Текст книги "Рассвет Полночи. Херсонида"

Автор книги: Семен Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

36 Херсонида Шагает по кристаллам гордо И, длинный нос подъяв высоко, Рубинными глазами любит Взирать на сланы зеркала; 320 А здесь журавль черноголовый, Прекрасный видом, цветный в перьях (Живет в высоких он горах), Как велегласно восклицает И тонким гласом брег пронзает?2 Вокруг меня пестреет царство Благоухающих цветов. – Какое множество сиренов3 И бархатцов в полях мелькает! – Там горда солнцева сестра4, 330 Донник5, врачебный зверобой6, Ясмины дики, ноготки Блестят от солнечных лучей; Вербейник7 с белою полынью8, Лоскутник тучный9, иль курай, Приносят лакомство овцам; А чабр душистый и катран10 Для гладных зайцев сладку снедь. Пушисторунный кроткий кролик, Исторгшись из земной норы, 2 Помянутые птицы видны бывают при соленых озерах. 3 Lylas. 4 Chicorée Sauvage. 5 Melillot. 6 Mill-pertuis. 7 Salicot. 8 Artemisia alba. 9 Centaurea. 10 Choix marin, Crambe orientalis.

Песнь первая 37 340 Куренья летораслей роет И под согбенной ветвью глода Чело под корнями их роет. Жабрей1 и лено-листный тезий2, Седой главою помавая, Готовят ради легких птиц Тенисты малые беседки. Но можно ль тьмы цветов исчислить, Что здесь блистают при очах, Что, быв унизаны жемчугом 350 Ц бодрое чело подъяв, Пьют слезы матери Мемнона!3 – Колико их еще сокрыто В затиший глубоком гор? – Острейши взоры ботаниста Должны в счисленьи утомиться, В разборе видов их и красок, В различьи запаха и вкуса. – О! – Сколь врачебное куренье Средь мусикии щебетливой 360 Воздушных ликов неисчетных От них восходит в небеса? – Мне мнится, – я теперь сижу При разноте очарований То в облаке багоуханий, То посреде пернатых хоров! Как сильно перепел в ковыли Коленчаты выводит клики? Как нежно жаворонок дикий, Хохлом гребнистым потрясая, 1 binaire. 2 Род ковыли; Thesium linophyllum. 3 Мемнон был сын Авроры, которая по утрам якобы плачет о убиении его под Троей.

38 Херсонида На кровле хижины взывает? – Но сколь ни возбуждает сладко Там перепел мой жадный слух; Сколь нежно ни пленяет дух Поющий жаворонок тамо; Все здесь уныло, – все здесь пусто; Лишь пестрый потатуй1 сидит На сих развалинах деревни И с напряжением гласит Свое печально у-ду-ду. Вблизи зловещая кукушка Осиплым криком назначает Пред отроками меру дней; А важный, чернокрылый вран, Сидя на обгорелом пне Перуном раздробленна бука, Плаченым криком выкликает Сокрыту некую погибель. Но тамо, – где Салгирский ток В стремленьи сякнуть начинал, – Я, правда, зрел, как скиф младый, Близ рощи тополов пасущий Своих овечек серошерстных, Выигрывал простую песню На дудочке своей бузинной; Выигрывал он нежно, сладко, Но вместе томно и уныло, – Обычный вкус угрюмых скифов – Мне мнится, – он в уединеньи Вздыхал иль сетовал в свирели В то время по своей любезной... Да, – подлинно, – под сими теньми Едва, – едва уловишь взором То же, что удод.

Песнь первая 39 Младую скифянку страшливу, И то – как некий полуобраз... Покрытый бледным покрывалом, Здесь всюду грусти дух летает И, мнится, царствует давно Средь милых ужасов природы. Ах! – здесь мою объемлет грудь Унынья дух и тайна грусть! – Какая всемогуща сила На очи мрачность ниспустила? – Что значит? – иль печальны птицы, Меж тем как прочие певицы Пленяли трелию волшебной, Теперь уныние вдохнули? – Ах! – Марсова стопа железна, Знать, некогда и здесь звучала! – Развалины – отломки стен, Бугры – хранилища костей, Пни голы – не следы ль его? Колико тысяч тут легло? Коликие полки тут спят? Пусть спят! – ужели Марс еще!.. Мне мнится, что оставил я По ту страну сея пустыни Любезный зрак моей богини; Лишь в ново царство я вступил, Увы! – здесь не видать ея? – Но вот, – идет по сей долине Прелестна нека тень в кручине! – Почто, задумавшись, она Без соучастника, – одна Вздыхает? – грудь ея трепещет. Нет, – он грудь к груди не прижмет, – Друг сердца к ней уж не придет 410 420

40 Херсонида И жарких уст не погрузит В ея уста среди ланит; Не будет там зараз пить сладких! Все пусто здесь, – и сердце пусто. – Да, – здесь поля в очах красивы; Ток журчал ив, – прелестен холм, Здесь вольны птички говорливы, – Смеется все; – но что мне в том? Нет здесь сердечныя подруги... Нет здесь сужденной мне Сашены... Без ней поляны не красивы, Без ней ток нем, – печален холм, Без ней и птички не болтливы, – Все сетует; – так что ж мне в том? Природа, – а с природой сердце Без ней – уединенны здесь... Недолго утрення прохлада В долине будет провевать. – Нет, – арфа очень рано может В открытом поле утомиться. Кипящий час уже бежит Излить горящу урну зноя И будет понуждать меня Искать прохлады в недрах гор. Се там на южной стороне, Меж западом и меж востоком Я зрю простертую картину В иных оттенках и цветах! – Там серой мглы завеса тонка, Что стелется слоями долу Над сей равниной освеженной, Подъялась в твердь, – свилася в клуб; Се! – гор амфитеатр открылся С курящимися их верхами! 440 450

Песнь первая 41 Прекрасный! – славный полуостров! С какой ты славою восстал Теперь из утренних сумраков? – Ты, выникнув из темной бездны И к бездне обратись лицем, Вздымаешь гордое чело Над зеркалами трех пучин. – Как пышно каменны твои Слои, от северных равнин В громадны мышцы возрастая И в юге кончася скалами, Возносят в область облаков Остроконечные главы? Твои слои, листам подобно, Как бы обрезанны рукою, По направлению брегов Все сложены, взгромождены Пред пасмурным лицем Нептуна. – Они, конечно, суть ничто, Как книга с тайными словами, Где испытатель естества Очами может то прочесть, Что служит к разрешенью тайны, Как сей составлен шар земный Иль как могла произойти Цепь внешних сих слоев утесных, Лежащих косо друг близ друга. Что медлить? – поспешим отсель На те уступы осененны, Что остроглавыми верхами Сафирной тверди досязают? – Кто может различить в дали Вершин, слиянных с облаками? Сии надменны высоты,

42 Херсонида В небесных крояся туманах, Едва не растоплены зрятся; Лишь феб златые вьет власы По темно-серым их концам. – Но чем я ближе, – тем они 510 Восходят предо мною выше; А чем я выше, – тем они Ко мне склоняют выю ниже. Се! – многоглавый гордый стан, Шатер камнистый распростертый, Одетый стланцовым1 платном, Величественный Чатырдаг2 В безмолвии своем ужасном Возносит смуглое чело С гордыней важной над горами, 520 Которы кажутся лишь токмо Пред ним ползущими буграми! Где Агермыьи? туманноглавый? И ты, Темирджи, холм пустынный, Где, прозябая, колкий еж4 Кустами стелется по камню? – Они глубоко низложились Перед надменным Чатырдагом, Неразличаемы в пригорках. Он, будто прочих презирая 530 И недостойными считая Нималого с собой общенья, 1 Стланец то же, что шифер. 2 Ныне называется Палат-гора, или шатер, по сходству положения своего на величайшую некую палатку. Самое слово Чатыр значит шатер или палатку. Прямостоящая высота ея полагается в 1100 сажен. 3 Гора близ Старого Крыма. 4 Еж-трава, Statis Echinos, только на горе Темирджи растет.

Песнь первая 43 Стоит, особо отделясь, И, пред полками звезд гордясь, Свое заносит тускло око В жилище божества высоко. Другие две Яилъски горы, Противны видом и челом, Венчанны бреньем темно-красным, Придвигшись к чреслам Чатырдага, Восходят острыми столпами В пределы тверди возвышенной; Но горних мест не достигая, Куда возникнул старший брат, Как меньшие ему ревнуют, И мнится, – за такую ревность Еще издревле претерпев Насилие громов подземных, Теперь стоят с главой изрытой. Во мраке древности забвенной, – Бытийственный вещают книги, – Как богомерзки Исполины Предел небесный осаждали, Несметны горы выспрь метали, Но сих хребтов не премогали. – Беснуясь, в злобе растирали В пыль мелку толщу скал других; Но сих не возмогли одних. – Коль скоро в буйстве уставали, В часы ночные угонзали В сей утлый каменный шатер, Что токмо пыщил чрево тоще, И там – до утра отдыхали! – Как сердце горно содрогалось От их мычащего храпленья? – Как страшен самый сон их был?

44 Херсонида Но если не вмещались все, Тогда за душной теснотой Валилися в утес другой. – Потом – в пещерах сих громад, Где бог хромый ковал перуны И лил для нужд богов чугуны, Труждались однооки дивы. – Как страшно в час работ скрыпучих От жиловатых мышц нагбенья, От много-ревного крехтенья Шаталися стопы сих гор? – Нельзя понять, – лишь помнить можно; Шатались – и еще стоят. Еще сии три горды горы, Как три подпоры Херсониса – Или как три столпа грозящи, Поддерживают свод небес, Над полуостровом висящий. – Как Осса, Пелион, Олимп, Нагнувшись, с тверди осеняют Темпийски славны долы древни И брань Гигантов вспоминают, – Так те, низвесясь из-за облак, Стоят незыблемо над зыбью И длинной тению волнистой В минуты ранни иль вечерни Заемлют страшну часть Эвксина. Взойду ли я на Чашырдаг, Где новый мир красот высоких В уединеньи ожидает, Где взор обширнее обымет Торжественны явленья всюду?

(ПЕСНЬ ВТОРАЯ) Содержание Восход на Чатырдаг. – Обращение к Творцу. – Горные про– зябения. – Звери и птицы. – Перемены воздуха в горах. – Реки и источники. – Водопад Акар-су. – Три Темпийские долины – Ялтовская, Бейдарская, Судацкая. – Парфенит– ский мыс. – Переход к Судаку Как нежно, – как прекрасно скромный Певец, – сей жаворонок горный На крыльях сребряных парит И дику песнь свою трелит?1 – Я сяду здесь – на мшистом камне – Среди сей площади зеленой И буду слушать, – зреть, – чудиться – И райску ощущать прохладу; Пой, птичка! – здесь я сяду... 10 Доселе перст природы скромный, Переменяя дел позор, Лишь силы разверзал неполны; Но здесь, – средь сих ужасных гор, Он исполинскому подобен И вышний вид открыть способен. «Неизглаголанный! – велик, Велик в природе Ты несметной; Твой блещет благолепный лик Среди долины многоцветной, 20 Средь кринов, средь лилей млечных; Твой благодатный глас в живых Зефирах шепчет тонкокрыльных, В Крыму находится род белокрылых жаворонков, особливо около гор.

46 Херсонида Порхающих в младых лугах; Твое дыхание в обильных Повсюду веет купинах. Но здесь, в громадных сих скалах, Твое величество и слава, Твоя премудрость и держава В священном трепете грядут И велегласно вопиют! Твой глас глаголет всемогущий В сих сенолиственных дубах; Твой дух взывает всеборющий В сих, – сих свистящих вихрей силах, Сражающихся между гор. – И кто на высоте ужасной Не ощутит стопы всевластной, Что, шествуя сквозь кровы туч, Звучит, как пламенно железо? Кому не явит славы луч? Кто здесь не внемлет гласу в громе? Ты дхнешь, – дубов столетний лес Косматым корнем вверх ложится; Гремишь, – и каменный утес Дрожит, – трещит, – падет, – крушится; Блеснешь, – и утлый сей хребет В своем метальном основаньи Растопиться, – сгорит, – и нет... Как воск от ярости огней, Как в тверди облако дебело, Проникнутое от лучей, Иль как от зноя снег блестящий, На теме сей горы лежащий; Но что я рек? – восхощет Бог, На ломкой оси мир шатнется, А Твой престол, Святый чертог, – Сион – во век не потрясется. -

Песнь вторая 47 Творец! – и здесь, – и здесь Твой храм; Сафирный свод небес палящих, Мне мнится, – приклонен сюда; Стопы его – древа столетни; Курение – цветы Альпийски; Симфония – хор птиц в дубах; Красивость – пестрота в цветах, А верх камнистый, возвышенный Являет жертвенник священный. – К Тебе, – к обители Твоей Приближиться с дрожаньем смею И в немтованьи песни сей К Тебе, Отец, – благоговею...» Оставь свои холмы блаженны, Божественна моя камена – Пусть будет Чатырдаг священный, Сей дивный слепок естества, Твоим любимым храмом песней! – Здесь зришь ты в ясном глазо-еме[ Весь край вечерней сей страны, Окрестны горы осененны И их вершины униженны, И Евпатории равнины, И три шумящие пучины, Которые небесный свод, Спустя эмалевые край, Объемлет, слившись в цвет един. – Все прелести сии открыты Тебе в единой точке зренья. Уже другой здесь воздух веет, Всегда прохладен, чист, яснеет. Ты, смежный черпая эфир, 60 70 ^ожно, кажется, сим словом определительнее назвать горизонт.

48 Херсонида 90 Главой касаясь небесам, Гордыню нову ощущаешь И мнишь, что самый небожитель Тебе в сии минуты друг. – Где ж те надменны облака, Которых высоте ужасной И их косматому лицу Внизу дивится сын долины? – Они теперь уже не странны; Они, как тень, – как тонкий пар, 100 Влачатся мимо глаз твоих, В мозгу закруги не рождают. Ты видишь здесь под небом рощи; Там, на Яильских высотах Дубравы на брегах Салгира Широки листья потрясают; Здесь белотелая гробина, Пахуча липа, гибка верба Струят врачебное куренье; А там широкоствольны буки 110 И вязы, с важностью стоящи, Спускаются к подошве ниже. – Уже трехсотая весна В их дышет разрезных листах, Подобно как в дрожащих лёгких. – В их тени былия целебны – Проломник1, черный сладко-коренъ2, Серебряник, наперсник камней3, Горящий звездо-цвет4, подлески5 – Лелеются в роскошных ложах; 1 Androface villosa. 2 Polypodium vulgare. 3 Сие белолиственное былие растет на поверхности камней. 4 Aster Alpinus. 5 Violette.

Песнь вторая 49 120 Здесь с белым буквица листом1, Избрав проталину в снегах И ране всех растений зрея, Всегда предшествует весне; А там густый многоголовник2, Выставливая из ущелий Свои головки красно-цветны, Венчает каменно чело. – Там денежник*, уединясь, Растет с сокольим перелетом. – 130 Какие там еще былины, Альпийских летораслей роды, Прозябли средь чужей вершины? Но воздух черпают родной. Какие бисеры слезящи Дрожат на гибких их листочках? – Но капли бисерны сии, Паря из чашечек пушистых И в тихи куревы претворшись, К небесным сводам возникают. – 140 Не их ли длань зари роняет? Не их ли бдящий месяц видит? Не их ли солнце утром крадет? Здесь под густыми теньми древ В утесы барсук полосатый4 Тяжелый шаг свой напрягает. Ему служила темна ночь Для похищения добычь; Но яркий свет его вгоняет В расселины глубоки гор. 1 Prime-vere. 2 Asplendium trichomanoides. 3 Thlaspi saxatile. 4 Blereau; сих зверей число там не велико.

50 Херсонида Там дики кони ветроноги Или сайгаки кривороги1, Столь нежны к вольности своей, Ристают то по крутизнам, То мчатся по пустым степям. Как тщетно ловчий умышляет Настигнуть легких тварей сих, Коль стрел быстрее ноги их? – А здесь ветвистороги серны С утеса скачут на утес Через вершины непомерны; Иная, рогом зацепясь За ветвь иль за отрог скалы, Висит в отчаянье! – несчастна! – Се здесь свистит свинец удачный, – К тебе летит сквозь листья злачны! Смотри! – как тамо величавый Орел залетный белоглавый2, Крутых вершин Альпийских сын, Подъемлясь с тяжкой ветви дуба, Взор быстрый к солнцу простирает! – Зри! – там другий сребристоперый Египетский пришлец и гость3 Главу подъемлет желтокожну И бурными звучит крылами! – Какая бы из птиц дерзнула Толь гордо, толь парить отважно, Как их ширококрылый царь? – Лишь белый лунь и коршун смеют Гордиться пред толпою горлиц Иль пред станицею грачей. 1 Antîlop, или Hircus recuruis Cornibus. 2 Vautour des Alpes. 3 Le perinopter.

Песнь вторая 51 Таков и россов царский Гений, Великий Цезарь полуночный, Пред сонмищем владык других! – Таков и Пиндар быстроточный Перед толпой певцов иных! – Небесна твердь – стихия их; Их дух превыше человека; Их реет жизнь обонпол века. Меж тем как седоперый сыч *9° С огромным филином при корнях, Смеживши взор, при свете дремлют, Красивоперая регчанка, Пламенногруда дщерь утесов1, Исторгшись из подземных гнезд, И златоглазый дикий гоголь, Баклан и хищный хохотун2, И сипоголосый с ним шипун3 Полощутся в морских зыбях И ищут рыб неосторожных 200 Меж острых и густых осок; А там стада колпиц, гусей, Пустыно-любных журавлей И белых легких лебедей Парят над морем длинной цепью. Всё здесь на высоте яснеет; Здесь, здесь эфирну жизнь имеет; Здесь всяко чувство крылатеет; Но между гор в глубоких долах, Где в темных тенях дремлют дебри, 1 Tadome; anas tadoma. – Горная утка, вся белая; голову и шею имеет сизую, а грудь желто-красную. – Живет в земле. 2 Grand-goe-land; lams, Canus Major, Commun gull. 3 Cigne; Anas, Cygnus; Swan.

52 Херсонида Где лютик втайне созревает4, Росой медвяной умащен, Еще зияют чада нощи; Еще туманы неки спят. – Иные же из них не скоро Свое подъемля тяжко чрево, Подобно езеру седому, Хребта часть нижню омывают, И сквозь прогалины тесняся, Жемчужные кидают капли На листвия дремучих древ. – Но в те угрюмы, мрачны дни, – Когда сын Троев, Водолей, Исчерпав ароматный сок, Небесны силы угощает; А божества, возвеселясь, Пируют в выспреннем Олимпе, – Здесь долу бурный сын Эола, Расторгши цепи, вылетает Из глубины полнощи мрачной И, чрез равнины нагоняя Чреваты снегом облака, Хребты пушит, кусты пушит И Флоре издали грозит Своим челом железо-льдистым. Нередко облако иное, В те даже дни, – когда Телец Толчется юными рогами В златую цепь весны цветущей И май бальзамный за собой Ведет на злачные поля, – Нередко, утром пробегая Скалы лесисты полосой, 4 Rununculus acris.

Песнь вторая 53 Хребты препоясует средни Пушистым поясом сребристым. – Меж тем – как нижние древа, Облиты голотью кристальной, Качают перевязи снежны, – Леса, растущи на вершинах, В цветущем торжествуют злаке Над зимней тучей ниц ползущей. Тут пресмыкается зима По дольней стороне хребта И бледну мантию влечет Позадь с оплечьем седо-рунным, Тогда – как в полном блеске день Над нею светит на вершинах, Гордясь алмазным ожерельем. – Сто сажен токмо разделяют Полночный мрак с полдневным светом, Холодну зиму с теплым летом. Коль разновидно ликовствует Природа в образе игры? – То тихо на лугах смеется, То исполинствует в горах, То в нежных сгибах червя вьется, То в воздухе парит орлом, То преливает ярко злато В каймах различных облаков, То вдруг густой ложится тенью По мшистым скатам земле логов. Коль любопытно созерцать По косогорам каменистым Бегущи целы ночи теней, Спущенные от туч густых? Коль любопытно созерцать Скалы, Палат-горе подвластны, 250 260

54 Херсонида И те растущие холмы, Приосененны темной чащей, Отколь ключи гремучи бьются Всегда с журчанием немолчным? Я слышу долу рев глухой Подобный грому за горой! – То рев ручьев и водопадов, Катящихся отселе вниз По раковинам разноцветным! – Здесь зрю я Зую, Бештерек, Индал, Булганак и Бузу к, Что прыгают с крутого камня Пенистой шумною стопой И, дале по кривым стезям Платном блестящим расстилаясь, Сквозь тень развесных черноталей Или сгущенных чернокленов В Сиваш тлетворный упадают, Над коим вьется смрадный пар И душит чувствие пришельца. – Кристальна урна там Салгира И плодотворныя Альмы, Крутящая струи на полнощь Сквозь рытвины между хребтов, Сквозь рощи ильмов и ясеней, Сначала в снеги облеченна, А после в волны растопленна, В прозрачном мчит сребре богатство; А темноводный Кара-су, Снегов похитив половину, От сей вершины седоглавой Бежит и множит плод с Салгиром По злачным острова долинам, Где жирные бразды, согреты 300 310

Песнь вторая 55 Созвездием благопоспешным, Колебются волнистой нивой Среди воздушного дыханья И ободряют праздный плуг, Чтоб он грядущею весной Под благотворною звездой Еще понудил круторогих Тельцов разверсти ложесна Всеобщей матери земли. Не видишь ли, моя камена, Как тамо в утучненных долах Пестреют жирные овощи? – Там прохладительная спаржа, Здесь краснокожные фасоли, Там сочны яблоки любовны^, Здесь бадиджан2 и кукуруза3. Под небом благодатным зреют. – Все здесь найдет владыка дому, Что требует роскошный вкус. Излучисты сих вод брега Гордятся пестрыми садами, Где разнородные древа, Обремененные плодами, Готовят общий пир в то время, Когда крылата в небе Дева Держаща пук златых колосьев Низводит дни потливой жатвы. – Там многоплодная Альма, Кабарта и шумлива Кана 1 Pomme d'amour; Solarium Lycopersium. 2 Mayenne, ou Melongene; Solanum melongena. 3 Ble'de Turquie; Zea-maye.

56 Херсонида 340 Текут под тенями златыми; Потом, омывши землелоги, Уходят в мрачно лоно бездны И рассекают черну зыбь. Чего брега их многоцветны Из тучных недр не производят? – То шелковицы, наклоненны От полных кровоточных гроздов, То с желто-цветными плодами Изящны сливы, сочны груши 350 Ц красноцветные гранаты, И дики миндали растут, То тучны лозы винограда С багроточивыми кистями Взбираются с пещаных гряд И дружно вьются окрест древ, Объемля нежно стволы их; И повители также им В сих оборотах подражают. Там черный бедренеи}, там кервель1 3^° Плакун? и с ним сине-головник4, И там красавица трава5, В которой Рима дщерь прелестна Помощницу себе находит Во оживленьи красоты; Там разнородны прозябенья То пышный и изящный вид, То с пользой врачевство дают. 1 Pimpinella magna. 2 Cerfeuille; Scandix Cerefolium. 3 Salicaire; Lithrum Salicaria. 4 Panicault, ou chardon à Cent tête. 5 Красавица трава, бешеные шишки, beladonna, atropa beladonna. Имеет темно-красные, мохнатые и усыпительные листы, а ягоды черно– лоснистые и ядовитые. – Италианки делают из нее умывание.

Песнь вторая 57 Когда бы мне в красах теряться, То б мог я взоры простирать 370 От Ифигениина мыса1 До Карадажской высоты2; Но Чатырдаг и две Яилли, А из долин Темпийских милых Бейдара, Ялта и Судак Сильней удерживают мысли. Водимый шумом я протоков Достигну ль тех ключей шумящих, Отколь бежит Акар с Баллой! – Ключи Акарски среброточны3, 380 Исторнувшись из самых уст Седой главы крутой скалы, Отвесным бурным водопадом Стремглав стремятся прямо в бездну. Они, по падям меловым И по рассеянным кораллам Взвивая к тверди легку росу Иль дробные дожди туманом, Подолы злачны омывают И южный берег утучняют. 390 «# нимфы! дщери сих ключей, Живущие при свежих урнах! – Как? – вы из сих густых туманов, Клубящихся под осью солнца, Из сих высоких облаков, Где сей крутый утес скрывает Нахмуренно свое чело, 1 Сей мыс подле Георгиевского монастыря. 2 Сия гора, так называемая здесь Карадаг, стоит подле Феодосии, или Кефы. 3 Источники Акар-су с верху каменистого утеса более 150 сажен падают прямо вниз.

58 Херсонида Вы скачете в пучину прямо И не страшитесь ничего! – Сколь легки, смелы должны быть Кристалловидны ваши ноги, Которые летят с высот, Не запинаясь за отрог; Что ж побуждает вас к сему? Какая сила гонит вас? Или найти вы не могли Спокойнейшего водоската, Где вы в студеных бы струях Свои сребристы ноги мыли? – Иль поспешаете спасаться От Лполлоновой руки, Которая, с горящей тверди Сквозь полости воздушны меща Янтарные снопы лучей, Палит ваш лик толико нежный? – Так, – слышу вас печальный стон Среди потоков их шумящих И зрю, как ваши стопы бьются Об остры камни, о кораллы; Вас Феб преследует; – стремитесь! Стремитеся с высот ужасных! Как легки, смелы должны быть Кристалловидны ваши ноги?» Пусть ниц опустится мой взор По сей серебряной стремнине! – Ужасна, милая стремнина! По ней сребро гремит и мчится, Когда с горы огромна сосна, Воспитанна под облаками, Отторженна быв силой вихря, С ея рамен падет в юдоль,

Песнь вторая 59 Какое сверху вниз пространство Чрез ток мгновенно пролетает Тогда ветвистый остов сосны? Картина страшной быстроты! – Так, мнится мне, представить можно Стопы бессмертных быстролетны. О суевер! – когда ты смотришь С глубоких долов в первый раз На ниспадающее диво, Не можешь ли тогда помыслить, Что божество ключей Акарских Нисходит Ялту осчастливить? Здесь я остановлюся мало В прекрасной Ялтовской долине, Где быстры два сии ручья, Ведя изгибом за собой Крутые красны бережки, Сады и нивы орошают; Хребты, обстав сию долину, Полкругом пред лицем пучины Приморску брега часть смыкают И в виде сем на высоту Идут уступами лесными, Где вечная зелена ночь Лежит на скатах каменистых, Средь коих кедровидны сосны, Качая на сучках тяжелы Красночешуйчаты плоды, Пускают сребряную смолу И благовонный пар над долом, – Средь коих гордые каркасы1 Далече в высоту подъемлют Свои главы густоветвисты. – Micocoulier; celtis orientalis.

60 Херсонида Там в знойные часы приморцы На плоских высотах Яилъских Находят вешнюю прохладу, А пажить их стада спокойну, От оводов, слепней свободну, Подобно как испански овцы На Астурийских высотах. – По влажным бережкам ручьев Орешники долговетвисты И стройны тополы сребристы Под небом вечно разогретым Стоят зеленой колонадой, Где отдых и приятна нега Под тень пришельца призывают; И где, красуясь милым цветом, Миндаль, гранаты и маслины Пленяют вкус плодом изящным. Куда ни обращу я слух, Везде журчание гремуче Меж говорливыми ручьями; Везде стопа шумяща нимфы Слышна, стучаща по кораллам. Вотще горящий Аполлон Истоки знойны проливает; Сии струи хранят безвредно Хлад зимний средь студеных вод. Но что за сей стеной утесной, За сей расколотой горой? – О путник! коль стоишь на теме Сея ужасныя вершины, Кинь взор оттоле в оба края! Что узришь ты в то время? Два рая страшно разделенны Утесным неким адским мостом. -

Песнь вторая 61 Ты зришь ли, как сей мост туда Идет отлогостью уступной И как нисходит он сюда Отвесною крутой стеной? Спускался ль ты когда с отвагой По оной лествице ужасной, Что по утесной сей стене Как бы из облак вьется к низу? Не чувствовал ли ты загруги, Когда по омрачным ступеням, Пробитым в каменном ребре, Переставлял ты робко ногу? Ты не обык; – почто ж идти? Здесь горный, осторожный конь, Привычный к облачным путям, Твой вождь, и друг, и колесница. Ты острану зришь пропасть, ад; Но коль спустился ты счастливо, То должен зреть ты рай Темпийский; Ты видел Ялту, был в сем рае; – Се первый Темпе Херсонисский! О как природа здесь ужасна, Строга, кичлива и прекрасна! – Но какова за сей стеной, За сей расколотой горой? Ах! можно ли забыть тебя, Честь песни, лучший глаз предмет, Темпийский в Таврии дол вторый, Бейдарский рай уединенный? – К твоим пределам приближаясь, Стремлюся выше, – паки ниже, И дале – снова выше, – выше – Между истоков, осененных Орешником, кизилом диким, 500 510

62 Херсонида В сие то время вображаю, Что я уже под самым небом. Вершины, мнится мне, покрыты Не рощами, а муравами; Смотреть ли с сих вершин на долы? Дол, кажется, тогда усыпан Не рощами, но мелким злаком. Таков средь гор сих глазомер! Там мнится, быв под самым небом, Все смертное позабываю И долу мир весь оставляю; Но ниспускаясь в дол Бейдарский, Вновь смертное, мне мнится, вижу, Небесное позабывая. – Но что? – сквозь мрачны тени вязов; Сквозь тени тополов развесных, Орешников, гробин, кизилов Спустяся, вдруг я нахожу В величьи скромном рай земный. – Какие милы встречи там? Там видишь дружные два древа, Которые объемлясь вместе Стоят на двух стопах надежных, Но под одним зеленым кровом; Там в сумрачны часы мелькают Спокойны звездочки в ложбинах1, И малосильными огнями Вечерний путь мой осветив, Мне мнится, сыплют свет сухий; Там следуют раины горды, Стоящие в безмолвьи страшном Над челами древес кудрявых. Это светящиеся червячки.

Песнь вторая 63 Благословенна буди вечно, Долина красоты счастлива, Собранье прелестей отличных И неких ужасов природы, Фессалии бесценный образ! Коль еллинские барды пели Фессальски лепоты издревле, Едва ль их песнь не относилась К Бейдарским пышностям твоим? Здесь, – здесь незримый Ангел мира, Тебя объемля, веет вечно; Тебя опоясуют всюду Высоки каменны утесы, Где на приморских высотах Всегда спасительны светочи Горели в древни бурны ночи Для заблужденных мореходцов. – Здесь в тишине Торгу m шумящий, Из чресл утеса выпрядая, То уклоняется от гор, То, пробежавши луг дугой, Вновь приближается к горам; В толь своенравном извиваньи То моет злачную долину, То инде прячется под камни, То инде он одушевляет Игривость мельничных колес; А тамо – Черный ток в углу Выходит хладною стопою Из Царской серыя скалы Меж Толаком и Оксен-сыртом; Ниспадши камни орошая, Еще в струях твердит то счастье, Что некогда небесный взор ЕКАТЕРИНЫ освятил Уединенный Оксен-сырт,

64 Херсонида Сей новый блещущий Олимп, Отколь великая богиня По стропотям Толакским зрела Примерную сайгаков резвость, Одушевленну скорость ног, Цеплянье за отроги страшны И их чрез бездны скок пернатый. Окинь страну живейшем оком! Ты зришь в окружности безмолвной Рассеянные скифски веси, Лежащи в тишине глубокой То при подошвах гор внизу, То по равнинам их хребтов, Где луноглавые мечети И каменны чалмы подъяты – Надгробны знаки мурз, пашей – При водомещущих ключах Из-за раин белеют гордо. – Там смуглы чада камней диких, Враги мятежных козней света, В блаженной простоте живут; Но редко скифянки стопа По злаку печатлеет след; Лишь под ревнивым покрывалом Выходит, – вновь бежит в гарем... Когда же вздумаешь взойти На Сактикское возвышенье, Сию изящну точку зренья, Все краше узришь, – удивишься. – На сем приятном возвышеньи Волшебна область алчных взоров Распространяется живее; Оглянешься, – и за тобой В востоко-северной стране

Песнь вторая 65 Почти на равной высоте Садовы рощи, разделясь На угловату неку полость, Картинну кажут перспективу; Вперед посмотришь, – пред тобой, В приятном виде раскидавшись, Парельска рощица синеет. – Отсель, – с сей точки глазо-емной, С сей высоты средо-долинной, Где, мнится, мог бы царь вселенной, Сложа свой скипетр, обитать Иль простоте помочь природы Богатой силою искусств, – Сама природа предлагает Уклонну, – гладкую прогулку Туда, к тенистому Парелю, Где разны древеса гордятся Бесчисленных родов плодами И где в близи – по землелогу Меж шелковицей и айвой Развесистый орешник страшный1 Далече мещет сильны тени И в ужасе стоит священном. По ветвям древа растяженным Птиц тысячи сидят рядами И лик ведут разноязычный; Издавна там четы гнездятся И хищных сонмов не страшатся. Сие там древо знаменито! – Под тению его ужасной Сто глав могли бы опочить, Как под наметом сенолистным, Как под шатром благоуханным. 1 Говорят, что сей орешник в год приносит до 50 000 орехов, известных под именем грецких. 3. Бобров Семен, т. 2

66 Херсонида Какие непостижны виды В час утренний и в час вечерний Испытный взор еще обрящет На сем долины возвышеньи? – Едва в прогалины утесов Лиющесь золото лучей, Проникнув с силою победной, Косой чертою упадает На сопротивные хребты, Тогда – явится вдруг очам Единственна картина здесь. – Вотще с утра висят туманы, Доколе расточит их полдень; Вотще над сумрачной долиной Они в вечерний час слоятся; Лучи светила, озлащая Иль вдруг насильно облекая Их в некий сребро-синий цвет, Ткут из паров воздушных легких Прекрасны седьмицветны нити. – Какое зрелище бесценно? – То пурпурны, то изумрудны, То хрисолитны переливы В воздушных полостях играют Между ясенными тенями, Среди орешников, средь тутов, Среди раин высокоглавых. Какая живопись природы? – Меж тем как резвится она, – Все здесь спокойно, все молчит; Ручей в изгибах лишь журчит; Иль птичка в листьях свиристит; Иль там елень, сей горный житель, Летит по чреслу гор отважно И легкою ногой стучит

Песнь вторая 67 О звучный каменный отрог; Или бузинная свирель, Одушевленная устами, Устами страстными, простыми Под тенью дышет груш, кизилов. Возможно ль, чтоб когда борей, Исторгшись из пещер полнощи, Ворвался в сей прекрасный рай, Где юные всегда часы И нежнокрылы ветерки Рукою верной рассыпают Красы спокойны Елисейски! – Сей рай отвсюду огражден; Борею вход тут возбранен; Но иногда – дерзает он В прогалины хребтов разверсты, Хребтов, лежащих друг на друге, Взглянуть с своим челом железным. Он воет иногда ужасно; И рай – дрожит, уныл и бледен; Прекрасные древа трещат; Раина гнется и крушится; Мятели пышут из-за гор; Крутятся вихри серебристы, Бегут по выям древ стенящих И мещут с крыльев дики зимы; Рай погребается в сугробах. – Но тут юг теплый, вылетая, Не долго вихрям дуть дает; Три дни – вот царство там зимы! Все растопляется, – и вновь Темпийски прелести смеются. Забудешь ли, веселый странник, По крайней мере день един Дышать в эдемской сей долине? 3*