Текст книги "Обратной силы не имеет"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

  – Привет! – я остановился в шаге от сидевшего и представился:

  – Космонавт Лукоморского Союза Левиафан Дормидонтов. Загораешь?

  – Ага, – он поднес ладонь в толстой перчатке к стеклу гермошлема, одновременно приветствуя меня и прикрывая глаза от яркого солнца. – Загораю!

  – И давно загораешь? – спросил я.

  – Да уж почти час, – он мельком взглянул на часы и протянул мне руку. – Меня зовут Скотт Паразитински.

  – Как?! – я едва не подавился воздухом одновременно с рукопожатием.

  – Скотт Па-ра-зи-тин-ски, – по слогам произнес американ и недоуменно пожал плечами. – Фамилия такая.

  – Внутрь зонда заглядывал? – поинтересовался я.

  – Угу, – он кивнул.

  – Ну, и что там внутри? – я нервно сглотнул.

  – Ничего, – Паразитински развел руками. – Да ты сам посмотри!

  Я подошел к зонду вплотную. В его нижней части обнаружилась педаль, очень похожая по форме на педали на мусорных баках. Недолго думая, я вставил в нее носок моего ботинка и слегка нажал. Крышка зонда плавно приподнялась, и я смог заглянуть внутрь.

  Внутри зонда было совершенно пусто. На до блеска отполированных стенах не было ни пылинки. Я отпустил педаль и крышка улеглась на прежнее место.

  – Внутри было только вот это, – Паразитински достал из-за спины небольшой ящичек и протянул мне.

  Ящичек оказался грубо сколоченным из толстой фанеры контейнером в форме параллелепипеда. На одной из его стенок обнаружилась надпись, сделанная старательно выведенными синими чернилами буквами лукоморского шрифта:

  «Завет старца Нинелия „Как стать человеком“. Перед прочтением вскрыть!»

  Ниже – размашистая подпись старца, так хорошо знакомая мне по школьным учебникам истории.

  – Вскрывал? – я кивнул подбородком в сторону ящичка.

  – Нет, – Паразитински отрицательно качнул головой. – Он гвоздями забит, а у меня гвоздодера нет. Да и зачем вскрывать? Связи с Землей нет. Содержание завета никто не узнает. Кроме нас с тобой. А мы... А мы с тобой, Левиафан, вряд ли успеем стать человеками...

  В его голосе были грусть и тоска.

  – Ну, может быть, все не так уж и плохо, – я присел на корточки рядом с ним. Деревянный ящик поставил между нами. – Нужно только сосредоточиться и хорошенько взвесить наши шансы.

  – Лично мои шансы нулевые, – Паразитински махнул рукой в сторону своего скособоченного модуля. – Полная мертвечина...

  – А я вот своего «Тугарина» оживил, – похвастал я. – Значит, не все потеряно!

  – Взлететь сможешь? – Скотт окинул избушку заинтересованным взглядом.

  – Нет, – я покачал головой. – Топлива нет. Разгонник нужен.

  – А все припасы китаянец попортил?

  Я молча вздохнул.

  – Значит, при ближайшем рассмотрении твои шансы тоже нулевые, – безжалостно констатировал американ.

  Я помолчал, соображая.

  – Знаешь, иногда два нулевых шанса вместе дают ненулевой результат, – сказал я.

  – Это каким же образом? – он скосил в мою сторону скептический взгляд. – Ноль плюс ноль – будет ноль. Ноль минус ноль – тоже ноль. И ноль умножить на ноль – снова ноль. А делить ноль на ноль и вовсе нельзя!

  – Ты, наверное, математик? – предположил я.

  – Кафедра прикладной математики института в Массачусетссе, – лицо Скотта озарилось улыбкой. – Диплом с отличием, докторская степень, звание профессора. А ты?

  – А я по образованию механик. Для меня два наших нуля – это... э... Например, как два колеса. На одном колесе очень сложно ехать. А вот два колеса – это уже велосипед! На нем можно кататься! И даже вдвоем.

  – Хорошо, – сказал Скотт. – Давай еще раз оценим наши общие шансы. Продукты, вода, воздух – этого у нас в обрез. Твой модуль цел, но на нем нет топлива. Мой модуль разбит, но на нем...

  Он запнулся, а потом впился пальцами в мое плечо.

  – Ты чего? – недовольно дернулся я.

  – Твой модуль цел, но на нем нет топлива, – повторил Паразитински, выпучив глаза. – Мой модуль разбит, но... Но на нем есть топливо!

  Я вскочил на ноги.

  – Что же ты молчал?

  – А ты меня спрашивал?

  Мы быстрым шагом зашагали к американскому модулю.

  – Какое на твоей машине топливо? – на ходу спросил я.

  – Окислитель – хрень болотная, горючее – болотина хренова.

  Я разочаровано замедлил шаг.

  – Не то. Мои горынычи работают на живой и мертвой воде.

  – А если попробовать? – предложил Скотт.

  – Могут не согласиться, – вздохнул я. – Привередливые.

  Через полчаса мы вернулись к «Тугарину» с двумя склянками. В одной маслянисто колыхалась ядовито-желтая хрень болотная, в другой возмущенно пузырилась ярко-зеленая болотина хренова.

  Я подошел к основному горынычу и легонько похлопал его по небритой щеке.

  – Да, да, – змей с услужливой готовностью открыл глаза.

  Я без долгих объяснений ткнул ему под нос обе склянки:

  – На таком топливе полетишь?

  Горыныч поочередно нюхнул из обеих емкостей и брезгливо скривился:

  – Ни за что!

  – Что и требовалось доказать, – печально вздохнул за моей спиной Скотт Паразитински.

  – Ну-ка, ну-ка, – резервный горыныч открыл глаза и шумно повел носом:

  – Дай нюхнуть!

  Я поднес к его морде емкости с топливом.

  Он долго принюхивался, задумчиво хмурил брови, с сомнением качал головой, а потом осведомился:

  – А водочка у тебя есть? Или еще лучше – спиртик?

  Я вытащил из заплечного мешка на «Ясном кречете» большую флягу и потряс ею перед мордой резервного горыныча. Внутри фляги аппетитно забулькало.

  – Чистый? Медицинский? – резервный горыныч плотоядно сглотнул.

  – Ректификат, – подтвердил я. – Из лучших сортов пшеницы.

  – Добавишь к обоим жидкостям, половину туда и половину сюда, – резервный шумно облизал губы длинным змеиным языком. – Летим! Минут через десять будем на орбите!

 

  7.

  Резервный горыныч сдержал слово. «Тугарин», иногда покукарекивая от возбуждения, поднялся над Луной четко и без проблем.

  – Половина дела сделана, – сказал я Скотту Паразитински. – Осталась совсем чепуха – вернуться от Луны к Земле.

  Американ покосился на пультовые индикаторы избушки:

  – Воды на пару дней, воздуха – на три часа. Ну-ну...

  – Все-таки ты неисправимый пессимист, – возмущенно фыркнул я.

  – Да? – он приподнял свои кустистые брови. – Ты что, обнаружил около Луны бесхозный разгонный блок?

  – Почти! – я хитро подмигнул ему. – Тот, кто нам мешал, сейчас нам поможет!

  – Объясни, – Скотт с удивлением воззрился на меня.

  – Где-то здесь болтается материнский корабль «Чэнъи», – сказал я. – Я бы рискнул с ним состыковаться.

  – Триста лет мы нужны китаянцам, – отмахнулся Паразитински. – И с чего ты взял, что материнский корабль все еще находится на орбите около Луны? Он мог уйти к Земле сразу после потери этого проклятого автоматического грунтозаборщика со встроенным горгонометом.

  – Не мог, – возразил я. – Вся система управления была смонтирована на борту робота. А на материнском корабле есть только космонавт-оператор. Лаборант, который не умеет управлять космической техникой.

  – С этим оператором нужно еще суметь связаться, – Паразитински озабоченно покачал головой. – А на твоем «Тугарине» умерщвлены все каналы связи.

  – Кроме вот этого, – я извлек из нутра «Ясного кречета» серенькую коробочку радиостанции «Соловей-разбойник». – Думаю, что его мощности нам для связи с китаянцем хватит.

  Мы со Скоттом дружно погоняли «Соловья» в нескольких тестовых режимах и вышли в активный поиск сигналов. Китаянский корабль ответил почти сразу:

  – Алло, здесь корабль Народной Китаянии «Чэнъи – 16». Кто на связи?

  Голос был женский, звонкий и чистый.

  – Космолет «Тугарин», объединенный космический флот Лукоморского Союза и Соединенного Пятидесятья Американы, – я подмигнул Скотту. Хороший понт, как известно, дороже денег.

  В наушниках испуганно ойкнули, видимо, предвидя неприятности космических масштабов.

  – Мадам, – проникновенно произнес Паразитински, – у меня есть к вам предложение...

  – Мадемуазель, если угодно, – молниеносно поправили с борта китаянского корабля. – Я не согласна. Я не собираюсь замуж!

  – Я вовсе не это имел в виду, – Скотт слегка стушевался. Макушки его длинных острых ушей порозовели.

  – Китаянская мыслительница Сунь Язы говорила, что все мужчина имеют в виду всегда одно и тоже, – отчеканили из глубин космического пространства.

  – Мыслительница Сунь Язы безусловно права, – я положил руку на плечо готового возмущенно вскинуться Паразитинского.

  – То-то же, – в суровом голосе обитательницы «Чэнъи» обозначились мягкие интонации. – Ну, а если не жениться, так чего же вы хотите?

  – Товарищ, – я старался говорить как можно более любезно, – как вы посмотрите на то, чтобы совершить трехдневный туристический перелет к Земле в обществе двух симпатичных мужчин?

  8.

  Мы со Скоттом наскоро перекусили консервами из аварийного запаса наших скафандров и занялись подготовкой к стыковке.

  После международного соглашения шестилетней давности все пилотируемые космические аппараты в подлунном мире комплектовались одной и той же моделью андрогинного стыковочного узла. Такие узлы были смонтированы и на китаянском «Чэнъи – 16», и на печной трубе моего «Тугарина», выходившей наружу через отверстие в крыше. Поэтому с точки зрения совместимости космической техники проблем возникнуть не могло.

  – Есть другая проблема, – сказал я Скотту. – И как к ней подобраться – ума не приложу!

  – Это при твоем-то вселенском оптимизме? – засомневался Паразитински. – Не верю!

  – И тем не менее... – я озабоченно потер виски:

  – Для стыковки с «Чэнъи» и перелета к Земле нам понадобятся довольно сложные математические расчеты. А компьютер на «Тугарине» умерщвлен после горгонной атаки...

  – Ну, – Скотт наморщил лоб, мысленно подбирая варианты выхода из сложившейся ситуации. – Я, в конце концов, все-таки математик...

  – Ценю твои способности, но вряд ли в Массачусетссе тебя научили считать со скоростью три миллиона операций в секунду.

  Некоторое время мы оба молчали. Скотт озабоченно теребил застежку-"змейку" на своем скафандре. «Змейка» возмущенно попискивала, но терпела. Очевидно, прониклась сложностью ситуации.

  – А какого класса у тебя компьютер? – наконец спросил Паразитински.

  – Самый обычный, – я пожал плечами. – «Кот Баюн», родовой помет прошлого года.

  – О, – Скотт радостно вскинулся, не рассчитал силу толчка и повис под потолком «Тугарина». – Ну-ка, показывай!

  Я поймал его за штанину скафандра и подтащил к торчащей посреди пульта морде Баюна. Мой котик смотрел в потолок безжизненными глазницами экранов.

  – Умерщвлен – не значит умер, – выдал на-гора философскую сентенцию Паразитински. – Будем реанимировать!

  – Что ты собираешься делать?

  – Есть старый и проверенный способ оживления компьютеров серии «Кот Баюн», – Скотт повернул к себе компьютер задней панелью и стал разматывать его хвост с электрической вилкой на конце. – Впервые этот способ описал еще гениальный изобретатель Маркус Твентий в своей знаменитой работе о приключениях Сома Тойера.

  Паразитински разложил кошачий хвост на полу, примерился и силой нажал на него носком ботинка.

  – М-мяу-у-ррр! – тотчас же взревел умерщвленный Баюн. Он возмущенно обернулся, в глазах экранах полыхнули молнии разрядов. Паразитински мгновенно схватил с пола кошачий хвост с вилкой на хвосте и сунул вилку в розетку. «Кот Баюн» умиротворенно мурлыкнул и начал загружать операционную систему.

  – Ни одно живое существо не потерпит, чтобы ему наступали на хвост, – Скотт поднял вверх указательный палец. – Тем более, кот!

 

  9.

  Космонавт с китаянского корабля оказалась совсем молоденькой и симпатичной кикиморой. Длинный хитрый носик, темные загадочные глазки, волосы цвета вороньего крыла. Она встретила нас прямо у люка стыковочного узла на печной трубе «Тугарина». Мы со Скоттом поочередно представились.

  – Дунь Ша, – девушка протянула руку для приветствия. – Так меня зовут.

  «Какое красивое имя, – отметил я про себя. – Дунь Ша... Дуняша... Дуня... Евдокия...»

  Китаянца перехватила мой восторженный взгляд и слегка покраснела.

  – Будьте, как дома, – тихо произнесла она, опустив ресницы.

  – И вы тоже, – я кивнул в сторону «Тугарина». – Избушка в вашем распоряжении.

  Для закрепления знакомства мы устроили шикарный обед. Было очень забавно кушать китаянскими палочками в условиях невесомости.

  – Дунь Ша, а ведь мы с Левиафаном все-таки нашли завещание старца Нинелия, – похвастался Скотт после трапезы.

  – И что же в нем интересного? – девушка заинтересовано повела глазами.

  – Э... – Паразитински замялся. – Признаться, мы еще не читали. На ларце старца Нинелия довольно сложное запорное устройство, а у нас не оказалось гвоздодера...

  – Гвоздодера у меня тоже нет, но есть вот это, – Дунь Ша извлекла из ниши на стене маленькую стальную фомку. – Это приспособление для аварийного вскрытия робота-грунтозаборника. Подойдет?

  – Вполне, – я кивнул и нырнул за ящиком внутрь «Тугарина».

  Мы ремнем закрепили посылку на столе внутри рабочего модуля «Чэнъи», Скотт взял в руки фомку и примерился:

  – Ну, начнем...

  Острым концом инструмента он поддел крышку почтового ящика.

  В следующее мгновение произошло то, что никто из нас предвидеть и предположить не мог. Изнутри ящика раздался истошный испуганный визг, напоминающий поросячий, и посылка, выскользнув из-под ремня, взлетела к потолку.

  – Кажется, ларец снабжен системой сигнализации, – Паразитински нахмурил кустистые брови. – И закрепить его нужно покрепче!

  Он рукой оттолкнулся от стола и упорхнул к потолку следом за посылкой. Поймав ящик левой рукой, Скотт стал подтягивать его к себе. Посылка снова коротко взвизгнула и отлетела к противоположной стене отсека.

  – Какое-то встроенное самодвижущееся устройство, – сказал Паразитински. – Лева, заходи снизу. Сейчас мы возьмем его в клещи!

  Я послушно оттолкнулся от пола и нырнул к ларцу. Но едва лишь я коснулся его рукой, ящик пронзительно хрюкнул, крутанулся вокруг собственной оси и ринулся вниз.

  – Мальчики, – охнула Дунь Ши, – он ведь живой!

  – Чепуха! – фыркнул Скотт. – Живых ларцов не бывает! Сейчас мы его фомочкой...

  Он снова устремился к посылке Нинелия. Ларец испуганно завизжал и юркнул за спину Дунь Ши.

  – Стоп! – китаянца подняла руки, останавливая ретивого американа. – Ты его пугаешь!

  Она повернулась к ящику и легонько коснулась его кончиками пальцев:

  – А его не нужно пугать. Настоящий ларец ласку любит.

  Она погладила ладонью деревянную крышку. Посылка утробно замурчала совершенно по-кошачьи.

  – Вот так! – улыбнулась Дунь Ши. – И по-моему, нам не нужна никакая фомка. Кажется, все много проще...

  Она взяла посылку и прижала к груди:

  – Испугался, малыш? Мы не собираемся тебя обижать. Нам просто нужно письмо от старца Нинелия. Ты не можешь нам его отдать?

  Ларец разразился радостной переливчатой трелью, мягко выскользнул из рук китаянцы и повис над рабочим столом. Что-то внутри него хрустнуло, крышка посылки откинулась и, кувыркаясь в воздухе, полетела в сторону.

  Яркий свет залил рабочий отсек китаянского корабля. Ослепительные блики всех цветов радуги запрыгали по стенам. Словно свежий ласковый ветерок с пахнувших травой и цветами летних лугов прошелся по нашим лицам.

  Существо, которое выбралось изнутри ларца, не имело постоянной формы и цвета. Переливаясь всеми мыслимыми радужными окрасами, превращаясь то в причудливо изгибающееся веретено, то распускаясь свободно полощущимся парусом, над столом висело нечто совершенно немыслимое.

  – Ух, ты! – восхищенно протянул Скотт. – Красота какая!

  Существу понравилась похвала, и оно откликнулось плавной приятной мелодией. Словно где-то в дали тихонько зазвенели тысячи и миллионы маленьких колокольчиков.

  – Кто же ты такой? – Дунь Ши протянула руку в сторону космического гостя. – Как тебя зовут, малыш?

  Существо вытянуло краешек своего паруса и осторожно коснулось ладони китаянцы. Еще один его кончик спирально вертящейся в пространстве змейкой устремился вслед за парящей под потолком крышкой от ларца, поймал ее, потянул вниз и повернул внутренней стороной к нашим глазам.

  – Здесь надпись по-лукоморски, – сообщил Скотт.

  – Вижу, – кивнул я и прочел:

  – «Источник добра, стандартный, автономного питания. ГОСТ 18279-06. Применять только совместно с Заветом!».

  Надпись была выполнена теми же чернилами и той же рукой, что и на крышке ларца. Ниже надписи был оттиснут фиолетовый штамп: «Отдел технического контроля. Проверено. Гарантийный срок – пять миллиардов лет».

  – Сразу видно, что ты славный парнишка, Источник Добра! – Паразитински расцвел улыбкой. Я впервые в жизни видел, чтобы гоблин улыбался так искренне и добродушно. – Пожалуй, я буду называть тебя Ид!

  – А по-моему это симпатичная маленькая девочка! – возразила Дунь Ши. – И лучшее имя для нее – Ида!

  – Давайте примем компромиссное решение! – я подмигнул висевшему над столом космическому гостю. – Будем называть его И-До!

  Наверное, мое предложение показалось существу наиболее приемлемым, и оно откликнулось веселой радугой бликов и новой волной перезвона колокольчиков.

  – Вот и славно! – засмеялась Дунь Ши. – Дорогой И-До, ты можешь показать нам завет старца Нинелия?

  Космический пришелец ответил радужным всплеском и снова растянулся парусом. Из центра его тела выросло тонкое гибкое щупальце. Конец щупальца был обмотан колечком вокруг перевязанного голубой ленточкой скрученного бумажного листа желтоватого цвета.

  Я осторожно вытянул сверток из щупальца И-До. Дрожащими от охватившего меня волнения пальцами, я развязал бант и расправил на столе свернутый лист. Головы Скотта и Дунь Ши тут же склонились над бумагой. И-До распластался в воздухе над нами. Наверное, ему тоже было интересно, что завещал нам старец Нинелий.

  Текст на листе оказался написан все тем же почерком и теми же чернилами, что и надписи на деревянном контейнере. Я начал читать в голос:

  – Жителям планеты Земля от старца Нинелия, проживающего по адресу Галактика, созвездие Кассиопеи, звезда Альфа, вторая планета...

  – Далеко забрался наш старичок, – Скотт удивленно вскинул брови. – Примерно два десятка световых лет, не меньше!

  – Не перебивай! – шикнула на него Дунь Ша. – Левушка, читай дальше!

  От этого обращения «Левушка», произнесенного нежным девичьим голосом, у меня на секунду остановилось сердце.

  – Завет, – кашлянув, я продолжил свое существование:

  – Э... А дальше лист разделен на три колонки. И в каждой написан свой текст.

  – Читай по очереди, – сказал Паразитински. – Начиная с левой.

  – Вариант первый, романтический, – я прочитал первый заголовок. – Жители Земли станут человечеством после того, как первая навка на единороге пролетит через четыре самых больших под светом Солнца кольца.

  – Кг-хм, – кашлянул Скотт. – Никогда не считал себя романтиком. Читай вторую колонку.

  – Вариант второй, поэтический, – я сделал глубокий вдох и принялся с чувством читать написанные старцем Нинелием стихи:

 

  Человечеством стать будет очень легко,

  Если этот завет соблюдете.

  Шага три... Вас судьба поведет далеко,

  И к мечте вы заветной придете.

 

  Первый шаг под Луной каждый сделает сам:

  Выбрось страхи и мысли лихие,

  Свой душевный порыв не сверяй по часам,

  И забудь, что дела есть плохие.

 

  Второй шаг только вместе пройти суждено,

  Связав дружбой земные народы.

  Будет каждому место под Солнцем дано

  И исчезнут беда и невзгоды.

 

  Третий шаг пусть подскажут вам ваши сердца.

  Ежедневно шагать вам придется...

  Человеком чтоб стать – это путь без конца,

  В бесконечность дорога упрется...

  – У меня дедушка был поэтом, – после некоторого общего молчания сообщила Дунь Ша. – Но я никогда не проявляла способностей к поэзии. Левушка, а что написано в третьей колонке?

  – Вариант третий, иносказательный. Жители Земли станут человечеством, если каждый преодолеет самое себя, народы станут одной семьей, и все ежедневно и ежечасно будут отдавать всем частички своей души.

  Некоторое время мы молчали, разглядывая лежавший на столе лист.

  – И это все? – первым нарушил молчание Скотт. – Там больше ничего не написано?

  – Сам же видишь – ничего, – я пожал плечами. – А ты ожидал длиннющее послание? С пошаговой инструкцией? Краткость – сестра таланта!

  – Коротко, конкретно и четко, – сказала Дунь Ша, мгновенье помедлила и весело хихикнула:

  – Но совершенно непонятно!

  Я и сам ничего не понимал. Если прочитать первый вариант Завета, романтический... Как понимать эти слова – «первая навка»? Навок в мире сотни миллионов. Кто из них первая? А что такое «единорог»? И где находятся четыре самых больших под светом Солнца кольца? Непонятно!

  С поэзией, со вторым вариантом, дело обстоит еще хуже. Сплошные гиперболы, аллюзии и прочие коллизии. Жаль, что я хотя бы заочно не окончил литературный институт. Или хотя бы какие-нибудь курсы молодых поэтов...

  Третий вариант уж очень иносказательный. До полного непонимания иносказательный. Ребус какой-то... Что значит «преодолеть самое себя»? Как собрать народы в одну семью? И как можно ежедневно и ежечасно отдавать всем частички своей души?

  – Ладно, – Скотт Паразитински взмахнул рукой. – Ученые на Земле разберутся, что здесь к чему. Давайте готовиться к старту!

 

  10.

  К исходу вторых суток полета к Земле мы, наконец, установили связь с родной планетой. Причем на связь с нами центры управления в Лукоморье, Соединенном Пятидесятье и Народной Китаянии вышли почти одновременно. Из разноязычной какофонии восторженных голосов мы поняли, что «орбитальный инцидент» угас сам собой еще несколько дней назад, и теперь все мировые правительства совместными усилиями готовят экспедицию к Луне для нашего спасения.

  Мы порадовались совершившемуся единению жителей Земли, продемонстрировали им сиявшего всеми цветами радуги И-До и по многочисленным просьбам зачитали землянам послание старца Нинелия.

  В эфире тотчас же установилось полное молчание.

  – Хорошо, – изрек, наконец, центр управления в американском Хьюстоне, – привозите послание. Будем разбираться с ним в научных лабораториях.

  – Под строгим международным контролем, – добавил центр из нашего Лукоморья.

  – Но с учетом национальной специфики, – тонко подметил центр управления из Народной Китаянии.

  И на этой всемирной ноте общего согласия Земля отключилась от связи.

  Мы занялись каждый своими делами. Я настраивал оптическую систему «Вия», Дунь Ша что-то вышивала крестиком на розовом платочке, Скотт отчаянно резался в электронные шахматы с компьютерным «Котом Баюном». И-До плавал под потолком, наигрывая разные мелодии и посверкивая радужными бликами.

  Собрались мы вместе только за ужином. И-До просто сунул два кончика своего паруса в розетку бортовой электросети, а мы занялись подготовкой к трапезе более основательно. Я поочередно совал упаковки с продуктами в микроволновку для разморозки и подогрева, Дунь Ша накрывала на стол, а Скотт вертел настройку радиоприемника, пытаясь найти какой-нибудь музыкальный канал. Но тщетно – пространство было наполнено только разноязычными голосами. Казалось, что не осталось на Земле ни одной радиостанции, которая не транслировала бы в эфир жаркие дискуссии, суть которых сводилась к одному глобальному вопросу – стоит ли нам все-таки становится человечеством?

  Неожиданно приемник кашлянул и торжественным голосом произнес:

  – Внимание, говорит Лукоморье. В эфире – Лысая Гора, столица Лукоморского Союза!

  – Стой, – я жестом остановил Паразитинского, который уже собирался перебраться на другую радиоволну. – Это что-то важное!

  Мы замерли, прислушиваясь к голосу из динамика.

  – Работают все радиостанции, центральное телевидение и системы связи Советского Лукоморья, – продолжал вещать голос из радиоприемника. – Передаем сообщение Телеграфного Агентства Лукоморского Союза!

  Долгая пауза. А потом торжественный голос снова пронзил радиоэфир:

  – Лукоморская наука одержала важную победу в исследовании и освоении космического пространства! Сегодня с космодрома Нур-Байкан осуществлен запуск космического корабля с первой навкой – космонавтом на борту – Василицей Премудровой!

  – Она все-таки решилась лететь! – я хлопнул ладонью по столу. Василицу Премудрову я знал уже лет десять. Эту белокурую красавицу готовили к полету всем Звездным городком. Создание небесной красоты с дивными голубыми глазами под длинными черными ресницами уверенно сдавало все предполетные экзамены и проходило комплексные тренировки. Но категорически отказывалось сесть в пилотское кресло космического корабля на Нур-Байкане. И вот свершилось!

  – Да, первая навка в космосе – это большое достижение. Поздравляю, Левиафан, – Скотт пожал мне руку.

  – За это стоит выпить, – я достал из контейнера с продуктами тюбики с черносмородиновым соком.

  – Первая навка, первая навка, – задумчиво повторила Дунь Ша. – Вот и старец Нинелий писал о первой навке...

  – Ты думаешь?.. – Скотт замер с открытым ртом.

  – Первая навка, – на лбу Дунь Ша пролегла едва заметная морщинка. – Преодолеть свои страхи и совершить что-то хорошее, важное для всех. Может, это и есть первый шаг на пути к человечности?

  – Э... Допустим, – согласился Скотт. – Тогда что такое «единорог»?

  – А если старец имел в виду носорога? – предположила Дунь Ша.

  – Если Нинелий имел в виду носорога, он бы так и написал – носорог, – горячо возразил Паразитински. – И потом – носороги не летают, а в Завете ясно написано: «навка на единороге пролетит»... Нет, здесь что-то другое.

  – Едино-рог, – я произнес слово, разделив его на две части. – «Едино» – значит единый, общий. А что такое «рог»?

  – Вот женишься, а жена тебе наставит рога – и ты сразу все поймешь! – хохотнул Скотт.

  – Рог... На космодроме в предстартовом заклинании космические корабли называют РОГами – реактивными орбитальными гравицапами, – сказал я. – Тогда получается, что «единорог» – это единый реактивный орбитальный гравицап.

  – В каком смысле «единый»? – поинтересовалась Дунь Ша.

  – В смысле общий, всех жителей Земли, – предположил я. – Вот наш космолет сейчас состоит из лукоморского «Тугарина», топлива из Соединенного Пятидесятья и разгонника, сделанного в Народной Китаянии. Чем не «единорог»?

  – Допустим, – Дунь Ша кивнула головой, соглашаясь с моими доводами. – Значит, второй шаг на пути к человечности – объединить усилия всей Земли. В том числе и для создания общего космического корабля. Будем рассуждать дальше. Итак, первая навка – космонавт должна на едином РОГе пролететь по орбите через что?

  – Через четыре самых больших под светом Солнца кольца, – заключил я. – И где же эти кольца?

  – У нашего известного писателя Толкиена есть история о кольцах, – Паразитински задумчиво поскреб кончик длинного уха. – Но там идет речь, кажется, всего о двух кольцах... Космический корабль – даже самый маленький – ни за что не протиснется сквозь них. Хотя...

  Скотт округлил глаза.

  – Ну? – я слегка подтолкнул его. – Что ты хочешь сказать?

  – Я, кажется, знаю, где находятся самые большие под светом Солнца кольца, – широкоскулое лицо Паразитински расплылось в радостной улыбке. – Самое большое кольцо в Солнечной системе есть у планеты Сатурн. Кольца поменьше есть у Нептуна и Урана. И совсем тоненькое кольцо есть у Юпитера! Значит, первая навка – космонавт на едином космическом корабле должна пролететь по орбите, проходящей через все четыре планетных кольца!

  – Вполне может быть, – поразмыслив, согласился я. – Мы станем человечеством, если объединим наши силы и совместно займемся чем-нибудь действительно масштабным. Хотя бы теми же межпланетными экспедициями...

  – Нет, мальчики, – покачала черноволосой головкой Дунь Ша. – Мне кажется, что не все так просто. И космические полеты вовсе не самое главное, что нужно для очеловечивания...

  – Вопрос о человечности перестал быть риторическим и философским, – глубокомысленно изрек Скотт, когда мы заняли свои места за столом. – Не прогадаем ли мы, если станем человечеством?

  – Мы столько мечтали об этом, – я улыбнулся. – А теперь засомневались...

  – Мечты – это только воздушные замки, – фыркнул Паразитински, – а жить всегда хочется в реальном, теплом и просторном доме. Если верить нашим преданиям и сказкам, переход к человечности неминуемо повлечет за собой полный отказ от базисных принципов нашей цивилизации – магии и колдовства. Леви, ты готов отказаться от всех достижений магической науки – космонавтики и компьютерной техники, медицины и биологии? Как мы сможем вести без колдовства сельское хозяйство, строить дома, создавать новые машины? Стоит ли жертвовать всем этим, чтобы стать человеком?