Текст книги "Человек с Золотым Торком (ЛП)"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Она бросила горсть колдовского огня в ближайший пучок нитей, и они тут же загорелись, запылали яростным голубым светом. Огонь побежал вверх и в вдоль дрожащих нитей, быстро распространяясь по огромной паутине. И в этом новом, распространяющимся свете мы с Молли наконец-то смогли увидеть, что именно преследовало нас всё это время. Нас окружала целая армия пауков, тысячи пауков, насколько хватало света, и вероятно, там в темноте… И все они были здоровенными пауками. Чёрные мохнатые тела размером с мою голову, многосуставчатые ноги длиной в ярд и более, гроздья глаз, которые светились, как драгоценные камни. И массивные, в густой слюне челюсти, которые злобно лязгали друг о друга.

– Беги, – крикнул я.

Мы с Молли прорвались сквозь горящие остатки паутины, отбрасывая в сторону перекрученные нити. Пауки нахлынули на нас, как огромная чёрная волна, беззвучно, если не считать топота их многочисленных конечностей по пыльному каменному полу. Они были близко, я чувствовал их запах: горький, кислотный, вонь тухлого мяса, и, ещё, то, о чём я давно заставил себя забыть… Мы с Молли бежали в темноте, выкладывались изо всех сил. Ужасная боль пронзала весь мой левый бок с каждым шагом, заставляя издавать мучительные звуки сквозь стиснутые зубы. Столько напряжения и физических нагрузок, должно быть, распространяют странную материю дальше по моему организму. Мне удалось слабо улыбнуться при мысли о пауках позади меня.

Надеюсь, я отравлю вас, ублюдки…

Я чувствовал, что замедляюсь. Молли оставляла меня позади, так как поддерживала темп, который я уже не мог выдержать. Я мог бы окликнуть её, но не стал. Один из нас должен был выбраться. Она всё равно оглянулась, поняла, что я отстал, и пошла назад, чтобы схватить меня за руку и побудить идти дальше. Слава Богу, она схватила меня за здоровую руку. Паук похожей на большой чёрный волосатый воздушный шар плыл ко мне по воздуху на конце длинной ленты паутины. Я ударил Клятвенником, и тяжёлая палка из железного дерева попала гигантскому пауку прямо между глаз. Его тело взорвалось склизкими брызгами разлетевшихся внутренностей. Ещё больше пауков выплыло из темноты. Я бил вокруг себя Клятвенником, уничтожая всё, во что попадал. Молли горстями метала колдовской огонь, то в одну, то в другую сторону, и горящие тела пауков падали и падали. Мы бежали дальше, не так быстро, как раньше, а наши ноги тяжело плюхали по кашеобразным останкам пауков на полу, которые иногда всё ещё вздрагивали и трепыхались. Пауки теперь роились у нас за спиной, почти наступая нам на пятки. Я с тоской подумал о Кольте в наплечной кобуре, но за то время, которое мне понадобилось бы, чтобы остановиться и вытащить пистолет из кобуры, пауки накинулись бы на меня. Поэтому я просто продолжал двигаться, уже с трудом переводя дыхание, вскрикивая от боли, всё более беспорядочно размахивая Клятвенником, который, казалось, становился всё тяжелее с каждым ударом. Я был уверен, что выход из подземелья уже недалеко. Я был почти уверен… Мы замедлились ещё больше, измученные долгим днём, и пауки настигли нас и облепили со всех сторон, царапая и кусая. Мы с Молли поплелись дальше, спотыкались, крича от боли, шока и отвращения. Засунув Клятвенник за пояс, я давил их мягкие хлюпающие тела голыми руками.

Молли отмахивалась от пауков, горстями метала колдовской огонь, и горящие тела отлетали от неё, они метались по полу яркими волчками. Но на нас постоянно падали новые. Мы с Молли громко кричали и отбивались от тварей. Ещё больше их сновало вокруг наших движущихся ног, они бросались вверх по нашим ногам или пытались повалить нас, но они были слишком легкими и хрупкими, несмотря на их размер. Мы давили их ногами и, спотыкаясь, шли дальше. Пока, наконец, в мерцающем колдовском свете я не увидел впереди знакомую картину. Это была панель выхода из подземелья, ведущая обратно в Холл. К свету, теплу и здравому смыслу. Я видел её впереди, свет снаружи ярко сиял по её краям, дневной свет в бесконечной темноте подземелья. Я указал на него Молли, и мы, собрав последние остатки сил, поспешили дальше. При нашем приближении панель рывком открылась, активированная нашим присутствием, а затем застряла на полпути, ровно настолько, чтобы напугать меня мыслью, что древний механизм сломался. А затем она снова пришла в движение, проливая в темноту болезненно яркий свет. Я протолкнул Молли в узкий проход и протиснулся следом за ней. Я покрутил резную деревянную розу на стене, и панель после серии натужных рывков закрылась. Последний гигантский паук протиснулся за нами, взревел, но тут же рухнул на пол и издох, слабо подёргивая длинными многосуставчатыми конечностями. Эта огромная тварь не могла существовать в нашей реальности. Пауки, которые всё ещё цеплялись за Молли и меня, медленно отваливались, тоже издыхая. Они неуверенно ковыляли по вощёному, полированному полу, пытаясь вернуться в безопасную темноту, но мы с Молли наступали на них, давили их ногами. Они бы всё равно издохли, но нам нужно было их уничтожить. Даже мёртвые, некоторые пауки всё ещё цеплялись за нас с Молли, их когтистые – колючие лапки впивались в нашу разорванную и окровавленную одежду, в нашу плоть.

Мы с Молли по очереди снимали отвратительных тварей друг с друга, морщась от каждого прикосновения, пока всё не закончилось. Мы смертельно устали, дышали так тяжело, что было больно, наши сердца колотились в груди, мы были в крови и изнывали от сотни порезов и укусов. Мы отпрянули от мёртвых пауков, а потом просто вздохнули от облегчения и крепко обняли друг друга. Мы дрожали. Мы прижались друг к другу, как дети после страшного сна, и трудно было бы сказать, кто кого утешает. Наконец, мы отпустили друг друга и разошлись. Слишком смущённые, чтобы какое-то время смотреть друг на друга, отчасти потому, что ни один из нас не привык быть слабым, но в основном из-за неожиданной глубины наших эмоций.

– Хорошо, – сказала Молли, её голос почти пришёл в норму. – Я признаю это; это были реально большие пауки.

– Настойчивые маленькие ублюдки, не так ли? – сказал я, пытаясь оценить собственное состояние.

– Ты ранен, – сказала Молли.

– Ты тоже.

Каким-то образом она нашла в себе силы на быстрое исцеляющее заклинание, достаточное, чтобы залечить наши укусы и закрыть царапины. Не могу сказать, что мне от этого стало легче, но я сделал вид, что это помогло. Ей не нужно было знать о распространяющихся болях в моём левом боку. Три дня, может быть, четыре? Я больше не верил в это.

– Я знаю, где мы находимся, – сказал я. – Библиотека всего в нескольких минутах ходьбы.

– Тогда пойдем, – сказала Молли. – Но лучше бы эта твоя библиотека стоила того, чтобы туда идти, Друд.

Мне пришлось улыбнуться.

Мы быстро двинулись по коридору, радуясь, что снова вернулись в свой уютный мир. Свет был ясным и тёплым, а зал был полон человеческих образов и запахов. Впервые за долгое время я был рад оказаться дома. Было ощущение, что я провёл годы в темноте подземелья. Как я только выдержал это в детстве? Может быть, тогда я мог бегать быстрее.

Мы с Молли свернули за угол, полдюжины членов моей семьи шагали по коридору к нам, оживлённо болтая о нападении лжедракона. В качестве возможных подозреваемых назывались самые разные имена, но никто из них даже не упомянул меня. Я не знал, чувствовать ли мне облегчение или обиду. Они мельком взглянули в нашу сторону, а затем, как и сказал Оружейник, снова отвернулись, как только увидели наши лабораторные халаты. На всякий случай я спрятал лицо в ладонях, как будто мне было больно. Молли сразу сообразила и тут же подыграла – подхватила меня и поддержала, когда мы проходили мимо Друдов.

– Ты сам виноват! – громко сказала она. – Я тебе не сочувствую. Как можно перепутать порох с нюхательным табаком?

– Мой нос, – простонал я. – Кто-нибудь нашёл мой нос?

Другие Друды рассмеялись и прошли мимо. Очередной казус в лаборатории, смотреть не на что, можно идти дальше. Мы с Молли продолжали притворяться, пока благополучно не оказались за следующим поворотом; прямо перед нами была библиотека. Вокруг никого не было. Я попробовал открыть двери, но они, как и ожидалось, были заперты. Никто не стоял на страже. Должно быть, все выбежали наружу, чтобы посмотреть на дракона. Пренебрежение мерами безопасности, непрофессионализм и отсутствие дисциплины… Что в итоге?

Несомненно, Сенешалю будет что сказать по этому поводу, когда он очнётся. Я воспользовался ключом, который дал мне Оружейник, и двери распахнулись настежь. Я провёл Молли внутрь, быстро закрыл за нами двери и запер их. Я не хотел, чтобы мне помешали. Я не знал, сколько времени это займёт. Библиотека казалась совершенно безлюдной. Я несколько раз призывно крикнул, но никто не вышел из-за высоких стеллажей, чтобы утихомирить меня.

Молли огляделась вокруг, и разинула рот. Я понимающе кивнул. Огромные размеры библиотеки всегда поражали новых посетителей.

– Добро пожаловать в библиотеку семьи Друд, – сказал я немного величественно. – Не кричать, не бегать между стеллажами, не мочиться на ковры. И нет, она не такая большая, как кажется; она больше. Занимает весь нижний этаж этого крыла. Это целый мир. Если вы сможете его найти…

– Он… огромный, – наконец сказала Молли. – Как вы здесь что-то находите?

– В основном никак, – вынужден был признать я. – Уильям был последним библиотекарем, который пытался составить официальный каталог, и большинство его бумаг исчезло вместе с ним. Мы постоянно добавляем книги, теряем их и неправильно размещаем. По крайней мере, разделы чётко обозначены.

– Ты здесь ради семейных хроник, – сказала Молли, взяв себя в руки и приняв самый эффектный вид.

– А я собираюсь пройтись по медицинскому разделу. Здесь должно быть что-то, что я могу использовать, чтобы помочь тебе. Даже если это просто замедлит распространение странной материи, пока мы не сможем доставить тебя к кому-нибудь, кто сможет тебе помочь.

– Молли…

– Нет, Эдди. Я не хочу это слышать. Я не сдамся, и ты тоже не должен. Я не позволю тебе умереть. Не тогда, когда ты рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня. Я не могу… Должен же быть кто-то, кто сможет тебя исцелить! Чёрт побери, если всё остальное не сработает, я знаю полдюжины людей, которые могут воскресить тебя из мёртвых в виде зомби.

– Спасибо за мысль, – сказал я. – Медицинская секция там, внизу; двадцать штабелей вдоль, третий справа, затем следуй…

– Проклятье, – воскликнула Молли. – Я никогда не умела ориентироваться. Я лучше воспользуюсь заклинанием поиска, иначе мы проторчим здесь всю ночь. Она вытащила маятник на серебряной проволоке из потайного кармана и заставила его вращаться. Маятник качнулся, указывая прямо на меня. Молли нахмурилась. – Это… интересно. Он указывает на источник энергии, и этот источник у тебя, и это не Клятвенник. Я улавливаю довольно значительные магический потенциал, всё ещё связанной с ключом, который дал тебе Оружейник.

Она отложила маятник, пока я доставал ключ и рассматривал его. Оружейник не пренебрёг ключом, дал его мне, хотя он должен был знать, что я могу просто облачиться в броню и выбить двери. Был ли ключ подсказкой? К некой тайне, о которой он сам по какой-то причине не хотел мне рассказывать?

Я осмотрел ключ Зрением, и на нём было второе заклинание, настолько чёткое, что даже я смог понять, что это такое: заклинание, позволяющее управлять скрытым замком, открывать потайную дверь. Здесь, в библиотеке? Никогда не было даже слухов о потайной двери в библиотеке… Я поворачивал ключ из стороны в сторону, и заклинание ненадолго вспыхивало, указывая в одном определённом направлении. Следуя подсказке я обходил стеллажи, а Молли кралась рядом со мной. Наконец мы подошли к старому портрету на юго-западной стене. Это была единственная картина в библиотеке. Огромное произведение, восемь футов в высоту и пять футов в ширину, заключённое в прочную стальную раму. Ей было много веков, по некоторым данным, она была старше самого Холла; художник неизвестен. На портрете была изображена другая библиотека, многочисленные полки которой были заставлены массивными томами в кожаных переплётах и пергаментными свитками, перевязанными разноцветными лентами. На картине не было ни людей, ни символических предметов, ни очевидного расположения важных ориентиров. Никакого смысла, никакого послания; просто старая библиотека. Мы с Молли стояли перед картиной и рассматривали её.

– Я не эксперт, – сказала Молли, – но это… очень скучная картина. Она важна для семьи?

– В каком-то смысле, – ответил я. – Здесь изображена старая библиотека, первоначальное хранилище знаний Друдов. В этой первой библиотеке хранилась вся ранняя история Друдов, возможно, даже знания о нашем истинном происхождении, давно потерянные для нас. Видишь ли, старая библиотека была уничтожена во время пожара, устроенного нашими врагами. Одна из наших величайших трагедий. Весь дом сгорел вместе с библиотекой, поэтому семья переехала сюда, во времена короля Генриха V. Это изображение – всё, что осталось с тех времён, и должно напоминать нам о том, что мы утратили.

– В этой картине есть что-то странное, – медленно произнесла Молли. – Я чувствую в ней магию. В раме и холсте, в красках и самих мазках. Ты чувствуешь это?

Я пристально изучал картину, крепко сжимая в руке ключ, и весь портрет словно светился каким-то внутренним светом. И наконец я заметил то, чего никогда раньше не видел. В серебряной раме была маленькая, тщательно замаскированная замочная скважина, спрятанная в витиеватых завитках. Я указал на неё Молли, а затем медленно вставил ключ Оружейника в отверстие. Он идеально подошёл. Я повернул ключ, и тут же весь портрет ожил. Передо мной была уже не картина, а сцена из жизни, проход в другое место. Дверь в старую библиотеку. Я взял Молли за руку, и мы вместе вошли внутрь.

Старая библиотека не была утрачена, не исчезла, просто спрятана на самом видном месте. Висела у всех на глазах все эти годы. Старая библиотека, настоящая и нетронутая, вся древняя история, знания, всё это сохранялось… (Для кого сохранялось? Нет – об этом мы подумаем позже). Я замер у входа и огляделся. Старая библиотека простиралась во все стороны, бесконечные стеллажи и полки, заваленные книгами, рукописями и свитками. Я оглянулся назад, и за открытым пространством дверного проёма я увидел ещё больше стопок, ещё больше полок. Я медленно шёл вперёд по проходу, почти онемев от шока. Величайшая трагедия в истории моей семьи оказалась ложью. Мне не стоило удивляться, после всего, что я узнал, но намеренно держать в тайне столько знаний, столько мудрости… это был грех за гранью понимания. Я снял несколько больших книг, очень осторожно взяв их в руки, и открыл. Кожаные переплёты громко скрипели, а страницы, казалось, выдыхали пыль и древние запахи. Это были рукописные, иллюстрированные манускрипты, над которыми монахи трудились годами. В основном на латыни, реже на древнегреческом. Другие языки, столь же древние или неизвестные. Здесь были палимпсесты, пергаменты и груды свитков, некоторые из которых выглядели настолько хрупкими, что я даже не осмеливался дышать рядом с ними.

– Здесь действует какое-то поле подавляющее магию, – внезапно сказала Молли. – Я его чувствую.

– Я не удивлён, – рассеянно сказал я, погрузившись в свиток о короле Гарольде и Душе Альбиона. – Должно быть, это мера безопасности, чтобы защитить содержимое.

– Я, наверное, смогу пропустить через себя несколько небольших магических заклинаний, если понадобится, – сказала Молли. – Если нам придётся защищаться.

– Может расслабишься? – предложил я. – Мы здесь одни.

Я свернул очередной свиток, затянул перевязь и аккуратно положил его на место. Ответ на мою предыдущую мысль был ясен. Единственными людьми, которые могли так спрятать старую библиотеку… был внутренний круг Друдов. Матриарх, её совет и её фавориты. Наша история и истинное начало не были потеряны, не были уничтожены; они были намеренно спрятаны от остальных, – ради выгоды избранных. Но что здесь может быть настолько важным, настолько опасным, что это необходимо скрывать? Чем они не могли или не хотели поделиться с остальными? Я продолжал рыться на полках, открывая наугад книги и свитки, почти опьянённый перспективой получить ответы на многочисленные вопросы, и всё это было моим… (Может быть, именно поэтому они хранили их только для себя… чтобы насладиться этим чувством). По мере того как я углублялся в стопки, я обнаруживал истории, написанные на языках, которыми никто не пользовался на протяжении веков; труды, записанные на пергаменте и дублёной коже: Саксами, Кельтами, Англами, Датчанами и Норвежцами. И на других древних – мёртвых языках.

– Всё это было здесь, – сказал я наконец. – А я не знал об этом. Истинное наследие моей семьи, украденное у нас теми, кому нас всегда учили доверять и почитать. Это должно было быть в свободном доступе для всех нас. Мы имеем право знать, кто мы и откуда мы! Кем были наши предки, что они делали и почему они это делали. Это заставляет меня задуматься, какие ещё секреты внутренний круг скрывает от остальных; от рядовых солдат, которые шли сражаться и умирать за честь семьи. Мы достигли конца пути, Молли. Ответ здесь; я это знаю.

– Ответ? – кротко спросила Молли. – Какой именно ответ, Эдди?

– Ответ на вопрос, как всё началось! Откуда мы. Откуда взялась броня. Как мы стали Друдами… Я посмотрел на Молли. – Иногда я задумывался, а не заключили ли мои предки какую-нибудь сделку с Дьяволом.

– Нет, – тут же ответила Молли. – Если бы это было так, я бы знала.

Я решил, что не буду спрашивать. Сейчас было не до этого. Я огляделся вокруг, используя Зрение. Сложная сеть защитных заклинаний лежала поверх всего, некоторые из них были впечатляюще мощными.

И неприятными. Некоторые книги и свитки ярко сияли на своих полках, излучая странную энергию. А одна сияла, как маяк, полная древней силы. Это оказался простой свиток, слова, написанные чернилами на грубой дублёной шкуре животного. Внешние надписи были сделаны на языке, который я даже не узнал. Молли прижалась ко мне.

– Есть идеи, что это такое?

– Ответ, – сказал я.

– Ну, да, но кроме этого…

– Есть только один способ узнать это, – сказал я и прикоснулся к сургучным печатям, закрывающим свиток Клятвенником.

Слова активации сами собой всплыли в моей голове из старого посоха из железного дерева, и по мере того, как я произносил их, защита вокруг свитка разрушалась и исчезала. Я развернул его очень осторожно, тёмные чернила на внутренней стороне чётко выделялись на фоне кофейного цвета кожи. Текст был друидический, Римских времён. Что само по себе было необычно, потому что друидическое учение было строго традиционным, оно передавалось из уст в уста, из поколения в поколение. Оно никогда не записывалось, чтобы не попасть в руки врагов. Но для этого они сделали исключение, и я понял, почему.

– Это Латынь, – сказала Молли, с любопытством заглядывая мне через плечо. – Странный диалект. Что-то о сделке.

– Ты можешь это прочесть? – воскликнул я, не в силах сдержать удивление в голосе.

Она посмотрела на меня. – Может, я и не обладаю преимуществами вашего частного образования, но кое-что знаю. Ты не сможешь работать ни с одним из направлений магии, не зная хотя бы латыни. Большинство старых договоров и переплётов написаны на ней. То, что мы здесь рассматриваем… это заклинание. Заклинание, раскрывающее скрытые истины… о происхождении семьи Друд! Ты был прав, Эдди; это ответ. Итак, мы используем заклинание? Здесь и сейчас?

– Обязательно, – сказал я. – У нас может не быть другого шанса.

– Ты должен сделать это один? – уточнила Молли. – То есть, я пойму, если ты…

– Нет, – сразу же ответил я. – Мы прошли этот путь вместе; будет правильно, если последнюю милю мы тоже пройдём вместе.

Итак, мы оба произнесли заклинание, в унисон, громко повторяя древнюю латынь, и мир, который мы знали, унесло волной дикой магии, поскольку заклинание дало нам видение прошлого. Нас там не было. Мы всё видели и слышали, но при этом не присутствовали. Это было прошлое, и нам не было в нём места, кроме как в качестве наблюдателей. Перед нами лежала старая Британия. Римляне называли её Оловянными островами, потому что это было всё, что их интересовало. Земля Бриттов: дикое место, когда мы все жили в диких лесах, в тёмных местах, куда римляне не осмеливались следовать за нами. Видение сместилось и преобразилось, показывая нам достопримечательности, наполненные смыслом и значимостью. Мы наблюдали и познавали. В это время началась история Друдов. Свирепые люди в потрёпанных мехах, с синей краской на оскаленных лицах, с воем пробегали между деревьями. Мои предки, друиды. Беспримерно свирепые, дикие, они шокировали даже закалённых Римских легионеров. Они сражались: племена против армий, бронза против стали. И всё же сначала друиды победили, заставив вторгшихся Римлян вернуться к ожидавшим их кораблям, а затем вырезали их на мелководье, пока не показалось, что весь океан окрасился их кровью. Оставшиеся в живых уплыли, но они вернулись. Римляне приходили снова и снова, пока наконец, не одержали победу благодаря стали, тактике и численному перевесу. Потому что они были армией, а мы – всего лишь разрозненными племенами, которые часто ненавидели друг друга не меньше, чем захватчиков. Римляне больше всего боялись жрецов-друидов и уничтожили их, уничтожив их устные знания и традиции вместе с их дикой религией. И так могло бы продолжаться… пока не явилось Сердце, и всё изменилось. Оно не упало с неба, как гласит официальная история. Оно не упало, как ангел с небес или метеор из космоса. Оно проникло – загрузилось из другого измерения, из иной реальности.

Навязав себя нашему миру актом абсолютной воли. Удар от его падения убил всё живое в окрестностях и сровнял с землёй все деревья на мили вокруг. Земля сотрясалась несколько дней, а в небе горели странные яркие огни и энергии. Но Друиды, хотя и были благоразумно осторожны, не устрашились и послали к Сердцу своих эмиссаров.

Эти друиды стали самыми первыми Друдами.

Они шли среди поваленных деревьев милю за милей, и хотя они видели чудеса и ужасы, живых существ, искажённых – мутировавших от ужасающих энергий, высвобожденных в результате прибытия Сердца, они не останавливались и не сворачивали в сторону. Они были шаманами, чья работа заключалась в том, чтобы защищать и оберегать племя от внешних угроз. И наконец они пришли на большую поляну мёртвой и взрытой земли, на которой лежало Сердце. Алмаз размером с холм, блестящий, прекрасный и живой. Оно говорило с шаманами друидов, которые приходили к нему, и они поклонялись ему как вестнику богов или, возможно, даже одному из самих богов. Сердцу было угодно, чтобы они так поступали. Оно было потеряно, находилось далеко от дома и ослабело от долгого путешествия. Оно попало в наш мир, спасаясь от чего-то. От того, чего Сердце всё ещё очень боялось. Поэтому оно предложило шаманам друидов сделку. Оно сделает их могущественными, сделает их богами среди себе подобных, а взамен они будут почитать и защищать Сердце от всех врагов. В этом мире… и за его пределами.

Сердце дало друидам их живую броню, и они стали больше, чем просто люди. Первоначально шаманы использовали доспехи только для защиты племён от тёмных сил и сил зла, которые в те времена более открыто перемещались по миру. Но доспехи сделали Друдов очень могущественными, а всякая власть склонна к разложению… Самой большой угрозой для племён были вторгшиеся Римляне, но шаманы были достаточно мудры, чтобы понять, что даже золотые доспехи не смогут вечно сдерживать Римские армии. Поэтому они отправились к Римлянам и заключили сделку. Рим будет править… через Друдов. И таким образом племена будут защищены от худшего – от власти Рима. Когда, пять веков спустя, Римская Империя окончательно пришла в упадок и пала, и Римская Власть покинула Британию, Друды продолжали действовать. Они действовали тайно, защищая племена от всех угроз, внешних и внутренних…

Но что это была за броня, этот великолепный золотой живой металл? Откуда он взялся? И какую цену потребовало Сердце, чтобы сделать тех первых друидов сверх людьми?

Друд стоял перед Сердцем, поднося к огромному алмазу пару младенцев-близнецов. Один из младенцев был вырван из рук Друда невидимой силой, и он повис в воздухе перед Сердцем, брыкаясь и крича. А потом его внезапно втянуло в сияющую поверхность Сердца, и он исчез внутри. Его крики резко оборвались. А на шее младенца, которого всё ещё держал Друд, появился сияющий золотой ошейник.

Видение показывало другие жертвы, другие образы, на протяжении многих лет, пока секрет семейной брони не стал очевиден. Все друиды, подвергшиеся воздействию энергии Сердца, претерпевали предопределённые генетические изменения, и с этого момента все дети Друдов рождались однояйцевыми близнецами. Вскоре после рождения, одного ребёнка отдавали Сердцу, которое поглощало его тело и душу, чтобы оставшийся в живых близнец мог носить золотой доспех и служить семье. Когда я носил живой металл, я окружал себя всем тем, что осталось от моего близнеца, принесённого в жертву. Брата, которого я никогда не знал. Каждый раз, когда я надевал броню, я облачался в своего брата, как в мою вторую кожу. Сколько близнецов, сколько жизней было принесено в жертву сердцу за все эти века? Сколько невинных детей лишились шанса на жизнь, чтобы Друды могли стать сверхлюдьми?

Мы смотрели. Становилось всё хуже.

По мере того как всё больше и больше детей отдавали Сердцу, иномировое существо становилось всё ярче, всё сильнее. Души принесённых в жертву детей удерживались и запечатывались в Сердце, чтобы генерировать силу, которая создавала наши доспехи, питала нашу магию и науку, делала нашу семью сильной. Мне было плохо. Я чувствовал себя замаранным. Меня воспитывали в духе почитания и защиты Сердца в его святости, но я не подозревал, чем оно является на самом деле. Пожиратель душ. Прямо как те отвратительные сущности – Отвратительные, но в гораздо больших масштабах. Все эти младенцы… все эти поколения пойманных в ловушку душ, лишённых загробной жизни, обречённых на бесконечное существование в сердце, ради того чтобы дать ему силу! Они осознавали? Понимали ли они, что с ними? Неужели они бесконечно страдали? Неужели они всё время кричали за сверкающими гранями этого массивного алмаза?

Видение закончилось, и мы с Молли вернулись в свои тела. Мы оба смотрели друг на друга, потрясённые, утратившие дар речи. Никогда в жизни я не испытывал такой ярости. Я очень осторожно свернул свиток, завязал ленты и положил его обратно на полку. Я не мог рисковать тем, что его повредят. Это было доказательство преступления. Мой гнев пылал во мне, и я никогда не чувствовал себя таким сосредоточенным, таким решительным.

Молли потянулась ко мне, но в последний момент остановилась. Как будто я мог обжечь ей пальцы. Не думаю, что ей понравилось то, что она увидела на моём лице, в моих глазах.

– Эдди…

– Всё в порядке, – сказал я, хотя что-то в моём голосе заставило её вздрогнуть.

– Я всегда знал, что моя семья прогнила насквозь.

Я ничего не слышал, ничего не видел, но вдруг я просто понял, что он там, стоит у меня за спиной.

А поскольку подкрасться ко мне совсем не просто, я знал, кто это был, кто это должен был быть. Я медленно повернулся, и вот он, с пистолетом, направленным на меня. Молли тоже повернулась, а затем инстинктивно придвинулась ко мне чуть ближе. Матриарх послала величайшего из всех полевых агентов, чтобы разобраться со мной.

– Здравствуйте, дядя Джеймс, – сказал я.

Он кивнул, не улыбаясь, высокий, смуглый и красивый, как всегда, великолепно элегантный в официальном смокинге, пистолет казался почти неуместным в его руке, когда он целился в Молли и меня. Возможно, он только что пришёл с коктейльной вечеринки или бала у Посла. Какое-то важное событие, где собрались высокопоставленные и могущественные люди, чтобы обсудить все важные вопросы. Дядя Джеймс всегда чувствовал себя как дома, в высшем свете, когда не гонялся за отбросами Земли по задворкам баров или потайным логовам, тропическим лесам Амазонии или самым тёмным каньонам городских джунглей.

– Привет, Эдди, – сказал он спокойно.

– Ты никогда не делал того, что тебе говорили, даже в детстве. Я сказал тебе не возвращаться сюда. Я говорил тебе, что мне придётся убить тебя, если мы когда-нибудь встретимся снова. И вот ты здесь, и я здесь. Так что… Разве ты не представишь меня своей молодой леди?

– Боже правый, – сказал я. – Конечно; о чём я только думаю? Дядя Джеймс, это Молли Меткалф, ведьма дикого леса. Молли, это мой дядя Джеймс. Более известный в неблаговидных кругах как Серый Лис…

– Неужели? – воскликнула Молли, выглядя действительно впечатлённой впервые с тех пор, как я её встретил. Серый Лис? Пекло! Эдди, ты никогда не говорил мне, что легендарный Серый Лис – твой дядя! Для меня большая честь познакомиться с вами, сэр. Я следила за вашей карьерой много лет, издалека, конечно. Вы разобрались со Злобными “Inspectres”, “Кровавым чудовищем Бодмин-Мура”, “Мистиками-убийцами”…

– Кроме последних.., – милостиво прокомментировал дядя Джеймс. – Мой брат Джек расправился с “Мистиками-убийцами”. Он так и не получил заслуженной славы.

– У тебя есть пистолет, – сказал я. – Ты мог бы выстрелить мне в спину, как только вошёл сюда, ещё до того, как я понял, что ты меня нашёл. – Это было бы разумно; прежде чем я успел бы вооружиться.

– Да, – легко согласился он. – Я мог бы убить тебя и твою юную леди, но я этого не сделал. Сначала мне нужно было поговорить с тобой, Эдди. Я знаю, что ты открыл свиток, произнёс Слова, увидел видение. Когда ты снял печати, мы получили сигнал, и подумали о тебе. Поэтому я сказал, что отправлюсь сюда и всё улажу. Как ты снял печать, Эдди?

– У меня есть Клятвенник, – сказал я и показал ему посох из железного дерева.

– Действительно. Так вы навестили Джека, да? Конечно! Он всегда был мягкосердечным. Мне придётся побеседовать с ним позже. Положи посох на пол, Эдди. Очень осторожно.

Я присел, положил палку на пол, а затем снова выпрямился, не сводя глаз с дяди Джеймса.

– Кто тебя послал? – спросил я. – Совет или Матриарх? Как глубоко проникла гниль?

– Совет и Матриарх, – ответил дядя Джеймс. – Ты разозлил почти всех, Эдди.

– Ты знаешь секрет свитка? – спросил я. – Правду о броне и Сердце?

– Конечно, я знаю. Это первое, что тебе сообщают, когда ты вступаешь в Совет.

Я приподнял бровь. – Я не знал, что полевым агентам разрешено вступать в Совет.