Текст книги "Обагрённые (СИ)"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Что это? – не понял Чад.

– Некая «Земля счастливых бессмертных». Якобы оттуда духи правят этим миром. Мун говорит, что эта «земля» находится где-то на западе, далеко от больших городов и людей… Вот бы нам с тобой поискать её, а?

Вир посмотрел на Чада загоревшимися азартом глазами.

– Ты готов?

– Я-то готов. А что же «Серые Ангелы»?

– Могу тебе сказать одно – нашей целью не должен оставаться террор. Он истощает силы «Серых Ангелов», унося лучших. Мы должны помочь народу этой планеты уничтожить преступную общественную систему – целиком и навсегда! А для этого необходимо поднимать и организовывать массы, побуждать их объединяться вокруг одного дела, объяснять, что беда у нас у всех одна и одолеть её можно только общими усилиями. Нужно рассылать во все концы планеты наших людей, чтобы те агитировали, просвещали и направляли народ. Поэтому и самим «Серым Ангелам» необходимо выработать чёткую программу действий по преобразованию жизни на планете.

– А убийства сановников и богачей?

– Мы не можем запретить этого остальным, – покачал головой Вир. – Я много раз пытался убедить Совет в том, что вооружённая борьба должна охватить всю планету. Не точечные удары, а масштабные действия всего прозревшего народа освободят Гивею от гнёта преступной олигархии.

– Убедил? – Чад пристально посмотрел на друга.

– Пока нет. Но теперь мы вместе… Ты ведь со мной?

Минуту Чад колебался, глядя на протянутую ему руку.

– А раньше я был против тебя?

– Ты поддерживал Муна и остальных. Но тогда ты был другой. Пойми, дружище, наши товарищи всё ещё бродят в потёмках заблуждений и предрассудков. Им нужно открыть глаза на реальность, как и всем остальным. Вместе с тобой мы сможем это сделать, тогда Совет примет окончательное решение и все будут следовать только ему. И мы повернём историю на этой планете в другое русло.

– А народ примет нас?

– Думаю, да. Народ Гивеи начинает просыпаться. Я слышал, что недалеко от южной столицы, Линь Шуй сейчас разворачивается настоящая война с приспешниками режима Чой Шо. Там на золотодобывающих приисках, на острове Акашима старатели под руководством рабочего комитета подняли вооружённое восстание и сражаются с наёмниками местных олигархов, возомнивших себя властителями острова. Жизнь там, у рабочих просто ужасающая. Вот бы нам привлечь их на свою сторону!

– А как же таинственный «Кукловод»?

Вир задумался.

– Ты прав. Но Акашима, возможно, поможет нам в его поисках. Поэтому-то Совет должен послать на остров Акашима кого-то от нас, целый отряд. Обязательно! Это и хороший шанс всколыхнуть всю планету. Согласен со мной?

Вир выжидающе посмотрел на друга и протянул ему руку. Чад ответил ему крепким рукопожатием.

– Согласен! Отныне вместе навсегда! Так, когда начнём действовать?

– Дождёмся возвращения группы Киран, соберём Совет и примем окончательное решение. Идёт?

– Идёт!

Часть 2. Глава 2

глава вторая

ЗА ЧЕРТОЙ ГНЕВА

Ночную тишину разорвал оглушительный вой сирены за окном и темноту комнаты озарили всполохи красных и синих огней. На улице послышались чьи-то приглушённые голоса, испуганные вскрики, а затем топот тяжёлых ног на крыльце дома.

Киран проснулась от всего этого шума и поспешно села на скрипучей кровати, спросонья не понимая, что происходит. Здесь, на тихой окраине их городка Сенлиньжен такого ещё никогда не было. Иногда, правда, случалось, что пьяные мигранты с Южного материка, которых во множестве завозили в северные провинции здешние вельможи и их сановники, заставляя работать за гроши на всевозможных богатеев, принимались творить всякие бесчинства с местным населением, вымещая на нём унижения и издевательства, которым подвергались сами. Но сегодня за окном происходило что-то совсем другое.

Четырёхлетняя сестрёнка Киран, которую обычно трудно было разбудить чем-либо, тоже проснулась, уселась в своей кроватке и принялась от испуга реветь во всё горло, размазывая кулачками слёзы по впалым щёчкам. Киран пришлось взять Найю на руки, чтобы хоть как-то успокоить сестру.

Тут дверь в их крохотную комнатку, которая служила ещё и кухней, распахнулась и в образовавшемся проёме показалась взлохмаченная голова отца. Лицо у него было бледное, небритое и тревожное.

– Как вы? – спросил отец, настороженно прислушиваясь к голосам на улице.

– Пап! Что случилось?

Киран вскочила с кровати и бросилась к отцу, но тот остановил её резким жестом.

– Нет! Оставайтесь здесь! Никуда не выходите. Если услышишь, что в доме чужие, бери сестру и бегите… Через окно, подальше отсюда.

– Пап… – жалобно вымолвила Киран, чувствуя, как слёзы подступают к глазам и в груди всё холодеет от страха.

В свои шестнадцать она редко плакала, даже от обиды на сверстников или от физической боли. Но сейчас ей действительно стало страшно, потому что всем своим существом Киран чувствовала страх отца, страх за неё и Найю. Таким его Киран ещё никогда не видела. Даже когда отец год назад лишился работы без всякой надежды получить её снова в их городке, он старался выглядеть уверенным и невозмутимым перед дочерьми и женой. Тогда единственной опорой их семьи осталась мать, бывшая когда-то учительницей, а теперь подрабатывавшая прислугой у одного из местных сановников. Но пары тысяч биджей, которые ей платили за тяжёлую работу, едва хватало, чтобы не умереть с голоду. А ещё нужно было платить за убогое съёмное жильё в многоэтажном доме, где всегда нестерпимо жарко и душно днём, а по ночам в квартирах гуляют холодные сквозняки, сочившиеся из щелей в стенах и из рассохшихся окон. Подобные дома строили повсюду жадные столичные дельцы по договорённости с городскими сановниками на месте снесённых добротных домов, оставшихся ещё от прежних времён. Людей выселяли насильно из жилья, где выросло не одно поколение, и заставляли покупать за большие деньги тесные комнатушки в новострое, либо брать их в наём за немалую плату. Чтобы не оказаться с детьми на улице, многим приходилось залезать в кредитные долги, фактически обрекая себя на пожизненное рабство.

Пытаясь хоть как-то улучшить положение семьи, отец Киран не раз порывался отправиться на заработки в северную столицу, но мать постоянно отговаривала его от этого. Она слёзно умоляла мужа не бросать её одну с двумя детьми на произвол судьбы в городе, где по ночам с некоторых пор стало страшно выходить из дома.

Однажды Киран подслушала разговор родителей. Мать жаловалась отцу на то, что сановник отказался повысить плату за её труд, хотя она умоляла его пожалеть её голодных детей. На это сановник лишь посмеялся над ней и сказал, что её никто не просил рожать столько спиногрызов, раз нет возможности прокормить их. Только обеспеченные и успешные могут позволить себе иметь потомство. И ещё сановник пригрозил отнять дочерей, если мать, снова попросит у него денег больше, чем ей положено. Мол, даже из таких замарашек можно будет извлечь хорошую выгоду, отдав их специальным людям за большие деньги. Отец тогда, стиснув кулаки и став чернее тучи, намеревался отправиться к этому самому сановнику и поговорить с ним по-рабочему, но мать остановила его, прекрасно понимая, чем всё это может закончиться для всех них.

И вот теперь снова происходит что-то, что-то совсем нехорошее. С некоторых пор Киран научилась чувствовать приближение беды. Она снова села на скрипучую постель, прижимая к себе дрожавшую всем телом сестрёнку и прислушиваясь к шуму на улице.

Неожиданно раздался громкий стук во входную дверь, а затем её кто-то принялся яростно пинать ногами. Киран посадила Найю на скомканное одеяло и подскочила к тонкой двери их комнаты, сквозь узкую дверную щель заглянула в соседнее помещение. Отец стоял на пороге квартиры, загораживая собой вход, за его спиной притаилась мать, страдальчески стискивая руки на груди. В дверном проёме толкались какие-то люди: несколько мужчин в чёрном с оружием в руках, вместе с которыми пришли две женщины в странной бардовой одежде с нашивками на груди.

Не прошеные гости нагло ввалились в дом, бесцеремонно оттолкнув в сторону отца. Передний из вошедших тыкнул отцу Киран в лицо какую-то жёлтую бумагу и грозно рявкнул:

– Манав Оджи?

– Да. Это я, – кивнул тот, стараясь держаться уверенно.

– А это ваша жена Эрна Тан?

Каратель в чёрном бесцеремонно ткнул пальцем в мать Киран.

– Она самая, – ответил отец, кладя свою руку на запястье озаровца и с силой надавливая вниз.

– Но-но! – грозно гаркнул каратель. – Где ваши дети? У вас ведь две дочери. Так?

– Их нет дома, – поспешно сообщила мать Киран.

– Как это нет дома? – скривилась тощая женщина в бардовой форме.

– Вот даёт! Поглядите на них! На дворе ночь, а они детей выпроводили куда-то! – усмехнулась другая, низкорослая и мордатая, сверля подозрительным взглядом родителей Киран. – Капитан! Похоже, мы на правильный адрес пришли. Чань Вэнь верную наводку дал.

– Чань Вэнь? – изумилась и насторожилась мать Киран, подозрительно глядя на низкорослую. – Это же муниципальный сановник, у которого я работаю! Что он ещё там наговорил вам?

– Не ваше дело! – холодно ухмыльнулась тощая. – Вот ордер окружного судьи!

Она потрясла в воздухе перед лицом родителей Киран листом жёлтой бумаги, который достала из толстой кожаной папки. Сообщила противным гнусавым голосом:

– Ювенальным судом округа вы оба признаётесь не способными обеспечить своим детям должный уход из-за низкого семейного благосостояния. Ради блага детей, мы имеем предписание изъять у вас дочерей и передать их в спецприёмник для решения их дальнейшей судьбы.

– Как бы ни так! – сквозь зубы выдавил отец. – Так я и отдал тебе своих дочерей!

– Что там, Киран? – Найя тихонько подошла к сестре сзади и затрясла её за плечо. – Что это за дяди пришли к нам? Я боюсь их.

Киран быстро повернулась к сестрёнке, схватила её в охапку, шаря глазами по комнате и пытаясь сообразить, что ей делать дальше. Кровь громко стучала в висках, мешая думать. Киран даже испугалась, что её услышат пришедшие к ним каратели и схватят, прежде чем отец успеет защитить их.

– Киран, мне страшно! – тихо повторила Найя. Губы её задрожали а в огромных глазёнках заблестели слёзы.

– Тихо, тихо! Всё хорошо, Туся. Всё хорошо. Не бойся. Я ведь с тобой. Я не дам никому тебя обидеть. Не бойся.

Киран всегда называла сестрёнку этим ласковым именем, когда хотела успокоить её или проявить нежность. «Мой зайчонок, мой маленький зайчонок!» – говорила она и Найя лезла к ней целоваться и обниматься, шепча ей на ухо: «Ты моя обожайка!».

– Мы немного поиграем с тобой, – предложила Киран, наконец, решив как поступить. – Хорошо? Хочешь на улицу?

– Там темно и холодно, – отрицательно замотала головой Найя.

– Ничего. Это не страшно. Так даже лучше.

Киран схватила с кровати тонкое одеяльце и закутала в него сестру.

– Вот. Теперь ты не замёрзнешь.

Девушка распахнула окно, опасливо выглядывая наружу. В это время в соседней комнате раздались громкие крики, послышался шум возни, а затем прозвучал оглушительный хлопок, от которого Киран вздрогнула и замерла на месте. Найя, испугавшись ещё больше, уставилась на сестру широко раскрытыми глазёнками. В туже секунду обе девочки услышали крик своей матери и глухой грохот падающего на пол тела. Их мать стала осыпать громкими проклятиями незваных гостей, и тут снова что-то громыхнуло. Киран уже поняла, что это выстрел. Кто-то стрелял в её родителей. Ждать больше было нельзя.

Киран ловко вскочила на подоконник, поставила сестру рядом.

– Прыгай!

– Я боюсь, – всхлипнула Найя, шмыгая носом и тряся головой.

– Не бойся. Здесь не высоко. Первый этаж. Туся, ну давай же! Давай!

– Боюсь! – упрямо повторила Найя и заплакала.

– Хорошо. Смотри, как я.

Киран соскочила с подоконника и пружинисто приземлилась на сухую траву, помогая себе руками. Вскинула голову вверх, протягивая к сестре руки.

– Давай! Скорее! Я тебя поймаю. Обещаю!

Переборов страх и нерешительность, Найя прыгнула в объятия сестры. В это время дверь в их комнату распахнулась, и туда ввалились двое карателей в чёрной униформе. Прижимая сестру к груди, Киран бросилась прочь от дома в темноту улицы. Ей вслед раздался чей-то злобный окрик:

– Вон они, мерзавки! Здесь были и сбежали. Скорее за ними! Взять обоих!

Киран со всего маху прыгнула в придорожные колючие кусты и побежала что есть мочи. Она понятия не имела куда бежит и зачем. Главное сейчас оказаться подальше от дома и от этих страшных людей. Сейчас девушка не вспоминала даже о матери и отце, которых, наверное, убили каратели. От страха Киран пока не могла думать ни о чём. Единственное, что вертелось у неё в голове: «Главное спасти сестру… главное уберечь Найю… бежать… бежать что есть мочи».

Через какое-то время Киран почти выбилась из сил. Жилые дома остались позади, и тёмное редколесье преградило им путь. Ноги Киран стали путаться в густой высокой траве. Девушка несколько раз оступилась, а потом со всего маху упала на землю, больно ударилась головой о камень, но всё же успела повернуться на спину, чтобы смягчить своим телом падение Найи. На какое-то время сознание Киран помутилось. Сквозь шум в ушах она услышала приближающийся топот чьих-то тяжёлых ног. Она отчаянно пыталась высвободиться из травяных пут, встать и бежать дальше, но тут ночную тьму разрезал громкий испуганный вскрик Найи. Кто-то большой и грозный стремительно навис над девочками, больно хватая их цепкими руками и радостно приговаривая:

– Ага! Попались мерзавки! Теперь не сбежишь!

Наверное, так бездушный охотник ловит дичь, торжествуя над своей беспомощной жертвой.

В глазах у Киран потемнело от злости за свою слабость. Она всё ещё пыталась отбиваться, лягаясь босыми ногами, но силы быстро оставляли её. Их с сестрой подхватили, как кукол, подмышки и отнесли к машине, которая, как оказалось, стоит неподалёку. Девочек грубо бросили в закрытый кузов с крохотным зарешеченным окошком на крыше. Затем мрачный человек в жёлтом медицинском халате и маске, скрывавшей половину лица, чем-то брызнул из баллончика в глаза Найе и Киран, и обе девочки провалились в тяжёлое беспамятство.

* * *

Когда Киран очнулась, её окружали синие стены, а сверху нависалоблупившийся штукатуркой потолок, освещённый мутной лампой. Девушка поняла, что лежит на железной койке, одетая в широкую не по размеру рубаху из колючей серой ткани. Ноги и руки её были крепко привязаны к койке толстыми кожаными ремнями.

От осознания собственной беспомощности Киран охватил дикий ужас. Она хотела закричать, что есть мочи, позвать на помощь, но поняла, что едва может пошевелить пальцами на руках и ногах, с трудом поворачивать голову. Наверное, во всём было виновато зелье, которым ей с сестрой брызнули в лицо.

Голова Киран неприятно гудела, мысли её путались в каком-то липком тумане, перед глазами плавали белёсые круги.

«Почему она здесь?.. Где Найя?.. Что с нами будет теперь?..» – Девушка шарила вокруг, пытаясь осмотреться.

Квадратная комната без окон и мебели навевала мрачные предчувствия. Вдруг коричневая дверь по правой стене со скрипом отворилась, и Киран вздрогнула, увидев на пороге человека в жёлтом медицинском халате. В груди у неё похолодело, словно туда налили ледяной воды.

Вошедший осторожно затворил за собой дверь и бесшумным кошачьим шагом приблизился в койке, на которой лежала Киран. Девушка в испуге попыталась отпрянуть от него в сторону, но лишь конвульсивно дёрнулась всем телом. Жёсткие металлические пружины под ней задрожали, издав глухой шелест.

Человек в жёлтом халате был невысок, с круглой головой и плоским лицом, на котором светились чёрными углями узкие глаза. Он достал из кармана шприц и осторожно взял Киран за правое предплечье в месте локтевой впадины. Глаза девушки округлились от ужаса. Она поняла, что сейчас с ней могут сделать всё что угодно, и она никак не сможет воспротивиться этому.

– Всё, всё! Не бойся! – совсем тихо произнёс незнакомец. – Я доктор Мун. Я не причиню тебе вреда. Я хочу помочь. Это антидот, который нейтрализует действие транквилизатора, которым тебя накачали. Будет совсем не больно. Вот увидишь.

Уверенно нащупав вену на руке девушки, доктор Мун сделал укол, и через некоторое время Киран почувствовала, как лёгкое тепло побежало по её руке вверх, к шее, перебралось на левую сторону и потекло вниз по телу, к ногам. Теперь Киран уже могла пошевелиться и даже говорить.

– Где я? Зачем нас привезли сюда? Где моя сестра? Где Найя?

Мун помрачнел, присел на край койки.

– Твоей сестре не повезло. Она оказалась на удивление здоровым ребёнком для тех мест, где вы выросли.

– Что вы такое говорите? – изумилась Киран. – Я не понимаю вас. Нас с сестрой должны были отправить в какой-то спецприёмник… Так сказали те люди…

– Люди! – усмехнулся Мун и покачал головой, всё больше хмурясь. Он принялся осторожно расстёгивать ремни на руках и ногах Киран. – Понимаешь, девочка, на нашей планете, с некоторых пор, поселились очень страшные и жестокие существа, которых очень легко спутать с людьми… Но я бы их ни за что не считал людьми. Эти… Они захватили власть над нашим народом и считают всех нас своими рабами, безропотным скотом, с которым можно вытворять всё что угодно, всё, что только может придумать их воспалённый больной разум. В большинстве своём все эти существа стары и больны различными болезнями от неправедной жизни, которую они всегда вели. Многих из них в скором времени ожидает неминуемая смерть, но все они хотят жить вечно и вечно сосать из нас с тобой кровь. Потому смерть для них самый страшный кошмар. Она сотрёт о них всякую память, развеет их прах над полями безвестности. Понимаешь? Никто и никогда не будет вспоминать о них, как будто их и не было вовсе.

– Но причём здесь мы? – изумилась Киран.

– Вы инструмент для воплощения их преступной мечты о бессмертии. Вот почему они силой отбирают детей у бедняков и бездомных или просто похищают их детей на улицах.

– Зачем? – не поняла Киран. Слова врача показались ей какой-то ужасной сказкой, страшилкой, которые её сверстники обычно рассказывают тёмными вечерами, чтобы пощекотать нервы друг другу.

Мун посмотрел на неё оценивающе, будто хотел понять стоит ли ей говорить всю правду.

– Желая продлить свою жизнь, богачи на этой планете забирают её у таких, как вы. Плохие врачи за большие деньги помогают им в этом – вырезают у изъятых из своих семей детей различные органы, чтобы потом пересадить их в стареющий организм какого-нибудь сановника или богатея взамен их дряхлых внутренностей.

– Как?

Киран не поверила своим ушам. Мун тяжело вздохнул.

– У твоей сестрёнки эти негодяи вырежут всё: сердце, печень, лёгкие, почки. Даже спинной мозг заберут. А потом её выпотрошенное тельце сожгут в печи здесь, в подвале, чтобы осталась лишь горстка пепла. Это тайная клиника одного мерзавца, делающего деньги на крови и страданиях безвинных… таких, как ты и твоя сестрёнка.

Мун положил свою ладонь на запястье Киран.

– Мне жаль. Но твою сестру уже не спасти… Никак. Здесь я бессилен. Но вот тебе я могу помочь.

Киран отдёрнула руку, как будто обожглась огнём.

– Я не верю вам! Вы лжёте мне! Выпустите меня! Я хочу увидеть свою сестру! Я хочу видеть Найю!

– Тише, тише, девочка моя! – попытался успокоить её Мун. – Нам совсем не нужно, чтобы сюда сбежалась охрана. Зачем мне обманывать тебя? Подумай сама.

Несколько секунд Киран смотрела в ясные глаза врача. В самом деле, он казался добрым и честным человеком. Киран уткнулась лицом в колени и зарыдала, не в силах совладать с собой. Душа её разрывалась в клочья от сознания, что помочь Найе уже никак нельзя, что вместе с родителями она потеряла и сестру. Теперь она одна, одна на целом свете!

– Неправда… неправда… этого не может быть… – сквозь всхлипы тихо повторяла Киран, отчаянно мотая головой.

Мун осторожно погладил её по волосам. Девушка вскинула голову, гневно глядя на него глазами полными слёз.

– И вы с ними? Да?

– Нет. – Врач покачал головой. – Никогда! Я здесь не за этим.

– А для чего?

– Я здесь, чтобы уничтожить эту страшную фабрику смерти, убить всех её палачей. Во имя безвинно загубленных ими душ! Я есть отмщение за них… Если хочешь, ты можешь пойти со мной или можешь остаться здесь и разделить участь своей сестры. Выбирай сама.

Мун строго посмотрел на девушку.

– Пойти с вами? – всхлипнула Киран, утирая кулачками катившиеся по щекам слёзы. – Но куда мы пойдём? У меня никого больше нет в этом мире. Маму и отца убили каратели. Мы вдвоём пытались убежать, но не смогли… Куда мне теперь идти? Как жить дальше?

Мун крепко взял её за плечи, заглянул в глаза, и Киран заметила у него на шее какой-то странный брелок, светившийся сейчас зелёным огоньком.

– Ты спрашиваешь, куда идти? Конечно, к друзьям! Они помогут и научат, как жить дальше.

Киран шмыгнула носом.

– К друзьям? К вашим?.. Хорошо. Я пойду. Разве у меня есть выбор?.. Скажите, а что это такое у вас на шее?

Киран указала на странный брелок.

– Потом, всё потом! Сейчас нет времени объяснять. Нам нужно поскорее выбраться отсюда. Времени осталось совсем немного. Вставай! – поторопил её Мун. – Придётся уходить через коллектор в подвале. Ты сможешь?

Он придирчиво оглядел девушку, остановил взгляд на её босых ногах.

– Тебе нужна какая-нибудь обувь!

Мун осмотрелся по сторонам.

– Ничего. Я не избалованная, – отмахнулась Киран. – Скажите только, куда нужно идти.

– За мной! – скомандовал Мун и осторожно открыл коричневую дверь, выглядывая в коридор.

Когда они выбрались наружу, здесь царила тихая ночь. На удивление Киран, вокруг простиралась бескрайняя степь, над которой вздымался чёрный купол неба – сияющий звёздами, бездонный и равнодушный к людским страданиям и горестям. Девушка обернулась назад. Низко над горизонтом из пелены белёсых облаков поднимался серый бок луны, только-только всходившей над западным горизонтом. В её призрачном мертвенном свете Киран отчётливо увидела громаду высокого тёмного здания. Узкие полосы светящихся окон, вытянувшихся в несколько рядов, походили на ехидно ухмыляющуюся острозубую пасть страшного чудовища, желавшего пожрать девушку и её спутника, уверенно державшего Киран за руку.

– Не смотри туда, – предупредил Мун.

– Почему? – удивилась Киран.

– Сейчас там будет большой «бум».

– Что? – не поняла девушка, и в ту же секунду ночь будто отступила прочь, растворившись в ярком алом зареве, полыхнувшем за их спинами. Громыхнул оглушительный взрыв, взметая в небо остатки каменных стен, перекрытий и горящие головешки.

Киран испуганно пригнулась, прикрывая руками голову.

– Мне отмщение, аз воздам! – торжествующе выкрикнул Мун, поднимая взгляд к звёздным небесам.

– Что? – переспросила Киран.

– Это божественное воздаяние, девочка моя! Божественное воздаяние! Мы с тобой взяли на себя его функцию. И так будет отныне и до конца…

* * *

– Киран!.. Киран!

Девушка очнулась от воспоминаний и посмотрела на Бора, склонившегося к ней. Тот осторожно тряс её за плечо.

– О чём задумалась, дочка?

Зелёные глаза Бора в полумраке коллектора, освещённого слабым фонарём, казались почти чёрными. Сейчас они смотрели на Киран по-отечески заботливо. Впрочем, как и всегда.

– Так… Ни о чём… Вспомнила своё детство, – встряхнула короткими кудрями Киран, будто сбрасывая с себя тяжёлые воспоминания. Прошло уже четыре года с тех пор, как она потеряла семью, а боль в сердце всё ещё саднила, как свежая рана.

– Ты бы поспала немного, – сочувственно покачал головой Бор. – Восход скоро. Рука будет дрожать в самый ответственный момент. Вон, смотри, как Рой пристроился. И всё-то ему нипочём!

Бор кивнул на товарища, по-собачьи свернувшегося на каменном дне коллектора.

– Да уж, уснул бы он тут, не будь эти туннели давным-давно заброшены, – усмехнулась Киран и упрямо мотнула головой. – Не хочу я спать. А рука… Она у меня крепкая, не дрогнет в нужный момент. Не бойся, – заверила девушка, сжимая и разжимая пальцы. – Я этих гадов с закрытыми глазами стрелять могу.

– Ну как хочешь. Только стрелять сегодня, надеюсь, нам и не придётся. Лишний шум нам в таком деле ни к чему.

Бор тяжело вздохнул и посмотрел куда-то в темноту туннеля. Спросил:

– А ты стихи ещё сочиняешь?

– Иногда. А что? – Киран взглянула на него с удивлением: до стихов ли сейчас?

– Почитай что-нибудь. А? У меня от твоих стихов всегда на душе светлее делается, – признался Бор.

Киран слегка покраснела от смущения. Надо же, а она и не знала, что её скромное творчество кому-то нравится.

– Ладно.

Девушка вытянула вперёд затёкшие ноги, откинулась спиной на каменную стену коллектора, и, приподняв подбородок, негромко начала:

В ущельях голубых лились туманы,

И тёплый ветер нёс с долин

Цветов душистые дурманы,

Как отзвук сказочных былин.

И звон мечей, и ропоттихий

Был слышен в тех повериях чужих,

И ураганы страстей диких,

И память горечей былых.

Когда для славы чужеземцев,

Печалью горькою слепы,

Хвалебны пели иноверцам

В своих молитвах жалкие рабы…

Голос Киран окреп и зазвучал звонче и громче:

Их ум не знал свободы и желанья.

Лишь горьких дум своих полны,

Они сносили горе и страданья

Своей великой молодой страны.

Не мог в их душах зародиться

Огонь борьбы. Их палачи

Убили дух. Теперь десницы

Не в силах сжать уже мечи.

Неужто рады в раболепстве

Они всю жизнь свою прожить,

И память о прекрасном детстве

Не может голову вскружить?

Ужель их души зачерствели,

Забыв былые времена?

И песен тех, что матери им пели,

В сердцах не восходят семена?

И разве гордость их поникла,

Отдав себя в плененье злу?

И в мыслях даже не возникло

Стремленье к счастью и добру?..

Под сводами коллектора раздался глухой кашель. Киран вздрогнула и смолкла на полуслове. Посмотрела в сторону проснувшегося Роя. Тот подмигнул ей и одобрительно поднял вверх большой палец.

– Хорошие стихи у тебя, боевые. Мне нравятся.

– Это точно, – согласился с ним Бор и заботливо посмотрел на Киран. – А вот про любовь ты совсем не пишешь. Почему?

– Про любовь? – удивилась и растерялась девушка.

– Ну да, – кивнул Бор. Поинтересовался: – Сама-то ты любила кого? Так, чтобы по-настоящему?

Киран смутилась ещё больше.

– Нет. Не приходилось ещё… Это плохо?

Она вскинула доверчивый взгляд на Бора.

– Отчего же плохо? – пожал плечами тот. – Любовь это всегда хорошо. Полюбишь ещё. Какие твои годы. Куда ж без любви? Любовь факт материалистичный.

В ответ на его слова Рой громко и недовольно фыркнул.

– Ты чего? – удивился Бор.

– А ты чего? – хмуро уставился на него Рой. – Ты на что человека нацеливаешь? А?

– На жизнь, – спокойно сказал Бор и подмигнул Киран, которая зарделась ещё больше.

– Жизнь? Это как понимать – жизнь? – не унимался Рой, присаживаясь на корточки.

– Ребят! Вы чего? – удивилась Киран.

– Погоди-ка! – остановил её Бор. – Давай разберёмся. Что не так-то?

– Жизнь! – снова фыркнул Рой. – Это богатеи живут, понятно? А мы боремся! Понимать надо! Я, когда такие стихи слышу, свою жизнь треклятую вспоминаю, и тогда сердце гневом наполняется вот так вот – до самых краёв! Ясно? А ты жизнь!.. Ты вот кем прежде был?

– Рабочим, – охотно ответил Бор.

Он действительно когда-то работал слесарем на одном из заводов в городке Шень-Шу, что на западе от северной столицы. Была у него и семья – жена, ребёнок. Всё было когда-то, пока однажды трое пьяных мигрантов с Южного материка не надругались над его двенадцатилетней дочерью, а затем убили девочку и выбросили её труп в сточную канаву. Узнав об этом, Бор пошёл за помощью к озаровцам, но те сообщили, что сделать с приезжими ничего не могут, потому что нет свидетелей и доказательств их преступления, а работают мигранты на одного важного сановника, друга местного вельможи, и слово Бора против его слова ничего не значит. Убитый горем Бор пробовал взывать к совести озаровцев, говорил, что служба безопасности должна защищать местное население от любого беззакония, но те лишь посмеялись над ним и выгнали его из участка со словами: «Мы здесь закон!». Да ещё пригрозили посадить за решётку самого Бора за неуважение к власти.

Жена Бора, не вынеся горя от потери дочери, вскоре помутилась рассудком. Тогда Бор смастерил нехитрую зажигательную бомбу и, вооружившись куском железной трубы, сначала разыскал ублюдков, надругавшихся над его дочерью, и размозжил им головы, а затем сжёг участок ОЗАР со всеми, кто там находился. С тех самых пор бывший слесарь Бор подался в бега на север, пока судьба не свела его с «Серыми Ангелами». А четыре года назад к «Ангелам» прибилась и Киран. В штаб её привёл тогда Мун, и Бор сразу же проникся к этой девочке, всячески опекая её с тех пор. Киран напоминала Бору его собственную дочку, которую он не смог уберечь от смерти.

– Ну а ты чем отличился? – Бор насмешливо покосился на Роя, хотя прекрасно знал всю подноготную того. Вир рассказывал.

Но Рой молодой ещё совсем. Постарше Киран, конечно, но всё же. Ему, Бору он, пожалуй, в сыновья годится. От молодости своей он такой горячий и непримиримый. Это Бор прекрасно понимал. Но знал он, что были у Роя и свои причины для праведного гнева. Его семью фермеров разорили кредиторы, выгнали со своей земли, отобрав всё нажитое за долгие годы. Пока Рой безуспешно пытался найти работу в столице, его отец от безысходности застрелил нескольких клерков банка, решивших описать его имущество, а затем сам пал от пули озаровцев, приехавших вершить свой закон. Заодно каратели застрелили и двух братьев Роя. Вернувшись через месяц в свой посёлок ни с чем, – вчерашнего мальчишку без профессии и опыта в Шаолинсеу прогоняли отовсюду, – Рой узнал о случившемся и мир для него изменился навсегда.

– Я на земле горбатился с малолетства, – сверкнул глазами Рой. – А те, кто отправил на тот свет всю мою семью, жировали на нашем поте и мозолях! Выжали из нас всё до последней капли, да выбросили за ненадобностью на помойку жизни… Как по мне, сбросить бы их всех с высокого косогора – сановников, банкиров, спекулянтов и их шлюх – да полить их свинцом от души, в кашу, в хлам, чтобы очистить от них народ навсегда!

– Уж очень ты кровищу любишь, – покачал головой Бор.

– А без кровищи как же? Без неё ведь счастья народного не добудешь, – убеждённо сказал Рой. – Богатеи да сановники нас сжирают с потрохами который год? А? До сих пор никак нажраться не могут!

– Оно, конечно, так, – согласился Бор. – Но хорошо бы поменьше крови проливать. Как бы самим не замараться. А то потом не отмоешься.

– Слышь, Бор! Так ведь чёрте куда можно зайти с разговорами такими, – набычился Рой. – А то, что же получается? Сперва крови много, потом будем думать, как бы кого не обидеть. Так и всю нашу борьбу обесценим.

Бор грустно посмотрел на товарища.

– Тебе самому доводилось человека убивать?

– А то! Я целую казарму с карателями к богам отправил!