Текст книги "Плюшевый: кулак (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

А раз так, то я должен верить. Предпринимать максимум усилий, максимально торопиться, но и не допускать к сердцу отчаяния: Алёна жива, и мы рано или поздно встретимся. Если для этого нужно захватить весь этот мир и провести всеобщую перепись или изобрести хотя бы радио, чтобы зачитать по нему фантастический рассказ о потерянных влюбленных, – что ж, так тому и быть.

А может быть, я вообще рано запаниковал. «Бывают и просто сны, деточка». Может быть, Алёна все-таки дома, сидит сейчас в своем любимом кресле и гладит кота. Или, скорее, в рабочем кабинете, пытается решить десять дел одновременно. Или вежливо, но безжалостно размазывает по полу очередного интригана, который приперся к ней с потрясающе выгодным предложением по распилу бюджета…

Однако разум выдергивался из черной ловушки отчаяния с трудом: накрыло меня так накрыло. Что ж. Время от времени это случается, надо просто пережить и перетерпеть, как боль в натруженных мышцах.

Кое-как приведя себя в порядок из полной эмоциональной размазни, я умылся и оделся в зеленую форму. Мне нужно было бежать на тренировку, – и я побежал, и промахнул ее нечувствительно для себя. Даже о чем-то машинально шутил с Гертом. Потом свободный час. Обычно в это время я занимался прописями и искал что-то в библиотеке, но тут ко мне прибежал слуга и передал записку от Тильды: она просила меня явиться.

– Зачем ты меня звала, мамочка? – удивленно проговорил я, заходя в рабочий кабинет хозяйки поместья.

Да, у нее тоже имелся рабочий кабинет: назначение этой комнаты с письменным столом и многочисленными шкафами считывалось с первого взгляда! И, в отличие от Ориса, шкафы были реально заняты книгами.

– Вот что, милый, – сказала мать моего донора, чуть нахмурившись. – Вчера я дала тебе отдохнуть, но сегодня… Ты сам притащил в наше поместье этих людей – я имею в виду, старосту деревни Фейнир, ту истеричную женщину и второго, довольно разумного крестьянина. Зачем, и что ты собирался с ними делать?

– Подробнее допросить, что творится в деревне, чтобы отец мог получить понимание из первых уст, – сказал я. – А также разобраться, что все-таки случилось с мужем этой женщины, Хилеи. Думаю, двух свидетелей будет достаточно, дело-то явно общеизвестное. А врать Коннахам у них дома они явно не посмеют.

– Хорошо, – одобрительно кивнула матушка. – Считай, что свидетельство из первых уст я получила: поговорила вчера и со старостой, и с Брейтом Каном. Думаю, что он также метит на место старосты, и не вижу ничего против – у него большая семья, он небогат, но не нищий, значит, в условиях, когда Тейн и староста с еще двумя семьями сознательно обирали других крестьян, умеет неплохо вести хозяйство. Однако финальное решение за тобой.

– А разве старосту назначаем мы? – удивился я. – Я думал, собрание семей деревни…

– По закону и обычаю – да, но если ты скажешь, что хочешь именно его видеть старостой, никто не станет возражать, – пожала плечами Тильда. – И я хочу, чтобы ты решил этот вопрос. А что касается мужа Хилеи, то, по-моему, женщина врет, что он провалился под лед, и знает, что врет. Я бы сказала, это довольно мутный случай и не стоит нашего внимания, пусть община решает сама. Но раз уж ты взялся… – она сделала многозначительную паузу.

Да, похоже, у Тильды педагогические приемы почти те же, что у Ориса. Скидок на то, что мне девять, она почти не делает! Ну и не надо. Молодец, матушка. Нет, на самом деле молодец. Приятно, что она адекватно оценивает собственного сына – по крайней мере, пытается.

– Хорошо, мамочка. Поговорю со всеми тремя и решу. Вот только до завтрака могу не успеть…

– Не до завтрака, а до завтра, – улыбнулась Тильда. – Завтра надо отправить их восвояси с вердиктом – нечего так долго держать их в поместье!

– Понял, – кивнул я.

Так что час свободного времени до завтрака я посвятил допросу свидетелей. Успел пообщаться с Брейтом (мужчина с ожогом на щеке) и лысым старостой Спейтом. Допрос Хилеи оставил на второй свободный час, перед обедом.

Затем последовал завтрак, с обязательным восхвалением святого-предка и бога-покровителя до. Ел я механически, вкуса не чувствовал, и, кажется, ненароком съел больше, чем следовало бы: утомленное юное тело требовало пищи, даже живот заныл. Хорошо, что после завтрака два часа продолжались уроки: как раз можно кое-как утрясти съеденное.

На занятиях по местной общеобразовательной программе я уже мог кое-как вести лекции и кое-как отвечать на вопросы, благо материал был по сложности – не бей лежачего.

На уроке-то меня и осенило, пока я пялился на знакомое панно с алфавитом.

Все это время какой-то частью разума я пытался придумать пароль-отзыв для меня и Алёны – что-то, что помогло бы ей меня узнать. Кое-что даже придумал: загадки. Логические загадки, например любимую младшими школьниками историю про «волка, козу и капусту». Или вовсе культовое «А и Б сидели на трубе». Их можно задавать и женщинам, и мужчинам, залегендировав как мое желание проверить интеллект нового знакомого. Недостаток: сложно, долго, нужен относительно вдумчивый диалог, при случайном, поверхностном знакомстве с этим не обратишься… Но с чего я взял, что пароль и отзыв должны быть звуковыми?

Местный алфавит содержит много совпадающих звуков, но ни в одном символе не совпадает с привычными мне, что нашими, что иностранными. Если я сделаю на своей одежде вышивку нашим языком – какую угодно, любое слово! – Алёна ее прочтет и все поймет. А местные не воспримут эти значки как текст, увидят просто абстрактный узор… Да, решено! Именно это я и сделаю. Надо будет только как-то залегендировать перед Тильдой желание украсить одежду строго определенными «выдуманными» знаками. И… вот что-что, а вышивание в мой арсенал навыков не входит: не было случая научиться. Так что нужно будет либо изгаляться самому, либо дать задание кому-то из служанок, спрошу у Тильды, как приличнее поступить. Возможно, в рамках принятой в особняке Коннахов самодостаточности «настоящему воину» нужно самостоятельно украшать свою одежду!

Я так обрадовался этой идее, что даже забыл вслушиваться в речь преподавателя – и вопрос по истории Эремской империи застал меня врасплох. Точнее, застал бы, если бы не звучал так:

– Назови три причины падения империи.

– Плохое хозяйствование, развращенность элит и ухудшение боеспособности армии, – произнес я, не задумываясь.

Сегодня учителем был незнакомый мне старший подмастерье, из тех, что уже получили первый ранг и формально учеником не считались. Такие молодые люди жили при школе, надеясь дорасти до высшего ранга и звания мастера – ну и заодно служа «официальным» пушечным мясом, в отличие от учеников, которые мясом были «неофициально». Подмастерье одобрительно кивнул.

– Отличное обобщение, Лис, а мне, было, показалось, что ты не слушаешь!

Некоторые вещи из мира в мир не меняются!

После занятий умственных настал черед занятий физических: опять переодеться в форму и бежать в спортивный зал, проверить, насколько ребята из моей группы все перезабыли, пока меня не было. Правильный ответ: ничего не перезабыли, прилежно занимались. Прелесть какая. Все-таки дети здесь изрядно более дисциплинированны, чем привычно мне. Преимущество более «зубастого» мира.

Кроме того, я был приятно удивлен, что мне, судя по всему, искренне обрадовались. Все, кроме Риды: она слегка надулась. Похоже, ей хотелось побыть «при власти»: то есть с журналом в руках проверять, какие упражнения делаются детьми каждый день. Те четыре дня, считая вчерашний, что я все-таки отсутствовал на тренировке, там были размечены крайне пунктуально!

Но я все поломал.

– Раз вы такие молодцы, – сказал я, – сегодня ни подножками, ни падениями, ни кувырками заниматься не будем! Сегодня будем тренировать память.

– Зачем это? – поинтересовалась Рида, но не хмуро, а с интересом.

– Память – это скорость мышления, – пояснил я. – Скорость мышления пригодится в бою.

– А мастер-наставник говорил, что чем меньше думаешь в бою – тем лучше!

– Конечно! – воскликнул я. – Меньше – в смысле, по времени! Вот поэтому надо думать быстро.

– А-а-а… – протянула Рида.

Сегодня я смотрел на нее новыми глазами: прикидывал, не может ли она оказаться Алёной. Увы, исключено Девочка упрямая и довольно умная, эти качества – ставим флажок. И даже Алёнин перфекционизм наличествует. Но у нее нет ни инстинктивной доброты моей жены, ни ее мудрости. Да, детская непосредственность может быть и маскировкой, но в момент моего попадания Рида не была дезориентирована. Да и на уроках отвечала с энтузиазмом той же «отличницы и старосты класса», значит, об отсутствии памяти говорить не приходится.

По тем же причинам не подходили и остальные девочки из моей группы – кроме Риды, их было еще три человека. Как и мальчики.

– А для развития памяти, – сказал я, – мы немного поиграем.

Я хотел сказать «поиграем в жмурки», но обнаружил, что моя комбинированная языковая память не содержит такого слова. То ли в этом мире не существовало аналогичной игры – ох вряд ли! То ли Лис никогда в нее не играл. Ну надо же, как сурово воспитывают здесь детей. Или, по крайней мере, этого ребенка.

– Сейчас я завяжу глаза, – я вытащил из кармана поясок от запасной спортивной формы. Уже вечером второго дня, после того, как нашел тетрадь донора, я устроил в комнате качественный обыск. Нужно было сделать это намного раньше, в первый же день. Дурацкая ошибка для человека с моим опытом, но ладно, спишем на то, что умирать и воскресать мне доводилось всего пару раз, и эти довольно тривиальные, если подумать, события все же в первые дни несколько выбивают из колеи. Среди прочего нашел несколько комплектов спортивной формы, так что приходить на послеобеденные занятия в одежде, пропотевшей после утренней разминки, перестал.

– Так вот, – продолжал я, – сейчас завяжу глаза и буду вас ловить по всей комнате. Кого поймаю, тот надевает повязку вместо меня и ловит остальных. Ваша задача – остаться как можно более незаметными, не шуметь, уворачиваться. Если за пять минут никого не поймаю, то я проиграл, надо тренироваться лучше. Выбираем следующего. Герт, возьми песочные часы и следи.

Песочные часы стояли на небольшом стеллаже в углу спортивного зала вместе с немудреным инвентарем вроде весов и даже – ничего себе! – обручей. Когда я думал о том, как еще разнообразить занятия с детьми, то обручи приходили мне на ум – как и скакалки, а также дворовое девчоночье развлечение «резиночки». Вместо резинки можно использовать просто натянутые веревки. Однако прыжками Школа Дуба не увлекалась, и мне не хотелось вот так сходу ломать устои. Хотя, по-моему, ничего плохого в развитии икроножных и бедренных мышц нет и быть не может.

Я завязал себе глаза, выгнал все посторонние мысли об Алёнке, которые еще крутились где-то на периферии сознания, и приготовился ловить разбежавшуюся по залу малышню. Не шуметь и двигаться тихо они умели гораздо лучше, чем обычные дети их возраста, так что я предчувствовал сложную задачу. Однако оказалось, что все проще, чем я думал.

Оказывается, волнение за жену проникло глубже, чем я думал – выкорчевывая его, я ненароком провалился в этакий полутранс. И оказалось, что в нем я отлично ощущаю остальных детей. Не вижу, нет. Чувствую их токи огня и льда. Но ничего общего с инфракрасным зрением, это вообще не зрение. Однако я не просто ощущал где они, но и мог заметить более тонкие колебания потоков энергии – возможно, от поднятия рук или перемены позы. Так вот о каком умении Кая говорил Герт! Подозреваю, что если потренироваться, можно довольно четко визуализировать перемещение других людей. Интересно, только тех, кто владеет внутренней энергией, или любых? А, кстати, еще вопрос в копилочку: владение внутренней энергией – это универсальное качество, зависящее только от обучения, или генетическая особенность? Отсев с младших рангов – это отсев тех, кто не может использовать внутреннюю энергию, или тех, кто недостаточно старается?

Короче говоря, с таким читом я очень быстро поймал ближайший ко мне «светящийся» силуэт, которым оказался парень по имени Кирт.

– Ну вот, – сказал я. – Ты следующий?

– Но… – проговорил он, неуверенно крутя повязку в руках. – Мы же только восьмой ранг! Мы не можем чувствовать внутреннюю энергию!

– Так и не надо! – обнадежил я. – Упражнение вообще не про то! Надо прислушиваться, ориентироваться в зале по звуку, запоминать движения людей, которые услышишь и не врезаться в стену… Короче, я же сказал – это развитие памяти и умения ориентироваться в пространстве! Ну и слуха со зрением, наконец.

– Правда? – удивился внимательно слушавший Герт. – А я думал, ты реально нас решил той технике научить!

И он туда же.

– Если бы я решил вас этому научить, я бы так и сказал, – мягко заметил я, оставляя за скобкой, что сам этой техникой еще пять минут назад не владел. – А я вам честно все говорю наперед. Это, вообще-то, игра такая. Веселая.

И следующие полчаса мы играли. С переменным успехом. Движения детей в повязке, сперва неловкие и неуклюжие, постепенно становились все более раскованными. Постепенно начали раздаваться смех и азартные возгласы. Естественно, за занятие все попробовать себя в роли ведущего не успели, но я царственно пообещал, что мы будем периодически это повторять.

– Или можете сами в свободное время поиграть! – заявил я.

Дети переглянулись, и я вспомнил, что у них-то свободного времени не так уж много. В отличие от меня.

– Посмотрим, – добавил я. – Поговорю с мастером-наставником, может, удастся вам поставить дополнительные тренировки вместо рукоделия.

Дети натурально обрадовались!

В свободный час после обеда, перед тем, надо было идти на вторую тренировку, я заглянул к Тильде в кабинет, думая спросить ее насчет вышивки. Но ее там не застал. Зато вместо в ее кабинете, правда, не за ее столом, а за дополнительным столиком в углу, сидел незнакомый мужчина с длинными, убранными в хвост волосами. На вид он был примерно ровесником Ориса, может быть, чуть младше, да и богатырским сложением лишь немного ему уступал – более худощавый, и ростом чуть повыше. А еще он носил очки! Ничего себе. Первый раз я увидел очки в этом мире.

Неужели Фиен Рен?

Мужчина вскинул голову от документа, который писал, поглядел на меня и вернулся к документу.

Я только мысленно плечами пожал. Ну, игнорирует – так игнорирует, мало ли, почему.

– Доброго дня, – вежливо сказал я и развернулся, чтобы выйти. Ждать Тильду мне было некогда, лучше пойду в библиотеку. Если уж я собрался изобретать радио, нужно попробовать узнать, в каком состоянии тут вообще наука и производство…

– Лис, постой! – сказал мужчина. – Настолько обиделся, что даже не похвастаешься?

Да, скорее всего, Фиен Рен.

Я развернулся.

– Обиделся на что? – удивленным тоном спросил я.

– Что я не взял тебя с собой. Забыл уже? Но я не хотел, чтобы ты оказался поблизости от земель Школы Ворона… Кто ж знал, что они посмеют устроить рейд на нашу территорию!

– Нет, что вы, мастер Рен, – сказал я. – Ничуть не обижаюсь.

– А дядей Фиеном не зовешь… – вздохнул мужчина. – И историей о своем расследовании поделиться не желаешь. Ни строчки мне не написал о том, что у вас там с управляющим Тейном вышло. А жаль, я этого слизняка давно пытался прищучить… Ты хоть досье на них составил, на этих крестьян, которых сюда привез?

Тут у меня щелкнуло в голове: ну точно. Это Фиен Рен научил Лиса составлять досье. И вообще, видимо, именно он играл для мальчика роль наставника, которую не мог или не хотел выполнять его собственный отец. Знакомая мне ситуация, что уж там. Я тоже в нее попадал, только с другого конца.

Интересно, насколько он действительно искренен и лоялен?

– Извините, дядя Фиен, просто сейчас время занятий, я хотел официально обращаться, – сказал я. – И… я правда хотел вам написать, но как-то все быстро закрутилось! Я даже не ожидал.

– Обычно так оно и бывает, – чуть улыбнулся Фиен. – Ну ладно, расскажи же мне в подробностях, что тут у вас произошло! Я сгораю от любопытства.

Я набрал воздуха в грудь – и начал рассказывать.

Глава 11

Семейная история

Фиена больше всего заинтересовало то, что я сумел вскрыть злоупотребления Тейна и почти распутал «дело избыточного налогообложения крестьянки Хилеи». А также вопрос с моей внутренней энергией и повышением ранга.

– Поразительно, как это тебе удалось, – отчим Герта глядел на меня с нескрываемым любопытством. – Тейн водил твою уважаемую матушку за нос столько лет! А ты его сразу раскусил.

– Но не вас? – спросил я с любопытством. – Вы говорили, что давно хотели его прищучить…

– Боюсь, это случай личной неприязни, – чуть сконфуженно улыбнулся Фиен. – Он меня еще в детстве страшно доставал! Я, хм, был очень стеснительным ребенком из-за зрения. Хорошо, что твоя бабушка заметила и вместо того, чтобы сделать слугой или отправить назад к родителям, отвезла в город и приобрела первую пару очков, – он коснулся этого на первый взгляд нехитрого, но на деле довольно высокотехнологичного устройства. Один факт, что тут умеют хорошо шлифовать линзы, говорил о наличии где-то как минимум неплохих мастерских, а как максимум – даже станков. Не говоря уже о том объеме НИОКР, который пошел в разработку очков: кустарь-самоучка такое не осилит, калибровку диоптрий нужно довести до логического завершения только многочисленными опытами. – До сих пор удивлен, почему она это сделала! Я ведь не мог похвастаться происхождением или даже особенными успехами… А Тейн – мог. В том смысле, что его отец был управляющим в ту пору. И дразнил меня.

Я понимающе кивнул.

– А так я тоже не думал, что Тейн действительно рискнет на крупное предательство, – продолжал Фиен. – Если бы думал, уж не стал бы молчать! А вот тебя он не обманул.

– Он просто не берегся меня, – пожал я плечами. – Даже не велел крестьянам ограды с поля убрать. Точнее, велел, но только в ближней деревне.

– Вот это-то и странно, что ты заметил… – пробормотал Фиен. – Прежде ты, кажется, не был настолько наблюдательным. Растешь, молодец! – и хлопнул меня по плечу.

Рука у него была тяжелая, как и у Ориса, но силу он соизмерял лучше.

Интересно, какая-такая особенная наблюдательность нужна, чтобы заметить лишние ограды на поле? Впрочем, если Лис в принципе редко выбирался куда-то за пределы школы, то ему и правда должно быть все в новинку – в такой ситуации даже умный ребенок не обратит внимания на нестыковки.

– А что там с женщиной? – спросил Фиен. – Почему ты решил, что будет достаточно пообщаться со старостой и вторым крестьянином насчет ее мужа?

– Потому что в деревнях все обо всем всегда знают, – пожал я плечами. – Кроме, может, маленьких детей и самых наивных… Так что мне важно было просто расспросить обоих наедине, и все стало ясно.

– Убили несколько деревенских мужиков по пьяной лавочке? – предложил Фиен ту же гипотезу, что и я.

– Не совсем. Да, по пьяной лавочке, но два сына старосты, с которыми он вместе пил. Точнее, никто не видел, что именно они убили, но рыбачить шли втроем – а вернулись только те двое. И сказали, что мимо как раз проезжали сани с женщинами из города, и тот мужик на них уехал… Очень он нужен городским женщинам!

Фиен фыркнул.

– Да и кто бы туда поехал, в ту глушь? Отличный вывод, молодец! А с Хилеей еще говорить будешь?

– Да, – кивнул я. – Хочу посмотреть, в самом ли деле она невменяема. Если да – может быть, попробовать забрать ее сыновей в Школу? Как вы на это смотрите, дядя? Я так понял, вы ведаете набором новых учеников…

– Почему бы и нет, – пожал плечами Фиен. – Раз уж ты посочувствовал той семье. Правда, если старший твой ровесник или старше, то он немного староват для начинающего, надо посмотреть на него. Но младшего точно можем взять. Может быть, эти мальчики останутся благодарны тебе на всю жизнь.

«Как вы остались благодарны моей бабушке?» – этого я не спросил. Возможно, Фиен выпячивает эту благодарность намеренно. Почему-то он заговорил об очках именно сейчас. Не похоже, что раньше рассказывал Лису эту историю. Значит, оценил, что «мальчик вырос», и можно обсуждать с ним взрослые темы. Тут два варианта: либо действительно решил быть искренним, либо создает такое впечатление.

Кстати, то, что он настаивает, чтобы я обращался к нему, как к дяде, также может иметь двоякое обоснование. Либо он искренне хорошо относится к Лису и стремится к семейным отношениям, либо это, опять же, втирание в доверие.

Кстати говоря, в тетрадке Лиса не было досье на Фиена. Думаю, попросту потому, что ему было это не нужно: все факты о своем наставнике мальчик и так держал в голове. Таким образом, я не могу сравнить собственные и его впечатления.

Как говорят ветеринары и детские врачи, «понаблюдайте».

– А как насчет задания мастера-наставника? – проговорил Фиен с заботливой тревогой в голосе. – Насчет четвертого ранга? Справляешься?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Пытаюсь интуитивно нащупать, как поднять уровень, но получается с трудом, – я не стал пока рассказывать ему о том, что у меня получилось видеть чужую внутреннюю энергию. – А вот занятия с ребятами идут здорово, я даже хочу попросить мастера-наставника, чтобы он разрешил мне с ними побольше заниматься! А то что они, в самом деле, то корзины плетут, то фартуки шьют – пусть дерутся побольше.

Фиен улыбнулся.

– Хорошая идея, – сказал он. – А что касается роста твоей внутренней энергии, то зачем же заниматься самому? А я?

– Ой! – воскликнул я. – А вы поможете?

– Конечно, – серьезно кивнул он. – Особенно если ты Герта приведешь. Я сколько раз предлагал ему позаниматься, но он все ждет, когда вами займется Орис…

– Но он ведь только… с четвертого ранга занимается учениками, да? – сделал я рискованный вывод.

Герт говорил мне, что Орис показывал ученикам отдельные техники, но я сделал вывод, что это, похоже, были редкие чисто демонстрационные занятия. Уроков четвероранговых учеников я не видел, но предполагал, что Орис, возможно, именно из-за этого так торопил меня, чтобы я сдал на четвертый ранг. Он действительно любит Лиса, этого не отнять. И если в первые дни я еще мог подумать, что он любит не столько сына, сколько его представление о нем, то теперь изменил свое мнение. Орис все-таки старался помогать Лису развиваться и готов был предоставлять ему значительную свободу и место для роста, просто… несколько неуклюже, что ли? Не выходя за рамки собственного культурного кода, воспитания и представлений о прекрасном. То, что я принял поначалу за гнобление, было, скорее, подходом «плыви или тони». Тильда, по сути, делала то же самое, только мягче, умнее и разумнее предоставляла поддержку.

Фиен кивнул.

– Да, с четвертого ранга. Я уговаривал его в свое время заняться вами с Гертом раньше, но он считает, что негоже так уж выделять наследников. Его самого, мол, не выделяли. Вероятно, он прав, но я боялся, что тебе станет скучно учиться – ты, честно говоря, больше похож характером на Элиса, чем на Ориса, а ему было очень скучно на низших ступенях мастерства. То-то он вечно втягивал меня во всякие проделки!

«Элис – это младший брат Ориса, – вспомнил я имя. – То есть они с Фиеном дружили? А потом Фиен на его жене женился? Однако. Надо будет разузнать подробности смерти отца Герта, уж не приложил ли наш добрый Фиен к этому руку – по самым что ни на есть распространенным мотивам?»

Однако если Фиен все же добросовестен, то причина его теплого отношения к «донору» ясна: Лис напоминал ему погибшего друга, вот он и возится с ним больше. Плюс своих сыновей у него нет.

– Если бы Орис показал вам возможности высшей категории, – продолжал развивать свою мысль Фиен, – было бы куда интереснее. Кроме того, он лучший учитель, чем я.

Я аж замер, гадая, не очень ли выйду из образа, если удивленно спрошу: «Он? Лучший учитель?» Я понятия пока не имел, какой учитель из Фиена, но он производил впечатление человека спокойного и вдумчивого – а это уже очко в его пользу как педагога. Тогда как в способность Ориса чему-то спокойно и последовательно обучать я не очень верил, хорошенько познакомившись с «отцом».

– Представь себе, – с улыбкой ответил Фиен на невысказанный вопрос. – Он кажется очень вспыльчивым и нетерпеливым, да. Но со способными учениками ведет себя совершенно иначе – а неспособных не берет. Не говоря уже о том, что он гораздо лучше меня, как боец. Надеюсь, ты скоро получишь возможность у него позаниматься! Уж постараюсь тебя подтянуть до этого уровня. И Герта постараюсь, если захочет.

– Герта уговорю, – твердо пообещал я. – А когда можно позаниматься? Час перед обедом или ужином, после тренировок?

– Толку будет мало, – покачал головой Фиен. – С утра, час после разминки. И вечером, после урока Закона и правды, тоже час – самостоятельные занятия по заданиям, которые я дам. И… если Герт откажется, то приходи один, – он вздохнул. – Ничего не поделаешь.

То есть у Герта с отчимом напряженные отношения? Ожидаемо. Хотя и странно, если Фиен Герта воспитывал с младенческого возраста… Или все же не с младенческого? Надо разузнать.

* * *

Итак, до обеда я потратил все свободное время на разговор с Фиеном, Тильду так и не поймал и про вышивку не спросил. Свободное время перед ужином я все же посвятил разговору с Хилеей. Выяснил главное: женщина вовсе не невменяемая, хотя истеричная, себе на уме. С некоторым внутренним содроганием я проверил ее на то, не Алёна ли она: пользуясь тем, что мы беседовали наедине, попросту спросил, перейдя на свой родной язык. Нулевой результат: женщина ничего не поняла.

Хорошо. Впрочем, я и так знал, что Алёна даже в теле толстой крестьянки действовала бы умнее.

Что касается причин, по которой Хилея не рискнула поднять перед господским наследником вопрос о том, что мужа убили, то они были прозрачны: естественно, опасалась мести со стороны старосты, который представлялся ей более опасным, чем управляющий Тейн. То есть она считала, что если она свалит вину на Тейна, староста может ее даже поддержать – в конце концов, зачем ему лишний налог на общине? А если упомянет его сыновей, то все, поддержки точно не дождешься.

Не лишенная логики аргументация, на самом деле.

Теперь следовало решить, что с этим делать.

Вопрос не такой тривиальный, как кажется: во-первых, о сыновьях старосты я знал только со слов Хилеи и Брейта – сам староста, конечно, отпирался. Вынести какой-либо приговор на основании таких косвенных данных мне не позволяла совесть. Оставить все как есть – имидж. Раз уж взялся, то надо как-то это дело закрыть. Ясно, что Тильда была права, когда говорила, что история темная, и лучше оставить ее на откуп общине. Тем более, как я понял, пообщавшись с Хилеей, которая крутила и вертела, но все-таки созналась, община действительно платила за нее большую часть налога за мужа, она отдавала лишь четверть.

«Но и четверть для меня – это непосильная ноша, юный господин!»

Ну что, очень может быть.

Впрочем, то, что показалось бы неразрешимой задачей для мальчика Лиса, для меня вообще проблем не составило.

Так что вечером, после всех уроков, уже сидя перед Тильдой на диванчике, я сообщил ей свой вердикт:

– Старосту – сместить. Часть его имущества конфисковать, пусть между общиной и Хилеей поделят стоимость налога за ее мужа за эти годы. И еще половину этой суммы – нам, в компенсацию за то, что я был вынужден время тратить. Брейта Кана назначить новым старостой. Хилею от выплат за мужа освободить, мужа признать умершим, его надел признать в наследовании за мальчиками без всяких дополнительных выплат. Нормально, мам?

– Отличное решение! – с одобрительной улыбкой кивнула Тильда. – И внушает уважение, и нашу казну не обидел… молодец, сын.

Но говорила она рассеянно, явно думая наполовину о чем-то другом. Орис тоже на этих наших вечерних посиделках казался очень задумчивым. Проговорил вдруг:

– Слышал от Фиена, он предложил вам с Гертом с ним дополнительно заниматься?

– Да, пап, – подтвердил я, хрумкая овощами и запивая компотиком из жимолости (слава сверчкам!).

Похоже, сейчас придется его уговаривать.

– Хорошая идея, – неожиданно ответил Орис. – Герт, это к тебе тоже относится! Вон, Лис позанимался с мастером Фиеном немного в свободное время – гляди, как вырос! А ты чего нос воротишь?

Ого!

Герт как-то сжался, насупился, но проговорил:

– Да, дядя Орис. Но… мы же уже не малолетки!

Орис наставительно произнес.

– Мой отец мне много раз говорил – очень важно, чтобы юнцов обучал настоящий мастер, иначе можно неправильно заложить основы. Поэтому Фиен действительно занимается с самыми младшими учениками, ставит им стойку и удар. Но неужели ты всерьез считаешь, что он больше ничего не может⁈ Я его что, за это, что ли, сделал мастером и вторым после меня в нашей школе?

А-а, вот в чем дело. Я тут, признаться, думал, что у них все совсем с обучением печально, если они ставят старших учеников заниматься с младшими. Оказывается, для самых начинающих все же действует более рациональный подход. А Герту по какой-то причине у Фиена учиться не хочется, и вряд ли только по той, что он с малышней возится. Все же какая-то напряженность у него в отношениях с отчимом есть.

Ну, оно и неудивительно. Наверняка слухов по школе ходит видимо-невидимо, в том числе и на эту тему. Возможно, Герт тоже в чем-то подозревает Фиена.

А я, увы, даже спросить не могу у Ориса, что там да как с гибелью его брата… Во-первых, не факт, что он уже не рассказывал все Лису. Во-вторых, возможно, тема для него болезненная, и я на пустом месте получу охлаждение с отцом… А. Гм. Нет, дело даже не в охлаждении – вряд ли оно будет сильным и серьезным. Мне, похоже, не хочется лишний раз расстраивать Ориса. Надо же. Хотя… а что меня, собственно, удивляет в собственной реакции? Только конченый социопат не ответит на искреннюю заботу и любовь хотя бы минимальной привязанностью, а я, при всех моих недостатках, человек, пожалуй, даже слишком эмоциональный.

Но выспросить Ориса все же придется. Точнее, надо спросить сначала у Тильды, выбрав формулировку получше. Она либо выдаст мне максимально полную информацию сама, либо подскажет, можно ли обратиться за ней к Орису. А пока – вопрос насчет вышивки.

И это может оказаться сложнее, чем кажется. Потому что мне неизбежно придется рассказать, зачем мне вообще вышивка нужна, когда ни у кого, кроме меня, ее нет – а сказать правду я не могу.

Орис как раз закончил объяснять Герту, что второй он там наследник, племянник мастера-наставника или нет, а когда старший мастер предлагает с ним просто так позаниматься, по доброте душевной – отказываться не принято.

– Правила Школы это даже не запрещают, – веско закончил он, – потому что только полный идиот будет так делать! Я надеюсь, сын моего брата не полный идиот?