Текст книги "Начало тьмы (СИ)"

Автор книги: Сергей Рублёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Глава 43

…– Уном! Уном – где ты? Я же помню! Я понял – это ты… – яростно-сбивчиво кричал он в глухой зев отгороженного хрустального мирка – в ярости от того, что именно теперь, почти уже спасенный, он не может отдать хотя бы часть своего долга… Голос глох, он канул в невозмутимой глади воды, не вернувшись даже эхом. Все правильно – он один. Вязкий сверкающий смерч кружил и кружил вокруг, действуя уже почти усыпляюще на перевозбужденный мозг. Беспрестанное, безостановочное движение… Отари вспомнил броуновское движение золотистых точек-мрогвинов вокруг станции. Остановка – смерть… Нынче он очень хорошо это ощутил. Безжалостный толчок спас их обоих от превращения в истошно кричащую химеру сплавленных рассудков – точно такой же толчок предстоит ему теперь. Последствия контакта с ПУВ не успевают накапливаться за несколько секунд – пока он будет двигаться, ему ничего не грозит. Самолет – идеальное средство для этого. Задумчиво окинув взглядом окрестности, Отари рывком подтянулся на поручнях и перевалился в кабину, ощутимо качнув аппарат. Под ногами захлюпало – самолетик оказался полон воды, стекавшей сейчас через открытую дверцу. Повернувшись, Ило для верности еще несколько раз качнул машину, выплескивая остатки. Где взял Уном эту амфибию, из каких глубин… Но горючего в баках было полно, и система управления послушно ожила, словно заждавшись знакомого прикосновения. Отари включил автопилот, ввел параметры полета и координаты цели. Возможно, уже несуществующей – браслет ничем не мог помочь, потеряв контакт с утонувшей станцией. Отари хотел даже выбросить его, но передумал. Вместо этого поплотнее вбил туловище в кресло пилота и нажал клавишу пуска. Режим «взлет».

…«Хрустальное яйцо» исчезло в миг, когда поплавок оторвался от поверхности воды. Отари вдавило в кресло крутым подъемом, и внезапный грохот молотом ударил в уши – сначала он подумал, что-то оторвалось… Но, кинув взгляд вниз, увидел смятую, рвущуюся в клочки пенную круговерть и все понял. Теперь только вверх. Самолетик лез на крутую прозрачную гору, подгоняемый ярко сверкающими в лучах солнца смерчами, тянущимися снизу – они словно хотели схватить ускользающую добычу. Отари пришлось несколько раз брать управление на себя, чтобы довольно неуклюже облетать такие водяные столбы, невесть зачем болтающиеся в трехсотметровой высоте. Наконец, они отстали – высота полета достигла заданной отметки в 2,2 км (так летал Грор – Отари помнил). Он оказался хозяином огромного, уходящего во все стороны простора, освещенного ярким предзакатным солнцем – океан расплавленного серебра! Только теперь он оглянулся – не мог же он, в самом деле, улететь так… формально. Но, сколько ни всматривался в подернутую дымкой рябь, так ничего и не различил.

* * *

Большинство навигационных приборов не работало, или работало с искажениями, исключавшими их использование. Такое впечатление, что планету подменили – магнитное поле усилилось в десятки раз, но утратило стабильность, образовав невероятно запутанный многополюсный клубок (Отари уже несколько раз наблюдал северное сияние). Маяков слышно не было – плясавшие на антеннах огни святого Эльма убедительно иллюстрировали причину. Ионизация такая, что воздух чуть ли не светился… Ориентироваться можно было только по гравикомпасу – слава богу, тяготение планеты не менялось столь резко. Автопилот, переведенный на повышенную самостоятельность, шел как по ниточке по графику гравитационной постоянной. Отключив ненужные приборы, Отари со вздохом оперся о спинку кресла. В кабине было темно – багровое солнце садилось прямо позади, перечеркнутое черным крестом хвостового оперения. Мягкий гул двигателя отстранял от наружного пространства, замыкая в уютной утробе кабины с задумчиво светящимися огоньками пульта и бледным оком монитора. За час полета Отари врос в этот хрупкий мирок и почти уже уверовал в его несокрушимость. Вниз он старался не смотреть. Да и видно было мало – еще меньше можно было понять. Иногда глаз колол лучик ярко-зеленого или пунцово-красного цвета – тогда он невольно скашивал глаза – но опять-таки ничего не различал. Пейзаж с высоты казался неподвижным – в глубине мутно просвечивали какие-то слои… Отари старался не останавливать взгляд подолгу на одной точке. Это уже становилось рефлексом – ничего постоянного. Сейчас его спасала только скорость и высота. Где-то там, в толще этих наслоений и пенных вихрей, существовали мрогвины… И Уном. Отари вспоминал увиденное, стараясь воспроизвести каждую подробность. Нечто светлое посредине и серое по краям… Лицо… Да, оно запомнилось отчетливо – по аналогии с тем, что было в памяти до того. Остальное расплывалось – что-то вроде радужной кляксы со множеством лучиков-отростков. Напоминало инфузорию. Или нервную клетку. Или морского ежа… Или много чего еще сразу – неопределенный образ вызывал слишком много ассоциаций. Специально ли Уном показался ему? Если темп его существования ускорен в десятки раз, для него сущая мука выдержать секундный взгляд. А если в сотни?

Закат все тлел и тлел за спиной, как груда рассыпанных головешек, опрокидывая на весь мир необъятную тень. До «Золотой» еще полчаса лету – Отари задал несколько проверочных тестов электронному мозжечку самолета. На экране исправно выстроились зеленые нули. Вызвана карта маршрута – меж желтых и коричневых пятен по экрану одиноко полз световой паучок, вбирая в себя паутинку расчетной траектории. Цель обозначалась невыразительным черным крестиком. Отари отчетливо представил себе черную тушу станции… Какой остряк назвал ее Золотой? Из всех баз только она осталась в своем изначальном виде – Бронтом запретил покраску. Фанатик, сделавший рационализм своим идолом… И из того же рационализма преданный своей же сектой. Интересно, как бы он отреагировал, узнав об этом?..

Отвлеченных рассуждений хватило ненадолго – грузно поворочавшись в своем кресле, Отари махнул рукой на попытки задремать. Задумчиво уставившись вперед, на наползающую бездонную тень, он застыл неподвижно, словно околдованный этой медленно открывающейся дверью в никуда.

…Закат истлел. От него остался только розоватый блик на небе. Машина погружалась в синеватую тьму – синеватую от продолжающих плясать на металлических выступах огней… Она летела теперь только в этом бледном сиянии, окутывавшем ее четкие контуры призрачным саваном, оставляющим за собой тающий след… Машина, изделие рук человеческих, превратилась в призрак. Весь этот мир был теперь заселен только призраками – отражениями душ погибших людей. Хоть ненадолго, но они пережили свои тела. Вот оно – воплощение всех фантазий земных о рае и аде… Мрогвины были ангелами этого потустороннего существования – один из них спас его тело и душу для того, чтобы он мог продолжить свой путь сквозь тьму на этой люциферической колеснице… Куда?

…Тьма за прозрачным пластиком кабины иногда освещалась особенно ярким электрическим сполохом, но только затем, чтобы навалиться еще сильней. Самолет шел плавно, иногда чуть заметно покачиваясь – атмосфера была на удивление спокойной. До цели оставалось десять минут. Плана у него не было – даже и намека на план. Он ощущал лишь отчаянную сосущую пустоту, которую должен был наполнить – или умереть. Ему нужна была Инар. Даже не сколько она сама – ему нужна была уверенность в том, что она жива. Она должна жить – вопреки всему! Если надо, он готов выцарапывать ее из глубин самой преисподней – так же, как Уном вытащил его из «поры»…

Или, может – вытащила?! Отари замер, пораженный в самое сердце неожиданной, но такой логичной мыслью. В мире, где у каждого свой собственный пол, привязанность Унома была чем-то большим, чем простое товарищество. Спасая человека, он терял его… И после всех громадных трудов но его поиску и спасению смог… смогла… только показаться ему на прощание…

…Отари сидел, сгорбившись от обрушившегося на него понимания. Судьбу не обманешь… Теперь он в любом случае не сможет превратить свою жизнь в простое прозябание – чашу весов требовалось уравновесить…

Самолетик скользнул с воздушной горки, постепенно набирая скорость – Отари перевел управление на себя, чтобы сесть максимально быстро. В самом конце он включит автопилот в режиме посадки – авось и получиться. Где же его превосходно тренированное умение рассчитывать и планировать события – похоже, он махнул на себя рукой? Координатор в нем явно сбоил – но почему-то он уже никак не мог подумать о себе, как о координаторе… Монитор высветил площадь цели – около трех квадратных километров. Где-то здесь должна находиться база – напряженно всматриваясь, Отари некоторое время не мог ничего различить. Его мелко трясло – не от страха, нет… Или, вернее, от страха, но не за себя. Цель была близка, и он боялся того, что сейчас может увидеть. Воображение с медвежьей услужливостью рисовало десятки картин. Но хуже всего будет не увидеть ничего…

– …Есть! – в азарте выкрикнул он вслух, увидев мелькнувшие где-то глубоко под правым крылом несколько огоньков. Развернув машину, он направил ее по запомнившемуся направлению. Пространство раздалось – теперь он видел поверхность океана, чуть светящуюся, словно подсвеченную изнутри, проносящуюся под ним со скоростью удирающей крысы. Самолет несколько раз тряхнуло; Отари вновь различил огни, всего два – красный и желтый. Они надвигались с угрожающей быстротой. Порывисто склонившись вперед, он ударил ладонью по контакту автопилота – и в ту же секунду страшная тяжесть навалилась на спину, выдирая, выворачивая из кресла – не успев ничего сообразить, он был оглушен страшным треском, почти выключившим сознание; последнее, что он помнил, было скольжение с какого-то прогибающегося склона, скоро сменившееся падением – бесконечным, неостановимым…

* * *

…Окативший лицо холод и щелчок забрала… Отари очнулся, как встрепанный, отплевываясь от забивший нос и рот воды, теперь холодными ручейками стекавшей вниз. Ноги и руки проваливались во что-то громадное и зыбкое, что колыхалось, как колыбель – Отари беспомощным младенцем мотался в этой колыбели, ничего не видя в кромешной тьме. Хлюпнув, вырвался куда-то в пустоту, снова провалился по макушку… «Вода… Океан». Мысль, уцепившись за привычное, в мгновение ока размотала весь клубок памяти. Он скользил… Он падал – и упал? Подвигав конечностями, он убедился, что ничего не болит. Везет, как утопленнику… Поднес руку к шлему – забрало оказалось закрытым, система жизнеобеспечения включенной… Вспомнился щелчок. Действительно, везет – поговорка не оправдалась благодаря автоматике костюма. Пожалуй, с этого момента уместнее называть его скафандром. Вежливее, во всяком случае.

…Что-то ощутимо пихнуло его в бок – Отари, словно перевернутая на спину черепаха, беспорядочно замахал руками и ногами, силясь что-нибудь разглядеть – и в это мгновение, словно в насмешку, тьма наподдала справа. Отари чуть не задохнулся от внезапного ускорения – но разглядеть по-прежнему ничего не удавалось. Как будто угодил в стадо бегущих слонов… После еще одного пинка он убедился, что прав – толчки следовали в одном направлении. Слоны вымахивали его из стада своими хоботами. Сжавшись в комок, он терпеливо пережидал, только сжимая зубы в ответ на наиболее бесцеремонные тычки. Не в той он весовой категории, чтобы спорить. У него не оставалось сомнений, кто играл им, как шариком от пинг-понга. Гидроплан рухнул у самой базы, натолкнувшись на что-то упругое, но прочное, как резиновая пленка. Передыхая от очередного толчка, Отари припомнил вдруг напрыгнувшее из темноты отражение «стрекозы». Оболочка? Хрустальное яйцо, и в нем – база… Что же там делается? Из-за мгновенного порыва броситься назад очередной толчок получился особенно жестоким – в глазах потемнело и сбилось дыхание. Вот он, ответ – не суйся. Но толчки прекратились – видимо, выпихнули достаточно далеко. А теперь?

…Он плавно колыхался в невидимой водяной толще, периодически выплескиваясь на поверхность к такому же невидимому небу. В ушах звенел все тот же знакомый занудный хор – словно стая мух облепила шлем и враз работала своими перепончатокрылышками. Тьма приобретала голубоватый оттенок – зуд в ушах проваливался в низы, превращаясь в органный рев, подчиняющий себе все вокруг – и его, Ило, в том числе. Звук и свет – две могучие стихии, властвовавшие в этом вовсе не черном мраке. Он различил небо – унылую серо-голубую пустыню без звезд, с белесыми полосами облаков. Шлем, наполненный воздухом, поплавком возвышался над мерно качаемой поверхностью – вода временами перекатывала через него… Тело человека покоилось в волнах, безучастно качающих его, как качали бы любую щепку. Но внешнее спокойствие обманывало – и в теле, и в пространстве вокруг бушевала невидимая буря отражений. Контакт, привычный, но впервые совершаемый без насилия с любой стороны. Он завершился полным слиянием одушевленной материи тела и материальной душой «полностью управляемого вещества», так удачно обозванного кем-то когда-то… Сам Отари имел к этому не большее касательство, чем к процессу пищеварения или кровообращения в своем организме. Он мог только смиряться с неизбежным – на какое-то, ему отпущенное время. И вот, наконец-то…

…Синий комок огня, опутанный протуберанцами, вспухал на горизонте уже другого – настоящего! – мира. Мира, в котором восход встречал новый мрогвин.

* * *

…Сумеречное светило просквозило океан, казалось, до самого дна – Отари висел среди прозрачно-синего сияния. Раскаленное серебро поверхности колыхалось над ним, изредка ощетиниваясь блестящими иглами водоворотов; он видел на многие километры… Громадный даже издали зеркально отсвечивающий кокон приближался, становясь отчетливее – человек узнавал скрученные, медленно колыхавшиеся смерчи, окружавшие базу хрустальной скорлупой. И даже на этом расстоянии ощущал присутствие в себе некоего смутного отвращения. Естество мрогвина инстинктивно противилось сближению – с этим… С тем, для чего нет даже названия. Мрогвин-химера, до сих пор живущий в хрустальном яйце, как оживший мертвец в склепе… Для того, чтобы освободить принцессу, нужно убить дракона. Но есть ли еще кого освобождать? «Есть, есть!» – с исступленной решимостью, призванной заглушить трезвый расчет, повторял себе Отари. К черту трезвость, если она мешает жизни!

…Знакомая дурнота дала о себе знать внезапным затмением, усиленным приступом боли – тоже знакомой… Все это время она копилась неприметным осадком, а теперь, взбаламутившись, покрыла все черной пеленой. На неизвестно какое время Отари исчез…

* * *

…База и в самом деле была золотой. Грузное основание отливало старой бронзой, но большую часть титанической трехсотметровой туши обливал густой золотой свет; выступы и антенны горели жарким огнем – вся махина купалась в расплавленном золоте… Золотая башня сияла царственным блеском! Неведомо как, неведомо каким путем, но Отари Ило видел это так ясно, как никогда и ничего в своей жизни не видел – словно от всего тела у него остались одни глаза… И он впитывал это зрелище бездумно и жадно – уже и не помня, для чего, превратив его в золотого идола, которому поклонялся. Последнее сооружение людей на Плоне… Впоследствии он так и не смог понять, что за штуку сыграло с ним зрение – или, может быть, он в первый и единственный раз увидел все по настоящему? И база оказалась золотой…

…Он кружил вокруг золотого идола в хороводе ритуального пляса – единственной защиты от него, гнусавый монотонный хор звучал гимном и мольбой… Мелькали блики изломанного солнца, а он все кружил, неустанно, как заведенный, и тянул эту единственную ноту. Сознание превратилось в крохотный, едва тлеющий уголек – ни черта он не освещал, а тьма периодически гасила его – но он, упрямец, разгорался вновь… Движение замедлялось, напев растворялся в низком дрожащем гуле – он смутно осознавал, что это означает… И инстинктивно сопротивлялся, потому что с каждым воротом то страшное, что было заключено внутри магического круга, оказывалось все ближе. Он брыкался, как телок на аркане, но неумолимая сила тащила его – и он с ужасом понимал, что сила эта – в нем самом. Он сам хотел туда… Зачем? В затемненном сознании на миг приоткрылась щелка света и тут же захлопнулась – желание не нуждалось в оправдании, оно было, и все тут. Золотой удав медленно заглатывал его – и хоть бы зажмуриться перед его сияющей глоткой…

…Страх… Только страх и истерия – но больше страха… Нет, не испуг – ужас выбирался наружу, раздирая душу паучьими лапами… Он не пускал вперед, стискивая внутренности, замутняя взгляд – дракон!! дракон!!! Человек изнемогал… Две могучие силы боролись сейчас в его мозгу, сметая все привычные путы – и, стиснутый неимоверным давлением, он за очень короткий срок постиг очень многое. Этот страх – не его. Мрогвин, это скопище призраков, запечатленных мертвой средой ПУВ, транслировал ему чувства всех людей базы! «Ну, смертушка…» – что-то дремучее проснулось в памяти, выразив себя былинным слогом. Отари словно очнулся от кошмара, узрев вокруг прозрачную синеву… Мгновенно крутнувшись, увидел станцию, уже не золотую – просто тусклый стальной саркофаг с кривящимися дрожащими очертаниями. Словно под водой бывает марево… И тут же вспомнил, что это вовсе не вода. База была неприступна – то, что ее окружало, было хуже, много хуже какого-то там дракона. Инар должна быть там – во власти этого холодного ужаса! Если она… Он с ненавистью оборвал себя, в мгновение ока устремившись к громаде базы. Не думать… Не! думать! Иначе! Поздно! о…

…Станция словно издевалась, она не приближалась ни на метр, словно мираж – Отари не мог понять причины, и с остервенением все прибавлял и прибавлял. Он дойдет… Спасет… Интонация вдруг стала плачущей – навзрыд. Он найдет… найдет ее… Словно убеждая себя в невозможном… Уже невозможном. Но станция – вот она, близко, там есть все, что необходимо, неужели никто не позаботиться… Эш Бронтом, проклятущий рамолик, ты мне ответишь!

…Бессильная угроза затихла жалким эхом – судьбу не уговоришь, она больше, чем бог и даже дьявол…

…И вот, с медлительной безжалостностью палача первая черная трещина прорезала тело базы вдоль. Отари умер на вдохе – одни глаза сейчас жили… жили…

База агонизировала – мучительно, в облаках пузырей и беспорядке осыпающихся осколков – оторванная чаша лаборатории, оторвавшись, уходила в глубину, а базу трясло, как землетрясением – вот пошла вторая трещина… Клубы пузырей скрыли ее – оболочку продолжало корежить, словно жертву остервенелого садиста… И Отари понял, что происходит перед ним. Мрогвин, создание людей, напал на базу…

…Человек отключился в Отари Ило, остался только бесстрастный наблюдатель, оцепенело следящий за саморазрушением идола. Вот полетели сверху листы обшивки – базу уже вовсю раскачивало на стебле, и она с каждым разом грузно оседал все глубже, словно вбивала себя в пасть океана. Отари начало мотать в поднятом волнении – база плясала перед глазами, а он все не отводил их, с недоумением самоубийцы рассматривая вытекающую из вены жизнь… В глазах потемнело одновременно с болью, пронзившей затылок – но ему было все равно. Его тень, отраженная в матрице ПУВ, брала верх – как и везде на этой планете. У него ничего уже нет – мыслей о будущем, надежды, страха… Ничего. Идол низвергнут в пучину. Низвергнут собственной тенью. Он ведь был только позолочен… Настоящей была лишь тьма.

Эпилог

По сообщениям штаба Спасательной Службы, сразу после получения сигнала бедствия в близлежащих к Плону пространствах созвездия объявлено тревожное положение 2-й степени. Все находящиеся там корабли переходят во временное подчинение штабу СпаС. В настоящий момент спасательная эскадра состоит из двух штатных драйверов СпаС и следовавшего рейсом на Денеб лайнера «Своайляйн», принадлежащего Беоте.

/Ежесекундные новости/

…За трое суток найдено еще около двух тысяч человек – в основном на близлежащих к местам базирования островах. Состояние большинства спасенных тяжелое вследствие массированного применения депрессантов. Зафиксированы несколько попыток самоубийств…

/Оперативные сводки СпаС, фильтр I/

«…вы видите… Да, это действительно крайне опасно – еще один робот стал жертвой стихии… Киберспасатели продолжают буксировку найденного неподалеку от Центрального острова геодезического экранолета. Похоже, что на нем никого нет…»

/Репортаж «Трансвизио»/

Катастрофа на Плоне, и без того привлекшая всеобщее внимание, стала основной новостью дня после заявления главы Евгенической Службы о якобы ее преднамеренном характере. По всей видимости, правительство Земли будет вынуждено собрать арбитражный суд из представителей всех созвездий, что равносильно досрочному созыву Конференции…

/Федеральная Информационная Сеть/

На сегодняшней день все основные спасательные мероприятия проведены. На орбите планеты оставлен долговременный пост наблюдения, на самой планете пущены в действие 52 робота-резидента, покрывающие своими сетями практически всю поверхность Плона. Программа спасения мертвых рассчитана на 8-10 лет…

/Оперативные сводки СпаС, фильтр I/

…И опять он видит склонившееся над ним лицо – бесконечно милое, с мокрыми глазами и носом… «Отари, Отари, ну что же ты, ну посмотри… Ну очнись, Отари! Пожалуйста!» Но, конечно, он не верит в это. И закрывает глаза, чтобы очутиться в благословенной тьме. Она одна – настоящая, все остальное – сон, химера… Однако назойливый голос не дает покоя, он упрашивает, он плачет, он ругается жуткими словами – вот скверная девчонка… И на лице мокро – это неприятно, как будто он плачет… Нет, не он… Конечно…

Тупая неопределенная боль шла откуда-то снизу – но тела не ощущалось. Была только боль – фантомная боль на месте отсутствующей части… Всего тела. Для интереса он попробовал пошевелить рукой, ничего не почувствовал – но голос вдруг прервался. Затем послышался какой-то шепот, из которого можно было разобрать лишь: «Шевелится… он слышит? Чего же…» «Ну, слышу», – устало подумал Ило. Да, так его зовут – Ило. Отари Ило. Тьма приятно расслабляла, он не мог противится ей, и вскоре вновь провалился в мягкий мешок беспамятства.

После проведения эвакуации Плон объявлен районом повышенной опасности. Из 10142 человек штатного состава Плонийской экспедиции на данный момент вывезено около четырех тысяч. Работы продолжены по основному плану.

/Оперативные сводки СпаС, фильтр I/

Объявление о начале работы Арбитражного суда последует в ближайшие сутки…

/Правительственный канал/

После предварительного следствия все должностные лица Плонийской экспедиции будут представлены персональными делами. К сожалению, по необъяснимой пока причине управляющий корпус понес наибольшие потери – до 80 % штатного состава. Из двенадцати эрмиеров не удалось спасти ни одного; среди них и глава экспедиции Эш Телал Бронтом. Судьба недавно назначенного координатора неясна, однако официальный представитель Евгенической Службы намерен выдвинуть обвинение в его некомпетентности…

/Федеральная Информационная Сеть/

Под давлением статистического большинства Арбитражный суд принимает формальное решение о досрочном созыве Конференции…

/Ежесекундные новости/

…Следующего раза он ждал с некоторым нетерпением. Было темно – обыкновенно темно, как бывает в помещении, где выключили свет, и он смутно различал прячущийся в тени потолок. «Ночь…» – решил он. Почему-то у него не возникло вопроса, где он находится. Тела он по-прежнему не чувствовал – только плечо чесалось. И, когда из распахнувшейся двери хлынул поток света, он впервые обрадовался – тому, что кто-нибудь, наверное, почешет. И первой же фразой, которой он огорошил дежурную медсестру, было невнятное: «Почешите мне там… пожалуйста».

…Некоторое время он не понимал причины суеты, которая поднялась после его невинной просьбы. Отрешенно глядя на незнакомых людей, о чем-то спрашивающих, он, наконец, додумался до простого вопроса: «Где я?», произнесенного до крайности медленным и тусклым голосом. Но ответ сразу стал неважен, как только он увидел среди склоненных лиц знакомый нимб золотисто-огненных волос. Инар набросилась на него, как тигрица, больно стиснув шею и захлебываясь слезами (на которые, как он помнил, она всегда была горазда). Лицо девушки показалось ему простым – даже простоватым, со старящими морщинками у глаз… Совсем не та солнечная красавица, что мерещилась в видениях. И, как ни странно, это окончательно успокоило. Прошептав непослушными губами ее имя, он устало прикрыл веки, и, расслабившись, погрузился в сон – на сей раз это было именно сон. Кажется, он вернулся…

Подробности Плонийской катастрофы стали основанием для развернутого обвинения в злонамеренном саботаже, выдвинутого Евгенической Службой. Благодаря своевременно начатой пропагандистской компании статистическое большинство все больше склоняется к мнению о некомпетентности генетически не запрограммированных специалистов, тем самым оказывая все возрастающее, хотя и косвенное, влияние на представителей созвездий…

/Федеральная Информационная Сеть/

Законопроект «О стратегии генетического развития» принят к выдвижению основным и гармоническим большинством. Десять из одиннадцати Управлений так же поддерживают предлагаемый закон…

/Правительственный канал/

Обсуждение вопроса о предполагаемом статусе иногенных и генетически модифицированных рас перенесен на более поздний срок.

/Ежесекундные новости/

…Результаты первых голосований достаточно обнадеживающие – уже сейчас можно считать решенным вопрос об урегулировании отношений между административной властью и ведомствами, фактически попадающими под контроль Евгенической Службы…

/Федеральная Информационная Сеть/

…После принятия поправки о генетическом цензе группа представителей от модифицированных общин демонстративно покинула заседание…

/Ежесекундные новости/

«Мы никогда не согласимся стать „серыми“ в новой империи боулистов!»

/Глобальная сеть Лиги/

…Дело о Плонийской катастрофе передано в Комитет по борьбе со стихийными бедствиями и будет расследоваться обычным порядком…

/Федеральная Информационная Сеть/

* * *

…– Хорошо, я понял – профессор Лемон будет извещен заранее; думаю, он успеет подготовиться… Но ты серьезно намерен вернуться на Плон?

– Да… Боулисты – дураки… Не человек для ПУВ… ПУВ – для человека…

– Понятно, не говори много – если что-то важное, передашь через браслет. Но из того, что я прочел, вполне можно сделать выводы. По крайней мере технология темпового симбиоза с электронным мозгом уже оправдает любые затраты. А возможность передачи чувств?! Считай, что я в твоей команде – как, возьмешь специалиста по прикладной эмпатии?

– Если… останусь на свободе…

– Да ты что? После всего тебе памятник должны поставить!

– Как… новой Кассандре?

– Шутки у тебя нынче какие-то мрачные… Но ничего – прибудем на Землю, отогреешься. Инар вон о тебе как заботится… Главное – жив!

– Я… рад.

По мнению экспертов, блокада миров Унии не принесет желаемого результата – Лига не допустит аннексии, и война станет неизбежной…

/Правительственный канал/

…Лучшие госпитали Земли готовы принять пострадавших с Плона!

/Ежесекундные новости/

Возмущение инертностью и дилетантизмом в управляющих структурах в связи с «Лигийским кризисом» достигло предела. Было бы безумием сейчас воспротивиться общему настроению – это хорошо понимают и в правительстве…

/Федеральная Информационная Сеть/

* * *

…– Да, да – тебя нашли именно у станции космосвязи. Если подумать, ничего удивительного… Не пихай меня локтем, Инар – по-моему, никакого секрета здесь нет!

– Опять насмехаешься?! Отари, он все время смеется – у-у, бесчувственный!

– Почему… ты осталась…

– Почему – что? А-а, не поехала на Золотую… Это вот у него и спроси.

– Да, и это стоило мне нескольких синяков и царапин.

– Жюль…

– Не говори – тебе вредно. Я сам все расскажу. Я успел в последний момент – эта дурочка уже садилась во флаер… Ох, больно же! Вот, смотри – благодарность… Как хорошо, что это сокровище достанется не мне… Ой! Ну сколько можно! Ты, в конце концов, на радостях меня просто изуродуешь – а мне еще многое нужно сделать в жизни… Хотя бы рассказать о нашем походе в пещеру – ведь там мы пересидели начало. Ты помнишь пещеры? Оказывается, это почти единственное место, где можно прожить весь период мрога. Его охраняют сами мрогвины – какое-то там очередное табу… Не удивлюсь, если лет через тридцать их потомкам будет рассказывать о нас новоявленный старик-мрогвин. Но мы никого не видели. Нас спасла шлюпка с лайнера – и суток не прошло…

* * *

Отари утомленно прикрыл глаза. Жюль продолжал о чем-то рассказывать – Отари слушал в пол-уха. Главное он уже знал… Вскоре он почувствовал горячую руку Инар в своей руке, и ответил ей слабым пожатием. Голос этнографа смолк, послышалось приглушенное шушуканье. Потом тихие шаги – Жюль ушел, деликатно оставив их вдвоем с Инар. Но и ей он не знал, что сказать – да, по правде говоря, ему и не хотелось разговаривать. Девушка поняла это и на цыпочках последовала за Кутюрфом – он не стал ее задерживать. Не смотря на прогресс в лечении, ему все еще с трудом давались эти минуты общения – паралич словно бы затронул не только тело, но и душу. И он еще не вполне мог воспринимать даже присутствие Инар… Хотя лишиться ее теперь было бы выше сил. Хорошо, что она понимала и это. В последнее время она стала пугливой и настороженной, словно маленький зверек в большом лесу, полном хищников, готовых отнять ее маленькое счастье. Отари с горечью осознавал, что и он ее пугает… Но придумывать пока ничего не стал – просто не было сил.

В наступившей тишине до него доносился только смутный гул двигателей – лайнер держал курс на Землю, где его ждали лучшие врачи… и лучшие юристы. Сейчас, впрочем, это мало беспокоило бывшего координатора. Бывшего… Нет, он не боялся суда – даже если выжили главные участники заговора, ему не грозит судебное преследование. Катастрофа, которую он предсказал и которая унесла тысячи жизней, оправдывала его полностью… Может быть, ему даже разрешат вернуться к прежней профессии. Может, даже в прежней должности… Он криво усмехнулся. Уж себя-то он может не обманывать. Возврата не будет. Он уже не был прежним самодовольным юнцом, который так легко брал на себя заботу о судьбах людских… Как на грех, он оказался прирожденным руководителем. Черта с два он еще будет руководить! – теперь, когда он на собственной шкуре испытал упоение даром подчинять людей и направлять их к своей цели. Пусть благой – но своей. Может, это и слабость, но… Нет. На всех языках – нет… «Скажу об этом после выздоровления…» – расчетливо думал он, обозревая неопределенно-светлый потолок своей каюты (слава богу, лайнер шел полупустой, места на всех хватило). Жюль поймет. Инар… Он ее любит – она почувствует, что для него важнее. Какое счастье, что у него есть Инар! Какое счастье, что есть Жюль… Какое счастье, что был… есть Уном. Где-то там, под белым небом, в глубине прозрачного океана, он, может быть, еще помнит о нем, хотя по его меркам прошло уже много месяцев… Отари погружался в дремоту, по-прежнему представляя себе серебристые блики воды под блеклым небом… Он спал.