Текст книги "Рассвет полночи. Том 1. Херсонида"

Автор книги: Семен Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Часть вторая 153 Он, сохраня в сединах жар И опытом блистая строгим, За брань возженну златом многим С мышц вержет мстительный удар. Морские хитро строя громы Среди готландских он валов, На крылиях орла несомый Разит скрежещущих врагов, Которые, недоумея, Бегут пред россом, цепенея; Но гот лишь меч еще воздвиг, Он, дерзостных врагов постигнув, Морские громы все подвигнув По Бельту рассыпает их. Перед вселенной постыжденный Вблизи эстонских берегов, Гот правил парус напыщенный Котлинских испытать валов; Но там он Крюйза обретает И нову смерть себе сретает. – Сей Крюйз, – как каменный утес, Смеясь валам внизу пенистым, Разит валы хребтом кремнистым, Взвивая брызги до небес. Вотще туман их защищает И тайный путь дает судам; Вотще гот ветрила вверяет Неверным воздуха парам; Дрожат их, обуяв, тристаты, В заливе Выборгском прижаты. – Там он троякой смерти ждал И умолял Борея боле; Борей приспел; – что медлить доле? – И гот пол-флота потерял.

154 Рассвет полночи Не тщетно ли Плуту с фракийский Налоги тяжки обложил На Африку, страны Азийски, Чтоб дождь златый с туч южных лил И поливал поля вечерни, Чтоб вывесть лавры вместо терний? Ах! – всуе готов богатит, Дабы, на россов шед войною, Давили тягостью двойною. – Дрогнет ли с Богом наш АлкиЫ Чему еще враги чудятся Среди лесистых Финских гор? – Денисова низринуть льстятся, Но страшный чувствуют отпор. – Лукавы вымышляют ковы, Чтоб в плен увлечь его суровый, И тучу пуль пускают вдруг; Он, свист и цель их презирая И их удары предваряя, Телами готов кроет луг. Так торжествует брань кровава Носясь по Белътским зеркалам; Так пламенеет в храме слава По Финским реюща скалам. – Алкид наш по трофеям скачет, А готский зверь в ущельях плачет. Но, о Зевесов славный сын, Питомец мудрости! – Доколе Зияет смерть в волнах и в поле! – Смири! – Да будет мир един!

Часть вторая 155 40. МИР СО ШВЕДАМИ 1790 года августа 3 дня Постой! – Довольно в ратном поле Гремел ты звуками желез; Теперь умолкни на престоле! Усни! – Сокрой огонь очес И верзи пламенник злосчастный, О Марс, земным странам ужасный! – Я петь не буду крови ток, Дымящись грады, граждан бедность, Их членов трепет, лиц их бледность И гаснущих дней грозный рок. Давно слезящая Цибела, Колена робки преклонив, Моление к тебе имела, Дабы, те слезы ощутив И погасив перун горящий, Семейства пощадил стенящи, Где мать в унынии сидит, Вопя над детскими костями; Где бледная вдова слезами Супружний в ранах труп кропит. Когда довольно утучнился Твой алчный меч в крови врагов; Когда довольно утомился От бранных твой эгид трудов; Еще ль меча ты не влагаешь И серп от жатвы похищаешь? – Нет; само небо не гремит; Но мнится, – паче сожалеет, Что юношей число скудеет, Что редко на земли их зрит.

156 Рассвет полночи Смотри! – владетель морь, летая Среди коралловых колес, Стремнины влажны озирая, Зрит дымных мачт повсюду лес; Зрит ветры всюду разъяренны И волны, ветрами смятенны; Он, хмуря свой лазорный взор, Трезубцом бури прогоняет, Морщины моря расправляет, Кропит пенистых ропот гор. Сварливый самый враг не сносит Твоих пылающих зениц; У храбрых россов мира просит, Потупившись пред светом ниц; Мечу и силе их дивится, Глубоких ран своих стыдится И, доли не стерпя своей, Дверь Яну сову затворяет И тяжкий створ едва сдвигает На крюках, покровенных ржей. Где мысли, гот, твои кичливы, Чтоб в спорной доблести успеть? – Когда надежды несчастливы, Забудь победами шуметь! – Судеб прещеньем устрашенный И слез струями орошенный, Лобзай благотворящу длань Богини той победоносной, Против которой ты, поносной, Воздвигнул святотатску брань! Когда гремяще поле ратно, Где жатва для меча растет, Тебе явилось неприятно, Что дождь златый туда нейдет,

Часть вторая 157 Что дождь златый из туч фракийских, Из дальних климатов азийских При Бельте лавров не кропит, Да минет ввек твой дождь свинцовый! Да минет облак с ним громовый! – За то наш мстил тебе Алкид. Ты, вынудить отчаиваясь Сребро чрез лесть из тучных стран И за утесы удаляясь, Вздыхаешь от постыдных ран! – Там братии трупы зришь сраженны, В ручьях кровавых погруженны! – Здесь сил морских ты зришь урон, Остатки коих в Бельте яром Российским загнаны ударом На робких ветрилах в Карлскрон. Усни, о буря ополченна! Усни средь дебрей и пещер! Се в блеск Ирида облеченна, Нисшед сквозь дождь от ясных сфер, Над Финскими двумя холмами Став седьмицветными стопами, Вещает: «Россы! мир даю!» – Вдруг россы: «мир, мир», – повторяют, Угрюмых бурь не ожидают, Тушат горящу месть свою. Сколь часто в бурны дни ходила Красавица в тоске к брегам, Где мужа в шлеме проводила На произвол седым волнам? – Но лишь Ириду усмотрела, Тогда от радости немела,

158 Рассвет полночи Что с лавром к ней супруг летит И, нежно сжав ее руками, – Спешит ей пышными словами Врагов трусливость изъяснить. Минули те минуты мрачны, Как лютая грозилась смерть Широко зев раздвинуть алчный И разом россов всех пожерть; Уже в полях труба немеет И к смерти звать уже не смеет; Лишь нежная свирель зовет В леса тенисты и прохладны Внимать пастушек глас отрадный И мирный песней их предмет. Не рыщут в нивах кони бранны, Не топчут топотом копыт Полей златых дары венчанны, Над коими Церера бдит. – Их шуму кроткий жнец не внемля, Из рук богини серп приемля, В зеленыя бразды идет, Где мозг и кровь от убиенных Местясь в колосьях позлащенных Тучнейшей влагою течет Спешите, воины, спешите Из-за вечерних островов! Мечи в серпы преобразите! Вас ждет венок и дар лугов; Но прежде в храм летите славы, Где, свой сложа перун кровавый, Что готские суда потряс И их нанес удар гордыне, – Божественной ЕКАТЕРИНЕ Торжественный возвысьте глас!

Часть вторая 159 41. КОНЕЦ ВОЙНЫ ПРИ ДУНАЕ* Нет тучи; – зрелище преходит; Над бурным Бельтом гром молчит; Сквозь тучи мир дугу выводит, И дождь железный не шумит. – Дождь не шумит, – а гром внимаю! – Где ж гром? – Подвигся он к Дунаю; О если б я перуном мог Изобразить перуны южны, Щиты срацинские недужны И раздробленный лунный рог! Расступишься ль, Дунай смущенный, Чтоб россы по твоим волнам Пришли, мечами ополченны, Пожать мечами лавры там! Се ружей ржуща роща мчится! – Измаил дрогнет, – твердь мрачится. – На огненных мечей концах Дрожащий свет перуна блещет, И вторократно он трепещет, Отсверкивая на стенах. Там стимфалиды, возлетая, Носами медными ревут И, в кольцах дым из них рыгая, Луны рога на башнях рвут; Валятся кровью окропленны Полмесяцы, оттоль сраженны, И средь багровых стогн лежат, Попранны бурными стопами. – Но, ах! – кто пал там пред стенами? Давно лишенный Шеллер чад. Сия пиеса и последующие за нею две изданы были в свет особо. Теперь поправлены.

160 Рассвет полночи О племя, доблестью блестяще При Праге золотом небес И ратны стрелы долу зряще, Как малый искрометный лес! – Ты рано в вечность возлетело И града жребия не зрело; Се град, пыша гееннским ртом, Твердыней дикой оградяся, Пред россом лег, в крови бияся Изрытым молнией челом! Довольно, – муза распаленна! – В пределах молний, где парит И трубит слава воскрыленна, И громом гром своим вторит, Доколь багровые туманы Покров спускали в Юге рдяный, Ты изумляла нас трубой; Мы слышали то звуки славы, То брани громы величавы, То яркий глас иройский твой. Когда теперь ты столь блаженна, Что на челе Рифейских гор Сидишь и зришь не возмущенна Перунов долу бранных спор, Играющих пред очесами Кривыми под стопой стрелами, Сама же пьешь ты солнца блеск И над собой зришь твердь спокойну; Прими в десницу арфу стройну! Смягчи сей песнью молний треск! «О ты, Юноною рожденный В железных мира временах, В ужасны громы оболченный, Носящий смерть на раменах! -

Часть вторая 161 Твое дыханье бурно рдеет И пылким вихрем свирепеет В полдневных дальних облаках; Твоею бурей вдохновенный Сын смерти, смертью ополченный, В стремнинах реет и волнах. Но зришь ли, что, перед тобою Колена робки преклонив, Земля, терзаема войною1, Вздыхает, кровь с слезой излив? – Ея чело судьбу являет; Венец скудельный гром сражает; Зеленой ризы красоты, Покрыты бледностию, вянут И, мнится, – вечно не восстанут; Кто сих премен виною? – Ты. Так, – правым ты огнем волнуешь Средь льдистых гор горящий дух; Ты громом их препоясуешь, Да двигнут горделивый Юг, Смеясь судьбы стрелам грозящим, Смеясь смертям, в дыму парящим. – Но, о строптиво божество, Тронись Цибелы ты мольбами! Тронися слез ея словами! Щади дрожаще естество!» Баснословы представляют обыкновенно Землю в виде богини под именем Цибелы; и потому земля здесь приемлется в лице. 6. Бобров Семен, т. 1

162 Рассвет полночи 42. ПОБЕДНАЯ ПЕСНЬ 1793 ГОДА T's time shearth the sword and spare mankind. Пора сокрыть мечи и смертных пощадить. Лддисон Вложи свой страшный меч блестящий Во опустевшие ножны! Увей оливой гром разящий Среди пылающей войны! Сокрой на веки щит свирепый Среди расселин диких гор, Сокрой во хладные вертепы Сверкающий свой быстрый взор И ввек оттоль багряной длани Не износи, – о ангел брани! Коль ратно поле ты мятежно В кладбище слезно превращал И кости воинов небрежно Под мшистым дерном разметал; Коль претворял Дунай стенящий Во слезоструйный Ахеронт И вздохами в Коцит шумящий Преобращал ты черный понт, Ужели ты не утолился И кровию не упоился? Зри! – сколько там бугров плачевных В полях возникло пред тобой, Где средь тоски и мук душевных Печаль, томимая судьбой, Покровом бледным осененна, Скитается, как томна тень, И где вдовица огорченна, Ходя по дернам в знойный день Иль при лучах луны дрожащих, Костей супружних ищет спящих.

Часть вторая 163 Там всюду плевел безполезной На место класов израстал, Где в колеснице ты железной Средь жирных нив ни пролетал. – Страшилище! – где ни касался Ты бурною стопой своей; Во мрачный гроб преобращался Там твой торжественный трофей, Трофей, из трупов соруженный, Слезами сирых омовенный. Ах! – Кто же гроб в трофей вменяет И учит парок прясти нить? Пред кем Коцит позабывает В своей стенящей урне выть; И кто, Харону издеваясь, Омытой в Стиксов струй пятой Безвредно топчет, осклабляясь, Враждебных трупов холм крутой? – Когда на россов взор возводим, В нем торжество себе находим. Он острием по праву блещет, Когда Палладой к мести зван; Он молнию по праву мещет Карать перуном агарян, Которых счастьем обольщая, Гордящийся Юсуф1 спешит Перелететь валы Дуная, Чтоб наш удар предускорить; Репнин путь ранее приемлет, Смеется ветрам – и не дремлет. 1 Тогдашний турецкий визирь. 6*

164 Рассвет полночи Средь нощи, теньми покровенной, Где бледный месяц погружал Чело сребристо в мрак сгущенной, По стропотным стезям летал На крыльях молнии подъятой Между Ироями Репнин И, славой быв внушен пернатой, Достиг ужасных тех стремнин, Где слышны клики сопротивных И топот их коней строптивных. Пускай гиганты возлагают На холмы сто иных холмов! Пускай, прелыценны, забывают Небесных мщение громов! – Зевес блестит с высот священных, Палящий зыбля молний сноп, И из утесов растопленных Чрез грозный гром им строит гроб. – Так всякой росс срацин карает; Так с гор гигантов сих свергает. Там внемлю ядер свист в стремнинах; Там дымны зрю столпы в полках; Там вьются молнии в вершинах Во искривленных полосах; Там мещутся не с опрометом С вершин драконы на орлов; С лукавым и живым полетом Стремясь гремят с крутых холмов; Но року быв порабощенны, Возмогут ли стоять сраженны? Возмогут ли превысить лживы Мечты сновидящей луны Чертеж Ироя, ум счастливый И дух особый средь войны? -

Часть вторая 165 Вотще толпа врагов гнездится В колеблющихся тростниках: Свинец российский с свистом мчится, Жужжит в дрожащих камышах, Он, глав ища, камыш взрывает И турков, как камыш, сражает. Тьмы турков, молнией гонимы, Бегут, теснясь, и мещут меч; На крыльях ужаса носимы, За Гирсов ломятся утечь; Брат солнца1 всуе уповает Рабов судьбы остановить; Он, сам быв рока раб, не знает Надежды с роком съединить; А наш Ирой превыше рока Попрал полмесяц и пророка. Но если пять крат облекалась Земля в весенние цветы И кровью пять крат обагрялась, Лишась блестящей красоты, Колико пало под мечами Отважных юношей число? Колико верных меж врагами Под громом в страшный гроб сошло? Увы! – трепещет слезна лира! – О сниди, мир, блаженство мира! Турецкий султан.

166 Рассвет полночи 43. ПОЛНОЕ ТОРЖЕСТВО МИРА того же года Безмолвны тени, осиянны Превыше сфер на небесах, Бессмертным лавром увенчанны За пролиянну кровь в полях! – Ужа над вашими гробами Паряща слава на зыбях Покрыла звучными крылами Почиющий ваш в мире прах; Природа прах почтит слезою; Но мужество – почтит хвалою. Вы рано к тверди удалились От соподвижников своих И долу здесь не насладились Воззванным миром между их; Но снидьте, тени присносущны! Вы снидьте к ним во облаках И, ныне быв им соприсущны, Приближьтесь с арфами в руках! Воспойте с ними мир бесценный! – Се ныне бог уснул военный! Уснул сей дышущий смертями На мягком лоне Девы той1, Что чреватеет меж полями Осенней жатвою златой; Уснул он в те ж часы блаженны И скрыл чело в густых снопах, Как готы мир блюсти священный На западных клялись брегах; Но око он одно смыкая, Другим взирал на край Дуная. Под сим Зодиаком прекращалась война.

Часть вторая 167 Бог бурный спит; – и мир, проснувшись, Грядет на радужный свой трон; Пред ним гром бледный, изогнувшись, Летит, и следом слышен стон; Ревуща туча умолкает; Ирида, в тверди веселясь, Чело его дугой венчает; Тут нимф поющих слышен глас; Сам Зевс с Олимпа приникает, На мир, осклабяся, взирает. Косматый не виется пламень По распадающим стенам, И в башнях не чернеет камень, От молний опаленный там; Нигде грозы не видно бранной; Лишь тихие часы теперь, Низвед покой от сна воззванной, Смыкают с треском Яна дверь; Скрыпит, сдвигаясь в диких звуках, Упругий створ на ржавых крюках. Он спит; – Дамон уже не внемлет, Что стонет гром обон-пол гор; Но, седши в луг, свирель приемлет; На нимфу кинув нежный взор, Дамон свирелит, – не страшася, Чтоб молнией гонимый враг Вздымал, в ужасных стогнах мчася, Столбами под собою прах; Но зрит одних жнецов с серпами Между шумящими снопами. Он спит; – Церера не вздыхает, Что пламенною он стопой Средь нив путь рдяный пролагает И рушит на полях покой;

168 Рассвет полночи Она зовет к себе Морфея, Дабы он бога усыплял И, средь пушистых недр лелея, Его сном вечным обуздал, Да паки сын ея1 тучнеет И в злате больше не скудеет. О если б к счастью было можно, Чтоб бурный бог сей вечно спал! В сем мире мир бы непреложно Престол алмазный основал; Но он, бессмертен пребывая, Алкает крови ввек племен И часто, сон перерывая, Изъемлет меч свой из ножен, Да уснет Марс с своей гордыней Пред северной сердец богиней! 44. ЧЕСТЬ ПОБЕДИТЕЛЮ ЗА ДУНАЕМ ПРИ МАЧИНЕ к(нязю) Н(иколаю) В(асильевичу) Репнину Sic itur ad astra. – Так к небесам парит. Где краски? – где та кисть, чтоб начертать счастливо В картине пламенну, бурливу, шумну рать? – Где то перо, чтоб я тебя, Репнин, мог живо В дымящихся полях, как Марса, описать? О если бы преобратилось В пернат перун – перо сие! – О если б в молнию прелилось Горяще чувствие мое! Плутус, бог изобилия и богатства.

Часть вторая 169 Я знаю, – скромный дух ниже имен надменных, Ни хвал от чуждых уст не ищет напыщенных; Но самым тем велик, – велик в самом себе; Я знаю; – и могу ль дать больший блеск тебе? Где свой есть сонм доброт блестящий; Там кисть была б всегда слабей. – Дозволь, чтоб я полет дрожащий Простер за славой в след твоей! Когда над ратными полями облак черный Перуны извергал и клубом вил дым серный; Где вызывал на прю Мессию Лжепророк И чаял превозмочь насильно сильный рок, Не ты ль под грозными громами На шумных крылиях парил? Под резким треском, под стрелами Не ты ль Исмаила сразил? Когда чревата смерть метальными плодами Из строя рыщет в строй гигантскими стопами И, воев низложа несчетный в долах сонм, Стремится наметать из трупов в поле холм, Не там ли смерть вострепетала Пред страшный щит твой приступить? Не тщетно ль там косой блистала, Чтоб острый меч твой притупить? Не ты ли при брегах летя лиманских к граду С сынами молнии чрез рвы, через преграду, Кровавую луну с крутых полден сломил, Сломил и лук, и щит, град гордый низложил? Ах! – можно ль скрыть ту мысль правдиву, Что там, как молния, твой меч Проник геену душ строптиву, Узлы змия успел рассечь?

170 Рассвет полночи Не ты ли росский гром над роком возвышая Создал себе трофей по ту страну Дуная, Вселив великий страх среди фракийских стран, Разбив несметны тьмы сварливых агарян? Еще в смятеньи цепенеет, Ударом огромлен, Мачин; Еще Дунайский брег бледнеет От молнии твоей, РепнинХ Возможно ль описать? – возможно ль все представить? – Быть должно Репниным, чтоб Репнина прославить; Чтоб изъяснить, сколь он в трудах неутомим, В коликих ужасах ужасен, нерушим! Когда Германия радеет Тебя столетиям предать, Моя ли слаба кисть успеет Тебя, Репнин, изображать? Когда сармат и скиф, фракианин бурливый, И вольнодумный галл, британец горделивый, – Европа воздала тебе всю должну честь И имя в летопись твое потщилась внесть, Могу ль, имев толь робки крилы, В хвале вселенну превышать? Имевши муравьины силы, Могу ль в соколий след дерзать? Я лишь скажу, что ты рок самый превышаешь И многозвездных стран уже ты достигаешь; Верь! – быстро воспаришь на пылких крыльях муз, Доколе с бреньем дух блюдет еще союз;

Часть вторая 171 А если смерть бесчеловечна Тебя отъемлет от живых, Верь! – мирный гроб твой слава вечна Покроет тенью крил своих. 45. ЛАВР РОССИЙСКОГО АДМИРАЛА ЧИЧАГОВА при славном отражении шведского флота майя 2 дня 1790 года1 Румяны Близнецы, блистая, Целебный низливают май, С землею небо примиряя, На землю с неба сводят рай. – Везде природа торжествует; Везде с улыбкою ликует; Любовь, обнявшись нежно с ней, Венчанна розой выступает, Трояким царством обладает – Эфиром, морем и землей. Там резвятся меж облаками Зефиры тихо меж собой; А здесь меж мшистыми холмами Струя сливается с другой; Там гибкий древо плющ объемлет, И жизнь в его тени приемлет; Здесь Дафнис, пламенем горя, Прелестну нимфу лобызает; Все, – все любви закон внимает – Земля и небо и моря. Сии стихи особо напечатаны были добровольным иждивением Его Пр(евосходительства) Ив(ана) Ив(ановича) Ш(увало)ва. Ныне с переменами издаются.

172 Рассвет полночи Но что за буря возмущает Любви роскошно торжество? – С брегов вечерних вылетает На шумных крыльях божество; Там готы тайно примечают, Что им бореи поборают; Эстонский флот алкая стерть, Надувши ветрила, несутся; Лишь волны с стоном, пенясь, бьются; Предыдут им и страх и смерть. Рекли: «Еще ль орел двуглавый Отважных львов дерзнет терзать? Еще ль потомки их кровавы Его не могут упитать? Пойдем! – Пренебрежем судьбину! Дадим удар в главу едину! Трикратный мы удар дадим! – Когда же тако ополчимся, Сию главу сломить потщимся, Легко другую раздробим! О други! – верьте, что сарматы Противу наших сих судов Имеют меньше флот в трикраты Вблизи эстонских берегов; И сколько мал числом он зрится, Столь к бою не готов стремится. – Лишь сей рассеем иль сожжем, Другой сразим, как прах смятенный; Пойдем, как львы воспламененны! Густава имя вознесем!» План хитр; – но, готы, берегитесь, Дабы мечтою не был он! – Коль все за вас, – скорей стремитесь Прелестный оправдать свой сон!

Часть вторая 173 Стремитеся, враги строптивы, Исполнить замыслы кичливы! Вы россов можете карать, Отпору слабому смеяся И превозмочь числом их тщася, Спешите жребий испытать! Вдруг готски львы, рыкнув, скакнули, Из медных жерл рыгая смерть; И страшно челюсти зевнули, Чтоб россов вдруг могли пожерть; Орлы российски не страшатся, Что Исполины к ним валятся, Наводят свой перун на них; Сам Зевс в то время изумился, Что смертный в бога претворился, Бросая гром из рук своих. Тогда день майский потемнился, И смрадный жупел над водой, Как сизо облако, клубился, Как гром меж тьмой сражал другой; Железный с свистом град пустился, Кровавый дождь в судах разлился; Там эхо в грозный час одно Ответом громким оглушало И полчища морских чуд гнало В песчаное пучины дно. Ничто россиянам не вредно; Ни ветр, противный грому их, Ни их число судов, столь бедно, Не препинало действ морских; Пускай не верят горделивы, Чтоб россы были прозорливы! -

174 Рассвет полночи Но тиряне ль одни в волнах Зелены лавры похищают? Иль меньше россы созидают Себе трофеев на валах? Возможно ль, чтоб, тройной бросая Тогда на наш удар один, Упал к ногам, от ран вздыхая, Иноплеменный Исполин?1 – Как? – готы при вернейшем плане В постыдном должны быть обмане? – Льзя ль верить? – Но, хитрец! – познай, Как росска молния блистает, В каких излучинах сверкает, И их по ранам измеряй! Смотри Г – се тень встает блаженна, Сокрыв – в приморской урне прах, Успехом россов оживленна, Усмешку кажет на устах! – Чья, готы, тень сия летает? Кто сей главою помавает? – Не вас ли бил доселе он!2 – Но тень довольна, – тень светлеет... Пусть урна персть ея лелеет! – Не смейте больше рушить сон! Тогда суда их побежали За славой ропотной вослед; На дряхлых ветрилах умчали За Вулъф недужный свой хребет, Принц-Карл, так называемый шведский корабль о 64 пушках, тогда взятый в плен. Г. Грейг, бывший славный российский адмирал, который после победы над шведами 1788 года скончался и погребен в Ревеле.

Часть вторая 175 Не о победе ликовствуя, Лишь ветр попутный торжествуя, Что, с южных вылетевши стран, Стыд гордых готов прохлаждает И с грустным шумом провождает Целить болезнь их скорбных ран. Угрюмая гроза престала; И серна туча над водой, В последний раз свившись, пропала; Нигде не видно мглы густой; Лишь чисты небеса яснеют, В прозрачной глубине синеют, И паки майский день цветет; Меча крестьянин не пугаясь, Еще на плуг свой опираясь, Бразды по ниве вдоль ведет. Зеленовласые наяды, Не грозный слыша рев громов, Но песнь победы и отрады, Смеются готам меж валов; К заливам тихим приплывают И в дружном лике восклицают: «Доколе будет лавр венчать Твои седины драгоценны, Тебя мы, – Чичагов почтенный, – Немолчно будем величать. Мы чаем, – враг еще воздвигнет В пучине мачт ужасный лес; Но бог морей его постигнет С тобой средь сребряных колес; И Тубалкаин1, в Этне рдея, То же, что Вулкан; но так называться может правильнее.

176 Рассвет полночи Бессмертия тебе радея, Еще морский перун скует, В горниле раскалит отлично И в Стиксе погрузит сторично, Да враг сторично твой падет». 46. ПАМЯТНИК МОРСКОМУ ГЕРОЮ Г. ГРЕЙГУ О дух, превыше звезд парящий, Страны эфирны проходящий! Склони к унылой песни слух, Что мне вдыхает скорбный дух! Ты песйи сам предмет; – что ни вещаю, Что в лире здесь ни возвышаю, Лишь повторяю грома звук, Что в Бельте ты кидал из рук. Как тамо желты львы рыкали В сумраках западных брегов? – Как там, крутя концы хвостов, Зубчатый зев свой разверзали И, в алчности рыгая смерть, Стремились россов всех пожерть? Но россы, Грейгом ободренны, Алкида духом оживленны, Расторгли страшны зевы их И, лавр держа в руках своих, В блестящий славы храм вступали, И тамо звук ея внимали; Ах! – с звуком вняли смертный звон! – Се Грейг, что готов величавых Карал среди валов кровавых,

Часть вторая 111 Что, свой провидя страшный час, Как Зевс, всю молнию потряс, Металл, как град, на них пуская, И сам, как туча, протекая. Не враг свой меч в него вонзил; Удар судьбы его сразил; Незыблем он средь ядр жужжащих, Бессмертен средь смертей грозящих; Увы! – бессмертный в гробе спит; С ним купно бранный гром молчит; Геройско пламя погасает; Пригробный факел лишь пылает. Где рвал он лавры средь побед, Там кипарис уже растет. – Бессмертен он – и спит под дерном, Там, – где во гневе Белът безмерном Шумливые валы влечет И о края камнисты бьет; Где царь морей шум волн внимает, В бурливом чреве рев смиряет, Да обретет себе покой Под хладным дерном сей Герой; Там, – где наяды, приплывая, Власы зелены распуская, Спешат в серебряных слезах Омыть его бесценный прах. О росс – твой долг сей гроб унылый, Сей гроб приморский посетить, Где Марсов жар, геройски силы Единый час мог погасить; И льзя ль там воям не вопить? Ах! – только, как брега цветущи Начнут венчати Белът ревущий, Не раз в тоске Герой придет

178 Рассвет полночи И слезы там свои прольет. – Пред урною уединенной, Плачевной рощей осененной, Он будет томно воздыхать И горестны слова вещать: «Сей муж, под шлемом поседевши, Но юным сердцем пламеневши, Тогда как угрожала смерть Нить жизненну его претерть, Толь грозно в готский флот сгущенный, В главы судов их напыщенны Бросал свой смертоносный гром, Что зрелся неким божеством, Что смерть сама его страшилась И против готов обратилась; Где! – где сей муж? – под камнем спит! – Поблекший лавр вблизи лежит; Там спят перуны, леденея; Здесь бранная труба, немея, Молчит, склонясь на мавзолей; Лишь стонет вихрь и воет в ней. – Где? – где сей муж? – где Витязь сей? Не плачь, Герой! – сей камень хладной Не есть знак скорби безотрадной; Сей камень, бессловесен быв, Тебе благовестит: онжив»

Часть вторая 179 47. ЧЕРНОМОРСКИЕ ТРОФЕИ, ИЛИ ПАРАФРАСТИЧЕСКИЕ СТИХИ ПРЕДВОДИТЕЛЮ СИЛ ЭВКСИНСКИХ на трикратное поражение турецкого флота (1)791 и (1)792 годов, почерпнутое из мыслей некоторого самовидца... Престань Меркурия лобзать, Нептун бурливый! – Престань! – Приходит час, как Иры сын кичливый Распространит в водах Эвксинской глубины Бессмертных чад Креста и бурных чад Луны. Уже пылает кровь кипяща в агарянах И чает обрести прохладу в россиянах', Уже яд зависти живит их алчный взгляд Против счастливыя страны полночных чад; Их очи, масличны зря ветви, свирепеют, 10 xjT0 ТОль давно в кохтях орлиных зеленеют. В числе несметных толп облекшися они Аравским серебром в обложенны брони, Хватают жадною мисирску сталь рукою И, медный гром катя натольский пред собою Под страшной тению косматых их хвостов, Готовят месть и смерть для северных орлов. – Одни, подвигнувшись через Дунай шумливый, Валятся множеством в Очаков горделивый; Другие, укрепя Анап на злейшу брань, 20 Воздвигнули от сна и дремлющу Кубань; А прочи, на судах из Эллеспонта мчася И в устий, где Днепр в Эвксин падет, тесняся, Стремнистое чело Кинбурна мнят сотреть И вскоре Таврии хребтами овладеть. Россия, внемля звук трубы везде военной, Своих Ираклов шлет против Луны смятенной. -

180 Рассвет полночи Вихрь серный Сакена трофеев знаком был, Как турков полчища то в зыбь, то в твердь пустил; Но град Очаковский тьмы воев изрыгает И их на острый мыс Кинбурна отряжает. – Суворов, сретя их, перуны устремил, С песками потоптал, в пучине потопил. – Их флот, без разума в лимане сотесненный, Привел в движение младый Херсон смущенный; Но гром там был готов; сей гром, открывши блеск, В руках Де-Зигена простер смертельный треск; Турецкие суда огнями окружает; Ины в Нептуновы пределы низвергает, Другие выспрь стремит, вращая в прах и тлен; Иль с тьмами буйного народа вземлет в плен. Еще не рдел сквозь тьму денницы свет червленой, Как громом наконец Очаков раздробленной Мятется в гордости и, стон раздавши свой, Падет пред сильною Потемкина стопой. – Российские орлы, толь крепки дав удары, Чрез Днестр в Дунай несут свой мести пламень ярый; Там веслы Рибаса, рассекши те струи, Что брег печальныя Румелий омывают, Наводят шумом страх, гром мещут на край И зелень кровию срацинской обагряют. О муза! – возвести средь черных волн позор, Где в пламени ревут хребты пенистых гор! Что медлить? – Ушаков, как пард воспламененный, Вспрянув от тех брегов, где херсонисски стены, – Приводит юный флот российский в должный строй И, крест подъяв на нем ученика Христова, Что древле освятил край Таврии стопой, Летит сквозь страшную Эвксина хлябь крутова; 30 40

Часть вторая 181 Он ищет там врага; – сыскал; – и ясно зрит, Что близ Меотского пролива он стоит; Тотчас перунами суда их привечает И прочь с седых валов Эвксина прогоняет. Срацины в полчище ужасном кораблей Влекутся с робостью под громом в Гаджибещ Стремящийся Герой во след их гром пущает И знаменитый их корабль один пленяет1; Другой же пламени крутому предает И с воями с него начальника берет. – Он агарянский флот весь в море рассевает И с знатным пленником путь в Таврию вращает, Где, бывши увенчан лавровым он венцем, Приносит небу дань с торжественным лицем. Бендеры, гордую свою главу склоняя, Перед Потемкиным поверглись, воздыхая. – Пред ним лежат в крови Анап и Измаил, И той же доли ждет во страхе Ибраил. – Срацины на земле везде изнемогают; Но силы на водах еще усугубляют. – Лишь взвеяло средь волн Пророчъе знамя их, Они, воздвигшися, как стадо чуд морских, И черноострыми брадами помавая, При Варне строятся, месть люту изощряя. Страж флота в Таврии, вождь мореходных чад, Отважный Ушаков в пучину мещет взгляд; По зыблемости вод еще подозревает И хитрые пути противных проникает. – Они грузят густой толпою тощий флот; Из трех частей земли влекут лихой народ, Турецкий корабль, называемый Капитания.

182 Рассвет полночи Из дальней Африки, или из части Южной, Что флот терзать обык Ермия безоружной, Что кажет цвет стальный иль бурый в лицах цвет, Или оливковый на челых смуглый свет. – Но наш Герой, то зря, как неко провиденье, Не трусит против тьмы поставить флот в строенье; Он правит до краев Румелъских быстрый бег, Где, рок предчувствуя, печальный воет брег. Летят кормы в водах и роют вал упругий, Под дубом воет вал и стонет от натуги. – Герой наш полчище врагов несчетно зрит, Которое вблизи Калакрии стоит, Зеленых тению их флагов покровенно1 И рдяностью чужих багровых осененно2. Лишь только он успел отторгнуть с брега их, Срацины, отрубя все верви с котв своих, Пустились в глубину с свирепостью слепою; Но Витязь, выиграв там ветр перед собою, И тотчас приведя свой флот в ужасный ряд, Летит за ними вслед, стесняет тьму громад. – Иные, меж собой столкнувшися, крушатся И у брегов своих найти спасенье тщатся; Другие ж, не смотря на то, чредятся в строй И в россов мстящий гром прицеливают свой. Корабль, играющий пенистою волною3 Под сильной витязя отважного стопою, С зелеными флагами турецкие корабли под начальством старого капитан-паши. С красными алжирские корабли под управлением алжирского флотоначальника Сейт-Али, вызванного турками в помощь с тем, чтоб он, взяв в ведение и турецкие корабли, совершенно разбил российский флот. Корабль, называемый Рождество Хр{истово).

Часть вторая 183 Алжирца гордого4 старается достичь, Что, избран Портой быв, как страшный россов бич, Ведет срацинский флот с собой сквозь бури сланы. – Наш Витязь, видя свой, готов дать новы раны, Знак повелительный ему тогда открыл, Дабы из всех судов перуны он пустил. Вотще их тигры мнят вцепиться над водами В российские суда железными кохтями; Отважный Ушаков сам наперед спешит И вдруг Селимова наперсника5 крушит. – Он, щоглы со снастьми с его судов сбивая, И африканцов тьмы в пучину низвергая, Столь странный дал удар начальнику сему, Что челюсть с долею брады – отторг ему; Довольно времени космата часть парила И как блудящая комета проходила. – Два флота гибнут вдруг тогда у агарян; Тьмы тел ложатся их лазорных в лоно стран; Суда, опомнясь, их теснятся в сонм мятежный, Но их опять обстал флот росский неизбежный. – Жаль! – жаль, что вскорости скрывает солнце зрак, И спорить начинал с вечерним светом мрак. Сей мрак способствует к спасенью побежденным; Одни бегут к стенам Стамбула изумленным, Иль крадутся к брегам, иль в сланой бездне мрут; Другие в рай летят, где гурии их ждут. – Разгневанный Герой, на сумрак негодуя, Делит с весельем гнев и ропщет, торжествуя, На принужденный бег достойных казни чад, Что скрытием одним избавится спешат. 4 Алжирской адмирал Сейт-Али. 5 Тот же Сейт-Али.