Текст книги "Ангел"
Автор книги: Сергей Демченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 48 страниц)
– …Тебя здесь называют архангелом, Клоффт. Михаилом, насколько я могу судить о твоём имени – «Маакуа».
Клоффт равнодушно кивнул:
– Да, Михаилом. Тонхи, что видят меня в другом ракурсе, – в привычном им обличье их собственной расы, – величают меня среди Вопрошающих как «Клоффта», "Верховного". Маакуа Геар Эпое – так звучит моё «земное» имя на нашем языке. Именно так стали называть меня и тонхи, признав на время своим божеством, и начали приписывать себе право рождения от моего колена. Когда мы впервые разбили тонхов, они ушли. Но скоро вернулись. С тем, кого когда-то называли Луессфаррамом. Вы поминаете его, как Люцифера. Именно он – «ссыльный» в Ничто. Владетель тех мест. По сути, он и есть ваше Зло. Потерпев от нас второе поражение, Луессфаррам надолго пропал. Это значит, что я "победил его, и заковал в цепи", как утверждают ваши специалисты веры. Разбитые и потерянные тонхи торопливо возвели меня в ранг нового божества взамен того, в котором они так страшно разочаровались…и вскоре предали. Теперь они снова пытаются обрести благосклонность "кровожадного и неумолимого Маакуа", но это уже больше похоже на попытку задабривания, чем на наследие истинной веры, как ранее они веровали в Луессфаррама. Поскольку уже давно забыт ими Луесс, – с тех пор, как их стал преследовать я. Да, благодаря его незримой помощи своим «чадам», а скорее всего непонятному мне Его прежнему противлению истреблению расы Сильных, мне не удавалось вовсе уничтожить их. Но кроме этого Луесс ничем более для тонхов себя не проявлял. И они сочли себя брошенными богом, которому так верили. Мне было всё равно, чтут они меня или нет. Но, как я понял впоследствии, совершил большую и непростительную ошибку. Пока они ставили мне храмы и раболепно поклонялись моему изображению, я вполне мог бы держать их на привязи. И многих проблем удалось бы избежать. Но бог, который не балует своих чад вниманием, быстро теряет популярность. К тому же после первой битвы израненный и униженный, Луессфаррам нуждался в восстановлении. Но он всё ещё сохранил достаточно силы, чтобы вновь овладеть душами утраченных было рабов. Он смог снова завладеть их умами. И деомманды отдали ему свою кровь, принеся в жертву практически всё население своей родной планеты. Кровь обладает невероятной силою, именно поэтому Он завещал вам не питаться ею, не осквернять её и не проливать напрасно. А предавать земле, возвращая Энергию в её Русло, не позволяя питаться ею силам Противостояния. Даже простые войны, происходящие в мирах, питают своими никуда не пропадающими «испарениями» вечно голодную Противоположность…
Кое-что вы усвоили из этого когда-то, и ваши колдуны и чародеи, как вы их называли, несмело учились владеть Потоками. Но вы, одержимы страхом и следуя приказу дрожащей от боязни потерять власть верхушки, их старательно выбили и тщательно извели под корень. И больше некому соблюдать естественные заповеди и законы Бытия. Те, что даны были вам в Ветхом завете. Он – единственно настоящее свидетельство слов Его для вас. Всё остальное вы «додумали» сами, написав это уже так, как вам было угодно. Вместе с тем вы намеренно разбросали многие Его откровения по разным источникам. Удалив из Книги многое из того, что Он действительно там оставил. И втиснув туда массу несущественного и лишённого смысла трёпа. Я уверен, что сделано это было продуманно и расчётливо. Чтобы разрозненность источников не позволила возникнуть настоящему Знанию. Всеобъемлющему, верному и единому. Ты не обращал внимание на то, что интересные, важные моменты, на которых начинаешь заострять внимание, вдруг «разбавляются» всякой болтологией и глупостями, заставляющих зевать и откладывать Библию в сторону в надеже взяться за неё "как-нибудь потом"? На это и весь расчёт тех, кому претила основная мысль, записанная поперёк всех страниц Книги: "Человек рождён для разума, души и свободы".
Ты выборочно пробегаешь её глазами, ухватывая на ходу показавшееся тебе важным, и – на этом твои представления о сложности Бытия заканчиваются. Но ты отчего-то убеждён, что знаешь о Боге и Мире всё. Точнее всё, что захотели донести до тебя «цензоры».
Это равносильно тому, как если б разобрать и разбросать по свету части единого ранее, крайне полезного, но непонятного с виду механизма. В этом случае вероятность того, что удастся понять назначение и принцип его работы, равна нулю. Ваш правящий класс постарался на славу…
Так вы поступили и с Луессфаррамом. Свалив на него свои грехи и оболгав перед Всевышним. Следовало бы отрубить ту руку, что указала на него в обвиняющем жесте. Сын Света, наиболее чистое создание, не могло стать подлецом, Демоном, Сатаной без вашего прямого участия. Никто не искушал вас, подсылая Змея и мстя этим вам за немилость в глазах Творца. Это ваши собственные «главы» и «вожди» создали идола, в которого следовало бы плевать вместо их могил…
Ну да ладно. Всё-таки он – Его лучшее творение, и чтобы существовать, ваше мнение о нём ему не важно. А произошедшие с ним трансформации вызваны не его "злым нравом", желанием вас «искушать», а вполне естественными причинами, которые понятны всё ещё далеко не всем из вас. Кстати, ты хоть знаешь настоящий смысл слова «Сатана»? Нет? Я так и думал… Как бы то ни было, он снова жив. Жив и могущественен, как никогда. И бросив тысячелетия назад своих рабов и «паству», он просто исчез на просторах Вселенной. Где он был – мне неведомо. Однако он теперь где-то здесь, с новым именем, и благодаря усилиям тонхов в своё время, жив. И сейчас, чтобы его уничтожить, снова придётся перевернуть Галактику вверх дном…
Оживление, Воскрешение Верховного властителя Пустоты. И хранимая верность ему. Это вот и есть главное преступление тонхов перед Его волей. И насколько я понимаю, Луессфаррам заявился сюда не просто так. Потому что здесь я, где-то здесь уже Избранный, и просто потому, что это для него, по вашим меркам, – вопрос чести… Намылить вам шею в вашем же доме, что так заботливо и старательно обустроил для вас Он, – ныне его вынужденный гонитель и антипод. Это просто дерзкий вызов, претендующий на продолжение сражения до окончательной победы одной из сторон. А скорее, это как раз та, столь редкая в Сущем возможность восстановления прежних и обретения новых, более прочных, позиций. Обо всём этом в простом и доступном языке раньше было написано в вашей Библии. Старик Эгорс частенько почитывал её первые образцы, и он уж точно догадывался, что произойдёт с его народом. А потому и торопил своего сына. Луесс и тонхи когда-то вновь покинули свои планеты, и по приказу Луесса пошли уже прямиком к Земле, но за давностью лет и в страхе преследования мною даже подзабыли, куда они и двигались. Утратили понимание начальной цели, увязая в сражениях и бесцельно убегая затем от меня, пошедшего за ними вослед… Тонхи всю свою историю шли именно сюда, но попали они на Землю по воле другой закономерности. Вот такой парадокс, Питер. Но для того, чтобы восстановить начальное статус-кво, здесь уже где-то рядом он, – Пра Хаара, "Отец Противостояния". Это отныне его имя.
Если они объединят здесь усилия – можно считать, что Упорядоченный Хаос обречён. И прежде всего обречена эта прекрасная планета… За битву с Луессом когда-то давно Он даровал мне бессмертие, а это значит, что, умея до некоторой степени быть частью Силы космоса, я непрерывно питаюсь его энергией, а потому живу, живу, живу….
Умение, которое я куда охотнее променял бы на простую возможность прожить обычную жизнь здесь, со своим народом, а не ютясь на мало приспособленных для этого планетах на самой границе Галактики… как ваши, и ничьи больше, честные и бдительные сторожевые псы… Но даже его, свой новый и не слишком гостеприимный Дом, я не видел столько лет…
Маакуа выглядел сейчас по-настоящему древним и подавленным. Гарпер не мог себе представить, чтобы тот, кто награждён бессмертием и самой высшей властью из возможно доступной живому существу, мог так открыто кручиниться о маленькой планете, затерянной среди рядовых звёзд. Питер не знал, что и сказать ему в оправдание за слабость человечества, спасать которое, отчего-то столь возлюбленное когда-то Богом и пославшего за него на смерть своего сына, Маакуа прибыл уже не в первый раз. Как видно, все уроки, преподанные человеку, не идут ему на пользу. И за десятки, сотни тысяч лет, что существуем мы счастливыми гостями на этой планете, не ведая и даже не догадываясь, что чьё-то вполне реальное «крыло» оберегает наш покой, мы не стали лучше. И благодарнее за это. Богу и тем, кому он заповедовал о нас… Своим Ангелам, покорно и с готовностью уступившим нам столь прелестное жилище, и чьи жизни служили откупом перед Роком за нас самих…
– Маакуа, это ты приходил тогда в лабораторию, ты убивал тонхов все эти недели? – Теперь, когда многое стало на свои места, и перед ним стоял сам Правая рука Господа, Питер отчего-то не сомневался, что все проблемы удастся решить. А потому спрашивал уже не стесняясь, и стараясь не обращать внимания на вновь нарастающую боль. Он вдруг подумал о том, что ему важно успеть узнать как можно больше. Словно вслед за этим ему предстояло принять какое-то решение.
Анаггеал как-то неопределённо пожал плечами:
– Мне больше незачем было делать это. Несколько их жизней не сделают погоды, сам понимаешь. А после того, как мне в категорической форме запретили постоянно путаться под ногами… Когда я говорил с Ним последний раз, Он сказал мне на ваш лад примерно следующее, Гарпер: "Проблемы и преступления человечества перед Сущим и Бытием огромны, и решить их можно лишь там и теми силами, что есть в распоряжении самих людей. Всему нужно предоставлять возможность искупления. Если раса достойна существования, я дам ей этот, последний, шанс. Как бы ни ценны казались мне они, Я ограничиваю твою мощь и запрещаю тебе сражаться в одиночку против всей армии, усиленной к тому же их Верховным Владыкой. Запрещаю выводить в Пространство, в движение к Земле твоих воинов до того, как Избранный настигнет Изгнанного. Чадам пора взрослеть. Учиться защищать свой Дом собственными силами. Человечество должно в полной мере вкусить горечь и других плодов, нежели лишь тех, что столь долго и лениво собирали они до этого, лежащих прямо под их ногами. И проявить стремление, волю к борьбе за собственное право жить. Хотя бы сделать попытку. И если среди него найдутся хотя бы несколько тех, кто положит свои жизни на алтарь ради великой цели, можно будет считать, что все жертвы во имя их существования были не напрасны. Я не стану вмешиваться, держать чью-то сторону, но дам переспективу в этой борьбе и Луессфарраму. Однако сразиться с ним придётся уже не тебе, а тому, кого изберу из их числа Я сам, и наделю его Я достаточной для битвы силой. То есть – человека, по рождению своему и по сути. Это будет, безусловно, лучший из всех, если таковой ныне найдётся и на кого только сможет пасть Мой взор. И сразится он с Тьмою там, на Земле. Если ему суждено проиграть – так тому и быть. Потому как хилому организму, живущему под яростью энергий, не следует всегда уповать на спасительную тень. Пусть в этот раз Искупителем и Спасителем для своей Родины и своего рода станет сам человек. Только так, пожалуй, он сможет понять истинную ценность дарованной ему жизни, её кровавую и нелёгкую сторону. Только тогда, и лишь тогда, в случае победы человека, ты откроешь врата анаггеалам, которые и сокрушат воинство Тьмы. И ни мгновением раньше. А до тех пор человек будет гоним им и подвергаться страданиям и смертям. Ты же вмешиваться не смеешь, Маакуа. И да сбудется пророченное, и да убьёт в себе «демонов» сам Человек, пожертвовав во имя себя самого собственными привязанностями и страхами. И тогда да спустится с небес извечно верное Мне воинство, и в последний раз сразится там с Легионом. Потому как именно вы, верные Мои анаггеалы, однажды обрекли человечество на отсутствие у него всяческого выбора".
Я был сражён Его словами. Мы, которые буквально выносили вас на своих руках, были повинны в каких-то ваших бедах?! Сперва я предположил, что Творец обвиняет нас в излишней заботе о вас в дни Хранения. Заботе, которая избаловала вас, сделала неспособными противиться испытаниям. А потом я прозрел. Знаешь ли ты, сын человечества, что значит само имя космического тела, на котором ты так беззаботно проживаешь? Нет, не трудись отвечать, всё равно твой ответ будет неверным. Это название дали ей мы, и это не почва, что составляет его тонкую верхнюю кору. На нашем языке, как я осознал внезапно, Земля означает что-то вроде место "конца бесконечности начала". Это пророческое название и создало над вами ауру предопределённости, человек. Попробуй прочесть значения его слов с конца фразы, и ты поймёшь, что в названии Земли сокрыт глубочайший двоякий смысл. Меня словно поразило громом. Выходило, что в простом имени, означавшем нашу радость по поводу окончания столь длительных скитаний в поисках нового Пристанища, заложена так же и неизбывная печаль всего живого об ожидающем его впоследствии конце. То есть в одном слове заложено всё…
Мы вкладывали в это имя сугубо благодарственный смысл, а вышло так, что названием планеты мы предопределили её будущее, её великую роль. Роль, которой предстоит впервые и без репетиций сыграть растерянному, изящному и хрупкому лилипуту в театре злобных и неловких Титанов. Сыграть блистательно и без права на провал роль владыки-короля, непрерывно рискуя быть растоптанными статистами и челядью… Земля сегодня – место, где сойдутся начала путей Сил, и где они же и закончатся… В вашей истории были яркие личности, чей пример мог бы стать для вас ориентиром. Но насколько я понял, не их вознамерился Он призвать. Древним не дано понять живущих в настоящем. А потому, я думаю, это будет кто-то из тех, что вкусил реалии сегодняшнего дня вашей расы. Он быстрее сориентируется в обстановке. А поскольку Он не ставит никого из нас в известность относительно всех своих планов, Выбор, по всей видимости, уже состоялся. Пусть я об этом и не знаю. Куда важнее моей осведомлённости то, что начало положено. Так что там, где ты говоришь, был точно не я, Питер.
Хотя я, выходя время от времени на поверхность, и оставил свой след в вашей истории, – в отчаянной попытке предупредить, предостеречь, описав в одной книге, некоторое время назад, возможный сценарий уже давно состоявшегося вторжения. Но в силу не совсем понятных мне обстоятельств вы, люди, не придали этому особого значения, посчитав за выдумку. Взяв себе человеческое имя и фамилию Сирвенг, я, исполненный чувства собственной доблести и ума, сдуру даже опубликовал свои «труды». В конце концов я с печалью осознал и констатировал, что вера в небывальщину в вас куда сильнее, чем способность усматривать в ней рациональность грядущей истины. Несколько тысяч лет, проведённых мною среди тишины спящих капсул наедине с телами тонхов, не раз наводили меня на мысли уничтожить их прямо там, под толщами воды и льда. Но Его запрет и сама техническая невозможность вмешательства в жизнедеятельность кораблей не позволяла мне сделать это. Попытайся я вторгнуться в системы контроля и охраны механизмов корабля, последний разбудил бы немалое количество воинов, и у них возникло бы вполне естественное желание выбраться и попробовать вас на зуб куда раньше, чем вы «изобрели» даже свои первые ружья… Было и ещё одно подспудное чувство, которое удерживало меня от попыток расправиться с тонхами. Это осознание того, что в затянутом в тугой узел коконе событий не родился некий важный фактор, ставящий всё на свои окончательные места. И что даже смерть большого числа наших общих врагов не принесёт полной победы. Смерть приверженцев Зла не означает гибели самого его источника. Вслед за убитыми почитателями, при наличии кумира, через время появятся другие, только и всего. А потому мне оставалось лишь ждать, пока ваше развитие не достигнет того уровня, в котором вы в состоянии отличить техническое устройство от «колдовства» и «ереси». Пока у Него не появится возможность выбора. Пока не проявит себя главный враг. От обилия времени я, бродящий призраком по пустым залам корабля, тайком от собственных убеждений и Его взора, старался ускорить ваше развитие. Не возвеличивая собственных заслуг, хочу спросить: разве не казалось вам самим странным, что за несколько веков вы в своём «рывке» преодолели и познали больше, чем за все предыдущие времена? Тебе должны быть знакомы такие вещи и имена, как порох, бумага, самолёт, телефон, традиционные медицина и боевые искусства восточных частей одного из континентов… Коперник с его «теорией» вращения планет вокруг светил, периодическая система элементов Менделеева, теорема Пифагора, законы сохранения и превращения энергии… И многое другое. Ваши Циолковский и Микеланджело, Архимед и Кюри, Ландау и Ом, Райт и Курчатов, десятки других, – все они косвенно или напрямую знакомы с осторожными, а иногда и требовательными прикосновениями моего разума. Не знаю, понимаешь ли ты музыку сфер, но тонкий Моцарт и загадочный Паганини, угрюмый Бах и своенравный Бетховен, развесёлый кутила Лист и нудноватый скряга Чайковский, прямолинейный Вагнер и мечтательный Рота, и ещё многие другие, способностями которых я открыто любовался и коим уделил немало своего времени, воссоздали для вас в своих произведениях все мои усилия. Слушая Пространство, я анализировал его, насыщал их мозг его образами, и им, как мне кажется, удалось преобразовать их в привычные вашему слуху колебания…
Я отмечался в вашей истории по-разному, то самостоятельно внедряя свои знания в ваш обиход, то подкидывая готовые идеи некоторым из наиболее одиозных личностей ваших эпох, стирая затем с их подкорки саму память о своих визитах. Так, что они охотно верили в гениальность собственного мозга. С вашими непомерными амбициями это было так легко… – Маакуа воздел очи горе. Так был похож его жест на это определение. – Пожалуй, лишь с одним из ваших соплеменников мне было легче всего, и он – единственный из многих, кто смутно, но помнил меня. Чью память мне так и не удалось нейтрализовать полностью. Это Энштейн. И уж совсем отдельно в этом списке стоит гениальный не по вашим меркам Тесла. Тот, что обладал феноменальной способностью ухватывать и практически самостоятельно дорабатывать посылаемые мною ему для собственного развлечения мысленные импульсы. Подобного существа, которого я не могу назвать человеком, ибо скорость и работоспособность его мышления превосходят возможности любого из ваших учёных, ваша планета не рождала ни до, ни после его смерти. – Маакуа задумчиво покачал головой:
– Я посещал ваш «верхний» мир не единожды. Но не я убивал Сильных именно здесь. После Его вмешательства и разговора с Ним я примирился с неизбежным, и всё, что мне оставалось – терпеливо ждать часа, когда сойдутся в одной точке нити связующих Бытие событий. Очевидно, это действует тот, кого избрал Он. И избранник Его уже действительно здесь. И лучше бы он успел… Потому как если его враг примет свободу и победит вас раньше, чем мои сородичи успеют к вашим пределам, всему можно будет петь осанну.
Маакуа перевёл дух и пессимистично закончил:
– Я долго живу, я видел много миров, человек. Рождение, развитие и трагическую гибель цивилизаций. Видел сотни миллиардов могучих воинов и грандиозные битвы, в которых они участвовали. Сам перебил в разных войнах массу разумных, и не очень, жителей звёзд. Но никогда ещё я не слышал о том, чтобы столь слабое существо, как ваш соплеменник, могло одолеть самого Люцифера. – Пришелец впервые твёрдо назвал властителя Тьмы его земным именем.
Питер был сам не свой. Всё услышанное вкупе с уже пережитым как-то незаметно надломило его некоторые жизненные убеждения и принципы. А потому он неожиданно для себя самого почувствовал, что его горло давит странный, незнакомый ему доселе комок ощущений и эмоций. И что оказалось ещё более не предусматриваемым ранее его обычным, ничем не разрушаемым спокойствием, так это вопрос, вне его воли сорвавшийся с несмело произнёсших эти слова губ:
– Скажи, Маакуа…, а каков Он на самом деле, – Бог?
Донельзя поражённый тем, что впервые в своей долгой жизни упустил из виду мысль контролируемого им существа, анаггеал нервно хрустнул длинными пальцами с крупными суставами, и очень медленно обронил:
– Питер, никому, даже мне, не смочь описать грандиозность и суть составляющей Недосягаемого, Непостижимого. Как не дано слепому узреть величие и грандиозность льющих свет звёзд. Насколько можно охватить взглядом или душою, Он – всюду. Просто, беседуя с Ним наедине или в присутствии близких тебе по духу существ, ты увидишь Его лишь таким, каким сам же себе давно представляешь. Живым и реальным, из плоти и крови; растворённым в облаке утренней зари – либо занимающим в сиянии своём половину обозримого Космоса… Пойми – каждый видит Его так, как однажды воссоздал в своей душе. Каким представил Его в минуты первого прозрения, пробуждения к жизни собственного разума, – от первых шагов и до смертного одра. Никто и ничто не в силах изменить или навязать единожды и навечно сложившийся образ Его в чьей-либо душе. С Ним и Его образом существо рождается, с образом Его живёт, страдает и надеется. И с Ним уходит в Вечность. С неизменным и бережно хранимым, лелеемым, оберегаемым от посягательств, образом. Для каждого существа во Вселенной Он – свой…
Гарпер почему-то ожидал именно такого ответа. И вдруг понял, что подсознательно ждал, что вот-вот, сейчас, он услышит именно тот неожиданный ответный вопрос, который тут же и прозвучал:
– А каким он видится тебе, человек? – казалось невероятным, что тихий голос инопланетного существа, что едва не пережило многие звёзды, может быть таким, – почти нерешительным, словно опасающимся признаться самому себе в правильности собственного восприятия видений…
Питер запнулся на секунду, не зная, как и реагировать на столь необычное поведение анаггеала, не раз встречавшегося с Творцом. Потом набрался смелости, слегка набычился…, будто готовясь действительно отстаивать в назревающем споре свою позицию, прохрипел:
– Он… Он всё-таки похож на человека, Маакуа… На бесконечно мудрого и седого мужчину, – человека, который смотрит сквозь тебя, но видит гораздо дальше и больше, чем даже ты сам о себе знаешь…
Было непонятно, – слушал ли вообще анаггеал Гарпера, поскольку до того момента, когда он подал голос, прошло не менее минуты:
– "По образу и подобию Своему"… Творец, Ты всё-таки именно так и сделал… И всё, что Ты когда-то нам говорил, скоро действительно сбудется?
Он поднял голову и посмотрел на человека совершенно спокойным и почти доброжелательным, как показалось Гарперу, взглядом:
– Ты будешь удивлён, Питер, но я… – Анаггеал помедлил, как перед решающим признанием, а потом с какой-то удовлетворённостью, покорностью судьбе легко закончил:
– Я всегда видел Его именно таким, как ты описываешь. Тогда мне казалось, что Он держит на себе этот образ, находясь под воздействием собственных же аналогий, проводимых с причастностью к вам. И я считал, что пребывание в подобии вашего, крайне улучшенного Им в себе, до предела совершенного, обличья – это самое большое проявление привязанностей, которое и в самом деле Он питал к вам. Как говорили мне когда-то Двое, незадолго до их смерти допущенные к Нему и поражённые, как и я сейчас, Его обликом, в привычном их понимании и почитании, в вере их рас Создатель был туманной и огромной субстанцией, простиравшейся на световые года. Они за десятки миллионов лет даже не дерзнули придать ему Лика в полном понимании этого слова. И лишь вы, – самая молодая и безалаберная раса Вселенной, – имели честь так панибратски лицезреть Его величие, Его истинный Лик, но не сумели верно оценить даже такой предел доверия и любви к вам. Веры Его в вас. В вас, – и тогда, и сейчас, – столь несовершенных. Вы просто приняли Его, как есть, не утруждая себя вопросами по этому поводу. Что ж, выходит, что вы правы, и это – Его настоящий образ…
Оторопевший человек не нашёлся, что и ответить. Тем временем Маакуа выдержал паузу и с долей некоей торжественности в голосе вопрошал:
– Тогда должно быть так, что ты, созданный однажды из зверя по Его подобию, так же уже дорос, готов к тому, что в случае вашей, – он подчеркнул это слово, – именно вашей победы мир изменится. Что все, кто окажется к этому причастен, будет оценён по делам их жизни и поступкам последних дней. Что замкнётся очередной Вселенский цикл и станет возможен столько бесконечного времени ожидаемый самими вами и предреченный Им Страшный Суд. Существо, в которого Он вложил собственное бесстрашие и готовность к пожертвованию, не может на деле быть столь далеко от Создателя, от Отца своего… Ты ведь готов к этому, Творение?
Услышав такое, у Гарпера чуть не отнялись ноги, и он, пошатнувшись, едва не сверзился вниз. Чтобы не упасть, он покрепче, что было сил, вцепился в перила…
…Когда прошло первое тошнотворное головокружение ужаса, он долго смотрел на свои ноги, словно оценивая точность и полноту, исчерпаемость и осмысленность ответа, который он собирался дать здесь и сейчас. Будто собирался с силами, взвешивая истинность овладевших им порывов и проверяя честность будущих связанных с ними поступков. А потом, будто передумав много говорить, просто коротко, твёрдо и уверенно кивнул головой.
«Плазменные» глаза пришельца смотрели на Питера, в самоё его глубину так, словно впервые увидели в какой-то привычной данности ранее так и не замеченные им в человечестве обстоятельства. Признаки и черты, тщательно сокрытые от стороннего, самого пристального и предвзятого взора за толщей грубой, закостенелой, высохшей и кажущейся чёрствой брони привычного ущербного существования в пустыне веками сложившейся бытности. И будто лишь теперь, после первого долгожданного, благодатного проливного дождя они раскрыли разбухшие жёсткие и неприглядные плевела, явив миру и солнцу розоватую, живую нежность и ранимость своей внутренней Сути…
Постояв ещё немного неподвижным изваянием, Маакуа задумчиво развернулся и двинулся дальше, уже на ходу, почти уважительно, обронив озадаченному Гарперу:
– Идём же, землянин. У нас с тобою здесь есть ещё дела…
