Текст книги "Курган. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Байбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Тут Дубыня помрачнел. И глаза у него кровью налились. Совсем как у тура, про которого он только что говорил. Охотников он не то что недолюбливал, а прямо-таки люто ненавидел! Особенно тех, которые бьют зверя не ради пропитания, а для забавы. Встречались ему и такие. Хотя, к вендам это не относилось. Те брали зверя бережливо и с пониманием: не заставляли понапрасну мучиться. И прежде чем жизнь забрать, прощения у зверя просили. Просили для того, чтоб не обижался он, и чтоб снова мог народиться, если возжелает. А вот заезжие заморские охотники – из других земель,– что порой сходили со своих кораблей поохотиться, те другое дело! Ведь в Альтиду, как правило, идут не бедные мореходы. Всё купцы богатейшие. И вот тут получается, что чем богаче человек – тем он никчемней и дряннее! Это Дубыня давно осознал. Страдания других такому человеку радость принося. Но вендский лес не для заморских гостей. Есть у него грозный хозяин-заступник!

– Заманишь такого охотничка в трясину, – злорадно продолжил леший, – затащишь туда, и довольный весь день ходишь! Он по тине руками молотит, болотницы за ноги хватают, вниз тянут, а тебе радостно – еще одним убийцей на свете меньше стало! У охотничков ловчая сеть есть – а у меня для них трясина припасена. У них ловушки хитрые – а я деревом зашибаю. Причем так ствол валю, чтоб не сразу насмерть, а с переломанными костями в мучениях издыхали. Пусть к Велесу идут и там жалуются! Он из них быстро добычу для самого себя сделает. Обратится в ипостась змеиную и насытится всласть. Отрыгнет сожратое, и к Чернобогу в пекло!

– Не любишь ты их! – усмехнулась Русава. – Впрочем, и вправду, заслужили.

– То-то, что заслужили! Вы когда-нибудь слышали, как раненый заяц кричит, когда стрела его не сразу – не насмерть – бьет? Или олененок, насмерть раненый, убежит от охотников, в кустах спрячется, и плачет там – смерти дожидаясь?! Тогда понимаете, почему охотники для меня первейшие враги! Нет им от меня пощады! И не будет! Только к тому бываю снисходителен, кто зверькам легкую смерть посылает. И не для удовольствия бьет, а ради пропитания. Вот венды такие – и поэтому я их не сильно обижаю. Есть у меня к ним снисхождение. И то не ко всем… Так что пусть люди на меня не обижаются! Спасибо пусть скажут, что из леса живыми и не покалеченными отпускаю!

Дубыня взял горсть каленых орехов и сдавил их в кулаке. Послышался треск. Потом, медленно разведя пальцы, леший показал, во что они превратились. На широкой, мозолистой ладони лежала мелкая труха. Да, силы лешему – не занимать!

– Вот так можно с людьми поступить. Такая же труха от них останется, стоит мне зверей из лесу вывести. Если зверье разом выйдет, да деревеньки жалкие по бревнышку раскатает, то думаю, задумались бы люди – кто они, и как они слабы и никчемны! А если бы на их детей мое зверье охоту повело? Понравилось бы людишкам? То-то! Думаю – не понравилось! Сил у меня поболе, чем у них. Сделал бы так, чтоб от их городов и деревушек вытоптанные поляны остались, да духом людским в лесах не смердело! Да боги этого не велят. Пока не велят… – многозначительно прибавил леший. – Да и я особого зла не таю. Что с них возьмешь, с людей-то? Так – дети неразумные. Хоть и мнят о себе невесть что…

– Да, в этом ты прав, – согласилась Русава. – И у меня нет к людям ни любви, ни жалости. Однако по велению старших богов надо им помогать. Хоть немного… Не всем конечно, а тем что в альтидской земле живут. Может, и выйдет толк из этого. Не знаю… Видели мы, Дубыня, как умирают звери. Они подраненные к воде тянутся. Всегда. Жажда мучает. Вот только, – со вздохом добавила она, – не все до воды добираются. Иные ползут из последних сил, уже вроде немного осталось, и все! Конец. Мы им помогаем, стараемся – как можем. Да только редко спасти получается…

– Спасибо… – шепнул растроганный леший. – Зверье лесное – это ведь как дети мои малые… Кто их защитит? Кроме нас некому.

– Ну конечно! – заулыбалась Велла. – Кроме тебя больше некому! А мы на что? Со зверьками забавно. Мы их любим, они нас… Играем порой. Средь них такие весельчаки встречаются – только держись! И забавно – они все такие пушистики! Как на подбор! И у каждого своя справная шубка.

«Уф!.. Вроде не перегрызлись, – с облегчением подумала Велла. – А то ведь Русава такая! Палец в рот не клади! Дубыня сразу б по шаям получил, даром что леший. А расспрошу-ка я о его житье-бытье. А когда все соберутся, то пусть Русава расскажет, где плавала и где Снежану нашла…»

– Дубыня, а где ты живешь? Мы знаем, что в лесу. А вот где твой дом? Или в кустах ночуешь? Так там поди холодно?

Лицо лешего расплылось в широкой улыбке.

– Конечно в лесу! Ты права. Есть у меня несколько древних дубов. Сколько им лет – не знаю. Еще до моего появления выросли. Вот в них и живу. Какой ближе, в тот и иду. Дубы неохватные! Не всякая людская изба с ними сравнится. Внутри дуба все потребное есть. И для жизни, и для дела. Можно и просто заночевать, а можно и занять себя чем–нибудь. Иногда гости заглядывают. Там я со всем почетом и уважением их обихаживаю. Угощение всегда найдется, – леший кивнул на свою суму, что висела на изогнутом конце клюки, – переночевать, коль нужда возникнет, тоже пожалуйста. Иные на мехах любят спать, а иным сено подавай: конюшенники да овинники – не могут без духа сенного жить. Вот так то!.. – И леший со значением добавил: – Не бездомный я! В чащобах под кустами не мерзну и комаров не кормлю.

Сказав все это, Дубыня вздернул подбородок и горделивым взглядом обвел русалок. «Мол, не беспокойтесь, есть где жить, и хозяйство у меня знатное – вес лес, а в нем дубы…»

Русава фыркнула. Потом, не выдержав, расхохоталась. Дубыня выглядел уморительно. Глядя на нее заулыбался и леший. Причину веселья он не понял, но если развеселилась серьезная русалка, то отчего бы и самому не поулыбаться? Раз смеется, значит все хорошо: ей он по нраву, и стало быть дружба налаживается.

С Русавой он и раньше встречался. Но все встречи эти были не такие как сейчас – ночью, у костра на берегу озера. Обычно они вежливо здоровались, а потом с упоением говорили друг другу бранные слова. Затем расходились, весьма довольные собой. Каждый считал себя в выигрыше, и потом долго улыбался, припоминая все те остроумные и колкие словечки, коими удалось удачно окатить знакомца.

Отчего так повелось и когда они впервые начали браниться друг на друга, ни Дубыня, ни Русава уже не помнили.

– Дубыня! – отсмеявшись, спросила Русава. – Проясни, кто к тебе в гости ходит? Звери? Так ведь ты их и без этого каждый день в лесу видишь. С людьми не дружишь – правильно делаешь! Ни к чему. Нас ты ни разу не звал. Да и знакомы мы плохо. Так кто твои гости?

– Отчего ж ты думаешь, что с людьми не дружу?! – удивился леший. – Дружу! Есть у меня знакомец из их мира. Да и вы с ним в ладах, наслышан. Но он не совсем человек. Он волхв. Хранибор. Недавно Белана с Яриной мне это сказали. Верно?

Русава кивнула. Да, волхв – это уже не совсем человек. Не божество, но и не мелкий дух. Хранибор – он не жадный, добрый, бескорыстный… Мудрый! С ним посоветоваться не грех. Всегда подскажет верное решение. Людей познал. Много земель исходил…

– Ладно, убедил. Хранибор – гость достойный. Мы и сами к нему заглядываем. А кто еще?

– Полевки заходят, полудницы… А чего им не заглянуть, если поле колоситься и дел никаких нет? Бывает – но редко – забежит иной домовой, из недалекой деревеньки. Овинники навещают… А чего не зайти! Дом целехонек, хозяева справные, скотина обихожена… И без них какое-то время все своим чередом идет. Им же тоже скучно бывает. Порой и ведьмы заглядывают. Или траву особую ищут, или корень чудодейственный. Помогаю им, мне не тяжело. Зато знаю: мне помощь потребна будет – они не откажут.

– Ведьмы! – Велла содрогнулась. – Вот уж чего не хватало! Да ты что, Дубыня! Грязные, осклизлые старухи! С крючковатыми носами! В бородавках! Да еще людского рода! Да они только и ждут, когда их Чернобог к себе приберет! Зачем ты с ними водишься? Брось!

– Э-э нет, Велла! – назидательно ответил леший. – Не ярись ты так! Все мы когда-то людьми были. Значит и мы людского рода. Согласись! А ведьмы, они как и волхвы, уже не люди. Им много ведомо, многое подвластно. Да и разные они. Иные до смерти молодость сохраняют, старость им не страшна! Потому как не знают они, что это такое – старость. И душу не у всех злобная… так, в меру. Их не трогай, и они тебя не обидят. Слыхала про таких? То-то! И еще одно: не мне тебе говорить, откуда русалки–лобасты берутся! Знаешь? А?

Велла смутилась. Да, Дубыня прав. Ведьмы разные, и кончают свой путь по-разному. Есть такие, что посвятили себя злу, занимались черным колдовством. Их конец ужасен. Такая ведьма долго умирает в муках, пока не передаст знания какой-нибудь другой женщине. И после смерти ее ничего хорошего не ждет. Она, или попадает в пекло – в царство Чернобога, или обращается в чудовищную нежить. Порой такие ведьмы топились, но вода их не принимала. Вода – она священно, чиста, дает жизнь всему сущему. И чтобы не оскверняться, изгоняла вода из себя таких ведьм, превращенных в ужасных русалок-лобаст. Поэтому лобасты могли жить только в гнилом месте.

Велла их видела. Эти полумертвые, сгнившие старухи с рыбьими хвостами обитали в затянутых илом зловонных болотах и мелеющих прудах. И там, чтобы утолить свою безмерную злобу, они при малейшей возможности топили любого: будь то ни в чем не повинный зверь, или человек.

Русалки-лобасты попадая в чистую воду задыхались и погибали. Это было единственное избавление от безумного бытия. И хотя лобасты были лишены разума, но об этом они знали. Но ни одна из русалок-лобаст не жаждала умереть и покончить со своим жутким существованием. Видимо даже такая страшная жизнь была им милее смерти. Поэтому из своих ям они никогда не вылезали. Такие места старательно избегали и звери, и люди…

Есть другие ведьмы, зла чурающиеся. Зла они не делали и поэтому после смерти могли обратиться в лесных или горных русалок. Такое бывало не раз. Видно они были угодны богам.

– Да, ты прав, – согласилась Велла. – Не подумала. Просто лобасты вспомнились. Фу! Ну и дрянь!

– Вот видишь, – назидательно сказал Дубыня, – ты согласилась. Ведьмы разные. Мои – вреда не делают. Наоборот – иногда пользу приносят. Даже людям. Они скотину пользуют, могут ветра и град отвести. Порой моим зверушкам помогают. Если занедужит, а меня рядом нет. Такое нередко бывает. Их и ведьмами назвать сложно. Скорее – они ведуньи, знахарки. А от иных из них даже я ума-разума набираюсь, – заулыбался леший. – Да-да! Не удивляйтесь. Есть средь вендов одна ведьмочка. Из рода Лося. Беляной зовут. Рыженькая такая, веселая. Дар ей великий от рождения дан. Отец ее знахарем знатным был, вот и передал ей свое умение. А еще. – Дубыня оглянулся и понизил голос. – У нее цвет папоротника есть… Сами знаете, как его взять тяжело. Каждый год, как только ночь солнцеворота наступает, из чернобогова пекла бесовская рать выползает и по лесу рыщет, все дивным цветом овладеть хочет. Только не дается он ей. И не дастся! То великими богами предрешено. Не будет у чернобоговых слуг этого дива. А ведь и цвет-то этот раз в году распускается. И не везде, а только в одном месте и на одном кусте. И место это еще найти надо! Сами сорвать бесы его не могут, а вот человека, что папоротников цвет отыскал и им овладел, жизни лишат и в пекло уволокут. Великую силу и власть он может дать. Надо только знать как. Но Беляна поймет. Вот погодите, пройдет время и не будет в наших лесах ведуньи сильнее ее. Волхвицей станет…

– Как же он ей дался? – спросила Велла. – Как бесовская рать не отняла?

– Она его сама не рвала. Один мальчишка в ночь солнцеворота на болото пошел. На Гнилую Топь. И надо же! Угадал место, где папоротник зацветет, и сорвал его! Сорвал, а потом Беляне подарил. Дружил он с ней сильно… Мальчишка, а не сильный волхв! И не только сорвал, но и до дому донес. Хотя и поторопился его рвать. Не до конца дивный цвет распустился. Но может только так и можно его брать и в живых остаться? Не знаю, – размышлял леший. – И мальчишка этот великий дар заимел. Сразу стал видеть ночью как днем. Прозором его кличут. Лучший стрелок в этих лесах. А может и во всей Альтиде. Это только один дар у него раскрылся, а сколько еще своего череда ждут? Не будь он охотником, так знатным волхвом мог бы стать. Как Хранибор.

– А Хранибора ты давно знаешь? – спросила Русава. – Что-то он о тебе ничего не говорил. Вот скрытный!

Дубыня наморщил лоб. Молчал, подсчитывал годы, что знал волхва. Наконец изрек.

– Да почитай уже лет как пятнадцать знакомы. Как только он тут объявился, я долго к нему приглядывался – что за человек такой. Оказалось – мудрейший волхв. Но только он скрытен. До поры своей сути никому не раскроет. Его надо поближе узнать, сдружиться с ним. Много у него тайн. Ох, как много! – вздохнул леший. – Вот и про вас он ничего мне не говорил.

Так бы может сдружились бы давно. Сами ведаете – Хранибор к добру расположен, с кем попало не знается. Чтоб такую доброту иметь, надо много горя изведать. Знает он великое множество вещей, о которых никто и слыхом не слыхивал! Много земель в своей жизни истоптал. Ох, много… Мы с ним большие друзья. Ему со мной занятно – мне с ним. Порой, когда безрадостные осенние дни наступают, мы с ним встречаемся и частенько в чатуранг играем.

– Чего, чего?.. – протянула Русава. – Не поняла… Повтори. В чату… чего? Мне не выговорить, не обессудь.

– В чатуранг, – повторил леший, и стал терпеливо разъяснять, что есть чатуранг.

– Это такая игра. Вот представьте себе расчерченную небольшую доску. На ней сто клеток. Поровну белых и черных. То есть пятьдесят белых и пятьдесят черных.

Тут Дубыня не удержавшись, сдвинул на край пня миски и плошки, и острым ногтем, скорее похожим на коготь, стал рисовать доску. Выходило плохо. Тогда он спохватился и, виновато улыбнувшись, полез в свою суму. Закатив глаза, леший долго, сосредоточенно в ней копался. Вскоре Дубыня извлек из нее нечто необычное и занятное. Он видимо и сам оторопел от того, что на этот раз выдала дивная сума. Наверно, слишком уж ему хотелось поразить русалочек. А они, чуть не ахнув, глядели во все глаза на то, что сотворила сума.

Что же это такое, красивое, переливающееся как раковины речных перловиц и играющее тусклым огнем черных самоцветов достал леший? Какая-то изящно изукрашенная и оправленная в серебро доска. А Дубыня, радостно осклабясь, и качая головой от гордости за свое умение, водрузил доску на пень. Потом он снова порылся в суме и достал оттуда расшитый кошель. Из него он начал неторопливо вынимать разные непонятные фигурки и неспешно расставлять их на доске.

– Эх! Сразу не сообразил, – тихонечко запричитал леший. – Надо было суму попросить. Я-то их себе из дерева вырезал. Время потратил, и получилось коряво. А так сразу готово! Нет, чтоб догадаться, что сума поможет! Главное представить, что тебе надо. И Хранибору бы новый достал, а то его чатуранг от времени истрепался. Скоро совсем негодным станет. Ай-я-яй!.. Старый я пень! – корил себя Дубыня.

– Вот, – приговаривал он, по очереди показывая каждую фигурку русалкам. – Это дельфины. Они могут под любую фигурку на три клетки подныривать. Вот это сокол. Он летает на три клетки вперед и вбок. Это ганеш. Он бегает наискосок и все сокрушает на своем пути. Это конь, он прыгает через головы вот так. – Дубыня показал, как прыгает конь. – Это тура. – Тут на край доски он поставил нечто напоминающее маленькую сторожевую башню. – Она бьет врага далеко и к ней опасно приближаться.

– Погоди, погоди… Как ты сказал? Ганеш? А кто это? Дай глянуть.

Леший протянул Русаве тонко вырезанную из мягкой белой кости фигурку незнакомого и удивительного зверя.

Вертя фигурку в тонких пальцах, русалка шептала: – Какой чудный! Вела, глянь! Глянь, какая диковина!

– Да, замечательный зверь, – улыбнулся Дубыня. – Я их не видел, но Хранибор про них рассказывал. Это большие звери. В избу Хранибора всего полдюжины влезет. И то, если друг к другу плотно станут. Вместо носа у них большая круглая рука. С толстым хвостом схожая. Вот этой рукой ганешы все и делают! И ветки с дерева срывают – в рот кладут, и воду ее набирают – пьют. Еще они ею защищаются. Обычно бьются вот этими длинными клыками, Хранибор сказал, что их называют бивни. Но когда бивней для боя недостаточно, то этой рукой, хоботом именуемой, воюют. Им ничего не стоит бера хоботом обхватить и зашвырнуть куда подальше! Хранибор рассказывал, что ганешы покладисты. Там где они живут, люди на них как на лошадях ездят. Говорят, они и в наших лесах раньше жили. Только мохнатые. Потом куда-то исчезли. Вот кто тогда самым сильным зверем в лесу был! Что супротив него бер или тур? Так, ничего! Они по сравнению с ганешом, как малый теленок против матерущщего лося!

Русалки не переставали удивляться. Нет, не зря они зазвали лешего. Вон сколько всего интересного рассказывает.

– Вот, этого зверя все знают. Это конь. – Дубыня поставил на доску маленькую лошадку с сидящим на ней воином. Воин выглядел сурово: он держал наизготове лук, и казалось, вот-вот пустит стрелу. – А это пешие воины, они слабые. Но порой один, а то и два из них могут стать великими воеводами.

Леший расставил фигурки по местам и стал подробно разъяснять, как играют в чатуранг.

– Видите? Сражаются два войска. Белое и черное. Каждый из воинов ходит по этим клеткам как ему положено, а никак иначе…

Вскоре над доской склонились три головы. Русалки быстро поняли в чем дело, и как надо сражаться. Восторгу их не было предела, настолько занимательной оказалась игра.

– Ну спасибо, Дубыня! Порадовал! – Смеялась Русава. – Будем биться нещадно, коль такое желание возникнет!

– Не мне спасибо! Хранибора благодарите! Это игра в наших краях неведома, и вряд ли появится. Хранибор ее из далекой Арьеварты принес. А чатуранг гораздо интересней, чем карты или, – тут Дубыня скосоротился, – кости! Ни в какое сравнение не идут. Взрослые мужи от карт да костей глупеют, потому что игры глупые. В картах всего несколько игр есть, где думать надо. А тут не так! Тут так порой размышляешь, что аж голова трещит! Просто так не выиграешь!

– Здорово! – сказал Велла. – Но однако: что-то наши девушки задерживаются? Им бы быстрей показать да научить. А то знаешь, Дубыня, иногда дел нет, скучно бывает – особенно зимой – так тогда эта игра в самый раз. Не соскучишься!

– Это точно! – поддержала Русава. – Действительно, быстрей бы Ярина вернулась. Беланка-то наверняка там останется. Как же! Новая подружка! Теперь она Снежану поучать будет – как мы ее учили. Присматривать на первых порах. А вот Ярине пора б и возвратиться. Вести у меня нехорошие есть. Даже не то что нехорошие – а жуткие! Что сейчас в Ледаве твориться! Ой-ей-ей! Такого у нас точно не бывало!

– Что там? – насторожилась Велла. – говори!

– Нет, Ярина приплывет, тогда все и расскажу. Сразу. Чего одно и тоже два раз повторять? А так вы втроем быстрей сообразите – что случилось, и что делать надо.

Ну что ж. Всему свой черед. Как бы ни хотелось Велле и Дубыне узнать, что случилось в Ледаве, и где Русава обнаружила Снежану, придется погодить. Да вроде бы и спешить некуда. Вся ночь впереди. А леший, помимо всего прочего, был рад, что наконец-то поладил с Русавой. «Надо же, как ее чатуранг увлек, – мысленно ухмыльнулся Дубыня. – Эх, какой я молодец: во время вспомнил об игре премудрой! Интересно, а что она скажет, когда узнает, что я к Белане свататься надумал? Поймет что шутка? Не поймет? Будет ругаться? Не будет? Ладно, это потом… Не все сразу… Надо погодить, да сначала хорошенько подружиться. Да и узнать друг друга поближе тоже б не помешало.

– Русава, – мягко спросил Дубыня, – а можно узнать, где русалки живут? То, что в воде – понятно. Реки там, озера. В морях тоже… И в океане вы есть. А вот скажи, неужели вы и спите под водой? Это ж подумать страшно! Сыро, темно… Бр-р, – содрогнулся леший, не переносившей сырости. – Опять же: неизвестно кто во тьме подкрасться может. Я о тех местах говорю, где всякая жуть водится: рыбы опасные, чудища всякие. Слышал я, что моря кишмя кишат всякой нечистью. Мореходы об акулах все говорят. Рассказывают, что прожорливей этой рыбы во всем белом свете вряд ли что сыщешь! Жрет эта акула – что ни попадя! Неважно – живое схватить, иль чурбан бездушный, что по морю плывет, слопать. А вдруг такая рыбина в Ледаву заплывет? А вы перед ее мордой маячите. Или того пуще – спите! Ведь тогда сразу конец! Куда вы от нее денетесь? А саратаны? О них я вообще молчу! Хорошо, что старшие боги не привечают их. Знают, что чудища эти – остаток древнего зла. Да и дальше Виннеты вряд ли они пройдут Смышленые, твари… Знают, что на берегах Ледавы побьют их. Но ведь не все так было? Помните? Раньше, что ни год, так нашествие саратанов… Так где вы живете? Неужто на дне?

Русалки переглянулись. Вопрос неожиданный. Велла поначалу пожала плечами. Потом, подумав, кивнула. Тихонечко звякнули и пропели височные кольца, которыми была украшена ее голова.

– Хорошо. Почему бы и не рассказать. Как, Русава? Скажем? Думаю, худа не будет. Дубыня тайны хранить умеет. И свои, и тем паче чужие. Я это твердо знаю. Если в гости его приглашать начнем, так все равно все равно придется все показать. Я бы рассказала. Что-то мне вещует, что Дубыня верным другом станет. Говорим?

Последовал молчаливый кивок. Русава согласилась. Велла перевела дух, и твердо, значимо сказала следующие слова:

– Хорошо, Дубыня! Я скажу тебе, где обитают русалки этого озера. Только помни! Никто не должен это знать! Не в том дело, что у нас великие сокровища, со дна моря собранные, есть. Припрятаны они надежно, и не враз их отыщешь. А в том беда, что не сможем мы в свое жилье вернуться, если кто-то чужой в нем побывает! Опасно. Ведь если какой человек узнает, где русалки живут, так будет в их доме клад русалочий искать. А дадутся ему эти сокровища, иль нет – то неведомо. Заклятье на них наложены. Если отыщет он их – то с ума сойдет. А не отыщет… Не отыщет, так растрезвонит, и другие люди потянутся дармовщинкой поживится. Осквернят они наше жилье. Тогда придется другое искать. А вода – она хоть и велика, но мест подходящих – в ней не так уж много…

Дубыня с жаром закивал, заерзал не пеньке, всем своим видом показывая: «Мол, что ты, что ты! Никто, никогда не узнает!» Радости его не было предела. Еще бы, ему оказывали доверие. И кто? Русалка, с которой он до этого только переругивался! Для себя он решил, что такое доверие – дорогого стоит, и, стало быть, – надо одариваться.

– Русава! Велла! Коль не ночь бы сейчас стояла, то провел бы я вас по лесу тайными тропками, да показал все дубы, где жилье мое. Хоть они и другим ведомы, да немногим! А только тем, кому доверяю я, как самому себе! И они так же в свое жилье меня приглашали, доверие оказывая. Верьте мне! Понимаю я вас: каждому свое жилье дорого. И мне тоже. И права ты, Русава: люди о нас ничего знать не должны. Прознают люди, что в том дубу жилье лешего, и не дадут дереву жить! Будут искать в нем, сами не зная чего. Ничего не найдут – а дуб загубят. А полянка моя, с диковинными растениями? О ней вообще никто не знает! Только вам сказал, потому что и я вам доверяю. Чего только на этой полянке не растет! Есть на что глянуть, да подивиться! Открою я вам к ней проход. Будете туда ходить, как только пожелаете. Вы солнышко любите? Тогда знайте: на полянке той, что в глухой чащобе спрятана, бог Хорс всегда светит и греет, какая бы слякоть окрест неё не была. В лесу Перун молнии мечет, деревья валятся, а на ней и светло, и сухо. Вот такое дивное место есть. Было мое, а теперь стало и ваше! Так что не сомневайтесь – ни кому не скажу, где ваше жилье!

– Ну смотри, Дубыня! Мы тебе верим! – вроде бы и улыбаясь, но строгим, серьезным голосом ответила Русава. – Смотри! Прав ты – живем мы в воде. И отдыхать в ней можем – сколько угодно, и как угодно. Заночевать на речном песке несложно. Водорослей на дне предостаточно. Только вот стоит ли в них кутаться, да ночь коротать, когда другой ночлег есть? И куда нашу одежду прятать? Иные вещи, что мы имеем? Вот, например, ты шубкой чудесной Снежану одарил.

При этих словах Русава бросила взгляд на шубку, все так же сиротливо лежащую на пеньке. Ох, как по душе она пришлась строгой русалке! «Может, и себе такую спросить? Думаю – не откажет…»

– Шубка чудесная, – продолжила она. – И вода для нее гибель. А ведь помимо этой шубы, у Снежаны другие наряды будут – как у всех нас. И немало! Вода – есть вода. Наряды в ней не сохранишь, сам понимаешь. Это ведь не золото, не камни самоцветные. Их-то как раз лучше от чужих глаз на дне прятать. Или вот чатуранг, игра, что перед нами стоит. Куда его деть? Под водой держать? Жалко! Испортиться, растрескается и сгниет. Или паче того – какая-нибудь глупая рыбина фигурки растаскает. Рыбы – они ненасытные. Тащат что попало! Лишь бы в рот поместилось! Особенно щуки. Вот прожорливые! Как те акулы, про которых ты только что говорил. Поэтому везде, во всех водах: в прудах и озерах, в реках и морях, русалки находят жилье в сухом месте! Слушай. Под водой встречаются пещеры, где нет воды. Их много и найти несложно. Вот и у нас есть такое жилье. Мы с Веллой его давно нашли. Случайно. Тебя тогда еще тут не было, Дубыня. В этом лесу леший Стер хозяйничал… – Глаза Русавы затуманились. Голос дрогнул. Даже сейчас воспоминания давались ей тяжело. Русалка продолжила уже тихим, чуть хрипловатым голосом: – Много лет назад в Ледаву саратаны нагрянули. Тогда виннетской крепости еще не было. Но чудища дальше в Альтиду не пошли. Что-то их остановило. И они стали рыскать по притокам Ледавы. Искать добычу… Ох и бед саратаны тут тогда натворили! Мы не знали, куда деться… Помнишь ту осень, Велла?

Опечаленная Велла кивнула. Еще бы не помнить! Нашествие чудищ было страшно и – что самое скорбное! – неожиданно.

Тогда погибло много русалок. Странно, но ни одна из них не почувствовала крадущейся беды. На Веллу нахлынули воспоминания. Тягостные, тоскливые…

* * *

…В ту давнюю страшную ночь Велла, совсем еще молоденькая русалочка, металась по Ледаве, не зная, куда скрыться от длинных щупалец, которыми, казалось, кишела вода, которые переплели деревья по обоим берегам.

Потом Велла долго не мола вспомнить, как умудрилась заскочить в один из притоков Ледавы, и по нему домчаться до этого лесного озера. Никогда она не неслась так быстро! Сзади раздавались гулкие шлепки, уханье и жуткий скрежет. За ней гнались саратаны. Стремительно перебирая членистыми лапами, они нагоняли Веллу, тянули к ней щупальца, что, казалось, росли из самого панциря. Русалки бессмертны. Почти бессмертны… От морских чудищ они не защищены. Акулы, саратаны и иные твари, что живут в глубинах океана, порой несут им гибель. Так уж на роду написано: то, что обитает в воде – несет гибель.

Помощь Велле пришла неожиданно. Леший Стер, видящий что твориться лесной речушке, что русалке необходима помощь, стал валить на саратанов большие деревья. Ими же перегородил речное русло. Леший орудовал споро: вскоре на реке образовалась высокая плотина. Это дало русалке небольшую передышку. Чудища остановились. Средь них возникла небольшая заминка. Но саратаны сообразительны. Отходя назад, чудища разбегались и перепрыгивали через завал. Преследование продолжалось…

Но может, именно это краткая остановка и спасла Велле жизнь… Русалка доплыла до тихого лесного озера.

Издавна на его берегу рос исполинский дуб. Среди лесных жителей он считался Духом Леса. Любой зверек находил под его сенью убежище и защиту. Главное – это быстрей домчаться до дуба. Тогда преследователь отступал и заворачивал восвояси. Добыча скрылась под надежной защитой. Этот закон, установленный в незапамятные времена, никто никогда не нарушал.

Даже злобной росомахе, которая, как известно, не признает никого, и ни с кем не считается, приходилось смиряться. Даже она чтила общепринятый порядок. Дух Леса прогневается и тогда ей не будет удачи. Ни в чем. Священный Дуб любили и почитали все лесные жители.

Видя творящееся непотребство, дуб не выдержал и вступился за русалку. Выдернув из земли корни, он обрушился на переднего, самого большого саратана. Чудищам нечего делать в этом Лесу! Панцирь чудища треснул как скорлупа ореха. Дуб преградил путь. Чудовища не могли – ни переползти через него, ни перепрыгнуть: он хлестал их толстыми ветвями, перебивал щупальца, ломал членистые лапы.

Гулко зашумели, раскачиваясь, росшие окрест Священного Дуба деревья. Они спешили на помощь дубу, чтобы вступить в бой с морской нечистью. Но саратаны решили не ввязываться в битву с лесом из-за одной маленькой русалочки и завернули вспять.

Велла спаслась. Русалка боялась, что саратаны вернуться и попадут в озеро иным путем. Тогда защищать ее было уже некому: Священный Дуб погиб. Но чудища ушли…

Наутро леший Стер созвал зверей. Бобры быстро расчистили реку, которая от завалов превратилась в большую запруду. А могучие беры уволокли тушу саратана к Ледаве, и там зашвырнули ее далеко, на самую середину, чтобы дохлое чудище убиралось туда, откуда пришло – в море. Велла выбралась по расчищенной реке в Ледаву, чтобы посмотреть, что осталось от ее мира…

Она плавала по реке весь день, искала подруг. Никто не откликался. Русалка сидела на берегу и слезы тихо текли из ее глаз.

Неожиданно на глаза ей попалось изгрызенное, покрытое страшными ранами тело русалки. Ее несла в море теплая, и ныне спокойная и добрая вода. Ночью в Ледаве скрыться русалке было негде… Потом проплыла еще одна… Еще…

Тихая ласковая река выносила не берег истерзанные тела русалочек. Волна повыше подхватывала их, и несла дальше – в соленые горькие воды.

Спите спокойно – речные богини.

Что вы могли сделать своими слабыми девичьими руками и легким безобидным волшебством? Как вы могли защититься от зла, пришедшего из холодных, черных глубин океана? Нет на это ответа…

Не водить вам больше хороводы при луне, не сидеть на прибрежных камнях – расчесывая длинные густые волосы. Не будете вы больше весело хохотать над припозднившимся путником, – потешаясь внезапному его испугу. Не будете вы больше оберегать шалящую в воде ребятню, следя, чтобы никто из них, невзначай, не утонул…

Подхватит вас ласковая теплая волна, и понесет дальше – через горькие воды, в могучий седой океан. Заплачет Морской Хозяин солеными слезами над изуродованными станами своих дочерей, и может, вдохнет в вас новую жизнь, залечит истерзанные тела исцелит души, и будете вы жить снова…