355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сэм Барон » Возвышение империи » Текст книги (страница 24)
Возвышение империи
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 22:25

Текст книги "Возвышение империи"


Автор книги: Сэм Барон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

Вопрос застал Бантора врасплох. Пока он не думал ни о чем другом, кроме как дождаться Эсккара.

– Не знаю точно, Ребба. Мне бы хотелось найти Гата, если тот еще жив. Но я не осмелюсь войти в город.

– Да, тебя бы сразу узнали, – вздохнул Ребба. – Я не могу обыскать Аккад вместо тебя. Кроме того, люди Кортхака охотятся на Гата, и я уверен, что рано или поздно его найдут.

– Что еще ты выяснил? – спросил Бантор.

– Я выяснил, каково мое место в планах Кортхака. Мне будет разрешено платить добавочную пошлину золотом, которая, вероятно, меня разорит, и я буду продолжать вкалывать на жатве. За это моей семье разрешено будет владеть моим поместьем, хотя я уверен, что Кортхак отберет большую часть моего урожая и моего скота. Мне также пришлось принести клятву верности, стоя на коленях перед Кортхаком, – поклясться, что я буду подчиняться его власти. За это он оставит меня в покое, по крайней мере, на время.

Когда Бантор услышал, что Реббе пришлось связать себя обещанием, он подумал о других.

– А что Никар, Ребба? И Корио? На что согласились они?

– Почти на то же самое, Бантор, и у них было не больше выбора, чем у меня. Никару это не понравилось, а Ариам ударил его по губам, когда тот начал протестовать. Ариам разместил несколько своих разбойников в доме Никара, чтобы те присматривали за ним.

– Нам нужно знать больше, Ребба, и ты – единственный, кто сможет без риска войти в город. Мы должны разузнать все, что можно, о Кортхаке и его людях.

Бантор подался через к стол к знатному фермеру.

– Мы будем ждать здесь появления Эсккара. Он придумает, что предпринять.

Ребба отклонился назад и несколько мгновений думал над предложением Бантора.

– Бантор, твое присутствие здесь подвергает меня и мою семью огромной опасности. Ближайшие два или три дня она будет не так велика, но после этого будет расти с каждым днем, становясь тем больше, чем больше власти заберет Кортхак. Если Эсккар не появится через семь-восемь дней или если мы услышим, что он и вправду мертв, тебе придется забрать своих людей и уйти.

Бантор, понял, что Ребба прав. Они не могли оставаться здесь вечно.

– Если Эсккар не придет или если мы не получим от него вестей к назначенному сроку, мы уйдем.

В таком случае, решил Бантор, он найдет способ спасти свою жену, сколько бы людей за ним ни последовало.

– А тем временем, может быть, ты сумеешь разузнать что-нибудь о Гате.

– Я вернусь в Аккад послезавтра. К тому времени там должно все улечься, и я отвезу на рынок овощи и фрукты, чтобы мой внук продал их. У тебя есть какие-нибудь предположения, где может прятаться Гат?

Бантор закрыл глаза и подумал о старом воине. Где он может прятаться? Ариам достаточно хорошо знал город, поэтому все обычные места будут хорошо обысканы. Скорее всего, Гат прятался в каком-то новом месте, которое Ариам не знал. Потом Бантор припомнил несколько слов, которые однажды обронила Аннок-сур. Что-то насчет друга Гата, который открыл питейное заведение вместе с мальчиком-вором, Таммузом. Бантор вспомнил, как посмотрела на него Аннок-сур, когда он спросил ее об этом. Она отвела взгляд и сказала, что все это пустяки, и тон жены велел Бантору не допытываться больше ни о чем. Он знал, что жена его хранит много секретов.

Может, это и вправду было пустяками, но он знал все о сети осведомителей Аннок-сур. По крайней мере, пивная была местом, с которого можно было начать поиски. Бантор с трудом отогнал мысли об Аннок-сур и о том, каково ей сейчас приходится.

– Один старый друг Гата был ранен во время осады, – сказал Бантор, тщательно подбирая слова. – Он больше не мог сражаться, поэтому после битвы Гат пристроил его в маленькой пивной вместе с мальчиком-калекой, который сражался вместе с Эсккаром. Может быть, туда и отправился Гат.

– Есть много заведений, где торгуют элем, Бантор. Я поспрашиваю, но только послезавтра. И если Гата к тому времени не найдут или не выяснится, что он мертв.

– Спасибо тебе за то, что ты пытаешься сделать, Ребба. Гат – мой друг.

Бантор поколебался, потом добавил:

– Ты знаешь, что Эсккар вознаградит тебя за все, когда вернется.

– Мне не нужно золото Эсккара, Бантор.

Старик встал, потянувшись.

– Но мне очень не нравится то, как Ариам ударил Никара, не нравится и то, как я, стоя на коленях, пресмыкался перед Кортхаком. Я посмотрю, что смогу сделать.

Бантор осознал свою ошибку.

– Я не хотел тебя обидеть, благородный. Но, что бы ни случилось, ты уже заслужил мою благодарность и благодарность моих людей.

– Только позаботься, чтобы они вели себя тихо и не показывались на глаза следующие семь дней, Бантор. Мне бы хотелось прожить достаточно долго, чтобы заслужить твою благодарность.

Глава 19

Эсккар едва замечал, как бежит время, как дни превращаются в недели. Сначала все его время занимали дела деревни, пусть даже большую часть ответственности за это он возложил на Сисутроса. Люди Биситуна, оправившись от нашествия Ниназу, вскоре начали протестовать против того, чтобы ими правил Аккад, неважно, какими бы разумным и мирным ни было это правление. У Эсккара ушло больше недели, чтобы понять, в чем тут причина.

Когда алур мерики угрожали Аккаду, высшее сословие, правящее городом, выбрало Эсккара, чтобы тот всех спас. Во время войны жители распознали в нем и в Трелле людей, которым они могут доверить свои жизни. Более того, аккадцы поняли, что ни он, ни Трелла не дорожат золотом, рабами или другими атрибутами знатной жизни. Короче говоря, жители приняли их как личностей задолго до того, как приняли их в качестве правителей.

В Биситуне такое доверие давалось нелегко. Хотя Эсккар и его люди спасли деревню от разбойников, никто не звал их сюда, чтобы они это сделали, и немало жителей мечтательно вспоминали о тех днях, когда они управляли сами собой. А теперь вместо этого ими правил далекий Аккад, их жизнями ежедневно руководили Сисутрос и его воины – руководили даже решительнее, чем Ниназу и его разбойники. Жители деревни знали также, что им придется отдавать десятую часть своих доходов Аккаду и что Аккад, как более важное из двух селений, всегда будет стоять на первом месте. Из-за этого отношения между воинами и местными жителями были натянутыми, и вскоре начались трудности на обоих концах каната, по которому Эсккар шагал каждый день.

Он должен был править честно и справедливо. Так, чтобы не дать поводов для обвинений – дескать, на место Ниназу и его разбойников просто явился другой такой же. Поэтому воинов приходилось сдерживать. Эсккар и Сисутрос предупредили каждого, и не раз, чтобы те не злоупотребляли властью. Эсккар напомнил воинам, что в кошельках их много серебра. Они могут купить все, что захотят, но могут брать только то, что им предложат по доброй воле.

Но Эсккар знал, что воины часто ведут себя как дети. Они понимающе кивали, слушая его, клялись, что будут хорошо себя вести, а потом напивались – и начинались драки и приставания к женщинам.

Эсккар держал свое слово. Он наказал провинившихся воинов на деревенской площади, в присутствии старейшин. Он смягчил наказание, как только мог, не желая оттолкнуть от себя своих людей, но он не мог позволить им оскорблять местных. Поэтому он сделал так, чтобы наказание как можно больше соответствовало преступлению, и вскоре выяснил, что смех бывает куда более действенной карой, чем физический труд или бичевание.

Один воин, который щупал девушку на площади, должен был целый день носить воду деревенским жителям. Другой, сбивший с ног фермера, получил один день работы на оросительных каналах. Только одного воина пришлось выпороть – за драку, в результате которой погиб крестьянин, хотя крестьянин этот сам затеял ссору и первым напал на воина.

Самым большим источником недоразумений, с которыми приходилось иметь дело Эсккару, были хозяева постоялых дворов и другие продавцы вина. Они старались запросить с воинов лишнее, особенно с тех, кто чересчур напивался. И хозяева постоялых дворов, и хозяева лавок часто подсовывали ничего не подозревающим воинам товар низкого качества. Те торговцы, которые были уличены в этом, заплатили штрафы, и Эсккар передал полученное золото и серебро совету старейшин, чтобы помочь отстроить деревню.

Старейшины изгнали одного торговца, оказавшегося слишком уж жуликоватым. То, как несчастный собирал свою семью и пожитки, как потом на глазах у всех отправился в дорогу, явилось недвусмысленным предупреждением остальным торговцам: будьте честнее и с воинами, и с местными жителями.

К концу второй недели обе стороны нехотя оценили роль друг друга в общем деле. В течение этого времени Эсккар и Сисутрос подробно поговорили со всеми торговцами в деревне, выслушали их жалобы и сделали все, что могли, чтобы удовлетворить недовольных. Когда жители деревни наконец смирились с тем, что Сисутрос и его люди останутся здесь навсегда, они успокоились и вернулись к своим делам – к крестьянскому труду, к торговле, к работе в мастерских.

Каждый день после захода солнца Эсккар слагал с себя роль правителя, отказываясь в это время рассматривать любые просьбы. Вечера он проводил с Лани.

Днем та занималась домашним хозяйством, облегчая жизнь Эсккара и Сисутроса. Она готовила для мужчин, следила за женщинами, нанятыми для стряпни, присматривала за чистотой в доме и помогала двум писцам, которые вели счет всем расходам.

После обеда Лани отдыхала, мылась и готовилась к ночи с Эсккаром.

Они наслаждались, сидя вместе на площади, разговаривая обо всем, что случилось за день. Или же поднимались на крышу дома Эсккара, где могли беседовать наедине. Они сидели, обнявшись, или Лани прислонялась к Эсккару, так что руки его могли касаться ее волос, груди и более интимных мест.

Когда они удалялись на ночь, в безопасной комнате за запертой дверью они говорили мало – говорили только их тела, прежде чем Эсккар и Лани засыпали глубоким и спокойным сном.

Прошли недели, прежде чем Лани прекратили мучить ночные кошары. До этого она просыпалась в страхе, едва способная дышать, слишком испуганная, чтобы кричать, часто не сознавая, где она находится. Со временем страхи поблекли, хотя и не ушли совсем, но, по крайней мере, ее сны становились спокойнее.

Сначала эти сны выбивали Эсккара из колеи. Он никогда раньше не помогал женщинам бороться с их страхами. Трелла тоже была испугана, но Трелла никогда не сталкивалась с таким ужасом, как Ниназу, а ее страх перед будущим был порожден неизвестностью. Для Лани неизвестность, ставшая реальностью, оказалась слишком ужасной и длилась слишком долго.

Когда Эсккар узнал о Лани больше, он помог ей побороть эти страхи. У него ушло некоторое время, прежде чем он все это осознал, но, по мере того как проходили недели, он узнавал больше не только о Лани, но и о Трелле тоже. Часто он ловил себя на том, что сравнивает двух этих женщин, их чувства, то, как они занимаются любовью, даже их надежды. Поэтому, когда Лани засыпала в его объятьях, Эсккар бодрствовал, удивляясь самому себе.

Снова и снова он проклинал собственную слабость. Он любил Треллу не меньше, чем раньше, и знал, что только благодаря ей смог понять Лани. Но, по мере того как проходили ночи, он видел, что его чувства к Лани крепнут, а не уменьшаются.

Две недели спустя после освобождения Биситуна в селении возобновилась привычная жизнь. Это позволило Эсккару вместе с Грондом и несколькими другими воинами каждое утро выезжать, чтобы обследовать округу. Он начал с ближайших ферм, постепенно расширяя круг своих вылазок. В первые несколько дней они каждый вечер возвращались в деревню. Но по мере того, как круг их объездов расширялся, они начали разбивать лагерь под звездами, а потом продолжали свое путешествие на следующее утро.

Спустя несколько таких ночевок в лагере Эсккар понял, как сильно скучает по любви Лани. Тогда он постарался, чтобы почти каждый день их вылазки кончались в Биситуне. На следующий день они могли взять свежих лошадей и снова отправиться в путь.

Эсккар посетил одну за другой все фермы и всех пастухов на расстоянии дня пути от Биситуна. Он поговорил с фермерами и их женами, расспрашивая об их землях и посевах, объясняя роль Аккада скромным крестьянам, которые никогда не уходили от того места, где родились, дальше, чем на день пути. К своему удивлению, Эсккар выяснил, что ему приятнее поговорить с дюжиной крестьян, чем взять ту же дюжину в плен.

Всюду, куда являлся Эсккар со своими людьми, фермеры и пастухи были очень похожи друг на друга. Сначала испуганные, потом любопытствующие, потом более чем готовые побеседовать с воином, победившим варваров и прогнавшим Ниназу. Эсккар говорил со всеми и узнавал больше о проблемах мелких фермеров и пастухов, чем когда-либо рассчитывал узнать.

Таким образом, он получал идеи из многих источников – идеи, как сделать жизнь безопаснее и легче и для ферм, и для деревни.

Он обсуждал все это с Сисутросом каждый вечер за ужином. Один крестьянин спросил Эсккара, откуда воин может знать так много о фермах и посевах. Эсккар улыбнулся, вспомнив те дни, когда он ничего не знал о тайнах земли, воды и семян. Трелла и благородный Ребба потратили целый день, объясняя ему секреты, которые нужно знать, чтобы извлечь богатства из земли.

Дважды Эсккар и его люди встречали маленькие отряды конников, которые при одном взгляде на них пускались наутек. Они догнали один такой отряд, состоящий из трех человек, единственным занятием которых было воровство или грабеж. Гронд и воины быстро справились с ними, и местные люди снова поблагодарили своего избавителя.

Шесть недель спустя после казни Ниназу на землях Биситуна воцарился мир.

К этому времени Эсккар познакомился почти со всеми фермерами, и не только познакомился, но и поговорил с ними, обсудив их нужды, их страхи, их надежды. Никто никогда не слышал о таких встречах раньше. Люди были поражены, что кто-то из такой дали, как Аккад, не только хочет их защитить, но и слушает их, выказывая участие к их жизни и проблемам.

Конечно, многие жаловались на новую пошлину, которую приходилось платить, привозя товары в Биситун на продажу, но большинство заявили, что готовы платить добровольно, если Эсккар сможет держать грабителей подальше от их ферм и семей.

Размер пошлины установила Трелла, сделав ее достаточно низкой, чтобы уплата не ввергала людей в нужду. Перед тем как Эсккар отправился на север, она объяснила, что настоящую пошлину будут платить торговцы и купцы в Биситуне и Аккаде. Они все равно будут богатеть, но им придется-таки платить за постройку стен и за содержание воинов, которые защитят их жизни и их торговлю.

В Аккаде Трелла начала изменять обычаи. Каждую неделю ее посланец описывал Эсккару, что она задумала: установить новые законы, создать новый Дом для писцов, изобрести новые знаки, чтобы помочь фермерам и ремесленникам.

Раньше все это поразило бы Эсккара, но теперь он не только видел необходимость таких изменений, но и понимал, каким потрясением они станут для обитателей Аккада.

В дни его юности, когда он жил в клане, жизнь менялась редко. Люди знали свою роль, свое место в этой жизни, свои обязанности перед кланом и перед семьей. Мужчины охотились и шли в битву за предводителями своего клана. Женщины растили детей, собирали и готовили еду и управлялись со стадами и повозками. Каждый день был похож на предыдущий и на тот, что настанет завтра.

Теперь Эсккар понял, что селениями нельзя управлять как степными кланами. Каждое селение непрерывно изменялось: одни люди появлялись, другие уходили. Большому количеству людей требовалось много еды и много ремесленников, чтобы те обслуживали окружающие фермы и пастухов. Даже урожаи были каждый год разными, и изобилие часто сменялось нуждой.

Аккадом, в кольце стен которого жило столько людей, уже нельзя было править по-старому. Нет, Эсккар знал, что старые методы должны уступить место новому образу мышления. И что самое лучшее место, где стоит начать изменения, – это Биситун.

Вот почему на место старых размытых обычаев здесь пришли законы, и правящий совет Биситуна честно улаживал споры, не подыгрывая важному торговцу или представителю высшего сословия. К этому времени Сисутрос уже умело управлял деревней и жалобы становились все реже и все незначительней. Жители создали новый, более постоянный совет старейшин, и каждый день трудились вместе с Сисутросом и его писцами, чтобы обеспечить фермерам мирный сбыт их товаров, ремесленникам – безопасную работу в их лавках, а торговцам – возобновление торговли не только друг с другом, но и вверх и вниз по великой реке.

Эсккар достиг того, чего хотел. Впервые почти за год не было никаких варваров, которых надо было отгонять, не было разбойников, которых надо было настигнуть и уничтожить; люди Биситуна начали снова жить нормальной жизнью. Поскольку больше не осталось важных дел, Эсккар отдыхал – чего он никогда не делал раньше, – позволяя себе расслабиться и насладиться мирными днями.

Он знал, что должен вернуться в Аккад, чтобы помочь Трелле управлять растущим городом, но вместо этого оставался в Биситуне, наблюдая, как незаметно проходит день за днем. Конечно, он говорил себе, что все еще нужен Сисутросу, что он остается в Биситуне, чтобы помочь наладить дела в деревне. Но, сказать по правде, мысль о возвращении в Аккад со всеми его интригами и жалкими проблемами тяготила его, и Эсккар хотел отсрочить возвращение туда настолько, насколько возможно.

Когда он не странствовал по округе, он проводил все больше и больше времени с Лани. Они начинали утро, завтракая вместе. Когда Сисутрос уходил, чтобы заняться делами, Лани и Эсккар обычно возвращались в спальню еще на несколько часов.

После обеда Эсккар, как правило, обходил деревню, разговаривая с хозяевами лавочек и ремесленниками, и его зачастую сопровождала Лани. Довольно скоро она оставляла его, чтобы приготовить ужин. Перед вечерней трапезой Эсккар и Гронд вместе со своими телохранителями мылись у колодца на площади, смывая деревенскую пыль.

После ужина Эсккар проводил время со своими воинами, разговаривая, перешучиваясь, пока они отдыхали после дневных трудов. Но спустя час-другой Эсккар оставлял своих людей с их элем и женщинами и вместе с Грондом возвращался в дом – к их с Грондом женщинам.

Лани и Типпу уже ожидали их, и все вчетвером они сидели под звездами лицом к площади, разговаривали, смеялись или просто сидели молча, время от времени прихлебывая хорошо разбавленное вино, чтобы освежиться. Ночи становились все холоднее, но сидеть под звездным небом и наслаждаться ночным воздухом было по-прежнему приятно. Эсккар обнимал Лани или обхватывал за плечи, засунув руку под платье, чтобы наслаждаться ощущением ее кожи, а ее рука так же часто покоилась между его ногами, нежно поглаживая до тех пор, пока он не начинал возбуждаться, а потом Лани шептала Эсккару на ухо обещания, описывая, чем они займутся позже этим вечером.

Иногда к ним присоединялись Сисутрос и еще кто-нибудь, но обычно Эсккара и Гронда вечерами никто не беспокоил: остальные в конце дня искали другую компанию. По мере того как тьма сгущалась, если вокруг никого не было и никто не смотрел, Лани целовала Эсккара. Один раз она даже наклонилась и на несколько мгновений прильнула к нему ртом – более определенное напоминание о том, что последует после.

Почти каждую ночь к Эсккару и Лани присоединялся гость – темно-серый кот, который появился в комнате Эсккара в самую первую ночь, осторожно пробирался к столу. Где он проводит дни, никто не знал. Лани подружилась с ним за несколько недель до появления Эсккара, и теперь зверь держался поблизости или входил в спальню в поисках Лани. Всегда начеку, постоянно оглядывающийся по сторонам, этот взъерошенный кот находил руку Лани, чтобы та коротко погладила его, а потом тыкал ее лапой до тех пор, пока женщина не давала ему что-нибудь поесть.

Со временем кот разрешил и Эсккару ласкать себя, хотя если тот гладил его слишком сильно или слишком долго, начинал тихо ворчать. Съев все объедки, которые ему давали, кот часто сворачивался на столе и дремал, но в любой момент готов был метнуться прочь. Если еды оказывалось много и она была вкусной, он мог даже помурлыкать – этот низкий звук длился всего несколько мгновений, пока животное не вспоминало, что ему полагается быть свирепым хищником.

Эсккар никогда не имел дела с котами. Когда он был мальчиком, в лагере компанию его семье составляли собаки, но кошки были почти неизвестны варварам. Кошки не могли следовать за повозками, и Эсккар редко видел их, пока не попал в деревни.

Но все знали, что кошка пришла к людям, благословленная богами, и принесла удачу. Рядом с фермами и деревнями кошек было множество, они оценили возможность охотиться на грызунов, которые поедали и портили собранное зерно.

Кот Лани, как звал его Эсккар, казалось, был убежден, что его место тут, и в последние несколько недель Эсккар наслаждался его обществом.

Нынче ночью звезды сияли над головами белым мерцанием. Эсккар и Лани сидели за маленьким столом бок о бок, лицом к площади. Гронд и Типпу устроились за другим столом, на порядочном расстоянии, и тоже шептались друг с другом.

Единственный часовой наблюдал за входом в дом, в двадцати шагах от них. Остальная площадь в это ночное время была пуста, и непрерывный потрескивающий звук, раздававшийся, когда люди вытаскивали воду из колодца, наконец-то смолк.

Кот Лани вытянулся на столе между женщиной и Эсккаром. Он угостился остатками цыпленка, потом умыл мордочку лапками и теперь чутко дремал. Эсккар посмотрел на небо и понял, что близится время, когда они вернутся в теплый дом и в еще более теплую постель, чтобы провести еще одну ночь, занимаясь любовью, прежде чем уснуть в объятьях друг друга.

– Расскажи мне еще что-нибудь про Аккад, – попросила Лани, одной рукой обняв Эсккара за шею, а второй гладя его между ног.

– Я уже рассказал тебе обо всем, что там есть, Лани, – ответил он.

Она задавала один и тот же вопрос каждую ночь.

– Тогда расскажи мне что-нибудь новое, – настаивала она, крепче обнимая его.

Эсккар вздохнул, потом припомнил несколько вещей, о которых можно было поговорить. Она внимательно слушала его рассказы про город, про его жителей, про фермы, про торговцев, про стену, окружающую Аккад. Но, о чем бы он ни говорил, рано или поздно он упоминал о Трелле, и тогда появлялись новые вопросы.

– Ты так сильно скучаешь по жене, Эсккар? Ты не счастлив здесь?

– Я должен вернуться в Аккад, Лани, ты же знаешь. Скоро родится мой сын, и я должен быть там. Я и так уже задержался больше, чем собирался. Через два или три дня мы отправимся обратно в Аккад.

– Ты возьмешь нас с собой?

Она часто задавала этот вопрос.

– Да, Лани, ты поедешь со мной. Но я не знаю, что мне там с тобой делать. Трелла не будет тебе рада.

– Только бы ты не забыл меня, Эсккар. Этого я не вынесу.

То, как Трелла примет Лани, беспокоило Эсккара больше, чем он признавался себе. Ему нужно было по-прежнему видеться с Лани, но ему нужна была и Трелла. Чем ближе становилось время возвращения в Аккад, тем больше его смущала эта проблема. Теперь он чувствовал себя неловко, даже просто говоря о Трелле.

– Я позабочусь о тебе и твоей сестре, – он поцеловал Лани в щеку и в ухо. – И буду навещать тебе так часто, как смогу.

– Обещаешь, Эсккар? Я не хочу, чтобы мы отдалились друг от друга.

Он снова ее успокоил, и наконец она, казалось, осталась довольна, перестала спрашивать и расслабилась, прильнув к нему, положив голову Эсккару на плечо. Его правая рука скользнула внутрь ее платья, он взял ее за грудь и начал перекатывать сосок между пальцами, почувствовав, как Лани задрожала от его прикосновений. У нее были очень чувствительные груди, и он обнаружил, что иногда можно возбудить ее, просто играя с ними. Это было новым эротическим опытом, который никогда не переставал его волновать.

Теперь он откинулся назад, наслаждаясь ее присутствием и ее прикосновениями, прислонившись затылком к кирпичной стене дома. Левой рукой он осторожно погладил шею кота, сразу за ухом. Эсккар научился не делать резких движений, имея дело с этим животным. Немногим более ручной, чем дикий зверь, даже проведя столько времени рядом с людьми, кот оставался пугливым и всегда готов был выпустить когти.

Сегодня ночью он позволил погладить себя, хотя сперва поднял голову, словно проверяя, кто к нему прикасается. Потом кот снова опустил голову и устроился, подогнув передние лапки под грудь.

Рука Эсккара отдернулась, когда кот резко повернул голову влево. Не успел Эсккар посмотреть туда, как кот метнулся прочь со стола так быстро, что за его движением едва можно было уследить. Эсккар повернулся в ту сторону, где что-то встревожило кота.

Хотя глаза Эсккара привыкли к темноте, сперва он ничего не заметил, но потом увидел слабый серебристый блеск. И блеск этот приближался.

Для такого большого человека Эсккар мог двигаться очень быстро, когда возникала необходимость.

Правой рукой он оттолкнул Лани, левую сунул под стол и опрокинул его между собой и нападавшими.

– Гронд! – закричал он во всю глотку.

Эсккар присел на корточки, меч рассек воздух там, где мгновение назад была его голова. Куски сухой глины брызнули во все стороны, когда лезвие ударило в стену. Стол, хоть и немного, но помешал точности и быстроте удара, и этого хватило, чтобы подарить Эсккару одно драгоценное мгновение.

Эсккар перекатился влево, прочь от Лани, и очутился у ног второго убийцы. Меч этого человека также его не достал, клинок рассек воздух там, где только что был Эсккар: нападавший ожидал, что жертва двинется от него, а не к нему. Не успел этот человек ткнуть клинком вниз, как Эсккар приподнялся и ударил нападавшего плечом в живот. На этот раз оба они оказались на земле.

Убийца попытался пустить в ход меч, но Эсккар откатился в сторону, быстро перевернулся дважды и вскочил так, чтобы сзади его защищала стена. Слева от него Гронд звал на помощь охранников. Но у Эсккара не было времени беспокоиться о Гронде: он увидел две приближающиеся тени; что ж, по крайней мере, теперь у него есть время, чтобы вытащить меч.

Он снова бросился вправо, к ближайшему из нападавших, и сделал выпад, целясь в человека у стены. Бронза столкнулась с бронзой, и Эсккар почувствовал, как что-то обожгло его левую руку. И снова Эсккар рванулся вперед, опустив плечо и врезавшись в противника, прежде чем тот смог приготовиться и ударить еще раз.

Эсккар отскочил от этого врага и снова бросился на первого убийцу, поднырнул под следующий замах и на мгновение прижал человека к стене всем телом.

Тот оказался очень проворным. Кулак ударил Эсккара в лицо, большой палец почти попал ему в глаз, и Эсккара оттолкнули прежде, чем его клинок попал в цель. Он упал на колени, размахивая мечом. Атакующий издал натужный звук: меч Эсккара полоснул его по ноге, но кончик меча ударил в стену, отчего удар получился не очень сильным. И все-таки рана была достаточно серьезной, чтобы Эсккар сумел метнуться прочь, на этот раз в сторону Гронда.

Крики и звон мечей на площади подняли тревогу, и даже в сумятице боя Эсккар услышал, как люди выскакивают из домов за его спиной. Он был почти уверен, что убийцы убегут, но они оказались решительными людьми и снова ринулись в атаку.

Из темноты перед одним из них возникла Лани, поставив ему подножку. Убийца с проклятием споткнулся и упал, крик Лани смешался с его ругательствами.

Второй человек продолжал атаку, и Эсккар взмахнул мечом, целясь ему в голову. Нападавший отбил удар, но Эсккар теперь был хозяином положения, твердо стоя на ногах. Он сделал вращательное движение клинком, отрепетированное за сотни часов практики, а потом – сильный выпад, пробившись через защиту и погрузив клинок глубоко в грудь врага.

Он не стал рисковать, тратя время на то, чтобы вытащить меч, а немедленно пригнулся и рванулся вправо, почти ожидая, что второй из нападавших тоже нанесет удар… Но Гронд уже появился рядом. В руке его не было оружия, но он схватил второго человека сзади, обхватив его рукой за шею. Гронд швырнул убийцу через бедро и повалил на землю. Звук, с которым сломалась шея врага, разнесся по площади в сгущающейся темноте.

Эсккар вытащил свой меч из тела убитого и осмотрелся. Из распахнутой двери главного дома сочился слабый свет, и там еще один убийца пятился от высыпавших из дома вооруженных мечами людей. Убийца взглянул в сторону своих павших товарищей, повернулся и бросился бежать, но Сисутрос и двое других воинов погнались за ним.

Убийца бежал сломя голову по одной из улиц. Он бросил меч и побежал еще быстрее, но перед ним открылась дверь дома, и какая-то женщина вышла, чтобы посмотреть, что там за суматоха. Они врезались друг в друга, и оба упали. Через мгновение человек вскочил, но Сисутрос уже настиг его и воткнул меч в спину беглеца. Хотя рана и была недостаточно глубока, чтобы оказаться смертельной, раненый закричал и пошатнулся. Дракис и еще кто-то промчались мимо Сисутроса, и Эсккар даже с другой стороны площади услышал, как клинок меча воткнулся в плечо человека. Вопль разорвал воздух, но вскоре оборвался с еще одним нанесенным ударом, за которым последовал еще один.

Эсккар стоял на прежнем месте, тяжело дыша, повернувшись спиной к стене, выставив перед собой свой огромный меч. Он слышал, что Лани плачет, лежа на земле, и вспомнил, что она ухитрилась подставить подножку одному из нападавших. Гронд двинулся к Эсккару, подняв по дороге Лани, потом грубо толкнул ее так, что она оказалась позади обоих мужчин. Он подобрал меч погибшего, и Эсккар с Грондом заслонили собой Лани – их мечи поблескивали в свете звезд, клинки колебались туда-сюда.

Из дома вышел еще один воин, с только что зажженным факелом, и пламя осветило все вокруг, когда он поднял факел над головой. В мерцающем свете Эсккар увидел тела трех человек, увидел, что Типпу съежилась у соседнего дома, прикрыв голову руками. На площадь ринулись еще воины Эсккара с мечами и ножами в руках – те, кто не отправились в местные пивные, выскочили из ближайших домов, где квартировали. Спустя мгновение перед Эсккаром уже стояла шеренга мужчин, и он позволил себе слегка расслабиться.

Повернувшись, он увидел, что Лани сидит на земле, прислонившись спиной к стене. Он нагнулся, поднял ее одной рукой и потащил вдоль стены к двери дома. Она спотыкалась и упала бы, если бы он не обхватил ее за талию.

Очутившись в доме, Эсккар увидел, что изо лба и щеки Лани сочится кровь. Кто-то зажег еще одну лампу, ее света вполне хватало, чтобы хорошенько все разглядеть. Эсккар откинул волосы Лани и увидел рубец и кровоточащую царапину, но раны не было, поэтому он отнес женщину в спальню.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю