? Тогда я готов.
Но очередная гусарская бравада у него совсем не получилась. Наверное, виною тому были необычайно серьезные и сочувственные глаза Натальи, глядящие на него, как на…
– К сожалению, думаю, что прежде всего речь идет о вас, – покачала головой женщина. Молодой человек вдруг впервые почувствовал первый укол опасного беспокойства. Он решительно не понимал, в чем дело и куда клонит дама. – Но и меня это касается. В определенной степени… – продолжила свою цепь загадок и тумана молодая женщина.
– Тогда скажите же, черт возьми, в чем дело! – не выдержал и нервно вспылил Вадим. – Извините, но в жизни я более всего не терплю одной вещи. Не-о-пре-де-лен-но-сти.
– И я тоже, – кивнула Наталья. – И я, увы, тоже. Прошу прощения, сейчас я объясню. Все одновременно и просто, и сложно. Помните, когда мы с вами так неожиданно познакомились и перебегали на перекрестке перед трамваем? Вы еще обратили внимание на то, что я увидела вагоновожатую? Не видя, по сути, самого трамвая и целиком положась на вашу мужественную руку?
Молодой человек кивнул, в некотором волнении не придав должного значения даже пресловутой «мужественной руке».
– Да, – ответил он. – И вы тогда еще сказали, что после этих странных… приступов зрение возвращается к вам необычным способом. Вы можете вовсе не видеть еще пока целого предмета, но зато увидеть его часть или даже то, что у него внутри. Признаться, если честно, я тогда не очень-то и поверил, уж извините…
– Но это так, Вадим, – тихо проговорила Наталья. Теперь она потупила взор, и оттого ее лицо выглядело резным профилем на фоне окна – очень красиво и изящно. – Я не знаю, как это происходит. Порою предметы кажутся мне мутными, как за грязным стеклом, порою они просто непроницаемы. А иногда – прозрачны. Границы вдруг размываются и исчезают. Я однажды видела нечто подобное в одной компьютерной игре. Знаете, такие стрелялки, с пистолетом внизу, который все время движется вперед?
– Да, разумеется. Это известные игры, типа «три-дэ-экшн», так их называют. – Вадим сделал руками жест, будто строчил из автомата, только очень большого. – Для них еще существуют коды, чтобы облегчить прохождение уровней. Вы, очевидно, говорите о коде, который позволяет проходить сквозь стены. Их немало: IDCLIP, NOCLIP, KITTY или KITTEN…
– Понимаю, – кивнула Наталья. – Но когда я это впервые увидела – на работе у моей приятельницы часто играют на компьютерах, то страшно испугалась. Мне даже показалось, что у меня опять начинается…
– Удивительно, – заметил Вадим.
– Не то слово, – ответила женщина. – И вот сегодня все опять повторилось.
– С трамваем? – кивнул молодой человек.
Наталья покачала головой.
– Нет… Немного позже. Видимо, приступ еще не успел угаснуть. Как на границе между видением и темнотой.
– Понятно… – протянул Вадим. – И что же вы увидели в нашем городе? Какая тайна вам открылась? Мне это действительно очень интересно, правда-правда!
– Не в городе, Вадим.
Наталья повернула голову к окну. Лицо ее было мертвенно-бледным.
– В вас.
– Во… мне??
Вадим пораженный смотрел на нее. Она же молчала.
Так прошла минута или две, прежде чем молодой человек вновь обрел дар речи.
– И что же вы такого разглядели во мне? – с растущею тревогой спросил он.
– Я не знаю, как это назвать, – одними губами проговорила женщина. Вадим увидел, что даже губы ее побелели. Точно женщина сильно замерзла в теплой квартире, разогретой парами чая, недавнего веселья и коньяка.
– Как это?
– Ну… я не могу объяснить, – пожала плечами женщина. – Но я почувствовала его.
– И что же вы почувствовали?
– Это плохое, Вадим… Очень плохое.
– То есть?
– Понимаете, дорогой вы мой… – Она вдруг осеклась, после чего заговорила быстро, умоляюще: – Только, Вадим, прощу вас, ради бога не пугайтесь. Потому что… Потому что, признаться, мне и самой сейчас страшно. Мне кажется, с вами случилась беда.
«Вот такая… вот такая… вот такая…», – надрывалась в соседнем дворе мощная автомобильная акустика. А потом вдруг все смолкло. И вслед за тем дружным хором, разом, точно могучие ночные петухи, заорали противоугонные системы. Это проснулись и ожили под окнами стоящие во дворе машины.
