Текст книги "Обратной силы не имеет"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

– Президент США отдаст приказ о ядерной атаке, – на одном дыхании скороговоркой произнес министр. – В течение суток после гибели «Колумбии» американцы нанесут по территории СССР и территориям наших союзников массированный ядерный удар. Всеми своими ядерными силами.

– Господи! – едва слышно охнул председатель.

2

– Ну, и как он отреагировал?

– Как мы и ожидали, товарищ Генеральный секретарь, – министр обороны рассмеялся. – Наш дорогой председатель Президиума Верховного Совета СССР очень обеспокоен! Если не сказать, испуган...

– Хорошо, что он наложил в штаны, – Генеральный секретарь ЦК КПСС удовлетворенно кивнул. – Значит, что он вскоре побежит советоваться со своими дружками – председателем Совета Министров и министром иностранных дел. А это нам с вами как раз и нужно! Можно ли будет зафиксировать их беседу?

– Это не проблема, – министр хихикнул. – Мы запишем каждый их чих!

– Главное, чтобы они проявили себя на заседании Политбюро, – генсек озабоченно потер лоб. – Чтобы опять открыто вылезли на свет божий со своим миротворчеством.

– А куда им теперь деваться? – министр развел руками. – Либо переходить полностью на нашу сторону и навсегда потерять политическую инициативу, либо идти в атаку. В свой последний и решительный бой, так сказать.

– Предсовмина – человек самолюбивый, – заметил генсек. – В нашу упряжку он не пойдет. Привык ходить самостоятельно, понимаешь ли! Что же, на этом он и погорит.

Генеральный секретарь довольно потер руки.

– А с ним заодно из Политбюро вылетит и этот доморощенный пацифист – министр иностранных дел. В трудное предвоенное время руководство страны должно быть решительным и единым, как никогда! – с иронической усмешкой провозгласил генсек. – Ну, а к тому времени, когда выяснится, что ваши аналитики сильно ошиблись с оценкой способности американцев ввязаться в ядерный конфликт после гибели шаттла, дело будет сделано. Миротворцы из Политбюро окажутся на пенсии. Будут кушать мед и сметану на своих дачах, нянчить внуков и писать мемуары.

– А как быть с председателем Президиума Верховного Совета? – спросил министр. – Тоже выведем из Политбюро и отправим на пенсию?

– Он ничего не решает, – махнул рукой генсек. – У него всего лишь церемониальный пост. Поэтому пусть остается. Человек он известный и стране, и всему миру. Чтобы не возникло лишних кривотолков, мы его оставим. Пока оставим!

Генеральный секретарь помедлил, размышляя, и сказал:

– И вот еще что, дорогой мой... Распорядитесь-ка привести все наши вооруженные силы в состояние полной боевой готовности.

И, отвечая на немой вопрос министра обороны, добавил:

– Все должно выглядеть логично и естественно. Мы получили информацию аналитиков, о том, что американцы нанесут ядерный удар по СССР после гибели шаттла? Получили. Вот и давайте реагировать соответствующим образом – готовиться к возможной ядерной войне. В нашем сценарии все должно быть реалистично. Только тогда в него поверят.

3

– Вашей информации, дружище, просто цены нет!

Председатель Комитета государственной безопасности довольно улыбнулся:

– Ей-ей, это самая лучшая новость в нынешнем году!

Пухлые щеки начальника Генерального штаба зарозовели от удовольствия. Он очень любил, когда его хвалили.

– Интрига закрутилась! – главный чекист страны щелкнул пальцами. – Генеральный секретарь и министр обороны решили идти ва-банк и обострить политическую ситуацию в стране до предела!

– Как вы понимаете, никто из наших военных аналитиков оценку вероятности американской ядерной атаки не проводил, – доверительно сообщил начальник Генштаба. – Все это просто заранее спланированный блеф, направленный на устрашение членов Политбюро. Чтобы добиться от них выгодных новому партийному вождю решений.

– Теперь самое главное, чтобы наши «голуби» – миротворцы на Политбюро – выступили против курса генсека на ужесточение политики по отношению к США, – глаза председателя КГБ лихорадочно блеснули за стеклами очков.

– Я направил на имя председателя Совмина докладную записку о том, что наши вооруженные силы из-за отвратительного состояния экономики совершенно не готовы к активному противостоянию с Америкой, – сказал начальник Генштаба. – Эта записка станет для «голубей» из Политбюро дополнительным аргументом для активного противодействия политическим инициативам партийного руководства. И поставит их под ответный удар со стороны «ястребов».

– Пусть генсек и его свита сожрут миротворцев, – кивнул кэгэбэшник. – А через пару недель после их победы на сцену выйдем мы. И предъявим Политбюро убедительное доказательство того, что аналитический отчет Министерства обороны был сфальсифицирован, чтобы убрать из Политбюро соперников генсека.

– Это будет лучшее доказательство авантюризма нового партийного руководства, – поддакнул начштаба.

– Кроме того, мы подготовим для Политбюро информацию, что американский шаттл действительно был поражен с борта нашего спутника, – хозяин главного кабинета в здании на Лубянке растянул губы в улыбке. – И приказ об этом отдал лично генсек. Разумеется, без уведомления остальных членов Политбюро. Чем поставил страну и весь мир на грань ядерной войны!

– Прекрасная идея! – восторженно произнес генштабист. – Мы размажем и «ястребов», и самого генсека!

– После этого я не дам и гнутой копейки за то, что этот молодой партийный выскочка сохранит свой пост! – весело хохотнул кэгэбэшник.

– На посту генерального секретаря нашей стране нужен человек совершенно иного склада, – вкрадчиво произнес начальник Генштаба. – Смелый, решительный, но взвешивающий свои решения. Я уверен, что вы самым оптимальным образом подходите для занятия этого поста.

– Сам я ничего толком не смогу сделать, – ответил председатель КГБ с мягкой улыбкой. – Мне будут нужны верные соратники. Моя политическая команда. В частности, мне нужен будет новый министр обороны. Я полагаю, что вы вполне готовы к назначению на эту должность. И готовы к тому, чтобы стать членом Политбюро.

Несколько секунд он задумчиво молчал, глядя куда-то в пространство над головой собеседника – словно старался заглянуть в будущее, а потом подытожил:

– Итак, «ястребы» в Политбюро перебьют «голубей», а потом сами станут охотничьим трофеем реалистов. То есть нашим трофеем. В результате страна получит твердое руководство, опирающееся не на пацифистские сопли и не на воинственные эмоции и заявления, а на взвешенность и прагматизм. Прагматизм, взвешенность, твердость – вот чего ждет наша страна! Ждет уже почти полвека, со дня смерти великого Сталина.

– А как быть с председателем Президиума Верховного Совета? – поинтересовался генштабист.

– Вас интересует эта улыбающаяся кукла? – удивился чекист. – Его, пожалуй, мы оставим в составе обновленного Политбюро. На своем посту он все равно ничего не решает. Пусть этот свадебный генерал символизирует преемственность в руководстве страны и озвучивает наши политические инициативы на сессиях Верховного Совета.

4

– Господин Президент, у меня тревожные новости! – директор Центрального разведывательного управления стремительной походкой вошел в Овальный кабинет Белого дома.

– Что случилось, Джим? – Президент Соединенных Штатов Америки оторвал усталый взгляд от бумаг на столе. – Снова проявились исламские террористы?

– Хуже, намного хуже! – директор тряхнул головой. – Русские приводят в состояние полной боевой готовности свои ракетно-ядерные силы!

– Вот как? – брови Президента взметнулись вверх. – Странно... Не было никаких симптомов обострения наших отношений с Россией... Друг мой, вы не ошибаетесь?

– Увы, нет, господин Президент, – директор достал из рабочей папки несколько листов бумаги и положил их на стол перед собеседником:

– Это выдержки из докладов наших полевых агентов, данные радиоперехвата и отчеты о наблюдениях со спутников.

Президент кивнул директору ЦРУ на кресло около стола и принялся за чтение.

– Это невероятно! – спустя несколько минут произнес он. – Этого просто не может быть!

– И, тем не менее, это факт, господин Президент! – директор чуть подался вперед. – Советы проявляют небывалую активность.

– Что это может означать, Джим? – Президент озабоченно нахмурил лоб. – Почему они встрепенулись?

– Кто его знает, господин Президент, – директор пожал плечами. – Логику русских трудно понять. Один из их поэтов, если мне не изменяет память, так и написал в свое время – «Умом Россию не понять».

– Достойный ответ для руководителя разведывательной службы! – Президент недовольно хмыкнул. – И все же, как вы оцениваете эти приготовления СССР?

– Как намерения нанести по нам первый удар. Первый ядерный удар, господин Президент.

Президент задумался, повертел в руках дорогое перо, подаренное первой леди на рождество, и сказал:

– Джим, я далеко не убежден в том, что вы правы относительно конечной цели нынешней активности русских. Но... Мы немедленно собираем совещание членов кабинета!

5

– Итак, Джим? – вице-президент США вытянул ноги, устраиваясь поудобнее на диване «линкольна». – Как вы оцениваете итоги совещания у президента?

– Один – ноль в нашу пользу, – директор ЦРУ расстегнул пиджак и немного ослабил узел галстука. – Мы загнали президента в угол, из которого ему уже не выбраться!

– Вы так думаете? – вице-президент скептически фыркнул. – Но этот тюфяк все-таки отдал приказ о приведении наших стратегических сил в полную боевую готовность!

– А что толку? – директор пожал плечами. – На превентивный удар по русским он все равно не решится!

– Я бы тоже не решился, – вице-президент вздохнул. – Даже несмотря на тот космический щит, который мы развернули на околоземной орбите благодаря покойному Рейгану...

– ...И вторую очередь которого наш недоумок-президент похерил три года назад, чтобы угодить избирателям и избраться на второй срок! – на лице директора появилась злобная гримаса. – Наши предприятия недосчитались миллиардов долларов!

– Да, по крайней мере, еще два года корпорациям придется поджимать хвосты, – вице-президент поморщился. – Пока срок президентских полномочий этого ничтожества не закончится!

Директор ЦРУ внимательно посмотрел на вице-президента и тихо произнес:

– Есть шанс уменьшить этот срок. Если досрочно отправить президента в отставку.

– Вы шутите, Джим? – вице-президент раскатисто рассмеялся. – Добровольно он не уйдет. А никаких оснований для импичмента, увы, нет.

– Основания для импичмента могут появиться, – в глазах директора блеснули искры. – Стопроцентные основания!

– У вас есть что-то конкретное? – вице-президент бросил в его сторону заинтересованный взгляд.

Директор открыл портфель, достал несколько фотоснимков и протянул вице-президенту.

– Что это, Джим? Ваши ребята сфотографировали президента в борделе во время оргии с несовершеннолетними девочками? – вице-президент раскатисто захохотал.

– Это фотоснимки шаттла «Колумбия», – терпеливо пояснил директор. – Получены при помощи телескопов с высоким разрешением. Я распорядился их сделать сразу после того, как стало известно, что к шаттлу на достаточно близкое расстояние подходил русский спутник-фоторазведчик «Космос».

– И что на этих снимках? – вице-президент недоверчиво повертел в руках фотографии. Он видел на них только цветные пятна странной формы и совершенно ничего не понимал.

– Шаттл серьезно поврежден. Во время старта от топливного бака оторвался большой кусок теплозащитной пены. Он пробил дыру в левом крыле «Колумбии». Это значит, что после входа в земную атмосферу для посадки шаттл развалится. Экипаж погибнет.

– Черт! – вице-президент встревожено вскинулся. – Джим, вы должны немедленно уведомить НАСА! Возможно, они еще как-то смогут спасти астронавтов.

– Если мы хотим убрать из Белого дома нынешнего президента, мы должны молчать, – почти шепотом произнес директор. – Семерыми астронавтами придется пожертвовать.

Вице-президент недоуменно воззрился на собеседника:

– Что-то я пока не улавливаю, какая логическая связь существует между «Колумбией» и этим тюфяком в Белом доме?

– Очень простая связь, – с готовностью пояснил директор. – Когда экипаж «Колумбии» погибнет, специальное расследование установит, что это прискорбное событие произошло вследствие лучевого удара с борта советского спутника. Этот факт будет означать, что Советы фактически атаковали Америку в космосе.

– Но вы же говорили, что советский спутник, который сближался с «Колумбией», – обычный фоторазведчик, – возразил вице-президент. – Русские могут легко уйти от нашего обвинения. Они просто предоставят международной общественности все данные о своем спутнике. Или вообще согласятся на независимую инспекцию этого космического аппарата.

– Советы ничего не докажут, – директор покачал головой. – Если вы согласитесь с моим планом, то уже через два часа русский спутник, – совершенно случайно, конечно, о чем мы позаботимся, – директор весело подмигнул собеседнику, – столкнется с мелкими обломками неизвестного летательного аппарата. С космическим мусором, которого так много появилось на околоземных орбитах за последние годы. Советский фоторазведчик разлетится в пух и прах и ни одна международная комиссия не в состоянии будет сказать, чем он был до столкновения – разведчиком или боевой лазерной установкой.

Вице-президент задумался:

– Хорошо, допустим? А дальше? Какая связь с Белым домом?

– А дальше все очень просто, – директор ЦРУ развел руки. – «Колумбия» погибла. Погибли семь астронавтов. Но этого можно было избежать, если бы вторая очередь стратегической оборонной инициативы начала разворачиваться своевременно. Тогда мы могли бы засечь спутник коварных русских задолго до его сближения с шаттлом и смогли бы его нейтрализовать.

Он замолчал.

– Ну-ну? – нетерпеливо заерзал на диване автомобиля вице-президент. – К чему вы клоните, Джим?

– Вторая очередь космической линии обороны не была введена в строй по инициативе нынешнего президента. То есть именно президент фактически поставил под русский удар шаттл «Колумбия» и несчастных семерых астронавтов... Разве это не повод, чтобы начать процедуру импичмента?

– Превосходный замысел, Джим. Если все действительно получится, так, как вы сказали, то у Конгресса будут все основания начать следствие против президента и отрешить его от власти за бездействие!

– И вы войдете в Овальный кабинет Белого дома полноправным хозяином! – закончил директор. – Все вернется на круги своя: мы снова будем доминировать в космосе, а промышленники получат правительственные заказы и будут очень довольны. Разумеется, они окажут вам солидную финансовую и моральную поддержку на президентских выборах 2004 года.

Вице-президент некоторое время молча жевал губами. Потом всем корпусом повернулся к директору:

– Хорошо, Джим. Ваш план принимается. Действуйте!

Директор кивнул и спрятал в портфель фотографии раненого шаттла.

– А кстати, Джим, – вице-президент вперил пронзительный взгляд в лицо директора. – Какова ваша цена за участие в этом деле? Я очень сомневаюсь, что вы действуете только из бескорыстной любви к интересам наших корпораций.

– Конечно, у меня есть личные интересы в военном бизнесе, – легкая ироническая улыбка мелькнула на лице директора. – Но вы правы: мне понадобится дополнительная плата за проведение всей этой операции.

– Гм... И какая же это плата?

– Я прошу очень немного, – сказал директор. – Хочу стать вашим вице-президентом на выборах 2004 года.

– Всего-то? – вице-президент хохотнул. – Джим, учитывая наши дружеские отношения, считайте, что пост вице-президента в моей администрации уже у вас в кармане. Думаю, что мы с легкостью убедим национальный совет партии сделать моим напарником в Белом доме именно вас!

...Вернувшись домой, директор ЦРУ сжег в камине фотографии шаттла с пробитым крылом и устало опустился в кресло.

«Ну, вот и все... Можно считать, что дело наполовину сделано. Через пару месяцев в Белый дом вместо президента-пацифиста придет нынешний вице-президент. А на выборах в 2004 году я сам займу вице-президентский пост».

Он достал из бара бутылку виски, плеснул немного в хрустальный стакан и залпом выпил.

«После инаугурации я дам возможность попрезидентствовать этому глупому и напыщенному индюку пару месяцев. А потом... – директор ЦРУ мечтательно улыбнулся. – На ранчо под Санта-Крусом уже тренируется в стрельбе из снайперской винтовки очень симпатичный парнишка с Ближнего Востока. Верный продолжатель дела Ли Харви Освальда».

6

– Наша экономика в чудовищном состоянии, – с горечью констатировал председатель Совета Министров СССР. – Все плановые показатели пятилетки летят под откос. Военно-промышленный комплекс пожирает гигантские средства.

Он замолчал, отпил глоток «боржоми» из стакана и продолжил:

– Несмотря на щедрое финансирование, наша армия теряет свою боеготовность. Вчера из Генерального штаба я получил аналитическую записку. Это кошмар! Мы становимся совершенно небоеспособными. Система управления войсками устарела, вооружения используются неэффективно, боевая выучка войск падает... Уже прошло почти четверть века, как мы вошли в Афганистан. И что? Мы по-прежнему контролируем только часть страны. Моджахеды устраивают все новые и новые вылазки и провокации. Потери с нашей стороны только убитыми давно превысили сто тысяч человек... А новый генсек требует еще большего участия армии в решении вопросов внешней политики. Кстати, вы знаете, что сегодня утром он приказал привести в состояние полной боевой готовности ракетно-ядерные силы? Плюс еще эти его бредовые планы с броском наших воинских частей к Персидскому заливу! Разве не ясно, что такого не потерпят ни Америка, ни Европа? Значит, буквально завтра разразится большая война между нами и США, между НАТО и Варшавским договором. А мы к ней совершенно не готовы ни политически, ни экономически! Нам сегодня нужно не бряцание оружием и не новые войны, а взвешенный и разумный политический курс!

– Что вы конкретно предлагаете? – спросил председатель Президиума Верховного Совета. Он сидел напротив собеседника, устало откинувшись в мягком и удобном кресле.

Был вечер воскресенья, и председатель Президиума Верховного Совета хотел хотя бы несколько часов побыть дома, с семьей, пообщаться с дочерями и внуками, отдохнуть после напряженной недели. Но позвонил предсовмина и попросил срочной встречи. Они давно уже были друзьями, и председатель знал, что если руководитель Совета Министров просит немедленно встретиться, то действительно произошло нечто очень серьезное.

Чутье его не обмануло. Предсовмина приехал уже через полчаса. Он был возбужден и страшно нервничал. Стакан с «боржоми» буквально ходил ходуном в его крепких и толстых пальцах.

– Что вы предлагаете? – повторил председатель Президиума Верховного Совета.

– Что я предлагаю? – эхом отозвался предсовмина и на мгновение задумался. – Гм... Что я предлагаю... В четверг будет очередное заседание Политбюро. С приглашением многих руководителей с мест... Я предлагаю консолидировано выступить против авантюристических военных планов нашего генерального секретаря и министра обороны! Предложить новый политический курс для нашей страны. Новую разрядку международной напряженности. Хотя бы в тех пределах, как это было при Брежневе, помните?

Председатель Президиума Верховного Совета молча кивнул. Он хорошо помнил середину семидесятых. Тогда действительно удалось на время снизить накал противостояния в «холодной войне». Пиком сближения США и СССР стал полет к Луне космических кораблей «Заря» и «Аполлон» и совместная высадка на Луну Алексея Леонова и Томаса Стаффорда. А потом в Штатах администрацию Ричарда Никсона сменила ватага демократов во главе с Джимми Картером и Збигом Бжезинским и все пошло наперекосяк...

– Думаю, что американский президент легко согласится, если мы предложим ослабить бремя вооружений, которое душит и нашу, и американскую экономику, – продолжал предсовмина. – Нынешний хозяин Белого дома – человек совершенно не воинственный. Об этом говорит хотя бы факт приостановки им программы «звездных войн».

– Что же, новая разрядка – идея очень хорошая, – согласился председатель Президиума Верховного Совета. – Лучше худой мир, чем хорошая война... Но есть ли у нас шанс добиться принятия этого решения на Политбюро?

– Нужно попробовать это сделать! – предсовмина решительно рубанул рукой по воздуху. – Мир на пороге ядерной катастрофы, разве вы не видите? Экономика страны на грани коллапса! Если мы сейчас не вмешаемся, может быть уже поздно. Нам не простят промедления ни наши дети, ни внуки!

– Если они вообще останутся живы в том аду, который начнется после обмена ядерными ударами с Америкой, – председатель горько усмехнулся. – Хорошо, допустим, что Политбюро склонится на нашу сторону. Но есть ли понимание сложности нынешней ситуации среди управленческой элиты страны? Нас поддержат или все будет, как полвека назад, в пятьдесят седьмом? Помните, Молотов тоже добился победы над Хрущевым на Политбюро, а потом собрался пленум ЦК партии и Никита Сергеевич вернул себе все утраченные позиции...

– Молотов был сталинистом, сторонником жесткого курса. А партия была против возвращения к жесткой системе управления, когда по любому ложному доносу тебя могли в два счета поставить к стенке... У нас же ситуация совершенно иная. Мы предлагаем вернуться к взвешенной и прагматичной политике. Я уверен, что подавляющее большинство руководителей союзных республик, краев и областей поддержат нас. Войны не хочет никто! Поддержка новому курсу будет! Людям нужен только четкий сигнал сверху, чтобы стать на нашу сторону!

– Хорошо, – председатель Президиума Верховного Совета ободряюще улыбнулся, – давайте действовать!

Он расправил плечи, провел ладонью по лицу, словно сдирая паутину усталости, и фыркнул:

– Да, следующая неделька предстоит жаркая... А у меня в среду, двадцать девятого января, еще и очередная сессия Верховного Совета. Вот ведь не кстати, да?

7

Он проснулся глубокой ночью и долго лежал, глядя в потолок и размышляя.

«Все-таки предсовмина – человек очень наивный, – думал председатель. – Крепкий хозяйственник, прекрасный экономист, просто хороший человек... Но очень наивный политик. И генсек на этом умело сыграет... Наша вылазка в будущий четверг на Политбюро обречена заранее. Члены Политбюро... Эти старцы и демагоги, закостеневшие бюрократы с перекошенными от хронического страха за свою карьеру лицами и высохшими от партийных догм мозгами никогда не поддержат нас. Они давно уже стоят с поднятыми лапками перед новым генсеком и его клокочущей сворой. Вся эта публика понимает только один язык – язык силы. Если заранее, еще до заседания Политбюро, им будет дан четкий и ясный сигнал о грядущей смене политического курса – о, тогда они точно станут на нашу сторону! Они всегда чутко улавливают своими многоопытными задницами откуда можно получить пинок, а где найти мягкое седалище!»

Он неподвижно лежал, провожая взглядом проносящиеся по потолку размытые пятна от света фар мчащихся по Кутузовскому проспекту автомобилей и размышляя.

Прошло уже почти сто лет после Великой Революции, которая перевернула самые основы старого мира. Перевернула, чтобы родить новый мир – общество счастья, свободы и радости.

Но на практике получилось нечто совершенно иное.

Сначала красный террор и «военный коммунизм». Потом почти два десятилетия бессмысленных массовых репрессий, которые задним числом связали с именем всего лишь одного человека – Сталина, – хотя кровавой порукой были повязаны тысячи и миллионы настоящих инициаторов и ретивых исполнителей. В кровавом мареве сгинули лучшие – самые талантливые, умелые, инициативные. Волна за волной агрессивная серость выкашивала все нестандартное, мыслящее и живое.

Во времена Хрущева, Брежнева, Громыко и Рыжкова открытый террор постепенно сошел на нет. Но несбывшиеся ожидания перемен породили иное – социальную апатию и застой общественной мысли. Серость по-прежнему довлела, агрессивно и зло, открыто и исподтишка давила все новое, порождая в социуме боязнь любых перемен, боязнь инициативы. «Как бы чего не случилось», «Каждый сверчок – знай свой шесток», «Мою хата с краю» – вот те три кита, на которых зиждется наш «цельный и развитой социализм». Этого ли мы хотели?

А ведь без инициативности, в топком болоте всеобщей нерешительности и безответственности нам не выжить. Любой новый, не предсказанный заранее фактор развития, раньше или позже сметет и государство, и само общество, неспособные ответить на вызовы ни истории, ни природы. У нас же масштабность открытых действий заменила суета закулисных интриг. Мы потеряли собственную человеческую самобытность. Превратились в винтики огромной бюрократической системы.

Там, на Западе, у капиталистов, все тоже самое: интриги, подковерные игры, скрытое давление кланов и группировок. Только основа другая – жажда личной наживы и власти, желание притормозить общественное развитие ради мелкой собственной выгоды. В итоге и у них серость в обществе торжествует.

Мы никак не можем понять, что мир уже давно стал глобальной структурой. Конечно, мы отгородились от Запада так, как только могли. Границы, запреты, зоны... Даже электронные сети у нас отдельные. Но это только обостряет ситуацию. Искажение и отсутствие информации ведут к новым интригам, которые уже тоже давно сделались глобальными, поставив на кон весь земной шар. Как результат: две волны серости – западная и наша, восточная, – почти уже готовы схлестнуться за передел мира в свою пользу. Достаточно искры. Например, развалившегося при посадке шаттла.

...Однажды, года полтора назад, председателя познакомили с Философом. Философ уже давно стал академиком, лауреатом, директором профильного института, но эта общественная мишура лишь подчеркивала главное: он был просто умным человеком. Они подружились. Стали встречаться почти еженедельно, разговаривать и по-стариковски размышлять за чашкой чая.

– Каждый из нас строит свой мир, – сказал как-то Философ. – И у каждого есть собственный рай, в котором мы пытаемся жить.

– Это как же? – скептически усмехнулся председатель. – Свой рай, огороженный заборчиком? Да еще и при жизни?

– Представь себе, – продолжил Философ, не заметив его скептицизма, – что мы живем каждый на своем отрезке линии времени. Начальная точка – это рождение. Конечная точка – это смерть. Мы проживаем жизнь множество раз – может быть, миллионы или даже миллиарды. Из точки смерти наше сознание переносится в точку нашего рождения, теряя, однако, память о прошлой жизни. Остаются лишь мелкие штрихи. Что-то вроде фантомных болей отсеченного прошлого. Они потом, уже в следующей жизни, могут проявляться в виде интуиции, озарений, эффекта дежа-вю.

– И мы движемся по замкнутому кругу, как белка в колесе?

– Почти так. Круговорот сознаний в природе. Но есть одно отличие от природных процессов. Мы способны менять судьбу, изменять свою мировую линию. Мы можем сознательно строить мир. Что, согласно религиозным догматам, ждет человека после смерти? Суд Божий, а потом рай или ад. Мы не смогли бы жить среди райских кущей, вкушать амброзию и слушать пение гурий. Нам стало бы скучно в таком раю уже через неделю. Поэтому настоящий рай должен быть похож на наш же мир. Только улучшенный. Улучшенный нами, нашими действиями и стараниями. Вот мироздание и пошло навстречу человеческим чаяниям и мечтам. В круговороте сознаний, проживая жизнь множество раз, мы сами строим и свой рай, и свой ад на следующем витке жизни.

– Мрачноватая картинка получается, ты не находишь? В твоей космогонической теории человек низведен до уровня маленького колесика в гигантском часовом механизме...

– Вовсе нет, – Философ решительно тряхнул головой. – Да, мы заперты мирозданием каждый на своем отрезке времени. Но способны преодолеть статичность и заданность жизни активными действиями. Нужно всего лишь сознавать, что делать, как сделать и когда решиться на первый шаг...

Председатель закрыл глаза.

Глухая стена удушающей бюрократии и всеобщей апатии. Отчаяние и предопределенность.

«Что сделать, как сделать и когда решиться на первый шаг».

...А потом ему в голову пришла шальная и гениальная по своей простоте мысль. Он даже подивился, как раньше не додумался до такого очевидного решения.

Осторожно, чтобы не разбудить спящую жену, председатель поднялся с кровати, на цыпочках вышел из спальни и прошел в домашний кабинет. Присел на краешек письменного стола, зажег настольную лампу, пододвинул к себе городской телефон и набрал номер старого и хорошего друга. Того самого, с которым судьба свела его более сорока лет назад, и с которым они вместе пережили и много радостей, и много горестей.

– Алло, – сонным и недовольным голосом отозвалась после серии длинных гудков телефонная трубка.

– Привет, Степаныч, – председатель улыбнулся, представив взлохмаченную со сна кучерявую шевелюру друга. – Командующий спит, а космические войска несут службу? Непорядок, товарищ генерал-полковник!

– Ты?! – собеседник моментально узнал его по голосу. – В такую рань... Что-то случилось?

– Еще нет. Но может случиться. Короче говоря, Степаныч... Мне понадобится твоя помощь. Твоя и твоих ореликов...

8

– Современный империализм, товарищи, все еще остается поджигателем локальных вооруженных конфликтов, которые рано или поздно могут перерасти в новую мировую войну, – голос генерального секретаря ЦК КПСС звучал с трибуны звонко и четко. За годы комсомольской и партийной карьеры, он отточил стиль выступлений до малейших оттенков интонаций.