Текст книги "Рассвет полночи. Том 1. Херсонида"

Автор книги: Семен Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Часть первая 117 32. ВСЕРАДОСТНОЕ СРЕТЕНИЕ ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ по торжественном Их короновании в Москве, октября Salve vera Jovis proles, decus addite divis, et nos et tua dexter adi pede sacra secundo. Virg. Aeneid. L. VIH. Радуйся, истинная отрасль Юпитера, радуйся, богоподобная краса! – спеши к нам во благоденствии! прибуди на благопос– пешных стопах к твоим святилищам! Готово сердце вдохновенно С сияньем утра воспевать, Готово сердце воскриленно И взор стопы Царя сретать! – Заря восходит светолучна; С зарей восстану также я. – Восстани, арфа сладкозвучна! Восстани, слава ты моя! О тишина обетованна, Лиюща жизни ток во грудь! Краса держав боговенчанна! Отсель священна сердцу будь! Се Самодержец избирает Твою возлюбленную сень, Да в ней Россию обручает Тебе в блаженный славы день! Твои одни ему священны Победы тихи над душей; Не из костей сооруженный, Из маслин – мил ему трофей. -

118 Рассвет полночи Пусть под туманом засыпает Теперь в дремоте естество! Пусть влажны крылья потрясает Осенних ветров божество! Пусть рощи томные немеют И на дремучих их главах Тенисты листвия желтеют! Пусть Гений прясть престал в лугах Из сочных жилочек цветочек И роет гробы для семен, Чтоб по зиме восстал росточек, Из пестрой ткани соплетен! Пусть леторасли издыхают, Сосуды зерен испразднив, И в обще лоно рассыпают, Где греется зародыш нив И года точная основа, – Где жизнь, – не смерть есть листопад, – Как мир, что древле силой Слова В стихиях девственных зачат. Пускай Церера воздыхает, Что светоносный вождь планет Ея объятья презирает, Что с ним Помона пир дает В роскошны осени дни позды, И в (гордой) пышности своей, Держа в Весах багровы грозды, Начнет торжествовать над ней! Но мы весну и в осень срящем, И новолетье тишины, Век новый в царстве мы обрящем И в естестве росток весны. -

Часть первая 119 Не сам ли вождь планет небесный, Вступя в Весы, вещает нам, Что суд и милость равновесны Полночным жизнь дадут странам? Ты, кою вечно провождает Неправда, месть, убийство, смерть, Перед которой содрогает Вселенная и горня твердь! Ты, коя, в тучи возлетая На черных ропотных крылах И Стиксово чело вздымая, Смерть ближним молит в облаках! Ты ль средь развалин потускневших Уснувшей жизни медным сном, Меж желтых черепов истлевших, Где ржавеет зарытый гром, Клянешься вызывать все силы, Всех адских сих бичей лихих, Пока биются жизни жилы И кончат бой у ног твоих? Клянешься, – шлемом покрываешь Чело, ископанно в громах, Клянешься, – и в кохтях шатаешь Косматый пламенник в зыбях, И с фурией, – своей подругой, – Минервы труд ты вержешь вмиг, Что был вершен времен услугой, Что в поте перст веков воздвиг. Твоя ль рука ниспровергает Число толиких редких чуд, Где весь гармония сбирает Своей небесной силы труд?

120 Рассвет полночи Так, – ты, земного ужас рода, Луга волшебны скрыла те, Где девственна еще природа Хранилась в полной чистоте; Где непорочность неистленна, Еще блюдя свой цвет прямой, Еще не бывши уловленна Искусства сетью золотой, – Прелестным ковам покорилась И, в сердце ощутя яд вдруг, Навеки пояса – лишилась; О брань умри – убей свой дух! Умри! нет воплей с стоном слезным: Уже кумир сей ада спит; – О если б сном уснул железным! – Он спит; – геенна с ним храпит Во глубине косматой нивы; С ним молкнет потушенный гром; Лишь, мнится, в долах сосны, ивы И мшистый вздрагивает холм. От медной брани колесницы Помост по стонам не дрожит; Она, низвершись близ бойницы, С нагнутой осию лежит. – Где брани бурной и жестокой С стопой копытистою конь? – Лег конь ея к траве глубокой И тушит ратный свой огонь. Где бранные доспехи звучны? На ветвях маслины висят И искры мещут златолучны? – Где шлем, где щит ея лежат?

Часть первая 121 Где копий сноп? – где меч широкий? Он нивы меряет предел, На ниве режет след глубокий, И серп на меч его насел. Не знать ни вихрей в поле пыльных, Ни серных облаков густых, Ни топоту копыт насильных, Ниже потоков потовых Поверх хребтов лихой стадницы; Ни струй кровавых не видать; Ни смертных свитов из стрельницы, Ниже хрипений не слыхать. Сам Зевс багреющей десницей Не мещет в раскаленный свод Катящихся громов с зарницей. – Сверкнул; – и вновь средь горних вод, Превыше небеси висящих, Со громоносной птицей он, Свившись во облаках дождящих, Возник почить на тихий трон. О тишина благословенна! – Так при тебе почиет край; Так усыпляется геенна; Так веет в край наш сладкий рай. – Осенне солнце тускло ныне; Но тщетно, разлиясь, туман Мрачит его в своей пучине. – Мне мнится, – дух весны воззван. В сии часы неоцененны, Как с нимфой пастырь на лугах, Свиряя, нежно восхищенный, В плющевых прыгая венках,

122 Рассвет полночи Дни сельски празднует блаженны, – Полнощи слава, – россов свет В пределы паки восхищенны Петрополя теперь течет. Петрополъ! облекися в радость! Того взыскует торжество, Взыскует долг, восторга сладость И благоденства существо. – Упейся чувствием небесным! Простри объятья! – се идет! Спеши! – сретай с лицем прелестным! – Се Ангел с скипетром грядет! Грядет Помазанник в сияньи, Как утро тихия весны, Которое, исшед в блистаньи, Среди восточныя страны Льет розовой своей рукою Струистый пурпур пред стопой Иль щедро сыплет за собою Свой жемчуг в дол и холм крутой. Се Он во славу облеченный! – И се Она! – прими ты их, Как Авраамов дом почтенный Приял в сень Ангелов благих! Пади лицем – и, умиленный, Лей ток из радостных очес! – Се шествуют боготворенны! – Возникни духом до небес! А ты, сребристыми власами Венчанна мать иных градов, Мастита многими веками, Но не согбенна от веков!

Часть первая 123 Ты, что Монархов воздоила И многих во гробах блюдешь, Сама средь урн подъемлешь крыла И в орлей юности цветешь! Москва! – колико ты блаженна, Что видела в своих стенах Царя в порфиру облеченна, С державой, скипетром в руках? Ты блеск познала сей не слухом; Познала полным оком зря. – К тебе я прелетаю духом, Да зрю венчаема Царя. Зрю, – втайне благодать святая Венец возносит – над челом, В порфиру мышцы облекая, Творит владыку божеством. – ЕЛИСАВЕТА разделяет Богоподобие Царя, В Нем болыпу сердца часть вмещает, В Нем большую часть славы зря. Царь солнце нам изображает; Царица, как луна, блестит; Он Ей свет славы уделяет; Она сей тихий свет вторит. Ея особа несравненна В прекрасных нежных племенах Лишь в божество непретворенна, Как бесподобная в женах. Ея в державе перст водимый Твоей, Царь, мужеской рукой Отныне облегчит носимый Жезл силы царственный Тобой;

124 Рассвет полночи Рассыплет розы жизни в поле, Оливны тени распростет, Сирот и вдов внимая доле, Утешит, оградит, спасет. Тобой Паллада и Астрея, И Муза вкупе оживут, И, в дни покоя крылатея, Все три вернейшу цель найдут. – Тогда, – как суд Весы звенящи Ниспустит в смутные часы, Не будут, как листы дрожащи, В сумненьи заблуждать весы. Компас – планет соперник правый – К полнощи клонит путь верней, Где трон, как полюс величавый Все силы суши и морей И души к славе привлекает, Или, как феб, со всех сторон Миры подвластны соглашает Под свой могущества закон. Гремящи лиры строить станут Всегда согласный свой язык, И в слух земной планеты грянут, Сколь Титов дух в тебе велик, Сколь пламенно ты мудрых любишь, Сколь много ты златых венцов Прямым достоинством сугубишь, И зрищь точнейший вес умов. Воззришь, – и с правдой суд небесной, А правда с благостью святой, В гармоньи рретяся прелестной, Лобзаться станут меж собой;

Часть первая 125 Мир снидет, яко дождь идущий, На тихи шелковы поля, Или как облак, капли льющий, Да усырится вся земля; А милость, яко луч приятный, Что сыплет с утренних небес В долины свет свой благодатный, – Из отягченных тьмой очес Исторгнет каплющие дани И распрострет тогда свои К злосчастным сердобольны длани, Чтоб лить врачебные струи. Воззришь, – и радостные тоны Из уст невинности простой Сквозь воздыхания, сквозь стоны Составят гимн умильный свой; Признанья слезы сотрясутся В дань благотворности твоей; В ланитах розы разовьются, И сердце заиграет в ней. Воззришь, – и из долин глубоких Чело поднимут древеса, А на хребтах холмов высоких Откроют нивы чудеса, Как кедроглавые Ливаны, Что в древности гордясь собой До облак высились венчанны, – Умножат плод сторичный свой. Столь Титов дух твой многоплоден, Что если б чрез предел ступил: То был бы с током Волги сходен. – Сей росский ежегодно Нил

126 Рассвет полночи Чрез край всю урну выливает И, усыря разливом вод Долины дальни, – умножает Смеющийся с цветами плод. Почто столь томно солнце ныне, Что слезное чело его, Рассыпав по седой пустыне Луч желтый света своего, Вдруг паки слабые зеницы Скрывает в облачный подзор И, будто кровом плащаницы, Туманный отирает взор? Теперь весне подобна радость; Как майских рос тончайший ток, Слезится, – но слеза во сладость; Иль, как порхливой голубок Средь гор и долов в май, – порхает. Так, – блеск, мольба, гром, плесков жар Небесны своды проницает И разбивает мглу и пар. Там в исступлении глубоком Взирает на тебя любовь; Но зрит еще несытым оком; Еще в груди пылает кровь; Здесь истина с лицем неложным Вернейше в перст перо берет, Да в летопись векам возможным Тебя, как божество, внесет. Уже я зрю в лучах спиральных Блестящу царскую зарю; Разлитые в пределах дальных Струи лучей повсюду зрю. -

Часть первая 127 Темнейша Росской часть державы, Отдвигнутая в даль к морям, Не смеет скрыть сиянья славы, Не отсверкнуть не смеет нам. Когда утесы возвышенны Сквозь льды лапонские блестят; Тогда ж сияют оснеженны Рифей, Кавказ и Арарат; Когда Таврически вершины И Днестр в златом венце горят; Тогда ж у тихия пучины Кыхтак и Лфагнак блестят. Монарх! – толь лестны для блаженства Бесценны качества твои, Толь сильны меры совершенства И чертежи ума сии Каких венцов достойны вечных? Каких достойны даней суть? Каких курений жертв сердечных? – Все то лишь ощущает грудь... Гряди в Петрополь, гость венчанный, И лей от утра мирных дней Престольный свет в концы пространны До западной зари своей! – Бог чувствам и дыханью внемлет, Жизнь нравственну твою любя; Ни уснет ввек, ниже воздремлет Храняй престол твой и тебя. ПЕТР начал века круг средь молний; ЕКАТЕРИНА, круг верша, Сребрила звенья, блеском полны; А ты, – душами их дыша, -

128 Рассвет полночи Как Ной, вступя в век новый мира, (Возможно,) озлатишь его. – О Сый, благослови с эфира Венец столетия сего! Доколе катится над нами Горяще солнце средь колес; Дотоле трон сей над главами Под сводом северных небес Да льет живительно сиянье, 3^° А мудрость с опытом, как щит, Как марморное основанье Твердыню трона сохранит. Доколь луна сребриста мещет На здешни горы свет млечной, Дотоль пусть слава трона блещет; А милость ток прольет златой И говорящими струями, Лелея в росских дух сынах, Проникнет хижины с градами, И скажет: «Бог земный – Монарх!» 33. ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ДЕНЬ СТОЛЕТИЯ ОТ ОСНОВАНИЯ ГРАДА СВ. ПЕТРА1 МАЙЯ 16 ДНЯ 1803 Кто там, подобная деннице В венце горящем над главой, В величественной багрянице Блистает в славе над Невой! 1 Известно, что С.Петербург заложен в начале прошлого века, т.е. (1)703 года, на таком месте, где по низкой и топкой почве казалось бы невозможным построение столь прекрасного города, каков он ныне.

Часть первая 129 Столетня юность с красотою, С улыбкой важность в ней цветет; В деснице дань она несет Богоподобному Герою. – Не призрак ли я зрю теперь? Нет, – зрю Петрополя я дщерь. «Сто лет, потомки восхищенны! – Так дщерь престольна вопиет, – Сто лет уже, как град священный Возник из тьмы ничтожной в свет. И кто? какой сей дух небесный, Дух приснопамятный в веках, Одушевя недвижный прах, Воздвигнул стены столь чудесны? Нимврод! – Орфеи! – иль Озирид! Нет, ПЕТР – полночный наш Алкид. О полубог полувселенной, Живый востока в высоте! Сойди! – Сойди с горы священной! Се возрожденный в лепоте Взывает росс в гремящем лике! Се дышет он хвалой к тебе И славу воздает судьбе, Как первозданный, – в шумном клике! О тень! – божественная тень! Да будет свят навек сей день! В сей день, толико мне желанный, Праправнук Августейший твой, Небесным сердцем одаренный, Екатерины внук драгой, Предыдя в блеске славы ратной Потомственным твоим полкам, 5. Бобров Семен, т. 1

130 Рассвет полночи Велит торжествовать громам. – Вдруг гром в полках гремит трикратный; Вдруг миллионом повторен: «О Петр – живи! – ты нам священ». Живя ты в вечности, – в том мире, Живешь еще и в сих веках; Ты жив в громах, – жив в тихой лире, Ты жив в державе, – жив в душах, Ты в чувствах вечен и негиблем. – Так памятник твой свеж и юн; Храм грома, – там горит перун; Храм славы, – он вовек незыблем; Храм мирных муз, – тебя он чтит. Великий! -всё тебя твердит... Дивятся'царства изумленны, Что столь огромный сей колосс, На зыбкой персти утвержденный, Через столетие возрос. – Вселенной чудо, храм Дианы Для блеска и твердыни сил Три века с златом поглотил; А здесь не храм – но град державный, Престол полмира, через век На степень доблести востек. Гордящась чистыми струями, Препоясующа сей град Нева, чуждаясь меж стенами, Мне мнится, хочет течь назад; Чело зелено воздымая Из-под волнистых кровов вод И разверзая влажный свод, Недоумеет, – взор вращает. – Вдруг глас раздался волновой, И гул помчался над водой:

Часть первая 131 80 90 «Как? – Стены предо мною ныне! Ужель в стенах бегут струи? Мне кажется, – в иной долине Пустынны я вела край. – Доселе сосна, ель тенисты Гляделися в моих водах; Досель теснились в жидкий прах Граниты стропотны, лесисты, Где волчий взор в дубраве рдел, Как огнь в зелену ночь горел. А ныне там, – где скромно крались Рыбачьи челны близ брегов, С бесценным бременем помчались Отважны сонмища судов. – Ермий, сей купли вождь, со славой Развешивая легкий флаг, Меж полюсами на зыбях Летит с гордыней величавой, Летит то с Севера на Юг, То с Запада в восточный круг. Досель страшились робки боты Предать себя речным водам, А ныне ополченны флоты С отвагой скачут по морям; Кипящу бездну рассекают, Хребет царя морей нагнув, И, звучны своды вод давнув, Пучину славой наполняют. – Но кто виновник их побед? – 100 Сей ботик1 – их почтенный дед.. 1 Сей ботик был выставлен на стопушечном в тот день корабле в воспоминание того, что он первый подал великому Государю великую мысль о флоте за сто лет назад. 5*

132 Рассвет полночи Доселе дебри где дремали, Там убран сад, цветет Лицей; Где мертвенны утесы спали, Там, из могилы встав своей, Скудели в зданиях багреют; Где ил тонул под серым мхом, Там прянул водомет сребром; Там куполы в огне краснеют; Там стогны в мрачну даль идут Или стражницы твердь секут. Бессмертный! – кто тебе подобен! Зевесов иль Филиппов сын С тобой равняться б был удобен Иль Цезарь, римский исполин! Их памятник – бесчеловечность; А ты – урок дал естеству; – Так ты подобен божеству; Ты пройдешь целу славы вечность, Подобно как Нева меж рек», – Рек Невский Гений и потек. Так, россы! – зрите ль, что вершины Надменных гор перед Петром Поникнувши легли в долины И пали в страхе ниц челом, – А тамо, где долина крылась, Возникнул холм, напружа дол, И холм в блестящу твердь взошол? – Так точно гордость низложилась, А дар души из тьмы воззван, Ценен, – возвышен, – осиян. Се там хранилища закона В священном ужасе стоят! Се там Паллады, Аполлона И муз святилища блестят,

Часть первая 133 Где усмирял он древню дикость И злобу стер, где змий шипел, Где самый рок он одолел, Открыл души своей великость И всё, – едва не всё возмог, Как полпланеты полубог. Се храмина1, чертог законов, Отколе боголепный глас Решил судьбину миллионов; Отколе не единый раз Пылал перун, сопутник славы, Карал вражду внутри и вне; Отколь престолам, – царствам, – мне, – Векам – твердилися уставы! Се славы колыбель! – о росс! Чудись, как в славе ты возрос! О Первый Петр! во всем ты первый; Хоть кратко факел твой светил, Но твой праправнук, внук Минервы, В себе его возобновил; А ты, – ты в климатах безвестных; Се гроб! – тут спит твой прах; Тут торжествую – во слезах. – Ужасна тень! – зри с гор небесных! Се дань на гроб сердца кладут! – И благодарны слезы льют! Но, о премудрый основатель! Одних ли сих творец ты стен? Одних ли сих чудес ты здатель? Народ тобою сотворен; Известный всем домик Петра Великого.

134 Рассвет полночи Народ – трофей в трофеях главный! А ты – России всей творец. О росс! благословляй венец Петровых стен столетья славный!» – Так дщерь Петрополя рекла И жертву с страхом воздала.

e_^^^$^Bfe^t_9 Часть вторая Браноносные и миролюбивые Гении России, или Герои Севера в лаврах и пальмах

Illis campusque forumque Serviat, hi pacem cruda que bella gérant. Ovid. Eleg. VIII. V. 57. Иным то бурная война, To мирной сени тишина; Другим судилище иль поле Назначено в сей жизни долей. Овид. Элег. VIII. Ст. 57.

34. НА НОВЫЙ ГОД КО ВСТУПАЮЩЕМУ В ПУТЬ ЖИЗНИ И ПОДВИГА Летит сын вечности пернатый, Летит на юных крыльях год; Шумит – и, жребием чреватый, Рождает в мире оборот; Вокруг перуны сокровенны Без треску мчатся не зажженны. – Так крадется стрегуще время, Как скромный тать в глубоком мраке! Там, – в небе он, колеса движа И меж дрожащих звезд полков Космату к нам комету ближа, Что рдела за десять веков, Знакомит мир сей, тьмой объятой, С сей дикой странницей брадатой, Дабы рассеять изумленье. – Так страшен времени полет! А здесь – моря переливая, Сдвигает сушу в перелив, Иль море в сушу прелагает; Иль, Этны в небесах стопив, В дожде камнистом их свергает1; Иль в безднах молнию пускает, Велит сверкнуть Зевесу в аде. – Так своенравен дней полет. Уже писано было в ведомостях о дождях каменных.

140 Рассвет полночи Одни престолы выспрь возносит; Другие вержет в дол глухой; Одних царей с рабами косит Неумолимою рукой; Других он с пастухом рождает, На лоне счастия качает; Из ничего – выводит нечто. – Так дней могуществен полет! О! сколь необоримо время? Сколь мощен всякий новый год? Имея в чреве зрело бремя, Родит с великим малый плод. И ты, – и ты в природе сущей Дохнул, – стал перстью, слезы пьющей; Вступил в обитель искушенья. – Толь сильно время и природа). Но ты в снотворной колыбели Ни коловратности небес, Ни гласа грома, ни свирели, Ни в бездне воющих чудес, Ни в царствах ведра, ни ненастья, Ни диких своенравий счастья Среди пелен не зрел, – не слышал. – Вот, каковы тогда минуты! Теперь – ты все то понимаешь, Что в море мира восстает; Страстей движенье ощущаешь, Как некий странный бег комет; Как страсть одна другую клонит И в сердце тьму за тьмою гонит; Теперь ты в поприще! – путь доброй! – Но сколь страстей сих мрачно время?

Часть вторая 141 Светает, – там уже светает!.. Смотри на полночь ты со мной! – Восток на Севере блистает; Там, – там в заре найдешь покой. – Пусть семя страсти возникает! Пусть кровь сей стебель согревает! Лишь нужен добрый вертоградарь; И се! – при корени секира! Ах! – всё ли море поглощает, Над коим мгла висит, как свод? – Ужели тьма судьбы зияет Пожрать с надеждой юный год? – Еще ль восстанут бури мира? – Но се! – при корени секира! – Страшишься ль возраста страстей? – Душевный Исполин – лишь призрак. Се первый зодчий и строитель Ходяй, как в суше, среди вод, Твой пастырь, – вождь, – души учитель Простер к тебе в сей новый год Сквозь внутренние вихрей брани Свои пастушеские длани! Он твой восток, – судьбы властитель; Дай руку пастырю свою!.. Дай руку! – Ей! сквозь бури мира Проложишь столь же верный шаг, С коликим усыпленьем мира Ступил ты в первый мира праг; Сколь тихо было в колыбели, Столь тихо снидешь к общей цели... К какой же, – храбрый мой сподвижник? К могиле матерней – и дале...

142 Рассвет полночи 35. НАДПИСЬ Г. МО(РДВИНОВ)У Ступай на твердь честей, любезный Исполин Закруги не страшись! – Ты правды скромный сын. 36. ОБРАЗ ЗИЖДИТЕЛЬНОГО ДУХА* Какое божество в сей дольний мир нисходит И окрест стран его повсюдный взор обводит? – Горящий пламенник держа в своих руках, Он сыплет новый свет в темнеющих местах; Ничто не кроется; пред светом тьма трепещет; Все обнажается, когда свет высший блещет. – И кто виновником толь чудных перемен? Кто сей, которому мир внемлет, изумлен, Которого меж звезд потомство помещает Иль в твердом марморе навек одушевляет? Вещает Клия мне, что это горний дух, Кого шлют небеса преобразить сей круг. – Он там творит народ, где пустота велика; Там сушу с зеленью, где жидь и степь лишь дика; Там долы жирные, где цепь лишь голых гор. – Здесь претворяет в град иль в весь пустынный бор, А там огромные выводит в зыбь кормила, Где прежде лодия пловцам еще претила Ступать по тропикам, круг полдней рассекать И в Юг с полуночи через моря скакать. – Он в малом образе, как Вышний Всемогущий, Который иногда, над тусклой смесью сущи, В прекрасной стройности из оной мир исторг И славы Своея устроил в нем чертог. Сие произведение напечатано было в Собеседнике (1)78(4) года; ныне поправлено.

Часть вторая 143 Он кроткой шел стезей противу зол ужасных, Когда правления корабль славян злосчастных Мятежный зев крамол готов был поглотить И целый Север с ним в глухой ночи сокрыть. Чрез старца2 мудрого, как счастье преходило, В варяжских витязях он сорудил кормило, Которо повело корабль в тот тихий путь, Где древние следы блаженства видны суть. – Сим духом двигнут был Владимир велемочный, Когда с небес призвал он Веру в край полночный, Что древле суетной мечтой был обольщен И пренебесныя надежды был лишен. Он, вздохам Севера чрез двести лет внимая, Сломил рога луны, пятой их попирая, И право, коего росс нагло был лишен, Он паки возвратил, стряхнув ярмо с рамен. Он в Иоанне был, царе непреборимом, Тогда, – как он покрыл Восток огнем и дымом. – Печальна Волга, кровь давно крутя врагов, Уже снесла ее в Хвалынску зыбь валов. Но чей сияет дух средь теней сих спокойных? Петра, – Петра, кому нет в силе хвал достойных, В котором чудеса чудесный дух явил И зверобразов всех в людей переродил. Три шага, – и конце наш Геркулес вселенной; Одной стопой попрать строй готов разъяренной, Другой рога луны сжимая обуздать; Одной рукою скиптр Сармации давать, Другою галлов бить на их границах смертно, И все вдруг, – значит быть в концах вселенной верно. Гостомысл – новгородский посадник, старейшина, или сенатор.

144 Рассвет полночи Сей дух так действен был, как майско дуновенье, Что лишь по зимним дням сквозь серо испаренье И сквозь серебряны дожди сквозить начнет, Земля во младости из мрака восстает. – Сей самый дух, зря в тьме блудящий Север льдистый, Возвысил в дремлющей полуночи свет чистый. – Грядущий помнит род, что оный новый бог – Многоочитый бог – творил, творить что мог. Не сей ли божеский зрим дух в ЕКАТЕРИНЕ, Что, благоденственным полкругом правя в чине, Закон дала ему, – в законе дышет мать. – О если бы к ней смерть не смела приступать! – Но ежели она возникла в вечный круг, То в внуке дух ея, – в нем божеский сей дух... Возможно ль, чтоб сей дух исчезнул, мгле подобно? – Нет, – эхо дел летит в грядущий век удобно. – Ни современная в том зависть не претит, Ни будущее зло, – ничто не воспятит, Как дух сей в поздный род нисходит и гремит. – Тьмы обаянных душ он тамо собирая И памятник себе среди их воздвигая, Живет в восторгах их, хотя б и свергнул прах; Деянья в бытии, хоть сам он в небесах. Но что вещать? – Гремят, – гремят средь нас владыки, Что, в дни свои сверша намеренья велики, Еще поднесь живут, еще гласят в наш слух, Коль тот блажен предел, где солнцем светит дух! 70 80

Часть вторая 145 37. СЛАВА РОССИЙСКИХ ИРОЕВ с (1)787 по (1)791 год подвизавшихся на войне1 Do their beating breasts demand the strife, And thirst of glory quells the love of life. A poem to the Duke of Marlborough Дрожащи их сердца себя превозмогают И жаром к вечности жар к жизни погашают. Песнь герцогу Марлбруху Вотще Цибела воздыхает, Пред Марсом токи слез лия; Вотще рукой остановляет Кроваво острие копья, Моля, чтоб грады спас стенящи И села, в ужасе дрожащи, Которых пепел, возносясь, Давно меж вихрями крутится И с дымом с вихрями клубится, Над ними тучей разлиясь. Он, взор спокойный обращая На дым и пламя падших стен, Мечем насмешливо сверкая, Летит на страшну месть племен; Задумавшись в тоске немеет, Пред ним Цибела цепенеет, Что он, мольбы ея не вняв, Бежит на подвиги кровавы И мещет взоры величавы, Над бледным миром длань подъяв. Сия пиеса и две следующие были напечатаны в разные времена; ныне поправлены.

146 Рассвет полночи Едину стопу на Эвксинских Бурливых ставит он водах, Другую в Севере на Финских Под вихрем ропщущих волнах, Иль – обе тяжко воздымает, Златую жатву попирает И топчет тучный злак в лугах, Где, зря Церера след строптивый, Что бурный бог проторг сквозь нивы, Звенящий вержет серп в браздах. За ним Ирой меж смертями, Как пчел рои меж роз летят, Мечьми махая, как серпами, К ужасной жатве все спешат; Их вопль те песни оглушает, Что жнец на ниве воспевает; Их быстро бурный конь бежит И топчет ниву позлащенну, Что, преклоня главу смятенну, Дрожит от топоту копыт. Каких я воев ратоборных Вблизи Очаковских зрю стен? Как смело на срацин упорных Несут перуны меж рамен? Свирепость мразов забывая, Но пламень в сердце соблюдая, Сжимают алчной смерти зев, Перуном косу растопляют, К стенам по трупам возникают, Являя в серных вихрях гнев. Там зрится мне душею воев Привыкший к молниям Репнин; Как Марс, ристает средь Ироев, Не содрогаяся стремнин;

Часть вторая 147 С ним Шеллер грозны громы мещет, Как Зевс во мрачных тучах блещет; Всех прежде к верху стен градских Волхонский с Горичем взлетают И смерть всех прежде обнимают, Что на стенах сретала их. Где Сакен! – Сакен благородный, Что, меж злокозненных врагов Избравши в смерти путь свободный, Трофей возвысил средь валов? Считая смертью жизнь в неволе, А смерть сочтя бессмертьем боле, Сам мещет огнь в громовый прах; Лишь розовый перун вспыхает, Он в вихре пламенном взлетает, Сретает славу в небесах. Уже и Витязь величавый1, От западных внимая стран Отзывам полуночной славы И ими быв очарован, К водам Эвксинским поспешает, По росской чести поборает И, северный перун прияв, Суда срацински низлагает, То в плен влечет, то сожигает, На твердь дымящусь их взорвав. Кого там черный дым скрывает, Пред коим смерть сама дрожит, Пред коим выть позабывает Стенящий во слезах КоцитЧ – Се тот, что Кинбурн ограждает Принц Нассау-Зиген.

148 Рассвет полночи И ковы Порты разрушает! – Се тот, что Рымны берега С кровавым долом уравнял И в казнь железо претворяя, Вращает ниц луны рога2. Как Зевс, перуны изгибает Среди бледнеющих срацин, Как вихрь пыль легку, развевает Он их средь дебрей и равнин; Хотя под громом отдыхает, Но казнь еще приготовляет. – Так лев и тигр по битве злой Друг против друга разъяренны Лежат, расшедшись утомленны, И паки возжигают бой. Уже круг пламенный катился Обонпол дремлющей земли; Гассан на длинну тень валился3, От россов крояся в дали; Вотще Коран он ублажает, Вотще Пророка возвышает И помощи от Мекки ждет; Все суетно; – Гассан немеет, Скрежещет, – рвется, – свирепеет И в злобе дерн сырой грызет. В бурливу Ръшну погруженны Несутся трупы на конях, Чалмы, с зловерных глав сраженны, Клубятся на крутых зыбях; 2 На щите, или гербе князя Италийского графа Суворова-Рымник– ского представляется между прочими луна, обращенная рогами книзу. 3 Гассан-шша, турецкий визирь.

Часть вторая 149 Верблюды под ярмом стенают, Со всадниками погрязают, В пучине бурной, бьясь стократ. – Феб зрит трофей, – и величаво Склоняет он чело кроваво За рдеющий вселенной скат. 38. ЗАВОЕВАНИЕ ОЧАКОВА И БЕССАРАБИИ Не от полудни ль тучи рдяны Поверх Эвксинских вод летят? Не грозны ль молнии багряны С ужасным блеском в них гремят? – Но в тучах гром орлы внимают, Превыше облак возлетают, И против стрел сих роковых, Что с треском в воздухе скакали И им смертями угрожали, Свой двигли гром в кохтях своих. Сколь часто россы низлагали Агари дерзостных сынов? Сколь часто в бездну их свергали С Эвксинских страшных берегов? Сколь часто флоты их смятенны, От серна праха воспаленны, Превращены все были в прах, Которым бурный ветр играя И дики свисты испуская, Давно развеял на зыбях. Ни мраз, ниже борей шумящий Не силен россов охладить; Их твердый дух, их дух горящий Велит в стенах врагу отмстить;

150 Рассвет полночи Ирой не в снегах, на рати Готовы лучше смерть вкушати; Подвигнув громы средь колес Они стремнины презирают, К стенам Очакова ступают, Неся с собой железный лес. Пред ранними еще часами, Как мир во сне был погружен, Очаков росскими громами Был в робком страхе поражен; Очаков стон пустил безмерной; Раздался стон в пучине черной, Где чуды в диких снах своих, Громовым треском возбужденны, Верхи зря моря освещенны, Подъялись к кровам волн седых. Тогда зажженный прахом серным Сей град дым серый издыхал, Что, вьясь меж башен клубом черным, Как туча, город покрывал; Там стены лишь одне белеют, От ясной молнии бледнеют; Там смерть в дыму с своей косой Ристает, алчный зев имея, И с ней Мегера, свирепея, Бежит и зыблет факел свой. Чрез косу смерти скачут вой, Вращая в пепел всё и тлен; Летят крылатые Ирой На крутизну гремящих стен; Надежда и судьба теснятся И рядом с воями стремятся. – Среди расседшихся громад,

Часть вторая 151 Средь серных туч, дождей свинцовых По выям агарян суровых Ступают россы в гордый град. Прешла царица звезд, бледнея; И солнце меж колес златых, Эфиром чистым пламенея, Верхи открыло стен градских. – Тогда томяся град злосчастный И вздох пуская в час ужасный, К отважным россиян стопам Чело печально повергает И томный глас к ним простирает, Дабы простить его сынам. Объемля россы град покорной, Который в гордости не мнил, Чтоб верх чалмы своей упорной Пред сильным Севером склонил, Чалму с главы его снимают И шлем Паллады надевают. – Тогда, шум брани прекратя, Богиню мудру призывают И к ней в восторге возглашают, К полнощи взоры обратя: «О дщерь, Юпитером рожденна! – Се меч кровавый твой лежит, И жертва с ним лежит сраженна! Се твой неразрушимый щит! – Еще эгид не повредился, И меч еще не притупился; Но мы, сей страшный щит сокрыв И меч вложив окровавленный, Почием мало утомленны, Всегда готовы к брани быв!

152 Рассвет полночи Когда сии толпы строптивы Еще воздвигнут бурну брань И, надымая дух кичливый Еще прострут коварну длань, Богиня! – будь присущна с славой! – Имев твой щит и меч кровавой, Луну фракийскую пронзим. – Час бьет; – Олимп наклоним, За Истр1 Громову мглу пригоним И Византию сокрушим». 39. ПОБЕДЫ В БЕЛЬТЕ И ФИНЛЯНДИИ Как? – может ли тот вождь Ироев, Грядущих тот кумир времен, Князь волн, – морских дух боев, К бессмертным быть не сопричтен?2 – Тот, что седины забывает, И гордость готов низлагает? – Увы! – уснул глубоко – он... Но что? – с трофея в гроб вступает, На вечных лаврах засыпает; Его Европа внемлет стон... 10 Какой еще там старец важной Спешит за ним по бездне вслед? – Не тот ли, кто стезей отважной Великих осьмь пучин прошед, Проникнул смело непроездны Всех дале ледовиты бездны?3 – 1 Истр – древнее наименование Дуная. 2 Покойный Грейг, российский адмирал. 3 Г. Чичагов, другой российский адмирал. Давно уведомляют, что он, ехав к арктическому полюсу, был уже под 84 градусом.