Текст книги "Обратной силы не имеет"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

   – Пошел маневр по тангажу и крену! – сообщили динамики.

   В день старта была сильная облачность. Уже на первых секундах полета «Буран» нырнул в слой плотных сизых туч. За стеклами окон потемнело.

   Но сумерки длились едва ли несколько секунд. Корабль поднялся выше облаков, и розовые лучи восходящего солнца заискрились на остеклении иллюминаторов, проникли внутрь кабины.

   Басовитый рык ракетных моторов был уже едва слышен.

   – Тридцать секунд полета! – голос оператора звенел от напряжения. – Двигатели ракеты-носителя работают нормально. Замечаний по бортовым системам нет.

   Нарастала перегрузка. Я почувствовал, что щеки стали оттягиваться к шее. Невидимые ладони потянули брови к вискам. Прозрачная туша плотной массой наваливалась сверху. Стало трудно дышать.

   Неужели я не выдержу? Потеряю сознание?

   Мысли стали тягучими, как размякшие ириски. В глазах потемнело.

   Это сумеречное состояние длилось, наверное, минуту; может быть, чуть больше.

   Резкий боковой толчок. Перегрузка ослабла. Краем глаза я увидел, как изогнутые серые конусы параблоков-ускорителей метнулись прочь от цилиндрического тела ракеты-носителя.

   – Есть разделение ступеней! – голос оператора, казалось, бил в самые уши. – Двигатели центрального блока работают в нормальном режиме!

   Почти десять минут подъема в атмосфере, десять минут тревоги и ожиданий. Мне они показались вечностью. Время словно застыло. Секундная стрелка на циферблате наручных часов сонно перешагивала по столбикам делений.

   Звук двигателей давно перестал быть слышен. Движение ощущалось только легким подрагиванием корабля и давящим прессом перегрузки.

   Потом тяжесть исчезла. Приглушенный скрежет металла, хлопок – и толстое тело ракеты «Энергия» стало уходить прочь от «Бурана».

   – Отделение центрального блока, – прокомментировал оператор с Земли.

   «Буран» задрожал, дернулся, завертелся. Тут уж я и сам сообразил, что космолет включил собственные небольшие двигатели и выходит на окончательную орбиту.

   Совершенно неожиданно наступила тишина, и во все тело пришла приятная легкость. Мне показалось, что я нырнул в пространство головой вперед и повис на привязных ремнях.

   – Космический корабль «Буран» выведен на расчетную орбиту! – сквозь легкий треск радиопомех прорвался зычный голос.

   Несколько секунд я висел на ремнях совершенно обессиливший. В голове был какой-то туман, в ушах звенело. А потом до меня, наконец, дошло...

   Я нахожусь на космической орбите! Лечу вокруг Земли! Мечта стала реальностью!

   Я стянул с рук прорезиненные перчатки. Пальцы тряслись от охватившего меня возбуждения, когда я расстегивал ремни. Осторожно высвободился, ухватился за ближайшую скобу.

   Тело не слушалось. Ноги заносило то вбок, то вперед. Но через пару минут, я скоординировал свои движения и начал осваиваться в невесомости. Я знал, что в начале полета космонавтам не рекомендуется делать резких движений, особенно быстрых поворотов головой. Вестибулярный аппарат человека должен привыкнуть к отсутствию веса.

   Подтягиваясь за скобы, я перебрался к боковому иллюминатору.

   «Буран» летел левым крылом к Земле. Корабль находился над освещенным Солнцем полушарием планеты. Облака внизу походили на растянутые куски белой ваты. Под ними просматривалось юго-восточное побережье Китая, виднелись Япония и еще какие-то мелкие острова. Тихий океан имел ярко-голубой цвет на отмелях и темнел, становился сине-зеленым над глубинами и впадинами.

   Меня охватило чувство небывалого душевного подъема. Была, конечно, и тревога за общий успех полета, но она отошла на второй план, почти утонула в море накатившей на меня радости. В голову даже пришла озорная мысль: влететь в поле обзора телекамеры и помахать землянам рукой. Но я все же остановил себя: мое появление могло серьезно повлиять на весь ход полета, и грозило мне очень серьезными наказаниями и карами.

   У меня с собой был фотоаппарат – купленная еще во время учебы в техникуме старенькая, но абсолютно надежная «Чайка». И пять кассет фотопленки. Увы, цветную достать не удалось, и пришлось довольствоваться обычной, черно-белой.

   Я принялся снимать. Закреплял фотокамеру на скобах и с использованием замедлителя спуска фотографировался на фоне пультов в кабине «Бурана» и около иллюминаторов корабля – так, чтобы за ними была видна Земля. И, конечно, фотографировал земную поверхность. Особенно много фотографий сделал в конце первого витка, когда космолет снова летел над территорией Советского Союза. Почти сразу узнал за стеклами окон южную часть России, восток Украины, черноморское побережье и Крым.

   Иногда я поглядывал в сторону пульта управления «Бураном». Все системы корабля работали нормально. Моего вмешательства как испытателя не требовалось.

   Когда второй раз пролетали над Тихим океаном, «Буран» вдруг дернулся и задрожал. Кто-то невидимый толкнул меня вперед, к носовым иллюминаторам, и я едва успел ухватиться руками за поручень – иначе точно бы попал под «взгляд» телекамеры.

   Сердце тревожно встрепенулось, но я быстро сообразил, что происходит. Корабль начал маневр на орбите, готовясь к посадке. Я снова вернулся к задней стенке пилотской кабины и закрепился ремнями.

   Время сделалось тягучим. Прошло, наверное, больше получаса после включения двигателей на торможение, а ничего, казалось, не менялось.

   Но вскоре снова постепенно стала нарастать перегрузка. Сквозь стекла передних иллюминаторов я увидел постепенно разгорающееся оранжево-малиновое свечение вокруг черного носа орбитального корабля. «Буран» нырнул в атмосферу, и вокруг него стало образовываться плазменное облако.

   Рвалось из груди сердце, холодной рукой душил страх. Мне не совестно признаться, что я отчаянно боялся. Спуск – это самая сложная часть космического полета. Случиться могло всякое... Но лишившись головы, по волосам не плачут. Что я мог сделать? Ничего. Мне оставалось только быть пассажиром крылатого корабля и ждать исхода полета.

   Свечение вокруг носа корабля постепенно угасло. Я понял, что «Буран» прошел сквозь верхний слой атмосферы и теперь летит к посадочной полосе космодрома. Ни в боковые, ни в передние окна ничего толком не было видно. Мелькнуло нечто белое... Облака? Корабль на секунду накренился, темная полоса скользнула по нижней части бокового иллюминатора. Земля? Несколько раз, как мне показалось, что-то пронеслось рядом со спускающимся кораблем. Самолеты сопровождения?

   Снова неприятное ощущение ваты во всем теле. Удачно ли идет спуск? Тревога и неизвестность...

   И вдруг чувствую, что резко заваливаюсь на спину. Авария? Катастрофа?!

   Сильный удар снизу, я подпрыгиваю в креплениях, даже язык прикусил. Ремни впились в грудь, тело стремительно рванулось вперед. Корабль тряхнуло еще раз, он задрожал мелкой дрожью.

   «Касание! – догадался я. – Посадка!»

   «Буран» тормозил на посадочной полосе.

   Я сорвал перчатки с рук и принялся расстегивать ремни. Корабль уже настолько замедлил движение, что по кабине можно было идти без риска упасть. Три неловких и осторожных шага и я у стекла бокового иллюминатора. За окошком, чуть потемневшим после спуска в атмосфере, – бескрайняя желто-коричневая степь, смыкающаяся где-то на горизонте с грязно-сизым куполом низких туч. Земля!

   Рядом с «Бураном» – метрах в ста от него, не больше, – стремительной птицей пронесся самолет сопровождения. Летчики «МИГа» отслеживали космолет даже на посадочной полосе.

   Корабль замер. Полет завершился.

   Если я не хотел быть обнаруженным, пора было снова перебираться в свое укрытие – в шкаф на нижней палубе.

   Уже внутри шкафа я переключился на «свежие» баллоны с дыхательной смесью. Стащил с головы капюшон защитного костюма, прислушиваясь к звукам снаружи.

   Внешний люк космоплана открыли примерно через час после посадки. На борт «Бурана» поднялись испытатели и техники. Я знал, что все они одеты в такие же защитные костюмы, как и тот, что был на мне. Это облегчало мой выход из корабля.

   Я чуть приоткрыл дверцу. Большинство испытателей работали на верхнем этаже корабля. Только двое – спиной ко мне – возились на нижнем ярусе около шкафа с электрооборудованием. Было самое время выбираться.

   Я, стараясь не шуметь, вылез из шкафа. На негнущихся ногах прошел к люку и вышел на трап. На ступеньках столкнулся с кем-то из гражданских специалистов, тоже одетым в защитный костюм и с маской на лице. Он вытаращил на меня глаза:

   – Вы кто?

   Я был на грани разоблачения!

   – Прилетел из космоса на «Буране»! – сказал я, нервно рассмеявшись, и стащил с лица уже ненужную кислородную маску. Широко улыбнулся, чтобы было незаметно, как дрожат губы. И добавил:

   – Я испытатель из войсковой части. Менял баллоны с воздушной смесью.

   – Шутник! – весело хрюкнул из-под маски спец, и, потеряв ко мне интерес, шагнул внутрь кабины корабля.

   Народу на посадочной полосе было – не протолкаться. Человек двести, не меньше. Все радостные, смеющиеся. Кто-то откупоривает и разливает шампанское...

   Я не спеша зашагал в сторону технических построек. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Даже наш командир части, который стоял чуть в сторонке от толпы ликующих и о чем-то разговаривал с двумя гражданскими специалистами.

   Стало обидно... Я совершил полет в космос, стал первым «буранавтом», а никто этого даже не заметил. Конечно, я хотел сделать это тайно, и сделал. Но все равно сердце сжала обида. Эх, знали бы они...

   Сумасшедшая мысль пришла в голову.

   Чеканя шаг, я подошел к командиру части, вскинул ладонь к правому виску:

   – Товарищ полковник, разрешите доложить!

   Комполка повернулся в мою сторону, узнал меня:

   – Докладывайте, товарищ старшина.

   Мне показалось, что во Вселенной исчезли все звуки. Остались только голоса – мой и командира части.

   – Старшина Лосев прибыл после завершения полета на космическом корабле «Буран», – отрапортовал я.

   Брови полковника удивленно взметнулись.

   – Э... – он замешкался, подбирая слова. – Я правильно понял, Лосев? Ты хочешь сказать, что... к-ха... летал на «Буране»?

   – Так точно! – подтвердил я. – Совершил двухвитковый полет вокруг Земли на космическом корабле «Буран»!

   Мир снова наполнился звуками. Один из штатских весело фыркнул, глядя на меня. Второй начал тихо смеяться.

   Я видел – наш полковник тоже едва сдерживает улыбку.

   – Сынок, – он чуть наклонился ко мне, в глазах плясали огоньки. – За удачную шутку – спасибо. Но заруби на носу: полковую гауптвахту еще никто не отменял. Даже для старшин. Поэтому – кругом! Шагом марш на испытательные работы!

   Кровь ударила в лицо. Я четко развернулся и строевым шагом устремился прочь. Вдогонку несся громкий хохот гражданских спецов...

 

   3

   «Южная стрела» летела сквозь ночь. Далекие и близкие огоньки редкими звездочками мелькали за окном.

   – Вы мне не верите? – спросил Игорь Лосев и грустно улыбнулся.

   – Конечно, не верю, – пожал плечами я. Наверное, ответ прозвучал резковато, но не хотелось врать человеку в глаза. – Однако ваша история мне понравилась. Из нее мог бы получиться неплохой рассказ. Фантастический, разумеется. Например, что-нибудь в жанре альтернативной истории...

   – Ну, и не верьте! – собеседник махнул рукой и с горечью добавил:

   – Мне никто не верит!

   – А вы что, еще кому-нибудь рассказывали о ваших космических приключениях? – осторожно поинтересовался я. – После той попытки рассказать командиру части?

   – О, и не однажды! – Лосев натужно рассмеялся. – Осенью девяносто первого года, накануне краха Советского Союза... Тогда пресса охотно вскрывала всякие тайны. Мне казалось, что настало время рассказать и о моей экспедиции в космос...

   «Неужели он все-таки обычный псих? – подумал я, всматриваясь в лицо попутчика. – Больной и несчастный человек с комплексом нереализованной мечты... Живет в мире собственных грез...»

   – Я тогда учился на втором курсе авиационного института. Вот и написал три письма с подробным изложением всех моих космических приключений: в ректорат института, в Академию наук и в конструкторское бюро, которое проектировало «Буран»... Ответа из Академии я так и не дождался. Замдекана нашего факультета пригласил меня для доверительной беседы и, внимательно выслушав, вручил мне бесплатную месячную путевку в институтский профилакторий – отдохнуть от напряженной учебы, восстановить душевные силы. А из КБ пришел ответ от самого Генерального конструктора. Он пожелал мне успешно окончить институт и постараться воплотить в жизнь мою мечту о полете в космос. Я стал авиационным инженером, занимаюсь испытаниями пассажирских и транспортных самолетов. Но в космос так и не попал...

   У него на лице обозначилась такая откровенная обида, что я решился круто изменить русло нашей беседы, и с натужным интересом принялся расспрашивать Лосева о новейших гражданских лайнерах. Он отвечал обстоятельно, со знанием дела, но все-таки как-то вяло и без особой заинтересованности в предмете рассказа.

   Постепенно наш разговор угас сам собой. Около полуночи решили укладываться спать.

   ...Утром я проснулся, когда Игоря Ивановича уже не было в купе. Он сошел с поезда где-то на границах Подмосковья. На столике я нашел красный пакет – в таких когда-то продавали фотобумагу. На пакете шариковой ручкой была сделана надпись:

   «Вадиму Петровичу от испытателя И.И.Лосева. „Буран“, 15 ноября 1988 года».

   Буква "Л" в подписи напоминала стартующий космолет, за хвостом которого клубился шлейф из остальных букв фамилии Игоря Ивановича.

   В конверте обнаружилось три черно-белых фотоснимка.

   Лосев в защитном костюме, но без кислородной маски, с поднятой в приветствии правой рукой. Еще совсем юношеское, без сетки морщин, лицо Игоря Ивановича выглядит очень необычно: словно чьи-то невидимые ладони приподняли щеки к ушам, слегка стянули к центру лба кожу с висков. За спиной Лосева – прямоугольное окно в кабине «Бурана». Сквозь толстое стекло хорошо просматривается панорама земной поверхности, чуть прикрытая белесой дымкой редких облаков.

   На втором снимке Лосев в том же защитном костюме, но уже в кислородной маске, закрывающей нижнюю половину лица, парит в невесомости в кабине космического корабля. На заднем плане виден пульт управления «Бураном» и очертания земных материков за иллюминаторами космолета.

   Третье фото – южный берег Крыма, снятый с орбиты чуть под углом к вертикали.

   Я скептически усмехнулся. Все три снимка – наверняка фотомонтаж, иначе и быть не может!

   Дома сунул пакет с фотографиями в огромный том «Мировой пилотируемой космонавтики». Как раз между страницами с описанием космической эпопеи «Бурана». Сунул, и надолго забыл об истории, рассказанной в вагоне поезда чудаковатым выдумщиком по фамилии Лосев.

 

   4

   Прошло почти три года.

   Как-то ко мне «на огонек» заехал мой старый университетский товарищ – Дима Лаптев. Мы не виделись давно: он жил в Москве, работал в солидном академическом институте, руководил лабораторией, и у нас, в Питере, теперь бывал редко. Димка располнел, обзавелся очками и шкиперской бородкой, в которой уже заметно серебрились островки седых волос. Сейчас Лаптев приехал в командировку, поучаствовать в каком-то международном симпозиуме – как он выразился – «на актуально-прикладные математические темы».

   Жена и дети уже полторы недели отдыхали на даче за городом, и у нас с Димычем появилась замечательная возможность «расслабиться» у меня дома. Чем мы и занялись, расположившись за небольшим журнальным столиком в гостиной и неторопливо вспоминая «под водочку» былое: годы учебы в университете, совместные походы на байдарках в Карелию, знакомых ребят и девчонок.

   Постепенно разговор перекинулся на сегодняшний день, на нынешние наши дела и заботы. Я рассказал о своей новой книге – «космической опере» о завоевании землянами ядра Галактики. А Димка похвастал очередной научной разработкой – компьютерной программой, которая в два счета могла установить, является фотоизображение искусным монтажом или подлинным.

   Я тут же вспомнил о фотографиях, подаренных мне Игорем Лосевым.

   Пакет с фотографиями обнаружился в том же месте, в которое я сунул его почти три года назад – в книге по истории мировой космонавтики.

   – Вот, держи! – я разложил фотокарточки на журнальном столике. – Сможешь доказать, что это фальшивки?

   Димка одна за другой взял в руки фотографии, внимательно их разглядывая.

   – Черно-белые, – он недовольно фыркнул. – Старье...

   – А что, для старых фотографий ваша метода не работает? – съязвил я.

   – Почему же не работает? – обиженно пыхнул Димка. – Еще как работает! Просто черно-белое изображение нашей программке оцифровывать намного проще, чем цветное... Добро, беру в работу твои фотки!

 

   5

   Дима Лаптев позвонил мне недели через две, когда я уже и думать забыл об отданных ему фотографиях.

   Даже на экранчике уникома было видно, что Митька выглядит не ахти: лицо осунулось, под глазами темные мешки, волосы всколочены. Но на губах радостная улыбка:

   – Привет, бумагомаратель! Ну, и задал ты мне работенку! Вся лаборатория две недели стояла на ушах!

   Он помахал с экрана бумажным веером, в котором я узнал сложенные одна к другой лосевские фотографии.

   – Что, так ничего и не получилось? – огорчился я. Мне было неловко, что я доставил другу столько забот из-за совершенного пустяка.

   – Еще как получилось! – Лаптев весело сверкнул глазами. – Вот только результат с обратным знаком!

   – Это как? – раскрыл рот я.

   – А так! – захохотал Димка. – Все три фотографии – настоящие!

   Сердце рухнуло в бездну.

   – Не может быть, – сказал я, нервно облизывая враз пересохшие губы. – Разыгрываешь, чертяка?

   – Зуб даю – настоящие твои фотки! – лицо Митяя расплылось в улыбке. – Их сделали 15 ноября 1988 года во время орбитального полета космического корабля «Буран». Съемка производилась внутри пилотской кабины, в условиях невесомости, при хорошем освещении...

   – Димон, ты соображаешь, что говоришь? – я закашлялся: в горле вдруг появился невесть откуда взявшийся ком. – Тот полет был беспилотным. Человек, который дал мне эти фотографии, – обыкновенный выдумщик! Может быть, у него и с головой не все в порядке! Если на его любительских карточках твоя хваленая программа не может обнаружить фотомонтажа, то цена ей – гнутая копейка!

   – Программу – не тронь! – наигранно рявкнул Димка. По веселым морщинкам вокруг глаз, я видел, что мой выпад нисколько его не обидел – наверное, он предвидел реакцию собеседника. – А фотки – всамделишные!

   – То есть ты хочешь сказать...

   – Я хочу сказать, что этот парень, который изображен на двух из трех фотографий, действительно летал в космос осенью восемьдесят восьмого года на советском космолете! – на одном дыхании отчеканил Лаптев. – Можешь не сомневаться! Ни на йоту!

   Я молча смотрел на Димку, округлив глаза. Слова куда-то запропастились.

   – Мы провели многоуровневый анализ, Вадик, – стал пояснять Димка. – Сделали цифровой образ, сверили все тона, полутона и тени на изображениях, выполнили взаимное совмещение предметов... Ну, в общем доказали, что фотографии – не фальшивка!

   Он чуть помедлил, собираясь с мыслями, и продолжил:

   – Но я же, – как и ты, – Фома неверующий! Знаю, что «Буран» летал без пилотов, а здесь – вот такое! Парнишка в комбинезоне на борту корабля, в невесомости... Не поверил, трижды сам пересчитал всю методику. Трижды, Вадюсь, трижды... И все равно тот же результат: фотографии – настоящие.

   – Как же это может быть? – промямлил я. – Неужели Лосев и в самом деле был в космосе?

   – Лосев? – Лаптев удивленно приподнял брови. – Ах, это фамилия этого парня... Был в космосе твой Лосев, Вадик, можешь не сомневаться.

   – Нет слов, – я развел руками. – Просто нет слов!

   – Если у писателя нет слов – это творческий кризис, – хохотнул Димка. – Кстати, я со своими ребятами из лаборатории нарыл еще кое-какие доказательства достоверности фотографий... Видишь, – он снова развернул веером фотокарточки, – на всех трех фото есть изображение земной поверхности? Мы запросили в Роскосмосе данные об орбите «Бурана» и его эволюциях на орбите, построили математическую модель. Короче говоря, Вадюш, земная поверхность из окошек «Бурана» в полете была видна именно в таком ракурсе, как изображено на этих фотографиях. Вот тебе еще одно доказательство достоверности.

   – А есть и другие? – пролепетал я. В голове был совершенный туман. Димкино сообщение потрясло меня до основания.

   – Есть! – Димыч весело осклабился. – Прямо из архивов Пентагона!

   – Откуда?! – охнул я.

   – Из базы данных американского министерства обороны, – пояснил Лаптев. – Из той самой, которую рассекретили полтора года назад и выложили для свободного доступа в сети. Ты знаешь, друг мой, что американцы очень внимательно следили за подготовкой к полету «Бурана»? Его старт Советским Союзом был анонсирован заранее – перестройка и гласность, сам понимаешь... Ну, а дядя-президент Рейган – себе на уме: «Доверяй, но проверяй!». Вот дядюшка Рональд и распорядился перевести один из американских спутников оптического контроля «Кей Хоу» на такую орбиту, чтобы он мог своими фотоаппаратами и телекамерами отснять старт и полет нашего космолета.

   – Ну, и?..

   – Спутник-разведчик потрудился на славу. Когда «Буран» вышел на орбиту, «Кей Хоу» оказался всего лишь в пятидесяти километрах от него. И сразу направил свою оптику на наш орбитальный космоплан.

   – И что? – у меня перехватило дыхание.

   – А вот что! – Лаптев сунул в поле обзора камеры уникома толстенькую пачку цветных фотографий и стал перебирать их одна за другой. – Эти снимки со спутника-разведчика – третье доказательство, что на борту «Бурана» был космонавт. Вот увеличенное изображение окон пилотской кабины космолета. Смотри внимательно.

   Я и без напоминания глядел во все глаза. За боковым иллюминатором кабины «Бурана» совершенно отчетливо просматривалось изображение человека! Размытое, нечеткое – все-таки снимки делались издалека и без точной настройки фотоаппаратуры, – но можно было различить явно человеческие голову и плечи в окне космического корабля. Видимо, Лосева сфотографировали в тот момент, когда он смотрел на Землю.

   – Кстати, этот человечек за стеклом двигался, – продолжил пояснять Митяй. – Активно двигался, плавал в невесомости. Это ясно из анализа других фотографий. Значит, версия о том, что на борту «Бурана» летал манекен, отпадает сразу.

   – Погоди-ка, – я шумно выдохнул, стараясь унять колотившееся где-то под горлом сердце. – Если этого космонавта в «Буране», увидели вы, то почему, его еще три десятка лет назад не разглядели американцы?

   – Я думаю, что триумф нашего космолета настолько не вызывал сомнений, что детальный анализ этих фотоснимков в американском министерстве обороны никто не делал. И так все было ясно, – сказал Лаптев. – Кстати, есть одна тонкость: изображение человека внутри пилотской кабины проявилось только после анализа фотографий по нашей методике. Мы чуть-чуть поигрались с яркостью и полутонами – и вот наглядный результат. У штатовцев в те годы еще не было таких технических возможностей.

   – Значит, полет Лосева все-таки был в действительности...

   – Есть еще и четвертое доказательство!

   – Как, еще и четвертое?!

   – Угу... Ты знаешь, что во время захода на посадку «Бурана», его перехватил в воздухе и до самой посадочной полосы сопровождал самолет с фотоаппаратурой?

   – Э... Да, был там в сопровождении «МИГ»...

   – Ага... И как только «Буран» приземлился и стал тормозить на посадочной полосе, самолет сопровождения пролетел рядом с ним. Ну, и фотографировал, естественно...

   Димка жестом фокусника поместил перед камерой уникома еще один фотоснимок:

   – Это одно из изображений, снятых с того самого «МИГа». Конечно, после нашей обработки.

   Кабина «Бурана», боковые иллюминаторы. И за стеклом – тоже размытое, но хорошо различимое лицо под капюшоном гермокостюма и в кислородной маске. Лосев!

   – Вот такие пироги, Вадюха, – в голосе Лаптева почувствовалась усталость. Митяй действительно выложился за минувшие две недели на всю катушку. – Я на три-четыре денька самоустраняюсь. Извини, просто хочу отоспаться... А ты решай, что нам теперь со всем этим хозяйством делать. Сенсация ведь мирового уровня...

 

   6

   Сенсация мирового уровня...

   Димка прав: сообщение о космическом полете Игоря Лосева на «Буране» три десятилетия назад действительно взорвет информационный мир, пойдет гулять по телеканалам, сайтам в интернете, страницам газет...

   Какое-то время я сидел, разглядывая едва заметные узоры на потолочных обоях. Прикидывал, что следует сделать.

   Перво-наперво нужно позвонить самому Игорю Лосеву. Сообщить, что получены веские доказательства правдивости его истории.

   Я вскинулся, переключил уником на сетевой режим и влез в глобальную паутину. Пара минут интенсивных поисков – и интернет услужливо преподнес мне адрес и номер домашнего уникома Игоря Ивановича Лосева. Немедля ни секунды, я направил вызов.

   В окошке уникома появилось лицо совсем еще молоденькой девушки. Темно-карие глаза, разлет бровей, изгиб тонких губ, светло-русые волосы, перехваченные черной лентой... Чертами лица она напоминала Лосева.

   «Наверное, это его дочь», – подумал я, а в голос сказал:

   – Добрый день! Вы не могли бы позвать Игоря Ивановича?

   – Папы нет, – голос девушки прозвучал тихо и как-то отрешенно.

   – Вы не могли бы передать, чтобы он позвонил... – начал я, но девушка вдруг всхлипнула и дрогнувшим голосом сказала:

   – Папа погиб... Полтора месяца назад... На испытаниях...

   Она отключилась, а я рухнул в кресло, совершенно сраженный полученным известием.

   Игорь Иванович Лосев погиб...

   В это не хотелось верить. Я снова отправился в глобальную сеть и запустил поисковик.

   Катастрофа произошла в конце июня. Наш новый пассажирский лайнер выполнял испытательный рейс над Индонезией – тамошнее правительство собиралось приобрести два десятка таких крылатых машин. В сложной метеорологической обстановке местный диспетчер ошибся и вывел самолет не на посадочную полосу аэродрома, а к высокой горе, сплошь покрытой непроходимым лесом. Взрыв разбросал обломки лайнера на огромной территории, тела пятерых членов экипажа и трех инженеров-испытателей так и не нашли. Среди погибших значился и бортинженер Игорь Иванович Лосев...

 

   7

   История Игоря Лосева перестала быть его тайной.

   Она стала моей тайной. Моей и Димки Лаптева.

   Теперь от нас зависит, сохранить в секрете полет Игоря Лосева на корабле «Буран» или рассказать миру всю правду.

   Я представил, что повлечет за собой огласка этой «мировой сенсации». Конечно, нам никто не поверит. Поднимут на смех. Пресса, интернет, телевидение разразятся язвительными комментариями. Иронические взгляды знакомых и коллег по работе. Издевательский шепоток за спиной – Часов, мол, занялся конспирологией: "Розенкрейцеры, «союз девяти», теперь вот полет какого-то Лосева на «Буране»...

   Вот это все – недоверие, ирония, насмешки – оно мне надо? Да, может быть, потом, опираясь на результаты Димкиной математики и обработки изображений, мы и сможем доказать факт пилотируемого полета «Бурана». Но сколько нашей крови всласть попьют скептики, пересмешники и сомневающиеся? В скольких аудиториях, на каких форумах, в чьих блогах придется убеждать, разъяснять и доказывать? Сколько сил, нервов и здоровья на это уйдет?

   Зачем мне тайна Игоря Лосева? Для собственного пиара? Да я и без нее прекрасно обхожусь. У меня есть положение в обществе. Признанный и известный писатель. Лауреат кучи отечественных и международных премий.

   Да и Димка Лаптев тоже славой не обижен. Серьезный ученый, доктор наук, профессор... Ему-то зачем вся эта бодяга?

   Однако есть и другая сторона медали...

   Мировая космонавтика в последние годы серьезно притормозила. Да, катаются умные роботы по марсианским пескам, над Землей висит рой прикладных спутников, работают космонавты на орбитальных станциях.

   Но человечество так и не вернулось на Луну. Полет людей к Марсу снова отложен на десятилетия. Мы почти перестали посылать зонды к дальним планетам.

   Врут те, кто говорит, что нет денег. Деньги есть. Нет самого главного – мечты. Наша мечта о покорении космоса, о полетах в иные миры – как-то усохла, поистерлась, поблекла. Человечество разучилось мечтать о звездах.

   И вдруг гром среди ясного неба: история полета Игоря Лосева на легендарном крылатом космическом корабле!

   Сколько юных сердец зажжет она новыми мечтами? В головах скольких Королевых, Цандеров и Циолковских зародятся новые идеи?

   Если «мировая сенсация» Игоря Лосева хоть на шажок сдвинет вперед космонавтику, то, пожалуй, стоит рискнуть – и своим именем, и общественным положением, и судьбой.

   Вот только как открыть миру правду о полете Лосева? В любом издании, на любом телеканале нам с Димкой укажут на дверь, едва лишь мы заикнемся о нашем «буранавте». Ну, если уж и не погонят в шею, то сунут в какую-нибудь «желтую» рубрику или телепрограмму-шоу. И дело будет загублено на корню.