Текст книги "Возвышение империи"

Автор книги: Сэм Барон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

Ребба стоял в ожидании. Он уже отослал свою семью в другой дом. Показав посетителям на скамьи у большого стола, он зажег вторую лампу, побольше, которая давала много света, хотя и слегка дымила.

Ребба сел на одном конце стола, Эсккар – на другом. К тому времени Митрак, Алексар и Клексор тоже к ним присоединились; к удивлению Эсккара, за воинами молча последовал и Явтар.

Эсккар заметил, что Явтар надел сандалии, хотя обычно ходил босым, и повесил на пояс короткий меч.

– С Треллой все в порядке?

Эсккар должен был задать этот вопрос, хотя и страшился ответа.

– Она жива, ее держат как узницу в ее собственном доме, – ответил Ребба.

Эсккар почувствовал огромное облегчение. У него все еще было время, чтобы ее спасти.

– Сколько человек ты привез, господин Эсккар?

Голос Реббы слегка подрагивал, но важность заданного им вопроса отвлекла мысли Эсккара от Треллы.

В дом вошла одна из дочерей Реббы, неся кувшин свежей воды. Она начала наливать воду в кружки, нервно поглядывая на мужчин, сидевших на скамьях вокруг стола плечом к плечу.

– Тридцать девять, теперь уже сорок, считая меня, благородный Ребба, – ответил Эсккар. Он увидел на лицах Реббы и Бантора разочарование. – Мы приплыли по реке на лодках, а если бы отправились сюда пешком с большим количеством людей, у нас ушло бы на дорогу еще три или четыре дня.

Ребба покачал головой.

– Тебе не хватит воинов. В Аккаде много людей, которые примкнули к Кортхаку.

Ребба увидел вопросительное выражение на лице Эсккара и сказал:

– Ах, да. Ты же не знаешь этого человека. Кортхак явился сюда через неделю, даже меньше, после того как ты ушел к Дилгарту.

Он бросил взгляд на Бантора.

– Может, нам стоит рассказать все, начиная с того момента, как ты покинул Аккад?

Эсккар изо всех сил придерживал язык, борясь с желанием перебивать Реббу и Бантора вопросами. Рассказы их заняли почти час: Ребба говорил о том, что случилось в городе, а потом Бантор описал засаду на дороге. Ребба подытожил все это, рассказав о том, что произошло после.

– Итак, теперь, – в заключение сказал он, – около сорока воинов все еще живы, их превратили в рабов и держат под стражей в казармах. Люди Кортхака, а у него сейчас около двухсот человек, терроризируют жителей. Было уже много изнасилований и грабежей. Каждый, кто сопротивляется, умирает ужасной смертью на рыночной площади. Все торговцы и ремесленники должны платить пошлину только за то, чтобы их оставили в живых и позволили дальше вести свои дела.

Ребба посмотрел через стол в мерцающем свете лампы на Эсккара.

– Ты должен собрать еще людей, а потом найти способ выбить врага из города.

– Это я и собираюсь сделать, Ребба, – ответил Эсккар. – Но сам ты не видел Треллу?

– Нет, но знаю, что она в своей комнате, с Аннок-сур… Она рожает.

Ребба увидел лицо Эсккара и понял, что это он упустил.

– Роды у госпожи Треллы начались нынче днем. Я не знаю, как…

– С Треллой все хорошо, ты сказал?

– Да, так говорили сегодня, – ответил Ребба, – но до нас доходят только слухи через слуг. Трелла и Аннок-сур заперты в верхних комнатах твоего дома. Кортхак днем пользуется внешней комнатой, но ночью спит внизу. Говорят, он взял себе несколько молоденьких мальчиков и девочек для постельных утех.

– Мне плевать, с кем он спит, – ответил Эсккар, сжав кулаки. – Он будет мертв, как только я доберусь до его глотки.

– Это будет нелегко, Эсккар, – покачал головой Ребба. – Ворота хорошо охраняются, на стенах дежурят день и ночь – как для того, чтобы не впускать людей в город, так и для того, чтобы их оттуда не выпускать.

Бантор ударил кулаком по столу.

– Нам надо просто попасть в город, командир. Люди Ариама проводят ночи, надираясь в питейных домах. Мы убьем их без особого труда. Мои люди каждый день упражнялись с луком и мечом.

– Ты сказал, что Гат прячется у Таммуза?

– Да. Люди Реббы нашли его там пару дней назад, – ответил Бантор. – Гат послал сюда трех человек, как только узнал, что мы тут.

– Что еще он сказал?

Эсккар знал Гата достаточно хорошо.

– Два дня назад он передал, что Таммуз наблюдает за часовыми. Гат говорит, что на улицу Мясников можно войти. Он поможет нам, если мы пошлем ему весточку.

Эсккар улыбнулся. Улица Мясников находилась там, где во время осады алур мерики почти снесли стену, атаковав ночью.

Плывя по реке, Эсккар подумывал о том, чтобы воспользоваться этим местом для того, чтобы взобраться на стену. Но времени оповестить Гата не оставалось. Их в любой момент могли обнаружить. Эсккар сосчитал людей, находившихся под его командованием.

– Итак, у нас есть двадцать человек Бантора и тридцать девять моих. Итого…

– Шестьдесят два, командир, – вмешался Явтар, прежде чем Эсккар завершил свои подсчеты. – Если считать меня и двух моих лодочников, желающих рискнуть своими жалкими жизнями за пригоршню золота. Остальные останутся с лодками, на тот случай, если лодки нам еще понадобятся. Я же сказал, что собираюсь сражаться вместе с тобой. Я умею размахивать мечом.

– Я уверен, что умеешь, Явтар, – ответил Эсккар.

Потом мгновение помолчал. Он напряженно обдумывал, как попасть в Аккад, как взобраться на стену. Он сомневался, что его шестьдесят человек смогут попасть внутрь, не встревожив часовых Кортхака, сколько бы глоток ни удалось перерезать в темноте. Но то, что к ним присоединился Явтар, давало возможность испробовать другой способ, получше.

– Тогда, Явтар, у меня есть для тебя задание, раз уж ты вызвался быть с нами. Опасное задание.

Эсккар оглядел сидевших за столом.

– Мне нужно, чтобы ты сделал вот что…

Он начал объяснять свой план, и его люди наклонились ближе, стараясь не пропустить ни слова. Эсккар думал об этой возможности почти весь день, а теперь Бантор и Ребба снабдили его недостающими сведениями. Явтар, добровольно присоединившись к войску, подарил Эсккару еще один возможный вариант действий.

Когда Эсккар кончил говорить, его командиры начали разрабатывать детали плана. Все они сражались вместе и раньше, защищая город во время осады, планируя атаки на варваров и разбойников. Они знали, что надо делать и что предложить друг другу.

Эсккар почти не подавал голоса, пока говорили остальные.

Бантор, Алексар и Митрак высказали свои предложения и задали кое-какие вопросы. На это не ушло много времени. Младшие командиры знали, как подготовить своих людей. Меньше чем через час они уже были готовы.

Ребба все это время молча слушал, но, когда все начали вставать из-за стола, покачал головой:

– Вы и в самом деле думаете, что ваш план удастся? Почему бы вам не подождать до завтрашней ночи? Тогда мы сможем получить помощь от Гата и тех людей в городе, что захотят сражаться.

Бантор ответил раньше Эсккара:

– Нет. Эсккар прав. Мы должны отправиться сейчас. За день может случиться что угодно. Нас могут здесь обнаружить, или Кортхак может получить известие, что Эсккар уже в пути. Если они заподозрят, что мы здесь… Нет, мы должны атаковать этой же ночью.

– Все получится, Ребба, – добавил Клексор. – Эти люди – разбойники, и у них даже нет одного клана. Половина из них побежит, как только запахнет жареным.

– Даже если половина из них побежит, – ответил Ребба, – их все еще будет слишком много. И люди Кортхака – тренированные бойцы, а не разбойники. Они не побегут. Если мы подождем еще день или два, мы сможем сделать так, что многие горожане присоединятся к нам.

– Нас обнаружат, – сказал Бантор, снова ударив кулаком по столу. – Кроме того, нам не нужны горожане. Нам надо только перебраться через стены, а когда мы это сделаем, я воткну меч Ариаму в брюхо и буду смотреть, как он подыхает, в отместку за то, что он сотворил с моими людьми.

Эсккар уставился на своего младшего командира, удивленный горячностью Бантора. Он знал слухи, которые ходили насчет Ариама и Аннок-сур; он успел совсем забыть о них и не вспоминал до этого момента. Теперь же Эсккар понял, что в сердце Бантора все еще горит гнев.

– По крайней мере, пусть твои люди держатся вместе, – умолял Ребба. – Если ты их разделишь…

– Нет, Ребба. Самое важное – это попасть в Аккад, – уверенно сказал Эсккар. – Если мы останемся вместе и не сможем проникнуть внутрь, мы проиграем. А если мы будем действовать как задумали, даже если только половина из нас добьется успеха, мы сможем поднять город на сопротивление. Кроме того, ты сказал, что люди Кортхака рассыпаны по всему Аккаду. Чем больше мест мы атакуем, тем большая сумятица начнется в городе.

«И тогда у меня будет больше шансов спасти Треллу».

Это решение Эсккар тоже принял на реке. Если ему не удастся доставить Треллу в безопасное место, ему плевать на успех атаки. Пусть народ Аккада живет с демоном Кортхаком, Эсккару будет все равно.

За столом воцарилось молчание. То ли ни один из подчиненных Эсккара не нашел изъяна в предложенном плане, то ли они просто хотели поскорее начать бой.

– Тогда я пойду с вам, – сказал Ребба, сдаваясь. – Что бы ни случилось, я приму участие в игре. Если вы проиграете, я буду убит, а мое поместье отберут. Поэтому я пойду на улицы, чтобы поднять людей и убедить их последовать за вами, когда вы будете сражаться с воинами Кортхака. Люди меня узнают, многие прислушаются к моим словам, если я скажу, что Эсккар вернулся, чтобы освободить их.

Эсккар понимал, в каком положении оказался Ребба. Если Эсккар проиграет, Кортхаку станет известно, что Ребба участвовал во всем этом деле. Сегодня ночью им всем предстоит рискнуть жизнью. Эсккар осмотрел сидящих за столом, но больше никто ничего не сказал.

– Велите своим людям в первую очередь убить египетских воинов, – сказал Эсккар, тщательно подбирая слова. – Тогда остальной сброд падет духом. Позаботьтесь о том, чтобы воины вопили как одержимые. Пусть вашим боевым кличем будет: «Никто не уйдет живым!» Это вселит страх в сердца этих разбойников.

– Нам нужен еще один клич, – предложил Клексор. – «Эсккар вернулся!» Думаю, это поднимет народ.

Эсккар одобрительно кивнул.

– Хорошо. С двумя боевыми кличами мы будем казаться даже сильнее.

Ночь близилась к концу, и время разговоров прошло.

– Начнем же. Нам еще нужно кое-что подготовить, и я не хочу, чтобы наши враги слишком долго наслаждались сном, прежде чем мы их разбудим.

Глава 21

Кортхак проснулся через несколько часов после того, как он закончил наслаждаться молоденькой девочкой, которая все еще лежала на полу; по ногам ее струйками текла кровь.

Кортхак велел ей не двигаться и наслаждался тем, как она учится послушанию. Слишком маленькая для любовного акта, она всхлипывала от боли. Этим он тоже наслаждался, наблюдая за страхом в ее глазах, терзающим ее не меньше физических страданий.

Последние четыре ночи он брал в постель каждый раз новых юных партнеров, наслаждаясь наконец-то возможностью, не сдерживаясь, удовлетворить свои желания. Не то чтобы Кортхаком когда-нибудь правили такие же примитивные потребности, как и у большинства его людей. Он провел месяцы в пустыне, ни с кем не вступая в подобного рода отношения, и считал это всего лишь небольшим неудобством. Тем не менее теперь, когда весь Аккад лежал у его ног и рвался доставить ему удовольствие, Кортхак собирался наверстать упущенное.

Когда ему наскучат малыши знати и богатых торговцев, он прейдет к их дочерям и женам и будет все время держать под рукой полдюжины наложниц до тех пор, пока те не забеременеют. Тогда он отошлет их домой к их семьям и будет наблюдать, как они растят его детей. Кортхак был полон решимости наводнить город своими отпрысками, чтобы по прошествии лет все могли видеть мощь его завоевания.

Развлечение этой ночи было менее чем удовлетворительным. Комната, которую два дня назад выбрал для себя Кортхак на первом этаже дома Эсккара, не имела двери, уединение обеспечивала только тяжелая занавеска. Через день или два он выселит Треллу в более скромное помещение и переберется в верхние комнаты. Она будет спать на полу, деля одеяло со своей служанкой Аннок-сур. Спустя несколько дней Трелла получит это одеяло в полную собственность; Кортхак собирался отдать Аннок-сур своих людям, а потом подвергнуть ее пытке.

Он пока оставил Трелле ее комнаты – то был скорее жест, рассчитанный на публику, чем забота о ее удобствах. Кортхак знал, сколько людей в Аккаде сочувствуют Трелле. Его люди держали город в повиновении, но зачем давать жителям новые поводы для жалоб, по крайней мере, в ближайшие несколько дней?

Но сегодня ночью Кортхак испытал искушение приказать, чтобы Трелла убралась вон из этих комнат.

Раньше, днем, он ее навестил и решил, что в ее глазах до сих пор есть намек на неуважение. Он несколько раз сильно ударил ее по искаженному от боли лицу, пока кровь не потекла у нее изо рта. Когда Трелла стала вести себя так, как и подобает рабыне, Кортхак запустил пальцы в ее волосы, наслаждаясь страхом, который она не могла больше скрывать. Вся в слезах, она едва смогла уползти на коленях обратно в свою комнату, когда у нее начались роды.

С тех пор, хотя ужин и затянулся до поздней ночи, слуги продолжали красться мимо комнаты Кортхака вверх и вниз по лестнице, ведущей в комнаты Треллы. Даже сейчас ее заглушенные стоны эхом отдавались по всему дому, мешая Кортхаку развлекаться и спать. Он был бы рад, если бы у Треллы случился выкидыш или если бы она умерла в родах.

Не то чтобы он желал ей смерти. Он собирался держать ее рядом с собой, чтобы наглядно показывать жителям города: их жизни целиком и полностью находятся в его руках. Может, Трелла и не понадобится ему надолго. С тех пор, как он три дня назад захватил здесь власть, его люди убили больше ста человек, и этот жестокий урок, казалось, дал желанный результат. Последние две ночи в Аккаде было тихо.

Любого, кто протестовал, любого, кто не выказывал должного уважения, любого, кто не успевал уступить дорогу его людям, когда те шли по улицам, ждала одна и та же судьба: пытка и смерть на рыночной площади. Люди Аккада сделали первый шаг к их истинному месту в мире Кортхака – к месту на коленях у его ног.

Что касается Треллы, он подождет, пока она не станет годна для постели. Он хотел насладиться ее взглядом, когда овладеет ею. Ребенок будет напоминать ей, что надо проявлять уважение к хозяину, и Кортхак собирался превратить ее в самую послушную и готовую ублажать своего господина рабыню в городе. Да, это развлечет его на некоторое время, может быть, даже на несколько месяцев. Когда Трелла ему надоест, она будет ублажать всех его людей до единого. Только потом он швырнет ее ребенка в огонь, у нее на глазах.

Не в силах уснуть, Кортхак встал с кровати, размышляя о таком приятном будущем. Ему часто бывало трудно уснуть по ночам, и он научился с этим бороться. Лучше просто встать и походить.

Еще один приглушенный стон, донесшийся сверху, заставил его снова подумать о Трелле. Как только она родит, он выселит ее из верхних комнат в эту. Тогда у него наконец-то будет уединенное и тихое место, чтобы спать по ночам.

Кортхак осмотрел все самые большие здания Аккада, и дом Эсккара больше всего соответствовал его требованиям. Дом вполне подойдет ему на несколько месяцев, пока его новые рабы не построят ему куда больший.

Он нахмурился, услышав тихие голоса, доносящиеся сверху. Лампа едва горела, и Кортхак приказал охраннику, стоявшему за его дверью, вновь наполнить ее.

Кортхак оделся и пристегнул к поясу меч. Охранник вернулся с маслом, в комнате снова стало светло.

Кортхак, теперь полностью проснувшись, заметил, что забытый ребенок все еще смотрит на него с пола, ее залитое слезами лицо выражает страх и боль.

– Ступай домой, – приказал он. – Скажи своей семье, что ты не сумела доставить мне удовольствие.

Это приведет ее родителей в ужас, и они будут гадать, какой кошмар теперь обрушится на них.

Он вышел из дома глубоко вдохнул свежий ночной воздух. В его комнате для вентиляции имелось только маленькое отверстие высоко под потолком, и воздух в ней легко застаивался.

Взгляд на небеса сказал Кортхаку, что полночь уже миновала. Кортхак пошел вокруг дома, проверяя охранников и ворота, ведущие во двор, потом остановился у помещений воинов, чтобы убедиться, что те наготове.

Не то чтобы он ожидал беды. После кровавой бани первого дня он уничтожил любые попытки перечить ему словом или даже взглядом. Его люди казнили два семейства, притащив их на рыночную площадь, чтобы все могли увидеть могущество нового правителя. Один из казненных осмелился протестовать против новой пошлины, а второй ударил египтянина. Кортхак решил убивать любого, кто не выкажет должного уважения.

Тем временем его приверженцев с каждым днем становилось все больше, им платили из денег пошлины, которую Кортхак возложил на представителей высшего сословия. Большинство его новых приверженцев казались всего лишь швалью. И снова Кортхак пожалел, что у него нет с собой еще сотни его египетских бойцов. Но он мог обойтись и без них. У него и так имелось достаточно человек, и Ариам продолжал набирать новых.

Через три или четыре недели все в Аккаде забудут свою прежнюю жизнь.

Чувствуя, как освежил его ночной воздух, Кортхак сел за большой стол в саду, глядя в звездное небо. Нервничающий слуга принес ему воду и вино, и Кортхак вполуха выслушал рапорт командира ночной стражи. В городе все было по-прежнему тихо, жители сидели по домам, как и положено, боясь сунуться на улицы ночью.

С того первого дня, как Кортхак захватил город, он позволил своим людям делать все, что угодно, после наступления тьмы. Это означало, что они могли остановить любого мужчину или любую женщину, какие попадутся им на улице. После первой ночи улицы и переулки опустели, все семьи с наступлением темноты забивались по своим хижинам.

Хижины недолго служили им защитой. Люди Кортхака вскоре начали входить в дома, выбирая их наугад, и вырывали жен и дочерей из рук их родных. Кортхак знал, что через несколько дней ему придется приструнить своих людей, но сейчас они держали жителей в страхе, не отказывая себе в любой добыче, которую могла дать воину выигранная война.

Из дома донесся еще один крик. Кортхак раздраженно допил вино и вернулся внутрь. Он поднялся по лестнице и вошел во внешнюю комнату. Там ждал один из египтян, которому приказано было сторожить Треллу, не выпуская ее из комнаты.

Кортхак помедлил у двери спальни. Внутри горели две лампы, добавляя горький привкус горячего масла к пропахшей родовой кровью и потом теплой темноте.

Аннок-сур сидела на табурете рядом с кроватью, держа Треллу за руку. Та лежала на спине, раздвинув ноги, и стонала от боли. Пот покрывал ее нагое тело, слипшиеся волосы падали на лицо. Даже страдая, Трелла знала, что лучше не пытаться прикрыться от глаз своего хозяина.

Еще две женщины помогали ей; в одной из них Кортхак узнал повитуху. Он вспомнил, как Аннок-сур, стоя перед ним на коленях, умоляла даровать повитухе разрешение войти в Аккад, а после того как кончатся роды, в целости и сохранности вернуться домой. Он доставил себе удовольствие, согласившись.

Трелла содрогнулась. Она выгнула спину, как будто силой старалась изгнать ребенка из своего чрева. Она глядела на Кортхака широко раскрытыми глазами, не в силах совладать со своим телом и своей болью.

– Ты мешаешь уснуть всему дому, госпожа Трелла, – Кортхак наслаждался, используя ее бывший титул. Он прислонился к дверной раме, радуясь беспомощности женщины. – Сколько еще я буду вынужден слышать твой скулеж?

– Ребенок выходит, господин, – сказала Друсала смиренно. – Теперь уже недолго. Пожалуйста, простите нас.

По крайней мере, повитуха знает свое место, решил Кортхак. Но он не собирался сдержать свое обещание и позволить ей в целости и сохранности вернуться домой. Его люди хотели женщину, и вскоре в Аккаде появится много таких, которым понадобится ее искусство.

Трелла снова начала тужиться. Схватки сорвали еще один стон с ее сжатых губ, несмотря на все ее усилия молчать. Кортхак вгляделся. Да, показалась окровавленная головка ребенка. Роды начались.

Без единого слова он отвернулся от гнетущего зрелища.

– Позови меня, когда родится ребенок, – велел он стражнику. – Я хочу его видеть, чтобы убедиться, что он жизнеспособен.

Кортхак спустился по лестнице и снова вышел наружу, на свежий воздух.

Слуга принес ему еще вина, но Кортхак сделал только один глоток. Если ребенок выживет, он позволит Трелле понянчиться с ним несколько дней, ровно столько, чтобы она стала все больше к нему привязываться, а потом заберет. Ее молоко после этого пропадет, и через неделю-другую она готова будет должным образом служить Кортхаку.

Но он не собирался ждать так долго, чтобы начать ее дрессировать. Он уже придумал несколько вещей, которые она могла бы сделать, чтобы его ублажить.