Текст книги "Обагрённые (СИ)"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Часть 2. Глава 3

глава третья

КОГДА СПЯЩИЙ ПРОСНЁТСЯ

Гранёная башня Всепланетного Института Вирусологии сияла грозным багрянцем зари, пылавшей в тысячах панорамных окон, зажатых литым каркасом из полированной стали. Со стороны эта башня напоминала гигантский кристалл корунда, вонзавшийся острой вершиной в тяжёлое синее небо, в котором какой-то нерадивый рыбак пытался поймать в дырявую сеть перистых облаков пылающий шар свирепого солнца.

Доктор Мун, поднятый с постели ранним звонком куратора от министерства здоровья и благополучия Стигии, смотрел из стремительно летящей вверх кабины лифта на кварталы столицы, и сердце его тоскливо ныло. Застроенные громоздкими уродливыми многоэтажными зданиями, кварталы эти стелились измятым серым покрывалом до самого горизонта. Лишь изредка кое-где на нём можно было разглядеть крохотные островки чахлой фиолетово-лиловой растительности, непонятно как пробившейся сквозь эту затвердевшую каменную корку, единственное назначение которой, – служение алчной жадности её нерадивых творцов.

«Совсем разучились строить за последние годы. Ни изящества тебе, ни лёгкости, ни красоты, не говоря уже об удобстве для людей. Да и какое может быть удобство у каморок в полтора десятка квадратных метров?» – думал Мун, пытаясь отвлечься от дурных предчувствий, томивших его душу.

Он не был вирусологом или эпидемиологом. Мун работал обычным врачом в терапевтическом отделении одной из немногих оставшихся государственных клиник в пригородном городке Шэнь-Цян, хотя получил хорошее образование и опыт ещё при прежнем режиме. Теперь же нищенская зарплата муниципального лекаря вынуждала искать дополнительный приработок, поэтому по выходным Мун подрабатывал дежурным врачом в частном санатории, расположенном на побережье океана. Здесь отдыхали дети всевозможных вельмож и столичных сановников. Устроиться в это закрытое элитное заведение Муну удалось только благодаря рекомендации одного старого знакомого – знаменитого на всю планету профессора, у которого Мун проходил когда-то практику, и который врачевал нынешних правительственных чиновников. Но работа в санатории томила душу Муна гораздо больше, нежели необходимость повседневного выживания. Подработка не приносила радости и ощущения полезности людям, как на его обычной работе – всего лишь необходимость, позволявшая получить лишниепару сотен биджей. К тому же, эта необходимость рождала в нём стыдное чувство изгоя из низшего сословия. Сердце Муна, рождённого свободным человеком, неистово протестовало и негодовало от этого, и с каждым днём он всё больше ненавидел своих избранных подопечных, как и себя самого.

Собственных детей Мун потерял десять лет назад. Дочка и сын умерли от врождённой иммунной болезни: сначала шестнадцатилетний Цубоми, а потом и десятилетняя Матин. Обоих убили некачественная еда, отравленный воздух и отсутствие нужных лекарств, которые стоили огромных денег. Мун, будучи провинциальным врачом, не мог себе позволить купить их. Едва не сойдя с ума от отчаяния из-за собственного бессилия, Мун остался вдвоём со стремительно стареющей женой, у которой развилась острая нервная болезнь. С тех пор он уныло влачил свою жизнь, как уставшие ноги, через нескончаемую каждодневную безысходность.

И вот теперь, казалось, боги услышали его мольбы, и каким-то чудом о нём узнали в столичномминистерстве. Его приглашают в крупный научный институт планеты. Правда, пока непонятно с какой целью. В тайне Мун надеялся на престижную работу, но вероятность подобного выглядела фантастично. И ещё одно беспокоило Муна. Раньше он никогда об этом не задумывался, но теперь вдруг понял, насколько каждый житель планеты беззащитен перед властью, которая, оказывается, знает о каждом всё. И эта очевидная мысль не на шутку напугала и расстроила старого врача. Хотя куратор с экрана визиофона усердно вливал ему в уши стандартные банальности про его большой практический опыт, про то, что специалисты старой школы теперь на вес золота, потому как нынешнюю молодёжь давно так не учат, Мун пропускал эту лесть через себя, как воду сквозь пальцы. Он прекрасно видел, как чиновник старательно пытается скрыть за слащавой улыбкой холодное презрение к провинциальному врачевателю. Поэтому Муна стали мучить другие мысли – почему именно он, в чём истинная причина?

Лифт остановился на нужном этаже. Мун вышел в просторный безлюдный холл, выстланный белым искусственным мрамором, и огляделся по сторонам.

– Охайо! – поприветствовала его неизвестно откуда появившаяся миловидная девушка в жёлтом медицинском халате. – Нандешо?

– Доброе утро! – вежливо поклонился в ответ Мун, складывая в ответ на груди руки в приветствии. – Мне угодно видеть господина Омуру.

– Хаи. Ичибу, – снова вежливо поклонилась девушка и сообщила: – Ваташи ва аната ни тсуите хококу шимас.

– Да, – кивнул Мун. – Доложите, что приехал доктор Мун по приглашению куратора Ка Яня.

Девушка улыбнулась заученной улыбкой и удалилась плывущей над мрамором походкой, а Мун остановился около широкого окна, сложив за спиной руки и мрачно глядя на ненавистный ему город внизу. Он так глубоко задумался, что не заметил, как сзади к нему подошёл невысокий человек в дорогом синем костюме. Брючины его были расшиты, подобно военным лампасам, золотыми драконами, а атласная куртка со стоячим воротником блестела золотыми «мундирскими» пуговицами. Одутловатое плоское лицо человека обрамляла коротко стриженая бородка с проседью и тонкие усики, а узкие раскосые глаза его, казалось, поблёскивали расчётливой хитрецой сквозь линзы очков в тонкой оправе.

– Доктор! – обратился он с подчёркнутой холодной вежливостью к Муну. – Вы ведь доктор Мун Хуо?

Мун обернулся, недоверчиво глядя на протянутую ему в приветствии пухлую руку.

– Да, это я. А вы господин Омура?

– Всё верно! Простите, что заставил вас ждать, – слегка склонил голову Омура.

– Ничего страшного. Я просто не понимаю, почему меня вдруг вызвали в ваш институт, – начал было объяснять Мун, но Омура вежливо, но крепко взял его за локоть и сквозь тонкую улыбку предложил:

– Если не возражаете, давайте пройдём в мой кабинет. Там нам будет намного удобнее говорить. Каёми! – обратился он к своей помощнице, девушке в жёлтом халате. – Принеси нам с господином Хуо чаю. Вы ведь не откажетесь от чая, доктор?

Омура снова расплылся в тонкой улыбке. Мун согласно кивнул в ответ. Покорно поклонившись, помощница сановника поспешно удалилась, а Омура повёл своего гостя по длинному узкому коридору вглубь этажа, обдумывая с чего начать разговор с этим простолюдином, наверное, решившим, что на него свалилась манна небесная. Если бы он только знал, какую роль вскоре должен сыграть в одном грандиозном и безумно прибыльном плане.

Йосай Омура имел свою фармацевтическую компанию «ККК», но дела у него шли не особо успешно и прибыльно, хотя кое-какие связи в министерстве здоровья и благополучия имелись. Благодаря этим связям Омуре удавалось даже сбывать большие партии по сути бесполезных лекарств в общественные распределители, подконтрольные власти, и получать при этом жирный кусок от государственного пирога. Но однажды главный куратор правительства Сай Уб в приватном разговоре с Омурой поделился изречением почившего Чой Чо Рена: «Мы попадём на небеса, а они пускай все сдохнут». И тогда Омура осознал для себя одну потрясающую истину. Это не просто слова, это даже не убеждение. Это вера, сравнимая с религиозной, – искренняя вера в собственную исключительность и избранность. Оставалось непонятным, кто вселил в их головы эту веру, но Омуре тоже захотелось встать на одну из ступенек лестницы, ведшей к заветным небесам. И когда куратор заговорил о стремительно нищающем населении, которое постоянно требует денег у правительства, вызывая сильное недовольство самого правителя Стигии, и о том, что неплохо было бы придумать какой-нибудь умный способ подсократить количество голодных ртов на планете эдак вполовину, а может быть и больше, в голове Омуры постепенно возник план его будущего восхождения по этой самой лестнице.

Он прекрасно разбирался в хитросплетениях поведения сановников и вельмож, когда сверху вниз спускалась ответственность за любое важное решение, последствием которого могло стать недовольство народа, и, что ещё хуже, недовольство самого верховного правителя. Поэтому Омура стал действовать по отработанной схеме. Ему нужно было найти крайнего, мелкую сошку, на которую можно было бы свалить всё бремя ответственности в случае неудачи, человека, который не потребует наград и высоких чинов за свою работу, а будет довольствоваться незначительной подачкой. И таким человеком оказался доктор Мун – заштатный докторишка с несчастной судьбой, нищий и бесправный. Естественно, не он один, но именно Мун станет конечным звеном в длинной цепи событий и лиц.

Омура улыбнулся своим мыслям, отпивая маленькими глотками чай и поглядывая сквозь линзы очков на сидевшего напротив доктора, который чувствовал себя явно неуютно в глубоком кожаном кресле в обставленном дорогой мебелью кабинете.

– Что бы вы сказали, доктор, если бы вам предложили новую работу с хорошим вознаграждением? – нарочито безразличным тоном спросил Омура, ставя чашку на низкий стеклянный столик перед собой.

Мун едва не поперхнулся горячим чаем. Сердце радостно стукнуло в груди. Значит, его самые смелые надежды оправдались! Едва сдерживая себя и стараясь не выдать охватившего его волнения, он поинтересовался:

– Новая работа? Вполне возможно… Смотря сколько вы мне предложите за неё.

– Пятьдесят тысяч, – не раздумывая, ответил Омура. – Нет, пожалуй, даже шестьдесят.

Мун нервно откашлялся.

– Шестьдесят тысяч биджей?

Он недоверчиво посмотрел на Омуру. Такие деньги простому врачу даже не снились.

– Конечно, – уверенно кивнул Омура, тонко улыбаясь в ответ. – Ведь вы сейчас получаете… Сколько? Двенадцать?.. Пятнадцать?

– Тринадцать с половиной.

– Вот видите! Я же вам, помимо всего прочего, предлагаю полное обеспечение жильём и питанием. Контракт на год. Но это пока, а там посмотрим, как пойдут дела, и как вы себя зарекомендуете.

– Господин Омура, я хочу вам напомнить, что я не вирусолог, – севшим от волнения голосом сказал Мун. – Вы уверены, что я вам подхожу за такие деньги?

– Разумеется, я уверен! К вирусологии вы будете иметь отношение постольку, поскольку. Давайте я вам расскажу суть дела, чтобы у вас больше не оставалось непонимания.

Омура вальяжно развалился в кресле и закинул нога на ногу.

– Наши учёные на данный момент работают с различнымипатогенами, но особое внимание уделяется изучению вируса птиц, который опасен для человека, но заразиться им можно только от водоплавающих. Между людьми этот вирус не передаётся. Микробиологи из нашего института пытались понять, почему это так и может ли этот вирус стать более заразным. Для этого они генетически модифицировали его, вставив небольшой участок в ген поверхностного белка, с помощью которого инфекция проникает в клетки млекопитающих. После мы заразили этим вирусом подопытных крыс и позволили ему эволюционировать. В итоге был получен новый вариант – археовирус, который вызывает смертельные поражения печени и почек, хотя вначале заражение и выглядит как безобидное респираторное заболевание.

– Я не очень понимаю, в чём сама цель подобного исследования? – удивился Мун. – Зачем нужно было узнавать, может ли изначальный вирус стать более заразным? Зачем вам нужна эта информация?

– Такие эксперименты в науке называют созданием новых функций, если вы забыли об этом, – снисходительно сообщил Омура. – Это обычная практика научного поиска, которая помогает нам разрабатывать новые противовирусные лекарства и вакцины, управлять опасными эпидемиями и предотвращать их. Может быть, вы не в курсе, но в своё время земляне завезли на нашу планету массу новых бактерий и вирусов, безобидных для них самих, но имеющих для нас потенциальную смертельную угрозу.

– Впервые слышу об этом. – Мун пристально посмотрел на собеседника. – Я знаю, что земляне славятся высокоразвитой наукой и медициной в том числе. И я знаю, что они в своё время оказывали нашему народу техническую помощь, привозили сюда передовые технологии, создавали здесь больницы и школы. Учили и лечили, а не убивали. Разве нет? Но земляне уже пятьдесят лет как не посещают нашу планету, и с тех пор не зафиксировано не одного случая вспышки опасных эпидемий неизвестных нам болезней.

– Думаю, это не так, – покачал головой Омура. – Мы же не случайно назвали новый вирус «археовирусом». Понимаете почему? Это древний вирус, привнесённый извне. Намеренно или нет, вопрос не в этом. Раз есть один такой, мы должны быть готовы к появлению мутаций. Значит, нужны лекарства и вакцины… Прежде всего вакцины, чтобы защитить население планеты от смертельной эпидемии, которая способна убить всех и каждого.

– Допустим, – кивнул Мун. – Но при чём тут я?

– Чтобы создать действенную вакцину, необходимо провести ряд медицинских испытаний, опытов. Понять, как археовирус и подобные ему воздействует на организм человека. Сами понимаете, дальнейшие испытания проводить на животных бессмысленно. Ваша задача следить за состоянием подопытных, фиксировать изменения в их организме, симптомы болезни, ну и оказывать необходимую медицинскую помощь.

– Значит, вы хотите ставить медицинские эксперименты на людях? – изумился Мун.

– Успокойтесь. Всё вполне пристойно. Законопослушные граждане не пострадают. Для испытаний правительство создало генетическую лабораторию, которая работает в тесном сотрудничестве с одной из исправительных тюрем третьего класса.

– Третьего класса? – не понял Мун. – Что это такое?

– Это учреждение, в котором содержатся политически неблагонадёжные представители электората, – безразлично пожал плечами Омура. – Все они осуждены за свои злодеяния против законной власти, поэтому для искупления своей вины должны послужить делу науки и благополучия народа Стигии… Так вы согласны?

Омура выжидательно посмотрел на Муна. Тот опустил голову. Перед глазами у него встало лицо жены. Если он согласится и получит немалые деньги за целый год, тогда ему удастся пристроить её в какую-нибудь хорошую психлечебницу. Хотя бы жену он сможет вылечить от недуга и спасти ей жизнь.

– Мне придётся переехать? – Мун посмотрел на Омуру. – Вы говорили о компенсации за жильё. Где находится эта тюрьма третьего класса?

– О! Вы беспокоитесь о своей жене? – оживился Омура, доверительно наклоняясь вперёд. – Не стоит. Уверяю вас, с ней будет всё в порядке. Мы даже можем поместить её в специализированную лечебницу. Бесплатно.

– Правда? – встрепенулся Мун, с сомнением и надеждой глядя на собеседника.

– Конечно! Её здоровью ничего не будет угрожать. Пускай это будет ещё одним маленьким бонусом для вас в счёт вашей будущей работы.

Омура расплылся в слащавой улыбке. Совсем, как куратор, с которым Мун беседовал с утра.

– Хорошо, – поколебавшись, кивнул Мун. – Когда мне следует отбыть по месту назначения?

– У вас есть два дня на сборы, – благодушно прикрыл веки Омура, снова откидываясь в кресле. – После этого вы поступаете в подчинение доктора Ши Джен Ли. Она руководит генетической лабораторией и вообще всем научным проектом «Кримсанри». Просто замечательная женщина! – Омура мечтательно закатил глаза.

– Проект «Багровый Луч»… – медленно повторил Мун, копаясь в своей памяти, но ничего подобного он никогда не слышал. – А где находится эта ваша лаборатория?

– На западе от южной столицы. Есть там такой городишко Гаоян… Да вы не беспокойтесь, доктор. Вас туда доставят в полной целости и сохранности, специальным поездом, – снова тонко улыбнулся Омура.

Мун ничего не ответил ему. В какой-то момент ему показалось, что глаза у Омуры стали холодными и безжизненными, как у дохлой рыбы.

* * *

По дороге в Гаоян, разморённый на жаре, Мун задремал и ему привиделся страшный кошмар: горы трупов, свозимых в грузовых машинах и сваливаемых из кузовов в огромные ямы: старики, мужчины, женщины, дети. Голые иссохшие тела уже не походили на человеческие, а выглядели как тряпичные куклы со стеклянными глазами, словно залитые кровью в лучах высоко стоящего красного солнца. Их засыпали землёй толстыми слоями и укатывали тяжёлыми катками, не оставляя и следа от этих братских могил.

В ужасе Мун проснулся и долго не мог понять, где он находится. За окном вагона магнитного поезда просматривалась станционное двухэтажное здание, покрытое черепичной крышей с традиционно загнутыми к небу углами. За ним десятки белостенных домиков с узкими окнами и плоскими крышами упрямо взбирались на лесистую гору, загораживавшую почти весь горизонт. Мун вышел из вагона, которых в составе было всего два, и огляделся по сторонам. С противоположной стороны магнитной дороги сухая пустошь топорщилась высоким колючим забором, протянутым вдоль отвесного земляного вала, проход в котором перекрывали металлические ворота.

«Наверное, это и есть исправительная тюрьма третьего класса?», – подумал Мун.

Его догадка оказалась верной, так как сопровождавший его сержант из ОЗАР, услужливо нёсший пластиковый чемодан с вещами Муна, уверенно и молчаливо указал рукой в сторону тех самых ворот.

«Неужели я буду жить прямо в тюрьме?» – изумился Мун и недовольно поморщился.

Но его опасения были напрасными. По соседству с колючим забором находилось большое прямоугольное здание-ангар, где и располагалась та самая научная лаборатория, о которой рассказывал Омура, а чуть дальше выстроился ряд небольших домиков-коробок, предназначенных для персонала. В один из этих домиков и поселили доктора. Мун ожидал большего, но, не избалованный роскошью, он вполне комфортно чувствовал себя и в пластиковой коробке три на пять метров. Главное, что здесь был умывальник, душ и довольно удобная откидная кровать напротив квадратного окна. Правда, Муна смущала камера, следившая за ним тёмным стеклянным глазом из дальнего угла помещения, но и с ней он вскоре свыкся. А вот с творящимся в лаборатории и тюрьме свыкнуться доктору было куда тяжелее.

Его новая начальница Ши Джен Ли – невысокая и худощавая женщина, со слегка впалыми щеками на вытянутом бледном лице, обрамлённом крупными завитками иссиня-чёрных локонов – в первый день показалась Муну холодной, высокомерной и властной владычицей из древних сказок, но он быстро понял, что эта властность порождена отнюдь не сильной волей и прозорливым умом.

К своим шестидесяти годам Ши Джен Ли добилась в жизни довольно многого, правда не в науке, а в продвижении по чиновничьей карьерной лестнице. Подобно податливой мягкой глине, Ши Джен Ли принимала любую форму, лишь бы быть угодной сначала своему институтскому начальству, потом курирующим их сановникам, и, наконец, властным столичным вельможам. Так, постепенно, шаг за шагом, Ши Джен Ли обрастала нужными ей знакомствами и связями, поднимаясь с одной ступеньки той самой лестницы на другую – от смазливой лаборантки-стажёра с манящими округлостями, обласканными многими начальственными руками, до руководителя научного направления, который уже сам выбирал себе выгодных партнёров на ночь. Так, из постели в постель, Ши Джен Ли подобралась к должности главы научного института, куда её определил один знакомый вельможа из министерства здоровья. Да, пускай не самого крупного института на планете, пускай не в северной столице, а в южной. Ну и что? Новое положение давало расчётливой и покладистой Ши Джен Ли несравнимо больший достаток, позволяло ей комфортно жить в собственном большом доме, иметь дорогой магнитор, прислугу, слыть завсегдатаем на столичных раутах, и даже иногда показывать независимость собственного мнения в среде сановников от науки.

«Умей лгать, как дышишь, – говорил ей один из сановных любовников. – Чем чудовищней будет твоя ложь, тем скорее тебе поверят. Лгать всем: знакомым и незнакомым, значимым и незначимым, даже друзьям, даже самой себе. Помни, эта ложь во спасение тебя самой. Иначе окружающие сожрут тебя с потрохами. Запомни одно: рано или поздно они все сдохнут, а мы – ты, я и другие уважаемые люди – будем почивать на небесах вместе с богами».

С тех пор мысль о том, что они избранные и им обещано овладела Ши Джен Ли полностью и без остатка. Правда, кем обещано, ей так никто и не смог объяснить – или не хотел, или просто не знал. Но её сознание необратимо изменилось, как будто кто-то взял его под свой невидимый жёсткий контроль. Эта потрясающая идея избранности окрыляла и возвеличивала над окружающим миром, который стал казаться Ши Джен Ли ничтожным и убогим, недостойным её внимания, а достойным лишь презрения. И в тоже время идея эта парализовала волю и лишила возможности мыслить критически.

Мун с некоторых пор стал догадываться о том, что с его начальницей происходит что-то странное. Один её остекленелый, холодный и безразличный ко всему взгляд вызывал у него мурашки по коже. Ему казалось, что он разговаривает не с живым человеком, а с говорящей куклой, роботом, покорно исполняющим заложенную в него программу. Такой же взгляд был и у Омуры во время их последнего разговора, но у того ещё просматривались проблески собственной воли. Временами же Ши Джен Ли вообще впадала в ступор, будто кто-то щёлкал невидимым тумблером, отключая питание.

Мун уже стал подумывать, а не балуется ли его патронесса наркотиками. А ещё он теперь с содроганием входил в тюремный лазарет, куда доносились крики ужаса и боли, нёсшиеся из тюремныхкамер. Работа над новым вирусом шла полным ходом и к заключённым по ночам запускали заражённых крыс, чтобы те заражали людей своими укусами. Мун не понимал и не принимал такой жестокости. Роль пассивного наблюдателя, фиксировавшего симптомы новой болезни, тяготила его всё больше, как и необходимость постоянно находиться в защитном комбинезоне и респираторе на такой жаре. Вентиляторы, натужно гудевшие на потолке и месившие лопастями тугой воздух, совсем не спасали. С каждым днём сердце доктора всё больше разрывалось от жалости к несчастным людям, ставшим подопытными животными в медицинском эксперименте. На все его возражения и вопросы Ши Джен Ли холодно бросала: «Делайте свою работу, за которую вам платят деньги. Всё остальное вас не касается».

Но однажды непреклонная начальница вдруг разговорилась и сообщила, что сам по себе новый вирус не столь опасен. Смертность у молодых и здоровых подопытных статистически ничтожна. Да и глупо было бы выпускать на волю смертельный вирус, который способен убить самих создателей и других достойных людей. Поэтому здесь необходимо действовать, прежде всего, психологически.

– Мы организуем локальный очаг заражения и объявим начало страшной всепланетной эпидемии, которая будто бы убивает каждый день десятки тысяч жизней. Ведь реальные данные никто и никогда не сможет проверить. Мы сотворим на планете управляемых хаос, ввергнем население в животный ужас перед этой эпидемией, и люди обратятся к нам за спасением, трясясь за свои ничтожные жизни, – усмехнулась Ши Джен Лин, и глаза её полыхнули каким-то дьявольским огнём. – Они будут безоговорочно верить нам… Во всяком случае поначалу. Сначала мы запрём их всех по домам, приучая к покорности и подрывая их физическое и психическое здоровье. Пускай они взаперти коллективно боятся в одиночку, ведь снаружи бушует ужасная зараза, а мы благородно спасаем их жизни. Мы обяжем их выполнять самые нелепые и бесполезные правила под предлогом заботы об их здоровье.

– Вы рассчитываете, что люди стерпят такое? – Мун с сомнением посмотрел на свою начальницу. Рисуемые ею картины до глубины души возмутили его.

– Мы пообещаем им безопасность в обмен на их свободу, – холодно бросила Ши Джен Ли. – Чтобы сохранить свои драгоценные жизни, они стерпят всё.

– Если так, тогда мне не жаль подобных людей, – сдвинул брови Мун. – Те, кто готовы пожертвовать свободой в обмен на безопасность, не заслуживают ни свободы, ни безопасности. Но я думаю, вы ошибаетесь, мэм, и таких будут единицы. Наш народ терпелив, но свободолюбив и горд. Его не получится обратить в рабство.

– Что ж, возможно, у любого терпения есть свои границы, – пожала тонкими плечами Ши Джен Ли. – Но когда терпение населения будет на исходе, мы достанем созданные заранее специальные препараты, которые подавляют волю и убивают иммунитет человека, и объявим о появлении чудодейственного спасения от смертельной болезни. Но остаться свободным сможет лишь тот, кто получит укол нашим «эликсиром жизни». Мы обяжем всех и каждого, – от мала до велика. И вот тогда, гонимые страхом и надеждой, они придут к нам по собственной воле, сами того не понимая, что идут на убой, как безмозглый скот. И чем больше будет уколотых, тем больше будет смертность на планете.

– Но зачем вам столько смертей? – ужаснулся Мун.

– Чтобы избавить эту планету от слабых, больных и непокорных. А оставшихся в живых мы сгоним со всей планеты в несколько больших городов на Северном материке. Лишим их всего: имущества, детей, прав, свобод, даже собственной личности. Останется лишь кодированный номер, как у заключённых этой тюрьмы, – расхохоталась Ши Джен Ли, запрокидывая голову. – И они будут полностью подконтрольнывласти… власти…

Ши Джен Ли неожиданно замолчала, будто забыла о чём хотела сказать.

– Кому в голову пришла эта страшная мысль? – негодующе воскликнул Мун, но ответа так и не получил.

Ши Джен Ли по-прежнему неподвижно сидела за столом в своём кабинете и смотрела прямо перед собой. Ошеломлённый Мун поспешно вышел прочь и заперся в лазарете, трясясь от нервной лихорадки. Как мог он, старый, умудрённый жизнью, образованный человек ввязаться в эту ужасающую авантюру, стать пособником страшного преступления, творящегося у него на глазах, и ещё большего преступления, замышляемого кем-то в правящих верхах его планеты? Как мог он польститься какими-то жалкими деньгами и лживым обещанием вылечить его жену? Он, рождённый свободным и честным человеком, никогда не терпевшим зла! Что сделала с ним эта власть за пятьдесят лет? Превратила в безразличное ко всему, покорное животное, заботящееся только о собственном благополучии, животное с атрофированной совестью и честью? Ведь все, кто принимает зло без сопротивления, автоматически становятся его пособником!

«Нет! Он не животное! Он всё ещё человек! Надо что-то делать, надо как-то помешать вырваться этому злу на просторы планеты», – лихорадочно думал доктор.

Но что он может? Что в его силах, когда сам он, по сути, оказался здесь в заложниках. Омура не просто так вспомнил о его жене. Пока Фэй находится в его руках, она страховка и гарантия покорности Муна.

В дверь лазарета постучали. Мун вздрогнул и поднял голову, машинально натягивая на лицо респиратор.

– Кто там?

– Доктор! Заключённому номер четыре два пять восемь совсем плохо, – раздался за дверью знакомый голос охранника. – Боюсь, он может отдать богам душу.

Мун поспешно встал со стула и отворил дверь. На пороге стоял плечистый бритоголовый охранник в чёрной униформе и в защитном респираторе на лице. Он придерживал рукой каталку, на которой лежал человек в тюремной робе, трясущийся в сильной лихорадке.

– Из какой камеры? – быстро спросил Мун, пытаясь прощупать пульс больного и заглянуть ему в зрачки.

– Сто десятой, – растерянно сообщил охранник, опасливо поглядывая на заключённого.

Охрана здесь давно уже чувствовала себя не в своей тарелке, и зачастую боялась входить в камеры, где над заключёнными проходили опыты.

– Ясно, – кивнул Мун. – Я осмотрю его. Пока можете быть свободным.

Он взялся за каталку, закатил её в лазарет и плотно закрыл за собой герметичную дверь.

– Как вы себя чувствуете? – Мун снова попытался заглянуть больному в лицо, но тот неожиданно перестал биться в лихорадке и схватил его за руку, порывисто садясь на каталке.

Мун слегка отпрянул от неожиданности и тут встретился взглядом с молящими о пощаде глазами заключённого. Лицо его было серо от страха.

– Доктор! Помогите мне! Умоляю! Я больше не вынесу этого. Я не хочу умирать здесь, – дрожащими губами залепетал человек.

– Как вы себя чувствуете? – повторил свой вопрос Мун. – Мне нужно понять заражены вы или нет.

– Чувствую? – растерялся человек. – Вроде нормально. Но я не сплю уже третью ночь, отбиваясь от этих ужасных крыс, которых подкидывают нам в камеру. Я больше так не могу! Помогите мне, умоляю! Вы же доктор. Вы не такой, как они. Правда?

– Как вас зовут? – Мун встал перед каталкой так, чтобы загородить собой камеру, висевшую над входом в лазарет. К счастью, звук здесь давно перестали записывать. Видимо, охрана устала слушать мольбы заключённых о помощи и их громкие крики от физических страданий.

– У вас ведь есть имя? – повторил свой вопрос Мун.

– Имя?

Человек на мгновение опустил глаза, словно вспоминая что-то.

– Да, конечно! Моё имя У-Син, – обрадовано затряс он головой, и лицо его преобразилось, в глазах затеплилась искра надежды и уверенности.

– Прекрасно, – кивнул Мун. – Давайте я вас осмотрю, чтобы убедиться, что вы не подхватили вирус. Прилягте… Как вы попали в это заведение?

– Случайно. Совершенно случайно! – принялся объяснять У-Син, прерывисто дыша от волнения. – На шахте, где я работал, были ужасные условия. Мы рвали жилы по шестнадцать часов, а получали жалкие крохи. Воздух внизу порой настолько тяжёлый, что вспыхни случайная искра, и взорвётся всё вокруг… И взрывалось, и не раз. Гибли десятки и даже сотни. А добывающая компания, её хозяева подмяли под себя буквально всё. Никакой законной власти там больше не существует. Все посёлки старателей вывели из подчинения властей Стигии. Мы там жили в домах, принадлежащих компании, арендуя жильё у этой самой компании, покупали еду в магазинах компании по ценам, установленным компанией.

– Неужели нельзя было покупать еду в других магазинах? – удивился Мун.

– Попробовали бы вы это сделать! – невесело усмехнулся У-Син. – Ведь платили нам за наш труд не государственными деньгами, а деньгами, которые выпускала сама компания! А их можно было использовать только в магазинах, принадлежащих компании. Пользоваться магазинами в городе, где и цены гораздо ниже и продуктов больше мы просто не могли. Мы, как рабы, целиком и полностью зависим от этих проклятых компаний! При этом заработок наш постоянно снижался, а цены и арендная плата увеличивались на следующий день. Из-за этого мы всё время ходили в должниках компании.

– Это что же получается, какое-то государство в государстве? – помрачнел Мун.

– Вот именно! – воскликнул У-Син. – Так и получается. Только государство это самое что ни на есть рабское! В двенадцать рабочих смен я там грузил породой восемьдесят вагонеток по пять тонн каждая. За одну вагонетку нам платили сорок тэн. Это такая разменная монета компании, что-то вроде одной десятой от биджа. За две недели на круг у меня выходило пять тысяч лар и шестьдесят тэн. Это чуть меньше пяти тысяч биджей. Из этих денег мне нужно было потратить на покупку продуктов тысячу семьсот лар, тристалар стоила двухнедельная аренда жилья компании, двести пятьдесят тэн компания вычитала за использование её инструмента. Вот и оставалось у меня меньше трёх тысяч лар. Из них восемьсот уходило на оплату медицинского обслуживания. Чистый мой заработок потому за две недели составлял меньше двух тысяч биджей. Как вам такая жизнь, когда у тебя на шее жена и двое детей? А?