Текст книги "Победители и побежденные"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Часть третья
Украденная Победа (1946−1955 гг.)
Глава 13
Эйфория победы
Первый послевоенный год проходил в обстановке эйфории от одержанной великой победы. Щедро награждались правительством и военные, и труженики тыла. За работу во фронтовом госпитале получил свою первую в жизни награду – медаль «За победу над Германией» – и Тёма. Сразу две получила Леля, ее участие в рытье окопов было вознаграждено медалью «За оборону Москвы».
Энтузиазма в учебе прибавило также возвращение из армии мобилизованных во время войны студентов. Влившиеся во второй курс фронтовики – уже взрослые люди, прошедшие суровые испытания войны, – сразу подтянули легкомысленный молодняк. Их серьезное отношение к занятиям заставило и остальных добросовестно учиться. Однако разница в возрасте и интересах была столь велика, что курс разделился на две части. Одну составляли бывшие фронтовики, которых главным образом интересовали политика и учебный процесс, а другую – молодежь, больше увлекавшаяся спортом.
Среди студентов-фронтовиков были замечательные личности. На одном курсе с Темой учились начальник полковой разведки Винокур и воздушный ас-истребитель Алкнис, а в одной с ним группе – Белянин, полный кавалер орденов Славы, воевавший в составе Войска Польского. В их институте училась даже знаменитая Валя Борц – член подпольной организации «Молодая гвардия».
И вполне естественно, фронтовики заняли все руководящие студенческие посты в профсоюзном, партийном и комсомольском комитетах, были назначены старостами курсовых потоков и групп. Лишь в Тёминой группе по-прежнему старостой осталась Рябинина, так как ее незыблемый авторитет был признан и деканатом, и влившимися в группу фронтовиками. Они сразу же по достоинству оценили ее твердый характер, честную и справедливую натуру.
– С такой девушкой я бы пошел в разведку! Не подвела бы, – выразил общее мнение Белянин.
Энтузиазм и серьезное отношение к занятиям фронтовиков здорово помогли их молодым товарищам в учебе, так как второй курс в МАИ был особенно трудным. Многие не выдерживали, и после весенней сессии обычно начинался «перелет птиц». Так в шутку называли переход провалившихся на экзаменах студентов из Авиационного в расположенный напротив Пищевой институт, учебная программа которого была намного легче.
Одним из предметов, являвшихся для многих камнем преткновения, был знаменитый сопромат, то есть курс сопротивления материалов. Шутили, что только сдав сопромат, студент получает право жениться. Наиболее трудным было решение разнообразных задач на построение эпюр распределения нагрузки, на которых студенты обычно и «засыпались». Однако благодаря регулярному посещению практических занятий, которые вела молодая и красивая, но очень строгая доцент Татьяна Ленская, в группе Рябининой с ними справлялись довольно уверенно.
При сдаче зачета по сопромату с Темой произошел курьезный случай, который чуть было не сорвал сдачу зимней сессии и навсегда врезался в память. А все вышло из-за рассеянности, которой он страдал с детства. Учебный корпус был школьного типа, и туалеты находились в конце коридора. Поднявшись на этаж, где принимали зачет, Тёма решил туда зайти, но, к несчастью, перепутал и вместо мужского попал в женский.
Каков же был его ужас, когда, торопливо войдя, он застал там Ленскую! Растерявшись, вместо того, чтобы ретироваться, Тёма проявил себя полным идиотом – стал косноязычно бормотать извинения. Красная от стыда и гнева преподавательница молча указала ему на дверь. И лишь тогда, проклиная свою рассеянность, он выскочил из туалета, отлично понимая, что пощады ему не будет. Это означало полную катастрофу, так как из-за незачета по сопромату не допускали к экзаменам!
В тот день Ленская пребывала в отвратительном настроении и половину их группы прогнала, засыпав на коварных задачках, которые давала дополнительно к билету. «Все! Такая же участь ждет и меня, – уныло подумал Тёма, написав ответ на билет, который оказался довольно легким. – Только ребята потом у нее пересдадут, а мне она своего конфуза никогда не простит!»
К счастью, он ошибся. Может быть, именно потому, что ей было противно иметь с ним дело, доцентша, бегло пробежав глазами ответы, молча взяла его зачетную книжку и, сделав заветную запись, не глядя на него, молча, протянула ему зачетку. Только яркий румянец на обычно бледных щеках Ленской свидетельствовал, что она помнит о происшедшем. Все еще не веря тому, что все обошлось, Тёма на негнущихся ногах покинул аудиторию.
* * *
Учебная программа была очень насыщенной и трудной. Полностью сдать зимнюю сессию удалось далеко не всем. Многие студенты начали следующий семестр с «хвостами» по одному, а то и по нескольким предметам. Фактически провалился на экзаменах Вася Назаров. Несмотря на Тёмину помощь, он сумел сдать только два, и было ясно, что до весны ему эти «хвосты» не ликвидировать.
– Жаль расставаться, дружище, да что поделаешь. Придется и мне совершить «весенний перелет» в Пищевой. А что? Это, может, и к лучшему. – Он явно бодрился. – Там одни девчонки, и у меня есть шансы преуспеть.
– Рано сдаешься, – упрекнул его Тёма.
– А когда мне заниматься? Сам знаешь, я матери должен помогать, – с горечью возразил Василий. – Вот как разделаемся с японцами и вернется домой отец, тогда и у меня будет время для учебы.
Он грустно посмотрел на друга и сказал с легкой завистью:
– Мне бы твои способности, Тёмка! Но я не осилю МАИ. А вот Пищевой, наверное, смогу, – через силу улыбнулся. – Он-то будет мне как раз по зубам.
– Я бы тебе помог, – не сдавался Тёма. – Ты же мой единственный друг.
– Смотри, сам весной не завались! Это жуть, сколько будет экзаменов и зачетов, – уныло покачал головой Василий. – И потом, ты что же, всю дорогу собираешься меня тянуть?
Тёме крыть было нечем. Назаров вздохнул:
– Ничего страшного! Мы ведь все равно будем часто видеться, вместе ходить на спортивные соревнования. Да еще встречаться у сестры Яшки Гобермана. Он ведь тоже твой друг.
И это тоже было правдой. Последнее время с Гоберманом, переведенным осенью в их группу со старшего курса, Тёма встречался, пожалуй, даже чаще, чем с Назаровым. Яша жил совсем рядом – на Чистых прудах, у них было много общего: оба писали стихи и любили играть в шахматы. Кроме того, новый друг ввел Тёму и Василия в молодежную компанию, которую собирала у себя его двоюродная сестра Тамара.
– Нет, Васька, он тебя не заменит, – вздохнув с сожалением, заключил Тёма. – Яшка, конечно, хороший друг, но сам знаешь: он равнодушен к спорту. С тобой же мы всегда вместе: и на лыжне, и на стадионе. Уйдешь, и я останусь один.
– Я тоже, наверное, брошу заниматься спортом. Без тебя скучно! – кивнул Василий. – Может, это и к лучшему, здоровее будем! – со свойственным ему оптимизмом подмигнул он другу. – При нашей скудной жратве, спорт отнимает последние силенки.
Надо сказать, питались они оба из рук вон плохо. В столовой института на обед, как правило, подавали водянистые щи без мяса, ложку пюре и тощую котлетку. Тёму поддерживали только завтраки и ужины из продуктов, что присылали из Львова родители. Чем был жив Васька – оставалось загадкой, так как его семья жила впроголодь. Они были крепкими мускулистыми парнями, но в последнее время сильно отощали и, что особенно удручало, мало прибавляли в росте.
Из мизерной стипендии еще вычитали за подписку на займы, которая тогда была обязательной. Правда, удавалось немного подкормиться на овощных базах, куда студентов часто посылали на подсобные работы. Изредка выпадал шанс подзаработать на разгрузке вагонов, они его никогда не упускали. Тёме денег не присылали, только продукты и одежду. А Ваське – тем более.
И несмотря на это (откуда только у них брались силы?), друзья либо шли на субботник, либо занимались спортом, либо носились по стадионам, успевая посмотреть наиболее интересные соревнования мастеров.
Неисчерпаемой энергии молодости можно только позавидовать!
* * *
Сестра Яши Гобермана Тамара была очень хорошенькой девушкой, внешне похожей на кинозвезду того времени Целиковскую. Ей исполнилось семнадцать, и родители, видно, уже считали, что она «заневестилась». Поэтому часто устраивали у себя дома молодежные вечеринки, разрешая дочери приглашать всех своих друзей. Глава семьи, еще не старый, но совершенно лысый толстяк был военным интендантом, и, может быть, вследствие этого в те голодные годы они ни в чем не испытывали недостатка.
Тёме и Василию бывать у них нравилось вдвойне. Приятно было ухаживать за Томой и ее подругами. Всегда было весело, и устраивались танцы. А музыка была – просто класс! Имелась даже полная коллекция пластинок эмигранта Лещенко. И было немаловажно, что хлебосольная мать Томы угощала гостей чаем, к которому подавались бутерброды, а иногда вкусный домашний пирог. Так что голодными они домой не возвращались.
Тамара кокетничала со всеми подряд, но явное предпочтение отдавала Олегу, некрасивому прыщавому парню, сыну министра, перед которым откровенно заискивали ее родители. Но Тёме с Васей нравились и подружки Яшиной кузины, тем более что пластинки Лещенко создавали атмосферу романтики. Разве забыть волнующие танго «Студенточка» и «Татьяна»? Или зажигательные фокстроты «Марусечка» и «Дуня»? И эти слова:
Дуня, люблю твои блины!
Дуня, твои блины вкусны.
Твой поцелуй горяч,
как свежий блин…
Само собой, после вечеринок были провожания и поцелуи, но дальше этого дело не шло. То ли сказывалось физическое истощение и озабоченность учебой, которые снижали страстный порыв, то ли девушки были строго воспитаны – и все ограничивалось легким флиртом.
На вечера отдыха, которые регулярно проводились в клубе МАИ, Тёма с Василием ходили редко. Они увлекались спортом и институтским танцулькам предпочитали соревнования по боксу или популярные в то время матчи восьми городов по баскетболу. Тем более что девушек в институте было мало, а к тем, кто мог понравиться, выстраивались очереди поклонников. Можно сказать, что этот год запомнился Тёме как голодный во всех отношениях.
Правда, ему изредка удавалось перехватить чего-нибудь вкусненького у дяди Ильи, который после смерти отца перевез бабушку Аду к себе в Кривоколенный переулок. Фронтовик, инвалид первой группы, он страдал туберкулезом, тоже подхваченным на фронте, баба Ада ухаживала за ним и помогала бороться с тяжелой болезнью. Питались они скудно, но все же, когда Тёма забегал их проведать, бабушка ухитрялась попотчевать внука. На это она была знатная мастерица!
Дядя Илья боролся с болезнью с таким же мужеством, которое проявил на фронте. Мало того, что иной раз с боем доставал нужные лекарства, например дефицитный пенициллин, но применял и народные средства. Кто-то посоветовал ему даже есть собачье сало. В стремлении скорее вылечиться у него была важная цель – он собирался жениться.
– Хочу быть полноценным человеком: пойти работать, обзавестись семьей, – объяснял он Тёме, который с отвращением наблюдал, как дядя глотает собачье сало. – А для этого мне надо победить болезнь. От глухоты я сумел избавиться, вылечусь и от туберкулеза!
И наглядный пример его упорства в достижении поставленной цели во многом помог Тёме преодолеть те трудности и проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться в том нелегком году.
* * *
Уже началась зачетная сессия, когда Тёма получил радостное известие: его родители возвращаются в Москву! Это значило, что пришел конец его неустроенному, одинокому и полуголодному существованию. Вместе с ними приезжали Марк с Лелей и Викочкой. Они собирались жить в квартире Лелиной свекрови, которая вместе с Машей еще находилась у родных в Средней Азии.
Как следовало из письма, Сергея Ильича демобилизовали, и он возвращался домой с богатыми трофеями. Он вез домой купленный у уезжающих поляков во Львове мебельный гарнитур из ценного кавказского ореха и трофейный Сталинский подарок – автомобиль. Габаритный груз уже был отправлен в Москву малой скоростью.
И вот наконец сияющий от радости Тёма встретил своих на Киевском вокзале. Отец, мама и Леля выглядели неплохо. Очень подросла маленькая Викочка. Лишь с Марком явно что-то неладно. Смуглый по природе, он совсем почернел лицом и похудел так, что одежда висела на нем как на вешалке. «А ведь и у него туберкулез, как у дяди Илюши, – сообразил Тёма. – Но дядька выглядит лучше, – мысленно заключил он. – Наверное, Марик плохо лечится».
Когда вдоволь наобнимались, они отправились, взяв два такси, на Покровку. Тёма с Дуняшиной помощью успел немного прибрать в квартире, и было решено жить всем вместе, пока Марк не приведет свои комнаты в порядок. За это время придет багаж из Львова, тогда можно будет и там и здесь полностью обновить мебель.
Анна Михеевна и Леля слегка поохали над запущенностью, царившей в комнатах, но ругать Тёму и затевать генеральную уборку не стали, а принялись проворно собирать на стол: с дороги все здорово проголодались. Наконец-то ему удалось наесться «от пуза»! Чего только на столе не было! И забытая Темой колбаса, и печоночный паштет, вкуса которого он уже не помнил, и даже черная икра. По такому торжественному случаю распили, конечно, бутылку водки.
Поздравить соседей с возвращением зашли Дуняша и бородатый, как Дед Мороз, Нил Федотович, которым, само собой, поднесли по стопке. Швейцар даже произнес приветственную речь.
– Ну вот, слава Богу, и в нашей квартире жисть наладится. Ты ведь женщина хозяйственная, – одобрительно глянул он на Анну Михеевну. – Не допустишь, чтобы у нас отключали свет и газ. А то старая ханжа, – презрительно кивнул на Дуняшу, – электричества много жгет, а денег не платит.
Однако ветхая старушка в долгу не осталась.
– Не слушай ты его, Аннушка, это он сам много жгет со своими, прости Господи, – она истово перекрестилась, – которых к себе водит из ресторана. Вот уж верно говорится: седина в бороду – бес в ребро. – Дуняша зыркнула на смутившегося швейцара: – А вовремя заплатить он забывает. Я же ничего не жгу. А если пару раз включу лампочку, так это – копейки. Постыдился бы говорить!
– Только не надо ссориться! – поспешила успокоить их Анна Михеевна. – Теперь я прослежу, чтобы счета были своевременно оплачены. Лучше давайте выпьем за наше дружное соседство!
Нил Федотович и Дуняша осушили свои стопки до дна, закусили солеными огурчиками и повеселели.
– Скоро, наверное, соберется вся наша квартира, – степенно сообщила Дуняша. – На прошлой неделе Самойлов заезжал.
– Да что ты говоришь? – живо откликнулась Анна Михеевна – Он был один, без Марты? Где она, что с ней?
– Георгий Иванович очень спешил, сказал только, что они скоро приедут. Значит, его распутная немка жива-здорова, – заключила Дуняша, строго поджав губы.
– И Алексеевы, должно, вернутся в июне, – вставил Нил Федотович, умильно глядя на бутылку. – Вместе со своим заводом.
– Ну что же, давайте выпьем, чтобы все снова были в сборе, – идя навстречу очевидному желанию соседа и наливая ему и Дуняше еще по рюмочке, предложил Сергей Ильич. – За нашу мирную жизнь!
* * *
С приездом родителей у Тёмы началась совсем другая жизнь – несравненно благополучнее. Отец недолго оставался без работы и вскоре получил новое назначение – интересное и не совсем обычное. Он стал директором плавучего дома отдыха санаторного типа, который решили устроить на речном теплоходе «Радищев». Сергея Ильича, родившегося и выросшего на Волге, после военных мытарств, вновь потянула к себе любимая с детства стихия.
Прекрасный организатор, он с головой окунулся в работу, и вскоре ветеран грузо-пассажирского пароходства был им переоборудован в комфортабельное судно, где было все необходимое для хорошего отдыха и самой современной медицинской помощи. В музыкальном салоне устроили небольшую эстраду и площадку для танцев. Ресторан был переделан в столовую для отдыхающих, а кормовые каюты нижней палубы – в процедурные кабинеты.
«Радищеву» предназначалось курсировать по каналу «Москва – Волга» до Горького и обратно со стоянками в наиболее интересных исторических и живописных местах, таких как Углич и Плес. Весь путь туда и обратно со всеми остановками и экскурсиями был рассчитан на две недели. И первое же плавание до города Дмитрова, устроенное Сергеем Ильичом для семей сотрудников, показало, какое огромное удовольствие ожидает отдыхающих.
Майский день выдался на славу. Было тепло и солнечно. К одиннадцати часам все собрались на пристани Речного вокзала в Химках. Под звуки духового оркестра начальство перерезало ленточку на входном трапе и провожаемый торжественным маршем «Радищев» отчалил от берега.
Гости устроились в отведенных им каютах и вышли на верхнюю палубу, любуясь красотой подмосковной природы, вдыхая свежий речной ветерок. Особенно здесь нравилось детям, они без устали носились по палубам и коридорам теплохода. Родители еле успевали за ними присматривать. В репродукторах гремела музыка, было весело, и незаметно подошло время обеда.
После того как все убедились в достоинствах кухни и выпили «капитанские сто грамм» (к которым многие добавили по своему усмотрению), стало еще веселее, и на корме устроили танцы. Правда, более пожилая публика разошлась вскоре, чтобы отдохнуть в шезлонгах на воздухе или в своих каютах, но танцы молодежи продолжались без перерыва до самого вечера. Разумеется, Тёма был среди танцующих, и именно в тот вечер он познакомился с Лорой.
Когда она появилась, Тёма уже танцевал с хорошенькой белокурой девушкой Юлей. Как только вначале объявили «белый танец», она сразу подошла к нему и пригласила на вальс. У нее была складная фигурка, танцевала очень хорошо и Тёма, не приметив никого лучше, был вполне доволен тем, как все складывается. До тех пор, пока не пришла Лора.
Она была столь эффектна, что Тёму будто дернуло током. Кареглазая длинноногая блондинка сразу обращала на себя внимание. «Божественно прекрасна, – мысленно восхитился Тёма. – Только, пожалуй, выше меня ростом». И, действительно, как оказалось, они были почти одного роста, а на каблуках Лора даже чуточку повыше.
К огорчению Юли, когда заиграли медленное танго, наиболее подходящее для знакомства, Тёма не замедлил пригласить незнакомку и она, неуверенно смерив его взглядом, все же согласилась. Видно, парень ей понравился, но усомнилась, подходит ли по росту. С удовольствием убедившись, что в танце у них полная гармония, он осмелился начать разговор.
– Давай познакомимся. Я Артем, – игривым тоном, но в душе испытывая неуверенность в успехе, произнес Тёма. – Почему тебя раньше не было видно? Где ты пряталась?
– А я тебя знаю. Ты – сын директора и учишься в МАИ, – просто, безо всякого кокетства, улыбнулась незнакомка. – Меня зовут Лорой. Мой папа работает здесь шеф-поваром и, конечно, все знает о семье своего директора, – так же просто объяснила Лора. – Я ему помогаю и поэтому только что освободилась.
– Обед был очень вкусный, – немного смущенный таким оборотом, похвалил Тёма. – Так значит, ты работаешь вместе с отцом?
– Папа – потомственный повар. Еще его деда выписал из Франции один знатный вельможа, – с гордостью ответила Лора. – Наша фамилия Корде. Это было давно, в прошлом веке, но поварское искусство в нашей семье передается по наследству.
– В таком случае, я завидую твоему будущему мужу. Будет любить тебя вдвойне, – Тёма решил шуткой покончить с докучливыми расспросами. – Недаром говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Лора весело рассмеялась.
* * *
Сердечному увлечению помешали экзаменационная сессия и их редкие встречи во время коротких стоянок «Радищева» в Москве. У обоих в эти считанные часы накапливалось столько неотложных дел и забот, что не было возможности проявить полностью свои нежные чувства. Каждый раз происходило одно и то же: Лора отправлялась в очередной рейс, а Тёма, испытывая неудовлетворение и ревность, готовился к следующему экзамену.
Эта летняя сессия была на редкость тяжелой. Многие ее не выдержали и на их курсе произошел большой отсев. Среди неудачников оказался не только Вася Назаров, но и Яша Гоберман. Он завалил три основных экзамена, из-за которых был оставлен на второй год и был уверен, что пересдать их не сможет.
– Вот, решил перевестись на экономический, – с кислой миной заявил Яшка. – Там мужчин не хватает. – И, как бы подбадривая себя, добавил: – А что? Ведь и специальность неплохая, и учиться намного легче будет. Мне программу самолетного факультета не одолеть.
Что касается Василия, то ему так и не удалось сдать свои зимние «хвосты». Поэтому к экзаменационной сессии его не допустили, и он убедился в том, что ничего другого не остается, как перейти в Пищевой институт. Сознавая полную безнадежность попыток друга ликвидировать академическую задолженность в МАИ, Тёма его больше не уговаривал.
– Ну и что с того, что мы теперь будем учиться в разных институтах? – с деланным энтузиазмом заявил Назаров. – Так даже интересней. А этим летом, – напомнил он, – вместе отдохнем на море.
– Боюсь, Васька, что это будут наши прощальные гастроли, – горько пошутил Тёма. – Хотя ты прав: чтобы дружить вовсе необязательно учиться в одном институте.
Совместная поездка на море выпала им совершенно случайно. Можно сказать – подфартило! В профкоме выделили несколько бесплатных путевок в дома отдыха, и студенты решили разыграть их между всеми желающими. И надо же было такому случиться, что две путевки из трех в дом отдыха «Лазаревский» достались Тёме с Василием. Назарову хоть в этом улыбнулась судьба!
* * *
Но вот последний рубеж – надо сказать, не самый трудный экзамен, успешно был Темой преодолен, и он наконец заслужил право с легким сердцем «махнуть» на море. Тем более что эту сессию, как и три предыдущие, сдал на одни пятерки. Как ни парадоксально, но получать высшие баллы ему было сравнительно легко. Достаточно было хорошо отвечать на все вопросы билета, и объяснялось это просто: на экзаменаторов магически действовали сплошные пятерки в его зачетной книжке. Никто из них не хотел ее «портить».
Вася Назаров уже оформил свой перевод в Пищевой институт. Его приняли на третий курс с досдачей одного экзамена и у него тоже было отличное настроение. Они заранее приобрели билеты на поезд, приготовили все, что требовалось на юге, и не могли дождаться, когда отправятся в путь. Хотя Тёме уже довелось один раз побывать в Крыму, он провел там всего лишь несколько дней, а Василий никогда не видел моря.
Тёма, конечно же, сожалел о том, что там с ним не будет Лоры. Мечтая о ней, не думал о других девушках, и порой на него накатывала ревность, когда мысленно представлял, как за ней на «Радищеве» ухаживают отдыхающие. Но даже это не могло омрачить его радужного настроения от предвкушения такого долгожданного отдыха. «Ничего, время пролетит быстро! Накупаюсь, позагораю и вернусь в отличной спортивной форме, – успокаивал он себя. – У нас с Лорочкой все еще впереди».
Когда выгрузились на станции Лазаревская, курортный ландшафт их разочаровал. Тёма сразу отметил, что здешняя природа не идет ни в какое сравнение с красотой Южного Крыма. Разумеется, море было прекрасно, но пляж начинался сразу за железнодорожным полотном и представлял собой никак не оборудованную полоску берега, покрытую мелкой галькой. Их дом отдыха располагался по другую сторону железной дороги на открытой местности в довольно невзрачных деревянных постройках.
Палата, в которую поместили Василия с Темой, была на шесть мест, и все их сожители уже прибыли. Они обрадовались, увидев там однокурсника Андрея – третьего, кому достались сюда путевки, и были довольны тем, что, кроме одного мужичка среднего возраста, остальные двое тоже примерно их ровесники. Как только расположились, все, не сговариваясь, взяв лишь плавки и полотенца, поспешили на пляж, чтобы окунуться в долгожданное море и освежиться после дальней дороги.
Отдых в Лазаревском запомнился великолепной солнечной погодой, которая за все время их пребывания в доме отдыха ни разу не испортилась. В основном небо было безоблачным и только в отдельные дни его ненадолго затягивало облаками, давая передышку от изнурительного зноя. Почти целый день проводили на пляже, купаясь, играя в волейбол, и потому загорели дочерна. Иногда они забирались в горы, где рос фундук, и часто удавалось набрать сладких орехов.
Денег у обоих было в обрез, потому ездить на экскурсии они не могли, и только один раз побывали в Сочи.
– По-моему, Тёмка, это не город, а настоящий ботанический сад, – изумился Василий, когда они дошли до сочинского дендрария. – Вот уж никак не думал, что и в нашей стране могут расти такие диковинные деревья и кустарники. Ты когда-нибудь видел такие цветы? До чего же здесь красиво!..
* * *
Дома ждали не очень радостные вести. Брак Лели с Марком явно распадался. Выяснилось, что они давно уже ссорились, а после того, как отделились от родителей и стали жить самостоятельно, их семейные отношения дошли до критической черты. Как понял Тёма, причиной разлада была болезнь Марка, которая резко изменила его характер, сделав, по словам Лели, невыносимым.
Тёма и раньше знал, что, сражаясь в тылу врага, Марк, кроме ранений, «заработал» еще и туберкулез легких, но, когда они жили во Львове, болезнь была в закрытой форме и опасности для семьи не представляла. Лечение требовало от Марка самоограничений, однако он желал жить полной жизнью и очень часто нарушал предписания врачей. Уже тогда у него с Лелей начались ссоры.
Небрежное лечение обострило болезнь, и она приняла наиболее заразную – открытую форму. Чтобы уберечь от заболевания себя и ребенка, Леле пришлось принять обычные меры предосторожности: отдельное белье и посуду. Это вызвало гнев Марка, который несправедливо решил, что жена им брезгует. Видно, болезнь повлияла и на его психику. Начались тяжелые семейные скандалы.
– Я за вас жизнью рисковал, потерял свое здоровье, – яростно упрекал жену Марк. – А ты меня изолируешь, словно я прокаженный!
– Только в необходимых пределах, Марик! Напрасно ты горячишься, – пыталась образумить его Леля. – Ты ведь не хочешь, чтобы и мы с Викочкой заболели?
– Конечно, не хочу, но и особой трагедии в этом не вижу, – в запальчивости кричал Марк. – Можно, и не изолируя меня, принимать профилактические меры. Ну а если все же заболеете, будем лечиться вместе!
Его неразумный эгоизм выводил Лелю из себя.
– Как у тебя язык поворачивается говорить такое? – возмущалась она. – Я-то думала, что ты любишь меня и Викочку, а выходит – тебе нас совсем не жаль!
– Я тоже считал, что ты меня любишь, но теперь убедился, что жестоко ошибался, – еще сильнее «заводился» Марк. – Преданная жена должна делить с мужем все, в том числе несчастья и болезни!
Леля по-прежнему любила Марка и закрывала глаза на многие его недостатки, но это было уж слишком! Его эгоизм и безумное пренебрежение здоровьем своей семьи, особенно маленькой Викочки, отвратило ее от мужа, и чувство к нему угасло. А когда во время ссор он вдобавок стал распускать руки, она, забрав дочку, ушла к родителям.
Вот какую обстановку застал Тёма, вернувшись домой с юга. Родители снова перебрались на диван в общую гостиную, предоставив маленькую комнату Леле с Викой. Он же занял свое привычное место за ширмой на раскладушке. Марк несколько раз приходил к ним, уговаривая жену с дочерью вернуться. Однако своих позиций не сдавал, и все окончилось ничем. Тогда он поставил Леле ультиматум:
– Если немедленно не вернешься – подам на развод. Мне такая подруга не нужна. Будь уверена: я найду себе жену, которая пойдет за мной в огонь и в воду!
На его демарш Леля лишь молча пожала плечами. Глаза у нее оставались сухими. Она больше не любила Марка.
