Текст книги "Ангел"
Автор книги: Сергей Демченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)
Маакуа пристально изучал мой профиль, затем издал странный звук, похожий на человеческое хмыканье, и мягко произнёс:
– Когда я разговаривал с обречённым Питером, я позволил себе выразить надежду на то, что человечество найдёт в себе смелость на решительный поступок, предполагающий попытку самостоятельно отстоять право на существование. И если мне не изменяют мои чувства, эта попытка будет предпринята…
Смутно догадываясь о том, какой ответ услышу, я, тем не менее, спрашиваю:
– Ты имеешь ввиду возможность объединённого противостояния?
– Не противостояния. Атаки. Именно атаки человечества на источник собственных проблем.
Всё это казалось смехотворным. И абсолютно нереальным.
– Это будет очередное уничтожение землян. Мне кажется, что, не сумев сделать ничего путнего, люди дойдут до отчаяния, и в ход пойдут ядерные боеголовки. Так что мы сами изведём себя в угоду тонхам и им на радость…
Серые небеса хмурились, словно недовольные обрисованными мною перспективами.
– Возможно, так оно и будет, если для того, чтобы покончить с Сильными, не останется других альтернатив. – Первый пожал плечами. – Он не дал нам с тобою права и возможности решить всё и за всех единолично. Ни ты, ни даже я ныне – не всесильны. Так задумано Им самим. И против этого бороться бессмысленно. Слишком долго Земля пользовалась незримой благодатью, расслабив собственных обитателей до состояния беззащитных детей…
Я вспыхнул неожиданно и зло:
– По-твоему, великий эксперимент продолжается?! И чтобы выиграть для кого-то, поставившего на нас, Игру, нам любою ценою следует обвалить самими себе на голову чан кипящей смолы? Во имя чего Ему потребовалось всё это начинать, чёрт побери?! То, что я невесть откуда знаю о нас самих и о реальностях Сущего, нравится мне не больше, чем тебе, – бессмертному и непобедимому, – состояние собственной беспомощности! Но для чего всё это было затевать, для чего было столько сотен тысяч, миллионов лет давать нам возможность вольготного, как ты говоришь, существования? Чтобы, в конце концов, поставить нас чуть ли не перед фактом необходимости планетарной катастрофы, перед фактом собственного ничтожества, несостоятельности и слабости? И этим ещё и заставить нас добровольно закопать самих себя под слоем радиоактивного пепла! К чему весь этот фарс?! Почему бы не дать пустому человечеству в рыло просто так, безо всяких там игрищ в выживание и в совершение непосильных для него подвигов? Почему не признать нас изначально ни на кой хрен не годными, и не вымести поганым веником, раз есть более достойные, более живучие и могучие расы? Пусть бы и жили здесь более достойные и закалённые! Смысл – в чём он? В том, чтобы сделать Землю "пупом Вселенной"? Всеобщим кинотеатром, на экране которого показывают остальному Упорядоченному захватывающую драму? Не спросив при этом тех животных, что везли сюда в клетках, и избранных ныне в качестве бесплатных актёров, о том, – а нужно ли им будет всё это в дальнейшем?! Такое ли для них это было счастье – обретение вместо блох разума, если вслед за этим их ждали масса передряг и страданий, связанных с тем, что они осознали себя, как единицу чего-то другого, отличного от прежнего, существования? На кой чёрт всем вам было так необходимо делать из нас мыслящих и говорящих собак?! В угоду чему? Или кому? Чтобы на нашем же примере показать Миру саму возможность и необходимость соблюдения не совсем понятных самим этим «собакам» каких-то устоев и принципов Сущего?! Вот это и есть основная цель «эксперимента», как я понимаю! – Меня несло. Будто из прошлой моей жизни ворвался и на время поселился во мне столь родной и привычный когда-то протест.
Первый молчал. Он даже не пытался спорить или начать что-то мне внушать. А меня трясло от внезапно нахлынувшего негодования:
– Скажи же мне, Маакуа, – тот, кто лицезрел Его самого в сиянии и великолепии, – это ли Любовь? Это ли проявление привязанности и заботы? Мы, столько веков подыхающие от нищеты, голода и болезней, столько тысячелетий страдающих от несправедливости и жестокости, теперь ещё и вынуждены растянуть свою нежную шкуру, чтобы прикрыть её безразмерную дыру, в которую нагло и напористо лезут те, что не в пример сильнее и древнее нас? Мы, что едва научились выговаривать имена созвездий, которые, в свою очередь, способны уничтожать те, кто и возложил на нас сие непосильное бремя? Что из того, что здесь есть я, есть ты, а где-то у чёрта на Куличках – твои непревзойдённые в драке соплеменники, которым ничего не стоит превратить даже тонхов в удобрения для наших полей? Раз это ничего не решает. Куда ни кинь – всюду нас опережают на шаг, на два, на сто! Что вообще происходит? Такое ощущение, что Земля – это заколдованное, проклятое место. Место крушения всех надежд. Что для её обитателей, в течение всей их жизни. О чём бы они ни просили в своих мольбах Небо. Что для тех, кто в Силе своей не знал ранее поражений. Эдакая клоака несбыточной мечты, наказание ещё при жизни… Только не вздумай говорить мне глупых фраз о том, что кого любят, того и секут больше всех! В своей земной юдоли мы и сами наговорили друг другу подобного, в утешение, предостаточно. Почему не сработал твой ритуал? Ты можешь объяснить мне хотя бы это? Лично я, после твоих слов, уже сомневаюсь, – а есть ли вообще способ решить все эти дурацкие проблемы, выиграть хотя бы одну партию в этой жестокой игре!
Первый был явно подавлен моей вспышкой. Я понимал его. В своём святотатстве я зашёл достаточно далеко, и будь его воля, он набросился бы на меня с мечом. Складывалось впечатление, что ему никак не удаётся собраться с мыслями. Я терпеливо ждал. Снова пошедший снег усердно покрывал усеянное трупами пространство площади. Высунувшие из убежища носы люди уже копошились в отдалении, разглядывая тела поверженных Сильных и несмело заглядывая внутрь модулей. Отчего-то никто не спешил подойти к нам, видимо, слыша гневную интонацию моей речи. Наконец, анаггеал словно проснулся:
– В твоих речах звучит истинный Человек. Впрочем, иного мне и не следовало ожидать. Именно человека и выбирал Он из числа всех. Именно поэтому на твоём месте не мог быть я. И потому мои силы Им же и были ограничены. Потому как только вы сами должны доказывать свою состоятельность. Да, вы слабы, Высокий. Но разве ты не понял, что уже тем, что Им в помощь твоим бывшим соплеменникам придан ты, вам оказана огромная поддержка? Можно сказать, во многом непозволительная, не свойственная вашим природным возможностям. Противоестественная. То, что вы называете волшебством, чудом, и на которое многие из вас всю жизнь только и уповают. Разве не есть оно в тебе? Уже этим Его помощь противоречит реалиям вашего мира. Помощь, дающая в руки человечества оружие, намного превосходящее все ваши собственные способности…
Я поперхнулся удивлённо:
– Погоди, погоди… Если ты заметил, я не в состоянии перебить всех Сильных. Как бы ни хотел. Мы еле одолели тех, кто сейчас лежит здесь! Ты сам, что и говорить, был на грани. Так каким таким образом я могу считать себя панацеей, если только самопожертвование Ковбоя дало нам шанс уберечь свои головы?
Маакуа улыбнулся.
– Дело не в твоих физических возможностях. В твоей сути. И если тебе угодно услышать, то я скажу прямее…
Он зыркнул на меня своими глазищами и нехотя бросил:
– Высокий, всё в этом Мире имеет цель, соответствующий «изделию» определённый ресурс и прямое предназначение. Ты не рождён сражаться с тонхами. Это прерогатива тех, кто сдерживал их с давних пор. И лишь им, в массе своей и мощи, по силам такая задача. Ты сотворён для того, чтобы повергнуть лишь одно существо. А вот каким образом ты сможешь сделать это, руководствуясь какими факторами и образом мышления, не дано знать даже мне. Всё, что я могу делать, идя в противовес Его воле, я делаю. И прости за прямоту, – даже это вмешательство Он может поставить мне в вину…
Я переваривал сказанное недолго. И так мне с самого начала была вполне понятна изначальная моя цель. Просто не так приятно услышать от других то, о чём и сам ты давно догадывался:
– Одноразовый солдатик для одного боя. Деревянная пушка на один выстрел. Вовремя и к месту поданная спасительная салфетка… – Первый пялился на меня с осуждением. – Да не надо на меня так смотреть! Меня выбросят сразу же, как только во мне отпадёт необходимость, и так понятно… Ладно, правду я теперь знаю чётко. Не в этом даже дело. Просто как, спрашивается, действовать теперь, когда происходят столь странные вещи? Печати не слушаются ритуалов, тонхи падают нам на головы, как орехи в ветреную погоду. И, по-моему, они совсем перестали бояться. Помнится, их тянуло на горшок едва ли не сразу, как только они видели меня. А тут совсем распоясались, едва не затоптали… Шустрый Мыслящий припёр Хранилище на борт, и теперь, как ты утверждаешь, к нему не подобраться. Не пойти же прямиком к Сильным, не постучаться ж вежливо и не начать канючить, словно у секретарши перед укреплённым кабинетом босса: "Выпустите там ненадолго Хаару, мне с ним до зарезу покалякать надо"? Как же всё это напоминает мне набор обычных наших бытовых проблем в прежней жизни! Никакого чуда, ты прав, – мои рассуждения переросли в бурчание.
И в самом деле. Есть проблема, есть кому её худо-бедно, но решить. А вот как подобраться к тому, кто назначен ответственным за её возникновение?! Я вздохнул. Разрази меня гром, если всё это не напоминало мне банальную недосягаемость земного чиновника, пробиться к которому равносильно было боевому подвигу. Особенно если встреча с вами ну никак не входила в его планы…
От моих размышлений меня оторвало монотонное поскрипывание спокойного голоса Первого. Вот уж кого наверняка редко что-то раздражало и нервировало, так этого сухого сверчка. И едва ли когда мне доведётся слышать в его голосе визгливые нотки возмущения:
– То, что ты здесь, Высокий, тонхам и мне известно от Гарпера. Правда, они до сих пор пребывают в уверенности, что по их души явился именно я. То есть тот, кто преследовал их расу на протяжении тысячелетий. Это вызвало здоровую панику в их рядах. Однако Мыслящий, чью силу я недооценил, и который неизвестно каким образом утаил от прощупывания мною его мозга информацию о месте нахождения Хранилища Пра, – в то самое время, когда я убивал Матку, просуетился, и это отродье умудрилось разыскать и принести свою реликвию на борт. Как он заявил Наагрэр, в виде альтернативы их вечному пугалу. Тому, что зовут моим именем. Надо признать, его слова до определённой степени не так уж и далеки от истины. Теперь Хаара куда сильнее того времени, в которое мне удалось его одолеть. Но теперь его силу предстоит сломить тебе, Высокий. – Интересно, он на деле испытывал при этих словах скрытое удовлетворение, или мне это померещилось?!
– Когда я пристукнул тройку Вопрошающих, обихаживающих огромное тело Матки, и через каналы очистки воздушных масс впустил в неё горячий яд из жил Гарпера, мне пришлось поменять свой облик. Точнее, те настройки и внушения, которыми я оперировал ранее. Когда тонхи видели во мне Верховного Вопрошающего. Вместо носимого ранее мною образа главного из жрецов тонхов, к которому явно могли возникнуть вопросы, я затерялся среди рядовых воинов. И почти сразу же распознал беспокойство эфира, связанное с определением вами сути Имён, с их «привязкой». Скорее всего, это почуял и проныра Мыслящий. Поднявшаяся на корабле Сильных после гибели Вопрошающих тревога изолировала и Доленграна, и Мыслящего от любого общения. Думаю, они начали перетряхивать корабль сверху донизу в поисках того, кто смог убить их лучшие умы. Не знаю всех тех подробностей, потому как я тотчас поспешил сюда. А вслед за мною, но уже по другой причине, отбыли к этому месту и карательные группы тонхов. Во всём же остальном ты принимал уже личное участие. Мыслящий должен был верно распознать место твоего пребывания. Отсюда и вывод: он силён в том, что вы, люди, ошибочно называете магией. На деле это называется умением определять, «считывать» силу волнений силовых полей. Каждому предмету или живому существу свойственна своя, собственная и неповторимая, амплитуда их колебаний. Та «аура», наполняющая собою пространство, и чьи отголоски распространяются довольно далеко, а в некоторых случаях – и бесконечно далеко, от владельца. Как это происходило с вашими «святыми» и «контактёрами», пытавшимися беседовать с Пространством. А если к ним приложить аспекты воздействий всякого рода «посредников», связанные с манипуляциями этими колебаниями для установления связи с Сущим… Ну, тогда можно с огромной долей вероятности сказать, что обученные этому способны точно указать, где и какой объект находится в настоящее время. Более того, – сказать, насколько он активен. То есть жив ли объект, или он пребывает в состоянии смертной статичности. Насколько он удалён от точки связи с ним, приближается или удаляется. Ну, и так далее. В зависимости от вида производимой в тот или иной момент деятельности, любое существо выделяет колебания особенного рода, связанные именно с тем занятием, которому они присущи. То есть, если начать «волшбу», как выражаетесь вы, люди, эфир взрывается возмущённым «штормом». И знающему существу ничего не стоит верно прочитать несомую Пространством информацию. Как раз так, но исключительно по наитию, даваемому свыше, а не по истинному знанию Начал и Основ такого порядка контактов, действуют ваши «экстрасенсы». Так же, но по другой природе вещей, действовали ваши колдуны и знахари в более древние времена. Их обрывочные знания базировались на тех остатках сведений об этих вещах, что когда-то, в минуты откровения, были подарены им нами, но которые вы столь недальновидно загубили в себе на корню, вешая и четвертуя "еретиков"…. – Анаггеал говорил об этом с едва уловимой горечью. Было похоже, что существу со звёзд до некоторой степени обидно, что так бездарно пропал редкий дар, преподнесённый безалаберному и трусливому человечеству прошлого.
– Столь мощные всплески в эфире, что распознал я, и на которые кинулся голодной рыбой Мыслящий, на этой планете мог породить лишь ты. А уж отличить полярность этих возмущений для него – пара пустяков. Для Сильных ты – антипод. Который обладает настолько ярко выраженными характеристиками поля, что оттолкнуться от них невозможно. К тому же «стороны», что таскал с собою Роек, и которые имеешь в своём поясе ты, так же обладают способностью «фонить» на определённых частотах. Кроме того, неудача с Именами Кафыха и Луессфаррама говорит мне лишь об одном, – они соединены, спаяны нераздельно. Вероятнее всего, Хаара просто пожрал человека. Став с ним единым существом. Уверен, – он продумал этот ход заранее. Помеха подобного рода делает попытку завершения нашего Ритуала практически бесполезной. Как теперь быть с этим явлением, я пока не знаю. Что касается нападения Сильных…
Я могу с большой долей уверенности сказать, что группа разведки, состоящая из тонхов, первыми вышедших из фазы сна и опекавших ещё не набравших сил других воинов, вместо искомых Роека и Фогеля, наткнулась на тебя. Ты вырезал их незадолго до моего появления, но они явно успели сообщить свои координаты. По той скорости, что прекратилась связь с убитыми, Мыслящий понял, – их убило нечто могучее. Вот потому визит такого числа воинов, которым был дан приказ во что бы то ни стало попытаться уничтожить того, кто опасен, не заставил себя долго ждать. Даже если для этого атакующей группе придётся умереть до последнего. Тонхи не обсуждают приказов, даже если они носят характер абсурда. И, скорее, главной задачей для их прибывших сюда бойцов являлась вовсе не победа, а острая необходимость максимально надолго отвлечь того, кто творил здесь Ритуал, от его завершения… – Мы уже входили в подвал, где царило радостное возбуждение. Казалось, позволь людям накинуться на нас, – излияниям и восторгам не было бы конца до следующего утра. Однако мой мрачный вид скорее отгонял людей, чем располагал к проявлению ими благодарности. Странно, что в сутолоке и спешке «стол» с покоящемся на нём «реквизитом» даже не опрокинули. И Маакуа задумчиво взялся за остывшую и не проявляющую уже никакой активности фигуру. Два «камня» так и остались лежать внутри её переплетений, спекшись боками, словно два куска металла при коротком замыкании. Впрочем, Первый без видимых усилий разделил их, нечаянно высвободив в движении одну из пострадавших ранее конечностей. Перед моими глазами предстала одна из «рук», возрождающаяся, словно хвост ящерицы. Розоватая плоть, чьи пока небольшие размеры говорили о незавершённом процессе восстановления, выглядела здоровой и чистой. Будто и не была похожа некоторое время назад на дерево после пожара. Интересно, – отрастает ли у анаггеала так же и срубленная кем-нибудь голова? Меня отчего-то передёрнуло…
А тот снова уже начал свои неторопливые пояснения, как если б мы находились с ним уже не среди толчеи и возбуждённого шастанья человеческой массы, а в пустой аудитории:
– Мне кажется, что Мыслящий к тому времени тоже начал свой собственный ритуал с Хранилищем Хаара. Как раз по этой причине пересечение «конкурирующих» полей стало для него мешающим фактором. Возможно, ему по ходу дела приходится бороться и ещё с одной причиной, отвлекающей его от цели, не дающей выстроить Ритуал верно и последовательно. Мало того, что действия той девочки делали силовые потоки неустойчивыми, так ещё и какие-то другие причины наносили им существенный ущерб… – Первый посмотрел на меня, словно ища поддержки или ожидая моей догадки. Я непонимающе развёл руками. И дал понять, что никоим образом не могу себе представить, что же это за причины, по которым Мыслящий Сильных отправил тупо умереть и без того немногочисленное число воинов, полных настоящей двигательной и боевой активности.
Маакуа не спеша убрал под балахон «звезду», потом напряжённо прислушался и, как-то удовлетворённо качая головою, сказал:
– Я думаю, что в этот самый момент их усиленно атакуют. Что оставшиеся "на ногах" тонхи спешно покидают корабль и пытаются укрыться, рассеяться по поверхности. Поскольку гибель расы, не имеющей прежней возможности поднять почти исчерпавшие себя модули в воздух, не входит в их планы накануне великих событий. И что не успевшая взлететь Матка, вместе с кораблём прикрытия, теперь вынуждена сама решать сейчас триединую задачу: отбиваться от человеческой армии, бороться с недугом, блуждающим в её недрах, и спешно спасать, рождать того, кто способен принести тонхам перевес в битве. Люди выступили, Аолитт…
Я не поверил собственным ушам:
– Ты действительно уверен, что они решились на это безумие?!
Анаггеал пожал плечами и просто указал мне на дверь:
– Впрочем, тебе стоит, наверное, самому в этом убедиться…
Я растерянно пошёл к выходу. Едва оказавшись на улице, слышу далёкий и ровный гул, льющийся с недовольного всем на свете зимнего неба. Глушащий звуки снег всё же не в состоянии помешать мне угадать его источник. Ошибки быть не может. Так может реветь лишь эскадрилья истребителей и бомбардировщиков. Огромные, неисчислимые массы самолётов, пересекающих воздушное пространство Европы. И явно держащих курс в одном направлении.
Замечаю, что двор полон людей, напряжённо и с тревогой прислушивающихся к происходящему в атмосфере. Торчащие здесь же Герхард и Нортон возбуждённо переговариваются, время от времени указывая куда-то на север. Заметив меня, Чик отрывается от спора с Фогелем и рысит ко мне:
– Как Вы думаете, мистер Аолитт, что это такое? Новая угроза? Так вроде бы похоже на земной источник звука…
Отчего мне так тягостно на душе? Ждущие глаза Нортона жарко напоминают мне о том, что необходимо дать ему ответ. Скорее, я даю его самому себе, словно ломая собственную неуверенность и предубеждённость:
– Чик, я думаю, это наши воздушные суда. Земные самолёты. Всё, что у нас ещё есть. Сплошной стеной, в последнем порыве, они идут туда, откуда вернётся, в лучшем случае, лишь один процент из них. Воины Земли идут на смерть, Чик… Идут, чтобы победить или по максимуму с пользой умереть. И если на свете существует хоть толика справедливости, они умрут сегодня не зря… – Нортон вылупил на меня перепуганные и недоверчивые глаза. Он понял всё. Понял, что, скорее всего, это действительно последняя и отчаянная атака. Наша предсмертная атака. Попытка обречённого, придавленного безжалостным сапогом человечества, как можно больнее укусить напоследок топчущую его израненное тело ногу…
– Значит, они всё же решились… Они решились, Господи… Храни же их Бог… – Он задрал перекошенное от волнения лицо к небу, резко и быстро вытер выступившие слёзы грязным рукавом… И внезапно закричал, что есть сил, протянув маленькие ладони к затянутым облачностью высотам:
– Если Ты есть там, Всевышний…, если Ты всё же слышишь нас! Дай же им возможность сделать хотя бы что-то!!! Хоть что-то стоящее, слышишь?! Пусть им удастся как следует прижать этих тварей… Пожалуйста… – его голос перешёл в умоляющий шёпот, сорвавшийся на тихие рыдания.
Вокруг, насколько я видел, пришедшее понимание происходящего заставляло мужчин гневно сжимать кулаки и хмурить нервные лица. Человеческая масса, чья недавняя растерянность и подавленность внезапно переросла в решимость, с надеждой и мольбою взирала в ту сторону горизонта, куда величественно удалялся этот ровный и грозный звук. Мне подумалось вдруг, что все они уже горько, до боли в груди, пожалели, что не будут присутствовать на последнем акте трагедии, когда есть призрачная, но возможность посчитаться с тем, кто сделал из них жалких, лишённых разума и мужества, загнанных страхом животных. Во мне появилось устойчивое чувство, что нам пора. Туда, где в эти минуты будет жарче всего. Чувство, перешедшее в неудержимое жжение, в жажду действовать…
Чувство шанса. Его не спутать ни с чем.
– Чик, доктор!
Я сгрёб их, недоумевающих и грустных, в охапку, и потянулся к сфере. Словно заждавшийся зова вихрь, из белесой пустоты вынырнули призрачные контуры…
…Последнее, что успел я увидеть в снежном мареве, это огромные глаза Первого, резко надвинувшиеся из мельтешащего серебристого тумана, и прошедшие прямо сквозь меня…
