Текст книги "Рассвет полночи. Том 1. Херсонида"

Автор книги: Семен Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Часть первая 49 Где буря мира умирает, Где шум заботы умолкает, Где тридесять пять трудных лет, Которых цену царства знают, На лоне вечном отдыхают; Где братья, – Ангелы мне цвет Из славы жизни извлекают И красоты венец сплетают. Довольно; – Я торжествовала, Тебе Скрижали1 даровала; Я в полной мере свет сей зрю, Горящий на престоле славы, Отколе заняла в уставы Священну мудрости зарю. – Мое перо, – мои уроки Должны излить блаженства токи! Мое перо от царств почтилось, А имя – вечно водрузилось В святыне эмпирейских мест, Где Петр Великий отдыхает, Великих в ликах душ сияет; Где вечных повелитель звезд Велит и Мне, да труд забуду; Однак – в тебе дышать лишь буду. Еще ль томишься в горькой скуке? – Иль Гения не видишь в Внуке? – Он Царь, – он полубог сердец; Пусть память лишь о Мне живая, Как утрення звезда златая, Украсит ввек Его венец И в царстве путь Ему сказует! Не плачь! – Мой дух сего взыскует. Чертеж законов, или бессмертный Наказ бессмертной ЕКАТЕРИНЫ.

50 Рассвет полночи . g « >ч c^ в ^ « 3 * „2 ^ ъ | g 1 о к» ^! <з ï а о ъ о со H О "-ч О § У <3 Ï 1 н Ô ю к 2Г в « 3 5 N S &^ 1 § Ы 3* а & 1 & s а* о о о «0 s в 31 I

Часть первая 51 Но если ты тоской стесненна Не в силах слез сокрыть смятенна, Пусть горьки вздохи ты с Царем Во звуках погрузишь Беллоны, Чтоб не был слышен вздох и стоны! Пускай на взор опустишь шлем, Чтоб Мне среди утех небесных Не видеть каплей в оке слезных! Плиады путь свой в море кроют1, В вечерней бездне чела моют; Ступай! – противных научи, Сколь дух велик твой средь страданий, Что, сетуя, ликует в брани! Ступай – и средь валов звучи! – А Я в последний раз вздыхаю, Прощаюсь, – в вечность воз летаю. Ах! нет! – потоки слез спокойных Взыскуют дней и песней стройных; Пусть маслина покроет взор! Пусть ляжет Марс между снопами! Пусть гром отдохнет меж парами, Иль сеет висящи снеги гор! Тогда потоки слез спокойных Струится будут в имнах стройных. Хранитель Ангел! – Дух эфирный! Спаси от бед предел обширный! Ты зришь весь шар сей с высоты Лишь тусклой точкой, – каплей бездны; Сие размышление писано по кончине Государыни в октябре месяце, при конце коего оное созвездие обыкновенно имеет свое захождение в северо-западе.

52 Рассвет полночи Но сей предел – мой круг любезный; Ах! – буди другом круга ты! А Я – гряду в миры другие; Прости! – еще прости, Россия!» 10-11. ДВЕ НАДПИСИ ЕКАТЕРИНЕ II 1 Цари и царства мира! – прослезитесь! ЕКАТЕРИНА в гробе; – научитесь. 2 О боги века, – плачьте, плачьте с нами! Не видите ли, что полярный свет, Горя чрез тридесять пять лет над вами, Уже погас – и вновь не возблеснет?.. О боги! – здесь ЕКАТЕРИНЫ нет. 12. ГЛАС ВОЗРОЖДЕННОЙ ОЛЬГИ К СЫНУ СВЯТОСЛАВЛЮ Едва лишь полночь под звездами В глубокой томной тишине, Махнув снотворными крылами Прешла, – и в утренней стране Белеть свет начал сквозь завесы; Я зрю – два жителя славянски С смущенным неким видом там Из хижин тихо выступают. – Единый млад и воин был; Другой от многих лет согбен И представляет гражданина.

Часть первая 53 «Не слышишь ли, – младый вещает, – Протяжный тамо томный стон? Не знаешь ли, что значит он? – Он простирается оттоле, Где вдруг спираются на тверди Кроваво-огненны столпы И где Полярная звезда Дрожит сквозь неку слезну влагу». Старец Я слышу, юноша, шум ветров И вижу там огни живые; Но взор и слух мой слаб, – о рок! – Мне мнится, – дух бесплотный ходит Там над порогами Днепра; Он тихо прорицает жребий... Толики знамения мрака Не носят рок простых людей, Но час вздыхающих князей, Час судорожный полбогов. Да, – смерть касается престола... Юноша Как? -неужель!.. Старец Владыки нет... Да, – нет его, – мне шепчет дух. Едва минувший век пал в бездну И лег с другими в ряд веками, То князь – туда ж за ним вослед. Едва лишь возгремел над нами В горящей юности сей век, – 20 30

54 Рассвет полночи Век, скрыпнув медным колесом, Погнался в мрак грядущей дали, А пламенны миры по тверди В гармоний новой двиглись плавно; Князь, – томный князь взглянул на них, – Вздохнул, – вздохнул в последний раз. Юноша О рок всемощный! – пред тобою И вечные громады гор, И одночасные пылинки С одной внезапностию гибнут. Уж нет того, пред кем колеблясь Судьба племен висела в страхе; Кто, новые уроки Марса Внимая, шел сквозь огнь и бездны; Кому ни шумный Буг, ни бурный Истр, Ни пропасти – жилища теней, Ни омрачны Фракийски горы, Ни даже Тибр, ни Эридан В стремлении не воспящали; Кто, будучи среди бессмертья, Вдруг смертной сенью был покрыт; Разрушив легионы греков, Погиб – от кова печенегов. Он, – как огнистый метеор, В полудни своего владенья Познал внезапу ранний вечер. Старец Я вижу, нечто там – вдали – мелькает, И слышу глас – как ветра шум, Что сквозь глухую дебрь взывает. – Не слышишь ли? – Или не видишь!

Часть первая 55 Отходящая душа Святослава Где я? – Что сделалось со мною? – Но омрак мой минул! – он тяжек. Куда лечу? – А там – кого я вижу! – Там – одаль – в сфере светлых теней, Не тень ли матери? – Да удалюся! Духов согласных поищу! Зрю, как главою покивает И глумным оком зрит она! Прости, брегов Днепровских дщерь! Я отхожу; – прости навеки! Тень Ольги (вещающая внуку) Владимир! – Ольги внук, Владимир, Тебе реку; – внемли! – в час гневный Мой сын, несчастный твой отец, Оставил ввек сей дол плачевный, Приял и дел и дней конец. Лишь росс со мной навек простился, И зреть меня он в нем не смел, Как и того теперь лишился. – Я зрела, как он в твердь летел... Да, – зрела я, как печенеги Изобретали страшный ков; – Он воздохнул; -Днепровски бреги Промчали вздох сквозь тьму лесов, Чертеж небесный и священный, Чтобы народ весь возродить, Оставлен на случай пременный. – Чертеж сей должен ты открыть. Чертеж теперь славянам лестен, В нем целый дух мой помещен, А дух душе твоей известен. – Разгни его! – и росс блажен.

56 Рассвет полночи Ты узришь в нем, что дар сладчайший, Что Небо земнородным шлет, Есть царь любезный, царь кротчайший, Который свой народ брежет. Народ к нему любовь имеет; Народу доверяет тот; Сей в верности к царю твердеет И из любви дает живот; Сей царь далече вздохи внемлет; Он пагубы гнездо сечет. – Змеится ль крамола? – не дремлет; Вражда ли близ? – далече вред. Как прах, вражду он рассыпает; Он вне Отечества оплот, Внутри судья – и созидает Благим и мудрым свой народ; Как Промысл миром управляет По мере сродных миру прав, Так царством он повелевает, – Как царственный велит устав. Любимец Неба! – ты не боле Воззришь на блещущий свой сан, Как на залог, что к лучшей доле Тебе в народе свыше дан. Тебя порфира украшает; Чело твое венец златый С величеством приосеняет; Жезл силы в длани носишь ты; Но в сем убранстве, в сей одежде Ты будешь столько лишь блистать, Сколь служит то к прямой надежде, Чтоб в царстве счастье соблюдать.

Часть первая 57 Питомец мой багрянородный! Ты должен мудрость насаждать Среди пелен в умы народны, Чтоб с сердцем души воспитать. В бичах вселенной дерзких, злостных, О коих гром один твердит, Век каждый щедр и плодовит; Но чтоб найти в порфироносных Того, кто бы умел хранить Владенье в тишине блаженной, То надлежит переходить Всю древню летопись вселенной И происшествий мира нить. Ни стен гранитная твердыня, Ни ополчений страшный вид, Ни лесть, ни ложная святыня Страшилища не защитит; Судьба проникнет сквозь граниты; Личина спадша обнажит. Кто он? – волк, кровью лишь омытый, Любовь, – одна любовь – твой щит. Ты князь – пусть все отверзутся укрепы! Пусть ржавые врата скрыпят! Пусть с костью свыкшиесь заклепы, С сухих спадая ног, звучат! Пусть Ангела земной ад внемлет, Где свет едва бывал знаком! Пусть свежий луч его объемлет Изгибы темны в аде том! Тогда полки смертей погибнут По вымышленным там гробам; Висящи косы все поникнут; Дух жизни паки взвеет там.

58 Рассвет полночи Се вид! – отец сынов сретает; Сестра внимает братний глас; Супруга мужа прижимает; Слезится радость их из глаз. От сих родятся верны внуки, Друзья престолам и сердцам: Пожарский, Минин, Долгорукий, Румянцев и Суворов сам. Но лавры рано ль, поздно ль злачны, Сколь слава к жатве ни зовет, Вменятся в кипарисы злачны В той длани, что их в поле жнет. Так ты твори! и будь спаситель, Отец и друг своих племен! Отец твой не был просветитель, Он витязь, – к рыцарству рожден. Я водрузила Божье знамя В холмах Аланских с чертежем; В Иулиане гибло пламя... Ты возроди! – прости затем! Юноша Так, – слышу я, – ужасный Боже! Какие словеса с небес! – Се мудрость вечности самой! – Се глас – глас Ольги возрожденной! Старец Нет теней сих, – все тихо; Пойдем! – мы лучшей ждем судьбины.

Часть первая 59 13. СТАНСЫ НА УЧРЕЖДЕНИЕ КОРАБЕЛЬНЫХ И ШТУРМАНСКИХ УЧИЛИЩ ПРИ АДМИРАЛТЕЙСТВАХ (1)798 ГОДА Священный Гений полунощи, Простерши легкие крыле В дремучи северные рощи, Что спят далече в синей мгле, – Недавно им вещал! «Почтенны дубы, сосны, буки! Почувствуйте средь дивных снов Орфически волшебны руки Российских ныне отроков, 0 Урании питомцов! Услышьте в чертежах начальных Закон младых Орфеев сих! Бегите из пустынь печальных! Падите под секирой их И возрождайтесь снова! Они теперь живей воздвигнут Крылатых китов из дубрав, Смелей их медны чресла сдвигнут В лазурь Нептуновых держав, 0 Чтоб бездной обладать. Вы, зодчие! – почийте вечно, Тифис, Канон и ты, Мнестей Здесь в каждом отроке конечно Другой живет Тифис, Орфей И может вас стыдить».

60 Рассвет полночи Так Гений рек – и, обратяся К вертепам гор, где вихрь залег, И к Океану устремяся, Где стонет царство вод вовек И дно с песком мутит; Где льдиста бездна полуночна, Где в мраке горы белых вод, Где черны воды, зыбь восточна, Рукою плещут в горний свод, – Он паки возопил: «Доколе, буря, свирепеешь, О ужас бездны, буйный род! Доколе ты с насмешкой реешь Расторгнуть все бразды меж вод? – Покорствуй перстам сильным! Се здесь АлкиЬы в колыбели, Как львов, вас учатся карать И скоро той достигнут цели, Чтоб пред богами показать В себе владык над вами. Как в поле медные перуны Строптивым суть бичи врагам; Так в бурном море руки юны В кормиле и компасе вам Явят державу с скиптром. Крылаты киты их, имущи На казнь сто медяных ноздрей, Не токи вод, но гром ревущий Из них испустят средь морей, Испустят, победят.

Часть первая 61 Российски юноши отважны Воссед на китах сих пойдут, Средь бурь откроют опыт важный И имя россов пронесут, Где не был и Веспуций. Сквозь вихри, пламень и туманы Там царско имя пронесут, Где были славою венчанны Гаральд, и Ваза, и Канут, Густав Адольф, и Карл; Где под Гесперовой звездою Алкид постановил столпы, Где с юною Язон толпою В Колхиду направлял стопы К Руну или – к Медее... Где Митридат был Понта славой И римлян иногда бичом; Где в жертве чуть не пал кровавой Орест под сестриным мечом, Сей древний Крыма гость; И там, где ты, Овидий страстный, Уснул, как жалкий человек; Или – где хлеба вождь несчастный Просил, – но в нем остался ввек Великий Велисарий. Там чада полунощи смелы, Лишь в знаньи моря возрастут, Средь бурь откроют опыт зрелый И имя россов пронесут, Где не был и Веспуций.

62 Рассвет полночи О боги севера и юга, Восточных, западных полей! Вожди подсолнечного круга! Ты, Ваза, готских честь царей! Канут и Оссиян! Ты, Ахиллес, конеправитель, Что в устье Бугских плыл брегов! И ты, Колхиды повелитель, Язон, Орест, пример другов! И ты, Фоант ужасный! Ты, Велисарий терпеливый, Кому в очах отъяли день Безвременно враги ревнивы, И ты, Назона скорбна тень, Тоскующа при Истре Тифис – и ты, Cezecml – воспряньте! Проснитесь, боги, из гробов! Над темным полюсом здесь станьте И зрите с высоты холмов, Кто там дерзает в бездны? Кто там дубравы покоряет? Кто проницает вихрь и вал? Кто столь отважно посрамляет Тот флот, что славой бы считал И римлянин и еллин! Не аргонавты ль быстроноги В честь россов ныне восстают? Не юные ли полубоги В полуночных полях растут, Уранией любимы?

Часть первая 63 Дриады чьи звучат здесь руки? Восстаньте от одров глухих! Вы, горды дубы, сосны, буки, Упадши под секирой их, Восстаньте снова в море! Нептун! – и ты, Эол суровый! Престань грозить среди морей! Целуй спасительны оковы! Почти в сих отроках царей! Повергнись пред кормами!» 14. УСТАНОВЛЕНИЕ НОВОГО АДМИРАЛТЕЙСТВА 1797 ГОДА Мыслящий зритель, чудясь преобразованию Галерной верфи, а паче прозорливости зиждущего духа, не может сокрыть особливых движений сердца: он призывает лиру, да возгласит, колико ни слаба, на трепещущих струнах то, что прежде существовало тамо и что в сии дни. – М(ордвинов) Там, – где бурливый Бельт сретает Кипяти Невские струи И с шумным плеском простирает Объятья сребряны свои; Там, – где перед лицем Петровым, Пред сим Орфеем росским новым Дремучи падали леса И превращались в флоты юны, – Какие строились перуны? Какие зрелись чудеса? Надежда лестна ободряла Дотоль Петров устав хранить, Доколе ревность там дышала, Чтобы продлить деяний нить;

64 Рассвет полночи Но после, томность как вселилась, Любовь к порядку охладилась: Исчез торжественный предмет; Все без души там мертво стало; Все в древний Хаос свой ниспало; Все там себя не узнает. Не Гений ли речный прискорбный Выходит из-под вод Невы И, видя оборот позорный, Подъемлет верх седой главы И, будто глас свой начиная, Как шум вод бурных воздвигая, Сумнится, – ту ли верфь, где флот Досель рождался, – он находит; И вдруг – ужасну мысль приводит, Не в цвете ль самом вянет плод? Иль божество с высот эфирных Среди огнистых облаков Нисходит в заревах порфирных? – Так, – слышен, – слышен глас Петров. «Как? – рек он, – что я созерцаю? – Ужели брег тот примечаю, Где я, проникнув важну цель, Решася строить флоты юны И новы учредить перуны, Определил им колыбель? Так, – я успехом веселился, Доколе бодрость там жила; Но что же? – тут ли гроб открылся, Где верфи колыбель была? – Престали там кормы отважны Катиться ныне в бездны влажны. -

Часть первая 65 Там лишь развалины висят; Иная мшистый кров склоняет, Другая землю подавляет, Ища могилу среди блат. Сколь часто нимфа приплывает Ко брегу сирому в слезах И брег не славный обретает, Каков в недавных был годах? Она не видит искривленной На влаге тени отраженной От прежних зданий и судов, Но лишь от дремлющих развалин Меж диких берега прогалин Упадшу странну тень бугров. Сколь часто сам я видел рощи, Что под секирой здесь легли? Но где они? – спят в мраке нощи И погребенны в тлен пришли; Они сколь были драгоценны, Столь всей цены теперь лишенны. – Я зрел – весельные суда Из них на берег возникали; Теперь труды все замолчали; Секир не чуть – без рук всегда. Ах! – дух уже во мне немеет, Что место толь драгой цены Забвенно в мраке опустеет; Исчезнет польза сей страны И бытие свое забудет. – И кто? – кто вновь речет: да будет Се! – вспомнит сын моих сынов!» Так он изрек – и в твердь взлетает; Раздался глас средь облаков. 3. Бобров Семен, т. 1

66 Рассвет полночи Великий Петр – Ты прав в глаголе; Потомок мещет взор живой На то, что в неизвестной доле Лежит бездушно в тьме густой. – «Какие, – рек он, – здесь руины? Да будут зданья и равнины На место диких сих бугров! Как может от меня быть скрыто, Что служит к пользе, – но забыто?» – Сей царский глас – был глас Петров. И вдруг – где топь ложилась блатна, Гнездились гады где одни, Там возвышается приятна Равнина в нынешние дни; Где сквозь развалины ужасны Свистали вихри ежечасны, Там зданья высятся с земли; А где глотали берег волны, Там скат, – там зиждут корабли.ё Там строит чудеса велики Секира и резец живой; Там жизнь приемлют вещи дики Под механической рукой; Дубравы там неповрежденны Падут пред нею низложенны; Уже ни хлад, ни дождь, ни град Среди сих новых зданий прочных, Где вид судов готовят точных, Уже руке не воспретят. Под сими кровами Гигея, Печась о здравии людей И самые труды лелея, Венчает подвиг их скорей. – Теперь не в тысяче, – как прежде,

Часть первая 67 Но во сте здравых рук к надежде Счастливейших плодов стократ Блестят орудия прекрасны, Со вкусом прочны, чисты, ясны, И малым большее вершат. Но кто достоин был сей доли, Чтоб скоро все то совершить? – Князь моря, – страж монаршей воли, – Блюститель верфей – мог тем быть. Пусть всяк минувше представляет И с настоящим соравняет! – Увидишь, что в короткий срок Из неустройства перемена Открылась в славе совершенна И побежден трудами рок. Едва лишь третья низлетела Из облаков млечных весна, Как вдруг ожить уже успела Сия усопшая страна. – Что в двадцать лет бы совершилось, То в три весны преобразилось. – Столь важно мысль Царя хранить, С сподвижниками в путь стремиться, Нестройну смесь устроить тщиться И труд трудами сократить. Никто в забытом сем пределе Без ревности бы не успел; Но попечитель в важном деле Блюл царску мысль – и не слабел. Едва еще восток багреет, Как бдящий взор там крылатеет; Встречает там его заря, А поздный вечер провождает. – И вот, что бодрый дух рождает! Вот долг, как сердце чтит Царя! 3*

68 Рассвет полночи Так муж спешит неутомимый Вершить свой подвиг в прочну честь; Так исполин неодолимый Решится путь к концу довесть. – Тогда пермесски чисты дщери Ему отверзут к славе двери И в будущем кладут венец; Он шествует стезей прямою; Он чтется царскою рукою; А Царь – отечества Отец. Уже мой дух предъизвествует, Что брег забвенный в темноте Немедленно восторжествует Во славе, пользе, красоте; Усердья памятник представит, Отца отечества прославит; Уже настанет вскоре час, Как новы здесь кормы родятся, В пучину с брега покатятся, И новый грянет грома глас. Отец отечества венчанный, Пример для всех земных царей, По сердцу Божию избранный, Достойный вечных олтарей! – Ты исполинскими шагами Стремишься Прадеда следами. – Что принесем мы от сердец? Не песнь, – не речь высокопарну; Воззри на душу благодарну! – Ты Севера второй творец.

Часть первая 69 15. К КОРАБЛЮ СТОТРИДЦАТИПУШЕЧНОМУ Божественная дщерь прелестна, Неборожденна Благодать, Душ собеседница небесна, Святой любви и веры мать! – Се пред тобой мыс в бездну мчится! – Скат стонет, – тучный дым крутится. Сойди с сафирных ты холмов И вниди в сей ковчег громов! Сам Бог тебе его вручает. – Ты юных там громов не зришь; Но в должный час их возродишь. Коль буйный враг твой раздражает Внести не мир в сей мир, но брань, Прими перуны в нежну длань! Сверкни над бездной в тучах черных И возгреми в сердцах зловерных! – Пусть флот их пред тобой дрожит! Пусть бледный полк их ввек молчит! Яви, что сколько ты нетленна, Столь слава сей горы живой, Хоть и гора прейдет, с тобой Пребудет вечно неизменна, Доколе Феб спускает день Иль месяц осребряет тень. Когда ж ты, быв мирна, беззлобна, Всегда сама себе подобна, Несешь в руке своей десной Не с громом меч, но мир святой, Возьми меч собственный священный! Открой им очи ослепленны И сим восторжествуй в сердцах!

70 Рассвет полночи Прославь Царя на тех водах, Где в розах утро возникает, Где солнце запад познавает! – Там показуй, что росский дух, Твой сильный мститель, веры друг, Умеет в гневе громы мстящи С твоим дыханьем сопрягать И молнии кропить палящи Твоей росою, – Благодать! 16. ВЕЛИЧАЙШИЙ ВО ФЛОТЕ ЛИНЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ НА ВОДЕ Чей слышу стон глухий, плачевный В кипящем сердце Финской бездны? Иль страждет ныне царь морей Под тяжестью таких желез? Иль новый исполин, налегши, Ужасно давит бога вод? – Се исполин между волнами! – С какой гордынею бежит, Сечет дубовыми хребтами Пенисту бездну под собой, Главой касается до облак, Стопою топчет сердце моря? Царь моря, гордо нажидая К себе низринувшуся гору, Мечтал, что бремя столь легко, Как ощущал досель другие; Мечтал бог вод – и подхватил На плеча неисследно иго; Вдруг треск в костях его раздался; Он страшно в царстве застонал; За ним шумя валы завыли; -

Часть первая 71 Таков корабль на рамо лег! – Из области сей водосланой, Где дики чада вод блестят Серебряными чешуями, – Нетерпеливый старец вдруг, Кров моря протесня челом, Окидывает гору взором. «Клянуся древним Океаном, – Так среброчелый бог вещал, – Клянуся синими морями, Что пред лицом сея вселенной Я истину реку от сердца. Бессмертное сребро венчает Мою божественну главу, Как зрел я первобытну воду, Где юный мир образовался. – Но здесь не сим началам путь. – Видал я корабли мемфийски, Се кущи быстро Чермны волны; Видал суда отважны тирски Владыками Средьземных вод; Видал суда александрийски, Как скачущие острова; Видал я смелых аргонавтов, Летящих быстро сквозь Эвксин; Видал суда я карфагенски, Вкруг целой Африки бегущих И вкруг камнистых берегов Гесперии и Альбиона; – Но такового Феномена, – Клянусь, – нигде – и никогда; Клянусь священной сединою, Что зрю теперь явленье ново. Не дивно, что гора толь страшна Мое давнула шумно царство

72 Рассвет полночи И средь его волнистых сводов Стон ропотный произвела. – Таков в сем веке росский Гений! Как сам он ныне исполин И исполинскими стопами В полях Ириды и Беллоны К бессмертию летит с отвагой; Так исполинские кормы На Невских зиждет берегах И воскрыляет их в пучины Для лавров и искусств Минервы. Я зрю – и чувствую власть россов. Сей исполин прекрасен, статен, Тверд в силах и легок стопами; Стотридесять гортаней медных Пылают из дубовой выи, Из коих громы роковые, Подобны Зевсовым ударам, Не всуе некогда сверкнут. Таков крылатый сей во лот На сини царства устремленный! – Он ужас флотов, – мой ярем; Но он средь вод – прямой оплот». 17. СУДЬБА РАТОБОРНЫХ ГЕНИЕВ РОССИИ Где Родриг, сей российский Август! Где Ольга! – Святослав, бич греков! Где храбрый и святый вождь веры! Где сей Мстислав – сей наш Ахилл! Где Ярослав – зерцало правды? Где Мономах – Атрид российский! И где сыны его Мстиславы, Златого корня ветви славны?

Часть первая 73 Где Изъяславы велемудры? Где нерушимые Романы! Где братья – Кастор, Поллукс россов – Василий, Володаръ, честь скиптра? Где славный Всеволод с сынами? Где росский Годофред -Донской! Где Шуйские! – и где Пожарский! Где род Романовых великий? Где Меньшиков! – где Шереметев! Где Миних! – Салтыков, длань Марса? Где? – где Румянцов, громов сын? Где? – где Репнин – Паллады сын? Где? – где Спиридов, Крюйз и Грет! Где Вейсман, Миллер, Горич, Сакен! – Где все сии полбоги? – спят. Увы! – под тенью кипарисов – Под тенью нерассветной. – Можно ль?.. 18. НОЧЬ Звучит на башне медь; – час нощи; Во мраке стонет томный глас. Все спят, – прядут лишь парки тощи; Ах! – гроба ночь покрыла нас. – Все тихо вкруг; лишь меж собою Толпящись тени, мнится мне, Как тихи ветры над водою, В туманной шепчут тишине. Сон мертвый с дикими мечтами Во тьме над кровами парит, Шумит пушистыми крылами, И с крыл зернистый мак летит. Верхи Петрополя златые Как бы колеблются средь снов, Там стонут птицы роковые, Сидя на высоте крестов. 10 20

74 Рассвет полночи Так меж собой на тверди бьются Столпы багровою стеной, То разбегутся, то сопрутся И сыплют молний треск глухой. Звезда Полярна над столпами Задумчиво сквозь пар глядит; Не движась с прочими полками, На оси золотой дрожит. Встают из моря тучи хладны, Сквозь тусклу тверди высоту Как вранов мчася сонмы гладны, Сугубят грозну темноту. – Чреваты влагой капли нощи С воздушных падают зыбей, Как искры, на холмы, на рощи, Чтоб перлами блистать зарей. Кровавая луна, вступая На высоту полден своих И скромный зрак свой закрывая Завесой облаков густых, Слезится втайне и тускнеет, Печальный мещет в бездны взгляд, Смотреться в тихий Бельт не смеет; За ней влечется лик Плиад. Огни блудящи рассекают Тьму в разных полосах кривых И след червленый оставляют Лишь только на единый миг. О муза! толь виденья новы Не значат рок простых людей, Но рок полубогов суровый. Не такова ли ночь висела Над Палатинскою горой, Когда над Юлием шипела

Часть первая 75 Сокрыта молния под тьмой, Когда под вешним зодиаком Вкушал сей вождь последний сон? Он зрел зарю, – вдруг вечным мраком Покрылся в Капитолий он.. Се полночь! – петел восклицает, Подобно роковой трубе. Полк бледный теней убегает, Покорствуя своей судьбе. Кто ждет в сии часы беспечны, Чтоб превратился милый сон В сон гроба и дремоты вечны И чтоб не видел утра он? Смотри, – какой призрак крылатый Толь быстро ниц, как мысль, летит Или как с тверди луч зубчатый, Крутяся в крутояр, шумит? На крылиях его звенящих В подобии кимвальных струн Лежит устав судеб грозящих И с ним засвеченный перун. То Ангел смерти, – Ангел грозный; Он медлит, – отвращает зрак, Но тайны рока непреложны; Цель метких молний кроет мрак; Он паки взор свой отвращает И совершает страшный долг... Смотри, над кем перун сверкает? Чей проницает мраки вздох? Варяг, – проснись! – теперь час лютый; Ты спишь, – а там... протяжный звон; Не внемлешь ли в сии минуты Ты колокола смертный стон?

76 Рассвет полночи Как здесь он воздух раздирает? И ты не ведаешь сего! Еще, – еще он ударяет; Проснешься ли? – Ах! – нет его... Его, – кому в недавны леты Вручило небо жребий твой, И долю дольней пол планеты, И миллионов жизнь, покой, – Его уж нет, – и смерть, толкаясь То в терем, то в шалаш простой, Хватает жертву, улыбаясь, Железною своей рукой. Таков, вселенна, век твой новый, Несущий тайностей фиал! Лишь век седой, умреть готовый, В последни прошумел, – упал – И лег с другими в ряд веками, – Он вдруг фиалом возгремел И, скрыпнув медными осями, В тьму будущего полетел. Миры горящи покатились В гармоний новой по зыбям; Тут их влиянья ощутились; Тут горы, высясь к облакам, И одночасные пылины, Носимые в лучах дневных, С одной внезапностью судьбины, Дрогнувши, исчезают вмиг. Се власть веков неодолимых, Что кроют радугу иль гром! Одни падут из тварей зримых, Другие восстают потом.

Часть первая 11 Павел I. Портрет работы С.С. Щукина

78 Рассвет полночи Тогда и он с последним стоном, В Авзоний, в Альпах возгремев И зиждя гром над Альбионом, Уснул, – уснул и грома гнев. !20 Так шар в у крайне с тьмою нощи Топленой меди сыпля свет, Выходит из-за дальней рощи И, мнится, холм и дол сожжет; Но дальних гор он не касаясь, Летит, шумит, кипит в зыбях, В дожде огнистом рассыпаясь, Вдруг с треском гибнет в облаках. Ах! – нет его, – он познавает В полудни ранний запад свой; 130 Звезду Полярну забывает И закрывает взор земной. «Прости! – он рек из гроба, мнится. – Прости, земля! – Приспел конец! – Я зрю – трон вышний тамо рдится!.. Зовет, – зовет меня Творец...» 19. К ПРАХУ РОССИЙСКОГО ГАННИБАЛА Вот персть бессмертного в героях, Пред кем, как серна, смерть шла в боях, За кем, как тень, шла слава вслед, Родяся, мнится, с ним на свет! – Поправши Алыгов страх громовый, Он лег на отдых – в сноп лавровый. – И Ангел чуть дерзал дохнуть, Бессмертие его тронуть; Тронул, – час звукнул боевый! – И Ганнибала нет – увы!..

Часть первая 79 При колыбели – слава трепетала, Чтоб ране в дни его не онеметь Или чтоб ране с ним не умереть; – При гробе же его торжествовала, Что в вечность купно с ним уже пойдет И с росским Ганнибалом – не умрет. 20. УСЫНОВЛЕННАЯ ГЕОРГИЯ, или ПРИРАЩЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ДЕРЖАВЫ ГРУЗИНСКИМ ЦАРСТВОМ Да торжествует карталинский Бард и да возвеличит свое благоденствие, которым он наслаждается под сено– масличным скипетром России! – но российское сердце радостней песно– словит и трепещет в сладком восторге; ибо усыновление Георгии есть первая и приснопамятная эпоха нынешнего века и вкупе новолетия. Облегшись об утес кремнистый, Отчаянна в глухих горах, Пустых лишь вихрей внемля свисты, Дщерь Грузии скорбит в слезах: «Все наконец теперь свершилось! – Се час уже последний бьет! Час бытия! – и все сокрылось; Отвсюду ад, – и ад ревет... Что делать? – где злосчастна денусь? – Посыплю пепел на власы, В уныло вретище оденусь, Изглажу прежние красы

80 Рассвет полночи И буду ввек стенать в пустыне. – Кто даст мне горлицы крыле, Чтоб я туда летела ныне? – Нет, – нет надежды в сей земле... С страны единой эламиты1, Иль буйный скиф, сын диких скал, Иль сын Исмаила несытый Мои сурово перси жал; С другой крамол железо скрыто Растлило в жилах кровь мою, А жало злобы ядовито Сожгло всю внутренность сию. – Как на главе дрожит венец! Как дол трепещет подо мною? Знать, близок мой уже конец; Ах! – где? – где свой позор сокрою? Остался в власть един мне вздох. – О горе! горе! слез бы море Пролить! – их нет, – их ключ иссох; Куда ж прибегну я? – о горе! К тебе теку, Славена сын! Я прежде лишь жила тобою; Будь ты мне полный господин! Будь вновь Кавказской мне горою! Вот трон! – тебе его даю; Венец! – тебе его слагаю; Порфиру отдаю мою; А без тебя – я издыхаю; Дай дух! – и оживлю себя; Клянусь и небо призываю, Что я в сем мире уповаю Дышать для одного тебя. – Тогда мои слезящи очи Эламиты – древнее именование персиян.

Часть первая 81 Свет тихий узрят в полуночи. – Иль – пусть рок рушит мой покой! Пусть вечный гром гремит над мной!.. Так, – слышу, – гром гремит небесный; Свод тверди треснул надо мной! Что значит оный глас чудесный? Судьбу стихий! – иль жребий мой? Увы! – что зрю? – кто искры мещет? – Какая огненна черта На тусклом сем утесе блещет? – Ужли Всесильного уста Произрекли мне страшну долю? – Свершилось; – чту небесну волю!» Рекла; – венец гранитный сняв, На теме язвы показав, Россию томно умоляет. – Тут с сироты слеза стекает. «Постой, несчастна дщерь! – Постой! – Тогда воззвал ей Ангел мира, – Луч счастья, а не жребий злой На темя падает с эфира; Ты россам усыновлена. – Та бездна, что ты зиждешь в мысли, Теперь уже заравнена. – Зри громы их, – внемли, – расчисли! Повергнися пред Богом сил! Бог сил тебе во избавленье В Монархе Кира возродил. – Зри, как печется Провиденье! Зри, как АлкиЪы их летят Покрыть броней тебя стесненну! Зри, как их лики муз спешат! Обшед по солнцу всю вселенну, Начав от утренних полей

82 Рассвет полночи 80 Чрез запад, чрез холмы полночны, Оставя всюду след лучей, Опять грядут в луга восточны, Чтоб факелом тебе светить. Нет, – непростительно грустить И позабыть улыбки прежни; Отри ток слез, тоску отринь! Рассмейся вновь! – и вновь раскинь В лице лил ей, крины нежны! Под тенью виноградных лоз, 90 Или под тутом, иль меж роз Твои подруги, сестры милы, Что были б жертвой наглых рук, Уже петь будут россов силы; Не будут знать поносных мук; В тенях лишь станут улыбаться И с росской музою свыкаться. Ты будешь цвесть; – и твой сосед, Тебе ревнуя, пойдет вслед. – Мингрелец с имертинцом троны 100 Под росски подчинят законы. – Дубравы тучной их земли В Эвксин Рионом покатятся И рано ль, поздо ль в корабли Российские переродятся. – Тут флоты, ополчивши месть Среди Эвксина громом новым, Отмстят твою страдавшу честь, Отмстят врагам твоим суровым. Мужайся! – воскрыляй свой дух! – 110 Се АЛЕКСАНДР тебя объемлет, Твой Царь, – твой вождь, – отец и друг! Се он глубокий стон твой внемлет! Пади пред ним и лавр его