Текст книги "Курган. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Байбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

Дубыня уже не спеша, не вприпрыжку вернулся к русалкам. Его лицо выражало неописуемое довольство. На том, месте, где он только что творил чудо, преграждал всадникам дорогу, ничего не изменилось. Также как и прежде по берегу стояли высокие рыжие сосны, а меж них вилась неширокая тропинка

– Ну, как вам? Здорово я все сделал?

Лешего встретили недоуменные взгляды русалок. Велла даже издала какой-то невнятный звук. И ради чего он туда бегал? Вырастил непроходимую чащу и зачем-то убрал. Непонятно.

– И что же ты такого сделал, Дубыня? Елей нарастил, да убрал их? И к чему?

Леший самодовольно ухмыльнулся. Такое любезное своей веселой душеньке диво он не раз устраивал в лесу. Леший любил шутить.

– А вот к чему, русалочки дорогие. Сейчас тот, кто во-он от тех сосен на наше место посмотрит, так ничегошеньки не увидит. Ни косу, ни нас на этой косе, ни даже озера. Ничего! Перед ним будет чащоба из могучих елей стоять. Вы же видели, как я и вырастил? Вот, они там и сейчас так же растут. Никуда не делись. Ха-ха… Я их просто невидимыми для наших глаз сделал. А с той стороны!.. – Дубыня покрутил головой. – Стой стороны непроходимая чаща! Ели вековые, а средь их ветвей лютая мошкара вьется. Сыро там и гнусно. Пробиваться сквозь эти ели вряд ли кто захочет. Даже самый отважный охотник плюнет, да обрат завернет. Да и лошадям там в жисть не пройти! А если какой добрый молодец и продерется сквозь ели, так все равно ничегошеньки не увидит! Перед его взором только озеро будет сверкать! Я ведь так глаза отвел, что ни косы вашей песчаной, ни вот этих кустов ивовых, ни нас никто не увидит! А если пройдя эту преграду человек сдуру в озеро полезет, то сухим останется. По песку ступать будет. То-то удивиться! Ум за разум вмиг зайдет, даже у самого отчаянного. Я б и землю в воду обратил, – топнул Дубыня по песку, – да не умею. Пока не умею… Да мне это вроде бы пока и не к чему. Но зато мы всех увидим, кто скоро проедет. Мы их будем видеть, а они нас нет! Вот что я сделал!

Ярина, восхитившись его умением, хлопнула в ладоши.

– Здорово! Правда, подруги, здорово?! Что скажете? Может и нам поучиться глаза так отводить? Чтоб не один-два человека нас не видели, а сразу несколько? Думаю, такая волшба и нам пригодится.

Велла развела руками, а Русава одобрительно кивнула. Они улыбались. Действительно, Дубыня великий искусник! Молодец! Лучше не придумаешь.

Только псица Шейла ничего не поняла. Для ее собачьего взора на том месте, куда бегал этот странный, но видимо добрый человек, выросли высокие густые деревья. Собака пристально посмотрела на то место еще раз. Вроде бы там и пусто, но вроде она видит, что непролазные деревья растут, никуда они не делись. Шейла тихонько проурчала:

– Ну, раз ты говоришь, что нас укрыл, то это хорошо. Я тебе верю, хотя деревья я вижу, и такие, что в них даже не полезу.

Леший только было собрался подивиться – как это, мол, так? Неужто дивный зверь видит изнанку его волшбы – как вдруг и его внимание, и внимание русалок привлек какой-то чудный звук.

Казалось, в чистом прозрачном озерном воздухе, перекликаясь невидимыми язычками, нежно запели маленькие колокольчики. Они легчайшим перезвоном выводили какую-то незамысловатую, но красивую песенку. Русалкам помнилось, что в воздухе дрожат множество тончайших стеклянных паутинок-ниточек.

– Что это? – выдохнула Ярина. – Откуда?..

Звук шел от того места, где все так же – в тяжелом мороке – лежал Кирилл. Собака, пристроившаяся рядом с ним, не обращала на эти нежные звуки ни малейшего внимания.

Ярина подошла к Кириллу. Звук несся из-под правого рукава его странного короткого плаща. Под ним явно что-то скрывалось. Русалка вопросительно глянула на вдруг насторожившуюся Шейлу. «А-а… Она просто охраняет своего вожака, ведь он болен. Не стоит ее за это винить. Видимо это у нее в крови. Экая недоверчивая! Ничего, сдружимся.»

Ярина решила испросить у собаки дозволения. Ведь каждому приятно, когда видят его значимость.

– Ты позволишь? Я только посмотрю, что там поет. Я никогда такого не слышала. Это похоже на игру маленьких гуслей.

Шейла согласно прищурила глаза и довольно проурчала: – Конечно, посмотри, у моего вожака еще и не такое есть! Эка невидаль – песенка на руке играет.

Ярина осторожно закатила рукав. На загорелом, мускулистом запястье Кирилла, отражая солнечные лучи, блестело чудесное наручье. Похоже на серебряное, только выглядело не таким тяжелым, как серебро.

В его середине, под прозрачным круглым стеклышком, на синей глазури виднелось что-то маленькое, непонятное и очень-очень красивое. Русалка увидела какие-то тонюсенькие иголочки и серебристые знаки для счета – числа. Иноземцы называли такие знаки странным словом – цифирь. Одна из самых длинных иголочек беспрерывно обегала круг, по очереди показывая на каждое число. И еще: в этот главный большой синий круг были вставлены еще три малюсеньких кружочка с такими же маленькими иголочками. Только они почему-то не шевелились. Вот это-то наручье сейчас и издавало такой легкий чудесный перезвон.

– Что это? – зачарованно прошептала Ярина. – Какое маленькое, тонкое… и поет.

Она глянула на Русаву, на Веллу, на Дубыню. Леший только разводил руками, а русалки недоуменно переглядывались, пожимали плечами и снова и снова устремляли глаза на поющее наручье. От него трудно отвести глаза. Конечно, под водой им иногда попадались разные чудные вещи, находили многое: такое что другим и не снилось. Но все ранее виденное, не шло ни в какое сравнение с этим наручьем, со спрятанными внутри него колокольчиками. Даже леший, великий знаток всякого рода диковинок, и тот озадаченно морщил лоб.

Перезвон умолк, но казалось, что в воздухе все еще незримо витали тоненькие паутинки и сталкиваясь между собой, что-то тихонечко напевали. Нарушать наступившую тишину ни кому не хотелось.

– Да, – выдохнул леший, – много я повидал, но про поющее наручье мне слышать не доводилось. Скажи мне, собака Шейла, может, ты знаешь, что это такое?

Казалось, собака сейчас от души расхохочется. Шейла вскочила и стала постукивать по своим бокам длинным пушистым хвостом. Ее черно-желтые глаза лучились и выражали неописуемый восторг. Шейла широко раскрыла пасть, вывалила язык. Но, однако, свои острые белоснежные клыки она старалась прикрыть черными губами. Клыки – это значит угроза. Поэтому торчали лишь самые кончики.

– Да это же часы! У всех людей, в том мире, откуда мы пришли, есть такие же. Люди носят их на руках. Только у нас, конечно, лучше, не у всех они такие красивые… – гордо уточнила псица. – И мой драгоценный вожак всегда их носит на руке и снимает только на ночь. Он иногда смотрит на них, а потом говорит, сколько сейчас времени. Утро, день, или вечер. Хотя точно не знаю – зачем это нужно ему и другим людям. И так ясно: когда день – то светло и солнце, а когда ночь – то если на небе нет туч и светит луна. Так что это никакая не диковинка. А играли они сейчас потому что в это время нам надо было просыпаться, чего-нибудь съесть и потом идти на прогулку… Вот и сейчас, – перестав улыбаться грустно добавила Шейла, – мы бы поели и пошли гулять. Но он болен. Ведь вы его вылечите, правда?

– Конечно вылечим, милая Шейла, – улыбнулась Ярина. Собака нравилась ей все больше и больше. Она проста и бесхитростна, говорит то, что думает, все написано на ее добродушной морде. Даже уже сейчас с ней интереснее, чем с теми немногими людьми, которых Ярина знала. – Не переживай, мы его отнесем к волхву. Он тут неподалеку живет. Этот волхв, его зовут Хранибор, что значит хранитель леса, знает многое. Наверное, нет таких вещей в подлунном мире, про которые Хранибор не слышал. А врачует этот волхв гораздо лучше, чем иные знахари и ведуны. Это я знаю точно.

Ярина не переставала изумляться – так поразила ее эта маленькая вещица. Хотя – простительно. Не каждый день такое чудо встречаешь. На речном, иль, того паче, морском дне такого не найдешь. Да и по белу свету их точно нет. Что-то она не слышала, чтобы часы – вот так, запросто! – можно было на руке носить, да чтоб они еще и песенки пели. Чего только в мире не встретишь!

– Надо же – часы! Я в Виннете видела часы. Каменные, грубые. С полплощади место занимают. По ним жители действительно узнают – какое время дня. Но там они совсем другие – они большие, и на одном месте всегда находятся. И чтобы узнать – сколько времени, должно обязательно светить солнце. Когда его нет, то и эти часы ни к чему не годятся. И ночью по ним ничего не увидишь. Потому что солнца нет, только луна. А она не так ярко светит. Виннетские часы называют солнечными. Вы же их видели, так?

– Конечно, видели! Ну и громадина! – весело отозвался Дубыня. – Как я по ним понял – от восхода до восхода всего двадцать четыре часа. Шесть часов утром, шесть днем, шесть вечером, ну и шесть на ночь остается. Вот только ночью они ничего не покажут. Это ты верно подметила. Я как-то в корчме сидел, так видел еще и другие часы. Ох, и занятные! Хотя с этими, что у Кирилла не сравнить. В корчме часы стеклянные, прозрачные из двух поставленных друг на друга посудин. И в них из одной посудины в другую песок пересыпается. Через три часа как весь пересыплется из верхней в нижнюю, то их надо переворачивать. Эти часы корчмарю один мореход как плату за выпитое и съеденное оставил. Видимо расплатиться оказалось нечем. В корчме они на видном месте стоят. Он их песочными называет. На них тоже люди дивятся. Хотя уже кое-где начали и такие делать. Но к чему? Не понимаю. По солнцу и звездам проще время узнать.

Шейла не выдержала, завалилась на спину и стала кататься по песку. Ну до чего потешные люди! Какой-то пустяковине радуются.

А Русава, с укоризной поглядела на собаку и покачала головой. Вздохнула: – Да, эти часы, что у твоего вожака на руке, конечно диковина. Чего только в мире не бывает.

– Эка диковина! – вскочив на лапы, бухнула Шейла. – Один раз вожак мне часы на ошейник повесил. Не такие красивые, конечно, но все равно неплохие. Сказал мне: "Владей, Шейла!" Да только я их где-то потеряла. Бегала и они в кустах за что-то зацепились… Больше он мне не вешал, сказал, что все равно потеряю. Да они мне и не к чему. Я и так знаю, когда время обедать пришло. Я вот и сейчас – съела бы чего-нибудь вкусненького.

Дубыня тут же воспрянул и радостно заулыбался. Дело нашлось! Сейчас он угостит псицу такими яствами, которых она, наверное, не пробовала. Вот только что бы собака хотела? Что она любит? Дубыне очень хотелось угодить дивной гостье.

– Скажи, праправнучка Семаргла, чем бы ты хотела угоститься? – высокопарно начал леший. – Пожелай – что захочешь, и тут же я доставлю тебе любую пищу. Ведь для меня это не великий труд. Многое мне подвластно. Итак, чтобы ты пожелала?

Русалки фыркнули над такими напыщенными словами. Ну что тут поделаешь? Леший есть леший. Нет, чтоб сказать проще: " Шейла – что ты любишь? Я тебе сейчас дам".

А псица от изумления широко, недоверчиво, раскрыла глаза. Как этот человек мог знать про самое дорогое, что есть в памяти каждой собаки – про их прародителя Семаргла? Не выдержав, собака в возбуждении вскочила, хлопнула хвостом по боку, задрала его вверх и повиливая им сделала несколько осторожных шагов в сторону Дубыни. Не шутит ли он? Тут тоже, в этом странном мире, знают Семаргла? Откуда?

– Ты назвал меня праправнучкой Семаргла?! Откуда ты про него знаешь? Ни один человек никогда не говорил о нем. Никогда! Люди не знают Крылатого Огненного Пса. Им он неведом… Так знай, человек! Это имя сладостно! Оно священно для любого пса! В какой бы земле и где бы пес не жил! Ведь это бог Семаргл дал нам великую храбрость и силу. И знаешь, в чем она? Мы не боимся огня! Ведь Семаргл – это сам ОГОНЬ! Жуткий, наводящий ужас на всех, но только не на нас – собак! Ни один пес никогда не испугается горящего костра. Мы можем даже заходить в пылающие дома и выносить оттуда маленьких детей. И все это благодаря Семарглу – нашему предку, Огненному Псу!..

Взбудораженная псица умолкал. Она даже не заметила, что говорила так же напыщенно, как и этот человек, что только что предложил ей еду, а потом вдруг неожиданно вспомнил про прародителя Семаргла.

А Дубыня прямо-таки млел над ее словами.

Подтвердились его самые радужные мечты! Зверь, которого он нашел на Гнилой Топи и в самом деле потомок исчезнувшего бога! Пес! Собака! И ничего, что с Шейлой человек, которого она называет вожаком. В конце концов – можно и с человеком сдружиться. Особого худа не будет… Зато теперь в его лесу будет жить собака. Такого нет во всем мире! Леший знал это точно.

– А еда… – Шейла заурчала, облизнулась и перебрала передними лапами. Хвост собаки плавно ходил из стороны в сторону. Она и сама только что поняла, как же все-таки хочется есть! – Еда… Так мне очень по нраву свежее кровавое мясо на большой-большой белой кости. Ведь эту кость можно так чудно и долго обгладывать! Ее можно держать между лап, и потом закопать про запас. Если ею всерьез, и не торопясь заняться, то может хватить надолго. А еще мне нравятся сладости… А еще…

Но договорить собака не успела. Пока все ее пожелания остались для русалок, да и для лешего тайной. А все оттого, что Дубыня, не дослушав, подскочив ко пню, на котором лежала его латаная сума, схватил ее, запустил руку во внутрь и уже через мгновение с натугой вытащил из нее большущий кус мяса, из которого торчала белейшая мозговая кость. Скорее всего, это была ляжка какого-то то ли кабана, то ли оленя. Сочная, тяжелая, истекавшая кровью. Перехватив просимое в обе руки, Дубыня положил ляжку перед собакой. А хвост ее уже ходил ходуном. Она умильно повизгивала. Ведь плотно поесть любимое блюдо, что может быть слаще и лучше. Ну кроме ее вожака, разумеется.

Русалки ужаснулись: Дубыня постарался – этот кус слишком велик! Неужели Шейла съест его целиком? И даже с костью?! Она ведь сказала, что любит глодать кости, а потом закапывать их про запас.

– Благодарю, – умильно тявкнула собака, – благодарю тебя Дубыня. Это то, что надо! Хоть я и приучена ничего не брать из чужих рук, но сейчас не место показывать свою воспитанность. Благодарю…

Собака занялась ляжкой. Обхватив ее сильными передними лапами и тихонечко урча Шейла не торопясь вонзила клыки в мясо. Леший умильно смотрел на собаку. Русалки на лешего. Всем вдруг стало отчего-то приятно. Наверно, собаке от мяса на кости, лешему оттого, что он видит, как ест потомица бога Семаргла, а русалкам от выражения лица лешего. На нем гуляла такая улыбка, что доведись что-нибудь подсластить, не нужно было бы никакого меда. Достаточно, чтоб леший взглянул на пресное блюдо.

За такими важными, неотложными делами и занятными разговорами они совсем забыли о том, что в их сторону едут какие-то люди. Шейла бросила заниматься мясом, и с сожалением глянув на сочный, местами обглоданный кус, вскочила на лапы. Собака повела носом, коротко тявкнула и повернулась к русалкам. Они спокойно сидели на пеньках, выжидая, что же произойдет дальше: как люди будут обходить преграду, что недавно сотворил Дубыня. И тут леший и русалки насторожились. К озеру подъезжали венды.

Глубоко меж деревьев раздалось далекое лошадиное ржание. Ей вторила другая лошадь. Послышался чуть приглушенный топот копыт. Отряд из пяти всадников приближался к песчаному языку.

– Вот они, едут! – шепнул Дубыня. Отчего он говорил тихо, леший понять не мог. Ведь ясно, что из-за густых, непроходимых елей его не слышно. Наверно волновался. Сам поражался, как это у него получилось сделать такой большой невидимый заслон. Им-то, на косе видно и слышно все. А вот людям…

Лошади остановились перед невидимой чертой. Всего пять жеребцов и одна кобыла. На них восседают пять человек. Один из них старик, он на кобыле, рядом с ним мальчик на белоснежном коне. Предводительствовал отрядом здоровенный светловолосый парень, нет скорее мужчина. Видно, что уже немного кряжистый и заматеревший. Двое других молодые парни в красных рубахах. У одного из них рука замотана в лубок. Видимо покалечился где-то, бедолага. На поясах висят мечи. Это не охотничье оружие. За спинами налучья с луками и тулы. А вот это для охоты сгодится. Правда даже легких копий-сулиц ни у кого нет. Не говоря уже о рогатине, которой можно бера остановить. Странно, вроде и воины, но похожи на охотников. Странно

«Ну экие дурни! – мысленно заулыбалась Велла, глядя на молодых парней. – Кто ж в лесу красные рубахи носит? Выдумают же! Лес – это не город!» Русалка права: красный цвет – это яркий цвет опасности или яда. Все ядовитые гады любят стращать недоброжелателей таким вот ярким цветом. И это оправдано. На них мало кто отважится напасть. Себе дороже – куснет какой-нибудь зверек ядовитую да вонючую букашку, опробует яркий гриб и будет потом долго отплевываться и чесать лапой нос – выгоняя вонь, и лакать воду – чтобы охладить раскаленные внутренности.

Всадники держатся как опытные воины: вроде бы и на расстоянии находятся, и видно, что из виду друг друга не выпускают.

Люди с любопытством глядели вверх. Они разглядывали вершины невидимых для русалок и лешего елей. Да, так и есть. Дубыня был прав. Это княжеские дружинники из Виннеты, хотя и обряжены по лесному. Просто и удобно, как лесные охотники венды. Да они и есть венды, вон видно по их лукам и расшитым оберегами рубахам.

Венды о чем-то переговаривались. С косы сложно услышать, о чем именно. Наверно решали, каким путем дальше ехать. Косу они не видят, а дальнейший путь закрыт, надо объезжать и делать большой крюк. Дубыня постарался. Так елей насадил, что ни туда, ни сюда не пробьешься.

Вот один венд тронул повод и подъехал ближе к незримой черте, что отгораживала песчаную косу. И тут Дубыня едко улыбнувшись, неожиданно шлепнул себя рукой по щеке.

И сразу же – ох ты! – русалки увидели, как откуда не возьмись на людей набросились большие туманные тучки. Венды отмахивались от них, шлепали себя ладонями по щекам, запускали руки под рубахи, чесались где ни попадя. Что ж это такое-то, а?

– Видите, это я на них злое комарье, да мошку наслал, – заулыбался леший. – Им срок только в начале лета появиться, а я лесную гнусь сейчас меж еловых лап запрятал, да вот и наслал на людишек! Пусть почешутся! Быстрей уберутся, да своим путем отправятся!

Но венды убираться пока не хотели, отъехали, почесываясь, и вновь направились к невидимым елям. Вот упрямцы! Ну что тут поделаешь?

Тут Дубыня сердито улыбнулся, насупился и вложил два пальца в рот. Леший надул щеки и как-то по-особому свистнул. Да так, что Шейла даже присела, а, потом, не выдержав, положила лапы на уши.

Свист лешего оказался невыносим для собаки. Неслышимый для простого людского уха, неслышимый и для русалок. Леший просто бы дул сквозь пальцы. Раздавалось всего лишь тихое шипение. Но собака ощущала этот невыразимый дикий посвист так, словно ей в уши забрались едкие кусачие жуки и вдруг невыносимо принялись грызть и больно щекотать голову. Шейла, не выдерживая режущей боли, начала тихо поскуливать.

А русалки увидели, что откуда не возьмись, из лесу со стороны вендов, из-за озера, из-за далеких вершин вдруг к тому месту, где сейчас отмахивались от злого комарья люди, вдруг бесшумными черными стаями, стремительно и резко неслись летучие мыши. В воздухе неслышно нарастал звон, попискивание, шелест кожистых крыльев. Летучие мыши стаями кружили над всадниками, ловили мошкару, черными тенями носились меж дальних деревьев.

И тут люди не выстояли! Их предводитель что-то гаркнул, выпростал из штанов рубаху и, вздернув ее полы на голову, пустил жеребца вскачь. За ним, не мешкая, и так же прикрывая головы рубахами, припустили и остальные венды. Победа осталась за Дубыней. Люди в этом месте не прошли!

Вот так-то, – улыбался довольный леший. – Что они супротив меня, да простой мелочи. Важно, чтоб этой мелочи побольше было. Комары, да мышки летучие, вот и все что потребно для того, чтобы с людьми совладать. А то ишь, чего удумали, с косы нас согнать, да дела не дав доделать! Экие хитрецы!..

О том, что эти люди даже не имели ни малейшего представления, кто стоит на их пути, и просто ехали по своим делам, Дубыня как-то не задумывался.

Шейла меж тем сняла с ушей лапы. Русалкам показалось, что она даже облегченно перевела дух. Собак с укоризной глянула на Дубыню: «Мол, что ж ты делаешь, кормилец? Разве можно так свистеть? Так и без ушей остаться можно.

Вдруг Шейла подняла голову. В ее глазах блеснула искра непонятного сомнения. Потом псица принялась шумно втягивать воздух блестящим черным носом и водить по сторонам головой. Собаку что-то сильно обеспокоило.

Дубыня пристально смотрел на нее. Как лесной хозяин он знал, что некоторым зверям от рождения дано замечательное чутье. Им даже не надо видеть того, кто находится от них на далеком расстоянии. Не надо слышать. Они и так все знают о намеченной жертве. Знают, куда она направляется, что делает. След жертвы будет долго витать в воздухе, пока тонкими струйками не дойдет до ноздрей охотника. А ведь это знание про другого зверя, который должен вести себя скрытно. Ведь от скрытности зависит его жизнь. Учуять жертву, выяснить, что она из себя представляет, и наметить, как ее надо брать, для зверей-охотников несложно. Лишь бы был верный нюх. А уж про людей вообще говорить не приходится. От них исходят такие ужасные запахи, что только мертвый не может его ощутить. Вот и у собаки Шейлы, судя по всему, был замечательный нюх. Что-то ей не нравилось…

– Что ты чувствуешь, Шейла? – с тревогой спросил Дубыня. – Что тебе не нравится, милая псица?

– Пока не знаю, но там что-то очень нехорошее. Чувствуется присутствие какого-то зла. Это зло мне непонятно. Оно скрыто. Зло есть у одного из тех людей, что только что были тут… А, вот!.. Еще рядом с другим человеком тоже есть зло… Остальные? В них нет ничего плохого. Но у двух точно есть зло…

Если бы Дубыня сидел, наверняка бы он подскочил.

Вот это да! Когда леший филином летал над лесом, то видел, что к озеру едут всадники. Но как он разглядел, то были простые княжеские дружинники. Венды. А то, что они действительно безобидные охотники, хоть и воины, все только что видели.

А уж от лесных людей-то никакого зла отродясь ждать не приходилось! Ни лесу, ни зверям в нем живущим. Венды все делали с бережением – они знали, они любили лес. И вот – псица говорит, что у двух вендов, которым он только что мудро отвел глаза и которых беспощадно прогнал, есть какое-то зло. А какое – собака сама понять не может.

Так-так, а зачем они вообще тут проезжали? Ведь это не охотники, а дружинники. Воинам охотится ни к чему – и так от князя многое имеют. Если только к Хранибору, так он тоже старается людей избегать. Хотя иногда с некоторыми вендами волхв беседует, и даже оставляет у себя ночевать. Так куда же они едут? Неужели к Древнему Колодцу, у которого в полнолуния открывается проход в другой мир? А ведь из того мира тоже чувствуется текущее неведомое древнее зло. Такого Дубыня не ожидал. Он скорее бы подумал на того злого колдуна, чье присутствие было так ощутимо этой ночью. Правда, колдун находился далеко, аж у Ледавы. И с колдуном был еще кто-то. Вроде бы мертвец, а вроде живой человек. «Значит, не колдун, значит это эти венды! Теперь-то уж я обязательно должен посмотреть, что это за люди и куда они направляются! Неужели в иной мир? Сколько дней и ночей я этого ждал! Венды, простые венды! И знаются со злом. Что ж это такое творится-то, а?!"

Схватив клюку, Дубыня никому не сказав ни полслова, не проронив ни звука, решительным шагом направился в конец косы, к лесу. По пути, он взмахнул клюкой, и по песку вновь пробежала рябь, как и тогда, когда леший растил чащобу из елей. Русалки поняли, Дубыня убрал преграду. С той стороны леса на косу теперь ничто не преграждало путь.

Ярина крикнула ему вслед: – Дубыня, ты куда? Иль все-таки решил посмотреть, куда они направились? А мы как же? Как Кирилл? Что с ним делать? Неужели так важно?

Леший обернулся:

– Да, Ярина, это нужно и важно. Хоть и утро сейчас, но проход-то в иной мир пока открыт. Я же говорил, что после ночи полнолуния на Древней Дороге, у Древнего Колодца, тумана какое-то время нет. Посмотрю на этих вендов, провожу… Заводить их никуда не буду. Ни к чему. Хочу узнать, что они делать будут.

– Я с тобой! Подожди!.. – Псица вскочила на лапы, с сожалением посмотрела на только что начатую, чуть покусанную ляжку. Вильнув хвостом, обернулась к тому месту, где на подстилке тихо дыша, лежал ее вожак. Печальным взглядом посмотрела на русалок.

«Вы тут присмотрите за ним… – на этот раз собака обратилась безмолвно. – Не дайте его в обиду. Я не задержусь. Только гляну. Мне тоже надо почувствовать и узнать, что это за люди проехали, и что твориться там, куда собрался Дубыня. Эх! Был бы вожак на ногах – с ним бы пошли. Ему это важно! Ну да ладно – пока я за него биться буду, а в себя придет – все ему расскажу…"

Леший остановился, и радостно кивая, слушал, что говорит Шейла. Он оказался прав! Прав с самого начала! Человек и псица Шейла не просто так оказались в эту ночь у Гнилой Топи! Они пришли для борьбы со злом! Теперь он не одинок! Наверное, действительно бог Семаргл направил их к нему!..

Дубыне даже показалось, что над спиной собаки вздеваются большие, похожие на лебединые крылья. Даже больше, чем у лебедей, гораздо больше. И цвет этих крыльев таков, какова шерсть у собаки: серо-бурый, пожухлой травы. А сама Шейла вдруг будто бы оказалась препоясана широким золотым поясом, на котором искрясь нестерпимым светом сиял огненный меч бога Семаргла.

Чуть тряхнув головой, Дубыня прогнал наваждение. Не может сам бог явиться к нему! Не может!.. Ушедший в неизвестность бог Семаргл велик, а он всего лишь самый обыкновенный леший, которых под этим небом великое множество. Много лесов – много и леших.

– Не беспокойся Шейла! – уверенно и твердо ответила Ярина. – Мы не дадим Кирилла в обиду. Делай спокойно то, что ты задумала. Помогай Дубыне. Не переживай. Мы присмотрим за твоим другом. Так, подружки?

– Возвращайтесь поскорее, – кивнула Велла.

– Мы вас ждем, – добавила Русава.

Собака и леший скрылись в лесу. Шли споро, в молчании. Леший двигался бесшумно, казалось, его стоптанные лапти не задевают ни один листик, не колыхают ни одну травинку! Но все же собака, легко скользя меж деревьев, бежала еще тише. Хоть псица и походила на бера, но в кусты в отличие от этого хоть и неуклюжего, но проворного зверя не вламывалась, а осторожно раздвигала мордой тугие ветви.

В своей серо-бурой шубке псица была почти что незаметна, сливалась с лесом, с усыпанной хвоей землей. Единственное, что выдавало ее присутствие, это блестящие кровавые камни на широком ошейнике. Таким самоцветам в лесу не место. Они должны покоиться в богатой казне. Любой из этих камней составил бы гордость иного, отнюдь не бедного властителя. Если бы не переливающиеся самоцветы, то могло показаться, что над прошлогодней листвой скользит бесплотный дух.

– Я рад, что ты со мной пошла, – шепнул леший. – Вдвоем мы быстро все выясним.

Казалось, собака чуть поморщилась. Ну, разве можно шуметь на охоте?! Конечно же нет! Эх, люди! Ничего-то толком делать не могут! Пора бы знать, что лес любит тишину. Пусть себе щебечут неразумные птахи. Пусть гомонит лесное зверье. Пусть… Охотник должен быть тих и молчалив – это закон. Не убьет он – убьют его. Это правда жизни…

Собака припала к земле, и Дубыне показалось, она исчезла. Но нет, в голове глуховато раздался знакомый голос: "Тихо! Они рядом – могут услышать… Люди вон там, за теми деревьями…"

Шейла медленно повела головой и застыла, будто высеченная из камня. Замер и Дубыня, он увидел пятерых всадников.

Впереди, на гнедом жеребце, ехал большой, как тяжелый бер, воин. Сейчас, вблизи, леший его узнал. Этого княжеского дружинника звали Прозор. Но что-то не то творилось сейчас с богатырем. Что-то не то… Чувствовалось великое напряжение. И в человеке, и в воздухе его окружавшем.

Почему-то лешему показалось, что среди остальных людей Прозор самый опасный и хищный. Раньше так не казалось. Дубыня не раз встречал богатыря-охотника в своем лесу. И даже отпускал с миром и не подшучивал по своей стародавней привычке. Чуть сзади Прозора, ехали два других воина – помоложе и поменьше и ростом, и статью. У одного к шее была примотана затянутая в лубки рука. А замыкали отряд маленький мальчик, и старый знакомец лешего – наставник маленького княжича, бывший мореход Любомысл. Его Дубыня как-то раз здорово обыграл в карты…

Утро, как и вчера, снова выдалось слишком теплым. Но здесь, на поросшей редкими соснами песчаной косе с озера все время тянул ветерок, неся легкую прохладу. На небе ни облачка. День разгуливался. Вчера было тепло, а сегодня бездонное, без единого облачка небо уже с утра сулило чуть ли не летнюю жару.

Ярина взглянула вверх, на солнце, и, переведя взгляд на Кирилла, с сомнением покачала головой. На лице ее появилась озабоченность. Раненому тут не место: не следует в мороке лежать под палящими лучами. Добра от этого не жди.

– И когда же они вернуться? Солнце уже высоко. Не лежать же ему на солнцепеке? Что скажете, подружки? Перенести его в тень не получится – сил не хватит. Хотя… Ну-ка давайте все дружно возьмемся за подстилку, да перетащим Кирилла под эту иву. Под нее бог Хорс еще не скоро свои лучи дотянет.

В самом деле, перетащить раненого человека в намеченное место под развесистой ивой, что росла недалеко от воды, оказалось совсем не сложно. Мягкая холстина, на которой лежал Кирилл, чудесно скользила по мягкому песку.

– Уф-ф… – Русава вытерла мокрый лоб. – Что-то я умаялась. Ну и ночка выдалась! Давненько у нас столько событий за раз не случалось. Зато сколько всего нового! На весь год рассказов хватит!..

– Ничего, вот дело сделаем как надо, лешему поможем Кирилла к Хранибору отнести, да и отдохнем! – откликнулась Велла. – Я тоже спать хочу. Интересно, как там в пещере? Наши-то русалочки – уже небось поднялись…

– Не знаю, не знаю… – едко улыбнулась Ярина. – Будто не ведаешь: Белана – она любит поспать, да поваляться. И сколько же в нее сна лезет? Сплавать к ним, что ли? Если не проснулись – растолкать! Вон, день какой чудный разгорается. Все на свете пропустят!

Русава весело махнула рукой. Беланку она бы не пожалела, а вот новая русалка… Ей нужен покой.

– Да не стоит, Ярина, не надо. Пусть Снежана отдохнет, в себя придет… Сон – он вообще лучший лекарь. Сама знаешь, отоспишься и все невзгоды, все тяготы невесть куда улетают…

Впрочем, ни плыть в жилье через подводный ход, ни идти в него дальним путем сквозь водопад не пришлось. И будить и расталкивать тоже никого не потребовалось. Недалеко от берега раздался легкий всплеск, по натянутой озерной глади шлепнул большой, схожий с дельфиньим хвост, и над водой показались две головы. Две русалки: Снежана и Белана.