Текст книги "Победители и побежденные"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– А что изменилось? – не понял Сергей Ильич.
– Сам знаешь, мама очень плоха, почти не встает. Она понимает, что дни ее сочтены, и не возражает, чтобы я привел в дом новую хозяйку.
Вскоре, когда Тёма зашел к ним в Кривоколенный, он застал там черненькую симпатичную женщину, хлопотавшую на кухне. Она была моложе дяди Ильи и у нее уже заметно выпирал животик. Вместо свадьбы был устроен семейный ужин. Собралась вся их родня, и даже баба Ада поднялась с постели, чтобы выпить рюмочку за счастье молодых. Но протянула после этого недолго. Проводить ее в последний путь Тёме не довелось. Он был в дальней командировке уже в качестве работника Быковского авиаремонтного завода.
* * *
Тёма был зачислен на Быковский завод старшим мастером ОТК по ремонту транспортного биплана Ан-2, и ему тут же поручили расследовать рекламации, предъявленные эксплуатационными службами аэропортов Еревана и Тбилиси. Если бы не смерть бабушки Ады, эта замечательная командировка осталась бы в его памяти, как наиболее яркое впечатление того времени.
Был конец апреля, погода в Москве была на редкость скверная. То и дело шел холодный дождь и весной даже не пахло. А когда Тёма прибыл в Ереван, там уже царило жаркое лето. По пути очень низко летели над Севаном, и ему на всю жизнь запомнилась дивная красота этого необычного озера. Если в столице Армении стояла августовская жара, то в Тбилиси он окунулся в тепло конца мая. Зелень, в которой утопал этот чудесный город, была по весеннему свежей, и нарядно одетые люди гуляли по празднично украшенным улицам. Когда возвращались в Москву, самолет обходил край грозового облака и Тёме впервые довелось видеть, какая бушует в нем огненная стихия.
Вернулся на завод «на коне», так как отбился от обеих рекламаций, и был назначен ведущим инженером по самолету Ан-2, поскольку его предшественник перешел в главк. У Тёмы началась полоса везения. Китай заказал для высокого руководства переоборудование нескольких самолетов в комфортабельный пассажирский вариант. Вот когда ему пригодилось то, чему учили в МАИ! Вместе с главным инженером завода они с честью справились с этой задачей, получив авторские свидетельства.
Успех пробудил в Тёме творческую жилку. За короткое время ему удалось сконструировать ряд необходимых производству образцов оборудования, которые потом служили заводу еще долгие годы. Особенно важное значение имела диагностика объектов ремонта, а оснащена она была слабо. Тёма обобщил полученный опыт и написал об этом книгу. Называлась она «Дефектация самолетов».
– Я всегда говорила, что у Тёмочки есть способности к научной работе. Он умеет обобщать и пишет хорошо, – заявила Анна Михеевна. – Если бы он тогда попал в ЦАГИ, был бы уже кандидатом.
– А что? Вполне с тобой согласен, – поддакнул ей Сергей Ильич и, бросив любящий взгляд на сына, добавил: – Книжку ты написал здорово, осилишь и диссертацию. Думаю, что пришла пора поступать в аспирантуру.
– В МАИ очень большой конкурс, – неуверенно ответил Тёма. – Принимают тех, кого знают. Мне не пробиться!
– А ты не дрейфь, рискни! – мягко посоветовал Сергей Ильич. – Возможно, с первого раза и не пройдешь, зато, если напишешь стоящий реферат, тебя они оценят и в следующий раз примут. В твоем активе книга и изобретения.
– Отец дело тебе советует, – решительно поддержала его Анна Михеевна. – У тебя, Тёмочка, хорошие шансы! Они там, на кафедре технологии, это оценят. И я попробую нащупать какие-нибудь связи, – она была верна себе. – Министра-то еще не сменили, и референт у него тот же. – Она вдруг рассмеялась. – Кому же, как не тебе, быть ученым! Ведь ты у нас с детства рассеянный, как профессор. Непременно академиком станешь!
И Тёма рискнул. Всерьез занялся подготовкой в аспирантуру. Обложившись научной литературой и сделав несколько переводов из иностранных журналов, он написал реферат о технологических методах повышения гладкости обшивки современных скоростных самолетов. Затем, собрав все необходимые документы, подал их в свой родной институт. Однако на этом счастливая полоса и закончилась.
* * *
Вот когда Тёма столкнулся с пресловутым «пятым пунктом» анкеты! Раньше ему никогда не приходилось испытывать на себе дискриминацию, связанную с его смешанным происхождением и недостаточной «национальной «чистотой»». Считалось, что нацизм – это отвратительное и преступное проявлением фашизма. Однако в стране, где власть принадлежала коммунистам, исповедующим интернационализм, всеобщее равенство и братство, черносотенный шовинизм все же процветал и осуществлялся на практике в государственных учреждениях.
Узнав еще до объявления результатов конкурса, что Тёму не приняли в аспирантуру, Анна Михеевна одной ей известными путями выяснила, в чем причина неудачи сына.
– Ну и мерзавцы! А еще называют себя коммунистами и партбилеты в карманах носят! – возмущалась она. – Двурушники и лицемеры.
– Да ты успокойся, Анечка. Никакой трагедии ведь нет. Рассказывай! – мягко попросил ее Сергей Ильич. – Тёма туда не слишком-то и рвался.
– Но очень обидно, что такое творится, когда мы победили фашизм, – уже спокойнее сказала она. – Я точно узнала, что наш сын был признан лучшим, но его отвели, так как в анкете указано, что отец – еврей. – Она перевела дыхание и требовательно взглянула на мужа: – Объясни мне, что творится? Ты же член партии!
– А чего тут объяснять? Разве мало антисемитов среди наших коммунистов? – хмуро ответил Сергей Ильич. – Конечно, таких надо гнать из партии!
– Хочешь сказать, что Тёма напоролся там на черносотенцев? Напрасно ты сводишь это к частному случаю, – горячо возразила жена. – А как тогда объяснить «дело врачей», которое сейчас раздувает официальная пропаганда? Ведь поносят и клеймят, как врагов и предателей, одних профессоров-евреев! – Сергей Ильич ничего не ответил, и она гневно продолжала: – Даже царский режим был более человечен и справедлив! Преследовали евреев как иноверцев, а те, кто принимал христианство, считались равными. Не случайно в метриках и паспортах указывалась не национальность, а только вероисповедание. Твой отец никогда ни в чем не был ущемлен! – Муж продолжал удрученно молчать, и Анна Михеевна упрекнула: – Все ты отлично понимаешь, Сережа, но тебе, как члену партии, стыдно признаться. Это сознательная подлая политическая игра с целью найти «козла отпущения» на кого можно натравить недовольный народ, свалив свою вину за плохое руководство страной и его тяжелую жизнь. Это продолжение кампании против «безродного космополитизма», в еще более отвратительной форме!
– Но ведь врач Тимошук, написавшая донос на профессоров-отравителей, привела факты, – неуверенно возразил Сергей Ильич. – Уж очень громкий вышел скандал.
– Не лицемерь! Отлично понимаешь, что это – провокация, – вспылила Анна Михеевна. – Арестованные профессора – медицинские светила, люди с мировым именем. Они не способны на такое!
– Ладно, уйду от греха подальше, – буркнул Сергей Ильич, вставая. – Обожду, пока успокоишься. А ты, сын, не паникуй! Аспирантура от тебя никуда не денется. Способные люди науке нужны!
Он ушел в спальню, и Тёма, молчавший во время спора родителей, с сомнением произнес:
– А не может так быть, что тебе все наврали? На каждой кафедре найдутся склочники и интриганы.
– Все верно, сынок! И досадно то, что у самих-то этих мерзавцев в жилах неизвестно, какая кровь. Сколько нашествий пережила Россия! А твоя бабушка Вера – столбовая дворянка и окончила Смольный институт благородных девиц. Я от всех скрывала, так как это было не в чести и могло нам навредить.
– Ладно, мамочка, не переживай! Теперь-то уж я обязательно поступлю в аспирантуру, – заверил ее Тёма, желая поскорее успокоить. – Всем мерзавцам наперекор!
Говоря это, он в душе сильно сомневался в том, что выполнит данное ей обещание, и уж совсем не предполагал, что сумеет достичь вершин науки.
* * *
Потерпев неудачу с аспирантурой, Тёма решил взять тайм-аут, чтобы дать отдохновение душе и усладу телу. К этому времени у них с Симкой появился новый друг Жора, у которого была своя комната, и создались самые благоприятные условия для интимных развлечений с девушками у него «на хате». Жоре «хата» досталась от матери, которая вышла замуж за капитана рыболовного сейнера и уехала жить на Камчатку. С Жорой Симка тесно сошелся в Плехановском институте после перевода из Одесского университета.
Там, на студенческой вечеринке, Тёма познакомился с Зиной. Ее нельзя было назвать красавицей, но огненноволосая, худощавая и гибкая, как кошка, с кошачьими зелеными глазами, она была необычайно сексапильна и Тёме, давно уже не знавшему женской ласки, казалась пределом мечтаний. Он пригласил ее танцевать сразу, как увидел, и потом не отпускал от себя ни на шаг. Зоя была податлива в танце, аж трепетала, когда он тесно прижимал ее к себе, и охотно согласилась поехать с ними «на хату», чтобы отпраздновать знакомство.
Отоварившись по дороге в гастрономе, пешком отправились к Жоре, благо он жил совсем рядом, в районе Серпуховки. По дороге Зина откровенно призналась Тёме, что уже год как замужем за офицером, который служит на границе, в Хабаровском крае. Живет она в общежитии, заканчивает институт, и скоро отправится к нему насовсем.
– Но зачем тебе это, раз ты его не любишь? – удивился Тёма.
– А почему ты так решил? – прищурив кошачьи глаза, взглянула на него Зина. – Потому, что пошла с тобой? – Она немного помолчала, как бы решая, стоит ли объяснять, но все же сказала: – Ты плохо знаешь женщин. Я люблю своего лейтенанта, но не могу жить без мужчин. Видно, такой уродилась.
Тёме казалось, что он повидал уже страстных женщин, но такой, как Зина, не встречал. Она была неутомима и возбуждала желание, говоря ласковые слова и комплименты. А испытав высшее блаженство, благодарила его и покрывала поцелуями. Когда он утром собрался идти на работу – все еще отсыпались – Зина, прощаясь, прошептала:
– Мне хорошо с тобой, Тёмочка. Может, до моего отъезда снимем комнату?
– Я тебе позвоню, – бросил он на ходу, уклонившись от прямого ответа.
«Хороша, ничего не скажешь, – думал о ней Тёма, трясясь в электричке по дороге в Быково. – Но уж больно ненасытна. Если снимем комнату, она меня до смерти загонит, – мысленно усмехнулся он. – Нет уж! Будем встречаться время от времени. А не захочет, не велика беда! Все равно скоро к своему лейтенанту укатит».
Зина охотно продолжала с ним встречаться и разговора о комнате не возобновляла. Они по-прежнему проводили ночи компанией у Жоры, только друзья Тёмы меняли партнерш, а у него была постоянная. Если это случалось в субботу, утром ехали на пляж. В будни он отправлялся на работу, а остальные продолжали спать. И вот однажды ему позвонил Жора и сказал:
– Нам надо поговорить, но не по телефону.
– Вот-те раз! О чем же? – поразился Тёма. – Что за секреты?
– Встретимся, узнаешь, – коротко ответил Жора. – Жду тебя в пивном баре на Пушкинской.
Когда Тёма туда прибыл, приятель его уже ждал.
– Ты будешь неприятно удивлен, но скрывать это больше я не могу, – сказал Жора, отводя глаза. – Тёма молча ждал объяснений. – Давай по-дружески договоримся! Мне очень нравится Зина и я хочу, чтобы она жила у меня.
– Ты это серьезно? Хочешь, чтобы я тебе ее уступил? – поразился Тёма. – А она, думаешь, согласится?
Тогда Жора сообщил ему сногсшибательную новость.
– Прости меня, Тёмка, но мы с ней… – он замялся, – в общем, с первого дня, когда ты уехал на работу. Я всех выпроводил, а она осталась. Не знал ведь, что станешь с ней постоянно встречаться.
– Ну и ну! Дела-а, – растерянно протянул Тёма, не зная, что делать и как на это реагировать. – А чего ей тогда от меня надо? Не говорила?
– Говорила, – потупился Жора. – Нравишься ты ей больно.
– Но тогда зачем же она… с тобой? – непонимающе воззрился на него Тёма.
– Наверное, у нее… болезнь… такая. Все время хочет, – пожал плечами Жора. – Бешенство матки называется. А мне только этого и надо! – усмехнулся он. – Такую охочую чувиху! – Он просительно посмотрел на Тёму. – Ну как, не жаль тебе ее будет? Может, продолжать так, как есть? Поверь, Зинке и нас двоих мало.
Но Тёма уже все решил.
– Можешь взять ее себе. Я групповухи не признаю, ты знаешь.
На том и порешили, однако Зину у Жорки он не встречал и о ней разговора у них больше не было. А вскоре их холостяцкий триумвират распался. Отдыхая в Хосте, Симка познакомился с семнадцатилетней Мариной и так в нее влюбился, что совершенно серьезно заявил, что женится. У Марины была своя веселая компания, и Симка втянул в нее Тёму.
– Примыкай к нам, не пожалеешь, – агитировал он. – Жору не зову – его только шлюхи устраивают, – а подружки Марины – порядочные девчонки, а не подстилки. Тебе же, как и мне, – подмигнул он, – пора бросить якорь и остепениться.
Анна Михеевна давно уже «обрабатывала» сына в этом направлении.
– Не знаю, о чем ты думаешь! Есть ли вообще у тебя голова на плечах? – выговаривала она Тёме после ночных похождений. – Хочешь истаскаться и к тридцати годам стать импотентом? Какой жене ты тогда будешь нужен? – И неизменно требовала: – Все, сынок! Погулял и будет. Пора тебе заводить семью!
«А что, пожалуй, она права, – все чаще задумывался Тёма. – Наверное, пора мне жениться и по-настоящему заняться делом. Как знать, быть может, у Марины найдется и для меня подходящая подружка?» Потеряв такую шикарную любовницу, как Зина, он и не думал о ее замене.
Ну что ж, решил он наконец – надо подыскать себе подходящую жену.
Глава 18
Кто же победитель?
Решение жениться заставило Тёму всерьез задуматься о своем будущем. Становясь главой семьи, он обязан был обеспечить ей достойное существование.
Работа на заводе ему нравилась, там он был на виду. Но на свою зарплату содержать семью не мог, да и жить было негде. На первых порах Тёма, конечно, мог привести жену к себе домой, но это был лишь временный выход из положения.
– Вот ты все время твердишь мне: женись! Плешь проела, – упрекнул он мать, когда та в очередной раз навалилась на него с нравоучениями и потребовала остепениться. – А на какие шиши и где жить прикажешь? Сесть к вам с отцом на шею? Вам одного меня мало?
– Очень рада, что ты задал мне эти вопросы, Тёма, – на удивление спокойно отреагировала Анна Михеевна. – Теперь вижу, что ты и впрямь всерьез задумал жениться. – Она сделала паузу, как бы взвешивая то, что собиралась сказать. – О материальной стороне не беспокойся. Пока сами твердо не встанете на ноги – мы с отцом поможем. Поступай в аспирантуру – ученая степень позволит тебе содержать семью. Более трудный вопрос с жильем. Ты прав – двум семьям у нас нет места. Конечно, лучше всего, если у твоей жены будет своя площадь. А если нет – то вместе с ее родными подумаем, как вас устроить, пока не получишь жилье.
– Ну да, будто это так просто, – скептически заметил Тёма.
– Очень даже не просто, и все же это не главное, – заключила Анна Михеевна. – Ищи порядочную девушку. Такую, как Ира. Такую, которая будет тебе верным другом не только в радости, но и в горе.
Тёма мрачно усмехнулся.
– А как узнаешь наперед? Ведь правильно говорится: все девушки – ангелы, но откуда берутся ведьмы-жены?
– Это верно! – заулыбалась Анна Михеевна. – Поэтому присмотрись получше! Поспешная женитьба тоже ни к чему.
– Есть еще один вопрос, мама, – сказал Тёма, немного замявшись. – Я очень рассчитываю встретить подходящую девушку среди подруг невесты Симки. Уж больно он их нахваливал. Но не спешу знакомиться, потому что возникает проблема, – он умолк, как бы сомневаясь, стоит ли продолжать дальше.
– И какая же? Говори, не стесняйся! – приказала мать. – Денежная, что ли?
– В общем-то да, – кивнул Тёма, – хотя дело не в деньгах, а в том, что мне срочно требуется приодеться. По словам Симки, у подруг Марины родители – состоятельные люди, а у нас, как известно, встречают по одежке.
Лицо Анны Михеевны приняло озабоченное выражение.
– С деньгами нет вопроса. Твой отец зарабатывает достаточно. Но ведь сам знаешь, что достать хорошие вещи в магазинах невозможно, а блата у нас нет. Хотя ты прав. Раз уж надумал жениться, надо предстать перед невестой и ее родителями в самом лучшем виде!
Они задумались, напряженно соображая, как быстрее решить эту трудную проблему. А подумать было над чем. Жилось по-прежнему тяжело. Легкая промышленность работала плохо. Хороших товаров выпускалось мало и купить их в магазинах было практически невозможно. Даже «из-под прилавка» с большой переплатой. Заграничное можно было приобрести втридорога у спекулянтов, и то не без труда.
Было невыносимо обидно, что прошло столько лет после войны, а в СССР, по сравнению с Европой, не говоря уже об Америке, люди одевались как нищие. Лишь граждане, которым повезло работать за границей, покупали там роскошные вещи, и им все завидовали. Молодые ловкачи, прозванные «фарцовщиками», приставали к иностранцам, чтобы те продали им хотя бы мелочи. Это было позором и роняло престиж страны.
Все же с помощью энергичной и находчивой матери Тёме удалось решить эту проблему. Обувь и рубашки он сам достал у фарцовщиков и в комиссионных магазинах. А Анна Михеевна сумела тем же путем раздобыть шевиотовый отрез и у хорошего портного сшить ему отличный костюм. Удалось купить и модный в то время светлый габардиновый макинтош.
Теперь Тёма был вполне готов влиться в компанию «золотой молодежи».
* * *
На первой же вечеринке в доме у Марины Тёма убедился, что ожидания его не обманули. Невеста Симки не произвела на него впечатления. Маленького роста, чернявая и кругленькая, как колобок, рядом со стройным белокурым красавцем Симкой она выглядела довольно невзрачно, но его друг души в ней не чаял. Ее подруги – Надя и Света были намного интереснее.
Стройная голубоглазая Светлана, с золотистыми волосами и отличной фигурой, была немногословной и обладала мягкими манерами. Дочь крупного дипломата, она выглядела очень элегантно во всем заграничном и видно было, что изрядно избалована своими родителями. Тёма сразу «положил на нее глаз», поскольку ему всегда больше нравились блондинки.
Надежда была совершенно иной. Она была не так идеально сложена, как Света, но красота и весь ее облик были куда более яркими. Надины темно-русые волосы отливали медью, большие карие глаза смотрели насмешливо, одета она была не так дорого, зато более броско и «стильно». Но самое главное, Надя была инициативной и остроумной, так что в ее присутствии обе подруги выглядели бледновато.
В новой компании Тёма, как говорится, пришелся ко двору. Кто родители Марины он так и не понял, но дом у них был полной чашей, а дочь и старший сын Гриша ни в чем не знали отказа. Кроме Гриши, в их компанию входил его двоюродный брат, долговязый Эдик, покоритель женских сердец. По словам Симки, Надя и Света были влюблены в Эдика, но по тому, как обе наперебой кокетничали с Темой, он решил, что если это и было, то в прошлом. Однако намеки на интимные отношения подруг с Эдиком сделали Тёму смелее, и, поскольку обе девушки откровенно его соблазняли, он решил не упускать возможности познакомиться с ними поближе и узнать, так ли это на самом деле. К сожалению, все оказалось правдой. И первое разочарование принесли встречи со Светланой, так как вначале Тёма отдал ей предпочтение из-за милой его сердцу «масти».
Света пригласила его на эстрадный концерт, а когда проводил ее до дома на Котельнической набережной, предложила познакомить с родителями. На вечеринках у Марины они не раз, после распития крепких напитков и танцев обнимались в темном углу, невзирая на ревнивые взгляды Нади. Света была очень нежна, нравилась ему, и Тёму интересовали ее родители. Поэтому он охотно согласился.
Отец и мать Светы приняли его настолько радушно, насколько позволила их чванливость, и показались малосимпатичными. Квартира была большая, в высотном доме. После чая, к которому по-русски была подана выпивка и закуска, Света повела его в свою комнату. Комната была большой и прекрасно обставленной. Широкая тахта покрыта от потолка персидским ковром. У окна письменный стол с книжными шкафами по стенам, а напротив – шифоньер с зеркалом, большая радиола и магнитофон.
Всегда молчаливая, Света неожиданно разговорилась. Она потянула Тёму за руку к тахте и, когда они, обнявшись, уселись рядом, горячо зашептала на ухо:
– Правда у меня хорошо? Нам ведь удобно будет здесь жить, если… поладим с тобой, Тёмочка? Маме ты понравился. – И Света впилась в его губы долгим поцелуем.
Охваченная страстью, она проворно разделась. Ничуть не стесняясь своей наготы, заперла дверь, увлекла его на тахту. У нее, тихонькой и инфантильной на вид, обнаружился не только бурный темперамент, но и неприятная изощренность. Это и отвратило Тёму, твердо решившего порвать с ней, невзирая на радужные перспективы совместной жизни. После «первого тура» он мягко высвободился из ее объятий и, не объясняясь, стал одеваться.
– Ты что, уходишь? Мало же тебе надо, – обиженно проворчала Светлана, но тоже встала и оделась.
Она отперла дверь, выглянула в коридор и, понимая, что отношения у них не сложились, тихо, чтобы не услышали родители, выпроводила его из квартиры. «Неужели и Надя такая же испорченная? – с горечью думал Тёма, возвращаясь на метро домой. – Вот тебе и девушки из порядочных семей!» Его не столько разочаровало то, что у Светы уже кто-то был, как ее сексуальная распущенность. Это вызывало отвращение и уважать, а тем более по-настоящему любить такую женщину он не мог.
И все же, «забраковав» Светлану, Тёма решил проверить, что являет собой Надя, и переключился на нее, благо у получившей отставку хватило ума сделать вид, будто ничего не произошло.
Что касается Нади, то она была не глупа и лишних вопросов не задавала, ибо ее это устраивало.
* * *
С новой подругой было куда интереснее, чем со Светой. Надя не только оказалась остроумнее и начитаннее, но и умела рассказывать любопытные истории. Задолго до личного знакомства с ее родителями Тёма узнал многое об их необычно сложившихся отношениях.
– Мой отец – выдающийся человек, у него совершенно уникальная биография, – доверительно поведала она Тёме, и это еще больше их сблизило. – Он сейчас возглавляет крупное издательство, но мог бы занимать высшие посты, если бы его карьеру, – она грустно вздохнула, – не испортила мать.
– А что у них произошло? Почему разошлись? Мать давно живет с отчимом? – забросал ее вопросами Тёма.
– Это такая удивительная история, что о ней можно написать толстый роман, – ответила Надя. – Мне очень жаль папу, и я осуждаю мать. – Начала она свой рассказ. – Мама моя выросла в семье музыканта, а отец – простой парень из рязанской деревни. Но очень способный – сумел окончить Ленинградский институт востоковедения. Прекрасно владеет персидским языком.
– А что в этом необычного? – отозвался Тёма. – В то время многие простые парни окончили красные вузы. Им отдавали предпочтение.
– Ты слушай, не перебивай, – мягко одернула его Надя. – Папа был активным партийцем и в Ленинграде его избрали в горком. Он видный мужчина и очень обаятельный. Сам убедишься, когда я вас познакомлю, – бросила на него ласковый взгляд. – И он очень понравился «кадровику» ЦК партии Маленкову.
– Ну и что, его взяли на работу в ЦК? – полюбопытствовал Тёма.
– Произошло другое. Было сфабриковано знаменитое «Ленинградское дело», и все руководство Ленинградского горкома было расстреляно. Уцелел только мой отец.
– Да ну! – поразился Тёма. – Как же это вышло?
– Спас его Маленков. Он-то все знал заранее и срочно накануне арестов вызвал папу в Москву на прием к самому Сталину за новым назначением на ответственную работу. Папе тогда не исполнилось и тридцати.
– Неужели он видел самого Сталина и говорил с ним? – невольно вырвалось у Тёмы.
– Вот как мы сейчас с тобой, – с гордостью подтвердила Надя. – Сталин беседовал с ним один на один за накрытым столом, назначил его первым секретарем в Хорог и даже выпил бокал вина за его успехи. Но это уже другая история. Добавлю только, что за работу на Памире отец получил орден Ленина.
– Ну а что у него вышло с твоей мамой? – напомнил ей Тёма.
– Мама с ним встретилась, когда его перевели в аппарат ЦК партии. У него было высокое положение, а ее даже в институт не приняли из-за буржуазного происхождения. Но когда за него вышла, – Надя скупо усмехнулась, – то тут же поступила в Педагогический. Сейчас заведует там кафедрой.
– Так почему же они расстались? Не сошлись характерами?
– Просто не любила она его, и все! Даже выйдя, продолжала встречаться тайком с другом детства, – нахмурилась Надя. – Он-то и есть мой отчим.
– Ну и что? Такова жизнь, – пожал плечами Тёма. – Не за что ее осуждать!
– Есть за что, – поморщилась Надя. – Тогда еще мать поступила довольно честно, разведясь с ним. Хотя уже родилась я, и она отцу испортила жизнь. Но потом сделала то, чего я ей никогда не прощу!
– Да что же она такого сделала? – нетерпеливо воскликнул Тёма.
– Началась война, и отчима сразу забрали на фронт. У них с мамой уже рос мой младший брат. А отца назначили Генеральным консулом СССР в Иране. Он был одинок и, зная, что матери с двумя детьми приходится туго, предложил ей поехать вместе с ним. И, как ты думаешь, в качестве кого? – возмущенно взглянула на Тёму. – В качестве законной супруги!
– А она знала, что отчим жив? Или опять развелась?
– Да в том-то и дело, что не разводилась она с ним. Как-то оформили документы. Даже братишка считался сыном советского консула. Но самое противное то, что пробыв с папой всю войну в Иране, мать, когда приехали в Москву с полными чемоданами барахла, сразу же, подхватив нас с братом, бросила папу и перебежала к отчиму, вернувшемуся с фронта живым и невредимым. Теперь ты понимаешь, почему я не люблю свою мать, а папу жалею и обожаю? Ведь он так больше и не женился. И несмотря ни на что, нам помогает.
Разумеется, Тёме все было ясно и ему очень захотелось посмотреть на родителей и отчима Нади.
* * *
Собираясь жениться, Тёма пришел к выводу, что с работой на заводе в Быково ему придется расстаться. Поездки в оба конца занимали слишком много времени, чтобы он мог справиться с семейными обязанностями, да еще учиться заочно в аспирантуре. Надо было подыскать новое место, где бы легче все это совмещать.
И судьба пошла ему навстречу в лице молодого инженера из НИИ ГВФ Коли Иванова. Голубоглазый коренастый паренек с широкой симпатичной улыбкой появился на заводе, когда узнал, что в агрегатном цехе осуществляют проект поточной линии ремонта, разработанный Темой. Иванов готовился к защите кандидатской диссертации, посвященной поточным методам ремонта самолетов, и обобщал положительный опыт заводов.
Почти ровесники, они быстро сошлись, и Николай, не только помог Тёме ценными советами, но и убедил, что разработанный им новый метод организации ремонта агрегатов, который дал заводу внушительный экономический эффект, вполне может стать основой его кандидатской диссертации.
– Переходи на работу к нам в НИИ. Я тебе подсоблю, – предложил он Тёме. – Поговорю с начальником отдела, и он организует твой перевод. У нас ты быстрее сможешь написать диссертацию без отрыва от основной работы.
– С переводом вряд ли получится, – усомнился Тёма. – На заводе не отпустят. Придется увольняться, но тогда мне лучше перейти на работу в авиационную промышленность. Я ведь окончил МАИ.
– Наш институт – головной в отрасли, мы можем добиться твоего перевода через министерство. Нам не хватает толковых и инициативных инженеров. Тем более, – он улыбнулся, – будущих кандидатов наук.
Закончив дела на заводе, Иванов отбыл и больше не появлялся, но, как показали дальнейшие события, о своем обещании не забыл. Вскоре из ГосНИИ ГВФ пришел официальный запрос, предлагавший директору завода откомандировать ведущего инженера Наумова в головной институт отрасли в связи с «острой нехваткой научных кадров». Тёму вызвал к себе директор Ханов.
– Изменяешь нам? Разве не мы тебя с периферии вытащили? – обрушился он на своего ведущего инженера. – Такова твоя благодарность? И какой же ты «научный кадр»? – насмешливо ткнул пальцем в запрос: – Вот производственник ты хороший, что правда, то правда! Не отпущу!
– Да не изменяю я заводу, Иван Семенович, – решительно возразил Тёма. – И разве не отплатил я добром за вашу помощь? А учеными не рождаются! Вот и я хочу стать кандидатом наук. В ГосНИИ ГВФ для этого лучше условия! – Немного замявшись, решил «открыть карты»: – Я жениться собрался, Иван Семенович. А там за степень буду получать!
– Ну, это другое дело, – проворчал директор, смягчаясь. – За кандидатскую на заводе и правда ничего не получишь. А что? – его широкое лицо тронула улыбка. – У тебя, Наумов, думаю, все получится. Раз книжки пишешь, накропаешь и диссертацию. – Директор откинулся в кресле: – Ладно, отпущу, но только не сразу. Через полгода, как закончим переоборудование нового агрегатного цеха. Это будет внедрением твоей диссертации. И то при условии, – хитро подмигнул он, – если женишься!
* * *
Мать Нади оказалась крупной женщиной, очень речистой, с диктаторскими замашками. Отчим, напротив, был тихий и молчаливый, во всем ей поддакивал, и Тёма справедливо решил, что он у жены прочно «под каблуком». Квартирка была в самом центре: в двух комнатах теснились Надя с младшей сестрой и братом, родители и еще домработница, бывшая детям чем-то вроде второй матери. Правда, для старшей дочери, часть комнаты с окном отделили тонкой перегородкой. Помещались там лишь кровать, письменный стол и книжные полки.
В этом закутке, за звукопроницаемой перегородкой произошла у них первая интимная встреча. Кроме вечеринок у Марины, Тёма с Надей несколько раз ходил в театры и на выставки. Расставаясь, они целовались и пылали взаимной страстью, но была зима и удовлетворить ее им было негде. Наконец, когда стало невмоготу, и в подъезде уже почти дошло до этого, Надя воспротивилась и, тяжело дыша, предложила:
– Нет уж! Давай лучше рискнем у меня дома, в моей комнатке.
– Но из-за перегородки все слышно. Скандал выйдет! – усомнился Тёма. – В комнате всегда кто-то есть.
– Не робей, Тёмка! – спокойно сказала Надя. – Дверь запирается, а если что и услышат, никто ничего не скажет. Я знаю!
– А что, у тебя уже есть опыт? – ревниво спросил Тёма. Он уже остыл и сразу сообразил, почему она так уверена.
– Ну а если и так? – Надя смело подняла на него глаза. – Разве у тебя не было до меня девушек? Я ведь на третьем курсе университета и мне уже двадцать лет.
– Да я не о том, – смешался Тёма. – Конечно, мы уже не дети. Просто скандал нам ни к чему. Вот и хорошо, что честно об этом сказала. И я вижу, что можно не опасаться.
