Текст книги "Принц подземелья"

Автор книги: Сара Хагерзак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Но всё же то спокойствие, с которым он проделывал подобные вещи, слегка пугало Лили. Иногда она думала о том, что с таким же безучастным выражением на лице профессор мог бы использовать темную магию против кого‑то, убить, предать, – словом, делать всё то, в чем когда‑то его обвиняли и во что самой Лили раньше верилось с трудом. Чем больше она узнавала Снейпа, тем более странным и противоречивым человеком он ей казался, одновременно и притягивая к себе её внимание, и взывая опасение. Лили очень хорошо понимала, что директор обладает огромной волшебной силой, что в его распоряжении опыт и знания, накопленные за долгую жизнь. И тем не менее, порой она сомневалась в том, что это могущество принесло ему счастье, настолько удрученным он иногда выглядел, словно что‑то постоянно не давало ему покоя.

Лили знала, что напоминает профессору женщину, которую он когда‑то любил, и ей казалось, что это обстоятельство каким‑то образом сближает их, словно делая её причастной к его жизни. Одним словом, Снейп вызывал у неё интерес, и глядя на него, она безуспешно пыталась понять, какие тайны хранят его плотно сжатые тонкие губы, тени каких чувств мелькают в его непроницаемых черных глазах и какие мысли возникают в его голове, когда он смотрит на неё со странным отрешенным выражением на лице.

– 5 –

Прошло очередное Рождество. Каникулы подходили к концу, и Снейп с облегчением наблюдал, как из холла, Большого зала и коридоров убирают рождественские украшения. Он вообще не любил этот праздник, бывший для всех символом домашнего тепла и семейного единства, а для него – ненужным напоминанием о том, чего он всегда был лишен. Но прошедшие рождественские каникулы стали для него настоящим испытанием. Он ощущал мучительное одиночество, проводя дни в опустевшем на время каникул замке, а субботние вечера, обычно занятые уроками с Лили, зияли, как огромные пропасти, протянувшиеся сквозь время.

То, от чего Дамблдор предостерегал Снейпа, все‑таки произошло. Лили действительно ранила его сердце, и теперь эта рана не давала ему покоя. Когда он понял, насколько прочно эта девочка поселилась в его душе, было уже поздно что‑то менять.

Поначалу он думал, что опасность для него заключалась лишь в болезненных воспоминаниях, неизбежно возникавших при близком общении со своей ученицей. Сперва он действительно видел в ней ту, другую Лили, подругу детства, свою первую и до этого времени единственную любовь, но постепенно она сама по себе, а не как напоминание о прошлом, стала значить для него слишком много. Он даже не заметил, в какой момент его симпатия к талантливой ученице переросла в любовь, прекрасную и мучительную одновременно.

Долгое время он не смел признаться в этом даже самому себе, настолько такое чувство казалось ему нелепым и заведомо лишенным малейшей надежды на взаимность. Но в какой‑то момент отрицать очевидное стало невозможно. Снейп пытался заставить себя выкинуть все это из головы, злился на себя, на нее, хотел совсем перестать видеться с ней, отменив пару индивидуальных уроков, и даже под каким‑то предлогом попросил Тедди провести два занятия по защите в группе, где училась Лили. Но все было напрасно. Сознание того, что она где‑то рядом, в замке, а он не имеет возможности встретиться с ней, было невыносимо. И он сдался, решив просто наслаждаться тем, что может учить ее, общаться с ней, быть ей в чем‑то полезным, и не думать о том, что будет дальше. Он понимал, что это позднее и нелогичное чувство принесет ему больше страданий, чем счастья, но ничего не мог с собой поделать.

Каникулы наконец закончились, и он с нетерпением ждал встречи с Лили. Ему очень хотелось сделать ей рождественский подарок, который порадовал бы ее и вместе с тем напоминал бы о нем, являясь некоей материальной связью между ними. Но он не собирался никаким образом афишировать свое особое отношение к Лили, понимая, что тогда он окажется в глупейшем положении сам и, возможно, скомпрометирует ее.

В конце концов Снейп решил вручить ей подарок как бы между делом, не акцентируя на этом внимания и не смущая девушку. Он заказал для нее защитные перчатки из кожи молодого египетского дракона – редкую и ценную вещь, очень полезную при работе с ядовитыми и опасными веществами. Он сам пользовался такими: работать в них было намного удобнее, так как они были гораздо тоньше и мягче, чем обычные перчатки из драконьей кожи, которые имели все студенты.

Первый после каникул урок он специально посвятил так называемым «опасным веществам» – не просто ядам, а составам, содержащим в себе проклятия или вредные компоненты, способные представлять угрозу для человека, типа бородавочного порошка, чесоточной мази или средства, известного под названием «змеиная кожа», при контакте с которым человек покрывается жесткой зеленой чешуей. Для работы с этими веществами перчатки были необходимы, тем более что эти, египетские, имели и еще одно магическое свойство: они отображали на себе воздействия препаратов и возвращались в нормальное состояние после применения соответствующих заклятий.

Когда Лили в субботу пришла на очередной урок, он вновь поразился, насколько она похорошела за каникулы, хотя уже виделся с ней на уроке по защите. Время, проведенное дома, словно наполнило ее светом. Она излучала радость и спокойную уверенность, которую несет в себе каждый человек, окруженный заботой и любовью.

– Как прошли каникулы? – поинтересовался Снейп перед началом занятия, хотя и так видел, что они для Лили прошли очень хорошо.

– Чудесно, сэр! – заулыбалась девушка. – Мы неделю провели в горах вмести с Уизли – с Рози, Хьюго и их родителями. Тетя Гермиона учила нас кататься на лыжах. Это было очень весело! – Лили пыталась сохранять серьезный вид, но безуспешно.

– Значит, вы хорошо отдохнули и теперь готовы продолжить работу? Не забывайте, что впереди у вас ЖАБА.

– Что вы, профессор, я помню.

Снейп начал рассказывать о сегодняшнем задании. Лили, как всегда, внимательно слушала его и, когда дело дошло до практической работы, принялась нехотя натягивать защитные перчатки. Именно этого момента и ждал Снейп.

– Не надо делать такое недовольное лицо, мисс Поттер, – сказал он. – Вы же знаете, что для данной работы перчатки необходимы.

– Да, сэр, но в них так неудобно… – вздохнула Лили.

– Попробуйте эти. Возможно, они вам понравятся больше, – профессор достал из ящика стола пару тонких светло–бежевых перчаток и протянул их Лили.

– О! Египетский дракон! Думаете, мне подойдут ваши? – Лили взяла перчатки и потрогала мягкую кожу.

– Едва ли. Но это не мои. Я заказывал себе новую пару, но, видимо, при пересылке ошиблись и прислали слишком маленький размер. Я не стал отправлять их обратно, решив, что они могут пригодиться вам.

Лили надела перчатки и пошевелила пальцами:

– Совсем другое дело! Я слышала, что они удобнее, чем обычные, но не думала, что настолько.

– Ну что ж, тогда действуйте, – скомандовал директор. – Я жду от вас анализа действия всех составов и контрзаклятий для каждого из них.

Лили принялась за работу, время от времени задавая вопросы или делясь своими соображениями, а Снейп наблюдал за ней. Она уже без труда разбиралась в действиях различных веществ, умела распознавать многие заклятия, и Снейпу приходилось лишь слегка подталкивать ее мысль в нужном направлении. Он был уверен, что Лили может блестяще сдать экзамены хоть завтра, но эти уроки доставляли ему такое удовольствие, что он не собирался прекращать их до конца учебного года, если только она сама не попросит об этом. Наконец задание было выполнено, Лили убрала препараты обратно в коробки и сняла перчатки, с благодарностью возвращая их профессору.

– Оставьте себе, – небрежно предложил Снейп.

– Спасибо, сэр, но я не могу… Они же стоят кучу галеонов… – Лили явно хотела принять подарок, но из вежливости считала своим долгом отказаться.

– Галеоны все равно уже потрачены, так что берите, не стесняйтесь, – настоял Снейп. – У меня они все равно будут валяться без дела. А вы, возможно, наконец избавитесь от дурной привычки работать без перчаток. Если вам так будет проще, можете считать, что это – подарок на прошедшее Рождество.

– Большое спасибо, профессор! На самом деле, я давно хотела такие! – Лили смотрела на Снейпа с выражением искренней признательности. – Дядя Чарли обещал подарить мне на окончание школы – но теперь ему придется придумывать что‑то другое.

– Ну, они ведь не вечные, так что запасная пара вам не помешает.

– Жаль, что у меня нет ничего для вас… – вздохнула Лили, но профессор только отмахнулся:

– Это совершенно не важно.

Лили задумчиво и слегка лукаво посмотрела на него:

– А что бы вам хотелось получить на Рождество?

– Не знаю, я не думал об этом… – пожал плечами Снейп.

Он вообще редко получал подарки. Перед Рождеством на его имя совы обычно приносили довольно много официальных поздравлений, положенных ему как директору школы и не имеющих ничего общего с проявлением личных привязанностей, да еще Кингсли, не слишком напрягая фантазию, каждый год дарил ему небольшой бочонок вина или медовухи, который они потом вместе распивали при случае. Правда, были еще коллеги – специалисты по зельям, иногда вручавшие ему книги или какие‑то редкие ингредиенты, но обычно это происходило так: «У тебя закончилась настойка мандрагоры? Держи бутылку, у меня лишняя, и считай, что это подарок на Рождество».

– А я всегда заранее придумываю, что бы хотела получить в подарок, и незаметно подбрасываю эту идею родителям. Мы всегда так делали. А потом мама с папой кладут под елку пустые коробки, а подарки прячут дома или в саду, и мы должны их искать. Они до сих пор так делают, хотя мы уже выросли и теперь сами прячем подарки для них. Глупо, конечно, – смущенно улыбнулась Лили, – но мы так привыкли с детства. Это что‑то вроде семейной традиции… У вас ведь, наверное, тоже были свои рождественские традиции? – неожиданно спросила она.

– Нет, – покачал головой Снейп. – Хотя…

Профессор задумался. Ему вдруг тоже захотелось рассказать ей что‑нибудь о себе.

– Знаете, мисс Поттер, – сказал он, присев на край стола и глядя мимо нее в пространство, – когда я был ребенком, у меня, как у каждого ребенка, была бабушка… Настоящая колдунья старого образца… Она жила в маленьком домике в лесу и терпеть не могла городов. Ей не слишком нравилось, что мама вышла замуж за магла, но меня она обожала. Я был у нее единственным внуком, и когда она играла со мной в мои детские игры или рассказывала какие‑то захватывающие истории, то я понимал, что ей это было так же интересно, как и мне…

Снейп так давно не вспоминал об этом, что даже сам удивился, как много образов сразу ожило в его памяти, стремясь оформиться в слова. Голос его стал тихим и мечтательным. Не уклониться от темы разговора было очень трудно, и он, видя, что Лили внимательно слушает его, позволил себе немного растянуть вступление.

– Так вот, моя бабушка на каждое Рождество забирала меня к себе. Я и так часто гостил у нее, но рождественские визиты были чем‑то особенным, и я задолго начинал мечтать о них.

Лили удивленно посмотрела на него. Видимо, ей было трудно представить, как можно предпочесть провести Рождество не с родителями, а с бабушкой. Но она ничего не сказала, и Снейп продолжил:

– Бабушка всегда прилетала за мной на метле. Она отлично летала, когда‑то даже играла в квиддич за сборную Уэльса. Ей нравилось проделывать в воздухе всякие трюки, и почему‑то она была убеждена, что мне это тоже нравится. Я боялся и визжал от страха, а бабушка думала, что от восторга… Я так и не сказал ей, что она ошибалась, – не хотел разочаровывать. До сих пор не доверяю метлам.

Профессор подошел к маленькому камину, горевшему в кабинете, и стал задумчиво поправлять поленья, направив на них волшебную палочку. Из поленьев вылетали искры и, приняв форму маленьких саламандр, плясали в огне. Он не хотел, чтобы Лили видела его лицо, и повернулся к ней спиной, но все равно чувствовал на себе ее взгляд.

– На Рождество бабушка дарила мне разные невероятные игрушки гоблинской работы – я таких потом больше нигде не видел – и ставила у себя в домике елку, причем я знал, что это делается специально для меня. На эту елку бабушка всегда вешала золотые орехи и чудесные пряники в виде звезд и полумесяцев, посыпанные сахаром и заколдованные так, что при свете горящих свечей они сверкали и переливались, как бриллиантовые. В них было огромное количество всяких специй, и пахло этими пряниками даже на улице… Мне всегда казалось, что на то, чтобы испечь их, у нее уходила масса времени. Это был какой‑то старинный валлийский рецепт, теперь уже, скорее всего, забытый. Наверное, это можно назвать традицией – елку со сверкающими пряниками, источающими запах Рождества…

А потом бабушка умерла… мне только исполнилось девять… И началась совсем другая жизнь… – Снейп горько усмехнулся и своим обычным холодным голосом закончил: – Безо всяких пряников.

Он повернул голову и, посмотрев на Лили, сказал:

– Такая вот традиция, мисс Поттер… Извините, я сегодня немного задержал вас.

– Нет, сэр, – сказала она, подходя к камину. – Это был прекрасный рассказ, спасибо вам за него. И за перчатки тоже.

Лили посмотрела ему в глаза. На секунду Снейпу показалось, что она хочет погладить его по щеке, но она лишь поправила выбившуюся из её прически прядь волос. Они еще немного молча постояли рядом, глядя в огонь, а потом Лили попрощалась и ушла. Проводив её, профессор довольно долго пребывал в непривычном для него мечтательном настроении, думая, что она тоже сделала ему подарок, выслушав его рассказ и проявив свое молчаливое участие, как будто поняла не только то, о чем он говорил, но и то, о чем он промолчал.

– 6 –

– Спорим на что угодно, что в воскресенье мы вас сделаем? Правда, Сай? – Джеймс повернулся через плечо и ухмыляясь посмотрел на сестру.

– Спорим на что угодно, что ты завалишь СОВ по трансфигурации? – парировала Лили.

Они сидели в Гриффиндорской гостиной. Вокруг Саймона с Джеймсом собралась небольшая кучка болельщиков, обсуждавших перспективы завтрашнего матча Гриффиндор – Равенкло, поэтому Лили, которая изначально пришла в Гриффиндорскую башню, чтобы пообщаться с братьями и Саймоном, вскоре пересела поближе к Рози Уизли и проверяла ее домашнее задание по трансфигурации.

– Да нет, я думаю, «удовлетворительно» я уж как‑нибудь наскребу. Это Старуха обычно очень строго оценки ставит, а экзаменационная комиссия, говорят, не так придирается, – Джеймс посмотрел на Саймона. – Зато по Защите мне обеспечено как минимум «выше ожидаемого». Тедди классно всё объясняет, любой поймет. И практики полно. Без проблем всё сдадим!

– Джеймс, давай не будем про экзамены! – застонала Лили. – У меня впереди ЖАБА, я и так по уши в учебниках.

– Тебя никто не заставлял столько всего на себя навешивать, – Саймон тоже повернулся к Лили и Рози, лишив тем самым любителей квиддича общества капитана команды. – Ты сама напросилась на эти дополнительные уроки.

– Только не начинай снова! – закатила глаза Лили. – Мы уже сто раз говорили на эту тему. Я хочу получить от школы максимум пользы. В конце концов, для этого мы и учимся.

– Но нельзя же тратить всё время только на учебу, – возмутился Саймон. Лили знала: он считает, что она проводит с ним слишком мало времени, но сдавать позиции не собиралась.

– Конечно, лучше тратить всё время на квиддич, – съязвила Лили.

– Во всяком случае, я уже знаю, чем буду заниматься после школы, – солидно произнес Саймон. – Я уже говорил тебе, что «Ливерпульские Лисы» прислали мне приглашение играть за их команду? Возможно, я буду участвовать в чемпионате, еще не закончив школу, как Виктор Крам.

– Ты молодец, Сай, – улыбнулась Лили, – но все же нужно реально смотреть на вещи. Крам был гением. И потом, он играл за сборную, а не за команду, занимающую четвертое место в лиге.

– Четвертое место – тоже неплохо, – вступился за приятеля Джеймс. – И мистер Вуд говорит, что у Саймона хороший потенциал. Так что, может, через пару лет он и до сборной доберется. Можно попросить папу, чтобы он его немного потренировал, – Джеймс вопросительно посмотрел на сестру.

– Папа – ловец. Это совсем другое. А вот дядя Джордж был загонщиком, с ним и надо поговорить.

– Смотри‑ка, Лили, – рассмеялся Джеймс, – нам в семье как раз не хватает загонщика в пару к дяде Джорджу. А так – полный комплект: папа – ловец, дядя Рон – вратарь, мама, дядя Билл и дядя Чарли – охотники. Саймон, что скажешь? Пойдешь к нам в команду?

Саймон покосился на Лили:

– Я бы пошел, если б позвали…

Но Лили сделала вид, что не понимает этих намеков, и повернулась к Рози:

– Давай, я тебе еще по зельям домашнее задание помогу сделать.

– Нет, зелья не надо, – отмахнулась Рози, – а то ты опять что‑нибудь эдакое загнешь, а Майстейл этого не любит, так что я уж как‑нибудь сама.

– Ко мне она, вроде, не придирается, – пожала плечами Лили.

– Ну, ты – другое дело, – рассудительно заметила Рози. – Ты ей можешь сдавать что угодно. Она, наверное, тебе не глядя ставит «превосходно» – директора боится.

– При чем здесь директор… – недовольно проворчала Лили, но подумала, что, наверное, Рози права. Действительно, с тех пор как она стала заниматься со Снейпом, Майстейл перестала придираться к ней и прощала всё больше вольностей и в классе, и в домашних работах. Конечно, теперь Лили знала гораздо больше, чем требовалось по программе, но всё равно ей приходилось тщательно выполнять все положенные задания, потому что директор завел неприятную привычку иногда лично проверять её работы. За пару из них он безжалостно вкатал «удовлетворительно», устроив ей выволочку за пренебрежение к основному курсу. С тех пор все задания по зельям Лили готовила с особым старанием, хотя, как и Рози, не была уверена, что Майстейл их читает.

Так что Саймону действительно было на что жаловаться. Зелья отнимали массу времени: основные плюс дополнительные, по которым тоже многое приходилось делать самостоятельно. Защита – опять таки, Снейп был очень требователен ко всем, но к Лили особенно, полагая, что раз она имеет возможность узнать у него больше, чем другие, то и спрашивать с нее нужно строже. Трансфигурация на уровне ЖАБА – вообще мрачная вещь. Старуха никому спуску не давала. У самого Саймона предметов было поменьше, да и разве можно сравнивать, например, заклинания или травологию с той же трансфигурацией!

Лили была привязана к Саймону, но от слишком долгого общения с ним немного уставала. Поэтому ей казалось, что остаться вместе до конца школы им помогло в том числе и то, что они не так уж много времени проводили вместе.

Отвлеченная своими мыслями, Лили не сразу услышала, что разговор перешел на тему ее дополнительных уроков, до сих пор раздражавших Саймона.

– Мне вообще не понятно, как можно добровольно согласиться на дополнительные занятия со Снейпом, – разглагольствовал Хьюго Уизли, до сих пор не решавшийся влезть в разговор старшекурсников.

– Хьюго, ты же ни разу не имел дела с директором, что ты можешь об этом знать? – недоуменно спросил Альбус.

– Во–первых, имел, – важно ответил Хьюго. – Помнишь, меня к нему Синистра на втором курсе водила, за то что я пытался поджечь ее мантию увеличительным стеклом от телескопа? Мне тогда здорово влетело… – Хьюго явно вспоминал об этом приключении с удовольствием. – А во–вторых, все же знают, что директор – тот еще тип. Он же был Пожирателем смерти, да и вообще, достаточно посмотреть на него…

– О, да! Наш директор – открытая книга! – огрызнулась Лили. – Каждая малявка всё про него знает! Между прочим, папа очень уважает профессора Снейпа.

– Конечно, милая, – снисходительно сказал Саймон, обнимая её за плечи и садясь рядом. – Всё про твоего профессора знаешь только ты. Ты же его поклонница! Я думаю, он всё‑таки дает тебе приворотное зелье, не иначе.

– Не говори глупостей, Саймон! Я же объясняла тебе, что это невозможно. Ты ничего не знаешь о приворотных зельях, иначе сам понимал бы такие простые вещи, – Лили прижалась к мощному плечу своего приятеля: ей совсем не хотелось с ним ссориться. – Мне кажется, вы говорили о квиддиче.

– Да чего о нем говорить, и так все ясно: мы вас сделаем…

И Саймон снова пустился в рассуждения о тактике, преимуществах их новых метел и других мало занимавших Лили подробностях. Она молча сидела рядом с Саймоном, наслаждаясь теплом камина, близостью друзей, а главное – тем, что все наконец перестали перемывать кости директору.

Лили считала своим долгом защищать Снейпа, когда кто‑то говорил про него гадости в ее присутствии, а случалось это довольно часто. Такая нелюбовь к директору была ей непонятна. Конечно, он был строгим и имел не слишком располагающую к себе внешность, но МакГонагалл, например, тоже очень строгая, а страшнее Хагрида трудно кого‑то даже вообразить, но их‑то любят почти все студенты. Правда, она и сама иногда побаивалась профессора, хотя подозревала, что теперь знает его действительно лучше, чем даже некоторые преподаватели.

Лили мысленно вернулась к тому моменту, когда её отношения со Снейпом стали постепенно приобретать более неформальный характер…

Это случилось еще в прошлом году, в начале зимы. Тогда несколько недель стояли неожиданно сильные морозы, а в подземелье и без того было очень холодно, и на одном из уроков Лили так замерзла, что пальцы совершенно не слушались ее. Она никак не могла правильно нарезать тараканьи усы для зелья, отнимающего память, и Снейп сначала рассердился на нее, а когда понял, в чем дело, то сперва наложил на ее мантию и туфли какое‑то неизвестное ей заклятье, словно наполнив их теплом, а потом принес из соседней комнаты две треснувшие чашки и заварил для нее крепкий чай, достав откуда‑то даже половину плитки шоколада.

«Если бы Саймон знал об этом, то его навязчивая идея про приворотные зелья обрела бы хоть какие‑то основания», – с улыбкой подумала Лили. Хотя в тот момент ей самой было не до улыбок. Она не хотела обидеть профессора, проявившего по отношению к ней такую заботу, и в то же время опасалась принимать что‑либо из рук человека с таким темным прошлым, как у Снейпа. Пока она в нерешительности грела руки об чашку, никак не отваживаясь сделать первый глоток, он с усмешкой смотрел на нее, а потом сказал:

– Ну что же вы, доставайте вашу палочку и проверяйте. Для этого я и учил вас.

– Сэр? – Лили не сразу поняла, что он имеет в виду, и профессор уточнил:

– Вы же умеете делать анализ зелий при помощи волшебной палочки! Проверьте чай на наличие ядов, проклятий, приворотов, разного рода дурманов…

– Что вы, сэр, я доверяю вам, – соврала смущенная Лили, но Снейп только скептически хмыкнул.

Ей пришлось все‑таки опустить палочку в чашку и убедиться, что там был всего лишь чай, а заодно еще раз проверить на себе, что бесполезно пытаться скрыть что‑либо от директора.

Пока она пила чай, Снейп расспрашивал ее о планах на будущее, о друзьях, о доме и братьях. И хотя говорил он всегда сухо и немного язвительно, слушать умел очень внимательно, и когда она привыкла к такой манере разговора, то нашла его очень приятным собеседником. Именно после этого случая Лили стала видеть в директоре не только источник ценных сведений, своего рода ходячий справочник, но и просто живого человека – довольно странного, конечно, но не такого уж противного.

Лили казалось, что профессор тоже почувствовал тогда эту перемену. Во всяком случае, он начал относиться к ней более тепло, чем к другим студентам. Менее требовательным это его, правда, не сделало, однако иногда он стал беседовать с ней на темы, не касающиеся уроков, но интересовавшие их обоих. В этом году он даже позволил себе рассказать ей немного о своем детстве, и она была поражена и растрогана этим рассказом.

Потом Лили вспомнились те полезные мелочи, которым Снейп между делом учил ее, вроде заклинания для кипячения воды или чар, делающих карандаши самозатачивающимися. Он знал массу простых, но малоизвестных заклятий, и Лили подозревала, что многие из них были его собственными изобретениями. Иногда он даже рассказывал всякие байки из специфического фольклора мастеров зелий или стишки, позволяющие быстро запоминать некоторые сложные рецепты. Про один Лили точно знала, что Снейп слегка подредактировал его для нее, потому что однажды слышала от дяди Джорджа оригинальный вариант: он был намного более смешным и гораздо менее пристойным.

Так что Лили слегка лукавила, уверяя всех, и в первую очередь Саймона, что эти дополнительные уроки – её жертва, принесенная на алтарь образования. На самом деле, ей нравилось общаться с директором, и она нисколько не жалела о потраченном на это времени.

Размышляя об этом, Лили лениво прислушивалась к треску поленьев в камине, болтовне гриффиндорцев и басу Колетта, бубнившего у нее над ухом. Перед глазами у нее стояло хорошо знакомое ей худое, бледное лицо Снейпа с крючковатым носом и черными холодными глазами, обрамленное длинными черными прядями волос. Лили давно занимало, каким образом он умудряется, несмотря на возраст, сохранять абсолютно черные волосы. Наконец она решила, что, наверное, для этого существует специальное заклинание. Мысль о банальной краске казалась ей недостойной профессора. «Наверное, ему кажется, что так он выглядит более зловещим», – подумала Лили.

Ей вдруг стало жалко директора, который сейчас наверняка сидит один в своем холодном подземелье. Никто не знал, как он проводит свое свободное время, но школу он покидал редко, а по вечерам – почти никогда. Лили было известно, что Тедди, профессор Долгопупс и Хагрид частенько собирались в хижине лесничего, чтобы выпить по рюмочке; Синистра и мисс Патил регулярно наведывались в Хогсмёд, и даже профессор МакГонагалл иногда выбиралась в Лондон к своей сестре. Но Снейп как будто всегда существовал сам по себе, без друзей или родственников, занятый только делами школы или какими‑то малопонятными исследованиями. Впрочем, Лили вполне допускала, что профессор сам старался увеличить дистанцию между собой и другими людьми и намеренно избегал любых доверительных отношений.

Но от этих печальных мыслей настроение у нее испортилось, и ей тоже захотелось побыть одной. Попрощавшись с Рози и братьями и чмокнув в щеку Саймона, Лили пошла к себе в спальню. Однако, поскольку голова у нее все еще была занята мыслями о Снейпе, она безотчетно выбрала кружной путь, ведущий к башне Равенкло через слизеринские подвалы. Неожиданно для себя Лили обнаружила, что оказалась совсем недалеко от двери, ведущей в жилые комнаты директора, а через мгновение услышала шаги и шелест развивающейся мантии, и из‑за угла показался сам Снейп.

– 7 –

Профессор шел по длинному темному коридору в слизеринском подземелье. Вечер он, как всегда, провел в директорском кабинете, разбирая разные официальные бумаги и письма. В то же время он пытался думать то о просьбе профессора Долгопупса наконец перестроить теплицу номер три, то об очередном разговоре с МакГонагалл, в котором она снова высказывала желание закончить работу в школе, то о жалобах Хагрида на бесконтрольное размножение арахнидов. Но его мысли все время возвращались к Лили. Она постоянно присутствовала в его голове, чем бы он ни занимался, и стоило ему остаться в одиночестве, как ее образ стремился заслонить собой все остальное. Снейп старался не допускать этого, но избавиться от ощущения ее постоянного присутствия так и не смог.

С наступлением весны ему всё больше не давала покоя мысль о том, что с каждым теплым днем приближалось лето, а с ним – экзамены и день, когда Лили покинет школу. Погрузившись в эти не слишком веселые раздумья, он почти не видел дороги и даже не сразу понял, что навстречу ему идет Лили, которая возникла перед ним как будто в ответ на его мысли.

– Добрый вечер, профессор…

– Что вы здесь делаете, мисс Поттер? Наши занятия, кажется, только послезавтра.

Вопрос прозвучал довольно грубо – наверное, потому, что он с трудом смог взять себя в руки после такой неожиданной встречи. Но Лили не выглядела обиженной. Видимо, она уже привыкла к тому, что их директор не отличается любезностью.

– Я помню, профессор, – ответила она. – Просто в гостиной все говорят только о воскресном матче по квиддичу, а это так скучно.

– И вы решили, что вам будет веселее… здесь? – он поймал себя на том, что чуть не сказал «со мной», потому что никак не мог отделаться от ощущения, что она искала встречи с ним.

– Честно говоря, я оказалась здесь случайно, – пожала плечами Лили, – просто бродила по замку…

Снейп понял, что сейчас она уйдет, а он опять останется один и будет сожалеть о том, что отпустил ее, и поспешно сказал:

– Ну, раз уж вы здесь, и разговоры о квиддиче вас не развлекают, возможно, вам будет интересно посмотреть на одно уникальное зелье, которое как раз сейчас стоит в моем кабинете.

– Конечно, сэр! – с радостью согласилась Лили.

Профессор открыл дверь и пригласил ее в кабинет, где обычно проходили их уроки. Темное помещение сразу осветилось множеством свечей, зажженных движением волшебной палочки. На рабочем столе стоял небольшой котел, до краев наполненный чем‑то мутно–белым. Снейп зажег под ним огонь и пододвинул для Лили стул. Сам он сел не напротив, как обычно во время уроков, а рядом с ней и слегка помешал палочкой содержимое котла.

– Весьма любопытная вещь… – задумчиво произнес он. – Отдел Тайн в Министерстве хранит много необычного и непонятного, а Кингсли… вернее, Министр, как настоящий аврор, не любит темноты и таинственности. Вот он и прислал мне эту… субстанцию… в надежде, что я смогу понять, что она собой представляет и как ее можно использовать.

– И вам это удалось? – спросила Лили, слегка повернув голову в его сторону. Ее зеленые глаза смотрели на Снейпа сквозь пряди рыжих волос. Обычно она собирала их в узел на затылке, беспрекословно выполняя требование профессора, но сегодня она не собиралась на урок, и ее волосы свободно спадали по спине, отчего Лили выглядела вдвойне привлекательно.

– Я пока не совсем уверен в деталях, но, несомненно, это вещество несет в себе те же чары, которые были использованы при создании Омута памяти. Это своего рода консервант для мыслей, позволяющий их материализовывать. Его состав и механизм действия мне пока не вполне ясен, но понятно, что это вещество дает возможность хранить и переживать заново мысли и воспоминания.

Пока он говорил, содержимое котла, постепенно нагреваясь, заискрилось и стало переливаться нежными перламутровыми оттенками. Лили завороженно смотрела на блики в котле, а Снейп искоса глядел, как эти блики пробегают волнами света по ее коже и волосам. Он видел в глазах девушки восхищение, и был рад и тому, что может показать ей эту красоту, и тому, что она способна оценить ее.