Текст книги "Жестокий наследник (ЛП)"

Автор книги: Сенна Кросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8

Битва

Алессандро

– Никогда не думал, что буду так рад тебя видеть, кузен. – Я тяжело вздыхаю и заканчиваю застегивать последнюю пуговицу на рубашке. Инвалидное кресло стоит у двери, и меня так и подмывает забраться в него. Меньше получаса на ногах, а все мышцы болят.

Маттео стоит в фойе, на его лице расплылась типичная насмешливая ухмылка. – Ты забыл о нашем шахматном свидании?

Черт, я правда забыл.

За последний месяц выздоровления это было единственное занятие, которого я с нетерпением ждал. Еженедельный шахматный матч с моим кузеном был единственной константой, единственной вещью, которая не изменилась после того проклятого взрыва.

Каждую неделю я с нетерпением жду возможности надрать ему задницу.

И эта маленькая ирландская бомба заставила меня забыть обо всем.

– Шахматное свидание, да? – Из-за угла появляется Рори, и у Мэтти глаза чуть не вылезают из орбит, когда он смотрит на нее.

– Ну, привет, милашка, и кто же ты? – Его взгляд задерживается на минуту дольше, чем необходимо, и неожиданный укол собственничества пронзает мою грудь.

– Худший кошмар твоей кузины. – Она одаривает меня ухмылкой, прежде чем протянуть руку Маттео. – Рори Делани, приятно познакомиться с тобой. Я новая медсестра Алессандро.

Я съеживаюсь от этого слова, ненавидя его звучание и все, что оно подразумевает. Что я слабый, сломленный, бесполезный. Нуждаюсь в женщине, которая заботилась бы обо мне.

Мэтти берет ее миниатюрную ручку, отвлекая меня. Он сжимает ее в своей огромной руке, и кокетливая улыбка появляется на его губах. – Маттео Росси, выдающийся хакер и технический гений. И, черт возьми, моему кузену повезло. Думаю, я бы сам пережил взрыв, если бы это означало, что ты помоешь меня губкой.

– Заткнись нахуй, – шиплю я.

С озорной улыбкой она отпускает его руку и качает головой. – О, дорогой Мэтти, ты не смог бы справиться со всем этим. Поверь мне.

– Даже не знаю. У меня когда-то была ирландка...

Встав между моей дерзкой новой медсестрой и раздражающе кокетливым кузеном, я поворачиваю голову в сторону гостиной, где в углу стоит шахматный столик. – Ты здесь чтобы поговорить или поиграть, кузен?

– Ну, вообще-то, – перебивает Рори, – я как раз собиралась...

– Нет, – рычу я, разворачиваясь к ней лицом. – Это может подождать.

Ее прищуренный взгляд скользит по мне, несомненно, отмечая напряжение моей челюсти и боль, которая разливается по каждому дюйму моего тела. – Ладно, если ты предпочитаешь страдать, это твоя проблема. – Затем она тычет своим маленьким пальчиком в левую сторону моей груди, избегая забинтованного участка. – Но ты позволишь мне делать мою работу, Росси. Я не допущу, чтобы ты умер у меня на глазах.

– Не надо так драматизировать, – бормочу я.

Обхватив меня за здоровую руку, она тащит меня на несколько футов по коридору. Она понижает голос, приподнимаясь на цыпочки, и это самое близкое, когда я был к ней. Россыпь веснушек на ее носу и щеках привлекает мое внимание, и теперь она достаточно близко, чтобы сосчитать каждую. Я, конечно, этого не делаю, потому что это было бы безумием.

Поднимая взгляд, чтобы встретиться с горящими изумрудными глазами, я приятно удивлен ее сдержанностью, когда она шепчет. – Я не драматизирую. Сепсис реален и опасен для жизни. Если раны не содержать в чистоте, могут образоваться бактерии, которые попадут в кровоток.

– Я в порядке. Я меняю повязки самостоятельно уже почти целую неделю.

– Посмотрим, насколько ты хорош, когда я уложу тебя голым в ванну. – Ее челюсть сжимается, щеки заливает соблазнительный румянец от этой оговорки. И от этого взгляда у меня под поясом поднимается волна жара. Это...? Нет, этого не может быть. Мой тупой член уже несколько месяцев не проявлял ни малейшего интереса ни к одной женщине. Это ясно видно по той катастрофе с официанткой на ужине в честь Дня благодарения. Делая шаг назад, она пренебрежительно машет рукой. – Ты знаешь, что я имею в виду.

– Конечно, – бормочу я. – Я никогда не ожидал от тебя ничего, кроме высочайшего уровня профессионализма.

– Я рада, что мы на одной волне. – Она быстро кивает, прежде чем повернуться к кухне. – Пока вы, мальчики, играете в шахматы, я устроюсь в соседней комнате. – Ее глаза встречаются с моими, полные вызова, когда она произносит последнюю фразу. Как будто она провоцирует меня возразить ей.

Это битва на другой день. Независимо от того, останется ли эта женщина в соседней комнате со мной или во всем проклятом пентхаусе, я сомневаюсь, что смогу избегать ее. – Прекрасно.

– Хорошо. – Улыбка мелькает на ее прелестных розовых губах, освещая искорки драгоценных камней в радужках. – А теперь иди, сядь уже. Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок.

Печальная усмешка кривит мои губы, когда я хромаю мимо нее. Меньше часа вместе, и я впечатлен, что она так хорошо меня понимает. Моя собственная семья никогда даже не замечала боли, которую я прячу за ледяной маской.

– Так мы играем или как? – Маттео хлопает меня по здоровому плечу, когда я подхожу к нему.

– Чертовски верно. Моя неделя была бы неполной, если бы я не надрал тебе задницу в шахматы.

– Слишком много разговоров. Надеюсь, ты сможешь подтвердить это действие м.

– Разве я не всегда так делаю?

Когда мы садимся за стол и раскладываем фигуры, я могу на минуту притвориться, что все так, как было когда-то. Что после того, как я побью Маттео, мы пойдем в бар выпить по случаю праздника, и женщины будут падать к нашим ногам, отчаянно желая провести ночь с одним из Росси, двух самых завидных холостяков Манхэттена.

Но когда я поднимаю руку, чтобы передвинуть пешку, повязка под рубашкой туго натягивается на кожу, и я с трудом подавляю вздрагивание. Нет, выпивка и женщины сегодня не для меня, не с рецептурными обезболивающими, которые я принимаю, как леденцы, или с моим печальным сломанным членом.

– Твой ход, кузен.

Я поднимаю взгляд на Маттео, заставляя себя отвлечься от мрачной правды и пытаюсь с головой погрузиться в игру. – Верно. – Если я проиграю, это будет одна из последних вещей в моей жизни, которая все еще приносит мне удовольствие.

Когда я, волоча ноги, добираюсь до своей спальни, я бормочу проклятие, когда мой взгляд останавливается на рыжеволосом дьяволе, задержавшемся в дверях наших соседних комнат. На ней хирургические перчатки, на лице маниакальная улыбка. – Пора принимать ванну. – Она говорит это так, словно ее действительно радует такая перспектива.

– Только не снова, – выдавливаю я из себя, и меня так и подмывает отправить еще одно язвительное сообщение Белле и Серене за то, что они натравили на меня эту женщину.

Направляясь ко мне, как будто это место принадлежит ей, как будто она владеет мной, ее пальцы нащупывают пуговицы моей рубашки.

– Я сказал “нет”, – кричу я, отпрыгивая назад, мгновенно сожалея о своем движении, когда жгучая боль пронзает каждый поврежденный нерв в моем теле.

Глаза, украшенные драгоценными камнями, устремляются на меня, в них горит пламенная решимость. – А я сказал “да”.

– Ты работаешь на меня, и я решаю, когда мне принимать ванну. Черт возьми, я взрослый мужчина.

Она цокает языком, качая головой. – Ошибка номер один, signore. Я работаю на твоего отца, и мой долг – следить за тем, чтобы ты не гнил в собственном эго и грязи.

Она делает еще один шаг вперед, как львица, загоняющая добычу в угол. – Ошибка номер два? – добавляет она с ухмылкой. – Ты думаешь, это необязательно.

Я открываю рот, чтобы снова возразить, но она уже расстегивает верхнюю пуговицу моей рубашки, медленно, словно провоцируя меня остановить ее.

Мой пульс учащается. Дыхание сбивается. И мой член… уплотняется.

Я должен оттолкнуть ее руку. Я должен выкрикнуть еще один приказ и напомнить ей, кто я, черт возьми, такой. Но все, что я делаю, это стою на месте, оцепенев, потому что это первый раз за несколько месяцев, когда я что-то чувствую.

Ее голос понижается до шепота. – Ты думаешь, что доказываешь что-то, сопротивляясь помощи? Это не так. – Еще одна кнопка. – Ты доказываешь, что огонь оставил не только шрамы на твоем теле... он выжег в тебе все остатки разума.

Моя челюсть сжимается. – Мне не нужна твоя жалость.

– Хорошо, – огрызается она, встречаясь со мной взглядом. – Потому что я не жалею тебя. Я занимаюсь исцелением. А теперь заткнись и позволь мне помочь тебе, или, клянусь Богом, я сама затащу твою обожженную задницу в ванну.

Я пристально смотрю на нее.

Мне никто так не угрожает. Хуже того, я думаю, что она действительно может это сделать. И если она это сделает, то увидит мою бушующую эрекцию.

Так не должно быть.

У меня есть около двух секунд, чтобы решить, как я собираюсь это разыграть, потому что ее пальцы опасно близко подбираются к последней пуговице. А после рубашки? Брюки. И тогда она получит полное представление о том эффекте, который она оказывает на меня.

Прижимая ее руки к своей груди, я сжимаю ее запястья до тех пор, пока она не издает визг. – Убирайся из моей комнаты сейчас же, – рычу я.

– Нет. – Эти глаза смотрят на меня с таким вызовом, что у меня дергается ладонь. Dio, прежний, я бы уже уложил ее на кровать с заткнутым ртом, раздвинутыми ногами и этим умным ртом, молящим о пощаде. Но новый я... он застрял, сжимая ее запястья, притворяясь, что это его не убивает.

– Ты уйдешь или я перекину тебя через плечо и вышвырну из своей квартиры.

– Это не игра, Алессандро, – шипит она, безуспешно пытаясь высвободиться. – Это моя работа и твоя жизнь.

– И я говорю тебе “нет”, я прошу тебя просто оставить меня в покое на сегодня. – Я замолкаю, глядя ей в глаза в отчаянной мольбе. – Ты можешь это сделать?

– Прекрасно, черт возьми. – Она пытается вывернуться из моих объятий, и на этот раз я позволяю ей. Хлопнув себя руками по бедрам, она пронзает меня прищуренным взглядом. – Но завтра, и начиная с этого дня, ты будешь делать именно то, что я скажу. Между нами все ясно?

– Прекрасно, – выдавливаю я.

Не говоря больше ни слова, она разворачивается и выбегает из моей комнаты, хлопнув за собой дверью. Я тяжело вздыхаю. Почему у меня такое чувство, что я, возможно, и выиграл эту битву, но я далеко не близок к победе в войне?

Глава 9

Когда нужно пускать кровь

Рори

Черт возьми, как я могла только что потерять контроль над ситуацией? Я провожу рукой по своим растрепанным локонам, освобожденным от кинжала-шпильки, возможно, немного слишком рано этим вечером. Клубок гнева и раздражения захлестывает мое тело, когда я направляюсь к огромному встроенному шкафу в поисках своей пижамы.

Я никогда не позволяю своим пациентам брать верх, даже капризному Пэдди Флаэрти. Особенно в первый день. Это задает тон всему реабилитационному периоду. Теперь Алессандро думает, что он отвечает за свое выздоровление, когда это должна была делать я.

Самое худшее – это причина, по которой я сдалась.

Это было не потому, что его угрозы напугали меня. Нет, все совсем наоборот. Именно вспышка страха и отчаяния в его глазах заставила меня сдаться. Он был в ужасе от того, что позволит мне увидеть его, и в этот момент я сломалась.

Больше никогда.

Я даю клятву, роясь в ящике в поисках пижамы и шорт. Рядом с ними лежат разнообразные скрабы, а также трусики и бюстгальтеры, которых хватит на неделю. Если я переживу вступительный период, мне придется вернуться к Шелли, чтобы забрать остальные свои скудные пожитки, прежде чем она съедет.

Каким бы изнурительным ни был день, я действительно хочу эту работу. Не только из-за уютного пентхауса, в котором я буду жить, но и потому, что, судя по всему, что рассказали мне Изабелла и Серена, их кузену это действительно нужно, и я никогда не отступаю перед вызовом.

Что-то подсказывает мне, что Алессандро Росси станет моим самым большим соперником.

Когда я снимаю одежду, поток неожиданного тепла наполняет мою грудь, затем распространяется по щекам, когда воспоминания о той глупой оговорке, сказанной ранее, всплывают на поверхность. Посмотрим, насколько ты хорош, когда я уложу тебя обнаженным в ванну.

Ты такая долбаная идиотка, Рори.

Неудивительно, что он так боялся принять ванну.

О Боже, я надеюсь, он не думает… он же не мог подумать, что я хотела увидеть его обнаженным, верно? У такого мужчины, как он, вероятно, огромное эго, раз женщины бросаются на него налево и направо. Я бы никогда не стала одной из таких женщин. Мне нужно немедленно прояснить это. Откладывание этого может испортить мне все дело.

Натянув пижаму, я направляюсь прямиком в спальню Алессандро. Обхватываю пальцами ручку и поворачиваю. Я просто повторю, как важно сохранять профессиональные отношения и что я видела десятки обнаженных мужчин, и это ничего не будет значить. Распахиваю дверь, и темную комнату наполняют прерывистые вздохи.

Мой взгляд перемещается по комнате к массивной кровати и знакомой фигуре, растянувшейся на ней. Когда мои глаза привыкают к полумраку, в горле застревает судорожный вздох, когда осознание обрушивается на меня.

Алессандро лежит, распластавшись поперек кровати, с членом в руке. Его глаза встречаются с моими сквозь полумрак, и этот проклятый жар снова разливается по моим щекам.

Вот дерьмо.

– Черт возьми, Рори, убирайся! – воет он, пока я стою как вкопанная.

– Я-я ничего не видела. – Закрыв глаза и развернувшись, я бегу к своей двери и чуть не врезаюсь в стену в своем слепом, безумном рывке. В панике нащупывая выход, я наконец нахожу дверь и крадучись выхожу, захлопнув ее за собой. Оказавшись в безопасности своей комнаты, я прислоняюсь к стене и делаю глубокий вдох.

Иисус, Мария и Иосиф...

Возьми себя в руки, Рори. Я имела дело и с худшим, намного худшим. Я не могу позволить какому-то возможному принцу мафии с огромным членом сорвать лучшую возможность, которая у меня была с тех пор, как я прибыла по эту сторону Атлантики. И будем честны, я могу просто признаться себе, что шагнула прямо в огонь. Учитывая все, что я наблюдала здесь всего за день, вероятность того, что Джемини не замешаны в незаконных сделках, крайне маловероятна.

Я выросла в семье мафиози, и все признаки налицо.

Оттолкнувшись от стены, я пересекаю комнату и опускаюсь на мягкий матрас, делая глубокий вдох. Как я снова оказалась в постели с мафией?

Охранник Алессандро – это не просто охранник, он обучен. Он вооружен, стоит у выхода, в наушниках, глаза сканируют комнату, как будто он ожидает засады. Или взрыва.

Затем я мельком увидела усиленный Range Rover Марко Росси, когда проходила собеседование. Стекла были толще. Двери тяжелее. Ни один обычный генеральный директор не разъезжает на таком.

Не говоря уже об общем поведении Алессандро, о том непримиримом насилии, которое кипит прямо под поверхностью. Я совершенно уверена, что если бы у меня была возможность проверить, я бы нашла пистолет в его тумбочке и нож под подушкой.

Я должна знать признаки, потому что я выросла в окружении таких мужчин, как он. Я легко могу определить энергию. Тон. Выражение чьих-то глаз, когда они видели то, чего никто не должен видеть.

Я делаю еще один глубокий вдох и зарываюсь головой в подушку. Будет ли пребывание в сфере Джемини только подвергать меня большей опасности или это обеспечит хоть какую-то защиту от моих собственных демонов?

Если папа когда-нибудь найдет меня...

Хуже всего, что, если Коналл найдет меня?

Даже если каким-то чудом мне каким-то образом удастся избежать и того, и другого, хочу ли я, чтобы меня втянули обратно в жизнь, за оставление которой я так упорно боролась?

Мои мысли уносятся в прошлое, к тому моменту, когда я впервые в зрелом возрасте шести лет по-настоящему поняла, кем был мой отец.

Огонь тихо потрескивает в папином кабинете, отбрасывая мерцающие тени на стены, облизывая голову оленя на коне и фотографию в рамке со дня их свадьбы, которую, как однажды сказала мне мама, она ненавидела.

Я сажусь на краешек кожаного кресла, свесив ноги над полом, слишком короткие, чтобы касаться ковра. Мои руки липкие от песочного печенья, которое я стащила ранее из официальной гостиной. В которой мы принимаем только особых гостей. Я не знаю, почему я здесь, только то, что мой брат Бран притащил меня за локоть и сказал, что папа недоволен.

Что никогда не бывает хорошо.

Отец стоит за своим столом со стаканом янтарной жидкости в руке, покачивая его, словно чего-то ждет. Или кого-то.

Я ерзаю под его пристальным взглядом, но ничего не говорю. Я знаю лучше.

Затем дверь позади меня открывается, и входят двое мужчин. Одного я узнаю – Донал, один из помощников окружного прокурора. У другого… на голове холщовый мешок.

Я напрягаюсь.

— Повернись, Бриджид.

Его голос спокоен. Слишком спокоен.

Я делаю, как мне говорят, хотя у меня внутри все переворачивается. Мешок срывают, и мужчина валится на пол у ног папы. Его лицо в синяках и крови. Он плачет. Умоляет.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки достаточно сильно, чтобы ощутить медный привкус крови.

— Этот человек, — говорит Па, мягко звякнув своим стаканом, — тот, кого мы называем предателем. Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли, девочка?

Я киваю, плотно сжав губы.

— Это значит, что он заговорил, когда ему следовало держать рот на замке, — шипит он. — Это значит, что он забыл, кто кормит его семью. Кто заставляет его сердце биться быстрее в груди.

Мужчина что-то стонет, череду извинений или молитв. Я не могу разобрать, что именно. Отец даже не смотрит на него.

Вместо этого он обходит свой стол, присаживается передо мной на корточки и нежно заправляет прядь непослушных рыжих волос мне за ухо. Его рука слишком теплая и пахнет табачным дымом и лосьоном после бритья.

— Ты умная, Бриджид. Острый язычок, как у твоей мамы. Но этот мир, в котором мы живем? Он не поощряет острые языки. Он вознаграждает за острую память. Верность. Контроль.

Я снова киваю, сердце бешено колотится.

— Сегодня ты проявила неуважение к нашему гостю.

— Я не хотела. – Мой голос срывается на шепот. Откуда мне было знать, что он будет так трепетно относиться к своему парику?

— Я знаю. — Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз. — Но желание, черт возьми, имеет отношение к последствиям.

Он встает, затем кивает Доналу.

Хруст костей оглушает в тишине.

Мужчина вскрикивает всего один раз, прежде чем ему затыкают рот кляпом. Его рука болтается под отвратительным углом, сломанные пальцы подергиваются, как умирающие пауки.

Я вздрагиваю, но не отворачиваюсь. Я знаю, что он наблюдает за мной.

Отец поворачивается ко мне, делает большой глоток из своего бокала. — Ты запомнишь это. Не потому, что это жестоко. А потому, что это необходимо. В нашем мире из-за слов тебя могут убить.

Он снова наклоняется, голос низкий и холодный.

— Если ты хочешь выжить, Бриджид О'Ши... ты научишься, когда кусаться. А когда пускать кровь.

Он целует меня в макушку.

И уходит.

Я не плачу. Не перед ним.

Но позже, оставшись одна в своей комнате, я до крови тру руки, пытаясь смыть липкость песочного печенья. И я знаю, что бы ни говорила мама, сколько бы раз ни шептала "Аве Мария", я никогда не забуду звук ломающихся пальцев этого человека.

Никогда.

И вот почему десять лет спустя, стоя перед алтарем рядом с Коналлом Куинланом, я придержала язык и вонзила клинок ему в ногу. Чтобы он истекал кровью.

Глава 10

Рыжая дьяволица

Алессандро

Луч солнечного света пробивается сквозь темные бархатные шторы, каким-то образом попадая прямо мне в глаза. Я стону, переворачиваясь на шелковых простынях. Прохладная, роскошная ткань, которая раньше приносила мне счастье, теперь стала лишь ярким напоминанием о невероятной сексуальной жизни, которая у меня когда-то была.

Воспоминания о прошлой ночи наводняют мой разум, и теперь я не только зол, но и чертовски смущен. Как, черт возьми, я должен смотреть в глаза Рори после того, как она застукала меня с моим членом в руке?

Dio, если бы она знала, что я представлял, как вхожу в ее киску, когда сжимаю свой член, я бы никогда больше не смог встретиться с ней лицом к лицу. После всего лишь нескольких минут наедине с ней в ванной, когда она пыталась раздеть меня, легкое прикосновение ее пальцев, слабое прерывистое дыхание – каждая секунда этого навсегда врезалась в мою память. Эта язвительная рыжеволосая девушка была всем, о чем я мог думать прошлой ночью.

Я не мог поверить, что впервые за несколько месяцев у меня встал при виде настоящей женщины, а не дерьмового порно, которым я увлекался. Единственная из всех женщин… почему она?

Я должен быть счастлив. Это означало, что врачи были правы и физически с моим членом все в порядке. Все дело в психике.

Так как же, черт возьми, этот ленивый ублюдок воспрянул духом при виде этого вспыльчивого маленького лепрекона?

– Проснись и пой, ленивые кости! – Смежная дверь распахивается, как будто мои мысли вызвали ее, и ирландская дьяволица заполняет собой прихожую, ее улыбка слишком яркая для такого раннего утра.

– Черт возьми, Рори, – рычу я, надеясь, что она оставит меня в покое, если я буду достаточно большим засранцем. Я не спешу встречаться с ней после прошлой ночи. – Разве по ту сторону океана тебя не учили хорошим манерам? Здесь, в Америке, мы стучим, прежде чем войти в комнату. – Я швыряю в нее подушкой, прежде чем перекатиться на бок и прижать к голове еще одну пушистую подушку.

Краем глаза я замечаю, как она легко уворачивается от снаряда с пуховым оперением и подкрадывается ближе. – На моей стороне океана мы не ленивые придурки. Мы встаем с петухами, вместе со всеми остальными жителями фермы.

– А, теперь я понимаю, – ворчу я в подушку. – Ты выросла в сарае. Это многое объясняет.

Хихиканье раздвигает ее губы, и я не могу удержаться, чтобы не поднять голову, чтобы полностью уловить выражение ее абсолютного восторга. Она выглядит воплощением озорства, чистым хаосом, завернутым в нежную кожу и пылающие волосы, готовым утащить меня прямиком в ад и смеяться всю дорогу.

– У тебя есть чувство юмора, – хрипло произносит она. – Это совершенно неожиданно для мрачного и задумчивого миллиардера.

– Миллионер. – Поправляю я. Не знаю, почему слово вылетает из моего рта.

– Мне так жаль тебя. – Она злобно улыбается, прежде чем присесть передо мной. На ней еще одна пара ярко-зеленого халата, на этом изображены ухмыляющиеся лепреконы, чертовски сильно напоминающие мне женщину, насмехающуюся надо мной. – Ну, ты встаешь или планируешь провести весь день в постели?

Я со стоном смотрю на часы на тумбочке. – Еще даже нет семи.

– Через час мы идем на физиотерапию. У нас не так много времени на ванну и завтрак...

– Ванны не будет, – огрызаюсь я и заставляю себя принять сидячее положение. Я тут же жалею об этом, потому что моя кожа растягивается, натираясь под бинтами, которые я явно плохо перевязал.

– Ты обещал мне, – рявкает она в ответ.

– Я обещал, что мы сделаем это сегодня, просто не уточнил, когда.

– Послушай меня, Мак… мистер Росси, – исправляется она, впервые обращаясь ко мне официально, – как твоя сиделка, твое благополучие является моим главным приоритетом, даже если ты сопротивляешься мне на каждом шагу, ты, упрямая, высокомерная заноза взаднице. Это не зал заседаний Gemini Tower, это мои владения, и здесь я главная.

Теперь моя очередь смеяться, низкий утробный смешок, который я не могу вспомнить, когда в последний раз слышал изо рта. – Давай кое-что проясним, крошечный тиран, это мой дом и, что более важно, мое тело. Последнее слово будет за мной, когда дело дойдет до всего, что с ним связано.

– Это мы еще посмотрим, – рычит она, прищурив глаза.

Я пододвигаюсь к краю кровати, сбрасываю одеяло и опускаю босые ноги на пол. Глаза Рори скользят по моей обнаженной груди, и на этот раз в ее взгляде нет ничего клинического. Ярко-изумрудные радужки обводят взглядом каждый изгиб и впадинку на богато украшенном полотне, которое когда-то было моим торсом. Но в нем нет жалости, нет научного изучения бинтов или заживающих шрамов. Нет, я клянусь, в этом пылающем взгляде есть желание. И Dio, от одного этого пылающего взгляда по моим венам разливается жар, и я чувствую, как твердею. Снова. Внезапно затекли не только мои мышцы, но и другая очень очевидная часть моей анатомии.

Как будто она чувствует это, ее взгляд опускается на огромный стояк, натягивающий мои боксерские трусы. Я должен чувствовать себя униженным, крошечная часть меня чувствует, но другая часть, та, которая, как я боялся, была сломана и давно мертва, чертовски взволнована этим зрелищем.

Тихий вздох срывается с ее губ, и я вырываюсь из крайне неуместной фантазии, быстро разворачивающейся в темных уголках моего сознания. Это включает в себя эти пухлые розовые губки, обхватывающие мой член, и сперму, стекающую по этому милому подбородку. Черт, у меня не должно быть таких мыслей о моей новой медсестре.

Потянувшись за одеялом, я бросаю его себе на колени, и широко раскрытые глаза Рори поднимаются на меня.

– Насчет этого, – бормочу я. – утренний стояк и все такое. – Женщина, должно быть, думает, что я животное, сначала прошлой ночью, а теперь сейчас.

– Да, конечно. Совершенно естественно. – Она пренебрежительно машет рукой. – У меня есть братья, так что ничего страшного.

– Хорошо.

– Хорошо. – Она скрещивает руки на груди, и мы долгое время остаемся в молчаливом противостоянии.

– Ванна после физической терапии. – Я объявляю, стоя. – Я потею и бинты натирают, так что нет смысла делать это дважды.

– Если бы бинты и компрессионная одежда были надеты правильно, они бы не натирали.

– Если ты так говоришь, – ворчу я.

– Да, как профессионал. – Она расправляет плечи и поднимается на цыпочки, как будто может даже приблизиться ко мне по росту.

– Сестра Гвен была со мной месяц, и они все равно беспокоили меня каждый день.

– Тогда она была дерьмовой медсестрой.

– У нее был более чем тридцатилетний опыт работы. Полагаю, дольше, чем ты живешь.

– Справедливо, но некоторым вещам нельзя научить, их просто ощущают. Они врожденные. – Она опускается на пятки, но ее взгляд не отрывается.

Забавно, потому что, глядя на нее, кажется, что в ее миниатюрном теле нет ни капли заботы.

– В любом случае, если ты не разрешаешь мне тебя искупать, тогда давай хотя бы накормим. – Она указывает в сторону кухни.

Я никуда не пойду с ней из-за этого проклятого стояка. Я закроюсь в ванной, пока он не пройдет. – Я могу прокормить себя сам, большое тебе спасибо. Кроме того, миссис Дженкинс готовит все мои блюда.

– О, да, твой отец рассказал мне о твоей экономке. Я уже отправила ей электронное письмо с твоими новыми предпочтениями.

– Что? – Я рычу.

– Жертвам ожогов для выздоровления требуется огромная калорийность. Подумай о коктейлях с высоким содержанием белка, небольших, частых приемах пищи и множестве пищевых добавок. Я скорректировала меню, чтобы включить в него все самое необходимое.

Она теперь решает, что мне есть? Это уже слишком. Я подхожу ближе, нависая над ней так, что мой подбородок почти касается ее макушки. Маленькая рыжая чертовка даже не вздрагивает. – Я люблю углеводы. Я наполовину итальянец, наполовину китаец, ты ведь знаешь об этом, верно?

– Разве я выгляжу так, будто мне не все равно?

– Ладно, как скажешь. Я куплю себе дозу углеводов в другом месте.

– Только не под моим присмотром, – бормочет она себе под нос.

Игнорируя комментарий, я пытаюсь проскочить мимо нее, но мое тело просто не реагирует так, как раньше. Так что вместо этого я спотыкаюсь, пытаясь обойти ее, и ударяюсь своим правым плечом о ее плечо. Жгучая, раскаленная добела боль затуманивает мне зрение, и я стискиваю зубы, чтобы удержаться от крика. Она протягивает руки, пытаясь поймать меня, но я разворачиваюсь и снова натыкаюсь на нее, потираясь своим твердым членом о ее живот.

Cazzo.

Это заставляет меня резко ахнуть, но маленький динамит не сдается. Тем не менее, она пытается поддержать меня, слегка обхватив руками мой обнаженный торс, что только усиливает необъяснимый жар, разливающийся по моим венам.

– Просто отпусти меня! – кричу я.

– Я не хочу, чтобы ты упал, – визжит она в ответ.

– Я не упаду, просто перестань прикасаться ко мне!

Резкая заминка в моем голосе, наконец, заставляет ее руки упасть по бокам. Не рискуя взглянуть в эти усыпанные драгоценными камнями глаза, я ковыляю в сторону ванной, и эта прогулка доставляет мне мучения. Стиснув зубы, я не останавливаюсь, пока не захлопываю за собой дверь.

Черт возьми… как мне выжить еще шесть дней в тесном контакте с этим крошечным тираном, не сойдя с ума?