Текст книги "Курган. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Байбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

Возбужденно глядя на вино, колдун цокнул языком.

– Может я ошибаюсь, ярл, но… Прикажи привести негодного в твоем хозяйстве раба. Из этого кубка больше не пей, и лучше – не прикасайся к нему. Это важно, ярл!

– Почему, Эрлинг? Кубок хорош, плачено серебром. Не добыча… Впрочем, верю – не трону. Но почему?

– Если не ошибаюсь, и это то, о чем я думаю, то мой ярл сам все увидит.

Однорукий, изувеченный работой раб-старик, повинуясь жесткому взгляду Торрвальда, медленно выпил вино. Ожидая, что питье отравлено, он готовился к смерти: губы раба беззвучно шептали хвалу богам. Ярл не мучил его, милосердно отравив.

«Вино так похоже на то, что делали на моей родине. Ну что ж… Теперь жестокосердный ярл надо мной не властен: скоро я стану свободным человеком и уйду на вечнозеленый цветущий остров. Там ждут те, кому я дорог, о ком никогда не забывал: о порубленной викингами родне, о друзьях. Настал конец проклятой жизни…» – Пронеслось в голове старика.

Раб уходил гордо, не отводя глаз от Торрвальда.

Но… Скоро его глаза заблестели, на лице появилась счастливая улыбка и раб тяжело осел, что-то шепча и закрывая глаза.

Колдун Эрлинг поднес к губам раба лезвие ножа, оно не затуманилось. Раб не дышал…

– Мертв? – равнодушно спросил ярл. – Яд? И зачем ты мне это показываешь? Сказал бы, что порошок дает быструю смерть. Я тебе верю, Эрлинг.

– Нет, ярл. Невольник не мертв – это не отрава. Прикажи его унести. Завтра мы посмотрим на раба: увидим, как мертвые возвращаются к жизни. А если он и вправду умер, то не беда! Дадим порошок другому рабу. У тебя их много! – захохотал довольный колдун.

Рабы вынесли бездыханное тело, получив приказ не хоронить его, а привести невольника, когда очнется. Колдун оказался прав: наутро несчастный старик снова стоял перед ярлом. Раб еле держался на ногах, покачивался и с трудом понимал, что случилось. Старик смотрел печальными глазами – он остался жив.

– Ты вчера дерзко глядел, – хищно осклабился Торрвальд. – ты заслуживаешь наказания.

Ярл кивнул колдуну, тот молча вытащил зазубренный жертвенный нож, положил на стол. Глухо стукнуло костяное лезвие. Раб побледнел – знал, что принося жертвы богам Эрлинг долго – от зари до зари! – и мучительно сдирает с них кожу. И делает это так умело, что жертва ни на миг не теряет сознание. Боги любят кровь и крики.

– Рассказывай, что видел в своих снах, – Колдун впился в лицо раба острыми глазами.

Старик печально смотрел на вчерашний кубок. Он так и стоял на столе, на дне темнело высохшее вино. Рядом с кубком угрожающе белел нож колдуна. Эрлинг испытующе смотрел на раба.

– Хочешь еще вина? Ярл позволит. Но за это ты вспомнишь все. Все, что ты видел.

Молча раб собирался с мыслями. Как описать то, что он видел в своих снах, что он чувствовал? Колдун поощрительно улыбнулся, и внезапно крикнул:

– Говори!

Колдуна Эрлинга со вчерашнего дня грызло беспокойство. Неужели у ярла есть то, о чем колдун прочел в одной древней книге? Эрлинг долгие годы разбирал тайнописный текст, когда выведывая у заморских книжников, а порой просто догадываясь, что означает тот или иной символ. Если он прав, то ярл стал обладателем тайной, могущественной силы. И овладеть ею, выпустить на волю, поможет колдун Эрлинг! Наконец-то он приблизится к одному ему ведомой цели. Осуществит ее! И тогда…

– Говори!.. – вновь рявкнул колдун.

Старик-раб собрался с мыслями. Глухо роняя слова, сказал: – Я был там, куда мы все пойдем после смерти. Там хорошо…

Торрвальд захохотал и стукнул ладонью по столу. Раб развеселил его.

– Уж не хочешь ли сказать, что такая падаль как ты, попала в Валгаллу и пировала с великим Одином? Скорее, твое место у Хелль – среди льдов! И пусть она вечно пожирает твой смрадный труп!

– Я был на острове в цветущем вечнозеленом саду. Туда мой народ уходит после смерти. – Голова раба поникла. Чудесный остров исчез, растаял. Старик хотел туда вернуться.

– Хм… – пробурчал ярл. – Каких только заблуждений не услышишь за жизнь. Ты потешил меня рассказом, и я не буду тебя убивать… сейчас не буду. Эрлинг, дай ничтожному немного вина. Видишь, как он взглядом пожирает кубок? Посмотрим.

В этот раз старик не свалился в беспамятстве. Глаза его затуманившись, бездумно смотрели вдаль. Раб не видел ни жестокого ярла, ни ужасающего рабов колдуна Эрлинга. Старик смотрел сквозь них, вдаль. Что он видел? Кто знает… Но там, где сейчас находилась его душа, не было места ни беспощадным викингам, ни опостылевшим за долгую жизнь в плену туманным, покрытым колючим снегом скалам фьорда Хеннигсваг.

– Ну, и к чему это, Эрлинг? Что дальше? – спросил Торрвальд, когда раба увели.

– Ярл, – вкрадчиво начал колдун, – об этом снадобье мне поведала одна древняя книга. Слушай… Далеко-далеко, на восходе солнца, за горячими южными морями, в мутных водах которых кишит невиданная нечисть, есть невидимый глазу край. В нем, среди высоких, уходящих в облака гор, раскинулась небольшая долина. Там растут редкостной красоты, чудно пахнущие цветы. Неосторожно и крайне опасно вдыхать их запах. Человек засыпает, и вернуть его из царства сна уже нельзя. Эти цветы убивают чудесной, легкой смертью. Когда цветы умирают и лепестки опадают, то знающие люди надрезают плоды и стебли. Из умирающего цветка вытекает густая красная кровь. Ее собирают, и, высыхая, она превращается в это. – Эрлинг показал на кучку порошка, лежавшую посреди стола.

Помолчав, колдун налил в чистый кубок вина и подал ярлу. Тот, из которого пил раб, он отнес в дальний угол. Проделал это осторожно, обернув стекло холстиной, держа ее двумя пальцами, чтоб ненароком не коснуться кубка. Кучку порошка прикрыл перевернутой миской. Тщательно вытерев руки, колдун серьезно взглянул на ярла.

– Сам по себе порошок не опасен. Только в смеси с водой или вином он дарует сны. Но лучше его не трогать. Даже случайно.

Ярл серьезно отнесся к словам колдуна. Эрлинг знает, как надо. Торрвальд ему доверял – никому больше! Колдун ухмыльнулся.

– Мы не будем касаться этого зелья. Есть рабы… Слушай дальше, ярл. Эту долину охраняет племя людей-душителей. Они тайные убийцы. По данному обету каждый из них должен хоть раз в году задушить одного, а лучше – нескольких человек. Для этого они даже отправляются в другие страны, где о них не слышали. Они душат людей особо: ночью – красным платком. Так они отдают жертву страшной и прекрасной десятирукой богине. У богини тысяча имен, пояс ее увешан человеческими черепами, и вместо языка у нее длинная жалящая змея. Долина с красными цветами – сад этой богини. Взамен каждого удушенного в саду вырастает красный цветок. Срывать их нельзя, гнев богини ужасен. Но… за жертвы, что приносит племя душителей, богиня разрешает им собирать и высушивать кровь красных цветков. Живую кровь пить нельзя, только сушеную. Порошок, что лежит перед нами – это высушенная кровь цветков десятирукой богини. Что крупинка порошка сделала с рабом – мы видели. Душители называют это зелье апрамея.

– Как? – спросил ярл. – Апрамея? Что это значит, мудрый Эрлинг?

Колдун замялся. Объяснить, что за слово он не мог. Подумав, ответил: – На языке душителей апрамея означает то, что не имеет названия, что невозможно описать.

Ярл покачал головой. Велик мир, чего только в нем нет, чего не услышишь.

– Странное слово. То, что нельзя описать – означает ничто. Апрамея – ничто… Но к чему ты все это говоришь, Эрлинг? Я пока не вижу, куда употребить это зелье. Не невольников же им поить? Сомневаюсь, что они станут лучше работать.

– Крови цветов собирают мало, кроме сада десятирукой богини их нигде нет. И племя душителей не продает и не меняет апрамею. Ее можно только отнять: или силой, или коварством. Ее вес приравнивается не к весу золота – нет! – этого мало. Апрамея идет на вес ограненных самоцветов. Но и это не все.

– Что еще? – ярл заинтересованно склонился к колдуну. Когда речь идет о доходе, слушать надо внимательно. – Продолжай, Эрлинг!..

– Кто хоть раз вкусил апрамею, ярл, навеки ее раб. Он сделает все, лишь бы еще раз увидеть блаженный сон. Дай рабу этого зелья, а потом прикажи ему медленно изжарить себя на костре, и увидишь – он это сделает!

– А если не дать?

– Узнаем. Скорее всего он издохнет в тяжких мучениях. Один вкусивший апрамеи раб у нас уже есть. Посмотрим, что с ним станет. Теперь ты понял, почему я не позволил тебе прикоснуться к кубку? В нем была апрамея. И много у тебя этого порошка?

Да-а… После рассказа колдуна бочонки с приобрели особую ценность. От Эрлинга ярл тайн не держал. Если колдун захочет, и так узнает. А викинги давно забыли и про бочонки, и про то как ярл выменял их у берсерков.

Пусть для викингов апрамея останется тайной, для колдуна нет.

– Много… Очень много, мой верный Эрлинг. Несколько бочонков. Это, – ярл указал на прикрывшую порошок перевернутую миску, – ничтожная часть.

Впалые щеки колдуна покрыл румянец. Глаза засверкали, Эрлинг едва сдержал рвущийся крик…

– Ярл! Ты велик! Я знал – это случится! Знал!.. Бочонки можно продать, за них дадут великую цену. Но с помощью апрамеи ты станешь величайшим королем! Тинг склонит заносчивые головы. Великая слава правителей прошлого станет ничем, твое могущество затмит ее… Ты овладеешь миром людей, а мне покорится мир духов! Знай еще одну вещь, ярл! Апрамея – кровь цветов – не из нашего мира.

Волнение колдуна передалось Торрвальду. Ярл никогда не видел, чтоб всегда мрачный Эрлинг был так возбужден.

– Что значит не из нашего мира?

– Ярл, миров много. Но они все где-то каким-то образом соединяются. Об этом не подозревают даже величайшие мудрецы. Но я это знаю! В нашем мире апрамеи нет, это мне сказала древняя книга. Те корабли, что ее везли, из другого мира. Они попали к нам случайно.

Торрвальд вспомнил о радужном тумане, из которого вышли разграбленные диковинные корабли. Колдун видимо прав, иные миры существуют, и там много того, о чем он никогда не узнает. Впрочем – это неважно. Главное, он стал богат. Хотя, что такое богатство? Небывалая власть над миром – вот истинное богатство!

– Мы подумаем, как стать великими, мой мудрый Эрлинг…

Через две недели старик-раб умер в мучениях. Его посадили в яму, и несколько дней не давали апрамеи. Раб страшно кричал, из кожи сочилась кровь. Эрлинг показал несчастному наполненный вином кубок, опустил в него крупинку порошка и предложил обмен. Зрение – на вино. Старик бездумно выдавил себе глаза. Но смерть-избавительница пришла к нему прежде, чем он донес кубок до рта.

Торрвальд и Эрлинг остались довольны увиденным.

Всю зиму они проверяли на рабах порошок, подбирая нужную меру. Ошибка недопустима. Эрлинг предложил начать завоевания с Альтиды, с покорения Триграда, в котором он несколько раз побывал. По мнению колдуна, Альтида была важным шагом для завоевания мира и скрывала что-то непостижимое для человеческого ума. Торрвальд не возражал.

Летом Торрвальд повел драккары в Альтиду. С триградским воеводой Годославом его связывала если не дружба, то приятельские отношения. Ярл – воин моря, Годослав – воин суши. Два бойца всегда найдут, о чем поговорить. Торрвальд привозил в подарок занимательные диковины, повествовал о своих путешествиях по морям, о битвах. Ярл славился хорошей памятью и мог долгими часами рассказывать увлекательные саги.

Прославленный воевода, под началом которого была тысяча триградских дружинников, никогда не ходил по морю, но сушу знал хорошо. Ему тоже довелось побывать в разных странах. Им есть о чем поговорить.

Вот и в эту встречу ярл постарался удивить друга. Войдя в горницу, Торрвальд поклонился и после взаимных приветствий пода знак сопровождающему его колдуну. Одетый викингом Эрлинг, откинув широкий, подбитый мехом росомахи плащ, достал маленький сверток из золотой ткани. Развернув, поставил на стол изящную, усеянную самоцветам шкатулку и бесшумно отступил за спину Торрвальда. Воевода знал людей ярла, но этого викинга видел впервые. Он поразил воеводу бледными впалыми щеками. Будто хворь одолевает. Вестфолдинги здоровые мужчины, а этот… Впрочем, ярлу лучше знать, кого брать в сопровождающие. Наверно этот викинг великий боец.

– Это тебе подарок, родовитый муж и славный воевода! Прими в знак нашей дружбы! Пусть эта вещица скрасит твой досуг! – Торрвальд повел рукой в сторону шкатулки.

«Вестфолдинги умеют красно говорить. Даже маленькую, вроде женскую шкатулку и ту преподнес, будто славное оружие, – удивленно подумал воевода. – Ну и что, что она золотая и в самоцветах? Добрый клинок прельстил бы мое сердце больше, чем дюжина таких безделушек».

Вслух же произнес с улыбкой:

– Что это? Спасибо, ярл, но думаю эта краса более приличествует моей дочери. Если хочешь сделать приятное, то подари это Всеславе. Обрадуется она – обрадуюсь и я. Мне ж не нужно даров, достаточно того, что ты меня помнишь. Это лучший подарок. Да не стой, гость дорогой! Усаживайтесь! И ты ярл, и твой достойный спутник. – Воевода указал викингам на почетные места, на лавке в красном углу. – Сейчас кликну людей, накроют на стол – будем пировать

Торрвальд улыбнулся. Воевода радушен. Но лишние глаза ему сейчас ни к чему. Ярл предостерегающе поднял руку.

– Прежде открой шкатулку, воевода. Ты сам увидишь, что не для Всеславы мой дар! – Торрвальд протянул изящно выкованный серебряный ключик.

Воевода удивленно поднял брови. «С каких это пор ярл подносит такие диковинные дары? Раньше викинг одаривал богато украшенным заморским оружием, воинскими доспехами. Почему Торрвальд не хочет, чтоб его дар отдали Всеславе? Ну что ж…» Воевода неторопливо раскрыл шкатулку.

Ее наполнял золотисто-красный порошок. Недоуменно пожав плечами, воевода поднес изящную вещицу к лицу и понюхал. В носу защекотало от странного томного запаха. Не зная, что делать с даром викинга, Годослав осторожно, чтобы легкий как пыльца порошок не разлетелся от случайного дуновения, опустил резную крышечку и бережно поставил шкатулку на стол. Торрвальд взял ее и, лукаво улыбнувшись, проникновенно заговорил.

– Воевода, ты не раз видел берсерков. Милость прародителя, лесного хозяина, простерлась над ними. Нет страшнее воина, чем викинг воплотившийся в предка – грозного Бера! Берсерку открывается многое: в битве над ним кружат валькирии и он слышит их ратные песни. А черные вороны – любимцы Одина – ведут его к победе, направляют удар молота и отводят вражеские мечи и стрелы. Беру неведом страх и боль, он свиреп и силен. Но не каждый викинг становится берсерком. Чтобы перевоплотится, мало быть из рода Бера. Тот, кто в бою обращается в прародителя проходит долгие годы страданий. Будущий берсерк мучительно привыкает к перевоплощениям, меняя свою кожу на звериную шкуру, и вновь возвращаясь в тело человека. Викинг рода Бера вдыхает дым красных пятнистых грибов, ест их сушеными, испытывая при этом жгучую боль. Он кует свою душу до той поры, пока она не станет душой Бера. И только спустя долгие годы викинг, призвав предка, оборачивается Бером.

Годослав кивнул, о берсерках он знает. Не раз слышал, как в бою они обращаются в прародителя.

Раскрыв шкатулку, и вновь поднеся ее воеводе, Торрвальд торжественно продолжил.

– Этот чудесный порошок, эта пыльца, дает многое, воевода! У воина возрастают силы, и в бою он принимает воплощение предка. Любознательному человеку открываются дотоле неведомые знания. Досужий путешественник, странствуя по незнакомым землям, избегает подстерегающих его опасностей, ибо заранее знает, как их избежать. От этой пыльцы нет боли, она дает лишь наслаждения. Она лучше, чем грибы берсерков, ведь для того, чтобы призвать прародителя, воплотится в него, и получить душу предка не надо долгих лет страданий. Ты станешь великим воином, воевода! Достаточно нескольких мельчайших частиц этого порошка на кончике твоего ножа. Брось порошок в вино, и ты увидишь, как оно на краткий миг изменит свой цвет, вберет в себя душу этой пыльцы, и передаст тебе великое умение. Мало кто из мудрых людей слышал об этом снадобье. Великие волхвы и чародеи называют этот чудный порошок – апрамея. Это великая тайна. Я чудом узнал о ней. И не спрашивай, воевода, как мне это удалось.

Почти как любой вестфолдинг хеннигсвагский ярл с рождения умел длинно, витиевато говорить и убеждать. Будущему повелителю мира это необходимо! А колдун Эрлинг сейчас незримо усиливал дар Торрвальда искушать собеседника.

– Спасибо, Торрвальд. Твои слова не вызывают сомнения. Воистину чудесный подарок! Сейчас мы разольем вино в кубки, и не торопясь насладимся твоим даром.

Ярл с покачал головой, в глазах викинга стояло сожаление.

– Прости меня, великий воевода! Сейчас я не могу. Много торговых дел. Надо дать указания, в какие города вести баржи. Ты понимаешь, воевода… В торговле лучше не медлить: тот, кто придет первым, тот и получит лучшую прибыль. К тому же в первый раз апрамею лучше принять вечером. Но если ты сомневаешься в снадобье, то прикажи привести раба, и сделай его великим и счастливым!

Годослав испытующе посмотрел на Торрвальда.

– А-а-а! Прости воевода! Я совсем забыл, что в Альтиде нет рабов, – разочарованно протянул ярл. – Но если ты колеблешься, и тобой овладели сомнения в том, что мой дар не опасен, ты волен выбросить его. Я не обижусь, понимаю. Но посмотри! Порошок никому не причинит вреда!

Торрвальд взял на руки пушистую рыжую кошечку. Все это время она терлась у ног викинга, в надежде получить со стола лакомый кусочек. Обмакнув палец в пыльцу, ярл ловко помазал пыльцой шершавый язычок. Фыркнув, недовольная кошка вырвалась из загрубевших ладоней Торрвальда и бросилась за защитой к воеводе. Вскоре ее хвост перестал подрагивать, кошка успокоилась и, вспрыгнув на лавку, уселась рядом с хозяином. Щуря зеленые глаза на Торрвальда, кошка будто с укоризной говорила: «Что ж ты мне дал? Разве я это просила?!» Успокоившись и глядя на стол, она вновь принялась клянчить еду, мурлыча и загибая кончик хвоста крючком.

С кошкой ничего не случилось, воевода это видел. Годослав не подозревал, что хитрые ярл и колдун давно знали – апрамея для кошек безвредна. Белоснежные хеннигсвагские коты, имеющую особую стать и украшенные рыжим пятном у хвоста, только отплевывались от пахучего зелья, но никаких видений явно не испытывали. Кошка вела себя как ни в чем не бывало. Последние сомнения воеводы рассеялись.

– А сейчас воевода, воздадим должное этим чудесным яствам! – воскликнул Торрвальд. – Позови красавицу Всеславу. Для нее тоже есть богатый диковинный подарок. И если позволишь, то за трапезой я расскажу о страшной и прекрасной десятирукой богине. Она живет в далекой южной стране, в запертой горами долине…

7 уговор или предательство?

Следующим летом Торрвальд снова отправился в Альтиду. Для хеннигсвагского ярла год выдался неспокойным: он обошел много фьордов, ведя тайные переговоры с вольными ярлами; построил новый боевой драккар. Зимние хлопоты остались позади, теперь самое важное – навестить триградского воеводу.

Хмуря брови, Торрвальд вглядывался в лесистую излучину. За ней открывался Триград. Ярл не мог скрыть беспокойства, то наполовину вытаскивая, то вгоняя в ножны короткий меч. Волнение не пристало вестфольдингу, а тем более ярлу – потомку Одина, но он ничего не мог с собой поделать. В эти дни решится многое – ярл изменит свою судьбу.

Рядом стоял колдун Эрлинг. Он по своему обыкновению кутался в широкий, подбитый мехом плащ. Будто мерз. Бледное лицо колдуна спокойно – он все знал наперед. Вчера Эрлинг раскинул руны. Волшебные знаки сказали, что для него все сложится удачно, в отличие от ярла. Впрочем, и Торрвальду боги пока благоприятствуют, хотя руны не дали определенного ответа на вопрос, что с ярлом случится этим вечером. Ярла ждет или смерть, или победа. Колдуну безразлично, что станет с его повелителем, – дела людей его не интересовали. Но пока судьбы Эрлинга и ярла крепко связаны, и ему приходилось считаться с этим. Торрвальд хочет стать повелителем мира. Ну что ж, желание достойное смертного. Но Эрлингу нужно другое. Поэтому колдун этой ночью внушил ярлу, как ему себя вести и что говорить.

Драккар ярла обогнул излучину. Торрвальд положил руку на плечо колдуна. Эрлинг прищурил глаза от боли. Рука викинга тяжела, а он еще впился в кость мощными пальцами. Ну что ж – радость ярла понятна. Недалеко от триградских стен, на белоснежном жеребце гарцевал воевода Годослав, встречал старого приятеля. Его сопровождало десять конных дружинников. Они держались неподалеку. Увидев драккары Торрвальда, воевода тронул жеребца и неспешно поехал к причалу.

В глазах ярла заплескалось веселье: проросло то, что они с колдуном посеяли год назад.

– Ну, Эрлинг. что думаешь?

Колдун усмехнулся, он рассчитал точно. Один из людских пороков – любопытство. Воевода не устоял перед ним. И это его сгубило. Ну что же, руны и об этом ему сказали.

– А думаю то, властитель мира, что воевода Годослав ждет именно тебя. То, что мы умело бросили в душу Годослава, принесло урожай. С каких это пор такой знатный муж и великий воин, как триградский воевода, праздным простолюдином поджидает у причала твои драккары? Или триградские дела его уже не интересуют? Думаю – это так.

Торрвальд кивнул. Чтоб он делал без Эрлинга? Прозябал бы в богатстве и праздности? Нет – удел простых смертных не для него. Он станет властителем мира, как сказал Эрлинг.

Драккар ярла стукнулся о потертый брус причала. Спрыгнувшие викинги споро примотали его к вбитым в берег сваям и поставили сходни. Ярл неторопливо спустился на берег и, раскинув руки, быстрыми шагами пошел к воеводе. Тот, спешившись, уже шел навстречу.

– Воевода! Годослав! Мой старый добрый друг! Как я рад видеть тебя снова! – губы ярла приветливо улыбались, но глаза оставались холодными. Торрвальд обнял воеводу, похлопывая его по плечу

– Я также безмерно рад, ярл! Поджидая тебя, переживал – вдруг ты передумаешь и не придешь, как обещал, этим летом. – Воевода тихо, чтоб не услышали сопровождавшие дружинники, шепнул: – Я очень ждал тебя, Торрвальд. Отойдем…

Воевода быстро повел ярла в сторону, подальше от сурового вида конных воинов. Не к чему, чтобы они слышали его заискивающую речь. Воевода знал – голос его дрожит, но справиться с волнением не мог. За прошедший год Годослав сильно изменился. Щеки ввалились, исхудавшее лицо стало бледно-зеленым. Вокруг лихорадочно бегающих глаз темнели круги. Казалось, воеводу сжирает тайный недуг.

Но Торрвальд знал причину. Лица его невольников тоже менялись: они теряли остаток души, если она вообще есть у рабов, в чем Торрвальд сильно сомневался. И так же как воевода они суетились и заискивающе смотрели на своего повелителя. В другое время, они б и глаз не посмели на него поднять, но после того, как рабам давали попробовать апрамею, они не отрывали молящего взгляда от своего хозяина. Потом не получив красноватого, с золотым отливом порошка, умирали.

– Ярл, у тебя много дел? Отложи, я хочу, чтобы ты не мешкая поехал ко мне. Торрвальд, у меня к тебе есть важный разговор.

Положив руку на плечо ярла, Годослав кивнул одному из конников. Спешившись, дружинник подвел коня и передал повод воеводе.

– Садись! Навести Всеславу, ярл! – Годослав приглашающе хлопнул по седлу.

Подняв ладонь, будто отстраняя воеводу, Торрвальд отрицательно мотнул головой.

– Прости, воевода! На драккарах много товара. Надо проследить за разгрузкой, и проверить, чтобы его без помех отправили на торговое подворье. Ты знаешь – людям веры нет. А мои викинги не будут таскать тюки. Они меня не поймут – ведь я достаточно богат, чтобы нанять простолюдинов. Но ближе к вечеру я обязательно зайду к тебе. Для Всеславы и для тебя, Годослав, есть дивные дары. Жди вечером.

– Понимаю, ярл. Понимаю… – пробормотал воевода.

Дело, снедавшее Годослава все последнее время, отдалилось. А до вечера – ох, как далеко! Воевода заискивающе посмотрел на ярла: – Но, все-таки… Прошу, быстрей приходи ко мне. Не медли, я жду тебя Торрвальд!

– Буду к вечеру, Годослав! – твердо пообещал ярл.

По вечерней заре хеннигсвагский ярл и колдун Эрлинг вошли на каменное подворье воеводы. Сапоги вестфольдингов глухо стучали. Хозяин стоял на крыльце. Без изысканных приветствий, просто молча поклонясь, воевода протянул руку, приглашая викингов в покои.

В горнице, у богато накрытого стола стояли прислужники и ожидали, не пожелает ли воевода и его гости еще чего-нибудь. Хотя, казалось, желать уже больше нечего.

Стол украшали и жареные поросята, и запеченные в собственном жиру, обложенные мочеными яблоками гуси. В глубоких серебряных блюдах лежала рыба разных видов: и источавшая нежный запах копченая, и вареная с овощами, и жареная – пересыпанная пахучими травами. Рядом стояла искусно приготовленная, как будто живая, лесная дичь. Тут же находились бочонки с пивом и столь излюбленным вестфольдингами пахучим грутом. В серебряных и увитых золотом стеклянных кувшинах томилось вино. На обширном блюде, пересыпанные вишней, лежали редкие в эту пору яблоки. Без сомнения, такое изобилие могло бы украсить стол любого богатого властителя. Воевода коротким жестом отослал прислужников и, широко взмахнув рукой, пригласил вестфольдингов к столу.

– Усаживайтесь! Откушайте после дальнего пути, дорогие гости! Простите, за скромное угощение!

– Воевода шутит?! – воскликнул Торрвальд. – Годослав, ты скромный и учтивый муж, мы это знаем! Но тут ты ошибся, все яства, что мы видим, достойны Валгаллы! Наверно, только на пиру Одина так угощают героев! Мы приносим хвалу твоей щедрости, и немедля воздадим должное яствам.

Скинув плащи, вестфольдинги расселись. Торрвальд рядом с воеводой на широкой лавке, Эрлинг придвинул скамью.

– А где же хозяйка? Где твоя дочь, досточтимая Всеслава? – улыбнулся Торрвальд. – Зови ее скорей, воевода! Без нее пир будет не в радость.

Воевода давно овдовел. Жена умерла при родах, и хозяйство вела его дочь, юная Всеслава, два месяца назад встретившая свою семнадцатую весну. Воевода не жаловал ни сватов, ни родительского сговора, и – тоскливо ожидая неизбежного – говорил, что Всеслава сама выберет суженого. Слишком уж он ее любил и страшился, что, выйдя замуж, дочь, как принято, покинет отчий дом. Тогда остаток дней воеводе придется коротать в одиночестве.

Но на этом пиру Всеславу викинги не увидят, не для того он их зазвал!

– То дело, за которым я пригласил тебя, ярл, касается только нас. Ни к чему, чтобы о нем прознал еще кто-то. И особенно не хочу, – твердо подчеркнул воевода, – чтобы об этом знала моя ненаглядная Всеслава.

Голубые глаза хеннигсвагского ярла потемнели, как океан во время шторма; заполыхали, будто в бою. Эрлинг прав – этим вечером ярл решит свою судьбу. Древние знаки вчера сказали – Торрвальд победит в необычном бою, встанет на первую ступень лестницы, ведущей на небывалую высоту… или умрет. Смерть викинг презирает, но пусть она придет позже. И вот бой! Начался! Неужели он услышит то, к чему настойчиво шел два года. Торрвальд молча ждал.

Глядя викингу в глаза, воевода медленно произнес:

– Плохую услугу оказал ты мне, ярл. Плохую…

Воевода хотел сказать эти слова твердо, но глаза подвели – в них появилась мольба, плеснулось заискивание, да и голос подвел – слова прозвучали жалобно.

В душе ярла вспыхнула радость! «Воевода сломлен, еще не начав разговор. Прав был Эрлинг – трижды прав! – говоря, что спешить ни к чему, что этим вечером сила в молчании, а потом, когда понадобиться, колдун сам вложит слова в мои уста. Воевода жаждет апрамеи, что ж послушаем, как Годослав выскажет эту просьбу, а потом я совью из него веревку, растопчу и уничтожу! Воевода обречен…»

– Говори! Чем я причинил вред тебе, моему другу? Или ты шутишь, воевода? Это дурные слова, Годослав. Не будь ты моим давним знакомым, я… – Торрвальд встал, положил руку на черен меча, взяв плащ, накинул его. Встал и колдун.

Воевода жестом остановил викингов.

– Сядь ярл! Ни к чему тебе уходить, не для того я тебя звал… Помнишь, ярл, та красноватая пыльца с золотистым отливом? Апрамея, которую ты преподнес мне в дар прошлым летом… – воевода не договорил, склонив седеющую голову. Ярл улыбнулся, снова скинул плащ и, усаживая воеводу, сел сам

– Конечно помню, Годослав! Я не забываю подарков, что преподносил своим друзьям. Ведь ты мой друг воевода? – Торрвальд положил руку на плечо хозяина. – Ты не хотел сказать мне плохих слов? И я их не слышал.

Собираясь с мыслями, воевода молчал. Гордому воину не пристало просить, наоборот – он забирает. Но… Разум Годослава уже год как поврежден. Воевода вскинул голову и в отчаянии торопливо проговорил:

– Ярл! У меня заканчивается эта пыльца, этот порошок! Без нее я не могу жить! Я пробовал, я чуть не умер! Дай мне еще апрамеи!

Почти выкрикнув эти слова, Годослав потупил взгляд. Руки воеводы дрожали, пальцы бесцельно бегали по столу.

Торрвальд торжествовал. Воевода, в подчинении которого тысяча сильных воинов, – в его власти! Теперь оставалось осторожно довести начатое до конца: подчинить Годослава, навсегда сломив его волю.

– Воевода, мой друг, – тщательно обдумывая следующий шаг медленно сказал ярл. – Все в этом мире имеет цену. За все рано или поздно приходится платить. Ты знаешь этот закон. Апрамея дорога… весьма дорога. Ее мало и добыть порошок сложно. Скажу тебе больше, воевода. В нашем мире апрамеи нет и не будет! Но у меня она есть. И цена, которую я хочу спросить, велика! Готов ли ты заплатить эту цену, Годослав?

Воевода поднял голову и неожиданно твердо глянул ярлу в глаза.

– Торрвальд! Я знал, ты скажешь это! Я понял, что попал в паутину и мне не выпутаться. Год назад я попробовал обойтись без апрамеи. Мне стало плохо, я дрожал и мой разум мутился! Только после того, как я выпил проклятый настой, я вновь ожил! Я вновь увидел дивные сны… В них мне являлась покойная жена и заклинала больше не делать этого. Она умоляла забыть про апрамею! Говорила, что это зелье принесет великие беды! Но я слаб… Я хотел умереть, на чарующее зелье приковало меня к этому миру. Я не могу отсюда уйти. И каждую ночь все повторяется снова и снова! Я хочу ее видеть – свою жену! Я хочу вновь изведать настой апрамеи… Говори, чего ты хочешь, ярл! Я отдам все!

Торрвальд переглянулся с колдуном. Эрлинг, закрыв глаза, медленно кивнул. Пока все идет так, как они предполагали.

– Продолжай, воевода, – сочувственно сказал ярл. Но видя, что воевода молчит, заговорил сам: – Помнишь, Годослав, я рассказывал о страшной десятирукой богине? Этот порошок, эта красная пыльца есть не что иное, как высушенная кровь ее любимых цветов. За обладанье этой кровью народ, что собирает ее, приносит десятирукой богине кровавые жертвы. Принеси и ты жертву, воевода!