Текст книги "Победители и побежденные"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Находилось время и для развлечений. Соседская Вита не оставляла его своим вниманием, и он вскоре влился в компанию студентов-медиков, что было ему не в новинку. Оксана не выказывала ни недовольства, ни ревности, и он проводил с ними все выходные дни, посещая театры, концерты или просто гуляя по городу. Именно в компании Виты Тёма познакомился с Ирой.
* * *
Ира Проскурина училась в одной группе с Витой и была старшей дочерью профессора, известного всему городу тем, что у него была частная коллекция русских мастеров живописи. Внешне она выглядела как тургеневская героиня – стройная, элегантная, со строгой прической, очень шедшей к ее ясным, серым глазам. Ира чем-то напомнила Тёме Аллу из Малеевки и, может быть, именно поэтому сразу завоевала его сердце.
Встречаясь с ней в компании, Тёма вскоре убедился, что Ира тоже к нему неравнодушна. Это было видно по задумчивым внимательным взглядам, на него устремленным, и по тому, как неумело кокетничала она во время танцев. В свои девятнадцать лет Ира была еще совсем неопытной девушкой.
Они с Темой долго не решались завязать более тесные отношения и, как ни странно, первой на это отважилась Ира.
– А ты знаешь, Тёма, тобой заинтересовались мои домашние, – преодолевая застенчивость, сказала она ему, когда они танцевали на вечеринке у Виты. – Приглашают тебя на обед в воскресенье. Хотят расспросить о Москве. У нас там младшая, Катенька, учится.
– Я не прочь познакомиться с твоими предками, – не стал жеманиться Тёма. – И очень люблю живопись. Говорят, профессор собирает русских художников?
– Да, и у нас есть подлинники Репина и Поленова, – с гордостью подтвердила Ира. – Значит, придешь? – радостно улыбнулась она. – Адрес наш знаешь?
– Мне показывали ваш дом. Он примечательный, – улыбнулся в ответ Тёма. – Деревянный особняк в центре города среди многоэтажных домов.
– Отцу много раз предлагали большую квартиру в новостройках, даже две, – открыла секрет Ира. – Но там негде разместить папину коллекцию, поэтому мы остаемся в этом доме, который построил еще мой дедушка.
Тёма был отлично принят родителями Иры. Видно, он им сразу понравился, так как во время обеда на столе появился графин с водкой и строгие на вид профессор с супругой слишком уж подробно расспрашивали его о работе и родителях. «Похоже, они это делают с дальним прицелом, – сообразил Тёма. – А что? Если жениться, лучше Иры не найти, – подумал он, чувствуя, как его охватывает волнение. – Может, и впрямь, судьба велит мне остаться в Сибири?»
Дальнейшие события разворачивались в том же направлении. Тёма стал частым гостем в доме профессора, и редкий воскресный обед обходился без него. Ира приобщила его к концертам в филармонии, и он пополнил свое музыкальное образование, начатое еще в Москве. Не было стоящей постановки в оперном и драматическом театрах, которую они бы не посетили вместе. Но проявления пылкой страсти с его стороны, по понятной причине, не последовало, что, должно быть, смущало девушку, но она этого не показывала.
Ухаживания Тёмы за профессорской дочкой не остались незамеченными и не могли не отразиться на его отношениях с Оксаной. Их «супружеские» ночи стали значительно реже, его ласки прохладнее, да он и не стал скрывать от нее своего увлечения Ирой. А когда, не выдержав, она его упрекнула в холодности, Тёма решил объясниться начистоту.
– Ты ведь отлично понимаешь, что судьба связала нас временно, – мягко сказал он ей, надеясь покончить с их связью миром. – Я тебе благодарен за все, но дай мне возможность нормально устроить свою жизнь.
– И ты согласен пойти в богатый дом примаком? По-твоему, так устроишь себе хорошую жизнь? – мужественно сопротивлялась Оксана. – Ошибаешься! Ты не понимаешь, на что себя обрекаешь.
– На что же? Объясни мне, несмышленому, – с иронией отозвался Тёма.
– Тебе будет очень плохо, когда почувствуешь себя нахлебником, и хорошо еще, если тебя не станут упрекать, – с горечью объяснила Оксана. – Да и в постели будет не лучше, когда убедишься, что девчонке до меня далеко!
Но Тёма уже все для себя решил.
– Может, будет так, а может, и нет, – тихо, но твердо заключил он. – Все равно наши отношения пора кончать. Ты знаешь, что нам на двоих с начальником техотдела завода выделили комнату в новом доме. Туда я и перееду.
– Поступай, как знаешь, – отступила Оксана. – Но ты все равно ко мне прибежишь. Я знаю!
* * *
Комната, которую выделили Тёме на двоих с Федором Купалой, сорокалетним холостяком, давно ожидавшим обещанной ему жилплощади, не только не принесла им обоим радости, но, наоборот, породила непримиримый конфликт.
– Ты должен был отказаться в мою пользу, – не скрывая злости, заявил ему начальник технического отдела. – Я уже пять лет стою на очереди, и из-за этого не могу завести семью!
– Но и у меня такие же планы, – возразил Тёма. – И ты знаешь, что мне, как молодому специалисту, жилье положено вне очереди.
– А совесть у тебя где? – сорвался на крик Купала. – Ты же уедешь! Только и думаешь, как поскорее свалить в свою в Москву!
– Вот и не угадал, – тоже разозлившись, бросил Тёма. – Я собираюсь жениться и остаться здесь. Претензии предъявляй начальству, обещавшему тебе жилье!
Однако в том, что хочет жениться, Тёма был далеко не так уверен, как можно было судить по его словам. Мрачное пророчество Оксаны запало ему в душу и породило серьезные сомнения. «А ведь она правду сказала, – удрученно думал он. – Жить самостоятельно мы с Ирой не сможем, положение примака мне тоже противно. Да и люблю ли я ее по-настоящему?»
И Тёма затосковал по дому, по Москве. Его вдруг с новой силой потянуло к старым друзьям, к яркой и насыщенной столичной жизни. Подошло время очередного отпуска, и он решил провести его среди родных, а заодно проверить свои чувства и посоветоваться с мамой.
В Москву Тёма прибыл накануне Первомая. Отца дома не застал, зато обнаружил там большие перемены. В основном это касалось новых приобретений – холодильника, телевизора и других полезных и дорогостоящих предметов.
– Наш папочка стал очень хорошо зарабатывать, – объяснила Анна Михеевна, заметив его восхищенный взгляд. – Вот все уже готовятся к празднику, а он снова в командировке. Участвует в страховании рабочих-металлургов. – И не удержалась, пожаловалась Тёме: – Даже когда приезжает, до поздней ночи оформляет какие-то документы. Работает на износ. Здоровья-то у него пока хватает. Но на долго ли? Тогда ведь ничего этого, – кивнула на телевизор, – не надо!
Забежал Тёма и повидаться с сестрой. Леля немного пополнела, выглядела отлично, а Викочку он даже не узнал – так она выросла.
– Сеню уже сделали завотделом информации, – похвасталась Леля, – и мы скоро переезжаем на новую квартиру.
– Неужто дали отдельную? – обрадовался Тёма.
– К сожалению, только две комнаты в малонаселенной квартире – с одним соседом. Но зато в прекрасном «сталинском» доме. В общем, мы довольны.
С друзьями отпраздновал Первое Мая. Явился в парадной форме, и все отметили, что она ему идет, но чувствовалось отчуждение. Среди сугубо цивильных медиков офицерские погоны делали его «белой вороной». И, кроме того, все основные парочки, если еще не переженились, уже были близки к этому, а он по-прежнему оставался холостым.
Больше всего разочаровали встречи с Верой и Нонной. Ему неудержимо захотелось узнать, как они живут, и он позвонил обеим. Нонну с первого раза не застал, а Вера ему очень обрадовалась.
– А я, Тёмка, часто тебя вспоминаю, – в голосе ее зазвучали интимные нотки. – Ведь хорошо нам было тогда вместе. Разве не так?
– Что, плохо живется? – поинтересовался Тёма, чувствуя, как в нем вновь заговорила былая страсть. – Борис обижает?
– Да вроде бы грех жаловаться, – честно призналась Вера. – Боря пошел в гору. Стал фотокорреспондентом и сейчас в командировке. И ко мне относится по-прежнему, но, – замялась, – поистрепался, по бабам бегая. Ты бы приехал, Тёмочка! Я сейчас дома одна, – Вера шумно вздохнула. – Вот и… поговорим.
Тёме так сильно захотелось ее немедленно увидеть, что уговаривать его не пришлось. Оставив записку, что, возможно, не придет ночевать, он выбежал на улицу, купил цветы, бутылку вина и помчался к Вере. Она его уже ждала и выглядела потрясающе! Стол ломился от угощения, но им было не до еды. Обменявшись несколькими, ничего не значившими фразами и выпив всего по рюмке, они повалились на постель и жадно занялись любовью.
Вдали от Москвы Тёма вспоминал период своих встреч с Верой, как подарок судьбы, как неповторимую сказку. Тогда ему, неопытному юнцу, она казалась женщиной, знающей толк в сексе. И хотя Вера была так же горяча и активна, он с удивлением отметил, что Оксана даст ей сто очков вперед. Теперь то, что она делала, казалось ему бесстыдным и грубым.
«Наверное, все дело в том, что у меня к ней нет больше любви, – удрученно подумал Тёма, когда, насытившись ласками, они почувствовали голод и решили подкрепиться. – Без любви к женщине секс не дает настоящего наслаждения». Поэтому, как ни уговаривала его Вера, он отказался остаться у нее на ночь, сославшись на то, что утром уже улетает. И больше никогда с ней не встречался.
* * *
После свидания с Верой, принесшего ему больше горечи, чем удовольствия, Тёма не слишком рвался увидеться с Нонной, но воспоминание о ней, превосходящей своей яркой красотой и статью скромную, бледную Иру побудило его все же позвонить еще раз, незадолго до отъезда. Она взяла трубку.
– Ну, как поживаешь? Замуж за меня идти не передумала? – весело сказал он, отметив про себя, что Нонна рада его звонку.
– Выходит, ты не нашел там себе подходящую сибирячку? – в тон ему ответила она и простодушно добавила: – Ты что, всерьез решил женихаться? За тем и приехал?
– А то! Это моя главная задача, – в том же тоне продолжал Тёма. – Плохо там одному, а таких, как ты, в Сибири не делают. Ну, что на это скажешь?
– Пожалуй, это можно обсудить. Я за Москву не держусь, – весело ответила Нонна. – Давай сходим в «Эрмитаж», там и поговорим. Погода чудесная!
«Видать, засиделась в девках. Эка рвется замуж, – скептически думал он, направляясь на встречу с Нонной. – Но уж очень хороша собой, и это вполне нормально, что женщина мечтает о семейной жизни».
Нонна была просто ослепительно красива и элегантна. Работая в министерстве легкой промышленности, она могла приобрести такие вещи, о которых простым смертным оставалось только мечтать. Сидя на лавочке в аллее «Эрмитажа», Тёма, не слишком кривя душой, поведал ей о том, что задумал жениться.
– Чувствую, что пришла пора, но никак не могу решиться, – честно признался он. – Есть там у меня на примете одна, но уж очень скромная и не так красива, как ты. Захотелось с тобой увидеться и узнать, помнишь ли обо мне?
– Помню, но у меня тоже есть жених Яша. В одном отделе со мной работает, – в свою очередь «открыла карты» Нонна. – Но он мне не очень по душе. Ну как, ты не очень там истаскался в Сибири? – она лукаво смотрела на Тёму. – Говори правду!
– Я думаю, это лучше проверить, – находчиво предложил он и по ее расширившимся зрачкам понял, что его предложение принято.
– Тогда не будем терять времени, – деловито сказала Нонна, беря его под руку. – Махнем ко мне! Моя мать на курорте, а отчим придет еще не скоро.
Когда вошли в ее большую коммунальную квартиру, Нонна, приставив палец к губам, бесшумно провела его по длинному коридору в смежные комнаты, занимаемые ее семьей. Затем в своей маленькой спальне, быстро разобрала постель и они, скинув с себя одежду, забрались под одеяло и заключили друг друга в объятия. Разумеется, одеяло скоро полетело на пол, и парочка с молодой энергией отдалась утолению своей страсти. Но в самый разгар их любовных конвульсий, раздался стук в дверь, и грубый мужской голос приказал:
– Нонна! Прекрати это безобразие и скажи своему хахалю, чтобы немедленно оделся и вышел ко мне! Мне надо с ним цо-мужски поговорить.
Весь их пыл мгновенно погас, и они несколько мгновений лежали молча, не зная, как выйти из неприятного положения. Но находчивую Нонну осенила подходящая идея.
– Знаешь что, Тёмка! Видать, Боженька не на нашей стороне. Сделаем так. Ты сейчас выйдешь и представишься отчиму моим женихом Яшей. Он его еще не видел и примет все за чистую монету. И что бы он ни говорил – молчи!
– Но ведь обман все равно откроется, – усомнился Тёма. – Ты этого не боишься?
– А чего бояться? – усмехнулась Нонна. – Когда дойдет до свадьбы, отчим меня не выдаст!
Так и сделали. Ее отчим, огромного роста тучный мужик, полчаса терзал Тёму нравоучениями, сводившимися к тому, что нельзя этим заниматься до брака, но потом отпустил его восвояси. «Как хорошо, что я не женился ни на ней, ни на Вере, – думал Тёма, в троллейбусе возвращаясь домой, на Покровку. – Обе, конечно, очень хороши, но уж больно распутные. И мне бы наставляли рога! А Ирочка – порядочная девушка. Она совсем другая!»
Он рассказал матери о ней и ее семье, и Анна Михеевна, к удивлению Тёмы, совершенно спокойно отнеслась к тому, что останется жить в Сибири.
– Я вижу, что Ира достойная девушка и из очень хорошей семьи. Это, сын, самое главное! Мы с твоим папой тоже не всегда жили в Москве и были очень счастливы. Но все-таки, – она потрепала его по волосам, – не спеши! Дай нам возможность с ней познакомиться прежде, чем женишься.
Таким образом, Тёма, возвращаясь из отпуска, фактически получил благословение родителей на свой брак с Ирой.
* * *
Само собой, по возвращении Тёма не замедлил сообщить Ире о желании мамы поближе с ней познакомиться. И это знакомство очень скоро состоялось. Профессор принял приглашение на какой-то научный симпозиум в Москве, прибыл с дочерью и, созвонившись, нанес визит Наумовым. Вернулись они с Ирой очень довольные.
– У тебя очень приятные отец и мать. Ирочке они тоже понравились, и я не против с вами породниться, – объявил профессор во время очередного воскресного обеда. – Если вы с Ирочкой поженитесь, тебя ждет здесь прекрасное будущее. – Он выдержал паузу и с важным видом добавил: – Думаю, что тебе пора подумать об аспирантуре. Ректор Политехнического мой друг, так что поступишь без проблем.
В том, что желание породниться у их родителей взаимное, Тёма убедился, прочитав письмо матери. О Проскуриных она отозвалась одобрительно:
«…Мне очень понравилась Ирочка. Чистая, неиспорченная девушка, таких теперь не часто встретишь. А то, что она бледная, так это после замужества пройдет. С ее отцом же тебе просто повезло! У него там большая частная практика, и у вас не будет материальных забот, что немаловажно для твоей успешной работы…»
И постаралась его приободрить:
«…Насчет Москвы не горюй. Лучше быть первым на селе, чем последним в городе. А когда сумеешь достойно себя проявить, переберешься в столицу…»
Казалось бы, дела шли наилучшим образом, и уже Проскурины готовились объявить о помолвке старшей дочери, когда разразился скандал, и все разом рухнуло. Позвонив ему на работу, Оксана сообщила, что беременна и аборта делать не будет.
– Прости меня, Тёма, за то, что подвела! – сказала она своим ровным тихим голосом и решительно добавила: – Но аборт я делать не буду. Врачи мне это запретили. Придется рожать.
Тёма был совершенно обескуражен.
Не зная, как поступить, он лишь пробормотал:
– Это нечестно! Мы так не договаривались. – Он вдруг почувствовал, как в глубине души поднимается волна обиды, недоверия и злобы. – А чем ты можешь доказать, что забеременела от меня? Прошло много времени, как мы расстались. И мне известно, что к тебе стал захаживать старый приятель.
– Любая женщина знает, от кого у нее ребенок, и доказывать я ничего не собираюсь, – так же тихо сказала Оксана – Я же ничего от тебя не требую. Только ставлю в известность. Чего ты так испугался?
– Будто не знаешь чего! – не сдержался Тёма. – Всем известно, что я женюсь. Но теперь все рухнуло!
– Отчего же? Если вы с ней, конечно, любите друг друга, – со злой иронией произнесла Оксана. – Быль молодцу не в укор.
– Брось лицемерить! Прекрасно понимаешь, что у нее за семья, – вспылил Тёма. – Разрушила ты мою жизнь, Ксана, особенно если ребенек и правда мой. Но я в это не верю!
Он растерянно умолк, мысленно оплакивая крах своих планов, и, не зная, что же теперь делать. Его захлестнула волна горечи и обиды.
– Не ожидал, что ты так со мной поступишь, Ксана, – сдавленным голосом наконец произнес он. – Расхлебывай теперь сама кашу, которую заварила. Меня больше не увидишь!
Приняв это жесткое решение, Тёма долго сидел за столом, бессильно уронив голову на руки, но потом все же встряхнулся и написал Ире прощальное письмо.
Дорогая Ирочка!
Ты не представляешь, как тяжело мне писать эти строки. Правильнее было бы встретиться и лично все объяснить, но мне теперь невыносимо стыдно смотреть тебе в глаза. Я понимаю, какие неприятности причиняю всем вам, отказываясь от нашего брака, но позора и горя будет куда больше, если скрою то, что узнал только сегодня.
Женщина, с которой был некоторое время в близких отношениях, но давно их порвал, сообщила мне, что ждет от меня ребенка. Я ей не вполне верю, но все равно моя жизнь испорчена, и я не имею права тащить тебя за собой в эту грязь. Ты замечательная девушка, а я – не тот, кто тебя достоин. Не сомневаюсь, что устроишь свою жизнь и будешь счастлива с другим.
Еще раз прости, и не поминай лихом. Не суждено нам быть вместе!
Тёма успел запечатать письмо, когда пришел Федор Купала. Он вернулся с партийного собрания и кипел от негодования.
– Это надо же, каким предателем оказался Броз-Тито! Ведь наш выкормыш. В Коминтерне сколько лет кантовался и потом с нашей помощью Югославию возглавил. А теперь капиталистам продался! Ты понимаешь?
– Понимаю, – буркнул Тёма, думая о своем.
– Да ничего ты не понимаешь, – Федору надо было «выпустить пар». – Если сейчас югославов отпустим, то и весь Коминформ от нас разбежится. И останемся мы за «железным занавесом» в одиночестве!
– Вот и передо мной опустился «железный занавес», – глядя перед собой, грустно произнес Тёма. – И остался я за ним – один-одинешенек!
– Чего ты несешь? – не понял Купала.
Но Тёма не стал ему ничего объяснять и пошел на почту, чтобы отправить свое письмо.
Глава 17
Фетиш мирового коммунизма
Неудача с женитьбой и сознание, что у него может родиться внебрачный ребенок, морально надломили Тёму. Ему необходимо было рассеяться, и он ударился в загул. В этом ему «помог» товарищ по несчастью Лыков. За это время Толя уже успел жениться и развестись. Невесту ему привезла мать из Ачинска, но сразу же после свадьбы выяснилось, что вслед за его женой прибыл и поселился по соседству ее любовник, с которым она в наглую продолжала встречаться. Толя ее выгнал и теперь вместе с другом восстанавливал душевное равновесие.
Они с Темой топили свое горе в вине и, естественно, потом оказывались в обществе женщин, которым приглянулись молодые инженеры-капитаны. Это были и официантки, и искательницы приключений из кафе и ресторанов, куда часто заглядывали горемыки. Трудно сказать, чем бы это для Тёмы кончилось, не случись беда с невезучим Лыковым, вмиг отрезвившая его.
А вышло так, что, когда они с Толей выпивали в одном из кафе, к ним за столик подсели две веселые женщины. В разговоре выяснилось, что они живут вдвоем, работают на авиазаводе, и там сегодня была получка. Слово за слово, и дамы предложили отметить это у них дома. «Сегодня мы вас угощаем, а в свою получку – вы нас. Договорились?»
Тёма с Толей уже пропустили по сто грамм и были вполне готовы ухаживать за дамами. По дороге к ним взяли еще вина и закуски и, когда все это выпили и съели, во время танцев образовали нежные пары, лелеявшие друг друга в тесных объятиях. К Тёме прилипла маленькая блондинка, а Толю не отпускала от себя брюнетка.
Ближе к полуночи, когда страсти уже накалились и дамы недвусмысленно стали расстилать постели, Толя отвел Тёму в сторонку и неожиданно заявил:
– Как хочешь, а я с этой здоровущей не смогу. Мне нравится блондиночка.
– Да я-то не прочь. Люблю больших баб, – согласился Тёма. – Но как они сами на это посмотрят? – обеспокоился он. – Вдруг выпрут на ночь глядя?
– Меня точно прогонит большая, если я с ней лягу, так что делать нечего, – пожал плечами Толя и, подскочив сзади к блондинке, стал помогать ей разбирать постель.
Неизвестно, что он ей говорил, но та отвечала хохотом и было похоже, что они поладили. Высокая брюнетка недоуменно взирала на эту сцену, но Тёма не растерялся и, приобняв, сказал:
– Анатолий – очень верный мой друг. Я ему признался, что хочу быть только с тобой, и он уступил. Не обижайся, – жарко прошептал он ей на ушко, – ты не проиграешь!
Видно, это утешило брюнетку, потому что она с большой охотой занялась с ним любовью… А через несколько дней обнаружилось, что Тёме крупно повезло. Судьба вновь зло подшутила над Лыковым, так как со своей малышкой он подцепил дурную болезнь. Это происшествие послужило для Тёмы уроком: излечило от бездумных связей и сделало осторожней.
Его легкомысленное поведение не осталось без последствий: Тёму не переизбрали в комитет комсомола и понизили в должности – перевели из цеха в технический отдел. Теперь его поддерживала лишь одна мечта – поскорее вернуться домой в родную Москву.
* * *
Молодые специалисты, окончившие институт, были обязаны отработать по месту назначения три года. Однако третья зима далась Тёме особенно тяжело. К подавленному настроению из-за постигших его личных неудач добавился обострившийся конфликт со своим непосредственным начальником Купалой, жившим с ним в одной комнате.
У Тёмы с детства были два крупных недостатка: рассеянность и на редкость крепкий сон – разбудить его утром было сверхсложной задачей. Чтобы не проспать на работу, ему приходилось ставить два будильника, но и это не всегда помогало, так как он умудрялся, еще не проснувшись, их выключить. Два года его выручали, сначала Лыков, потом Оксана. Но Купала этого не делал и уходил на работу, не разбудив.
Обычно Тёму спасали соседи. Но он частенько опаздывал, и подлый Купала подавал начальству рапорты на своего подчиненного, собрав целый букет взысканий. Терпеть это было невмоготу, и Тёма написал слезное письмо маме, прося помочь с переводом в Москву. В нем он сообщил о невыносимой обстановке на службе, но о разрыве с Ирой упомянул лишь мельком, обещав все объяснить ей лично.
Анна Михеевна со свойственной ей энергией добралась до самого высокого начальства ГВФ и из Москвы на Тёму пришел запрос. Для перевода требовалось лишь согласие директора завода Бутенко. Но тот отказал, мотивируя тем, что не может отпустить ценного специалиста, без которого заводу не обойтись. Как Тёма ни доказывал, что он неисправимый нарушитель дисциплины и всем будет лучше, когда уедет, директор уперся.
Из Москвы пришла новая директива, требующая командировать на полгода одного инженера на авиаремонтный завод во Внуково в состав группы, создаваемой для разработки новой технологии. Дипломированных инженеров, кроме Главного и начальников основных цехов, было только двое – Купала и Наумов. И это Тёму спасло. Судьба наконец ему улыбнулась!
– Ну, что? Кто был прав? – самодовольно усмехнулся Бутенко, подписывая командировку. – Кого бы мы послали, если б я тогда тебя отпустил? А так, я и задание выполню, и от тебя избавлюсь. Уж больно вы с Купалой мне надоели!
– Значит, мне можно не возвращаться? – с надеждой спросил Тёма. – Через полгода все равно положенный срок у меня закончится.
– Считай вопрос решенным. Сам понимаешь, что дальше жить вам вместе с Купалой нельзя, а другого жилья у меня нет. Ты только сделай там свое дело хорошо, а повторный запрос я подпишу и дам тебе самую лучшую характеристику.
Не веря своему счастью, Тёма пошел собирать свои вещи и прощаться с друзьями. Так просто его не отпустили и накануне отъезда у «его сиятельства» графа Бобринского-Колосова были устроены торжественные проводы, на которую ушла почти половина подъемных. Но Тёму это не смутило. Ведь он ехал домой!
* * *
Авиаремонтное производство находилось на обочине технического прогресса. Не существовало даже технологии ремонта самолетов. И группа инженеров ГВФ, которую собрали со всех заводов в Москве, должна была ее впервые создать. Правда, базировалась она не во Внуково, а в Быково, и Тёма каждый день ездил туда на электричке. Руководил группой инженер-майор Липский, опытнейший авиаремонтник с Внуковского завода.
Дома «блудного сына» встретили очень тепло, однако крупного разговора избежать не удалось. Пришлось честно поведать родителям обо всем, что произошло, опустив лишь амурные похождения в период морального упадка.
– А я ведь тебя предупреждала, такие связи с женщинами до добра не доводят, – не столько корила, сколько огорчалась Анна Михеевна. – Она на десять с лишком лет старше и в жены тебе не годится!
И тут же озабоченно спросила:
– Ты уверен, что она забеременела от тебя?
– Да вовсе не уверен! Даже когда мы с ней жили вместе, она не порывала со старым приятелем, а когда переехал, у нее появился новый дружок, – растерянно ответил Тёма. – Но Оксана говорит, что знает, что забеременела от меня.
– В таком случае ты не должен признавать ребенка! – сурово нахмурив брови, заявила мать. – Даже если будет настаивать и осаждать письмами. Займи твердую позицию, и она от тебя отстанет.
– Не ожидал, что ты окажешься таким легкомысленным в отношениях с женщинами. Надо же думать о последствиях! – в голосе отца слышались осуждающие нотки. – Молодость – не оправдание! Где же была твоя голова?
– А где была твоя голова в молодости? Ты уже все забыл? – набросилась на него Анна Михеевна, встав на защиту сына. – Не очень-то ты думал, выбирая любовниц, и из-за этого тоже погорел!
Сергею Ильичу крыть было нечем, и он сконфуженно умолк.
Мать оказалась права. От Оксаны вскоре стали приходить письма, но Анна Михеевна выбрасывала их, не читая, и они прекратились.
Поддержка матери и увлекательная работа по созданию технологии ремонта самолетов помогли ему воспрянуть духом и освободиться от тяжести горьких воспоминаний. Он вновь почувствовал себя свободным и способным добиться успеха в жизни.
В свободное время скучать тоже не приходилось. От старой компании медиков он отошел, так как все они переженились, в том числе и Марк Петляк, ставший рентгенологом. Юра Гордон, блестяще закончив институт, женился на своей подружке из одной с ним группы и был уже аспирантом. Но у Тёмы, легко сходящемся с людьми, появились новые друзья, в том числе закадычный – Симка Нехода. Вместе с родителями он только недавно переселился в столицу из Одессы и других товарищей еще не завел.
Красивый и общительный, как все одесситы, «стильный» Симка понравился Тёме, они стали часто бывать друг у друга. Родители Симки приняли Тёму очень радушно, несмотря на то, что жили в большой тесноте – в одной комнате с сыном и чужой старухой. Они взяли над ней опеку, благодаря чему и переселились в Москву. Глава семьи торговал в керосиновой лавке и имел «левые» доходы. Тёма это понял, когда во время обеда заперли дверь, чтобы соседи не видели, как хорошо Неходы питаются.
Симка прекрасно по тем временам одевался, покупая все втридорога у спекулянтов. Он щеголял в таких модных вещах, что иногда и Тёме, чтобы не слишком отстать, приходилось на них разоряться. Так криком мужской моды были туфли, которые делал единственный в Москве мастер-армянин, заменяя подошву на рифленую «платформу». Пришлось приобрести и туфли, и модную болгарскую дубленку, переплатив почти вдвое. В то время хорошие вещи были доступны лишь высоким чинам и спекулянтам.
Таким образом, новый друг помог Тёме очень быстро обрести «стильный» московский облик, и они оба имели успех всюду, где бывали, легко заводя знакомства с приглянувшимися девушками. Но Тёму после всех любовных передряг больше не прельщал «спортивный интерес», а по-настоящему ни одной из девушек он пока не увлекся.
* * *
После бедного культурными развлечениями провинциального бытия Тёма с жадностью приобщился к кипучей театральной жизни столицы. Не было нового эстрадного концерта или премьеры, на которых они бы с Симкой не побывали. Но особенно хороши были концерты и «капустники» в одном из самых элитарных клубов – Центральном Доме работников искусств. Туда и повсюду доступ они имели благодаря Леле, а вернее, ее мужу Бандурскому, который стал ответственным секретарем популярной московской газеты.
Международная обстановка все более накалялась. Сталин старался вернуть Югославию в ряды коммунистического альянса. С помощью противников Броз-Тито, внутри страны была организована попытка военного переворота, однако югославский лидер потопил ее в крови, после чего откололся от Коминформа окончательно. Естественно, вся жизнь, и в том числе искусство, были пронизаны политикой. В прессе, литературе и на эстраде, клеймили капитализм и его сторонников, особенно Тито. Популярный куплетист Набатов так и пел:
Тра-та-ти-та, тра-та-ти-та,
посмотрите-ка на Тито.
Он дошел до Уолл-стрита.
Дальше некуда идти-то!
Чтобы компенсировать неудачу, Сталиным был сделан политический крен в сторону Китая. Капиталистическому Западу был противопоставлен союз двух коммунистических гигантов. Москву наводнили одинаковые, как мундиры, синие костюмы китайцев. С утра до вечера назойливо звучала из репродукторов песня «Москва – Пекин», настойчиво убеждавшая советских граждан, что «русский с китайцем – братья навек». Как известно, вскоре две системы померились силами в корейской войне. Никто не победил, и противники довольствовались ничьей.
– Не пойму, зачем это нам было надо? На кой нам Корея? Уйму средств там загубили, а сами ходим с голым задом, – возмущался Илья, зашедший к старшему брату объявить, что решил наконец жениться. – Эта борьба за мировой коммунизм нам ни к чему. Лучше бы своему народу жизнь сделали краше!
– Поменьше болтай, говорун, – не вступая в спор, одернул его Сергей Ильич, – Сам знаешь, чем это может кончиться. – Вместо женитьбы получишь лесоповал! Не посмотрят, что инвалид войны и вся грудь в орденах!
– Но разве за такую жизнь мы на фронте кровь проливали? – никак не мог успокоиться Илья. – Зарплата мизерная, в магазинах ничего нет!
– Вот и хорошо, что покупать нечего. До получки денег хватает, – отшутился старший брат. – Расскажи лучше, на ком женишься, и когда нам ее покажешь. А вся твоя критика – в пользу бедных.
К этому времени Илья Ильич основательно поправил свое здоровье и работал в Торговой палате экспертом по радиотехнике.
– Галя работает вместе со мной, товароведом. Собственно, мы фактически давно женаты, но привести домой я ее не мог из-за мамы. Теперь – другое дело.
