Текст книги "Обратной силы не имеет"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

   Или же – что вполне может статься! – кто-то влиятельный, кто-нибудь из правительственных верхов, решит замолчать историю Игоря Лосева и распорядится положить под сукно все материалы о его полете на «Буране».

   Нет, чтобы достичь успеха, нужно действовать иначе...

   Решение пришло неожиданно, и я даже удивился, насколько оно оказалось простым.

   Я опубликую статью об Игоре Ивановиче Лосеве в солидном научно-популярном журнале. В статье я напишу об обычном инженере-испытателе крылатых машин, недавно трагически погибшем во время испытаний воздушного лайнера. И ни слова о полете в космос. Но в качестве иллюстраций к статье будут представлены все три «бурановские» фотографии, которые подарил мне Лосев. Подписи под ними будут обычными, скучно-банальными: что-нибудь вроде «Игорь Лосев за работой», «Во время испытательного полета», «Вид из иллюминатора на Землю». В редакциях смотрят, как правило, текст статьи, к иллюстрациям особо не придираются.

   Но читателей не проведешь! Я представил волну недоумения, телефонных звонков, писем и эсэмэсок, когда знатоки авиации и космонавтики разглядят, внутри какого летательного аппарата находится Игорь Лосев и какие пейзажи видны за иллюминаторами!

   Вот тогда-то мы с Лаптевым и устроим грандиозную пресс-конференцию. Явим миру всю историю целиком, во всей красе. С полным комплектом фотографий, сделанных в том космическом полете, – они наверняка отыщутся в семье Игоря Ивановича. С результатами Димкиной экспертизы – графика, ссылки на американские и на наши архивы. И, конечно же, с комментариями кого-нибудь из ветеранов «бурановской» программы – этих людей, кстати, еще предстоит разыскать.

   Никто и ничто уже не сможет остановить правду. Информация мгновенно разлетится по всему миру. Будут, конечно, сомнения, будут и споры. Но дело будет сделано – мир узнает о полете в космос Игоря Ивановича Лосева. Ну, а кто сомневается, – берите фотографии, загоняйте в свои компьютеры, анализируйте.

   Я набрал номер редактора научно-популярного журнала «Наука и мир», моей давней знакомой. На экранчике уникома появилось лицо миловидной женщины.

   – Ольга Петровна, – бодрым голосом начал я, – у меня есть небольшая статейка для сентябрьского номера. Успеваю?

   – Впритык, Вадик, впритык, – собеседница нахмурила брови. – Могу дать тебе только две-три странички.

   – Этого вполне достаточно!

   – А что хоть за статья? – запоздало поинтересовалась редактор.

   – Об авиационном испытателе Игоре Ивановиче Лосеве. Он недавно погиб во время испытаний... Статья будет называться "Он мечтал полететь на «Буране».

   – Героика – это хорошо, – закивала Ольга Петровна. – Давай материал! Сроку тебе – до понедельника!

   Она отключилась.

   Ну, вот и все. Решающий шаг сделан. Я облегченно вздохнул.

   Словно камень упал с плеч. Во всем теле почувствовалась необыкновенная легкость. Пол как будто ушел вниз, и мне на секунду показалось, что я парю в воздухе.

   Космонавты говорят, что похожие ощущения возникают после перегрузок, когда космический корабль выходит на орбиту и наступает невесомость.

   Или когда у человека вырастают крылья...

 

 

 

 

 

ОБЫЧНЫЙ «ЦВЕТНЯЧОК»

   "– ...Ну, а для чего ты отвинтил гайку?

   – Чаво?

   – Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинтил гайку?

   – Коли б не нужна была, не отвинчивал бы..."

   А.П.Чехов, «Злоумышленник»

 

   Федька Зябликов поднял воротник пальто и сдвинул шапку едва ли не на самые глаза. Осторожно выглянул из подворотни и внимательным взглядом прошелся по улице.

   Улица как улица. Коротенькая улочка на окраине Москвы, соединяющая два широких проспекта. Сейчас, к концу рабочего дня, автомобильного движения по ней почти нет. Лишь изредка пронесутся туда или сюда юркие легковушки, спешащие по своим неотложным делам. Прохожих тоже не наблюдается. Да и что им здесь делать? Ни тебе бутиков, ни кафешек или ресторанчиков. Вокруг только старые пятиэтажные жилые дома и глухие, заставленные металлическими коробками гаражей дворы. Единственный приметный объект на улочке – заведение Пашки Берсентьева под вывеской «Ювелирные работы». Вот туда-то Зябликов и направлялся.

   Еще раз окинув все пространство улицы цепким взглядом, Федька вышел из подворотни, наискось быстрым шагом пересек проезжую часть и оказался у обшитой дорогим деревом двери ювелирной мастерской. Потянул резную ручку на себя, дверь с легким скрипом открылась, и Зябликов переступил порог.

   За дверью оказался коротенький, шагов в пять коридорчик, освещенный яркими неоновыми лампами. В конце коридорчика была еще одна дверь – из белого пластика и тонированного стекла. Из левого угла над дверью на Федьку пристально и пытливо уставился круглый блестяще-черный глазок видеокамеры.

   «Стережется, гад, – с неприязнью подумал Зябликов о Пашке. – Ничего, дай срок, доберется мозолистая рука пролетариата и до твоих буржуйских сокровищ!»

   Федька не был ни коммунистом, ни человеком левых взглядов. Он вообще был безразличен к политике и даже на выборы никогда не ходил. Но иногда при взгляде на шикарные авто, дорогие дома и ухоженные усадьбы предпринимателей, чиновников и прочих «хозяев жизни», в его сердце поднималась волна какой-то дикой, почти пещерной зависти к владельцам всех этих «прелестей». Наверное, это и было то самое, некогда воспетое в учебниках по марксизму-ленинизму чувство здоровой классовой ненависти.

   За дверью с тонированными – ужель ли не пуленепробиваемыми? – стеклами Федьку явно узнали. Звонко щелкнул дверной замок, открывая доступ вглубь мастерской. Зябликов осторожно открыл дверь и шагнул за порог.

   Кабинет ювелира Пашки Берсентьева оказался просторной, хорошо освещенной и по-своему даже уютной комнатой. Вдоль стен стояли высокие старинные шкафы из темных пород дерева. На их застекленных полках поверх атласных подушечек были разложены сверкающие созвездия колье и бус, звездочки серег и переливающиеся гранями драгоценных камней колечки – все то, что Федька всегда с нескрываемым отвращением называл «побрякушками». У дальней от двери стены расположился уголок отдыха: мягкие, удобные кресла и невысокий ажурный столик, на котором попыхивал паром из носика свежевскипяченный электрочайник, стояли несколько чистеньких беленьких чашек на таких же белоснежных блюдцах, и возвышалась хрустальная вазочка с печеньем.

   Рабочий стол Пашки – тоже старинный, мощный, даже на вид тяжелый – громоздился в правом углу кабинета. За столом на стуле с высокой спинкой восседал сам хозяин мастерской – лысенький, пузатенький, весь какой-то кругленький Пашка Берсентьев, наперстник детских забав и одноклассник Федьки Зябликова.

   – Федор! Дружище! – щекастое круглое лицо ювелира расцвело улыбкой. – Сколько лет, сколько зим! Проходи, дорогой, чайку выпьем, поболтаем.

   Пашка споро выбрался из-за стола и сделал шаг навстречу Зябликову, протягивая для рукопожатия похожую на только что испеченный оладий ладонь.

   – Здравствуй, Павел, – сдержанно кивнул в ответ Федька, лишь слегка коснувшись пальцами протянутой руки друга детства. – Некогда мне с тобой чаи распивать. Я по делу пришел... С работы всего на пару часов отпросился.

   – По делу? – легкая тень обиды мелькнула на кругленьком лице Пашки, он как-то зябко пожал плечами, отступил шаг назад и жестом указал на одинокий стул около рабочего стола:

   – Ну, присаживайся сюда, раз ты пришел по делу...

   Он вернулся за стол, а Федька расстегнул пальто, поспешно уселся на краешек стула и тотчас же нырнул рукой во внутренний карман пиджака.

   – Тут вот какие дела, Паша, – с ходу начал Зябликов, извлекая из кармана небольшой полиэтиленовый пакетик, туго перетянутый резинками крест-накрест. – Ты же знаешь, где я работаю?

   – Знаю, – кивнул Берсентьев и лучик света от люстры ярким пятнышком скользнул по его лысинке. – На какой-то секретной «фирме»...

   – Вот-вот, на секретном производстве, – скороговоркой подтвердил Федька. – И делаем мы разные совершенно секретные вещички...

   Он на секунду замялся, сглатывая нервный ком, образовавшийся в горле, и продолжил:

   – В результате нашей работы получаются не только всякие научные и военные «штучки», но и образуются, как ты сам понимаешь, отходы производства... С высоким содержанием золотишка...

   Пальцами, которые начала пробирать нервная дрожь, Федька стянул резинки с пакета и развернул полиэтилен. В пакетике оказался десяток обычных проволочек в цветной пластиковой оплетке.

   – Вот... – Зябликов облизал пересохшие от волнения губы и шумно сглотнул. – Проволочки-то золоченые...

   – Что ты, что ты! – Берсентьев испуганно всплеснул руками и отпрянул от лежащего на столе федькиного «хозяйства». – Ты же знаешь, я с криминалом – ни-ни... Если твоя проволока ворованная...

   – Ты что, сдурел? – кровь ударила Зябликову в лицо. – Какое там ворованная! Я же говорю – отходы. Обычная неучтенка.

   – Ну, ладно, давай посмотрю, – с неохотой сдался Пашка и осторожно потянул к себе краешек полиэтиленового пакетика, на котором лежали проволочки.

   Федька напряженно прищурившись внимательно смотрел, как ловкие пальцы Берсентьева маленьким скальпелем счищают пластмассовую оплетку с металла и мысленно прикидывал, сколько денег он сможет содрать с Пашки за этот товар и на сколько бутылок водки их хватит.

   Зябликов соврал старому другу и однокласснику. Золоченые проволочки были, конечно же, не из отходов производства. Пару месяцев назад Федька был в командировке, их монтажная бригада готовила в дальнюю дорогу очередную научную «штучку». Точнее готовили-то ее слесари и техники, а Зябликов специальными щетками и пылесосом только «наводил марафет»: убирал пыль и мелкий мусор с рабочей площадки около установленной на стапеле «коробки» – так Федька презрительно именовал объект их работы.

   Как-то Зябликов неловким движением щетки задел какой-то округлый ящичек, оплетенный разноцветьем проводов, который как раз собирались установить внутрь «коробки».

   – Осторожнее, Федор, – недовольно буркнул бригадир Иван Петрович. – Размахался, понимаешь! Здесь каждый проводочек стоит несколько тысяч.

   – Рублей? – охнул Федька.

   – Да что ты! Долларов!

   – Ни фига се! – опешил Зябликов. – Чего ж так дорого?

   – А проводки не простые, – лукаво усмехнулся в седые усы бригадир. – Особенные!

   «Золотые, – про себя немедленно сделал вывод Федька. – Как пить дать, золотые!»

   Он оценивающим взглядом окинул «коробку»:

   – Это ж сколько здесь деньжищ-то!

   Всю оставшуюся часть дня мысли в голове Зябликова бродили вокруг дорогущего внутреннего содержания «коробки». А ближе к вечеру помыслы сложились в твердое намерение.

   Сразу же после окончания смены Федька незаметно вернулся в монтажный зал и подобрался к стапелю с «коробкой» со стороны запасного входа. Солдатик-часовой мирно посапывал за деревянным столом на пропускном пункте в рабочую зону на противоположной стороне испытательного стенда.

   Зябликов ловко перемахнул через металлическое ограждение вокруг стапеля и, настороженно озираясь по сторонам, по запасной лестнице поднялся наверх, к «коробке».

   Завтра «коробку» увезут. Ей предстоит долгий и далекий путь.

   «Все проверки уже закончены, и проводку никто проверять больше не будет», – смекнул Федька. – «А отсутствия нескольких проводочков никто и не заметит: вон какие пучки их внутри „коробки“. Наверняка здесь все задублировано и передублировано!»

   Он достал из кармана самодельную отмычку и открыл дверцу «коробки». За монтажным лючком змеилось разноцветье проводов.

   «Какие же из них выбрать? – задумался Зябликов. – А вот что: возьму-ка я сантиметров по десять из разных жгутов. И чтобы все были в разного цвета оплетке – тогда уж точно ничего серьезно не повредится. Здесь же все с запасками!»

   Он достал из кармана кусачки, воровато огляделся и быстрыми, ловкими движениями выкусил десяток длинных разноцветных кусков из разных участков проводки внутри «коробки». Спрятав инструмент и добычу в карман комбинезона, Зябликов мягко захлопнул дверцу лючка и торопливо спустился вниз по той же задней лестнице. Выбравшись за ограждение, почти бегом выскочил из зала – и только в коридоре с облегчением вздохнул: дело сделано!

   Как и ожидал Федька, отсутствия десятка проводков никто не хватился. «Коробка» отправилась своей дорогой, а монтажная бригада, готовившая ее в дальний путь, через день самолетом вернулась в Москву.

   Из осторожности – мало ли что! – Зябликов по возвращении домой к другу-ювелиру сразу не пошел. Решил выждать пару месяцев.

   И оказался прав. Их «коробка» действительно забарахлила сразу после начала работы. Разразился громкий скандал, на их «фирме» стали шерстить всех причастных к подготовке так толком и не заработавшего изделия. Кто-то где-то против кого-то даже возбудил уголовное дело.

   Эти два месяца Федька прожил в полуобморочном состоянии, ни жив, ни мертв. Все ждал, что «органы» его «вычислят», что однажды за ним придут и увезут прямиком в кутузку. Ночью он всполошено вскакивал, будя испуганными криками жену Екатерину, – то ему казалось, что под окном их квартиры взвизгнули тормоза, то мерещилось, что в дверь квартиры звонят. Чтобы хоть как-то обезопасить себя при возможном обыске, Зябликов отвез пакетик с украденными проводками на семейную дачку в Подлескино и спрятал под хламом в дощатом сарае.

   Но буря разоблачений и наказаний прошумела где-то в управленческих верхах, быстро выдохлась и вскоре сошла на нет. А низы «фирмы», федькину монтажную бригаду, скандал даже краешком своим так и не затронул.

   Федька постепенно успокоился, и когда намедни вечером пронырливая супруга Катька нашла за подкладкой его последнюю заначку, Зябликов понял, что час пробил и пора пускать в дело краденые провода: «трубы горели» и их нужно было ежедневно «гасить».

   – Ну, что там? – Зябликов нетерпеливо заерзал на стуле, наблюдая, как Пашка Берсентьев рассматривает под лупой проводки.

   – Ничего! – вдруг фыркнул ювелир и расслаблено откинулся на спинку стула. – Это не золото!

   – Как это?! – сердце Федькино замерло.

   – А так, – Пашка отодвинул полиэтилен с разложенными на нем проводками и рассмеялся:

   – Это обычный цветнячок!

   – Какой такой цветнячок? – прохрипел ошеломленный Зябликов.

   – Сплав цветных металлов, – с язвительной усмешкой на толстых губах разъяснил Берсентьев. – Титан, медь, алюминий... Ну, я не знаю, что тут еще намешано!

   – Врешь! – задохнулся Федька и злобно рыкнул:

   – Обжулить меня хочешь?! Золотишко мое присвоить?!

   – Да иди ты к черту! – моментально обиделся Пашка. – Забирай свое хозяйство – и двигай отсюда!

   Зябликов трясущимися руками стал собирать со стола проводки. Глаза заволокла пелена слез, и он шумно всхлипнул.

   Пашка внимательно взглянул в лицо друга детства, вздохнул и тихо сказал:

   – Ладно, Федь, оставляй свой цветняк...

   Зябликов недоуменно замер. По его небритым щекам, поблескивая в свете ламп, серебристыми улитками ползли предательские слезинки.

   – То есть? – Федька шмыгнул носом.

   – Я же не только золотые вещи делаю, – снова дружески улыбнувшись, пояснил Пашка. – Бывает, ремонтирую и простенькую дешевую бижутерию. А для нее твоя цветная проволока – в самый раз!

   – А сколько ты за нее дашь? – всхлипнул Зябликов.

   – Ну, на бутылку тебе хватит! – уже совсем развеселившись, хихикнул ювелир.

   ...Домой Федька Зябликов вернулся с двумя поллитровками водки, колбасной нарезкой и килограммом российского сыра. Катька с работы еще не вернулась, и Федька решил отметить все-таки ставшую хоть чуточку удачной сделку с Пашкой Берсентьевым прямо в гостиной.

   В комнате двенадцатилетний Лешка, старший сын Зябликова, щелкал пультом телевизора.

   – Глава Российского космического агентства не исключает, что неполадки на российской космической станции «Деймос-бур» могли быть вызваны работой американского радиоустройства, расположенного на атолле Кваджейленд, – сообщил лощеный диктор с экрана. – Совместная комиссия полномочных представителей России и США на днях преступила к проверке этой версии.

   – Прикинь, пап, – криво ухмыляясь, фыркнул Лешка и кивнул в сторону телевизора:

   – Амеры нашу космическую станцию сломали! Щас такое начнется! Бабахнем бомбами по Америке, да?

   – Не болтай глупостей! – Зябликов отвесил сыну подзатыльник и отобрал пульт. – Ну-ка, марш учить уроки!

   Лешка обиженно набычился и выскочил из комнаты.

   Зябликов повернулся к телеэкрану, прикидывая, на каком канале сейчас транслируют футбол, когда изображение похожих на огромные чаши радиоантенн на далеком атолле Кваджейнленд снова сменилось вежливо-бесстрастным лицом ведущего информационной программы:

   – Как нам стало известно, сегодня утром станция «Деймос-бур» вошла в земную атмосферу и распалась на отдельные фрагменты, которые упали в воды Тихого океана недалеко от побережья Чили...

   – Ну, вот и ладненько, – Федька облегченно вздохнул, опускаясь на диван. – Теперь никто уже точно ничего не дознается. Утонула «коробка»-то!

 

 

 

 

 

ПРОЦЕСС ВЕКА

(история одного помешательства)

Предварительное замечание. Автор абсолютно убежден, что полет Юрия Алексеевича Гагарина в космос на корабле «Восток» действительно имел место 12 апреля 1961 года. Но девятый вал всяческих статей и заявлений в социальных сетях о том, что американцы не летали на Луну, когда-нибудь может вызвать и ответную реакцию...

1

Судья Джон Дарт вошел в зал заседаний, забитый до отказа представителями общественности и аккредитованными журналистами, важно прошествовал под взглядом сотен глаз к судейскому столу и уселся на свое место. Поправил воротник мантии, коснулся пальцами локона накрахмаленного парика и нацепил на нос очки в тонкой золотистой оправе. Скользнул взглядом по присутствующим в зале, и лишь после этого кивнул судебному секретарю. Судебный секретарь Билл Роббинс, – высокий, худой и вечно хмурый – взмахнул рукой, давая понять, что присутствующие могут сесть. Зал загомонил, зашаркал ногами, заскрипел спинками и сидениями кресел.

Джон Дарт постучал деревянным молоточком по столу, призывая к тишине и порядку. Выждав пару секунд, кашлянул и провозгласил:

– Слушается дело "Западной аэрокосмической администрации против Восточного космического агентства «О признании приоритета в пилотируемой космонавтике».

– Сторона обвинения готова, – произнес вслед за ним главный прокурор-обвинитель в суде Бэн Уильямс. В прошлом году Бэну исполнилось шестьдесят пять. Он был осанист, седовлас, с глубокими складками на щеках и пронзительным взглядом серо-стальных глаз – настоящий образчик строгости закона и неотвратимости наказания.

– Защита готова, – сказал адвокат Альберт Пильнер. Он, казалось, являл полную противоположность прокурору – типичный полноватый интеллектуал в возрасте пятьдесят «с хвостиком», с округлым лицом и вечно съезжающими к кончику носа очками-велосипедом.

– Суд в своей работе ограничивается лишь задачей установления факта приоритетов и твердо намерен не допускать никаких отступлений от повестки дня, – сухо информировал судья Дарт. – Вам это понятно, джентльмены?

– Вполне, Ваша честь, – бодро ответил Альберт Пильнер, слегка приподнявшись в кресле.

– Совершенно ясно, – подтвердил прокурор Бэн Уильямс.

– Тогда может приступать, – распорядился судья Джон Дарт.

Прокурор Уильямс поднялся с места, окинул взглядом притихший зал и хорошо поставленным голос начал:

– Сторона обвинения намерена в судебном заседании мотивировано доказать, что якобы имевший место 12 апреля 1961 года полет в космос Юрия Гагарина, гражданина Советского Союза, на самом деле является фальсификацией, выполненной по указанию тогдашнего руководства СССР исключительно с целью добиться политических дивидендов во внешней и внутренней политике. Мы докажем, что все материалы этого якобы космического полета были сознательно и расчетливо фальсифицированы тогдашним советским руководством и сотрудниками Восточного космического агентства – точнее их предшественниками по руководству советской космической программой.

Он еще раз метнул в зал сердитый взгляд и уселся.

– Защита намерена оспорить иск Западной аэрокосмической администрации по самой его сути и убедительно доказать, что полет Юрия Гагарина действительно имел место именно 12 апреля 1961 года и был первым прорывом человечества в космос, – весело фыркнув, ответствовал Альберт Пильнер.

– Позиции сторон ясны, – кивнул судья. – Обвинение может приступить к вызову экспертов.

Первым экспертом по рассматриваемому делу Бэн Уильямс вызвал профессора Калифорнийского университета доктора Пола Рикардо.

В сопровождении судебного секретаря высокий и статный Рикардо, одетый в безукоризненно подогнанный под его фигуру и отглаженный костюм темно-синего цвета и модные туфли, прошагал к свидетельской трибуне и принес присягу.

– Первое, что мне хотелось бы отметить по иску, который предъявлен Восточному космическому агентству, – начал профессор, – это то, что в бывшем Советском Союзе все работы в области пилотируемой космонавтики были скрыты неимоверной плотности завесой секретности. Был засекречен и сам отряд советских космонавтов. Настолько, что вплоть до 1986 года – то, есть более чем четверть столетия, – ни население в самом СССР, ни мировая общественность не знали ни даже общей численности первого космического отряда, ни фамилий тех кандидатов в космонавты, которым так и не удалось совершить космический полет. Отряд был сформирован весной 1960 года в атмосфере глухой секретности. Напротив, еще 9 апреля 1959 года – за год до создания отряда космонавтов в СССР, – Западная аэрокосмическая администрация назвала первых астронавтов США. Это были известные и опытные военные летчики и испытатели – Джон Гленн, Вирджил Гриссом, Скотт Карпентер, Гордон Купер, Дональд Слейтон, Алан Шепард и Уолтер Ширра.

Пол Рикардо сделал секундную паузу, стрельнув глазами в сторону адвоката Пильнера, и продолжил:

– Определенный информационный прорыв в сведениях о первом отряде советских космонавтов произошел лишь в начале 70-х годов минувшего века с выходом в свет книг, написанных космонавтами первого так называемого «гагаринского» набора – Георгием Шониным и Евгением Хруновым. Первый из них в своих воспоминаниях, появившихся сначала в журнале «Молодая гвардия» в 1974 году, а затем через два года изданных в виде книги «Самые первые», предоставил читателям фактически обобщенные характеристики не летавших в космос космонавтов набора 1961 года. Правда, из-за цензурных ограничений тех лет Шонин назвал своих не слишком удачливых на космическом поприще коллег только по именам. А в книге «Покорение невесомости» Евгения Хрунова, увидевшей свет в 1976 году, впервые была приведена фотография первого отряда советских космонавтов на отдыхе в Крыму в мае 1961 года. Однако фотоснимок был опубликован без указания фамилий участников съемки. Только через десять лет после публикации этих двух книг журналист Ярослав Голованов смог обнародовать полную информацию о космонавтах «гагаринского» отряда, включая и их фотоснимки, в серии своих статей в газете «Известия» – печатного издания Верховного Совета СССР, – а затем и в виде отдельной брошюры. Из тех же публикаций журналиста Голованова мировая общественность впервые узнала и о погибшем в результате пожара в сурдобарокамере 23 марта 1961 года кандидате в космонавты Валентине Бондаренко, имя и фамилия которого четверть века скрывались руководителями советской космической программы...

– Одну минутку, – прервал речь эксперта адвокат Альберт Пильнер, привстав из кресла и обращаясь к судье Дарту. – Все, что поведал нам только что уважаемый эксперт, Ваша честь, весьма интересно и познавательно, но – увы! – некомпетентно и невещественно. И по большому счету, вообще не имеет отношения к рассматриваемому сегодня делу!

– Поясните свою мысль подробнее, адвокат Пильнер, – Дарт сурово поджал губы. – Я пока не улавливаю суть ваших возражений.

Едва заметная снисходительная улыбка мелькнула на лице адвоката.

– Изложенная экспертом информация, Ваша честь, не имеет отношения к рассматриваемому иску. Сторона обвинения в лице уважаемого эксперта сообщает хорошо известные всем факты о засекреченности некоторых сторон космических исследований в Советском Союзе. Но ведь это никоим образом не влияет на факт космического полета Юрия Гагарина, который состоялся 12 апреля 1961 года. Космический отряд в СССР мог быть секретным или не секретным, но факт космического полета Гагарина все равно имел место!

Бэн Уильямс стремительно поднялся из кресла:

– Ваша честь, обвинение всего лишь пока формулирует те начальные условия, при которых стала возможной фальсификация космического полета. Секретность советской космической программы – это ключевой элемент, который позволил Советам провести эту «гагаринскую» фальсификацию.

– Возражение защиты отклоняется, – судья ударил деревянным молоточком. – Эксперт обвинения может продолжать.

– Засекреченным в советской космической программе был не только отряд космонавтов, но и космодром, с которого стартовали ракеты-носители и космические корабли. Так, по требованию комиссаров Международной авиационной федерации ФАИ для регистрации рекорда в классе орбитальных полетов нужен был космический полет длительностью не менее одного витка. Для регистрации в качестве рекорда полета Юрия Гагарина, якобы состоявшегося 12 апреля 1961 года, СССР должен был указать точное место старта космического корабля «Восток». Но вместо реального космодрома, расположенного в нескольких десятках километров севернее поселка Тюра-Там Кзыл-Ординской области Казахской ССР, советские представители в ФАИ представили ложные данные о наличии космодрома около поселка Байконур с координатами 47,8 градусов северной широты и 66,0 градусов восточной долготы. Более того, в отчете Главного конструктора Сергея Королева, написанном для внутреннего пользования, фигурировала еще и другая «точка старта», имевшая координаты 47,0 градусов северной широты 65,0 градусов восточной долготы.

– Ваша честь, – Альберт Пильнер снова поднялся, – все, изложенное выше экспертом стороны обвинения, не имеет никакого отношения к делу. Полет Гагарина имел место вне зависимости от секретности космодрома. И это факт!

– Может быть, защита пояснит, зачем нужна была эта секретность? – прокурор ехидно улыбнулся. – В США, к примеру, никто никогда не секретил и не секретит космодром на мысе Канаверал!

– Сторона обвинения, если она действительно разбирается в советской космонавтике и ракетной технике того времени, должна знать, что космодром также использовался и в оборонительных целях, – ядовито парировал Пильнер. – В случае начала боевых действий с него должны были стартовать баллистические ракеты с ядерными зарядами. Именно поэтому расположение космодрома, – а по совместительству еще и ракетного полигона, – было в те годы засекречено!

– Стороне защиты, видимо, требуется слегка освежить память и припомнить, что еще в 1960 году после полетов разведывательных самолетов «У-2» США получили однозначную информацию о расположении ракетного полигона СССР около поселка Тюра-Там. Поэтому Советскому Союзу не имело смысла секретить местоположение настоящего космодрома с точки зрения военной безопасности страны. Но это необходимо было сделать, если готовилась фальсификация космического полета Юрия Гагарина!

– Возражение защиты отвергнуто, – последовал удар деревянного молоточка. – Эксперт может продолжить.

– Я уже закончил, Ваша честь, – сказал доктор Рикардо.

Джон Дарт обратился к Альберту Пильнеру:

– Можете допрашивать.

– У нас нет вопросов к этому эксперту, – с широкой улыбкой заявил адвокат.

– Вы не будете допрашивать? – удивился судья.

– Нет, Ваша честь.

Дарт удивленно поднял брови:

– Суд должен указать вам, мистер Пильнер, что, если вы не ставите под сомнение показания этого эксперта, следовательно, есть достаточные основания полагать, что доктор Рикардо действительно предъявил объективные доказательства.

– Мы это понимаем, Ваша честь, – ответил адвокат. – Но наши опровержения будут строиться не на допросе этого эксперта, а на полном отрицании заявленной им информации. Полет Гагарина действительно имел место вне зависимости от высоты его орбиты и продолжительности полета. Мнение эксперта является просто инсинуацией.

Судья Дарт пожал плечами.

– Как представитель стороны обвинения, – Бэн Уильямс растянул губы в улыбке, – я хочу добавить, что сам факт якобы состоявшегося 12 апреля 1961 года космического полета был окружен такой завесой секретности, что не сохранилось никакой киноленты, подтверждающей посадку Юрия Гагарина в ракету и ее запуск...

– Ваша честь, – Пильнер стремительно поднялся, опершись руками на письменный стол перед ним, – сторона обвинения не может не знать, что существуют многочисленные фильмы, в которых приведены кинокадры посадки Юрия Гагарина в космический корабль «Восток»!

– Все известные на сегодняшний день кадры съемки посадки космонавта на борт «Востока», а также переговоров Юрия Гагарина в кабине корабля и главного конструктора Сергея Королёва, находившегося на командном пункте, снимались уже после полета, – с ледяной усмешкой отрезал прокурор. – Специально для псевдоисторических фильмов и коммунистической пропаганды. Имеются многочисленные свидетельства, подтверждающие этот факт. Защите наверняка известно, что во время так называемых переговоров из бункера с Гагариным, якобы пребывавшем в этот момент в космическом корабле, Королев держал в руках вместо микрофона электробритву «Харьков» советского производства. Может быть, сторона защиты возьмется утверждать, что обычная бритва в СССР имела двойное назначение – и брить, и использоваться в качестве микрофона?