Текст книги "Обагрённые (СИ)"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Получалось, что в ней есть некие узлы, в которых каким-то образом оказались определённые люди (банкиры, богатые землевладельцы или промышленники), которые и являются передаточными звеньями сверху вниз, теми самыми пресловутыми «экспертами». По сути же, все они простые связные между гивейским государственным аппаратом и кем-то… или чем-то. Чой Шо знал всех их наперечёт. И теперь ему в голову всё чаще стала приходить одна мысль: а что если устранить, уничтожить эти самые «передаточные узлы» и тогда, должно быть, вся система зашатается, а то и вовсе выйдет из строя? Что если пригласить к себе во дворец всех этих «экспертов», арестовать их или просто прикончить без свидетелей. Цепь прервётся, и голос в его голове смолкнет навсегда. Никакого «конца истории» не будет, а Чой Шо станет в глазах своего народа великим спасителем и избавителем, получит неограниченную и искреннюю любовь и доверие простых гивейцев. И вот тогда в его руках на самом деле окажется ничем не ограниченная власть над планетой. Чой Шо сам станет принимать все решения, он удержится на вершине пирамиды и будет крепко стоять на плечах своего народа, и никто не сможет лишить его этого права или даровать ему это право. Он станет единоличным вершителем своей судьбы и судьбы гивейцев. Тем великим императором, каким он мечтал быть в детстве…

Так думал Чой Шо в минуты душевной слабости. Но природная трусость, а также жадность и глупость – главные беды всех правителей и сановников Гивеи – не давали ему сил бороться с тем неведомым, могущественным и необъяснимым, что он сам для себя называл «Зовом», который ломал его волю, комкал Чой Шо как бумажный лист. Поэтому будущее бессмертного «вершителя», сохранение прежних привилегий и богатств, а то и получение значительно большего, перевешивало чашу весов в его рассуждениях и помыслах. С некоторых пор Чой Шо не мог и помыслить для себя иного будущего. Ведь где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

К тому же Чой Шо прекрасно понимал, что его окружают люди, которые думают так же, как он, и они не остановятся ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Это так же вызывало страх за свою жизнь и подавляло волю к сопротивлению. А народ Гивеи… Ну что народ? Какое по большому счёту Чой Шо дело до этого самого народа, судьба которого уже предрешена?

Между тем, этот самый народ в основной своей массе стал догадываться о том, что страшная эпидемия, которой его пугают сановники и правитель, на самом деле, не так страшна. Что власть имущие хотят лишить простых людей всех прежних прав и свобод, прикрываясь ложью о заботе и безопасности, на самом деле, нацепив на каждого «зелёные метки» с личным номером, хотят сломить волю и затуманить разум простым гивейцам. Правда, были и такие, кто не осознавал, какую страшную судьбу на самом деле им уготовили те, чьими руками вершится беззаконие на планете. Многие живущие в больших городах всё ещё надеялись, верили в то, что скоро всё это творящееся безумие закончиться, закончиться, как кошмарный сон и жизнь вернётся в нормальное русло. Эта вера заставляла их добровольно подчиняться, покорно терпеть «временные» неудобства, терпеть все унижения и притеснения, оправдывая своё рабское повиновение необходимостью сберечь свой маленький мирок мнимого комфорта в океане беззакония и тотального террора властей. Покорившимся и в голову не приходило, что очень скоро этот их уютный мирок будет безжалостно разрушен, что их семьи будут уничтожены, и всё их смирение пойдёт прахом, что все их жертвы окажутся напрасными, а усилия тщетными.

Неспособность это осознать, намеренный уход от действительности в мир утешительных иллюзий, где все беды обязательно обойдут тебя стороной, порождали уверенность в том, что те, кто не сидит безропотно, кто пытается бороться за свою и общую свободу, за право оставаться человеком, а не быть рабом, вот они и есть истинная угроза маленькому мирку обывательского счастья. Не властители и богатеи, наживающиеся на бедах народа, а такие же простые люди, но нашедшие в себе силы оставаться зрячими, думающими и отважными не смотря ни на что.

Эти страхи намеренно подогревались властителями Гивеи, которым необходимо было посеять раскол в обществе, стравить людей друг с другом, чтобы уничтожить на корню любое сопротивление и стремление к свободе. Древний принцип «разделяй и властвуй» действовал здесь безотказно. Чой Шо прекрасно понимал, что в случае, если однажды народ Гивеи взбунтуется по-настоящему, то судьба гивейской элиты и его самого будет незавидной. Тут уж никакие дворцы-крепости, никакие подземные убежища не спасут от беспощадного народного гнева. Народу не скажешь, что во всём виноват какой-то «Зов», отдававший все приказы.

Чой Шо понимал это, но единственное, что он мог сделать это прикармливать денежными подачками карателей ОЗАР, на которых была его последняя надежда. Но сколько не задабривай рядовых озаровцев, они ведь тоже не дураки. Они прекрасно понимают, что подобные подачки от власти это лишь крохи от тех миллионов и миллиардов биджей, что имеют олигархи планеты каждый час, каждый день. Так какой же смысл озаровцам рисковать своими жизнями, выполняя приказы своих начальников? Зачем им защищать гивейскую знать, смотрящую на них с презрением свысока? Слухи о недовольстве в рядах озаровцев всё чаще доходили до Чой Шо, и страх его усиливался с каждым днём, как народные протесты. Пропаганда презрительно называла не смирившихся, отстаивающих свои права – «оскорбителями». Таких людей открыто поливали грязью, призывали уничтожать их физически, но свободолюбивые люди не сдавались и всё чаще переходили к открытому противостоянию и столкновениям с карателями из ОЗАР. С каждым днём подобные столкновения становились всё ожесточённее и масштабнее.

Чтобы подавить волю к сопротивлению у «оскорбителей» и заставить их уколоться специальным генномодификатором, как того требовал Зов, сановники во главе с Чой Шо приняли решение о формировании специальных санитарных отрядов из тех, кто проявлял послушание и слепо верил власти. Таких в народе теперь называли «винителями». За свою преданность режиму они получали не ордена и медали, а персональные нашивки на одежду – зелёные метки, с расширенным перечнем возможностей. Задача у «винителей» была простая: вколоть каждому не уколотому гивейцу положенную ему дозу генномодификатора. Без этого проект «Багровый луч» оказывался под угрозой срыва, ведь для его реализации была необходима генетическая модификация каждого человеческого организма на планете. Для этих целей отряды «винителей» даже снабдили недавним изобретением гивейской науки – специальным пузырьковым пистолетом, который позволял делать инъекции с помощью лазера безболезненно и бесследно с большого расстояния.

Теперь «винителям» уже не приходилось отлавливать непокорных «оскорбителей» на улицах или при поддержке карателей отцеплять целые кварталы и вламываться в дома «оскорбителей», чтобы насильно вколоть им дозу спасительного генномодификатора. Само по себе это было неудобно, долго, да к тому же сопряжено с большим риском для самих «винителей», потому что не всякий «оскорбитель» давал себя уколоть без ожесточённого сопротивления. Многие из «винителей» уже погибли в подобных столкновениях, ведь карателей-озаровцев на всех не хватало. Поэтому работа любого «винителя» становилась ещё и опасной для них самих, а платили за неё совсем немного. Но настоящий «винитель» посвящал себя борьбе с «оскорбителями» не ради денег или наград, он делал это по идейным соображениям, во имя процветания и безопасности народа Стигии.

С появлением у «винителей» пузырькового пистолета, их лозунгом стала знаменитая фраза, брошенная как-то правителем Чой Шо: «Заставлять нельзя, но можно принуждать». Так и выходило на деле. Многие «оскорбители» даже не подозревали, что их колют насильно. От тех же, кто о чём-то догадывался и мог наброситься на «винителей» с кулаками или даже с оружием, спасали специальные бронированные машины, которые правительство Стигии с недавних пор стало выделять на каждый санитарный спецотряд.

С одним из таких санитарных спецотрядов, орудовавших в отдалённом предместье северной столицы, и столкнулись отправившиеся в своё дальнее путешествие Вир и его товарищи. Добрались они сюда по подземной дороге, о которой рассказал им Лао Ши. Этим путём давно уже никто не пользовался из представителей воинства «Серых Ангелов», поэтому, когда провожавший отряд доктор Мун взялся за толстую рукоятку, вмонтированную в квадратную колонну, и с силой потянул на себя, тяжёлые, как ворота, двери распахнулись не сразу, издав при этом противный металлический визг. За дверями открылся путь в мрачное, пахнущее сыростью подземелье, по которому когда-то курсировали специальные составы, перевозившие боеприпасы и военное снаряжение.

– Вот отсюда прямо и поедете, – сообщил Мун, наставляя своих товарищей. – Как раз до синего семафора. Запомни Вир. Там в боковом проходе есть подъёмник на поверхность. Ехать вам километров восемьдесят отсюда придётся. Как подниметесь, прямо на побережье и окажитесь. Где-то там должны быть посадочные площадки для винтолётов… Ну, или же морем доберётесь на каком-нибудь рыбацком судне. Места там безлюдные в основном. Небольшие рыбацкие посёлки только вокруг, но всё равно будьте осторожными и предусмотрительными. Люди повсюду разные бывают.

– Спасибо, доктор! – Вир пожал Муну руку. – Для того у нас и есть ДПР.

Он показал на свой прибор, висевший на шее, как медальон.

– Удачи вам, ребята! – на прощанье Мун обнял Чада, Рубину и ещё двоих бойцов: Юла и Ната.

– Жаль, что не могу с вами поехать, – вздохнул доктор.

– Вам важнее здесь оставаться. Вы наш единственный врач, – ободряюще улыбнулся Чад.

– Знаю. Потому и остаюсь, – вздохнул Мун. Когда все пятеро вышли в коридор, по одной стороне которого шли железные опоры и рельсы, он включил большой рубильник на стене, пуская ток по контактной сети.

Первым в проржавевший тёмный вагон вошёл Вир, огляделся по сторонам и уселся за рычаги управления, пощёлкал тумблерами на косой панели перед собой. Зажёгся путевой прожектор, освещая мрак впереди. Вир запустил двигатель, и дребезжащий вагон нехотя с протяжным грохотом покатился в непроглядную темь под округлые своды подземного туннеля.

Они ехали долго. Серый овал туннеля, выхваченный, словно из небытия прожектором, светился вертикальными полосами разноцветных указателей. Поддавшись гипнотизирующему мельканию бегущих навстречу сигнальных люминофор, Рубина прислонилась лбом к холодной металлической стенке вагона и тихонько запела:

«Взгляни на звёзды! Ни одна звезда с другой звездою равенства не знает. Одна сияет, как осколок льда, другая углем огненным пылает…».

Сидевший напротив неё Нат, облокотился на тяжёлый рюкзак, подпёр кулаком подбородоки тоскливо подхватил:

«Но человек в безумии рождён. Он редко взоры к небу поднимает, о равенстве людей хлопочет он, и равенство убийством утверждает…».

Вир и подошедший к нему Чад поглядывали через плечо на своих товарищей. Старинная песня очаровала обоих, да так, что Вир едва не проехал нужного места. Он резко затормозил перед квадратом синего люминофора. Вагон дёрнулся, как в предсмертных конвульсиях, противно заскрипел тормозами и остановился в полнейшей темноте. Только чёрточки указателей слабо светились в полу подземелья. Двигаясь вдоль них, люди прошли несколько метров и свернули в длинный проход, едва освещённый тусклым светом вечных газовых ламп. В конце него все остановились у кабины подъёмника.

Раздался скрежет редко работающего механизма, и шаткая платформа медленно поползла вверх вдоль стены квадратного бетонного колодца. Уже наверху проржавевшую крышку люка, прикипевшую к обечайке, удалось открыть с большим трудом. Первым из шахты колодца вылез Вир, огляделся по сторонам и понял, что они оказались на окраине посёлка. Метрах в пятидесяти от выхода из туннеля уныло толпились на узкой песчаной косе приземистые домики с белыми стенами, узкими оконцами и черепичными крышами. Рыбацкие сети сушились на деревянных треногах, вытягиваясь вдоль океанического берега шатким сетчатым забором. Сердитые волны там лизали песок своими солёными языками.

Вир с наслаждением вдохнул полной грудью холодного солёного ветра и помог вылезти из люка Рубине, за которой один за другим появились Чад и Нат. Последним выбрался Юл. Он заботливо стал укладывать тяжёлую крышку люка на место, но Нат остановил его:

– Брось! Кому это нужно?

– А если каратели найдут вход? – вразумительно заметил Юл. – Давай-ка, помоги мне.

– Э! – махнул рукой Нат.

Вдвоём они уложили тяжёлую крышку на прежнее место, закидали её песком и сухой травой, и поспешили вслед за ушедшими вперёд товарищами. Неожиданно Вир, размашисто шагавший первым, согнулся пополам, упал на песок и отполз под прикрытие полуразвалившейся низкой каменной ограды, одиноко торчавшей на краю посёлка. Его товарищи, шедшие позади, тут же пригнулись и короткими перебежками добрались ненадёжного укрытия.

– Что? Что там? – настороженно поинтересовался Нат, косясь на Рубину, тяжело дышащую от волнения.

– Вон там… Эти, как их… Добровольные распространители ветеринарных процедур, – Вир указал в сторону узкой улицы, где остановился выкрашенный в жёлтый цвет броневик.

– «Винители»! – с презрением сплюнул Юл.

Возле броневика стояли трое в синей униформе с красными шевронами на рукавах. Ещё двое «винителей», высунувшись из люков бронемашины, наблюдали за тем, как их подельники связывают пожилого мужчину и молодую женщину, повалив их в придорожную пыль. Мужчина, видимо, уже выбился из сил и больше не сопротивлялся, а вот женщина отчаянно извивалась, громко кричала, прося помощи и ругая насильников последними словами.

При виде этой картины у Ната от негодования и злости запершило в горле, и зачесались руки. Он полез за пазуху за пистолетом с обоймой электрошоковых пуль. Заметив это, Вир поспешно остановил его предостерегающим жестом.

– Стой! Не спеши. Надо сначала как-то вон тех двоих выманить из броневика. А то уедут и приведут сюда подмогу. Нам это совсем не нужно.

– А броневичок-то нам не помешает, – радостно сообщила Рубина. – Бедных людей жалко. Очень жалко! – Она призывно посмотрела на Вира. – Нужно их спасти. Обязательно нужно!

– Давай я обойду «винителей» с тыла, – предложил смекалистый Юл. – А вы прямо в лоб на них пойдёте, отвлечёте на себя внимание.

– Пожалуй, в этом есть смысл, – поразмыслив, кивнул Вир, доставая из-за пояса своё оружие. – Рубина оставайся здесь.

– Как это «оставайся»? – возмутилась девушка, передёргивая затвор своего парализатора.

– Давай я с ней пойду, – предложил Нат. – Ну, вроде как мы парочка, гуляем там и всё такое. Так они, скорее всего, не заподозрят ничего, а, может, и обрадуются новым жертвам. Поверь, приём испытанный! – Он хитро подмигнул Рубине. – А вы нас подстрахуете, в случае чего. Идёт?

– По-моему, дельный план, – поддержал Чад.

– Ладно, валяйте, – согласился Вир.

Между тем один из «винителей», осмелевший от своей безнаказанности, уже кричал на всю улицу дурным голосом, перекрикивая женщину-пленницу:

– Проклятые «оскорбители»! Ненавижу вас! Всё из-за вас! Из-за вас, мы не можем жить по-человечески. Эта эпидемия будет длиться теперь вечно! Вам плевать на безопасность людей! Вы убийцы!

Он замахнулся ногой, чтобы ударить мужчину, лежавшего на земле, но свалился, как подкошенный, дёргаясь всем телом в конвульсиях – Нат стрелял метко, всадив две электрошоковых пули прямо в грудь «винителю». Остальные, перепугавшись неожиданного нападения, бросились было к спасительному броневику, но один за другим повалились на обочину вслед за своим подельником, парализованные выстрелами Рубины. Она даже выпустила несколько пуль и по обшивке броневика, чтобы сидевших там «винителей» сразило током, но заряд пуль оказался слишком слабым для этого. Но тут уже подоспел и Юл. Он вскочил на обшивку броневика и расстрелял всю обойму своего парализатора через открытый люк.

Обездвиженных «винителей» достали из машины и уложили вместе с остальными на пыльной обочине. Мужчину и женщину развязали, помогли им подняться на ноги. Заливаясь слезами, женщина принялась благодарить своих неожиданных спасителей. Мужчина бурчал что-то невнятное, по-видимому, всё ещё не придя в себя от шока.

– Идите скорее по своим домам! – посоветовал им Юл. – Запритесь там покрепче и не высовывайтесь на улицу. А лучше всего бегите отсюда подальше. Бегите через океан, на юг. Там можно укрыться в лесах или в горах.

Когда спасённые поспешно ретировались, все обступили лежавших на песке «винителей».

– Грохнуть их нужно! – убеждённо сказал Нат, презрительно плюя на одного из «винителей», того самого, что хотел ударить мужчину. – Ну а чего с ними возиться? – Он недоумённо посмотрел на Вира, который одёрнул его за рукав. – Это ж потерянные для общества люди! Ты их уже ничем не проймёшь, как не старайся.

– И всё же это люди, – заметил Вир.

– Вот не понимаю я, как так можно опуститься, чтобы прислуживать всем этим гадам! – возмутился Юл.

– Я тоже не понимаю, от чего они против людей идут, – покачал головой Чад. – Они же все добровольно укололись и теперь им должно быть спокойно за себя. Почему же они так ненавидят и боятся тех, кто не хочет превращаться в подопытных скотов? Откуда в них такая агрессия к другим людям? Ведь мы же им ничего плохого не сделали.

Он недоумённо посмотрел на Вира.

– Они продукт единения слабой воли со слепой верой, – пожал плечами тот. – Таким, как эти, просто задурили головы здешние правители. Большинство «винителей», на мой взгляд, просто легко внушаемые и безвольные люди.

– Они трусы! – презрительно бросила Рубина, пнув ногой одного из «винителей». – Боятся за свою, как им кажется, драгоценную жизнь! Но что хорошего в этой жизни сделало большинство из них? Ничего! Живут в своей жалкой скорлупе, и плевать им на весь остальной мир. Тогда в чём ценность их жизни по сравнению с моей? А? Для них же и стараемся, рискуя собой каждый день!

– Власти пообещали им привилегии перед всеми остальными за добровольный укол, – напомнил Вир. – Вот эгоизм в них и победил разум. А ведь, по большому счёту, они сильно рисковали, желая получить безопасность и свободу за своё повиновение.

Он задумчиво почесал затылок.

– Да, только что они получили в итоге? – усмехнулся Чад. – Ни свободы, ни безопасности!

– Это верно, – согласился Вир. – Уколотые заражаются и умирают так же, как и все остальные. Даже много чаще остальных. На это всё эти уколы и рассчитаны. И персональной свободы им никто никогда не даст, потому что у этой власти совсем иные цели.

– Какие цели? – насторожился Юл.

– Отнять у народа безопасность, свободу и саму жизнь! – со знанием дела сказал Чад. – Уничтожив большую часть населения планеты, превратить оставшихся в безропотных рабов.

– Вот и выходит, что «винители» эти хотели выиграть для себя безопасное место под солнцем, а проигрались подчистую, будучи слепы и глупы, – резюмировал Вир. – Они не получили ни защиты, ни безопасности, ни исключительности среди всех остальных. А значит, они, как и все люди на этой планете, жертвы беззакония и наступающего фашизма. Только жертвами они стали по собственной воле, в то время как другие сражаются за свою свободу и жизнь, не веря никаким обещаниям правителей.

Вир посмотрел на товарищей.

– От осознания того, что властители бессовестно использовали их доверчивость и преданность, что сами себя они отдали в добровольное рабство, и исходит злость и агрессия таких вот «винителей». Их агрессия порождается их эгоистическим страхом. Они по-прежнему боятся только за себя, оттого и вымещают свою ненависть к обманувшим их властителям на простых людях, на тех, кто сумел сохранить своё человеческое лицо и кого они называют в угоду властям «оскорбителями». А оскорбителями чего? Закона? Но о каком законе можно говорить в ситуации тотальной аномии, тотального беззакония, когда правосудие просто изъято из общества, и от таких вот «винителей» до костров инквизиции или фашистских концлагерей всего один шаг?

– Когда правосудие изымается из общества, а право попрано тогда приходит Антихрист, – убеждённо сказал Чад, сжимая кулаки и печально качая головой.

Вир посмотрел на него с сомнением.

– Да, да! Если на наших глазах правосудие попирается, право топчется, а человек превращается в товар, то приход Антихриста не за горами, – заверил его Чад. – Я знаю. Я помню…

– О чём ты? – не понял Юл.

– О злом боге, которых хочет распространить свою власть над миром и поработить души всех людей, – пояснил Вир.

– Нам только злых богов ещё здесь не хватало, – хмыкнул Нат, утирая кулаком нос.

– Да, всё так и есть. Чад правду говорит, – кивнула Рубина, хмуря брови. – Во всём виноваты, прежде всего, эти злые боги.

Нат посмотрел на неё с сомнением и присел на корточки рядом с одним из «винителей».

– Вот ты ответь мне, почему вам, защищённым нужна защита от нас, незащищённых путём принуждения нас использовать защиту, которая не в состоянии защитить вас, уже защищённых?

«Винитель» опасливо водил глазами из стороны в сторону, не в силах произнести ни слова.

– Ты же укололся этой спасительной вакциной? Так? – нравоучительным тоном продолжал Нат. – Выходит, ты должен быть защищён от этой очень опасной болезни? Верно?.. Ты ведь теперь защищён настолько, что я могу тебе во все естественные отверстия чихать и кашлять, и никаких последствий для тебя не будет. Ну, кроме чисто гигиенических неудобств, конечно. – Нат усмехнулся. – А ты боишься меня и таких, как я. Боишься, потому что эта их «вакцина» тебя не спасает. Да?.. Да! Вот и подумай, дурная твоя голова, предназначено это их «лекарство», чтобы лечить людей или нужно для чего-то совсем другого. Соображаешь?

– Дай-ка мне с ними поговорить, – Вир отстранил товарища и тоже присел подле «винителей». Долго и внимательно рассматривал их искажённые страхом, растерянные лица.

– Вы думаете, что вот эта вот метка с номером даёт вам свободу и безопасность? – Вир указал на грудь одного из «винителей», где была нашита перевёрнутая зелёная пятиконечная звезда. – Нет, не даёт. И вы сами это прекрасно понимаете. Но всё равно надеетесь, что продав свободу своей воли правителям, вы вернётесь к прежней жизни. Вы просто слепцы и мне вас искренне жаль, – Вир сокрушённо покачал головой. – Не будет больше никакой прежней жизни, если надеяться только на милость правителей. Понимаете? Не будет никогда! Очень скоро и вас вместе с нами поведут в концлагеря на Южном материке, чтобы уничтожить там – всех, без исключения. А потом в тех же лагерях окажутся каратели ОЗАР, которые преданно служат сейчас власти и тоже надеются, что подобная судьба их не коснётся. А следом за ними туда отправятся и сановники, которые отдавали преступные приказы карателям и вам. Они окажутся там тоже, потому, что станут больше не нужны новым хозяевам этой планеты, потому что бесполезны для их нового порядка. Фашизм не щадит никого. Выполнив свою функцию, винтики этой громадной тоталитарной машины, без сожаления выбрасываются ею на свалку. Но и сама машина в итоге будет уничтожена. Поймите же, наконец, что мы с вами на одной стороне, у нас у всех один общий враг, и это не народ Гивеи. Чтобы победить этого врага, необходимо объединяться, независимо от личных взглядов и предпочтений, выступать единым фронтом всему гивейскому народу. А иначе смерть. Иного не дано! Подумайте над этим и передайте мои слова другим. Завтра может быть уже поздно.

Вир выпрямился и посмотрел на своих товарищей.

– Всё. Пора двигаться дальше. Надеюсь, их броневик в исправном состоянии… Да. И вот ещё что. Пожалуй, стоит взять их форменную одежду с метками себе. Она нам очень даже может помочь в дальней дороге.

– Верно, говоришь! – обрадовался Юл. Он хитро подмигнул одному из «винителей» и принялся стягивать с него форменную куртку. – Ну, брат! Радуйся, я избавляю тебя от этих рабских оков и возлагаю их на себя.

Уже когда отряд отъехал от посёлка на приличное расстояние, сидевший за рычагами управления, Нат спросил, обращаясь к Виру:

– Вот ты сказал, что завтра может быть поздно… Значит, вся наша борьба может оказаться напрасной?

– Смотря за что бороться и как.

– Поясни, – озадачился Нат.

– Можно бороться против конкретных правителей или сановников, можно бороться против режима, а можно бороться против системы… Вот ты против кого борешься?

– Я? – ещё больше растерялся Нат. – Конечно, против правителей, ну и режима их.

– Вот! В этом и есть главная ошибка «Серых Ангелов». Наш главный враг – система. Та, что сложилась на Гивее за последние пятьдесят лет. Понятно?

– Значит, нужна революция, – убеждённо сказала Рубина и тут же прищурилась, глядя на Вира. – Или всё же переворот? Гивейцы почему-то страшатся революций. Наверное, память о прошлом их страшит?

– Любая политическая революция сопровождается переворотом, – стал объяснять Вир. – Но не любой переворот сопровождается революцией. Смена одного правителя Гивеи на другого это частный случай. Олигархическое государство боится реальной революции, а народ боится бессмысленного государственного переворота и хаоса. Используя эти страхи олигархат до последнего времени и заставлял трудолюбивое большинство планеты плясать под его дудку. В своей пропаганде они стирали границы между понятиями революция и переворот, плодили ложь про единство народа, общие интересы и общие страхи. Таким вот образом многие гивейцы и становились добровольными охранителями этого преступного режима, вопреки всем антинародным действиям правителя, его вельмож и сановников. Лишь бы не повторить печальный опыт прошлого. Те же самые «винители» как раз из разряда таких вот охранителей власти. Им не надо рывков вперёд, не надо ни народовластия, ни ответственности принятия решений за собственные судьбы. Такие готовы стерпеть всё.

– Да, – тяжело вздохнул Юл. – Трудящийся народ боится самого себя, не верит в свои силы.

– Может прав Мун, и такой народ не заслуживает сочувствия, не заслуживает, чтобы за него бороться? – задался вопросом Чад, задумчиво глядя перед собой.

– Ты рассуждаешь, как… – Вир гневно блеснул глазами. – Вот из-за таких вот рассуждений наша борьба приносит так мало плодов! Такие рассуждения ставят вас в один ряд с этой властью, которая прекрасно понимает, что если самоосознание народа изменится, если как можно большее количество людей будет понимать разницу между революцией и переворотом, то это уже будет первым шагом к этой самой революции!

– Не ссорьтесь, – Рубина примирительно положила одну руку на плечо Вира, а другую на запястье Чада и улыбнулась обоим.

– Да, нет. Мы и не ссоримся. Просто даже своим товарищам по оружию приходится иногда открывать глаза на истину. А что касается как нам бороться, – Вир взглянул на Ната. – Любой боец, прежде всего, должен ясно осознать для себя в каком обществе он живёт. Какова экономическая модель этого общества, его политическая система и что такое государство Стигия сегодня. Чтобы это понимать, нужно обладать знаниями, выстроить для себя иерархию авторитетов: кому можно доверять, какие книги читать, какой информации верить, а какой нет.

– А ДПР тогда нам для чего? – удивился Юл.

– Детектор всего лишь прибор для утилитарных задач, – отмахнулся Вир. – Нужно учиться разбираться во всём самому, своим умом, интуицией, а для этого необходимо развиваться нравственно и интеллектуально. Без внутренней этики ты никогда не станешь борцом за правду и справедливость. В нынешней атмосфере моральной деградации общества без этого просто невозможна успешная борьба. Вон Нат тут хотел пристрелить «винителя», а я его остановил. Почему?

– Ну, погорячился я немного, – стал оправдываться Нат. – Так-то я понимаю, что убивать безоружных, что находятся в твоей власти это последнее дело.

– Вот! У каждого из нас должна быть этика в душе и в сердце, каждый должен понимать через какую грань переступать нельзя. Понимать, что совесть превыше всех законов и соблазнов. Мы должны осознавать, что в этом мире реальное зло, а что есть добро.

– Значит, интеллектуальное и нравственное развитие всех? – Рубина пристально посмотрела в глаза Виру и снова улыбнулась. – Мне это нравится.

В глубине её зрачков, словно прыгали озорные чёртики, барахтаясь в синем омуте глаз девушки. При виде этих глаз память Вира кольнуло острое, как осколок льда, воспоминание – давно истёртое, размытое, будто блик на стекле, будто и не было этого в его жизни вовсе. Другая девушка смотрела на него вот так же огромными чистыми глазами, в безбрежной дали которых, казалось, плыли, раздувая алые паруса, бригантины, устремлённые к синим горизонтам будущего, в котором счастливо и свободно живут все люди Земли.

Сердце заныло тоскливой болью, и чтобы отделаться от неё, Вир вздохнул глубоко и порывисто, как перед прыжком в глубокую воду. Покачал головой, усмехаясь.

– Всех… Хотелось бы, конечно, в идеале. Сейчас же что мы видим? Школы уничтожаются на планете, зато строятся повсюду храмы. А почему? Да потому что священники вещают в этих храмах о том, что Всевышний создал людей бедными и богатыми, и нужно этому порядку подчиняться беспрекословно, ибо неравенство заключено в человеческой природе. Всё, что остаётся людям это молиться и просить чуда, а, значит, принять существующее положение вещей и смириться с ним. Опять речь о смирении! Именно его и ждут от простого народа властители Гивеи – свора богатеев с мёртвыми душами! Но всему есть причина, всему есть объяснение. Не боги создают богатых и бедных, ни природа, ни высшие силы, а способ производства материальных благ. Поэтому-то страх правителей перед революцией это не страх потери богатств и дворцов, нажитых неправедным путём. Это страх лишиться самого образа их жизни, когда можно нанимать рабов, которые будут работать на тебя за гроши, а то и бесплатно и получать у тебя же результаты своего труда в кредит. Но физическое рабство начинается с рабства духовного.

– Да уж, это верно, – покачал головой Нат. – Гивейцы давно уже превратились в рабов – тупых и эгоистичных… А может, они такими и были?

Он с сомнением посмотрел на товарищей.

– Подонки и негодяи существовали во все времена, – убеждённо сказал Юл. – Ты жилы рвёшь, тянешь их к добру и свету, а они упираются и говорят тебе: не тяни меня туда, не хочу я быть человеком, мне и в звериной шкуре хорошо, вольготно и уютно. Стройте своё светлое будущее без меня, а когда построите, я, возможно, и приму его, если там делать ничего не нужно будет, кроме как жрать, совокупляться и испражняться, а главное не думать о других… Тьфу! Гады, одним словом!