Текст книги "Плюшевый: кулак (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Итак, я уже почти не сомневался, что управляющий покрывает какие-то махинации.

А тут еще крестьянка…

Как я уже сказал, в деревнях нас принимали роскошно. Накрывали стол для Тейна, меня и старших учеников. Если мы прибывали вечером, то Тейна и меня также укладывали спать в доме старосты или, если имелся дом богаче и зажиточнее, то там. Старшие ученики обычно размещались на сеновале или в наших же возках в спальных мешках. Интерьеры местных домов не стали для меня неожиданностью: те же беленые стены и темные балки, что в поместье Коннахов, только все вокруг беднее и грязнее. На кроватях соломенные тюфяки, на полу – полосатые половики, на окнах местами – полосатые или клетчатые занавески, явно домотканые. В паре домов я даже видел ткацкие станки, на которых их ткут. Дома многокомнатные: уже какая-никакая цивилизация! Этаж один, отопление печное, чердак обычно не отапливается.

Так вот в тот день, когда мы сидели за ужином во дворе дома очередного деревенского старосты, вдруг в ворота как-то бочком-бочком вошла, прижимая к животу корзинку, – и вдруг бухнулась на колени немолодая грузная женщина в почти выцветшем (хотя некогда синем) платье и платке на голове, с концами, завязанными на лбу. Тут многие замужние женщины так носили, кто не мог позволить себе чепец.

– Прошу милости у юного наследника! – заголосила она пронзительным голосом.

– Кто ее сюда пустил⁈ – грозно воскликнул Тейн.

– Прошу простить! – тут же засуетился староста, бородатый и лысый старичок. – Это Хиля, она у нас немножко… того, но хлеб печет вкусный, вот я и велел ей немножко для вас напечь, думал, она принесла…

– И хлеба я принесла! – женщина выставила вперед корзинку, умудряясь одновременно отмахиваться от рук старосты, который пытался ее оттащить. – Все что есть в доме, последнюю горсточку муки замесила! Прошу, юный наследник! Смилуйтесь! Муж-то мой уже три года как помер, в прорубь зимой упал, а управляющий ваш отказывается документ-то о смерти подписать, говорит, гуляет он! И мы с сыночками за него налог платим! А где ж нам налога-то набрать, разве баба с двумя мальцами столько же сработает, сколько взрослый мужик⁈

– Цыц, дура! – заорал староста. – У тебя вон… два здоровых лба!

– Мой старший в один годочек с юным наследником родился! – завопила женщина еще громче него. – А я уже больше ничего не боюсь! Нечего бояться! Младший мой с голоду пухнет, а я вам тут последний хлеб пеку!

Она достала из корзинки круглый каравай хлеба и начала им размахивать.

Откуда-то набежали плечистые, хорошо откормленные парни – то ли сыновья старосты, то ли его наемные работники. Подхватили женщину под руки и потащили куда-то, объемистая дама упиралась босыми пятками и продолжала голосить, но силы были неравны.

– Мой господин, не берите в голову! – запричитал староста. – Хиля, она… она правда не в себе! Муж с молоденькой сбежал, вот она и…

– Если он сбежал, почему она продолжает платить за него налог? – поинтересовался я любопытным детским тоном.

Староста смешался. Управляющий Тейн горестно вздохнул.

– Таков обычай, юный господин. Не берите в голову. На самом деле налог за эту женщину платит община, но, поскольку ее муж сбежал от нее, то они, конечно, заставляют ее возместить часть. Как видите, она не выглядела голодной и истощенной!

Действительно, не выглядела.

Если бы дело происходило в назидательном рассказе из хрестоматии для младшеклассников, я бы ничуть не сомневался: Тейн и староста в сговоре, обирают эту женщину – и других таких же несчастных, за кого некому вступиться. Но… жизненный опыт подсказывал мне, что рубить вот так сплеча не стоит. Мимика и физиогномика женщины, истеричные ноты в ее голосе действительно говорили о душевном нездоровье. Только отчего – от страданий она повредилась умом, или, наоборот, поврежденный ум стал причиной страданий?

– Ну да… – пробормотал я по-детски, показывая, будто все еще в сомнении. – Она… полненькая такая…

– Если хотите, юный господин, запишите ее имя и адрес и попросите вашу матушку помочь ее детям, – вдруг сказал один из старших учеников, который прислушивался к нашей беседе. Это был Дир: тот самый, которого я счел наиболее адекватным тренером. – Она всегда жалеет вдов и сирот.

– Отличная идея! – полным энтузиазма голосом воскликнул я. Энтузиазм был ненаигранным: Дир только что дал мне повод выяснить эту важнейшую информацию. И да, от меня не ускользнуло, насколько злобно Тейн зыркнул на старшего ученика. – Староста, как ее зовут полностью? Где она живет?

Староста экал-мекал, но все-таки выдал имя и адрес: Хилѐя Э̀лго, второй с краю дом от западного конца деревни, тот, у которого наличники с лебедями. Так что именно туда я и направлялся, потихоньку улизнув с вечернего пира, когда староста щедро выставил на столе пиво. Сказал, что пойду спать. Было еще светло, но никто не удивился: в начале лета темнеет поздно, а день получился насыщенный. Я же отправился в отведенную мне хозяйскую спальню – и выбрался через окно.

Не то чтобы я нарывался на неприятности. И я не собирался даже заговаривать с Хилей, или Хилеей, или как ее правильно зовут. Или с ее детьми. Я просто хотел посмотреть на то, как она на самом деле живет, какого возраста ее сыновья и так далее. Еще меня очень настораживало, что староста покорно соглашался с тем, что муж Хилеи действительно сбежал. По логике, он должен всеми силами стараться запихнуть его в умершие, чтобы снять с общины дополнительный налог.

Если дело обстоит иначе, значит, что? Либо староста имеет свой гешефт. Либо муж Хилеи ушел публично, а факт его измены настолько общеизвестен, что даже деревенская община не сумела его покрыть круговой порукой. Странные, должно быть, обстоятельства! Ну да чего только в жизни не бывает.

К дому Хилеи я пробирался в обход деревни – ну и решил заодно посмотреть хозяйское поле и общинные поля. А там меня уже поджидали семеро парней с дубинками. Именно поджидали: было полное ощущение, что им кто-то сказал, где меня ждать, да еще и настропалил! Кто, интересно? Неужели Тейн?

…В общем, после того, я пятерых убил, одного покалечил, а последнего взял в плен, я, по-прежнему держа своего «языка» в болевом захвате, ввалился в обширную гостиную старосты.

Старшие ученики, не пившие ничего, крепче пива, разом обратили внимание на меня. Голоса утихли, большая часть повскакивала с мест – по комнате словно ветер пронесся. Ну да, их же учили реагировать на изменения обстановки!

Большинство глядели на меня удивленно, даже шокированно.

– А теперь расскажи нам всем, – сказал я парню, – кто довел вашу деревню до того, что вы семеро подняли руку на наследника Коннахов⁈

Глава 8

Разбирательство

«Кто довел вашу деревню».

Я с самого начала сформулировал именно так – потому что, насколько я успел изучить этот мир, за такое преступление, как покушение на меня, «отец», ничтоже сумняшеся, спалит все дома здесь. А жителей либо перебьет (возможно, буквально, кулаками), либо изгонит – что в местных реалиях также означает верную гибель. И будет полностью в своем праве. Его соседи, союзники и даже феодальный глава местного региона, граф Флитлин, отец Тильды, не поймут, если он поступит иначе.

Очень расточительно, учитывая, что земли здесь много, а людей мало! Слишком расточительно. Орис явно не думает об экономике – значит, придется мне. Это ведь я поставил себе цель: развить местную технико-магическую базу и вернуться домой. И плевать пока, осуществима ли цель в принципе, или я не успею за отведенный мне в этом мире срок. Главное – последовательно двигаться к ней. Для этого нужен прочный экономический фундамент. То есть для начала как раз это поместье с его парой тысяч крестьян. А там поглядим.

Тратить триста-четыреста человек попусту из-за чьей-то провокации я не намерен: у меня в принципе их не так много.

Теперь как бы это намерение донести до остальных…

После того, как я вошел в большую комнату дома старосты с пленником, последовало несколько секунд ошеломленного молчания (я представил колечко загрузки и надпись «Обрабатывается»). Затем старшие ученики повскакивали с мест, раздались возмущенные вопли, требования немедленно высечь и четвертовать последнего оставшегося нападающего, у старосты конфисковать все имущество, а деревню сжечь. Ожидаемо.

Тейн вопил громче всех, даже кулаком по столу застучал. Смешно. Он бойцов третьего-второго ранга решил впечатлить этим жестом? Да любой из них одним ударом кулака этот стол разметает в труху.

– Тихо! – сказал я.

Сказал негромко, на пробу. Думал, если не услышат, то как будто ничего и не было, чем орать, попрошу лучше крикнуть одного из старших учеников, что поближе ко мне.

Но, внезапно, именно этот ближайший затих, удивленно уставившись на меня. За ним другой, третий… Волна тишины прокатилась по не такой уж маленькой комнате, и я внезапно оказался центром всеобщего внимания. Удачно.

– Их было семеро, – ясно и четко сказал я. – Крепкие парни, вооруженные дубинами и камнями. Один оказался умником и сбежал. Один валяется где-то на поле ятерии со сломанным коленом, если еще не уполз. Этот вот – здесь, перед нами. Остальные четверо мертвы.

После этих слов тишина в комнате стала мертвой. Старшие ученики отлично понимали возможности восьмирангового ученика, каким я должен был быть – как и пятирангового (слухи о том, что у меня больше внутренней энергии, естественно, пожаром распространились по школе). Однако даже для пятирангового ученика вот так за здорово живешь разобраться с таким числом нападающих намного крупнее него – не комар чихнул. Как минимум, я должен был появиться перед ним избитый и шатающийся, без одного-двух зубов, а не здоровый, без единого видимого синяка, невозмутимый и даже не запыхавшийся (ведя пленника, я шел, конечно, медленно, и успел восстановить дыхание).

Стараясь поддерживать тот же «пафосный», но при этом спокойный тон, я продолжал:

– Эти недоросли нарушили и человеческие законы, и заповеди бога-покровителя. Отлично зная, что кара неминуема. Мы видели сегодня женщину, доведенную почти до сумасшествия. Мы также видели во всю эту поездку, что наши крестьяне живут гораздо хуже, чем они должны жить по отчетам управляющего, – это был выстрел наугад, потому что Тильда не давала мне читать этих отчетов. Однако я увидел, как побледнел Тейн, и понял, что попал. – Давайте выслушаем, как так вышло, что несколько глупцов из этой деревни пренебрегли неизбежной казнью и решились напасть на меня. На колени!

С этими словами я толкнул парня на пол, он со всхлипом занял требуемую позу, чуть ли не касаясь лбом половиц.

В этикете Школы не практиковались поклоны по любому поводу и без, как в некоторых культурах на моей родине. Бойцы отдавали друг другу короткие кивки, младшие перед старшими, наоборот, вытягивались во фрунт и ели их глазами. Однако крестьяне перед нами именно что падали на колени, случалось, и головой пола касались. Старосты тоже гнули спину передо мной и Тейном. Типично: разные правила приличия для разных каст.

– Ланс! – я обратился к ближайшему из старших учеников, тому, кто первый замолчал. Без уважительного «ученик» или «старший ученик», потому что сейчас я выступал не как младший в отношении старших, а наоборот, как наследник рода в отношении своих вассалов. – Следи за этим парнем, чтобы без глупостей.

Тот кивнул.

– Поставьте мне стул кто-нибудь. Я что, должен слушать его стоя?

Ого, сам не ожидал, но внезапно в моем голосе проявились орисовские интонации! Интересно. Все-таки сходство между отцом и сыном глубже, чем я было подумал. Нужно будет тщательно следить за своим гормональным процессом при взрослении, а то еще поглупею.

Мой приказ насчет стула вызвал короткую волну суматохи, но в итоге один из старших учеников успел первым и отдал мне свой стул, с которого быстро и соскочил. Я уселся в него, подавил желание закинуть ногу на ногу и велел пленнику:

– Излагай.

Жалкий недобандит был так сильно перепуган, что-либо не услышал моих слов, либо не понял, что они обращены к нему. Мне пришлось повторить.

– Нам… он сказал… – сбивчиво забормотал парень, – он сказал, что… дела у Школы плохи, что наследник… юный господин… совсем слаб, и еще умом повредился, и поэтому глава Школы не будет расследовать… а мы убежим… И что все равно раз Школа вот-вот падет, всю деревню все равно в рабы продадут! Мы все равно все в долгах… Если не хозяин решит нас продать, то родители продадут осенью, чтобы налог выплатить… я не хочу в город, не хочу в рабы… Пожалуйста, не убивайте меня… – он мелко затрясся.

– Кто сказал? – спросил я.

Парень продолжал трястись.

– Кто сказал, что я слаб и повредился умом? – снова поинтересовался я.

– Простите… – простонал парень, опять стукаясь лбом о половицы.

– Мразь, какое может быть прощение⁈ – взревел Ланс, который стерег его сзади. – Будешь отвечать на вопросы – умрешь быстро и легко, только и всего.

– Погоди, – я остановил старшего ученика жестом. – Еще раз спрашиваю: кто сказал тебе, что я слаб и поврежден умом?

– Плес… это тот… ну, который с вами говорил, юный господин…

– Без зубов? Которому я колено сломал?

– Он, он! А ему сказал кто-то из ваших! Кто-то из Школы Дуба! Пожалуйста, пожалуйста, простите меня…

– Заткнись! – снова рявкнул Ланс, от души пиная парня в оттопыренный зад.

Похоже, добавил чутка внутренней энергии: тот завопил от вроде бы несильного пинка, затрясся еще сильнее, но молить о прощении перестал.

– Дир, возьми еще кого-нибудь и сходи на поле ятерии, разыщи этого типа, – приказал я тому из учеников, которому пока больше всех доверял. – Он не мог уползти слишком далеко.

Длинноволосый Дир кивнул.

– Кер, Майт, пойдемте со мной, – велел он. – Возможно, парня придется тащить, а третий будет охранять.

Я кивнул.

– Хорошая идея.

Приятно, что ни говори, иметь дело с умными исполнителями!

Троица вышла.

– Что касается остального… – я обвел взглядом всех прочих, остановив взгляд на Тейне. – Что-то я не помню, чтобы у этой деревни был солидный долг. Вы мне ничего подобного не докладывали.

– Юный господин, в налоговой отчетности есть определенные тонкости…

– Чтобы изучить эти тонкости, я и отправился в эту поездку с вами, – сказал я очень вежливо и мягко. – Рассчитывал, что вы зарекомендуете себя полезным наставником. Однако вы… что? Довели ситуацию до такого абсурда, что самые дурные придурки из этой деревни решили наброситься на меня с дубинами? Похоже, здесь ваш сообщник, староста, немного забылся. Аккуратность, Тейн. Должно быть, моя матушка слишком мягко на это вам намекала, когда прощала за растрату.

Мне казалось, что он раньше побледнел? Нет, вот теперь он побледнел. Даже посинел.

– Это… вы не так поняли вашу матушку, молодой господин… – пробормотал Тейн.

А Тильда-то умеет внушать страх! Но, видимо, недостаточно.

– Уже молодой? – улыбнулся я. – Не «юный»? Меня повысили, я гляжу.

Несколько старших учеников засмеялись, удивленно переводя взгляд с Тейна на меня. Но даже те, кто не смеялся, тоже выглядели донельзя удивленными.

– Пока моя гипотеза состоит в следующем, – проговорил я, сложив пальцы домиком по старой привычке. Без начальственного стола это было не так удобно, но руки сами потянулись. – Вы годами более или менее успешно обираете нашу семью, ведете двойную бухгалтерию. Моей матери показываете одни книги, на деле же приходы и расходы совсем другие. Большинство деревенских старост с вами в сговоре, как и, видимо, по две-три состоятельные семьи из каждой деревни. Из остальных вы выжимаете все соки. Это попахивает не просто воровством. Это попахивает многолетней планомерной подготовкой крестьянского бунта.

Секунду Тейн выглядел так, как будто собирался бухнуться на колени вроде того крестьянина, но потом глупость победила, и он рванул к окну.

На что он рассчитывал, интересно, в комнате полной боевиков? Даже если кто-то из старших учеников и был им подкуплен, он все равно не рискнул бы оказывать ему помощь на глазах остальных.

Естественно, его схватили. Двое ближайших к нему парней заломили ему локти, один сноровисто сдернул с него широкий пояс и завязал ему же рот. «А вот это зря, – подумал я, – его же еще допросить надо! Хотя с другой стороны…»

– Спасибо, Хэшем, – сказал я, припомнив имя ученика (я постарался выучить имена всей сотни учеников еще в первые дни в поместье Коннахов; к моменту начала инспекции безымянными для меня оставались лишь пара десятков лиц в младших группах).

– Ну что, – сказал я, – теперь, Флой, – сосед Хэшема, – и, пожалуй, Кин, сходите за старостой. Он вроде бы к соседу пошел. Пусть собирает народ на площади. Хочу послушать версию жителей деревни.

…У меня богатый жизненный опыт. Но видеть, как передо мной валяются в пыли, задницами кверху, больше сотни человек, как-то не приходилось. Пара десятков – было дело, но – здоровые мужчины, недавно до того вооруженные и опасные. А чтобы сотня и больше, да с детишками, да со стариками… Крайне неприятное зрелище.

Однако, стоя возле центрального деревенского колодца у дома старосты, под раскидистым дубом, где установлено было несколько лавочек, я старался вести себя как милостивый владыка. Ничем не показывая внутреннее напряжение, неловкость и даже гадливость. Знал я коллег, которые в этой ситуации почувствовали бы, что жизнь наконец воздала им положенное. Я же чувствовал, что мой создатель, скажем так, переоценил мою душевную крепость, отправляя в этот квест. Д-достало.

– Прошу, смилуйтесь! – воскликнул еще довольно молодой мужчина с ожогом на щеке. Прежде я его не видел. – Эти пацаны… ну… идиоты… придурки… преступники… подонки… мы плохо их воспитали! Мы готовы выплатить любой штраф! Только не сжигайте деревню! Мы знать не знали о том, что они замышляют!

– Деревню не сожгут, – веско проговорил я. – Это я обещаю как наследник Коннахов. А вот как накажут семьи этих семерых – тут ничего не могу сказать. Все зависит от моего отца. Теперь вот что…

Я глубоко набрал воздуха в грудь, потому что следующие слова сформулировать было не так-то просто.

– Вы все виноваты. Вся деревня. Вы подняли руку на наследника – и теперь преступники. Чтобы решить, как именно мне покарать вас и насколько сильно вы виноваты, я должен знать, что тут на самом деле творится. Как и почему эти парни вообще о таком подумали? Как они посмели?

Молчание.

– Кто мне может сказать, сколько налогов уплатила деревня в прошлом году? – спросил я.

Снова молчание. Раздались неуверенные шепотки. Кто-то довольно отчетливо произнес:

– Мы ж того… считать не умеем.

– Насколько я знаю, все довольно быстро соображают, что если отрубить одну руку, останется только одна, – заметил я в пространство. – Если вы боитесь Тейна – меня и моего отца стоит бояться больше.

После еще нескольких секунд молчания мужчина с ожогом снова распрямился, почесал подбородок.

– Вот тут соседи не дадут соврать… Восемь булей пшеницы, десять булей ятерии, три буля овса… – он еще перечислял, я кивнул: цифры, как я и подозревал, превосходили те, что указал Тейн.

Конечно, человек с ожогом мог и приврать, но никто из крестьян ему не возразил – а в такой толпе непременно нашлись бы недогадливые. Кроме того, я не думал, что он осмелится.

– Почему так много? – спросил я.

– Так в счет долга… за прошлые года. И то все не уплатили.

– Были ли хозяйства, освобожденные от части налога или получившие отсрочку по болезни или смерти одного из членов семьи? – продолжал допрашивать я.

– Да, юный господин… семейство старосты.

– Вот как? Кто же у него заболел?

– Его старая матушка, юный господин…

– И какую же отсрочку он получил?

– Он получил освобождение от половины налога на год, юный господин.

Я кивнул. Половинную льготу обычно могли дать в случае серьезной болезни главы семейства – взрослого мужчины. В обязанности старосты деревни как раз входило собирать информацию обо всех таких нуждающихся и подавать заявки управляющему.

– Сколько детей родилось в прошлом году в деревне? – спросил я.

Мужчина с ожогом удивился, но ответил:

– В прошлом? Да с десяток, наверное, юный господин… Так, у Эрлихов, у Вайнов, у… – он перечислил еще несколько фамилий. – А, вот, еще Бейтсов забыл!

– А сколько из них живо сейчас? – спросил я. – Сколько пережило зиму?

Молчание.

Какая-то женщина вдруг всхлипнула.

– Ну… Вайны, Бейтсы и Кирсы своих потеряли, – сказал мужчина с ожогом. – Так-то… ничего, у наших женщин молока много было, мы делимся. Перебедовали. Повезло. И зима была теплая, не болел почти никто.

– Ясно, – кивнул я.

Интересная статистика. Причем, как я понимаю, это еще «удачный год».

– Кто смелый? – спросил я. – Кто поедет со мной к моему отцу – и расскажет о том, что здесь творится? О том, сколько на самом деле налога с вас собирают и на каких условиях?

Толстая Хиля, о которой я уже и думать забыл, тут же вскочила:

– Я! Я, мой господин! Мне иначе хоть помирай, ежели облегчения не будет!

– А как же твои сыновья? – спросил я женщину.

– Старшой уж большой, младшего-то обиходит, – махнула рукой женщина.

Хм, интересно, сколько ж там ему лет все-таки? Ну ладно, независимо от ее семейного положения, в истории с ее мужем все равно надо разобраться. Подозреваю в этом что-то, может быть, даже криминальное. Почему-то же община покорно платит за него налог, не пытаясь добиться признания его покойным! Если его, например, убили в пьяной драке несколько мужиков, и они боятся ответственности… что ж, можно, конечно, спустить на тормозах, но мне бы не хотелось большего уровня законности на подвластных землях.

– Хорошо, – сказал я. – Кто-нибудь поспокойнее согласится ее поддержать?

Мужчина с ожогом огляделся на своих коленопреклоненных односельчан.

– Ну, я поеду… – сказал он без всякого энтузиазма. – Если позволите, юный господин.

– Позволю, – кивнул я. – Староста поедет тоже. А теперь мне нужны имена этих семерых. И имена их семей. Да, и тот, который сбежал от меня, пусть тоже выйдет вперед. Если не трусит.

Толпа забормотала, забурлила, люди, все еще полулежа на коленях, но уже потихоньку распрямляясь, буквально вытолкнула вперед худого парня, одного из тех, кто нападал. Лицо едва знакомое, видно, во время нападения сильно стремался и держался позади остальных, так что я его почти не запомнил. Однако несмотря на ощущение жопы, чувство коллективизма все же победило в нем здравый смысл.

Парень дрожал и тоже сразу же бухнулся на колени.

– Этот поедет со мной, – сказал я. – Будет отрабатывать нападение на меня слугой в поместье.

У парня аж лицо поплыло от облегчения.

– Спасибо, спасибо… – начал он истово кланяться, но я поднял руку.

– Молчи. Что касается остального… больше я сделать не вправе. Ждите решения своей судьбы. Возможно, мой отец повелит, и многим из вас придется действительно продать своих детей в рабство в город, – я внимательно оглядел взглядом тех немногих из сельчан, которые рисковали поднять на меня глаза. – Но. Если бы не нападение. Если бы вы просто поговорили со мной наедине и рассказали о злоупотреблениях моего управляющего. У вас был бы шанс совсем избежать беды.

Да, «рабство в городе» считалось весьма незавидной судьбой. У феодалов большинство слуг потомственные, в школах тоже, а если нужно, они набирают в качестве учеников (большинство «постоянных» слуг в поместье – это ученики, отсеявшиеся на самом низшем этапе, ибо ранга с восьмого как раз стараются больше не отсеивать). А вот город – это выход на местную промышленность и торговлю. Через городские рынки рабов людей поставляют в рудники и на галеры – худшие точки назначения! Однако стать рабом у «производственной Школы» или просто у богатого горожанина-самодура тоже приятного мало.

Номинально законы Империи, в которой мы жили, защищали права рабов, даже урожденных. Они имели, например, право на пристойное обращение, а также выкупить себя на волю по установленной цене. Однако реально у Императора было очень мало средств обеспечить следование этим правилам, так что все зависело исключительно от доброй воли представителей городских Школ в том или ином крупном населенном пункте!

А насчет этой доброй воли имелись большие сомнения. Орис и Тильда считали все городские Школы фриками и извращенцами – их ученики и мастера не раз всплывали в семейных шуточках. Примерно так же думали авторы тех двух романов, которые мне удалось по диагонали просканировать: в одном из них как раз шло противоборство представителей хорошей, благородной сельской Школы вроде нашей против десятка совершенно беспринципных и продажных городских. Впрочем, едва ли в библиотеке Коннахов могли бы оказаться книги, которые включали точку зрения, отличную от точки зрения хозяина дома. Не тот Орис человек.

В общем, продажа в город в качестве рабов была для местных крестьян хорошим пугалом!

Неудивительно, что они начали снова кланяться, рыдать и голосить, что, пожалуйста-пожалуйста, не продавайте нас и наших детей, дайте отсрочку, мы все заплатим с урожая… Больше всех рвал на себе бороденку лысый староста, который отлично понимал: любой штраф платить в первую очередь ему – у него самое богатое хозяйство! Да и проворовался он сильно.

– Ладно, – сказал я, останавливая эти вопли. Во дворе тут же установилась тишина. – С этим покончено. Мы сегодня же возвращаемся в поместье, прямо ночью. Не желаю спать ни под одной из ваших крыш! Люди моего отца принесут вам весть.

После чего хмуро добавил:

– И молитесь богу Подземного Царства, чтобы у господина Коннаха было хорошее настроение!

Едва я закончил говорить, как ко мне подошел Дир. Давно пора, я думал, что оставил того недоноска мучиться от боли поближе… Хотя если он уполз дальше, чем я думал, то найти его могло оказаться не так-то просто: земля сухая, между стеблями ятерии можно вполне протиснуться, не ломая их. Входит ли навык преследования в программу обучения Школы Дуба? Что-то мне подсказывало, что нет.

Дир выглядел мрачным и напряженным:

– Юный господин… – пробормотал он очень тихо, чтобы слышал только я. – Я не выполнил ваш приказ.

– Что случилось? – удивился я. – Упустил?

– Нет. Когда я наткнулся на этого преступника, он был уже мертв.

Неужели я избил его так сильно?.. Вроде, нет… Может, болевого шока не выдержал?

– Он умер от удара по голове, – продолжил Дир. – Его кто-то ударил камнем в висок.

А Тейн-то все время был здесь и провернуть это никак не мог. И, кстати говоря, управляющий держался более-менее спокойно, когда речь шла о том, что деревенских парней подговорили на меня напасть. Выходит, провокатором был не он? Кто-то из старших учеников?

Не тот ли самый, кто пропустил воинов Ворона к тренировочному залу?..

Я мягко улыбнулся Диру.

– Не волнуйся, Дир. Ты сделал все, что мог. Тут, наверное, кто-нибудь личные счеты сводил. Ты не мог предвидеть.

Старший ученик мотнул головой:

– Я не оправдал доверия. Постараюсь заслужить его снова.

Интересно, понимает ли он, насколько не оправдал? Дир и те двое, которых он взял с собой, у меня теперь первые кандидаты в предатели. И Дир, возможно, достаточно умен, чтобы догадаться, что у меня на уме. Поиграем, короче говоря.

Глава 9

Казнь и сверчки

Реакция Ориса меня удивила.

Я ожидал, что он будет скептически настроен, опять начнет ворчать, мол, «плюшевый», «слабак», «а что, пожестче не мог» и тому подобное. Был у меня один период, когда приходилось регулярно делать доклады вышестоящему начальнику со взрывным характером. Бездельник по жизни, но, увы, статусный, и приходилось тщательно скрывать от него факт, что всю его работу делал я. Там главная хитрость – вставить все самое важное в первые несколько слов, упаковав в какой-нибудь комплимент для начальника лично. И сформулировать так, чтобы он заведомо одобрил твое решение.

Поэтому я позвал с собой на «презентацию» Дира в качестве свидетеля: из всех старших учеников, что ездили со мной, у него был лучше всего подвешен язык. Да и в целом он мне казался адекватнее прочих. Предатель или не предатель – в данном случае не так важно, у меня на глазах выкаблучиваться не станет.

А с Диром я заранее обсудил, что и как мы будем рассказывать. Поэтому он начал со слов:

– Мастер-наставник, возможно, мы имеем дело с влиянием врагов, которые пытаются лишить нас значительной части наших крестьян – и наших налогов!

Как и ожидалось, на слове «враги» Орис напрягся и стал слушать нас вдвое внимательнее. Ну правильно, честный смысловой центр – «потерявший берега от отсутствия контроля и твоей невнимательности управляющий» – тут явно не прокатил бы! Хотя будь Орис моим подчиненным, а не наоборот, я бы схватил его за шкирку и ткнул в эту ситуацию носом.

Разговор, кстати говоря, проходил в «отцовском» кабинете, мы с Диром сидели на той же скамье, которую я чуть больше недели назад делил с Гертом. И, внезапно, сцена повторилась почти добуквенно!

Когда Дир рассказал о драке с семью деревенскими парнями и как я их всех обезвредил, отец вскочил с места и рявкнул:

– Лис! Немедленно, за мной!

«Неужели опять к врачу потащит? – удивился я. – С чего бы?»

Но именно к лекарю Коону меня отец и потащил! Причем буквально! Сразу за дверью кабинета подхватил на руки вертикально, как носят совсем мелких детей – наше соотношение ростов позволяло. Затем понес чуть ли не бегом, я еле успел за шею его схватить, чтобы не упасть! У знакомой двери мы оказались в мгновение ока, где он опустил меня на пол и буквально втолкнул через порог.

– Осмотрите его немедленно, мастер-лекарь, – отрывисто приказал Орис.

Я уже знал, что лекарь Коон происходил из островного государства Оиян, осколка древней и более могучей империи Эрем. На материке, в том числе и в наших краях, до сих пор считается, что в Эреме были самые лучшие учителя и врачи. Книжная ученость проникла на наш континент именно оттуда. А потому все сколько-нибудь богатые семьи выписывают себе лекарей из Оияна, да и школы до сих пор оформляют в эремском стиле. Отсюда вот эти неудобные парты, за которыми сидишь, скрестив ноги.

На сей раз, когда мы вошли, целитель не пил чай за столиком, а перекладывал какие-то инструменты на одном из стеллажей. Когда увидел нас, доброжелательная улыбка так и замерла на бледно-голубом лице.

– Что случилось, мастер Коннах? – с тревогой спросил он. – Что с юным господином?

– Не знаю! – рявкнул Орис. – Он не признается! Но он только что побывал в стычке – в стычке с семью грязными, немытыми крестьянами! Святой предок знает, чем они могли его заразить!

Что? У Ориса гермофобия? У них тут вообще, оказывается, есть понятие о микробах и вирусах⁈ Или это сословные заморочки!

– Понял вас, мастер Коннах, – кивнул «даос». – Юный господин, подойдите к окну.

Он тут же принялся меня осматривать, слушать пульс и ощупывать – так же тщательно, как в прошлый раз. Заодно и расспрашивал: