Текст книги "Курган. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Байбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

Что ж, неприятного разговора удалось избежать. Русалки поняли лешего. Взгляды переместились на человека. Перед ними лежал мужчина. Лет этак тридцати. На бледном лбу багровел свежий шрам. Темные волосы слиплись сосульками от застывшей крови. Русава верно сказала: человек наряжен необычно. На нем одет какой-то странный – то ли короткий зеленый кафтан, то ли зипун с воротом, то ли куцый плащ. А может – рубаха? Нет. Для рубахи холстина слишком плотна. И везде: и на черных портах, и на верхней одежке нашиты карманы. Такого ни русалки, ни леший еще не видели. Карманы делают на поясах. А вещи хранят в сумах и кошелях.

Впрочем, сума – или торба? – у человека тоже была. Висела за спиной на длинных лямках. Черная, из поблескивающей плотной материи. Тоже необычная. Вся одежда необычная. Пуговицы странные – из потемневшей меди. Но они не вдевались в прорезанные петли. Петель просто не было. Пуговицы состояли из двух половинок, которые с щелканьем соединялись меж собой. Это проверила вездесущая Ярина. А кафтан разъединялся на две половины, стоило только потянуть за диковинную штучку, что ползала по необычной цепочке похожей на тонкую змейку.

Ярина сразу кинулась к человеку, решила выяснить, что с ним, и если надо – помочь. Бьется ли сердце? Бьется. А подруги ошарашено глядели, как она споро щелкает пуговицами, разъединяет змейку на две части и прикладывает свой замечательный – режущий даже камень! – нож к губам мужчины – останется ли на нем след? Дышит ли он? Дышит. Ярина облегченно вздохнула.

А это что? На левой ноге, на колене, сквозь темную ткань проступило мокрое пятно. Ярина осторожно коснулась его. На пальцах остались следы крови.

– У него кровь. На колене. Ранен?..

Русалка споро закатала штанину. Покачала головой. Дело плохо: прорвав кожу, из колена торчал залитый кровью кусок кости.

– Дубыня! Велла! Русава! Гляньте, у него нога сломана. Как быть!

Леший осмотрел ногу мужчины. Нахмурился, и обернувшись к русалкам, что стояли сзади него с сомнение покачал головой. Да, нога выглядит безрадостно. То, что рана на колене – это одно. Это полбеды. Залечат. Лешего обеспокоило другое.

– Не знаю, – сказал он. – Я такие раны пользовать не умею. Если он в горячку не впадет, и нога распухнет и не почернеет, то выживет. А так… Отрезать бы надо.

– А золотой корень, что ты нам дал? Может быть он поможет? – торопливо проговорила Ярина.

Дубыня усмехнулся. Женщины – есть женщины. Даже если они в обличье русалок. Жалость, в общем-то, им не чужда. А ведь поначалу, чуть ли не съесть его хотели, за то что человека сюда привез! А вот он плох, бедолага. С ногой-то переломанной. Огонь перекинется на тело, и сгорит он в одночасье. Ярина правильно говорит – золотой корень нужен.

Но вот поможет ли чудесное снадобье – этого Дубыня не знал. Этот человек не из их мира. Он это сразу понял, как только взглянул на наряд этого мужчины. Еще на Гнилой Топи понял. Да и как тут не понять, ведь рядом с ним потомок Семаргла лежал! Его друг! И исходило от этого мужчины нечто такое, чего леший никак не мог понять. Но это не было злом. Но не было и добром… И с тем, что творилось на Гнилой Топи человек связан не был. И одновременно этот мужчина каким-то образом был причастен к той призрачной тени, что видела Русава. Причастен к той жути, что устремилась на полуночь. Русава вечером видела одно, а он, леший, ночью видел другое. И то, что он видел, ему не понравилось. Но об этом потом. Главное, вот лежит потомок Семаргла. И рядом его друг – человек. И вполне возможно, что не просто они так появились здесь именно тогда, когда на древнем болоте появилось зло. Добро и зло существуют рядом. Всем известно – за темной ночью всегда приходит ясное утро. А за жестокой зимой – красавица весна. Так уж устроен мир – белое и черное. Ирий и Пекло. Они идут бок о бок. Они неотделимы…

– Хорошо, пробуем золотой корень. Но пока только на голове. На лбу рана неопасна, пусть шрам затянется. А с коленом потом. Если заживить рану сейчас, когда оно сломано, то ничего хорошего не выйдет. Рана-то исчезнет – это так. Но вот мужчина на всю жизнь останется или хромым, или безногим – если ногу отрезать. А это почти одно и тоже. Оттяпать несложно, а вот пришить… Подождем до утра. Хранибор знаком с лекарским делом. А не сможет он вылечить, так пусть найдет знахаря-костоправа. Пусть знающие люди лечат. Если есть возможность сделать лучше – то ни к чему ее упускать…

А Русава меж тем совсем отмякла. Ничего страшного пока не случилось.

– Хорошо, что ты его привез сюда. Зря я на тебя озлилась. И мы поможем, и Хранибор его полечит. Все хорошо будет, предчувствие у мне такое. Он хоть и человек, но одет странно. Даже иноземцев в таких нарядах не видела. И вообще, он какой-то не такой. Не наш… И с ним потомок бога. Исчезнувшего светлого бога… Кто он? Откуда?

– Точно, что не отсюда! – твердо сказала Ярина. – Он не из нашего мира. Может – это тоже бог? Да нет, конечно! – фыркнула она. – Что я несу! Встревожилась отчего-то. Но что он делал у Гнилой Топи. Может, он боролся с тем, что там завелось?

Она склонилась над мужчиной с бочоночком драгоценного настоя из золотого корня. Надо заживить рану на голове. Но как только она откинула с его лба слипшиеся волосы, раненый открыл глаза. Темно-зеленые, чуть ли не болотные. В них стояла невнятная муть. Это произошло так неожиданно, что Ярина чуть не выронила настой. Отчего-то в руках вдруг появилась непонятная ей самой дрожь.

Ярина провела ладонью по щеке мужчины и ласково спросила:

– Кто ты? Откуда? Как тебя зовут? Ответь… – И тут Ярина осеклась на полуслове. Странное смущение овладело русалкой. «Нет! Не может быть! Что ж это такое? Почему мне он сразу стал так люб? Откуда? Русалка и человек?..» Ей даже думать о таком не хотелось. Не бывало такого, чтоб гордой русалке вдруг понравился – не то что незнакомый – а вообще человек! Такого не было, и она об этом не слышала!!!

Ярина перевела дух. Кажется, никто не заметил, как она смущена, и как предательски дрожит рука. Она отставила в сторону бочонок с настоем. Надо с собой справиться, это пройдет…

А раненый, кажется, услышал и понял, что к нему обращаются. Глаза его прояснились. Он чуть слышно шепнул: – Кирилл… Меня зовут Кирилл… А…

Но тут взгляд его вновь помутнел и не договорив он снова впал в беспамятство.

Русалки и леший узнали имя спасенного человека. Увидели, что он понимает их, и они понимают его. Но они пока не знали, что мужчина этот из другого мира, который хоть и лежит рядом, но одновременно находится в невообразимой дали от их мира. Они не знали, что он жил на такой же земле, как и их земля. И одновременно его земля была иной. Они не знали, что стоит сделать лишь шаг, чтобы оказаться в его мире, но никто из них не смог бы этот шаг сделать, потому что не знал как надо, потому что это подвластно только сильным богам. И еще они не знали, что перед тем, как попасть в их мир, и очутится на древнем болоте, где его нашла Русава, человеку по имени Кирилл, довелось побывать еще кое-где…

* * *

Мыслей не было. Никаких. В голове бухало, лязгало, звенело и трещало так, что казалось – в ней лупят дешевыми петардами. Мощно, целыми упаковками. Лишь бы позвонче и посильнее было. И настреляться эти долбанные фейерверкеры никак не могут, все подтаскивают новые и новые заряды. Все это, помимо адского шума, сопровождалось соответствующими световыми эффектами. Там же – в многострадальной голове. Такими же яркими, назойливыми и с явным перебором – лишь бы побольше и поярче. Вот этот-то громыхание и сверкание и убивало желанье осознать, что же все-таки твориться с бедной головушкой (в частности), и с ним сами (в целом). Было только одно подсознательное желание – быстрей бы это все прекратилось!

И прекратилось. Но все равно, есть от чего впасть в ступор и пялиться в никуда остекленевшим взглядом.

Только что, секунду назад – а в этом Кирилл мог поклясться чем угодно! – он, и его собака – кавказская овчарка Шейла, неторопливо вышагивали привычным путем по одному, столь любезному их сердцу местечку на кургане.

Курган – это не скифский или чей-либо иной могильник. И от настоящего языческого кургана он взял только название. Этот курган раскинулся в славном граде Петра, в районе под названием Веселый Поселок, аккурат за Ледовым Дворцом.

Этот курган просто невысокий пологий холм. Примерно километр в длину и метров пятьсот в ширину.

Курган – это этакий собачий рай для местных тявкалок разного калибра. Свобода! Можно обнюхаться и подружиться с пришлым псом. Невзначай поулыбаться приятному знакомцу, помахав ему хвостом и всем своим видом высказав доброжелательность и глубокое радушие. А можно даже затеять легкую свару, пока любезные хозяева заняты своими делами.

Так вот, Кирилл и Шейла возвращались домой через курган. Шли знакомым маршрутом, как вдруг! Нет! Этого просто не может быть!

Кирилл вдруг ощутил, что стоит у холодной, почти ледяной стены. Стоит плотно прижавшись, чуть ли не влипнув в нее. Тело онемело и не слушается. Ноги словно ватные. И отодвинуться сил нет.

Да-а! Онемевший Кирилл, ничего не понимая, медленно обвел глазами вокруг. Обвел, и отчего-то его сразу пробрала дрожь. Да и было отчего. Представьте себе круглый зал. Большой, весь в полумраке. Полумрак оттого, что тьму разгоняют стоящие в стрельчатых нишах высокие серебряные канделябры. В них горят свечи. Длинные, витые, толстые. По шесть штук в каждом светильнике. Эти ниши чередуются со стрельчатыми дверями. Они тоже идут по окружности зала. Ниша с подсвечником – дверь. Ниша – дверь… Дверь – ниша…

Свечи горят тускловатым огнем. Язычки пламени колеблются, бросают на стены причудливые тени, и наводят в этом диковинном круглом зале полумрак. Высоту стен определить сложно – потолок теряется во тьме. Окон в помещении нет. Зал этот темный и почти такой же холодный как камень стен. Этот темновато-серебристый то ли мрамор, то ли гранит, холодит спину даже сквозь теплую куртку.

И обстановка в этом помещение соответствующая. Аскетичная. Не видно никаких изысков. Все просто и строго. Лишь по центру располагается то ли круглый бассейн, то ли фонтан. Нет, скорее бассейн. Журчания воды, положенное фонтану, не слышно. Видно, что вода в нем чистейшая. Выражаясь общенародным штампом – применимым, как правило, к самогонке – как слеза.

И на широком ограждении этого бассейна закинув ногу на ногу и сцепив на колене руки сидит незнакомый мужчина и бесстрастно смотрит на Кирилла. Рядом с ним лежит широкополая шляпа с приколотым пером и простая солдатская шпага без ножен. И Кирилл чувствует, что сам он сказать ничего не может. Не получается выдавить ни вздоха ни полвздоха. Как грится – в зобу дыханье сперло. Только не от радости, а от неожиданности разыгрывающегося перед ним действа. Хорошо, что хоть мысли какие-то вернулись: может видеть, что перед ним происходит.

А незнакомец вдруг дружелюбно улыбнулся и заговорил. От его низкого хрипловатого голоса Кирилл вздрогнул. Настолько неожиданно вторило эхо. Оно казалось, лилось отовсюду. Акустика в этом зале была еще та! А вот речь незнакомца, его слова, как-то неожиданно завораживали и успокаивали. Кирилл сразу ощутил, что исчезли все неприятные симптомы стремительного перемещения непонятно куда и зачем. Голова вдруг стала ясной. Правда, тело не слушалось. Будто онемело. А незнакомец тем временем говорил следующее.

– Ну проходите же, сударь! Проходите! Не стойте у входа! Не стесняйтесь, прошу вас. Вижу, вы, мягко говоря, растеряны. Это понятно! Понятно и простительно. Любой на вашем месте и в вашей ситуации ощутил бы некоторый дискомфорт. Конечно! Тихо, мирно – даже словом никого не затевая, ибо вокруг никого нет – гуляешь себе по кургану с любимой собачкой. Размышляешь… О том, о сем… В голову, как водится, лезет всякая чушь. Причем имеет она чрезвычайно широкий диапазон. Начинаешь думать о бренности всего сущего, о начале пути в вечность, который – согласитесь! – не за горами, а заканчиваешь мыслью об актуальнейшей проблеме: как бы ненароком не вляпаться в собачий след, потому что не видно ни зги. В общем, идет плавное течение мыслей, которое так свойственно человеку, погруженному в себя. И вдруг – бац! Приятное самосозерцание рушится и летит к дьяволу! Возникают вопросы, десятки вопросов с одной и той же простенькой подоплекой. Что это? Где я? Зачем? Почему? И так далее… Детский сад, да и только, – рассмеялся незнакомец. – Это там столько спрашивают… И главное – вопросы есть, а ответов нет. Никаких. Потому что мыслей тоже нет. Нонсенс. Такого не бывает, чтоб мыслей не было. Оказывается – бывает! Еще как бывает!.. Но проходите же ближе. Не стойте приснопамятным соляным столпом, в который, как известно, превратилась женушка одного праведника. Проходите. Без ложного хвастовства смею вас уверить, что, как правило, я не повторяю своих предложений. Обычно хватает легкого посыла. Но для вас, сударь, я сделаю приятное исключение. Да! Во первых – вы нежданный, но все-таки гость. И во-вторых я делаю скидку на необычность ситуации, в которой вы оказались, и на необычность ситуации как таковой вообще. Итак, проходите и присаживайтесь ну… ну хотя бы на краешек этого замечательного водоема.

При последних словах незнакомец поднялся, сделал несколько шагов к Кириллу и, усмехаясь краешком губ, церемониально повел рукой, указывая, куда надо проследовать. Шаги сопровождались мелодичным позвякиванием шпор.

Кирилл, стоящий у одной из дверей, являл собой разительный контраст с хозяином, и, кстати, с обстановкой. Скажите, как будет выглядеть скверно одетый человек в изысканном обществе. Да никак! Глупо будет выглядеть. Если он, ясно дело, не какой-нибудь непризнанный гений или что-то в этом роде. Или, паче того, не миллиардер решивший для хохмы покрасоваться в рваной джинсе и стоптанных кроссовках.

Впрочем, рванину Кирилл не носил, ходить в драном – себя не уважать. Тоже самое касалось и обувки. Вполне приличные горные ботинки, которым сносу нет. Удобные штаны со множеством карманов, в которые можно распихать всякую необходимую всячину. Такая же куртка. Добротная и без примеси (если только нитки) синтетики, Свитер военного образца с высоким горлом. Верный рюкзак на плече, достаточно просторный, чтобы в него без помех влезал неубиваемый ноутбук.

Неубиваемый потому, что сделан не для красоты, не для того чтобы пускать пыль в глаза, а для дела – из чисто прагматических соображений. Вороненый металлический корпус, пятнадцатидюймовый монитор, ну и начинка соответствующая. Ха! Красивые собратья этой машинки и не подозревали, что именно можно набить внутрь корпуса, и как заапгрейдить комп так, чтоб потом много-много лет ничего в нем не менять. В общем, чудо военпрома. Итак, выражаясь простым языком, Кирилл был одет бедно, но честно. В отличие от изысканно и, если можно так выразиться, готично одетого незнакомца. Хотя иным современным поклонникам готики и не снилось, что можно ТАК выглядеть!

Одет хозяин был более чем необычно.

Перетянутый широким кожаным поясом старинного покроя черный камзол. Черные бархатные штаны заправлены в высокие ботфорты. Плащ с откинутым капюшоном. Плащ опять же черный.

Впрочем, нет. Полы плаща при каждом шаге развевались, и было видно, что подбой фиолетовый. Темно-фиолетовый. Темнущий. На острие той грани, за которой идет черный. Капюшон плаща откинут. Ворот стянут шнурком и скреплен треугольной серебряной бляхой, острым концом вниз. Внутри треугольника изображение изогнутой змейки с изумрудным глазком. Отчего-то она казалось живой. Наверное, потому, что стояла на своем хвосте, изготовясь к прыжку.

И облик мужчины под стать одежке. Лет сорок. Черные, средней длины – до плеч, волосы, без признаков седины. Прямые густые брови. Тонкий нос с горбинкой, сжатые губы и бледный, но не нездоровый цвет лица. Скорее цветущий. Неожиданно ярко-голубые глаза, в которых вспыхивали солнечные искорки, странным образом гармонировали с обликом незнакомца и несмотря на царившей в помещении полумрак светились яркой синевой.

Несмотря на скрадывающий фигуру плащ, движения незнакомца напоминали грациозную поступь сильного хищника, подкравшегося к жертве и готового к решающему прыжку.

– Но проходите же! – Хозяин снова радушно указал рукой на огражденье водоема. – Присаживайтесь.

Кирилл только собрался последовать приглашению, только вроде пришел в себя, только отодвинулся от морозящего спину камня, только бросил взгляд на ближайшую дверь, перевел глаза на другую, подальше… и снова впал в ступор. Да что ж это такое!..

Идущие по окружности высокие двустворчатые двери (не сосчитать сколько их, но много) не то что наводили на размышления, а просто-таки выбивали только появившиеся мысли и пробуждали непонятный, кроющийся в глубине подсознания ужас.

Двери были высокие, стрельчатые, широкие. Из двух створок каждая. Причем створки эти были отлиты не из какой-нибудь бронзы. Нет! Они, как и канделябры в нишах, отлиты из чистейшего серебра. Уж в этом-то Кирилл разбирался, серебро ни с чем не спутаешь. Двери были изукрашены подернутой патиной барельефами. У каждой свой, затейливый и неповторимый. И вот в рисунке этих барельефов Кирилл увидел такое, что на секунду закрыл глаза и почувствовал – волосы на голове зашевелились. Барельефы были живыми. Двигались. Причем происходило это настолько плавно и незаметно, что казалось, только зажмурил глаза, только отвлекся, и вдруг – бац! – сюжет сменился.

То вдруг возникали океанские валы, с гребня которых штормовой ветер срывал клочья пены. Они, то катили ровными рядами, то вдруг начинали хаотично надвигаться друг на друга, вступая в борьбу. Они бились, успокаиваясь, исчезали и возникали вновь. В бездонных провалах меж ними скользил маленький трехмачтовый корабль с полощущимися по ветру обрывками парусов. Кораблик боролся со штормом. Он взбирался с гребня на гребень, скользил вниз, взлетал ввысь и снова падал в бездну.

Палуба его была пуста, лишь у грот–мачты стояла маленькая женская фигурка в старинном длинном платье. И видно, на утлую скорлупку из темной дали надвигается ОН. Последний, превышающий остальные – чуть ли не до небес! – вал. ОН поставит точку в печальной истории безвестного корабля.

А с другой дверной створки на этот же вал смотрела привязанная к мачте молодая женщина. Кирилл понял, что это она. Та женщина с соседней створки. Это она маленькой фигуркой прижималась к мачте гибнущего судна. А тут все виделось крупным планом, вблизи… Тонкие черты лица женщины исказились от ужаса, в глазах мутно плескалось безумие. Казалось, несчастная в миг переступила ту неведомую грань, ту запредельную черту, что отделяет мир живых от мира мертвых…

Неожиданно барельеф разгладился, застыл. По нему пробежала хаотичная рябь. И сразу же на двери возникла иная картина. На одной из створок, вдали, над бескрайней пустыней, неспешно махая крыльями и вытянув назад львиный – с кисточкой на конце – хвост, летел грифон. Потом, видимо увидев добычу, мифологическое чудовище вдруг резко свернуло и ринулось вниз.

А на другой створке в это же время куда-то в небо смотрела маленькая, просто одетая девчушка. Неожиданно на ее лице промелькнул страх, и она, зажмурившись, прикрыла глаза руками.

«Увидела атакующее чудище, – понял Кирилл. – Где-то слышал, что пища грифонов это девственницы… может, и так, не знаю. Этой твари все по зубам…»

А в это же время грифон на другой створке приблизился настолько, что можно было в деталях рассмотреть все подробности. Он заносил массивную когтистую лапы, тянул ощеренный клыками клюв. С них клочьями стекала пена, а до того злобно стегающий по ребристым бокам хвост резко откинулся назад – наступило последнее перед смертельным ударом мгновение…

Иногда, сразу на двух створках возникал барельеф подчиненный одному общему сюжету. Тогда картина, становилась более отчетливой и реалистичной. «Хотя куда уж правдивей, – подумал Кирилл, – я прям как соучастник развертывающихся действ, вон как сопереживаю…»

Сюрреалистические кошмары, сменяющиеся на диковинных дверях один за другим, объединяла одна вещь. Каждая сцена вела к неизбежной смерти одного из барельефных персонажей. Все это выглядело настолько неправдоподобно и настолько реально, что Кирилл так и не понял, как это так получается и что это за технология. Он настолько увлекся очередной разворачивающейся картиной, что когда незнакомец снова заговорил, не сразу сообразил, где это волею судеб сейчас находится.

– Итак, сударь, проходите и присаживайтесь. Наглядитесь еще, время будет. Пока не стоит утруждать себя. Вижу, вы еле стоите на ногах, – низким, властным голосом повторил хозяин, снова сделав приглашающий жест в сторону ограждения, – садитесь, вы слабы…

Кирилл и вправду чувствовал непонятную слабость. Отчего-то подрагивали руки, в которых он судорожно сжимал собачий поводок. Сделав усилие, он деревянными шагами прошел к указанному хозяином месту и буквально рухнул на камень. Все прошло как на автопилоте. Но поход до бассейна отнял последние силы. Взгляд Кирилла вновь остекленел.

Пристально посмотрев ему в глаза, незнакомец повел левой рукой, и, видя, что Кирилл никак не реагирует, резко прищелкнул пальцами.

От этого щелчка Кирилл вздрогнул, и глаза его вновь приняли осмысленное выражение.

– Ну вот, сударь. Кажется, вы уже почти совсем пришли в себя, – произнес хозяин все тем же низким голосом и глаза его весело блеснули. – Да не молчите же! Нет у вас каталепсии, издайте какой-нибудь звук. А то мне порядком надоело слушать собственные речи. До чего ж все-таки слабы люди, – вздохнул он. – А ведь каждый мнит себя центром мироздания… Чуть нарушилось равновесие, и все… Сразу сбой… Но однако ваш ход, сударь. Я жду…

Губы Кирилла дрогнули, он судорожно сглотнул и наконец-то смог четко, но каким-то деревянным голосом выговорить первые слова:

– Где моя собака?

Хозяин громко и весело захохотал.

– Да-а!.. – протянул он, отсмеявшись. – Сразу видно: вы весьма мужественный и невпечатлительный человек. Другой бы сначала возможно намочил бы в штаны, и придя в себя, стал бы мямлить нечто невразумительное. Вроде того: « Где я? Кто вы?..» Или нечто похожее. А вы сразу быка за рога! Молодец!.. – Незнакомец ободряюще положил руку на плечо Кирилла. – Молодец! Твердо и членораздельно – «Где моя собака?» Что ж, забота о друге характеризует вас с наиблагоприятнейшей стороны. В порядке ваша собака. Ничего с ней не случилось. Не переживайте. Она уже наверно вовсю с моим бедным псом резвиться. Он, бедолага, так соскучился по девочкам. А тут, прямо-таки с неба такой подарок сваливается! Роскошная! Чистенькая! Породистая! Да вдобавок, согласитесь, к этим весьма и весьма немаловажным достоинствам еще и девственница. Точнее сказать – не развязанная. Хорошо, поправим положение, скоро увидите вашу собаку. Раздался очередной, но какой-то особый щелчок пальцами. Кирилл уже полностью прочухавшийся увидел, что на безымянном пальце левой руки хозяина блеснул брильянт.

«Вроде и невелик камень, а луч пускает, что твой лазер, аж глаза слепит. Что-то не слышал я о таких алмазах…» – Кирилл поймал себя на том, что уже думает об отвлеченных вещах и отчего-то жутко хочется спать.

– Да! Простите, в этой суматохе упустил из виду одну мелочь. – Незнакомец тонко улыбнулся. – Позвольте представиться. Я лорд Абигор. Рыцарь. Являюсь в некоторой степени совладельцем всего этого безобразия, – он повел рукой, показывая на ближайшие двери, которые все так же беспрерывно меняли свой сюрреалистический барельеф, – и полноправным владельцем того, что вам скоро предстоит увидеть. Для краткости и удобства общения прошу звать меня просто. Лорд. Или рыцарь. Уверен, некоторое, возможно длительное время, вы пробудите в моих владениях. Поэтому сразу отбросим никому не нужные и ни к чему не обязывающие церемонии.

Лорд Абигор прижал к груди правую руку и с достоинством склонил голову.

Кирилл, со всей возможной уклюжестью не преминул изобразить достойный ответный поклон. Получилось скверно. Вроде как дрессированный медведь в цирке, вдосталь повыкаблучивавшись, благодарит за внимание почтеннейшую публику. Тело еще оставалось каким-то одеревеневшим. Будто врожденная гибкость в нем и не ночевала. Сказать Кирилл ничего не успел. Лорд Абигор опередил его.

– А вас, насколько мне известно, зовут Кирилл? Не так ли?

Под пронзительным взглядом голубых глаз Кирилл почувствовал себя неуютно. Им овладела легкая паника: «Надо же! Даже имя знает! И откуда? Куда это я попал?..»

Последовала легкая заминка. Кирилл не знал, как себя вести. Высказывать удивление? «По-моему это глупо, сдается мне, что он знает обо мне все. Так к чему корчить из себя…» Кого корчить, Кирилл не додумал. Спохватившись, ответил просто.

– Да, лорд. Меня зовут Кирилл.

– Вот и хорошо, Кирилл. Познакомились. Руки друг другу пожимать не станем. Это тут не принято. Согласитесь, приятней и проще общаться с собеседником, зная как к нему обращаться. Не так ли?

– Безусловно, лорд, – кивнул Кирилл, – вы правы.

Неожиданно он почувствовал, что в тело вернулась прежняя легкость, гибкость и сила. Да и мозги вроде просветлели. Отчего? Может этот достойный рыцарь владеет даром, если не гипноза, то убеждения? В том, что хозяин этого места действительно достойный человек и благородный рыцарь, Кирилл уже не сомневался. Уж больно все изысканно происходило. Изысканно и ненавязчиво. Словно в качественном фильме или книге со средневековым сюжетом.

Благородные рыцари преламывают копья и выбивают друг друга из седел почем зря, восторженная публика рукоплещет при каждом метком и сокрушительном ударе, прекрасные дамы отрывают рукава от изысканных платьев и метко бросают цветастые куски материи на пыльное ристалище… Или того пуще: «Позвольте, маркиз, проткнуть вас насквозь вот этой благородной шпагой, доставшейся мне в наследство от дедушки, верного сподвижника короля такого-то, которого он этой вот самой шпагой возвел на трон и добыл ему прекрасную принцессу такую-то… – Конечно, граф! Всенепременно соблаговолите это сделать, я к вашим услугам! Принять смерть от сего благородного клинка для меня великая честь…»

«Тьфу!.. – мысленно сплюнул Кирилл. – Полезут же в башку дурные мысли… Впрочем, подобной фигни я пока не вижу. Лорд неподдельно изыскан и прост, это видно. Такое ни один лицедей изобразить не сумеет, даже по системе Станиславского. В нем нет ничего напускного. Он такой, какой есть. Верю…»

А на губах лорда Абигора скользила легкая усмешка. Казалось он видит Кирилла насквозь и походя читает его мысли.

Ладно, ясность мыслей – ясностью, а легкость в теле – легкостью. Но вот Кирилл все равно не знал, как себя вести. Просто не бывал в подобных ситуациях, хотя в жизни ему много чего пришлось повидать. На лице Кирилла выразилось легкое сомнение.

– Простите, лорд. Я твердо уверен… Я знаю, что не сплю, и… И вы, и все что меня окружает – это не галлюцинация, не плод больного воображения. Все чудеса, что я вижу, настолько реальны, что поневоле захватывает дух. И я не могу себе ничего объяснить, я не понимаю…

Лорд Абигор рассмеялся и протянул руку ладонью вперед и вверх, как бы останавливая Кирилла.

– Ни слова больше! Нет, нет! Не сомневайтесь. Вы не больны. Не умственно, ни, тем более, физически. Здесь, куда вы волею провидения так неожиданно попали, не встретишь более уравновешенного и здравомыслящего человека чем вы, Кирилл. Вы единственный. Клянусь честью!

Лорд Абигор поднял вверх левую руку. Снова сверкнул обжигающим лучом драгоценный камень.

– Ни в чем не сомневайтесь. Не берите в голову всякие глупости. В этом месте все реально. Все по-настоящему. Ну а что это за место, вы узнаете позже. Всему свое время. Пусть пока все идет своим чередом. Может быть, это вы узнаете от меня. А может – догадаетесь сами. Скорей всего – второе. Не стоит торопить события. Тем более я вижу, что вам прямо-таки необходимо отдохнуть несколько дней, а то и неделю. О дальнейшем не беспокойтесь. Я распорядился и скоро придет ваш сопровождающий. Мое жилье в вашем полном распоряжении. По пути до него вы увидите пасущихся лошадей. Возможно, кто-то из благородных животный придется вам по душе. А может все произойдет наоборот – какой-нибудь чудный конь изберет своим другом именно вас. Поверьте, они это умеют. И в том и в ином случае не стоит пренебрегать предложенной дружбой. Увидите… Тем более, путешествовать все-таки лучше верхом. Есть такие места, где можно пройти только конь. Но у меня к вам будет небольшая просьба.

– Я весь внимание, лорд.

Кирилл сам поразился, как это у него так быстро и непринужденно выскочила столь простая, изысканная и уместная фраза.

«Да-а… Вроде овладеваю искусством светской беседы. Надо же!..»

Ему казалось, что совсем не надо задумываться над тем, что надо сказать в ответ. То ли в детстве книжек начитался, про благородных мушкетеров, то ли еще что… Непонятно, откуда бралась эта речевая псевдоизысканность. Но Кирилл испытывал за себя некоторую гордость.

Попробуйте-ка, неожиданно попав непонятно куда, и увидев перед собой велеречивого, изысканно одетого незнакомца, скоренько взять себя в руки, и беседуя с этим благородным незнакомцем не мямлить нечто невразумительное, а излагать мысли четким, поставленным голосом.

– В чем заключается ваша просьба, лорд?

– Прошу, не задавайте никаких вопросов тем людям, коих вы тут будете встречать. Вы сами поразитесь, как они разняться и одеждой и обликом. Не надо их спрашивать ни о том – кто они, ни что это за место, как оно называется. Не спрашиваете у них ни имен, ни чем занимается этот человек, ни откуда он. Это самое главное. Да, самое главное… – задумчиво повторил лорд Абигор. – Все равно, ничего вразумительного они вам не ответят. В общем, будьте нелюбопытны. Смею уверить, что это в ваших же интересах. Вы меня поняли, Кирилл?

– Безусловно, лорд! Я буду само нелюбопытство.

– Вот и хорошо, – поощрительно улыбнулся рыцарь. – Вы удивительный человек. Вам никто не говорил, что релаксируетесь вы прямо-таки стремительно? У вас это от природы? Или приобретенное?

Кирилл помрачнел. Прошлая жизнь была такова, что поневоле выучишься ловкой кошкой падать на все четыре лапы.

– Приобретенное, рыцарь. К сожалению, приобретенное… Видите ли, я…

Лорд предостерегающе поднял руку.

– Ни слова, Кирилл! Не надо! Захотите расскажите потом. У нас еще будет время для неспешной беседы. А нет – то не надо. Я тоже нелюбопытен. Считаю это одним из главных достоинств любого мужчины. Но в свою очередь могу сказать, что о вас мне кое-что известно. И это «кое-что» для вас весьма благоприятно.