Текст книги "Человек с Золотым Торком (ЛП)"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Я заглянул внутрь через засиженное мухами окно, мимо неразборчивого картонного меню, и не удивился, обнаружив, что ресторан совершенно пуст, в то время, когда он должен быть максимально заполнен. Шаткие столы были покрыты целлофановыми скатертями, стулья из дешёвого пластика и не слишком чистые, а линолеум на полу был просто бубонным. Каким-то образом я знал, что если вы будете достаточно глупы или храбры, чтобы войти, вы никогда не получите то, что заказали, и если вы всё равно попытаетесь это съесть, персонал высунется из кухонной двери, наблюдая за вами, хихикая и толкая друг друга локтями и говоря: Смотрите! Он на самом деле ест это!

Ресторан не предназначен для того, чтобы здесь кто-то ел. Это всего лишь прикрытие для Посредника. Даже персонал посылает за едой на вынос. Я пригнул голову, чтобы никто не мог рассмотреть моё лицо, хлопнул дверью и бодро вошёл внутрь. Я проигнорировал ошеломлённый тайский персонал и направился прямо к двери кухни в задней части заведения. Официанты были слишком удивлены, чтобы остановить меня, и только начали реагировать, когда я толкнул дверь. Я слышал их крики позади себя, когда шёл на кухню, словно пришёл с претензией, – по состоянию здоровья.., а затем я одоспешился, отменив функцию невидимости. Работники кухни, взглянув на меня в моих золотых доспехах, отступили назад с шокированными возгласами, как множество испуганных птиц. Официанты ворвались вслед за мной, вооружившись ножами и топориками, только чтобы внезапно остановиться, когда я неторопливо повернулся, чтобы посмотреть на них. У моей семьи более чем весомая репутация. Метрдотель положил мясницкий нож и жестом приказал остальным опустить оружие.

– К чёрту всё это, – сказал он с явным акцентом Ист-Энда. – Маркус не платит нам достаточно, чтобы разбираться с Друдом. Хотите видеть Посредника, золотой сынок? Следуйте за мной.

Он провёл меня через удивительно аккуратную и чистую кухню, в то время как тайский персонал смотрел на меня с непостижимым выражением на лицах. Есть места, где взгляды могут убить, но, к счастью, это было не одно из них.

Метрдотель вывел меня через заднюю часть кухни и повёл по длинному и узкому коридору с тусклым освещением. Ковёр был кроваво-красным, а глубокие тёмно-фиолетовые стены, казалось, давили на нас с двух сторон. Единственным украшением были чучела и головы различных животных, выглядывающие отовсюду. В основном, большие кошки; Африканская фауна.

Глаза в головах медленно двигались за мной, когда я проходил мимо. Ну, я привык к странной дряни. В конце концов, я вырос в Поместье. Но что-то в этих глазах меня серьёзно пугало.

– Дайте угадаю, – беспечно обратился я своему гиду. – Если я устрою какие-нибудь неприятности, вы просто принесёте Слово, и звери, связанные с этими головами, внезапно прорвутся сквозь стены и набросятся на меня, верно?

Молодой Тайский официант странно посмотрел на меня. – Нет, – сказал он. – Это просто декоративные элементы. Босс купил их как хлам, чтобы сделать место более дружелюбным.

– Извините, – сказал я. – Это концепция, которой я придерживаюсь в последнее время.

Мы дошли до конца коридора, и он коротко постучал в единственную дверь, прежде чем открыть её и отступить, чтобы впустить меня. Я вошёл внутрь, и он тут же закрыл дверь и отступил обратно по коридору. Я не принял это на своё счёт. Комната была более чем комфортабельно большой, очень роскошной, почти сибаритской. Ковер с глубоким ворсом, мягкая мебель, шторы и подушки повсюду. Ещё более приглушённый свет, но уже не мрачный, а уютный. В воздухе витали сладкие ароматы аттара, эссенции роз и лёгкий намёк на опий. И там, на большой круглой кровати возлежал сам Посредник, Маркус Миддлтон, опираясь на полдюжины подушек. Он улыбнулся мне с видом покорности, но не сделал ни малейшего движения, чтобы подняться. Он был одет в зелёную шёлковую пижаму стильного покроя и потягивал из тонкого фужера шампанское. Он курил тонкую чёрную сигариллу в длинном мундштуке из слоновой кости. Его длинные тонкие пальцы были украшены чёрным лаком для ногтей. Старая руина; он был порочно красив, с уложенными чёрными волосами, удивительно тонким макияжем и мягкими карими глазами, которые уже видели абсолютно всё. Он изучал меня мгновение, а затем поманил меня вперёд неопределённой улыбкой и томным жестом. Я переместился и встал у изножья кровати, лицом к нему.

Кровать была окружена десятками телефонов, все в радиусе доступности, в самых разных стилях – от Викторианской готики до откровенно футуристического. Они перемежались с прекрасной коллекцией хрустальных шаров, волшебных зеркал и здесь имелась даже гадальная чаша, – ночной горшок?

По крайней мере, я надеялся, что это была чаша прорицания. Посредник начал что-то говорить, но был прерван внезапным звонком одного из его телефонов.

– Извини меня, дорогой мальчик, – спокойно сказал он. – Но я должен ответить. Располагайся поудобнее.

Он махнул мне рукой в сторону стула, но я отказался, встав лицом к нему, сложив золотые руки на своей бронированной груди. Трудно выглядеть свирепо и внушительно, когда ты сидишь, а мне требовалось некое психологическое преимущество.

Миддлмен театрально вздохнул, стряхнул пепел со своей сигариллы на край кровати и взял в руки тримфон семидесятых годов в блевотно-жёлтом пластике.

– О, привет, Тарквин; что я могу сделать для вас? Карлики… Правда, милая, я же говорил тебе на прошлой неделе, что будет дефицит… Они все работают над новым липким фэнтезийным фильмом, который снимают на студии Элстри. Зашибают хорошие деньги, как я слышал. Вы уверены, что не могли бы остановиться на пикси? Я могу предложить вам очень хорошую цену при групповом бронировании… Это должны быть Карлики… Я понимаю. Ну хорошо, предоставьте это мне, милочка, и я посмотрю, что можно для вас сделать.

Он положил тримфон изящным движением и взмахнул зелёным шелковым рукавом, а затем долго смотрел на меня, делая очередной глоток шампанского и глубоко затягиваясь сигариллой. Если его и впечатлил мой доспех, то он очень хорошо постарался это скрыть.

– Ну, привет, – сказал он наконец, одарив меня лукавой и явно самодовольной улыбкой.

– Юный Друд – кто же ты?

– Я Эдвин, – жестко сказал я. – Новый изгой.

– Правда? Как захватывающе… Прошло столько времени с тех пор, как кто-то смог спихнуть одного из вас с накатанной дорожки… Могу ли и я соблазнить тебя? У меня есть прекрасная белужья икра, или, может быть, немного марсианской красной травки? Это такой правильный дым… Нет? Должно быть что-то, что я могу тебе предложить, чтобы ты почувствовал себя более комфортно и расслабился… Как насчёт того, чтобы вызвать симпатичную тайскую леди или леди-боя?

– Определённо нет, – сказал я. – Я здесь по делу.

– Как это утомительно, – громко фыркнул Посредник. – Типичный Друд. Вы, люди, просто не умеете веселиться. Полагаю, было слишком смело надеяться на то, что тебя вышвырнут из вашей тошнотворно самодовольной семьи за то, что ты развил в себе несколько цивилизованных пороков. Итак, что я могу сделать для тебя, дорогой мальчик?

– Вы работали на семью Друд в течение многих лет, от случая к случаю, – осторожно сказал я. – Помогали нам найти именно того специалиста, который нужен для выполнения некоторых необычных операций.

– Да, я знаю, милый; твоя семья использует меня безжалостно и не платит ни копейки. Я делаю то, что мне говорят, иначе меня закроют. И они всегда так ужасно грубы со мной. Я не знаю почему; Я просто предоставляю услуги. Я собираю вместе единомышленников для совместного развлечения и получения прибыли. То, что они делают потом, меня не касается.

– Нет, – сказал я. – Вам всё равно, сколько проблем и страданий вы причиняете. Так кровь, что в итоге прольётся не запятнает ваши изящные пальчики. Вы осуществляете ужасные вещи, но никогда не берёте на себя ответственность за свои действия.

– О, как это утомительно. Философ Друд. Но, как я слышал, всё ещё человек действия. То, что ты сделал с бедняжками, – “Chelsea Lovers”, является предметом обсуждения по всему городу. Им потребуются годы, чтобы восстановить утраченные позиции. Не то чтобы меня это волновало, конечно. Мне всё равно; это плохо сказывается на цвете лица. И я не могу отделаться от ощущения, что мои маленькие причуды покажутся им слишком безвкусными для их экстремальных вкусов. У меня никогда не было времени на революции, какие бы они ни были. Мне нравится мир таким, какой он есть. Он протянул руку через подушки и взял бельгийский шоколад из большой открытой коробки. Он сунул его в рот, пожевал мгновение, а затем сделал неопределённый жест в мою сторону рукой с чёрными ногтями.

– Для чего именно ты пришёл сюда, дорогой мальчик? Переходи к делу. У меня есть кое-какие важные дела, которыми я должен заняться.

– У вас есть связи с моей семьёй, – медленно сказал я. – Вы должны были, что-то слышать… Вы знаете, почему я был изгнан, объявлен изгоем?

– Боюсь, что нет. Ничего не слышал, честное слово. Новость пришла из ниоткуда, без всякого предупреждения. Ты мог бы сбить меня с ног пёрышком, дорогуша. Кто-нибудь, намажьте меня шоколадом и бросьте к леди-боям, вот, что я подумал. Только не дорогой прямолинейный Эдди! За последние десять лет у тебя сложилась неплохая репутация в городе. Честный, прямолинейный и удручающе неподкупный, я бы сказал. Неудивительно, что твоя семья собрала такую армию, чтобы напасть на тебя на автостраде…

– Это были вы, – резко отреагировал я. – До меня дошло. Вы организовали нападения на М4!

– Ну, конечно, дорогой мальчик. Кто же ещё? И не подумай, что это было легко – связаться и собрать вместе так много разрозненных элементов, и заставить их аккомпанировать друг другу в течение всего времени атаки. Я бы не выбрал и половины из них, но мои инструкции были очень конкретными; все основы должны были быть охвачены, научные и магические. Честное слово, какие у меня были споры о порядке старшинства! Половина из них даже не разговаривали друг с другом; только через меня. Я бы заставил их напасть на тебя всех сразу, покончить с этим и наверняка убить тебя, но нет.., они все должны были сделать свой ход, чтобы показать, на что они способны… Почему люди не могут быть профессионалами?

Я опустил руки и сделал шаг вперёд, и тогда он отшатнулся, назад к своим подушкам. – Есть ещё что-то, о чём вы не хотите мне говорить, не так ли? – спросил я. – В чём дело, Маркус?

– Хорошо, хорошо! Просто… это конкретное поручение исходило не от вашей семьи. Точнее, это был частный заказ от Матриарха Друдов. Дорогая старушка Марта, да будет благословенно её чёрное мстительное сердечко. Я танцевал с ней, знаете ли, одним памятным вечером в шестидесятые, когда Сохо ещё был прежним Сохо… Конечно, в те дни мы были намного моложе и красивее. Такая гламурная сцена… Только после того, как нападение на тебя провалилось, я получил известие, что тебя официально объявили изгоем. Что ты сделал, чтобы расстроить её?

– Разве она вам не говорила? – сказал я.

– Не сказала мне ни слова больше, чем должна была, милый. Я просто наёмный работник, и только. И она хотела, чтобы весь комплект был собран невероятно быстро, а также чрезвычайно секретно. Предоставила мне меньше двенадцати часов на выполнение работы, и была очень груба со мной, когда я попытался объяснить, насколько это будет сложно. Были упомянуты слова: снятие шкуры, и не в хорошем смысле.

Он ещё долго рассказывал о том, как его перегружают работой и недооценивают, но я уже перестал слушать. Бабушка хотела моей смерти и прибегла к объявлению меня изгоем только после того, как её покушение провалилось. И двенадцать часов, это должно быть важно… Что могло произойти за этот короткий промежуток времени, чтобы так яростно настроить Матриарха против меня? Я хорошо поработал у Святого Бафомета. Сделал всё, что мне было приказано, и вышел чистым.

– Значит, вы не знаете ничего полезного, – резюмировал я наконец, перебивая его хорошо отрепетированную жалость к себе.

– Я мог бы поспрашивать, – сказал он неопределённо, с томным жестом. – Но всё, что вы получите на этом этапе, – это сплетни. Конечно, теперь, когда вы стали изгоем… Если бы вы искали новую роль в мире или надёжную позицию, я уверен, что смог бы найти вам применение в моей организации. Хотя бы потому, что для меня было бы просто убийственно упомянуть на одном из своих маленьких вечеров, что у меня есть свой собственный Друд на зарплате! Я знаю людей, которые просто изошли бы на дерьмо, от одной мысли об этом! Я могу быть очень щедр, к тебе, Эдди. А что может быть лучше, чем отомстить своей подлой семье?

– Я так не думаю, – сказал я. – И я занят… Где-то там есть ответы, и я их найду. Ничто меня не остановит.

– Конечно, конечно, – сказал Посредник. Он беспокойно сдвинулся с места, встревоженный чем-то, что услышал в моём голосе.

– Но, боюсь, я ничем не могу тебе помочь. Вообще ничем. Понимаешь, я имею дело с людьми, а не с информацией. Я могу свести тебя с некоторыми специалистами, которые могут помочь тебе в твоих поисках. Понимаешь?

– Как насчёт того, чтобы вы помогли мне, в обмен на то, что я не убью вас ужасно изощрённым способом?

Он фыркнул и сердито пыхнул сигариллой. – Типичный Друд. Продолжай; угрожать мне, запугивать меня, и посмотрим, будет ли мне до этого дело. Почему ты должен отличаться от остальных членов вашей ужасной семьи? Никто не ценит то, через что я прохожу ради них. Клянусь, в наши дни я так хрупок, что мне недолго осталось жить на этом свете…

Я поднял руку защищаясь. – Хорошо! Как насчёт того, чтобы вы помогли мне, и получить удовольствие от того, что я накажу семью Друд, которая использовала вас в течение многих лет, не платя вам? Разве вам бы этого не хотелось?

Он задумчиво рассматривал меня. – Зачем мне рисковать, расстраивая твою очень влиятельную и мстительную семью, когда я мог бы задобрить их, сдав тебя? Они могли бы быть так благодарны, что наконец-то сняли бы меня с крючка.

– Вы действительно думаете, что они это сделают? – спросил я. – Друды никогда не отдают ничего из того, что им принадлежит. И вы думаете, что у вас есть способ заставить меня остаться здесь, пока они не придут за мной?

– Нет и нет.., – печально сказал Посредник. – Так что, – беги, дорогой мальчик. Не позволяй мне удерживать тебя; ты свободен. Я никогда не утруждаю себя угрозами, которые не могу подкрепить.

– Если бы только все были такими цивилизованными, – серьёзно сказал я.

Я уже собирался уходить, когда Посредник неожиданно наклонился вперёд. – Есть кто-то, с кем ты мог бы поговорить. Она знает много вещей, большинство из которых ей знать не положено. И у неё больше, чем у других, причин ненавидеть вашу семью. Дикая ведьма Молли Меткалф.

– А, – сказал я. – Молли. Да.

– Кажется есть сомнения? Ты не слишком воодушевлён.

– У нас с Молли своя история, – сказал я.

Посредник рассмеялся и раскинул руки, словно обнимая вселенную. – А у кого её нет, дорогой мальчик? Это то, что заставляет мир крутиться!

Покидая тайское кафе, я снял броню, и живая броня снова влилась в мой Торк. Никогда не носите много золота на людях. Я слегка улыбнулся. Я мог быть отверженным семьёй и находиться в бегах, но я всё ещё следовал их правилам. Позади меня тайский персонал поспешил запереть дверь и опустить жалюзи. Я не могу их винить. Я постоял немного на улице, размышляя, а потом вдруг поднял голову, впервые осознав, насколько на улице тихо. Я огляделся вокруг, но нигде никого не было видно, ни вверх, ни вниз по улице. Ни движения транспорта, ни пешеходов. Звуки, шум города доносились до меня издалека, но эта маленькая часть города была пустынна. Чего просто не могло произойти в это время вечера, если только весь район не был тихо и эффективно оцеплен. И единственными людьми, обладающими достаточным влиянием, чтобы сделать это в самом центре Лондона, была моя семья. Никто не говорит “нет” Друдам.

Итак; они нашли меня. Я резко оглянулся, когда из боковой улицы вышел мужчина. Очень элегантный, гламурный мужчина со знакомым лицом, который выглядел чрезмерно довольным собой: Мэтью Друд. Его манеры были уверенными, даже дерзкими, но я заметил, что он всё ещё держится на почтительном расстоянии от меня. Он улыбнулся и кивнул, и я кивнул ему. Насколько я мог судить, он пришёл один, и это меня обеспокоило. Это не было семейной политикой, когда дело касалось изгоев. Казалось, он ждал, что я что-то скажу, буду защищаться или оправдываться, поэтому я просто стоял и смотрел на него. Мэтью слегка нахмурился и погладил сверкающие белые манжеты своего дорогого городского костюма.

– Я знал, что ты придёшь сюда в первую очередь, Эдди, – самодовольно сказал он. – Простая дедукция, старина. Всё, что мне оставалось делать, это застолбить место и ждать.

– Вообще-то, это была моя третья остановка, – сказал я. – Как всегда, с опозданием, Мэтью. Почему они выбрали для этого именно тебя? Вызвался добровольцем, не так ли, чтобы произвести впечатление на Матриарха? Или, может быть, из-за Алекс? Ты же не злишься на меня из-за неё? Это было очень давно, мы просто были подростками.

– Конечно, я вызвался, – сердито сказал Мэтью. – Ты позор семьи, Эдди. Я всегда говорил, что ты не годишься, и теперь моё мнение подтвердилось.

– Что они тебе предложили? – спросил я. – Честно говоря, мне любопытно. Я имею в виду, что ты не был бы первым кого бы я выбрал, чтобы расправиться с опасным и опытным изгоем. Ты никогда не был хорошим силовиком. Старое доброе ультранасилие… Прессовать напыщенных ничтожеств в Сити, – вот твой уровень; угрожать биржевым маклерам, которых поймали с рукой в кассе…

Мэтью уставился на меня, на его щеках горели ярко-красные пятна. – Как только я проявлю себя, – возьму тебя, они передадут мне всю твою территорию и все твои полномочия, старина, в придачу к моим собственным. Я буду самым значимым, лучшим агентом в одном из самых важных городов мира. Сама Матриарх дала мне слово.

– Она использует тебя, Мэтью, так же, как использовала меня. Я почувствовал внезапную усталость, изнеможение. – Она подставляет нас. Разве ты этого не видишь? Она готова пожертвовать тобой, лишь бы притормозить меня, пока сюда не прибудут более опытные агенты. Мы больше не можем доверять Матриарху, Мэтью. У неё теперь свои планы.

Мэтью посмотрел на меня так, как будто я вдруг заговорил на иностранном языке. – Она… Матриарх. Её слово, – закон. Мы живём и умираем по воле её. Так было всегда. А ты просто грязный маленький предатель!

Я огляделся вокруг. Подкрепления для Мэтью попрежнему не было. Может быть, он действительно единственный, кто был достаточно близок…

– Мне не нужна помощь, чтобы уничтожить такого предателя, как ты, – сказал Мэтью.

– Я не предатель, – сказал я, делая шаг к нему. Он не двигался.

– Ты всегда был предателем, – сказал он, и его улыбка была холодной и неприятной. – Ты предал дух того, что мы делаем. Долг и традиции семьи. Тебе не следовало давать столько свободы; посмотри, к чему это тебя привело. Бешеная собака, бегающая на свободе, которую нужно усыпить для всеобщего блага.

Я мгновение изучал его. В его голосе и улыбке определенно было что-то такое… – Это ведь не официально? – наконец спросил я. – Вот почему ты здесь без прикрытия. Семья ничего об этом не знает. Ты здесь представляешь Матриарха, и никого другого. Ты здесь не для того, чтобы вернуть меня живым, не так ли, Мэтью?

Его улыбка стала шире. – Какой в этом смысл?

– Ты мне никогда не нравился, – сказал я. – Ты всегда был любимчиком учителя.

Мы оба облачились в броню, живой металл встал на своё место вокруг нас. Было жутковато смотреть на Мэтью в его броне, как на зеркальное отражение. Я не знал, какое у него может быть оружие, но не думал, что он станет его использовать, опасаясь, что я воспользуюсь своим. Оно сделало бы ситуацию слишком непредсказуемой. Кроме того, нам обоим было любопытно. Мы хотели сделать это сложным путём, голова к голове и рука к руке, просто потому, что прошли столетия с тех пор, как кто-то пытался это сделать. Очень редко два Друда сражались в золотой броне. Нам никогда не разрешалось делать это вне тренировок, потому что было немыслимо, чтобы Друд дрался с Друдом. В библиотеке были записи о таких столкновениях, очень старые записи, но в них было много цветистых слов и мало деталей. Я хотел этого, и он тоже. И если мы оба делали это по неправильным причинам, здесь не было никого, кто мог бы нас остановить.

Мы бросились вперёд, протягивая золотые руки. Одинаково мотивированные, одинаково яростные, одинаково решительные. Мы столкнулись друг с другом, и удар брони о броню прозвучал как звон огромного колокола в глубинах Ада. Мы сильно били друг друга, нанося удар за ударом со всей своей усиленной силой, даже не пытаясь защищаться. Ужасный звук разнёсся по пустой улице, но никто из нас не пострадал. Наши доспехи защищали нас. Неудержимая сила встречалась с непоколебимым объектом. Я едва почувствовал удары его кулаков, и я уверен, что он не почувствовал моих. Все, что мы делали, это изматывали друг друга. Некоторое время мы неуклюже боролись, грудь в грудь, ни один из нас не мог получить преимущество. В конце концов я поставил ему подножку и, пока он лежал, так сильно пнул его ногой по рёбрам, что он проехал несколько ярдов по улице. Я побежал за ним, и пока он всё ещё поднимался на ноги, схватил его, поднял и швырнул в ближайшее здание. Он проломил стену, наполовину вошёл в неё и мгновение держался на месте, пока выбитые кирпичи дождём сыпались на его броню. Он с трудом высвободился, и стена за его спиной рухнула. Он бросился на меня, совершенно невозмутимый, и мы снова столкнулись. Мы не могли причинить друг другу боль. Мэтью оттолкнул меня, протянул руку и схватился за стальной столб уличного фонаря. Он выдрал его из бетонного основания, зазубренный конец потянул за собой провода и искры. Он замахнулся столбом – шестом и сделал выпад, как бейсбольной битой, а я не мог двигаться достаточно быстро, чтобы уклониться от него. Тяжелая сталь врезалась в мои рёбра, сбила меня с ног и отправила в полёт. Я сильно ударился о землю, в нескольких ярдах от него, с перекатом и тут же снова поднялся на ноги, не пострадав, даже не сбив дыхания. Мы снова принялись за дело; неистово носились по улице, круша всё, с чем соприкасались, кроме друг друга.

Мы били всем, что попадалось под руку, пробивали друг другом стены, разрушая улицу из конца в конец… Здания рушились, стёкла разбивались, вспыхивали пожары, а мы даже не замечали. Мы сражались как боги, бездумно топча бумажно – картонный мир простых смертных. Наконец, у нас закончилось место, и мы подошли к баррикаде, установленной в конце улицы. За рядом стальных столбов, обнесённых колючей проволокой, полдюжины полицейских стояли, наблюдая за происходящим из-за припаркованных машин, а позади них толпа ротозеев, привлечённых шумом. Все они с немым ужасом наблюдали, как мы с Мэтью дрались прямо у них на глазах, сходились и расходились, настолько поглощённые своим праведным гневом, что нам было абсолютноо наплевать на то, что доспехи видит публика.

Полицейские и зрители разбежались, когда мы с Мэтью врезались в баррикаду и прошли сквозь неё, колючая проволока мгновенно оборвалась, несущественная, не более чем туман, для нашей бронированной силы. Теперь мы находились за пределами зоны отчуждения, и здесь все могли нас видеть, их крики привели меня в себя. Я пытался отступить, но Мэтью зашёл слишком далеко, чтобы остановиться. Он поднял одну из полицейских машин, как будто она ничего не весила, и бросил её в меня. Я увернулся, и она пролетел мимо меня и врезалась в витрину магазина. Я схватил припаркованную рядом машину и бросил её в Мэтью. Он устоял на ногах, и передняя половина автомобиля деформировалась, ударившись о его неподвижную фигуру. Она внезапно взорвалась, превратившись в расширяющийся оранжевый огненный шар. Ближайшие здания загорелись, и воздух задрожал от сильного жара. И Мэтью вышел из сердца огненного шара, отмахиваясь от пылающих обломков, совершенно невредимый. Люди бежали, истерически крича, а полицейские висели на своих рациях, крича фальцетом, о вооружённом подкреплении. Я посмотрел на Мэтью, на его золото, и волосы встали дыбом на моём затылке. Таким ли меня видели люди? Это ужасное.., бесчеловечное – нечто?

Пока я стоял там, застыв от испуга, Мэтью поднял другую машину и разбил её об меня, выведя меня из равновесия, опрокинув на землю. Он навалился на машину изо всех сил, пытаясь прижать меня к земле, но я просто оттолкнулся, и металл машины порвался, как папиросная бумага, под нашей бронированной силой. Я поднялся из-под обломков машины, и мы отбросили обломки в сторону, чтобы снова добраться друг до друга. Люди всё ещё кричали на заднем плане. Они звучали как животные, обезумевшие от чего-то, чего они не могли понять. Огонь распространялся. Мне пришло в голову, что семье будет чертовски трудно замять это дело.

Мэтью бросился на меня. Я ждал до последнего момента, а потом уклонился. Он проскочил мимо меня, потеряв равновесие, вытянув одну руку, чтобы опереться о стену впереди себя. Я достал свою портативную дверь и ударил ею по кирпичной кладке, и он провалился через новое отверстие внутрь здания. Я сорвал дверь, запер его внутри. А затем я использовал силу своей брони, чтобы обрушить на него всё треклятое здание. Тонна за тонной, – кирпич, камень, бетон и сталь обрушивались вниз, наваливаясь на Мэтью. Земля содрогнулась от удара, и улица наполнилась пылью. Я ждал некоторое время, напряженный и готовый, но ничего не произошло, кроме того, что огромная груда обломков медленно оседала. Я щёлкнул своими золотыми пальцами в сторону дорогого проигравшего Мэтью. Доспех защитит его даже от этого, но он ещё долго будет выкапываться. И я твёрдо решил, к тому моменту, меня уже здесь не будет.

Я взял одну из брошенных полицейских машин. Офицеры отступили так быстро, что оставили ключи в замке зажигания. Я поехал, на ходу снял броню, свернул на боковую улицу, когда услышал приближающиеся сирены пожарных и полицейских машин. У меня не было настроения для дальнейших конфронтаций. Вскоре я снова оказался в основном потоке Лондонского транспорта, ехал спокойно и осторожно, и никто не смотрел на меня дважды. Никто никогда не смотрит на полицейскую машину, без необходимости. Я остановил машину, как только смог, и отошёл от неё.

И снова Шаман Бонд был просто ещё одним лицом в толпе, ничем не выделяющимся, ни на кого не похожим. Моя личность – прикрытие, это единственная реальная защита, которая у меня оставалась. Никто в семье не знает моего имени. Они никогда не спрашивали меня об этом. Это никогда их не интересовало. Я снова направился в метро. Хорошо это или плохо, но теперь у меня был только один человек, к которому я мог обратиться за помощью и ответами. Единственный человек, как наверняка думает Матриарх, к которому я никогда не обращусь. Дикая ведьма Молли Меткалф. Думаю моё появление не должно её сильно разозлить. Прошло несколько месяцев с тех пор, как мы в последний раз пытались убить друг друга.

Знаете, иногда я могу поклясться, что вся вселенная движется только за счёт иронии.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Добрая мисс Молли

Вы слышали много историй о Молли Меткалф. Как она однажды спугнула привидение из дома, в котором оно обитало. Как она похищает инопланетян, чтобы проводить над ними странные эксперименты. Как она однажды вызвала самого Дьявола, чтобы рассказать ему бесконечный поток каламбур-шуток: Тук-Тук. ( Тук-Тук! Кто там, это я… ) Самое тревожное в этих историях то, что слишком многие из них – правда. Но это всего лишь дикая ведьма Молли Меткалф: Свободный дух анархии, фанат рок группы Hawkwind и владычица всех диких мест. Враг семьи Друд и всего за что они выступают.

Почему-то у меня было чёткое ощущение, что эта встреча не пройдет гладко. Но я был в бегах в Лондоне, прятался в тумане и держался более тёмных и грязных второстепенных улочек, потому что не мог позволить себе быть замеченным старыми врагами или друзьями. Использовал секретные короткие пути и подземные тропы, о которых обычные люди никогда не узнают. Я неохотно направился к единственному оставшемуся человеку, который мог бы найти выход из того положения, в котором я оказался. Мой самый старый и яростный враг, моя противоположность во всех отношениях: Молли Меткалф. Милая, миниатюрная и в высшей степени женственная, Молли специализируется на запретной древней магии, применяет её с большой страстью, руководствуясь нестандартным мышлением. Однажды она изменила магнитные поля над Лондоном, чтобы заставить всех перелётных птиц пролетать над зданием Парламента и гадить на него. Однажды она применила тонкую магию к некоторым постельным крабикам и лобковым вшам, сделав их своими глазами и ушами, чтобы они могли шпионить за очень важными персонами, которые покровительствовали борделю, специализировавшемуся на богатых и знаменитых. В результате она узнала много интересных вещей и безжалостно шантажировала своих жертв. Как ради удовольствия, так и ради денег. Одной из её жертв пришлось встать в Парламенте и произнести весь стишок: “Я маленький чайник, вот мой носик…” во время вопросов премьер-министра, прежде чем она сняла его с крючка. Учитывая, кто это был, я вполне одобрял это… И, конечно же, было время, когда она подкупила группу недовольных элементалей земли, чтобы они вызвали мощные землетрясения в скальных породах под материковой частью Великобритании. Очевидно, она хотела разделить Соединенное Королевство на три отдельных островных государства: Англия; Уэльс; Шотландия.

Мне удалось вовремя остановить это действие. И она с энтузиазмом участвовала в проекте “Аркадия”, собрании магов высочайшего класса, посвятивших себя изменению правил самой реальности, чтобы создать новый мир, перекроив его на свой вкус. К счастью для мира и реальности, у магов самое большое эго за пределами шоу-бизнеса, и они плохо играют в команде.

В итоге половина из них превратила другую половину в скот, а Молли вышла из себя и наслала на всех чуму лягушек. В течение нескольких недель после этого люди вычищали лягушек из водосточных труб по всему Лондону.

Молли Меткалф сопротивлялась авторитетам; любой власти. Она также ненавидела меня до глубины души, и не без оснований. Мы были по разные стороны дюжины миссий, где я выступал за порядок, а она – за хаос. Несколько раз мы были близки к тому, чтобы убить друг друга, и мы потерпели неудачу не потому что недостаточно старались. Если бы я пришёл к ней в доспехе, с золотым лицом, которое она имела все основания ненавидеть, она бы напала на меня сразу. Мой единственный шанс приблизиться к ней роль-образ Шамана Бонда. Молли знала Шамана в дружеском, хотя и отдалённом смысле, как ещё одно лицо на сцене. Мы даже иногда выпивали вместе, когда я работал под прикрытием. Я намеревался воспользоваться этим, чтобы завязать с ней отношения. Молли жила в Лэдбрук-Гроув, в районе, который когда-то был довольно модным, а теперь оказался в неблагоприятном положении. Её дом был простым маленьким домиком 2+2 – с террасами в середине длинного ряда террасных домов. Снаружи он ничем не отличался от других: немного потрёпанный, немного запущенный и срочно нуждающийся в свежем слое краски. Улица была полна детей катающихся на велосипедах, гоняющих футбольный мяч, ссорящихся, или просто слоняющихся без дела в надежде, что что-нибудь произойдёт. Никто из них не обратил на меня внимания, когда я подошёл к входной двери Молли и позвонил. На такой улице всегда множество незнакомых людей, которые приходят и уходят. Наступила долгая пауза, достаточно долгая, чтобы я подумал о повторном звонке, а затем входная дверь открылась настолько, чтобы Молли смогла выглянуть.