Текст книги "Новый год плюс Бесконечность"
Автор книги: Сергей Челяев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Детей как ветром сдуло. Они что было духу помчались назад, под защиту дома. Потом перебежали на другую сторону улицы и сразу затерялись среди людской очереди, выстроившейся возле киоска «Союзпечать», за которым прилепился маленький колхозный базарчик. Очередь разбирала пачками последнюю свежую прессу в этом году. На базаре торговали деревенские, и народ оживленно обменивался впечатлениями и приценивался к желтым гусям и розовым индейкам. На детей никто не обратил внимания, и они остановились только через два квартала. При этом и Нюта, и Вадим окончательно запыхались от бега и весело плескавшего в крови адреналина, о котором в этом возрасте еще не имеешь никакого понятия.
– Ну, что, смылись? – весело закричала она. А потом обернулась и показала в ту сторону, откуда они только что примчались, смешной длинный нос, выразительно покачивая пальцами, как лебедиными крылышками. – Съели, господа злыдни? То-то же!
Нюта протянула руку, Вадим осторожно ухватил ее за кончики рукавичных пальцев, и они зашагали в глубь города. Мальчик заметно волновался – он действительно впервые шел в кино один с взрослой девочкой. И к тому же – весьма симпатичной, хотя Вадим пока еще себе в этом и не признавался.
Они купили билеты сразу на два сеанса; второй был только через шесть часов и как раз – в восемнадцать ноль-ноль. Нюта строго-настрого запретила Вадиму покупать билеты – мелочь была нужна им для телефона – и сама разменяла новенький аккуратный рубль. Первый сеанс оказался детским, показывали старую новогоднюю сказку, которую оба сто раз видели по телеку. Но в кинотеатре интересней и романтичней; вдобавок они сидели в тепле, и в буфете продавали сдобные горячие пирожки с повидлом, картошкой и капустой. В общем, жить можно.
После первого сеанса они решили отправиться бродить по городу. В основном их маршрут лежал по праздничным елкам, которые стояли в каждом районе и еще в парке культуры и отдыха. Туда Вадим с Нютой пробирались дворами, больно-то не светились на виду; зато пару раз прокатились с горок – они были высокими, и оттуда можно было наблюдать всех стоящих внизу. Волшебников они так и не увидели ни разу, поэтому немного приободрились. Мысль же, что те вполне могли переодеться или замаскироваться каким-нибудь иным, может быть, даже волшебным образом, дети старательно гнали от себя. Потому что иначе защититься от беспокойства и снедающей их тревоги они не могли.
Сеанс на шесть часов был интересным – крутили известный французский приключенческий фильм, целых две серии. Под стук шпаг и звон шпор они совершенно забылись, с интересом и неослабным вниманием следя за сюжетом.
Выбрались из кинотеатра, когда уже было темно. Реальность всего минувшего дня тут же навалилась на плечи, делая походку осторожнее, голос – тише и опасливее; отбивая даже горячее желание обсудить замысловатые перипетии приключений киношных героев. Довольно скоро Вадим и Нюта добрались до Дворца культуры. Его окна ярко горели, в зале светились огни офицерской елки, и в вестибюле играл вальсы и джазовые мелодии настоящий военный духовой оркестр.
– Здорово, – прошептала Нюта. – Это тебе не под проигрыватель с пластинками.
Затем она кивнула на освещенное крыльцо. Там скучал комендантский патруль, с опущенными ушанками и широкими красными повязками на рукавах длинных шинелей. Солдаты постукивали носками начищенных до блеска сапог, изредка попадая в такт, кто – оркестру, а кто и морозцу.
– Ну, что? Пошли?
Вадим поначалу слегка поежился: теперь его уже здорово беспокоила проснувшаяся совесть. Плюс еще несколько самых разных чувств, и далеко не во всех из них он мог бы себе признаться. Поэтому он тут же подбоченился и сказал как можно решительнее и голосом пониже, помужественней.
– Ладно. Только давай скорее, что ли…
Нюта посмотрела на него с удивлением. А он, собрав в кулак всю решимость, ухватил ее за руку и потащил за собой по заснеженным ступенькам. Несколько мгновений замирающего сердца – и дети прошмыгнули мимо солдат и дежурного офицера. Те не обратили на подростков никакого внимания, очевидно, приняв их за детей кого-нибудь из штабного начальства. Еще наябедничают своим папашам, потом хлопот не оберешься!
Нюта отлично знала расположение дворца, но внутри он был огромен; к тому же основательно заставлен разрисованными тумбами, занавесками для выдачи подарков, а также горами всяческого циркового реквизита и театральных декораций – концертная программа сегодня ожидалась обширная. А до утра времени было еще очень много.
– Ты, кстати, любишь духовой джаз? – неожиданно спросила она, когда они пробирались по темным коридорам, на цыпочках минуя лестничные клетки и широкие фойе.
– Не знаю даже, – честно сказал Вадим. – Откровенно говоря, я вообще никогда не задумывался об этом. Он какой-то… гремящий. Все эти трубы, рояли, саксофоны, негры… Я другую музыку люблю. Чтобы побольше электрогитар, ионика чтоб играла, ударная установка бы – целое море всяких барабанов…
– А я бы хотела, чтоб в моей жизни всегда звучало как раз такое, – она даже остановилась на миг, не то прислушиваясь к музыке, доносящейся из зала, не то сама сейчас была поражена этой внезапной и свежей для нее мыслью. – Чтобы в квартире играла классическая музыка – скрипки, фоно, клавесины. А по вечерам со старых пластинок играл джаз. Его ведь можно сделать потише – я знаю, это у музыкантов называется «под сурдинку».
На третьем этаже как раз было тихо. Банкет бушевал на первом, а второй дворцовый этаж был наполовину сплошным балконом, с которого можно было наблюдать за танцующими парами внизу, в фойе. Дети скользнули по темному, изрядно намастиченному паркету, свернули в боковой коридор, и Вадим увидел тонкую с виду белую дверь. На ней красовалась большая и строгая табличка: «Районная библиотека областного комитета профсоюзов моторостроительного объединения „Венибе“».
Мальчик замер перед запертой дверью, а девочка расстегнула шубку и через минуту вынула откуда-то, чуть ли не из-за пазухи, желтый английский ключ на красном шнурке.
– Вот, – произнесла она, слегка задыхаясь.
– А сигнализации тут нет? – с опаской спросил Вадим.
– Была, – кивнула она. – Но чего-то там сломалось, еще месяц назад, и с тех пор никак не починят.
– Наверное, мыши кабеля погрызли, – предположил Вадим и грубовато отстранил девочку, все еще копающуюся в замке.
– Ну-ка, дай мне!
Она осторожно отстранилась, глядя на него все с тем же выражением удивления и робости, как и тогда, перед крыльцом, в виду солдатского патруля. И послушно передала ему ключ. Тот был еще теплым, и это было тепло Нютиной руки.
«Только бы он открылся! – молил про себя Вадим, тупо ковыряясь в замке, который дышал и ходил под его неумелой торопливой рукой. – Чтобы как-нибудь не сесть в лужу перед ней. Чтобы она мною хоть немножко гордилась. Может быть, даже сказала бы что-нибудь эдакое, вроде: молодец, я так на тебя надеялась; а знаешь, у меня бы не вышло ни за что на свете! И еще чтобы…»
В этот миг ключ, точно услышав его отчаянный призыв, звякнул и повернул замок. Белая дверь, едва Вадим осторожно потянул ручку, тотчас бесшумно отворилась. Перед ними открылась библиотека, и теперь они в ней были хозяевами. Пусть и всего лишь на несколько коротких, как им пока еще представлялось, часов стремительно уходящего года.
Глава 40
В библиотеке
Они закрыли замок и для верности укрепили дверь, просунув за ручку длинную швабру, найденную в простенке возле входа.
– Между прочим, мне только сейчас пришла жуткая мысль, – сказала Нюта, не поворачивая головы.
– Какая еще? – спросил Вадим.
Она обернулась. Глаза ее были огромные, округлившиеся, и там даже в полутьме Вадим увидел отзвуки далекой, только что проснувшейся боли.
– Что, если все – этот день, ночь, эта библиотека, и то, что мы с тобой тут оказались, и так легко сумели пробраться… Что, если это все подстроено? Специально?
– Кем? И для чего? – пожал плечами Вадим.
– Ну, чтобы мы очутились тут, – ответила она. И вдруг зло улыбнулась, точно досадуя на саму себя за какую-то допущенную ею и неведомую Вадиму оплошность.
В то же мгновение замок сам собою щелкнул, изогнутая дверная ручка повернулась, швабра упала на пол. И дверь открылась.
На пороге библиотеки стояли два волшебника. Белоснежный и красно-черный. Из-за их спин вытекал мутный лунный свет, которого было вполне достаточно, чтобы разглядеть все, что нужно. И тем не менее, они медленно поводили глазами из стороны в сторону, точно собирались помимо двух детей увидеть здесь кого-то еще, более могущественного и опасного. Такие уж привычки у волшебников – они всегда и во всем, прежде всего, ищут для себя опасность и угрозу. И очень часто бывает, находят.
Затем красно-черный осторожно перешагнул порог. Он остановился, внимательно вглядываясь в темноту, после чего вкрадчивым тоном произнес:
– Мальчик по имени Вадим! Всем будет лучше, если ты выйдешь на свет. А девочка пусть пока остается там, где есть.
Нюта в отчаянии закусила губы и вцепилась ему в плечо.
– Не выходи, – умоляюще прошептала она.
– Не выйду, – упрямо мотнул головой Вадим и оглянулся, что-то выискивая у себя за спиной.
Волшебники переглянулись и переступили порог.
– Чего вы хотите от меня? Что вам еще нужно? – как можно смелее, но с предательской дрожью в голосе крикнул Вадим.
Однако волшебникам, похоже, было наплевать, боится он их или нет.
– Ты должен уйти отсюда. Вместе с нами, – ответил белый волшебник. – И дальше все будет хорошо.
– Зачем? И куда? – последнее слово мальчик уже только прошептал. Как только он впервые услышал голос белого волшебника, его мгновенно покинули и силы, и решительность, и даже остатки храбрости, столь необходимой ему сейчас, в присутствии этой девочки.
– Нельзя объяснить, – медленно покачал головой красно-черный. – Ты все равно сейчас не поймешь.
– А вдруг?! – вновь крикнул Вадим. Обида и отчаяние словно придали ему силы.
– Не бойся. Мы желаем тебе только добра, – бесстрастно сказали оба хором. В этот миг они удивительно напомнили заведенных одним ключиком огромных кукол. Вадим отступил на шаг и судорожно зашарил руками по книжной полке.
С боков его окружали высокие стеллажи с толстенными папками – переплетенными подшивками журналов за невесть какие древние годы. А позади к его ногам прижалась Нюта. Вадим изогнулся, заламывая руку, и, наконец, нащупал небольшой сверток. Нюта узнала его: это был «подарок», который Вадим будто бы прихватил для Вовки на его мифический день рождения. Мальчишка торопливо развернул бумагу, выхватил содержимое свертка и, крепко сжимая его в руке, направил на ближайшего волшебника.
Красно-черный замер на месте, а Нюта вскочила и потянулась к руке своего защитника, чтобы разглядеть, что же это было. И тут же, тихо ойкнув, со страхом отшатнулась: в руке Вадима был зажат самопал.
Волшебник, на которого было направлено короткое дуло, мгновенно оценил опасность. Дуло из ружейной гильзы, крепящееся на деревянном ложе с короткой ручкой, незамысловатый спусковой механизм и неизвестный род пулек – ими при таком стволе запросто могли быть и пистоны, и гвозди, и капсюли. Выстрел из самопала в упор, а тем более в лицо, мог нанести серьезное увечье. Оба волшебника явно не ожидали, что столь опасная игрушка может оказаться у скромного, домашнего мальчика. Поистине, в тихом омуте…
– Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас играешь с огнем? – поинтересовался красно-черный волшебник.
– Это почему? – процедил сквозь зубы Вадим, ужасно бледный. Рука с самопалом, направленная на противника, понемногу начинала дрожать. Но он уже не мог ничего с этим поделать.
– Я в детстве тоже делал такие штуки, – доверительно сообщил ему красно-черный. Белый за спиной товарища при этих словах иронически улыбнулся. – И знаю, что из нее можно выстрелить только один раз. Потом… потом тебе придется его перезарядить. А этого тебе уже не успеть.
И волшебник покачал головой, точно и сам сетовал на столь недальновидно продуманную конструкцию заветного и желанного оружия всех мальчишек, начиная с младшего школьного возраста.
– А вы что, хотите проверить? – Вадим облизнул пересохшие губы. – Я не промахнусь и первым выстрелом.
Красно-черный лишь вторично покачал головой.
– Как ты думаешь, кто мы?
– Если только действительно правда, тогда вы – волшебники, – не совсем уверенно произнес Вадим. Похоже, эти типы начали заговаривать ему зубы!
– Вот как? – спокойно произнес красно-черный. – Ты что, начитался на ночь сказок?
– Нет, мы видели вас во сне, – Вадим слегка попятился, пытаясь нащупать спиной опору в виде стеллажа или хотя бы тумбочки для книг. – Она тоже видела.
И он быстро кивнул на девочку.
Волшебники медленно переглянулись, и белый нахмурился. А красно-черный подумал и неожиданно уселся прямо на пол, среди разбросанных журналов и книг. Белый же по-прежнему оставался поодаль, почти превратившись в неподвижную статую.
– Вот что, парень, – озадаченно сказал сидящий волшебник. – У нас остается очень мало времени. Ты, похоже, мальчик неглупый, и нам придется тебе кое-что объяснить. И рассказать. Поэтому будь так добр, отложи свою пукалку подальше. Чтобы она ненароком в кого-нибудь сама не стрельнула.
Вадим покосился на девочку. Та испуганно кивнула. Тогда он медленно опустился на пол и сел, прямо против волшебника. Самопал, впрочем, остался в его руке. Потому что врагу никогда нельзя доверять. Волшебник, очевидно, понял и вздохнул.
– Ладно, бог с тобой. Только держи дулом в сторону.
Мальчик медленно отвел самопал, прежде нацеленный волшебнику прямо в грудь. А девочка тут же поползла к нему. Так они и замерли: Вадим с прижавшейся к нему перепуганной Нютой, напротив – второй волшебник, как мысленно обозначил его для себя мальчик, позади – первый, застывший со скрещенными руками и отрешенным лицом. Он почему-то казался Вадиму гораздо опаснее красно-черного, и мальчик был очень рад, что белый все время стоит поодаль и не принимает видимого участия в разговоре. Ему, похоже, было вообще все равно, что происходит в библиотеке и зачем он здесь. И в это время волшебник в красном и черном заговорил.
Он произносил странные слова, спокойно, и размеренно, точно повторял вслух хорошо выученный урок. Вадим в первую минуту даже подумал, что волшебник пересказывает какую-то фантастическую книжку неизвестного автора. Но главным героем почему-то сделал его. Он тихо дрожал от холода и нервного возбуждения, сгорбившись в пролете между книжными стеллажами заштатной библиотеки в маленьком городке, где почти все друг друга знают, даже лица солдат из патрулей, за час проходящих весь их город насквозь. Нюта тоже слушала – молча, затаив дыхание, лишь изредка пошмыгивая носом. И только когда красно-черный в своем странном рассказе впервые упомянул ее имя, возмущенно завозилась и засопела. А волшебник все продолжал говорить, и в такт его словам за окном сыпал снег и качались ветви высоченных лип и тополей, что росли тут выше крыши.
Когда же он замолчал, стало очень тихо. Даже музыка с первого этажа более не доносилась в библиотеку, хотя двери ее были приотворены. Казалось, волшебники специально приглушили ее, чтобы не мешала; будто навесили прозрачный, невидимый и непроницаемый для звуков полог, отгородивший библиотеку от всего остального зимнего мира.
Первым нарушил молчание Вадим. Он зябко пожал плечами, точно впервые почувствовал или же просто попытался примерить к себе всю неуютность окружающего их мира.
– А вы, часом, не сумасшедшие? – решил он проверить свою первую и пока самую безобидную версию.
– Нет, – хором ответили волшебники. – Мы – самые нормальные. Кстати, – добавил красно-черный, – в последнее время это нам удается с некоторым усилием.
– Оставаться нормальными? – недоверчиво переспросил мальчик.
Волшебники молча кивнули. Они и кивали хором – слаженно, с совершенно одинаковыми выражениями на кислых лицах.
– Ладно, – кивнул мальчик.
Волшебники покуда не двигались с места, а время шло, и это, наверное, было на руку Вадиму. Впрочем, теперь он уже не был в этом уверен.
– С твоей стороны, как можно поверить, что вы с девочкой видели один и тот же сон? Согласись, это ведь тоже граничит с безумием, – резонно заметил белоснежный. Он по-прежнему стоял возле дверей, и на его левом запястье Вадим заметил часы – их краешек с кожаным ремешком почти демонстративно выглядывали из-под рукава лыжной куртки.
– А во что должен поверить я? – спросил Вадим. Затылком он чувствовал теплое, учащенное дыхание Нюты, и это было странное, прежде никогда не испытанное им ощущение, восхитительное и сладко-страшное одновременно. – Должно же быть хоть одно доказательство или моего или вашего безумия?
– Оно есть, – сухо заметил красно-черный. – И очень близко. Пожалуй, пришло время предъявить его тебе.
Мальчик с девочкой молчали.
– Собственно, оно и так всегда было с тобой, – пожал плечами красно-черный. – Посмотри на свою левую руку.
Если тут и скрывался подвох, то Вадим стрельнул глазами на руку так быстро, что никто и шелохнуться не успел. Недоуменно и подозрительно глянул на волшебника. Тот чуть скривил губы.
– Твоя куртка здесь ни при чем. Засучи рукав. Можешь не беспокоиться, мы не двинемся с места. Слово волшебника.
И он усмехнулся, а белоснежный за его спиной – тоже, но почти сочувственно. Вадим обернулся, и Нюта не успела даже испугаться, как он вложил ей в ладошку взведенный самопал. И выразительно указал на замысловатый спусковой крючок из толстой проволоки.
Пуговица на рукаве наотрез отказывалась подчиниться, а может, просто не слушались дрожащие пальцы. Он расстегнул куртку и выпростал руку. Пуговица все еще не слушалась, точно хотела изо всех сил удержать Вадима от ошибки. Намучавшись с нею, он в крайнем раздражении поднял вопросительные глаза на белого.
Тот кивнул. Тогда Вадим рванул рукав и вырвал пуговицу, да еще с таким «мясом», точно прежде она буквально приросла к ткани. Затем вновь посмотрел на руку.
Спустя минуту или две мальчик медленно поднял на волшебника мрачные глаза.
– Потри другой рукою, – участливо посоветовал красно-черный.
– Или просто подыши, тоже поможет, – добавил белоснежный.
Вадим, не сводя глаз с красно-черной фигуры, осторожно потер руку, от запястья до локтя.
– Ну, вот, – вздохнул волшебник. – А то я уж начал беспокоиться…
– Вадик… – прошептала у его плеча Нюта. – Посмотри, что это?!
Он с опаской опустил глаза, точно боялся увидеть там скорпиона или огромного мохнатого паука, прежде никогда не виденных им воочию. И вздрогнул.
Чуть ниже его локтя слабо светился тонкий узор. Более всего он напоминал какое-нибудь созвездие с карты звездного неба. Только форма была странная – точно замысловатая гантель. Или знак бесконечности. Знак образовывали шесть точек, по три с каждой стороны, образуя либо два противонаправленных треугольника, либо два эллипса, что было ближе. Они соприкасались в центре еще в одной точке, седьмой по счету. Каждая из точек ярко светилась, точно наколотая иглою с фосфоресцирующим составом. Седьмая, точка пересечения, была темна, но отчетливо выделялась в общем узоре. Ближайшие к ней, нижние точки светились гораздо слабее остальных. Точно последние утренние звездочки, угасающие с рассветом.
Вадим вскрикнул и инстинктивно принялся отчаянно стирать с руки это наваждение, яростно и жестко. Оба волшебника равнодушно смотрели на него. Когда мальчик отнял левую руку, созвездие точек светилось и посверкивало, как и прежде.
– Что это? – Вадим потрясенно поднял голову.
– Мы уже тебе все объяснили. Только что, – терпеливо повторил волшебник. – Каждая из этих точек – ты, только предыдущий. И ты идешь по этому пути, от одного себя до другого, при этом оставаясь одним и тем же. Точно примеряешь возможные жизни. Ты ведь вовсе не мальчик, Вадим, или, во всяком случае, теперь им уже не являешься. Странно, что вы этого еще не поняли, раз уж сумели пробраться в эти, как вы говорите, сны. На самом деле, Вадим, ты – вполне взрослый мужчина. У тебя есть работа, квартира, прошлое и, надеюсь, будущее.
– А здесь? Кто он здесь? – тихо произнесла Нюта. – Ведь он тоже – Вадим! И он – настоящий!
– Разумеется, – пожал плечами красно-черный с видом усталого ментора. – Но здесь он временно. Проживает, так сказать, чужую жизнь. В отличие от тебя, между прочим.
И он назидательно ткнул длинным и острым пальцем в девочку, так что та даже пригнулась, спрятавшись за спину своего друга. Точно в нее было нацелено смертоносное оружие.
– И вовсе ничью жизнь я не проживаю! – тихо сказал мальчик. – Это моя жизнь. Я помню ее всю, еще когда был этим… ну, в общем, еще пацаном.
– Успокойся, парень, – неожиданно подал голос белоснежный. – Мой… коллега не совсем точно выразился. Это – тоже твоя жизнь. Одна из возможных но, к сожалению, не имеющая представления о других. И ты проживаешь ее сейчас, быть может, в ущерб другим.
– Очень уж складно вы тут говорите, – не согласился Вадим. – Но если даже и так, то я не помню себя ни в одной из этих жизней. В этих ваших точках.
И он внимательно посмотрел на мерцающий свет своей руки, как смотрят на звездное небо, только – вниз. Например, на его отражение в луже на асфальте. Или в глазах розовой куклы, лежащей на дне, под слоем темной, опасной воды.
– А это значит, что все ваши слова – ложь.
Он в упор смотрел на волшебника. Но второй сказал:
– Единственный способ для тебя убедиться в этом – отказаться от всех своих предыдущих воплощений. Но тогда ты останешься здесь навсегда, и путь заведет тебя в тупик.
– Тебе не следовало говорить ему этого, Искусник, – пробормотал красно-черный, не поворачивая головы. – Он еще не знает, что значит – по-настоящему оказаться в тупике. И остаться там навеки.
И вдруг в фойе у входа в библиотеку раздался приглушенный смех, затем – шушуканье и топот ног. А вслед за тем в проеме открытых дверей, в призрачном лунном свете возникла еще одна пара.
Это были двое в маскарадных костюмах, очевидно, проникшие наверх в самый разгар бала, чтобы ненадолго уединиться для поцелуев или еще чего похлеще. Привлеченная тихими голосами, однако же, видимо, слышными в фойе третьего этажа, веселая парочка немедленно направилась выяснить, кто тут может им помешать целоваться и любезничать. Заподозрив, что их уже опередили более удачливые коллеги, да к тому же еще и в отдельной комнате, они, уже порядком под хмельком, решили устроить сюрприз, подкравшись к дверям, дабы застать другую парочку врасплох. И ни волшебники, ни ребята не успели ничего понять, когда в дверях с радостными улыбками и лукавыми смешками возникли двое разряженных гостей.
Она была видной дамой в роскошных оборках и кринолине, с обнаженными плечами, роскошными как платье, которое, наверное, вполне могло спрятать под собою отделение солдат. А спутником ее оказался не то гусар, не то жандарм – в красном мундире почти английского кавалериста, как с фотографии «Битлз», в блестящих хромовых сапогах, с широченными манжетами, в фальшивых эполетах из вороненой фольги, как в перьях, и в такого же цвета треуголке. Картину дополняли черные усы угрожающих размеров, достойные истинного старшины в каком-нибудь укромном тыловом интендантстве.
В мгновение ока волшебники обернулись, и наступила неприятная заминка.
– Ух, ты! Смотрите, Леночка! – весело вскричал красный жандарм, опомнившийся первым. – Живой Пьеро!
– Ну-ка, ну-ка, интересно, кто это тут скрывается от нас? Да еще и под масками! – весело и капризно протянула дама, которая по своенравным и начальственным ноткам тянула на жену или, что вероятнее, единственную великовозрастную дочь никак не меньше начальника штаба гарнизона. И она смело шагнула через порог, так что половицы под ее каблуками жалобно скрипнули.
– Глядите, сударь, а тут еще и Арлекин!
И она указала перстом на красно-черного, тем самым вызвав у черноусого спутника прямо-таки визг восторга.
– Пря-а-ам куклы! Все, значит, внизу пляшут и все такое, а они тут отъединились! И что же мы тут, интересно, делаем? А?
Оба волшебника теперь стояли рядом, плечом к плечу. Так же дружно они и шагнули к двери, не говоря ни слова.
– Эй-эй, вы чего?! – тут же дал задний ход усач. – Па-а-ду-ма-ишь, какие мы, оказывается, скрытныя! А вот не изволите ли масочки приподнять? На минуточку? Я тут, между прочим, временно уполномоченный по режиму!
И он оглушительно расхохотался, широко разинув почти ноздревский рот.
Дама рядом тут же последовала его примеру – она разинула рот, так что глаза ее чуть не вылезли из орбит, и оглушительно завизжала по-поросячьи. Но уже от страха!
– Уй-и-и-и!!!
«Уполномоченный по режиму» вздрогнул и, вытянув руку, провел ею перед собой, точно отводя невесть откуда возникшую впереди паутину.
– Эге, вы чего? Мужики! Рехнулись, что ли?!
И он тут же подхватил на руки тяжело осевшую даму. Начальница обрушилась на своего кавалера в глубоком обмороке, в полном соответствии со строгими канонами этикета имеющейся на ней одежды.
И только теперь Вадим с Нютой опомнились и в страхе вскочили. Вокруг валялись распростертые книги и рассыпавшиеся стопки алфавитных папок и журналов. А впереди медленно колыхались силуэты двух волшебников. Они были прозрачны, точно сотворены из тончайшего стекла!
Свидетелем именно этой метаморфозы стала незадачливая парочка. Усач разинул рот, что в последнюю минуту было уже далеко не внове, в страхе уронил столь опрометчиво положившееся на него дамское тело и с дикими воплями помчался прочь. Однако не вниз, за помощью или попросту – на выход, а куда-то в дальний коридор. Туда, где его ждал тупик или, в наилучшем случае – аварийный выход на чердак. Там он где-то и забился в угол, в темноту, скуля от страха, тоски и неизбывной жалости к себе.
А прозрачные волшебники весело обернулись друг к другу и дружно затряслись прозрачными куполами тел, озорно звеня как стеклянные колокольчики вслед убегающему горе-кавалеру. И это было совсем не смешно.
Затем арлекин и пьеро обернулись к детям и выжидательно уставились на Вадима.
– Мы ждем, – негромко произнес красно-черный. А потом вдруг громко и совсем несолидно чихнул, смешно зажимая нос и рот кончиками пальцев.
– Увы, – сочувственно добавил пьеро и осторожно отодвинулся от компаньона. – Близится полночь. И времени уже нет вовсе.
– Может, его нет у вас, – возразил Вадим и почувствовал в своей руке тепло девичьих пальцев. – А у нас его впереди – целая вечность. Так что убирайтесь, пожалуйста! Я не хочу стать таким же… прозрачным…
– Как знаешь, – кивнул арлекин.
– Как хочешь, – согласился пьеро.
– И хоть нам запретила госпожа, – они протянули к нему руки, – мы сделаем это!
В тот же миг раздался холодный, равнодушный звон стеклянных бубенчиков, а вслед за ними пробили невидимые часы. Это значило, что наконец-то наступила уже давно и бессовестно заплутавшая полночь. Но поскольку бубенчики прозвенели мгновением раньше, стрелки застыли на часах, как замороженные. Время остановилось, точно оно тоже теперь поджидало Вадима, терпеливо и мудро, как умелая и опытная мать – расшалившееся дитя.
Стены библиотеки беззвучно вздрогнули перед мальчиком и обрушились вниз. А Вадим невесть как очутился в старинном доме, на лестнице первого этажа. Он стоял, опершись на перила, которые ему были всего лишь по пояс.
Нижние ступени мелодично поскрипывали. Это навстречу Вадиму неторопливо поднимался симпатичный молодой человек в несколько старомодных с виду одеждах. Особенно поразил мальчика белоснежный стоячий воротничок щедро накрахмаленной сорочки, словно из целлулоида, подпиравший не лишенные некоторой пухлости щеки незнакомца. Черты же его лица показались Вадиму смутно знакомыми, и, видимо, совсем не случайно – идущий навстречу учтивый юноша улыбался и приветливо махал ему рукой.
