Текст книги "Возвышение империи"

Автор книги: Сэм Барон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

Он пожал плечами.

Второй командир Эсккара был крепким молодым человеком двадцати трех лет, на семь лет моложе своего начальника, но он прошел через всю долгую войну против алур мерики и заслужил общее уважение. Что еще важнее, у Сисутроса была голова на плечах. Эсккар собирался оставить его за главного на севере, в деревне Биситун, когда они доберутся до цели своего путешествия.

– Они вернутся, – тихо проговорил Эсккар. – На полях еще остались кое-какие овощи, и, прежде чем навсегда покинуть деревню, разбойники захотят захватить с собой несколько человек, чтобы продать в рабство или держать при себе. Они ушли всего за несколько минут до нашего появления и даже не взяли с собой ни одной женщины.

– Похоже, им неплохо известны наши планы, – сказал Сисутрос. – Они, вероятно, думают, что мы не задержимся тут. Но мы могли бы оставить здесь достаточно людей, чтобы защитить деревню, во всяком случае – на какое-то время.

– Если мы оставим здесь людей, нам придется оставить тут и несколько лошадей, – возразил Гронд. – А у нас их и так мало.

Нехватка лошадей мучила Эсккара еще до осады Орака.

– К тому же мы не знаем, сколько людей надо оставить, – Эсккар отхлебнул из чаши с вином. – Если мы оставим слишком мало, их могут одолеть. – Он покачал головой. – Нет, я не хочу тратить время и воинов на защиту Дилгарта. Я хочу, чтобы эти головорезы погибли, как только вернутся с востока.

– А почему с востока, командир? – спросил Гронд. – Почему не с севера, не с юга?

– Они не могут переправиться через реку без лодок: поток здесь слишком широк. И они не могут проникнуть в Аккад. Гат захватил бы любой хорошо вооруженный отряд на добрых конях, нагруженный добычей, поэтому они не пойдут на юг. А мы двигаемся на север, и они не захотят, чтобы за ними следовал большой военный отряд. Значит, остается только восток – земля, дочиста разграбленная варварами. Если разбойники пойдут туда, пусть даже всего на несколько дней, им понадобится столько еды, награбленного добра и рабов, сколько они смогут с собой захватить.

Никто не ответил на это ни слова. Это всего лишь означало, что пока никто не углядел изъяна в рассуждениях Эсккара. Он успел установить кое-какие правила, и одно из них гласило, что его командиры могут свободно обсуждать его идеи и планы. То был один из болезненных уроков, усвоенных Эсккаром за последние шесть месяцев: куда лучше выслушать мысли каждого, чем поневоле принимать все решения самому.

– Это означает, что они, вероятно, следят за деревней, – сказал Гронд. – Они подождут, пока мы уйдем, убедятся, что мы отсюда убрались, вернутся, захватят жителей, еду и все остальное, что пожелают, и смоются.

– А почему они не могли взять все, что им заблагорассудится, сегодня? – спросил Сисутрос.

– Потому что у них не хватает лошадей для рабов и добычи, – ответил Эсккар, радуясь, что уже задавал себе тот же самый вопрос. – И они не были уверены, что мы не погонимся за ними. Если бы они нагрузились рабами и награбленным, мы легко могли бы их настичь. Нет, они вернутся. Какой-то дурак-разбойник так и сказал Нисабе.

Эсккар посмотрел в сторону двери, чтобы убедиться, что часовой стоит на посту, и только потом продолжил, не желая, чтобы кто-то из жителей деревни подслушал его слова. Часовой был на месте, но Эсккар все-таки понизил голос почти до шепота:

– Вот что мы сделаем…

Как и все планы Эсккара, этот казался довольно простым. И, как в большинстве случаев, слишком многое могло пойти наперекосяк. Сисутрос первым попытался отговорить командира, потом предложил занять его место, но Эсккар не стал его слушать.

– Я знаю, что ты говоришь разумно, Сисутрос, – заявил Эсккар, положив конец спору. – Но мне не будет грозить большая опасность. И об этом я хочу позаботиться сам.

Сисутрос сделал еще одну попытку:

– Перед нашим уходом госпожа Трелла просила меня проследить, чтобы ты не рисковал понапрасну.

Но даже имя Треллы не заставило командира передумать. Тогда воин изменил тактику:

– По крайней мере, пусть с тобой останется Гронд. Клянусь богами, Эсккар, у них может быть больше людей, чем у тебя.

Раньше Эсккар повысил бы голос, требуя повиновения. Теперь же он сказал твердо, положив конец спору:

– Если мы сделаем все, как надо, мы захватим их врасплох, а со мной будут опытные люди, которые легко смогут справиться с дюжиной разбойников.

Гронд и Сисутрос начали протестовать, но Эсккар поднял руку:

– Довольно споров. Давайте спокойно поедим, а потом отберем нужных людей и сделаем все необходимые приготовления. Когда мы будем готовы, я поговорю с Нисабой. Она и жители деревни тоже должны будут сыграть свою роль.

Два командира Эсккара переглянулись. Они высказали свои доводы и выслушали его решение. Теперь перед ними стояла одна задача: позаботиться о том, чтобы их командиру сопутствовал успех. Оба кивнули, сдаваясь, и каждый из них начал обдумывать свою часть плана.

Глава 2

Через час после рассвета аккадцы покинули Дилгарт. Деревенские жители угрюмо глядели, как они уходят. Только когда воины были уже далеко, крестьяне вернулись к своим делам. Одни мужчины отправились на поля, другие – к реке. Женщины вскоре последовали за ними и, выйдя из разрушенных ворот, опустились на колени в грязь, чтобы заняться починкой оросительных каналов, которые несли драгоценную воду вечно жаждущим посевам.

Тонкий дымок поднялся над очагом кузнеца, застучал молот плотника – началось восстановление деревни. Так же, как и грабители, воины пришли, и воины ушли. У жителей селения не было другого выхода, кроме как попытаться снова наладить свою жизнь.

Утро прошло без происшествий. Наступил полдень, и крестьяне потащились по домам, чтобы съесть скудный обед и немного отдохнуть, перед тем как снова приступить к работе.

Под конец дня, хотя солнце все еще стояло высоко в небе, люди начали возвращаться в деревню, неся инструменты, ступая медленно, с опущенными головами, устало глядя в пыльную землю.

Когда последний из них прошел через ворота, Эсккар вышел из-за углового дома на площади. Отсюда он мог видеть только вход в деревню, поэтому вернулся к дому деревенского старейшины и отворил дверь.

Большую часть дня он провел, охраняя этот дом и восемнадцать его обитателей – в основном, детей и тех, кто был слишком стар или болен, чтобы работать. Воины Эсккара отправились в поля: он не хотел рисковать тем, что жители деревни предадут его – сознательно или с ножом у горла.

Его люди все время присматривали за женщинами, которых взяли с собой в поля. Лишь тем из женщин, за кого поручилась Нисаба, было разрешено отдалиться, но не настолько, чтобы скрыться из глаз людей Эсккара.

Остальные жители Дилгарта, переодетые в воинов, ушли утром вместе с основным отрядом. На самом высоком «воине» в колонне была одежда Эсккара, и он ехал на лошади командира. Этот воин возглавлял колонну, а слева и справа от него ехали Гронд и Сисутрос – так аккадцы покинули селение и продолжили путь на север. Если разбойники оставили тут шпиона, тот сообщит, что Эсккар лично возглавил свой отряд. Если же шпион умел считать, он подтвердит, что все воины ушли на север.

По крайне мере, Эсккар надеялся, что все будет именно так.

Воины двигались на север до тех пор, пока не настали сумерки. Тогда они разбили лагерь, а двадцать всадников повернули назад и поскакали обратно к деревне. Если повезет, они появятся там до полуночи, хотя Эсккар считал, что к тому времени все уже будет кончено.

Эсккар остался в деревне вместе с десятком людей. Лишь столько человек можно было выдать за здоровых жителей Дилгарта. Зато он отобрал самых искусных бойцов и лучников, какие были в отряде – все они рвались отличиться, сражаясь рядом с Эсккаром, и доказать, что достойны клана Ястреба.

Пока Эсккар набирал власть, многие старые порядки были отброшены и появились новые. После одной из самых первых битв Эсккар основал новый клан, объединявший людей не по крови, не по месту обитания, – боевое братство. С тех пор каждый новый член клана Ястреба давал клятву верности сперва Эсккару, а потом остальным членам клана.

В сражениях с варварами клан Ястреба рос, хотя многие его члены погибли во время последнего штурма. Только те, кто хорошо проявили себя в битве, могли претендовать на вступление в этот клан. Если их принимали, их прошлое, их родина, их старый клан становились неважными. Люди со всех концов земли, некоторые и вовсе бездомные, не имевшие прежде друзей, обрели теперь свой клан, новую семью, где все считались равными.

Символ Ястреба превратился в знак доблести, и любой воин, достойный того, чтобы носить меч, жаждал иметь эмблему Ястреба. Хотя членов клана было меньше тридцати, эти отборные воины составляли костяк командиров и телохранителей Эсккара, ту боевую сердцевину, на которой держалась власть Эсккара.

Каждый член клана Ястреба с гордостью носил эмблему на левом плече, чтобы все могли видеть эту метку храбрости и высоких заслуг. И любой из людей Эсккара не упустил бы возможность проявить свою храбрость и воинские достоинства – а как лучше можно было это сделать, если не сражаясь бок о бок с Эсккаром? Пять из десяти оставшихся в деревне воинов принадлежали к клану Ястреба. Остальные надеялись заслужить эту честь в надвигающейся битве, какой бы жесткой она ни была.

Поскольку Эсккар понятия не имел, наблюдают ли враги за деревней, он приказал людям рано вернуться с полей. Он не хотел, чтобы разбойники ворвались в селение, когда его немногочисленные воины будут рассеяны в полях или будут возвращаться в деревню; не хотел, чтобы его людей убили или взяли в плен. Кроме того, воинам потребуется время, чтобы отдохнуть, приготовить оружие и занять места. Эсккар надеялся, что если враги за ними наблюдают, они не придадут значения раннему возвращению с работ.

Хамати, один из старших воинов, подошел к командиру и остановился у колодца, чтобы напиться и смыть грязь и навоз с рук и лица.

– Да проклянет Мардук этих крестьян, командир, и их грязную жизнь! Мне уже много лет не приходилось так вкалывать.

Легенды гласили, что Мардук, правитель небес и отец всех богов, создал первого крестьянина из речного ила, чтобы тот возделывал землю. Деревенские жители просили бога благословить посевы, хотя и кляли за то, что он сделал их труд таким тяжелым.

– Ты размяк от слишком долгой легкой жизни, Хамати, – со смехом ответил Эсккар. – Провел всего лишь часть дня в поле и уже жалуешься. Будь благодарен, что тебе не приходится заниматься этим ежедневно. Женщины не доставляли тебе хлопот?

– Нет, но они все время оглядывались через плечо на холмы. Половина женщин хотели сбежать обратно в деревню, а остальные – спрятаться в полях или у реки.

– Несколько нервничающих женщин не возбудят ничьих подозрений. После того, что вынес Дилгарт, вполне естественно, что здешние женщины все время высматривают грабителей. Позаботься о том, чтобы твои люди поели и приготовились, Хамати. На месте разбойников я бы очутился тут за час или за два перед закатом. Тогда у них будет достаточно времени, чтобы забрать все необходимое и скрыться.

А может, они и вовсе не придут.

Эсккара беспокоило то, что враги могли быть уже далеко отсюда или вернуться в деревню через несколько дней, а то и недель. Он пытался представить себя на их месте и надеялся, что они поступят так, как поступил бы он. Но если он ошибается, если разбойники уже в трех днях пути от Аккада, он, одураченный несколькими жалкими грабителями, будет выглядеть идиотом перед своими людьми.

Эсккар решительно отбросил эти мысли.

Солнце обещало еще несколько часов дневного света. Ночью вернутся всадники Эсккара, и, если разбойники не явятся сегодня, завтра он сможет отправиться на их поиски.

Может, у Хамати и имелись какие-то сомнения, но он их не высказывал. Вместо этого он двинулся дальше, чтобы присмотреть за другими воинами.

Эсккар повернулся и увидел, что рядом с ним стоит Нисаба. Она, как и Хамати, была покрыта грязью: женщины починили оросительный канал в нескольких сотнях шагов от деревни. Даже в лучшие времена такие канавы нуждались в постоянном ремонте.

– Что тебе нужно, почтенная?

– Ничего, благородный. Я уже вознесла молитвы, чтобы вы одержали победу в битве. Убейте их всех, благородный. Отомстите за моих сыновей.

Эсккар улыбнулся ей.

– Возьми самых храбрых женщин и займи их работой рядом со входом в деревню, почтенная. Разбойников может насторожить, что никого нет рядом с деревней. Но, как только запахнет бедой, возвращайтесь в этот дом и заприте дверь.

Едва эти пустые слова сорвались с губ Эсккара, он о них пожалел. Если он и его люди потерпят поражение, деревянный засов поперек двери не остановит врагов.

Нисаба поклонилась и ушла.

Эсккар быстро зашагал через крошечную площадь, проверяя, стоят ли люди наготове и понимают ли, что нужно делать. Тем самым он заслужил неодобрительный взгляд Хамати, который только что сам занимался этим.

Но Эсккар не хотел рисковать, а его внимание показало воинам, как важны полученные каждым приказы.

Борьба с алур мерики научила Эсккара тому, что нет деталей настолько мелких, чтобы можно было пренебречь ими, как нет приказа настолько простого, чтобы какой-нибудь дурак не забыл его в пылу битвы.

Только убедившись, что все готовы, Эсккар пошел на свое место рядом с главным входом, оставив под началом Хамати лучших лучников. Хотя сам Эсккар неплохо умел стрелять, он никогда не смог бы состязаться в быстроте со своими натренированными воинами. Лучше он поможет удержать вход в деревню, там его меч будет полезней всего.

Когда-то здесь стояли грубо сделанные ворота, предназначенные скорее для того, чтобы удержать в деревне домашних животных и не впустить в нее ночью диких зверей. Но разбойникам нужно было быстро и беспрепятственно врываться в селение и покидать его, поэтому они свалили ворота и пустили их на дрова.

Постояв некоторое время у входа, Эсккар понял, что у него не хватает терпения просто торчать тут и ждать, ничего толком не видя.

Выругавшись под нос, он вернулся в дом старейшины и взобрался по деревянной лестнице на крышу.

Митрак, самый младший из лучников Эсккара, поднял глаза на командира. Юноша опирался на локоть, рассматривая подходы к деревне. Одеяло служило ему подстилкой, лук и два колчана со стрелами были под рукой. Кинжал, почти такой же длинный, как короткий меч, который носили все воины, лежал рядом с ним на одеяле. Могучий лук был на целый фут длиннее любого другого лука, а стрелы Митрака были не только длиннее всех прочих стрел, но и слегка толще; по каждой из них рядом с оперенным концом проходила красная полоска.

Лицо юноши казалось совсем детским, и Эсккару пришлось напомнить себе, что нельзя считать мальчиком никого из убивавших в сражении врагов, не говоря уж о том, кто убил так много, как Митрак.

– Что-то не так, командир? – спросил Митрак, удивленный неожиданным появлением Эсккара. – Я думал, ты будешь у ворот.

Эсккар сел на край крыши.

– Нет, Митрак, я просто хочу посмотреть, что происходит, а от ворот ничего не разглядишь.

Бросив взгляд за хлипкий частокол, Эсккар увидел полдюжины женщин, работающих на самом близком к деревне оросительном канале. Часть его берегов обрушилась, то ли сама по себе, то ли потому что грабители скакали здесь верхом.

Три женщины стояли в канале по колено в коричневой воде и, вычерпывая грязь, кидали ее на берег. Только у одной женщины была лопата. Остальные пользовались глиняными черепками или руками. Пока Эсккар наблюдал за ними, в поле его зрения появилась Нисаба. Стоя на краю канавы, она, видимо, пыталась успокоить женщин и уговаривала их продолжать работу. Деревня должна была показаться возвращающимся разбойникам настолько обычной, насколько возможно.

– Женщины боятся, командир, – заметил Митрак. – Они все время смотрят на холмы.

– Что ж, не удивительно: их достаточно насиловали и били.

Эсккар повернулся к молодому лучнику.

– Ты тоже нервничаешь, Митрак?

– Нет, командир, пока ты здесь. Куда бы ты ни шел, я последую за тобой. Ты всегда знаешь, что надо делать.

Эсккар улыбнулся такому доверию мальчика. Митрак и его лук, вероятно, убили больше варваров, чем любой другой в Аккаде. Эсккар надеялся, что вера юноши в предводителя не окажется неоправданной.

– Давай надеяться, что удача не обманет нас, Митрак.

Отчасти уважение к Эсккару было вызвано его способностью разгадывать планы врагов, и за последние несколько месяцев удача не раз была к нему благосклонна. Трелла подала эту идею – пытаться думать так, как думают враги, поставить себя на место противников и предугадать их действия. Без сомнения, попытки это сделать помогли богам даровать удачу защитникам Орака. И теперь Эсккар думал о своей молодой жене, которая оказалась самой большой удачей в его жизни.

Пронзительные женские вопли заставили его повернуть голову в ту сторону, откуда они прозвучали, и Эсккар увидел, что женщины со всех ног бегут к воротам. Спустя еще мгновение он заметил группу верховых. Разбойники приближались скорее с юга, чем с востока, откуда ожидал их увидеть Эсккар. Он наблюдал, как они едут к деревне легким галопом, срезая путь через поля и направляясь к тропе, ведущей в деревню.

Через несколько мгновений они достигнут этой тропы, и тогда их будет отделять от входа в селение всего пятьсот шагов.

Они скакали, как варвары, испуская воинственные кличи, чтобы вызвать панику у жителей деревни.

Эсккар не двигался с места, пока не пересчитал всадников.

– Проклятье богам! Я насчитал восемнадцать. Доброй охоты, Митрак.

Не выпрямляясь, Эсккар скользнул вниз по лестнице и побежал к главному входу в деревню.

Десять его воинов встретятся с неравным противником. Сегодня ему понадобится вся удача, какую смогут послать непредсказуемые боги.

Эсккар добрался до ворот в тот момент, когда последние женщины, тяжело дыша и спотыкаясь, вбежали в деревню.

Вслед за ними вошла Нисаба, все еще вытирая руки о платье. Проходя мимо, она кивнула Эсккару, давая понять, что все женщины вернулись.

Эсккар взял лук и кивнул двум воинам, стоявшим по другую сторону ворот. Один из них тоже держал лук – стрела уже лежала на тетиве; другой же прислонился к невысокой повозке из тех, на которых крестьяне раскладывают на рынке овощи и фрукты.

Эсккар встал на колени за этой повозкой, прислонился к грубым кольям частокола и заглянул в щель между ними, пригнув голову и наложив на тетиву стрелу. Бандиты должны были появиться через несколько мгновений. Ожидание битвы щекотало его нервы, Эсккар чувствовал, как сильно колотится его сердце – как всегда перед боем.

Первый всадник с воинственным кличем галопом проскакал в ворота, легко крутя мечом.

Эсккар продолжал прятаться за повозкой, считая лошадей, врывающихся в деревню. Всадники придержали загнанных коней и медленней поехали по Дилгарту. Они не ожидали сопротивления, даже панические крики женщин уже утихли. Последняя лошадь в конце концов миновала вход, двигаясь рысцой; ее седока явно больше заботила узда лошади, чем то, что творилось вокруг.

Едва последний всадник въехал в деревню, Эсккар встал и, натянув лук, пустил стрелу в спину этого человека. В тот же миг из дальнего конца деревни донесся оглушительный вопль, а за ним – ржание перепуганных и раненых коней.

Тот, в кого выстрелил Эсккар, был от него меньше чем в двадцати шагах, но лошадь встала на дыбы, услышав шум, и выстрел получился скверным: вместо того чтобы угодить между лопаток, стрела ударила разбойника низко в спину. Тем не менее выстрел, сделанный со столь близкого расстояния, оказался настолько мощным, что сбросил седока на землю.

Едва Эсккар потерял цель из виду, он повернулся и, держа лук в левой руке, сильно толкнул служившую ему прикрытием тяжелую повозку, изо всех сил направив ее к пробоине в частоколе. С другой стороны об эту повозку стукнулась вторая, полностью перекрыв выход из деревни.

Две повозки высотой по пояс образовали не слишком серьезное заграждение. Хорошая лошадь с умелым седоком смогла бы его преодолеть, но Эсккар был полон решимости не дать ни одному разбойнику возможности испытать свое искусство верховой езды.

К тому времени, как Эсккар наложил на тетиву новую стрелу, второй стрелок успел выстрелить по далеким всадникам четыре раза, бросая стрелы на тетиву и пуская их в полет так быстро, что Эсккар не мог и надеяться когда-нибудь овладеть подобным мастерством. Но попасть в подвижную, крутящуюся мишень было делом непростым.

Повсюду вилась пыль, высоко поднимаясь над улицей. В дальнем конце деревни застигнутые врасплох разбойники, едва добравшись до площади, наткнулись на Хамати и его шестерых воинов, которые продолжали осыпать стрелами растерянных врагов.

Эсккар знал, что у главаря разбойников будет всего один миг, чтобы принять решение. Если он спешится и заставит своих людей двинуться вперед на лучников Хамати, заваруха станет кровавой. Но верховые воины не любили сражаться пешими, да и атака на невесть сколько людей, прячущихся за заграждением из повозок и столов, не очень-то их прельщала.

Толпа паникующих лошадей вырвалась из пыли и ринулась обратно к воротам. По приближающемуся топоту копыт Эсккар понял, что главарь решил бежать, а не драться. Эсккар высмотрел этого человека среди других – низко припавшего к лошадиной шее, кричащего на своих людей, направляющего лошадь обратно к выходу из деревни.

Митрак, стоя на краю крыши, учинял опустошение в рядах врага почти каждой выпущенной стрелой. Только три седока добрались до деревенских ворот.

Не обращая внимания на первых двух, Эсккар прицелился в главаря и пустил стрелу в его лошадь – легкую мишень, по которой даже Эсккар не мог промахнуться с такого близкого расстояния. Животное закричало и заметалось по дороге, прежде чем споткнуться и остановиться. Как седок ни цеплялся за шею раненой лошади, он не удержался и рухнул на землю. Второй разбойник тоже упал, но последний всадник направил свою лошадь прямиком на повозки, и кобыла взвилась в воздух.

Лошадь и седок пронеслись над повозками и приземлились на другой стороне. Но тут одна из тяжелых стрел Митрака ударила наездника высоко в плечо, и разбойник рухнул с лошади как раз в тот миг, когда она приземлилась.

– Держите этого человека! – закричал Эсккар. – Не дайте ему уйти!

Он вытащил из ножен меч.

Главарь разбойников сильно ударился при падении, но уже успел подняться на ноги и с мечом в руке побежал к воротам. Лишившиеся лошадей враги при виде повозок повернули обратно. Тупые скоты побежали на площадь, откуда явились. На мгновение пространство перед воротами опустело.

Глядя на лошадь, бродящую снаружи в нескольких шагах от входа в деревню, предводитель разбойников рванулся туда.

Эсккар преградил ему путь.

– Брось меч!

Тот оказался настоящим воином: он стремительно бросился на Эсккара, направив меч в голову противника. Враг знал, что он в ловушке, но у него еще есть возможность спастись, если он сможет выбраться из деревни.

Меч Эсккара, сделанный из самой лучшей бронзы, взлетел, отражая удар, громкий звон столкнувшихся клинков заглушил прочие звуки битвы. Не успел враг опомниться, как Эсккар опустил плечо и ударил главаря в грудь.

Двое мужчин шумно сшиблись. Разбойник бил с разбега и поэтому сильно, но Эсккар был мощнее и вложил в удар весь свой вес.

Воздух вырвался из легких бандита. Задыхаясь, он рухнул на землю и не успел встать, как один из воинов прыгнул на него, наступив на руку с мечом, а Эсккар опустил свою сандалию на вражеский клинок как раз рядом с рукоятью. Разбойник выпустил бесполезное оружие и схватился было за висевший у его пояса нож, но Эсккар приставил острие меча к шее врага. Тот замер, хотя глаза его перебегали от Эсккара к мечу и обратно.

Пленник не успел ничего решить, как воин Эсккара сорвал с пояса разбойника нож и крепко стукнул его рукоятью по лбу. Это на несколько мгновений утихомирило врага, и, прежде чем он снова начал сопротивляться, воин перерезал завязки его сандалий, перевернул пленника на живот и начал скручивать его запястья за спиной.

Эсккар держал меч у шеи разбойника до тех пор, пока тому не связали руки.

– Командир! Сюда!

Эсккар повернулся и увидел другого воина, помогавшего защищать ворота. Тот перелез через тележки и поднял на ноги раненого, из плеча которого все еще торчала стрела. Пленник морщился от боли – то ли из-за раны, то ли оттого, что его страж заломил ему руку за спину и держал у его горла нож.

Эсккар отпихнул с дороги повозки, чтобы эти двое могли войти в деревню.

Появился Хамати, держа в руке лук с лежащей на тетиве стрелой – он шагал так уверенно, будто шел по тренировочному плацу в Аккаде. На его широком лице играла широкая улыбка.

– Я видел, как он на вас замахнулся, командир, – сказал Хамати. – Немногие сумели бы отбить такой удар.

Эсккар опустил глаза на оружие, которое все еще держал в руке, потом снова поднял взгляд на Хамати. Там, где столкнулись два клинка, виднелась крошечная зазубрина, но никаких серьезных повреждений на мече не было, хотя Эсккар знал: обычный меч разлетелся бы на куски от такого неистового удара.

– Подарок Треллы уберег меня.

Огромный меч, тщательно сработанный из самой прочной бронзы лучшим мастером Аккада, ковался несколько месяцев. Трелла приказала сделать меч специально для Эсккара, и это оружие не раз спасало ему жизнь.

– Как все прошло, Хамати? – спросил Эсккар.

– Как мы и ожидали. Когда они въехали на рынок, мы выпустили несколько стрел по лошадям. Те запаниковали. Бедные животные начали пятиться и метаться, и два человека слетели наземь. Мои люди продолжали стрелять. Каждый из нас выпустил не меньше пяти стрел, и это отбило у разбойников желание сражаться.

Эсккар не был большим знатоком чисел, но некоторые давались ему легче других. Лошади, люди, стрелы – такого рода подсчеты он мог делать достаточно быстро. Хамати и шесть его воинов выпустили тридцать пять стрел примерно за двенадцать-пятнадцать секунд. За те же самые пятнадцать секунд Митрак, стоя на крыше, выстрелил по меньшей мере семь раз, поскольку стрелял быстрее всех остальных. Почти сорок пять стрел были пущены в толпу человек из шестнадцати; некоторые не успели добраться до площади, когда остальные нарвались на засаду.

– У нас есть потери?

Хамати негодующе фыркнул.

– Один из разбойников в конце концов натянул тетиву, и Маркас получил стрелу в руку. Но выстрел был дрянным, стрела даже не прошла насквозь. О раненом сейчас заботятся женщины, и через несколько дней с ним все будет в порядке.

Когда накладываешь стрелу на тетиву, одновременно управляясь с перепуганной лошадью, порой не сможешь натянуть лук достаточно сильно. А поскольку луки всадников были меньше, их выстрелы были слабее. Луки людей Эсккара представляли собой оружие куда более мощное и куда больших размеров, они выпускали более тяжелые стрелы и годились для охоты как на дичь, так и на людей. Правда, они были слишком велики, чтобы стрелять из них со спины лошади. Но это неудобство не заботило Эсккара, имевшего немного лошадей и людей, умеющих сражаться верхом.

Лежащий на земле главарь разбойников застонал, и Хамати небрежно пнул его в ребра – не настолько сильно, чтобы их сломать.

– Командир, кроме разбойника, который потерял сознание на площади, слетев с убитой лошади, эти двое – единственные, оставшиеся в живых. Все остальные мертвы или умирают.

Второго пленника толкнули на землю рядом с человеком, с которым сражался Эсккар. Раненый задохнулся от боли: древко стрелы, все еще торчащей из его спины, царапнуло по земле, шевельнув древко в его плече и, без сомнения, причинив разбойнику страшные мучения.

– Лучше вытащите ее, – приказал Эсккар, глядя на рану.

Стрела Митрака ударила врага в правое плечо и, похоже, достаточно глубоко, чтобы рана оказалась смертельной. Скорее всего, разбойник умрет, но он сможет прожить достаточно долго, чтобы ответить на некоторые вопросы.

– Приведите обоих на площадь, и посмотрим, что удастся из них выудить.

Эсккар взглянул на солнце и увидел, что оно едва сдвинулось с места на небосклоне. Бой длился всего несколько мгновений.

Тем временем Хамати шагнул к раненому пленнику, и, прежде чем тот успел понять, что сейчас будет, схватил стрелу и выдернул ее из плеча. Раздался пронзительный крик, и раненый потерял сознание от боли.

Эсккар вернулся на площадь.

Он насчитал тут девять трупов, утыканных стрелами, торчащими из груди и горла. Уцелевшие животные, некоторые из них раненые, нервничающие от запаха крови, с глазами, все еще огромными от страха, были окружены и загнаны в тот же веревочный загон, где стояли прошлой ночью лошади воинов Эсккара. От людей и от животных воняло кровью, мочой и фекалиями. Эсккар не возражал против знакомого запаха. Он знал: если ты чуешь его, ты жив.

Он был всадником с того возраста, когда стал достаточно большим, чтобы садиться верхом, и ему была ненавистна мысль об убийстве таких прекрасных лошадей. Но, несмотря на то что он чувствовал знакомое щемящее сожаление, Эсккар понимал: в битве приходится делать то, что надлежит.

Люди стреляли по лошадям, вспомнив свои тренировки. Даже если ты только ранишь лошадь, животное начнет паниковать, и седок не сможет с ним справиться. Когда скакун падает, это обычно парализует или ранит наездника. Сперва ты останавливаешь атаку всадников, а потом убиваешь оказавшихся на земле людей.

Все ветераны Хамати сражались при осаде Орака и очень хорошо усвоили тогдашние уроки. Сегодня вечером у всех будет вволю свежего мяса, и воины Эсккара получат восемь или девять новых лошадей.

Другое зрелище, представшее перед Эсккаром, было менее приятным. Женщина с забрызганными кровью лицом и руками всхлипывала, стоя на коленях возле дома старейшины. Нисаба и еще одна женщина обнимали и пытались утешить ее. Один из попавших в засаду на площади разбойников лежал мертвым. Эта женщина, теперь дрожащая, дождалась, пока люди Хамати свяжут пленника и уйдут ловить сбежавших лошадей, и перерезала бандиту горло. Кровь все еще текла из глаз и носа мертвеца, из его шеи и груди. Эсккар понял, что женщина ударила ножом беспомощного человека не меньше дюжины раз, прежде чем кто-то ее оттащил. Должно быть, погибший раньше обидел ее или кого-то из ее родни.

Теперь Эсккар ничего уже не мог с этим поделать. Он повернулся к Хамати, но тот, возмущенно мотнув головой, уже отдавал приказы охранять двух оставшихся пленников: он явно негодовал на небрежность своих людей.

Эсккар подошел к колодцу и, вытянув ведро свежей воды, напился, а остаток выплеснул себе на лицо. И снова удивился тому, какую жажду испытывает после боя, даже такого короткого. Наверное, таково следствие большинства битв – внезапного, короткого взрыва активности, который не оставляет времени на мысли и страх.