Текст книги "Рассвет полночи. Том 1. Херсонида"

Автор книги: Семен Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

388 Рассвет полночи Даст крылья лишь твоей судьбе! Ступай! – не мачиху приметишь; Но матерь в Ингрии ты встретишь. Последний пир твой уверяет, Каков ты, – всех твоих друзей: Церера на столе блистает; Смеется Вакх средь хрусталей; Но ах! – на дне зрю слезы тайны... Прости! – прости же, друг избранный! 163. ПОСЛЕДНЕЕ ПРОЩАНИЕ Ты едешь; – горестно расстаться С тобою нам, любезный друг; С поверенным души прощаться – Расстроить значит стройный дух; Ты будешь тамо, – где пернаты Желанья вновь слетятся вмиг, – Там, – где блаженство, – мир, – пенаты И тени ждут отцов твоих; Ах! – коль себе подобен будешь, То нас – там верно не забудешь. 164. ПРИЕМ ХОЗЯИНА, учиненной его благодетелю, посетившему новый дом его Я слышу, – камни оживленны В сем новом здании твердят, Чьей силой были подкрепленны И в чьей руке подпору зрят;

Часть третья 389 Они до своего паденья, Или до моего истленья Не перестанут говорить, Кому мой долг благодарить. 165. БЛАГОДАРНОСТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНОМУ СЕМЕЙСТВУ Вчера, – вчера я зрел небесный В пустыне сей расцветший край; Вчера узрел я, что прелестный Лишь тамо веет новый рай, Где образ ваш блистает. Что я воздам тебе достойно, Чета драгая, за прием? Что мог бы я найти пристойно Доброте вашей дань при сем? Душа моя немеет. Коль ни молчание в пустыне, Ни ужас Таврских бездн и скал Изгладить не могли доныне К вам нежных чувств, и чистых хвал, И всех сердечных жертв; То – как при милом разлученье Бесчувственно я скрыть бы мог За толь любезно угощенье Свой благодарнейший восторг? Нет, – не умрет восторг... Хотя б от вас далече, милы, Случилось мне в беседах быть; Но все беседы мне постылы, Где я дерзнул бы вас забыть, И охладеть в душе.

390 Рассвет полночи О небо! – обрати вниманье, И удостой минутой той, Чтоб снова я имел свиданье С любезной, – милой сей четой! – Теперь – увы!., простите!.. 166. ПОУЧЕНИЕ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ ПРОТИВ БОГАТСТВА Богатство! – что в тебе такое? Ты лестно низким лишь душам, Что, тлея в мертвенном покое, Цены не ощущают там, Где я все благо обретаю, Всё благо в мере полагаю. Ты тем лишь составляешь радость, Которым в свете никогда Невнятна сердца нежна сладость; Кто ж внял глас сердца иногда, Не может тот гореть тобою, Металл, блестящ пустой красою! Не ты ль причина тех несчастий, Что терпят многие сердца, Горящие в невинной страсти? Не ты ли с брачного венца Сиянье часто потемняешь И жизнь слезами отравляешь? О если бы к тебе в сем мире Никто влеченья не имел! – В каком бы век наш сладком мире На тихих крыльях полетел; Текла бы наша жизнь прелестна, Как свежая роса небесна.

Часть третья 391 Отец скупый шумихе в жертву Не отвлекал бы сына прочь, Ни мать не предала б полмертву Массифному кумиру дочь; Они лишь с теми б сопрягали, Кого сердца в любви избрали. Увы! – таков ли свет сей ныне? Льзя ль нам златого века ждать? Не в нашей власти то, – в судьбине; Осталось токмо нам молчать, Златой век в злате проклиная, Стесняя дух и втай вздыхая. О если б было мне возможно Своей судьбою управлять, На горду внешность – так, как должно, – Сердечны качества менять! – Тогда б – желанье увенчалось, – А счастье – с гробом улыбалось. 167-177. НЕКОТОРЫЕ ПРАВИЛА ДЛЯ СЕРДЦА И УМА 1 Спеши, природы сын, с собой трудиться, Пока сияет утро дней еще И жизненна твоя лампада рдится! – Смеркнется; – и тогда твой труд вотще... 2 Чтобы Незримого узреть, Твой долг – себя уразуметь, Потом – в себе Его смотреть.

392 Рассвет полночи 3 О Боге лучшее то мненье, Что Он, – как в теле дух, – в творенье. 4 Всё мрачно будет вне тебя, Когда не вникнешь внутрь себя. 5 Знав центр души – сея струи небесной, Стремися прямо в твердь чертой отвесной. 6 Легко философ торжествует НаД прежним и грядущим злом; Но настоящее ликует Над самым твердым мудрецом. 7 Чтоб время сохранять, тверди ты каждый раз Важнейший в жизни сей вопрос: который час] 8 Сколь можно, ты прямей линею дней черти, Чтоб в вечность самую прямой чертой идти! 9 Всё счислишь, смеряешь – и ты найдешь конечность; Две выше мер и числ: безмерность, – вечность. 10 Велик в злодее свет наук великом; Велико сердце без ученья в диком.

Часть третья 393 11 Сколь добродетель ни прекрасна, Однак – без скромности напрасна; Не значит ничего едина без другой, Так как раскрытый спирт весь плод теряет свой. 178. СТИХИ Г<ОСПОДИ)НА ВОЛЬТЕРА НА ЕГО ПОЕЗДКУ ВО ФЛАНДРИЮ С франц(узского) О берег, кровию героев омоченный, Беллоной лютою повсюду расхищенный, Пространный воев гроб, имущий вечный мрак! Гораздо для меня приятней дикий знак Рассыпанных рукой богини цветоносоной, Чем плод кровавых битв, плод жатвы смертоносной. – О боги праведны! – еще ль кровь должно лить И сей Симойский брег для веси обагрить? Ах! – что великим быть мнят смертны ослепленны, То малым мудреца чтут очи просвещенны. 179. НЕМЕЦКАЯ КЕНОТАФИЯ ДОБРОМУ КВАНДТУ Здесь смертных друг лежит и бедных покровитель; Богатств он не копил, – он был благотворитель. – Прохожий! – ты его при жизни не знавал; Здесь добрый Квандт лежит, – довольно я сказал; Когда же знать его жизнь больше пожелаешь, Тогда и сам о нем со мною возрыдаешь.

394 Рассвет полночи 180. ИНОЙ ОПЫТ ЕМУ ЖЕ Пришлец ли ты? – тебе никем то не открыто, Сколь честен был тот муж, чье тело здесь зарыто, И сколько в пятьдесят лет сил употребил, Чтоб бедный был счастлив – и всяк счастливый был? Но знай, что добрый здесь почиет гражданин, Благочестивый Квандт, святый християнин. 181. СЛЕЗЫ БЕДНОСТИ Тронися участью злосчастного дитяти, О коем в дряхлости заботится отец! Увы! – они себя не знают, чем питати, Кроме лишь милости состраждущих сердец. Тронись их жребием! тронись их роком злостным! Се вопиют они о помощи к тебе! – Один подвержен был всю жизнь трудам несносным; Другой же сил к трудам не чувствует в себе. Почувствуй бедствие и счастие их строго! Тронися участью дитяти и отца! Увы! – осталося им хлеба в снедь немного, Который им дают болящие сердца.

ПОЛЕЗНЫЕ ИГРУШКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ 182. СЕМЕЙСТВЕННАЯ ЖЕРТВА ОДНОМУ ДОМУ Не первая весна нисходит Живить моей камены жар; Не раз ея рукою водит И песенный вдыхает дар, Да пред тобой блистает. Не первая весна венчает Твою высоку к ней любовь, В дань коей муза возжигает Струящуся в восторге кровь И жертвенник домашний. Пусть он курится пред тобою! Пусть обнажит сердечный жар! Пусть будет мил он простотою, Как майский благовонный пар! Воззри, семья любезна! 183. К ОДНОМУ ДИТЯТИ Колыбель ты оставляешь; Не питаешься млеком; В дальний путь ты поспешаешь; Вступишь в новый круг потом. О дитя! – ты расцветаешь; Цвет раскинулся уж твой; Тихий зефир ощущаешь Ты теперь своей весной.

396 Рассвет полночи Ах! – нейди, где свет прельщает! Ты не должен там идти; Там сирена воспевает; Но в Сион ищи пути! Добродетель призывает К сей святой горе спешить; Вера крылья обещает, Чтоб туда тебе парить. Ты, посеявши весною, Будешь в осень насышен; Пищей запасясь благою, Вечно будешь ты блажен. 184. К МАЛЕНЬКОМУ ДРУГУ ШВ. О друг мой маленький, друг милой! Мне жаль, что в участи постылой Мой томный глас Теперь несилен; Однако жар еще обилен И в томном сердце не погас. – Невинность детская простая Стенящу музу извинит; Хотя она, изнемогая В словах, слаба, чтоб вслух гласить; Но скорбь свою забуду И петь, сколь можно, буду. Нельзя, чтоб в слабости моей Мне не разнить при песне сей; Но ты улыбкою своей, Играя на руках в день сей, Меня одобришь – я то знаю.

Часть третья 397 Ты в радости немтуешь, чаю, А я на арфе припеваю; Но детское теченье слов Милее подлинно стихов. – Скажу лишь то: «Ступай в почтенный, Дитя, – отцовский добрый след! Любезна мать тебя зовет, Чтоб сделать шаг по нем священный; Тогда – тогда, мой друг, Сорвешь ты лавр растущий, В Сионе завсегда цветущий; В тебя прейдет отцовский дух...» 185. К ОДНОЙ ТРИНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОСПИТАННИЦЕ в генваре Кони Солнцевы! – спешите Ближе, ближе снова к нам И скорее призовите Дух весны к седым лугам! Солнце млеет; солнце внемлет; Вдруг сквозь снеги рдеет год И к весне опять приемлет В вихрях сребряных свой ход. Вот! – летит весна крылата И в ростке венок несет! Вот! – уже тринадесята И твоя весна цветет! – Расцвела он конечно! – И в душе цвети, – друг мой! Ах! – весну душевну вечно Любит Бог и Ангел твой.

398 Рассвет полночи 186. МАЛЕНЬКАЯ ЖЕРТВА ДВУМ ЛЮБЕЗНЫМ ДОЧЕРЯМ1 Милы дети! – вот вам ныне Что приносит сердце в дар! В нем горит, как в сей бузине, Искренний и чистый жар. Милы дети! – не слезитесь! Будьте веселы в сей год! Сей бузиной насладитесь! Там для вас и в зиму плод. Распускайтесь, расцветайте, Как весной сей кустик цвел! Вырастайте, созревайте, Как он красным летом зрел! Будьте в век душой прелестны, Так как в колыбель вы шли! Дух ваш будет – цвет небесный; Мир не рай – долина тли. Ангел с вами! – он собою Ограждает, – в вас живет И лелеет вас к покою; Ах! пусть вас навек брежет? Вот, что вам родитель нежный И любезна хочет мать, Чтоб вы жили безмятежны, – Не боялись умирать! Сия жертва принесена была в виде бузинного деревца, освященного и украшенного перевязьми и позолоченными овощами, как водится в немецких семействах, дек(абря) 25.

Часть третья 399 187-188. ДВЕ АПРЕЛЬСКИЕ УТРЕННИЕ ПЕСЕНКИ ИМ ЖЕ 1 Драгоценный мой цветочик! Сам ты вышел утром дня; Выкинь первый свой листочик!1 Улыбнись! – утешь меня В толь прекрасну пору, О ты, сладость взору! Дочь любви! – без гроз и молний В люльке зришь зарю свою; Пусть же счастье также в полдни Нянчит и поет баю Матери на радость, Многим ближним в сладость! 2 Встань, дитя, сим утром ясным! – Уж семьсот тридцатой раз2 Над твоим челом прекрасным Всходит солнышко сейчас И с зарей румяной, ясной Пурпур с златом над тобой, – Над головкой бел-атласной, Розовой лиет рукой. Уж другой раз здесь гуляет С пуком роз младой апрель И тихонько выступает Перед детску колыбель. Сему дитяти тогда минул первый год от рожденья. Сие вычисление значит, что дитяти тогда минуло два года.

400 Рассвет полночи Он в венце своем червленом, К люльке наклонясь, зовет, На ковре светло-зеленом Погулять любезну ждет. Спишь ты, друг мой! – встань с постели, Чтоб отечески уста С поцелуем порадели, Чтоб твоих дней красота, Как алмаз, всегда блистала, Чтоб тебя сим утром мать К груди бьющейся прижала, На руках начав качать! Встань из сонной колыбели, Мила крошечка, теперь И послушай глас свирели, Как природы нежна дщерь! – Дай собой налюбоваться! Подари улыбкой нас! Лепетаньем дай пленяться И приятным взглядом глаз! Хоть и часто слезки льются; Хоть сердечко бьет ток, ток; Но уста уже смеются, Приголубь лишь на часок! Сохнут слезы; – в миг румяны Роза и лилеи тут Сквозь минутные туманы На тебе опять цветут. Как родился ты на свете, Два раза тюльпан краснел; Два раза в молочном цвете Ландыш под кустом белел;

Часть третья 401 Но твои лилеи снежны Пусть цветут в лице всегда! Пусть весны сей Ангел нежный Не отойдет никогда! Ах! – послушай ты, любезна! Не сказать ли? – век придет, Где подует буря слезна; Страсть смутит душевный свет, – Тут – прости, твой век блаженный; Тут – прости, весна и рай! – Ах! – бреги сгиб сердца бренный! Не слабей! – не унывай! Ты спеши к Творцу в молений, Чтобы мирна скромность дел, Скромность уст и помышлений В сердце ставила предел, Как царица б, управляла Подданной толпой страстей, Чтобы вся жизнь протекала Тихой сребряной струей! Ты теперь уже прекрасна; Можешь и теперь пленять; Но невинна, – не опасна; Льзя еще – поцеловать; А тогда – один взгляд нежный Кинет вечну цепь на грудь; Внутрь услышишь бунт мятежный, А рассудок – позабудь! Но покуда не достигнешь Пламенных годов таких И покуда не возникнешь К знойным полдням лет своих,

402 Рассвет полночи Можешь немтовать, резвиться И сказать: «Хочу гулять, В третью весну веселиться, Либо в куколки играть». Я ж – скажу тебе неложно С чистым сердцем и душей: «Жить не три весны, – сто можно С золотой душей твоей, – Лишь стремись к небесной цели Столь же завсегда мила, Сколь невинна в колыбели, Милый ангел, – ты была!» 189. РОЖДЕНИЕ РОЗЫ Любовь тебя, прекрасна роза, На белый вывела сей свет; Любовь от гроз и от мороза Тебя, лелея, сбережет. Всходи же, роза ты любезна! Владычицей цветов всходи, Чтоб Флора, – мать твоя бесслезна, – Тебя прижала ко груди! Чтоб поливал живой водою Тебя с улыбкой твой отец! – Ах! – пусть он с радостной слезою Найдет в тебе надежд венец!

Часть третья 403 190. ВОСПРИЯТИЕ РОЗЫ ОСОБОЮ ТОГО ЖЕ ИМЕНИ Любезна роза! – орошайся Священной влагою теперь И боле, – боле возвышайся! – Отныне ты небесна дщерь. Что зрю? – Тебя ли обнимает Другая роза в цветнике? – Тебя ль она качает На бело-мраморной руке? Почто слезишься, роза нежна? – Рассмейся лучше и блистай, Как светла звездочка небесна, И старшей розе подражай! Она твоим дням мать вторая; Будь столь прелестна, дорогая, Будь столь во всем скромна, Будь столь нежна, Подобно как она. 191. К МИЛОЙ ДЕВОЧКЕ Ты ль Ангел, в тело облеченный, Немтуешь ныне утром дней? – Твои ль усмешки зрю бесценны? – Так, милая! – ты Ангел сей. Любезна ты, как Ангел нежный, И носишь имя ты его; Моли его, чтоб безмятежный Рай сшел к тебе через него!

404 Рассвет полночи Бог – Ангелов Отец святейший; Он их хранит в самом себе; Он всех существ отец нежнейший; Отец Он – также и тебе. 192. СЕРДЕЧНЫЙ ПОДАРОК КЛАРИНЬКЕ НА ИМЯНИНЫ Пусть Ангел твой, Как нимфа в речке, К твоем сердечке Найдет покой! 193. РОЖДЕНИЕ ЛИЛЕИ Сама любовь тебя, лилея, Произвела на белый свет; Сама ж она тебя, лелея, Взрастит, вспоит и сбережет. Всходи, жемчужная лилея! – Как снег, белей! – как мирт, расти, Чтоб Флора, мать твоя, лелея, Тебя прижала ко груди И дни твои дотоль хранила, Как осень желтая с косой Еще к тебе не наступила Сыграть последний опыт свой.

Часть третья 405 194. ОТЕЧЕСКИЙ ПОЦЕЛУЙ САШЕ В ОТСУТСТВИИ Где, радость! – где ты, радость наша? – Далече ты, – далече, Саша, От груди отческой моей. – Ах! как завидна часть такая Счастливой матери твоей, Что, в токе радостных слез тая, Тебя жмет к сердцу своему? – А я – еще томлюсь желаньем; Еще завидую сему; Она улыбкой и лобзаньем Любуется теперь твоим; А я – лобзаю лишь заочно, Доволен быв мечтаньем сим, Что нежна мать исполнит точно, В чем я теперь не в силах сам. Так, – милая! – теперь ты там, Где твой в восторге дед почтенный, Где бабка, вспомнив мать в себе, Где в теток граций претворенны Сугубят ласковость тебе, К дрожащим персям прижимают, Лелеют, нежат и лобзают. – Ты каждый день, – нет, – каждый час Прелестным зрелищем им служишь И золотом им всякой раз; Спишь иль не спишь! – цветешь, не тужишь. Но ты, моя сердечна дщерь, Еще не чувствуешь теперь Цены всех их забот прилежных, Любви, усердья, взоров нежных; Ты им должна б благодарить,

406 Рассвет полночи Должна все сердце обнажить; Но ты еще в заре дней рдяной, Где роза, – а не плод румяной. Меж тем и в свете сей зари Теперь ты им благодари Хотя улыбкой, хоть лобзаньем Или приятным лепетаньем! – Твоя усмешка, нежный взор, Твое простое немтованье, Твое невинно целованье Заменят красный разговор. А как ты вырастешь и будешь В раскрытом цвете полных чувств, Тогда ты верно не забудешь Воздать им всем, – но без искусств, Чем ты обязана им стала В часы златые юных лет, Как бабка внучку обнимала, Ласкали тетки, нянчил дед. Ах! возвратись, сердечна сладость, Мой птенчик, горлик мой, скорей! – Жду, – жду тебя, бесценна радость, На лоне матери твоей. – А ты, хранитель Ангел, вей В пути над дщерию моей! 195. К НОВОРОЖДЕННОМУ Бегите, хладны тени ночи! Бегите! – пусть дитя сквозь тень Увидит свет, откроет очи И ощутит сей майский день,

Часть третья 407 Сей день толико драгоценный, Когда родился дед почтенный1. Какая здесь игра судьбины? – И внук, и сребровласый дед, – Мне мнится, – в час единый Прияли бытие; – ах! нет; Один, – как поздный злак, – седеет, Другой, – как майский цвет, – юнеет. Почтенный дед и бабка! – зрите Потомка своего в сей час! – Целуйте и слезу отрите, Доколе сердце бьется в вас! Он скоро, – скоро усмехнется И к сердцу вашему прижмется. И ты, отец! – ты носишь ныне Птенца родного на руках; Ты зришь надежду в милом сыне. – Пусть зреет плод в твоих очах! Пусть образуется он боле, Пусть свет увидит в лучшей доле! А ты, – родившая, – забуди Страданье матерне свое! Прижми теперь к дрожащей груди От радости дитя сие! Оно – залог твоей любови И нежный плод взаимной крови. Рождение сего младенца случилось в 12 часов пополудни в майе месяце, когда и его дед одного с ним имени празднует день своего рождения.

408 Рассвет полночи 196. НА СМЕРТЬ СЕГО ЖЕ САМОГО МЛАДЕНЦА, случивш(уюся) в 17 день после его рождения Нет дитяти! – нет; – светило Лишь семнадцать дней свершило, Вечна ночь покрыла свет, И его – на свете нет. Сетуй, сетуй, дед унылый! В гробе свет твой, внук твой милый. Он уж там не усмехнется, К груди больше не прижмется; Он лежит, как бледный цвет, 3 И с зарей не оживет. Сетуй, бабка, в скорби слезной! Нет сей розы, – нет любезной. Ах! – отец, прискорбный ныне, Чаял зреть надежду в сыне; Чаял некогда в пути В нем сопутника найти. Сетуй! – плач, отец печальный! Сын пошел – в путь вечный, дальный... Нежна мать лишь скорбь забыла, Как тотчас опять уныла; Видит мертвый майский цвет, Видит, – стонет, – к сердцу жмет. Сетуй, матерь! – сетуй в стоне! Нет уже цветка на лоне... Колыбель – его гробница; Жизнь – и вечер, и денница; Ах! – коль краток к гробу шаг? – Спи спокойно, милый прах! – Там, – ты там от сна воспрянешь И к Отцу духов предстанешь.

Часть третья 409 197. КРАТКОВРЕМЕННОСТЬ КРАСОТЫ Ах! роза бедная, – жизнь одного часа! – Ты, Стелла, роза та; – лишь цвет – твоя краса1. 198. ОТ СЕСТРЫ К СЕСТРЕ В ДЕНЬ АНГЕЛА Любезная моя сестрица! – Как радостно, что Ангел твой, Подобно в розах как денница, Крылами веет над тобой? Возможно ль мне сокрыть движенье? В нас кровь одна с тобой кипит; Одно в груди у нас биенье; Сестра ли чувство утаит? Любезная! – прими мир вечный И век счастливый торжествуй! – А мне – позволь мой жар сердечный Излить тебе чрез поцелуй. На английском языке также изъяснено: Ah! hapless Roze, the lustre of an hour! Thou, Stella, art the roze, – the Beauty's but a flower.

ПОГУДКИ МОЕЙ КАЛЛИОПЫ 199. ВЫКЛАДКА ЖИЗНИ БЕСТАЛАННОГО ВОРБЛБА1 При бреге Котросли глубокой, Там – близко, где, как бы устав, Она, в стезе своей широкой Услуги многи показав, В тени стражниц златовершинных, В средине стен высоких, длинных, Для расцветающих искусств, Для вкуса, разума и чувств Ложится в лоно Волги славной На дне песчаном отдыхать Иль купно с ней стопою равной Стремится дале утекать, – Там – Ворбаб в мрачности родился, Там он увидел первый день; Без славы цвел – играл, резвился; Его дни крыла тиха тень; Там сном его летела младость; Там он невинну пил лишь радость. Лишь Волжский берег девять раз Мелькнул во злаке мимо глаз, Судьба велела удаляться; Как горько с родиной расстаться! Мой друг! – позволь мне повторить! Позволь сквозь слезы пошутить! Прости, прости, священна Hepal2 Это некоторый мой знакомец, пересказавший мне краткую свою историю. Ростовское озеро.

Часть третья 411 Мала твоей воды мне мера. Чуть начал ум мой расцветать, Я стал иной воды жаждать; Я с божеством стихов столкнулся, С Эвтерпой миленькой смигнулся; Чтоб сделать ливером умов, Она меня из рук кормила, Водой Смородины3 поила, Давала тук чужих голов. Лишь мыслей утро рассветало, Другое пламя запылало, И страсти начали бродить; За счастьем к Бельту ну катить! Но там – мог счастья тыл схватить, Спешил к брегам Эвксинским черным; Не там ли счастье, мнил, живет; Слетал туда – и тамо нет; Весь прок нашел в Пегасе верном. Он был послушен мне – я сел, Хоть не всегда – я с ним летел, И что на ум взошло – я пел; С зарею часто восставая, За туалетом муз сидел, А в тихий вечер, унывая, Я на луну зевал, смотрел; Когда варганными крылами Кузнечик марш бил меж цветами, Я славу ночи пел стихами. Но все то – чувств неверный шквал, Пружина лишь души незрелой, Сей самобытности неспелой; А к зрелости – весь век мой мал; 3 Москва-река.

412 Рассвет полночи Он мал – и поскакал поспешно, Ах! – так ползет в гроб жизнь моя, Как в Волгу Котросли струя. Что ж в жизни прочно? Что успешно? Почту ли юны дни зарей? Там чувства то ж, что сумрак дней; Почту ли полднем средни лета? Там рдеет страсть – луч гаснет света; Почту ли вечером век поздный, Там все потерпит жребий грозный; Там чувство, – страсть, – ум – все падет. Знать, вся лишь жизнь – еще рассвет, А полдня истинного нет. О небо! – там уже доспею; Там – в важной вечности – созрею... 200. К КОРАБЛЮ О ты, носимое жилище меж волнами И обитаемо среди морей людями! – Тобою новые страны обретены; Тобой антиподы безвестны найдены, Что древни мудрецы пустыми называли И, рвением слепым разженны, утверждали: «Как могут там дожди долины напоять? Как может тамо быть небесна благодать? Там должно ниц ходить живущим головами; Там должно небесам вращаться под стопами; Там должен океан весь вылиться в эфир; И словом: должен пасть противоножный мир». Корабль! – с тобой нашед Америку подземну, Мы знаем, что земля досель плоска была, А ныне – сделалась, как шар, она кругла; С тобой достигли мы меж льдами к царству темну; 60 70

Часть третья 413 С тобою были мы в блаженных островах, Где нектарный песок родится в камышах, Где резвые божки клюют его в пирах; С тобою острова Канарские открыли, Где души древних в мзду амврозию варили. Так, – мы, нашед с тобой языческий Эдем, Когда ж империю Плутонову найдем? – Корабль! – исчезни здесь! – в тебе нет нужды боле; Харон на лодке нас свезет во мрачно поле; Бессмертный сей гребец в ландкарте адской там Веслом покажет, что найти осталось нам. 201. К СЛОВУ ЗАВТРА Как утро вечера гораздо мудренее, То всякой завтраком и кормит нас скорее. – Придем ли к должнику, чтоб долгу попросить? «Заутра, – скажет он, – прошу ко мне придтить». Заутра лишь придем, – попотчует он чаем; С сим завтраком домой идем и блага чаем. – Придем к подьячему и просим о себе. «Заутра, – скажет он, – доложат о тебе». И так столь мила речь, чрез долго время дляся И в вечность наконец бездонну превратяся, Глотает всё в себе и время, и дары, Чины, сокровища, и лакомы пиры. – Когда ж, – когда же речь заутра прекратится? – Тогда, – как во вчера оно преобратится.

414 Рассвет полночи 202. К ЖЕНИВШЕМУСЯ НА ЗИМЕ ЛЕТ СВОИХ СЕДОНЕГУ НА ВЕСНОЛЕТНЕЙ ДЕВИЦЕ ВСКОРЕ ПОСЛЕ ПАСХИ Снежны вихри превратились В тихи вешние ручьи, С гор в долины покатились, Пред собой гоня струи. Проходи, зима ты снежна! Поспешай, весна ты нежна! О любовь! – ты всюду дышешь, Дышешь в роще, – средь полей, И законы верны пишешь, Где сойтись струе с струей. Там струя струю встречает, Капля в каплю упадает. Тают иней пушисты, Тает снег, и тает лед, Растопляяся в ток чистый; Тает милый наш сосед. Зефир розаны целует; И сосед ему ревнует. О любовь! – ты растопляешь В старике замерзлой дух, И как капли съединяешь Старика с девицей вдруг; Он как зефир вылетает, И по флоре воздыхает. Расправляются морщины; Зрится живость во очах; Блещут сребрены седины,

Часть третья 415 И усмешки на щеках. Удалися, старость хладна! Ты в сии часы досадна. Поднялись навислы брови, Поднялись уже дугой, Означая в черной крови Резву радость и покой. Старо сердце холодеет; Но краса невесты греет. Сивы волосы над оком, Как усы, уж не висят; Лишь седины неким клоком Из ноздрей во тьме глядят. Тщетна тут щипцам работа; Вырастут – опять забота. На челе хоть снег не тает, Но в груди геена ржет, Где любовь, как печь, пылает, – Точно, как на Этне лед Сверху лоснит, будто камень, А внутри клокочет пламень. Се прекрасну Мессалину Мой старик во храм ведет; Предает там ей судьбину; Пред Эротом кости гнет; Душу собственну теряет, Как другая заступает. Смерть слепая начинает Со слепой любовью бой; Темна туча стрел летает Над седою головой; Но любовь одолевает И лихую смерть толкает.

416 Рассвет полночи Там в предхрамии с Сатурном Стал бороться Именей, И заводит в гневе бурном, Так как с Турком бой Эней. Чуть Сатурн не побеждает; На два шага – отступает. Все вопили, что в могилу Скоро наш старик сойдет; Нет, – старик, хотя чрез силу, Гнясь дугой, в чертог бредет. Грации за ним хохочут, Брачну седину клокочут. Там, – где прежде паутины Были красотой в углах, – Новые висят картины Для подружки на стенах. Всё в покое расцветает, Все иной вид принимает. О старик! – Плуту с без счоту Злато на пир выдает. – Знай же, что Сатурн Эроту Завтра крылья острижет; Холостые засмеются; Из тебя – слезы польются.

Часть третья All 10 203. ПРЕВРАЩЕНИЕ БАХУСА В ДИОГЕНА1 Вчера вошел я в кабинет, Где странный мой сосед живет; Он был тогда в наряде новом И в виде несколько суровом; Но я, по дружбе пошутив, Надменности его не льстив, Сказал: «Пунцовый сын Семелы Куда! – куда девался ты! В тебе нет прежней толстоты; Ты чахнешь; – ты не в прежней мере; Иль снова Низы ты в пещере? Иль снова хочешь брань начать, Чтоб Индию завоевать? Иль снова ты законы пишешь? Иль в сфере Урании дышешь?» Сосед Да, – друг мой! – всё уже прошло; Ты видишь важное чело; Все бешенство мое погасло; 1 Один приятель подал мне мысль о сем в письме таким образом: «Скажу вот что о нынешнем состоянии сего странного человека! Увы! жилище его совсем переменилось. Трон Бахусов, делавший стенам его толикую красу, теперь опрокинут, и чаша с нектаром, которым сие божество и усердные жрецы его столь часто услаждались, – расшиблась. Уже там не поют: веселяся в чистом поле. – Никто почти из прежних жертвоприносителей не посещает его; все изменили, – бесчувственные! – теперь сухая философия поселилась в обитель сию, и храм Бахусов превратился в Диогенову бочку. Одно другова стоит. Пухлый эпикуреец – и грозный циник – какая мена? Я написал бы стихи на такое чудесное превращение; но то беда, что не знаю дороги к Парнасу. Прошу вас на сей случай сделать, что только взглянется, и проч. Гл.». 14. Бобров Семен, т. 1

418 Рассвет полночи И я – теперь уж стал, как масло. – Вакх – тигров всадником лишь был; Он исступленью не учил; Он силой меру лишь открыл; А я – предавшись, как от глада, Насильным спиртам винограда, Был точно тигр в душе своей; Теперь – ты агнца видишь в ней... Надолго ль? – только сумневаюсь; На мудрость токмо полагаюсь... Сказал – и вдруг в моих глазах Чудесный тирс, что носит Вакх, В трость книжника преобратился; В перо ствол тирсов претворился, Плющ в кисть, в чернильницу стакан, Покал в часы, а Вакхов дчан В пустую бочку Диогена... Спасительная жизни смена!.. 204. К ВАКХУ В СВЕТЛУЮ НЕДЕЛЮ О если б чувства усыпленны И адским мраком покровенны Возможно было воскресить И высшим светом озарить, Тогда б к лобзанью мы спешили, Друг друга обнимать любили, И тех богов бы воскресили, Которых Бог богов низверг В кромешну мрачную темницу, Претворшись в светлу сам денницу,

Часть третья 419 А в вечну тьму претворши тех; – Тогда б и Вакха – душ отраду, Что служит жизнью винограду, Не можно было нам забыть, И чтоб его не воскресить; – Но мы б сказали: душ отрада, Душа растуща винограда! – За то что мы тебя из тьмы Для толь священных дней воззвали, Не сделай, чтобы в ад попали, – Как сам ты некогда, – и мы! 205. ПРОТИВ САХАРА Любезно лакомство Венеры, Камыш Канарских островов, Желчь негров, неги сласть без меры, Враг пчел, друг неких птиц и псов! Не ты ль стихию вскипяченну С приправой хинского листа Для вкуса строишь услажденну И манишь лакомы уста? Не ты ли водку умягчаешь Рассыпчивым своим песком, Позыв в желудке умножаешь На многи брашна за столом? Не ты ль зимою подслащаешь Передвоенный виноград, А летним знойным днем влагаешь Свою приятность в лимонад? 14*

420 Рассвет полночи Ты в вафлях клетчатых блистаешь, Смеешься в каше, в пирогах И в пудинге, как снег, сияешь. Ей! – ты душа в таких вещах. Но если нервы в нас слабеют И власть свою скорбут берет, Иль зубы от тебя чернеют, Противный дух из уст идет; За сладостью твоей небесной Зловонье адско вслед летит: Что я скажу? – О нектар лестный! В тебе сокрытый яд лежит. То мало; – коль за подлу цену Невольник черный быв продан, Отводится к позорну плену От африканских милых стран; Когда, лишась супруги верной Иль в чадах – нежных, милых чад, Идет, окован в грусти черной, И в сердце чувствует весь ад; Идет под тяжкими бичами Над тростником свой век кончать, Труд мочит кровью и слезами, Чтоб вкус Европы щекотать; И наконец – он умирает, Чтоб сластолюбью услужить, Затем – что без того не знает Оно мудрейших мер открыть; Что я тогда скажу, смущенный? Не сахар – сладкий яд мы пьем, В слезах и поте распущенный; Не нектар – кровь несчастну льем.

Часть третья 421 Не лучше ль нектар надлежало 50 Искать нам в свекле^ иль в пчелах? Пчела в защиту носит жало, А беззащитный негр – в цепях. Китай с арабскими странами Не дорожился бы травой Или пряжеными бобами2; То вымысл роскоши пустой. Как стыдно золотому веку Железным варварством блистать И к вечному наук упреку Причудливый вкус щекотать! 206. ЧЕСТЬ РУССКОМУ ПИВУ О жезлоносец, – Вакх зовомый, На рысях с тиграми везомый! – Как? – тот ли славы твоея венец, Что, мир прошедши по конец, Ты Индии достиг огнистой; Что ты в Аравии камнистой Жезлом из камня ключ извел; Что ты в овне Зевеса зрел И что в пустыне отдаленной 10 Народам дал закон священной? – Нет, – также в винограде ты Открыл им дивны красоты... 1 Известно, что ныне делают сахар из свеклы, и преимущественно в Московской губернии, как недавно писали в ведомостях. 2 Конечно, меньше бы нужды было в чае, так как в России одобряются вместо его лучшие растения; то же самое сказать можно и о кофе, ибо ныне нашли полезнейшую замену его.

422 Рассвет полночи Но меньше ль можешь быть великим, Когда на пользу нравам диким, В сосуд с кипящим пивом лья Огнь мирный жизни своея, Родишь там смехи и погудки, Открытость чувств и остры шутки Иль быстру дружбу и любовь, А в хладном старце греешь кровь! О Вакх, – душа утех игрива! О русского родитель пива! – Мне нужда в бытии твоем; Броди ты в погребе моем, Где пиво мартовско хранится И выдти из заклепов тщится! – Я скоро друга своего На день рожденья моего Звать буду крепкое пить пиво И угощать его на диво. О бог! – коль лютых рысей ты кротишь И тигров с барсами творишь Во время пира тихими овнами, Обуздывая их браздами, Иль умеряешь в жилах жар И тем смиряешь наглость свар! То ярый хмель лишь вознесется И вкруг тычины перевьется, Из сих хмелин тебе я в честь Венок потщуся новый сплесть; Но если в тигров агнцов смирных Преобратишь в трапезах пирных, То, быв в сосуде роковом, Умри, – умри в зачатии самом!

Часть третья 423 207. НРАВСТВЕННАЯ АРИФМЕТИКА ДЛЯ ИМЯНИННИКА Исчисли и сложи минувших лет число, Которое поднесь с рожденья протекло, И вычти времена, что сон и грех отъемлет! – Сколь много лет, угодных небесам? – Я мню, что больше сих, – о том ты знаешь сам. Мой друг! – еще судьба тебе с усмешкой внемлет И хочет умножать число годов твоих. – Дай Бог тебе, – дай Бог, чтоб вышла сотня их; Но также не забудь, на что делить их должно, И не забудь принять веселый вечер сей В число делителей для радости своей! – Сие для дружества безгрешно и возможно. Вот ты какой урок на новый год возьмешь, Что в гробе наизусть ты некогда прочтешь И что в могиле твой отец уже читает, Но тщетных о себе твоих слез не желает. 208. К ПРЕСМЫКАЮЩИМСЯ ЗА НАШИМ ПИНДАРОМ Куда? – куда ползете, гады? – Иль чаете взойти на холм, Где Пиндар, меща орли взгляды, Парит в эфир, гремит, как гром? – Вы, орлих крыл его лишаясь, Не должны ль вечно упадать Иль, под горою пресмыкаясь, При громе Пиндарском квохтать?