355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сара Хагерзак » Принц подземелья » Текст книги (страница 13)
Принц подземелья
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:07

Текст книги "Принц подземелья"


Автор книги: Сара Хагерзак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Через два дня Лили снова написала ему, и это письмо было совершенно не похоже на первое. В нем Лили в самых искренних и трогательных выражениях еще раз просила прощения за свою грубость и за тот необдуманный поступок, который навлек на неё гнев директора. Она уверяла профессора, что очень ценит его доверие и никогда ни с кем не говорила о его частной жизни, в которую он позволил ей вторгнуться.

«Когда Вы не ответили на мое письмо, – писала она, – я решила, что навсегда потеряла Ваше расположение, и это всерьез испугало меня. Я очень виновата перед Вами, я вела себя бестактно, дерзко и глупо, и лишь Ваше великодушие и то, что Вы всегда были добры ко мне, позволяет мне надеяться, что мой проступок будет забыт и не помешает нашему дружескому общению».

Нигде не говоря об этом прямо, она тем не менее давала ему понять, что чувствует, что между ними существует некая связь, нечто, принадлежащее только им двоим и закрытое для кого‑либо еще. Это было очень нежное и доброе письмо. Но оно было письмом друга, а не влюбленной женщины.

Тем не менее, Снейп был счастлив, прочитав его. В ответ он написал длинное послание, адресованное «дорогой, любимой Лили», в которое вложил весь огонь, бушевавший в его душе. Оно изобиловало нежными словами и ласковыми эпитетами. Подписавшись «преданный тебе Северус», он разорвал пергамент на четыре части и бросил его в огонь, зная, что у него никогда не хватит смелости отправить такое письмо. Но теперь, написав все это, он словно делал свои чувства материальными, прекращал бесполезную борьбу с самим собой и подчинялся своему сердцу.

Потом он написал еще одно, уже предназначенное к отправке, письмо, тщательно подбирая выражения и стараясь, чтобы фразы были доброжелательными и в то же время не слишком отражали его подлинные чувства.

С этого момента Лили стала писать ему каждую неделю, рассказывая о занятиях в университете, об однокурсниках и преподавателях, об успехах и неудачах. Снейп отвечал ей всегда быстро и очень тепло, комментировал некоторые не совсем понятные ей вопросы, связанные с учебой, и подробно описывал мелкие происшествия школьной жизни, все еще интересовавшие Лили.

Её место в классе на уроках по Защите занял Джеймс. Он делал определенные успехи, и Снейп не мог не признать его довольно способным. Но та уверенность в себе и смелость, временами граничащая с дерзостью, которые так нравились профессору в Лили, в её брате его лишь раздражали, потому что тот не обладал тонкостью восприятия и искренностью, свойственными глубокой натуре Лили.

Часто вспоминая их уроки, Снейп не давал образу Лили стереться из его памяти. Наоборот, чем больше времени проходило, тем больше достоинств он в ней видел. Он наконец позволил себе думать о ней как о женщине, представляя её зеленые глаза, шелковистые волосы и озорную улыбку, её походку и жесты. Холодными осенними вечерами Снейп подолгу сидел у себя в подземелье, вспоминая их разговоры с Лили, или выходил на площадку над озером, глядя в темноту и представляя, что она стоит рядом.

И лишь днем, занятый школьными делами, он немного отвлекался от этих мыслей, хотя тупая боль в сердце не отпускала его ни на минуту.

Довольно скоро Лили как бы между прочим сообщила Снейпу о своем разрыве с Колеттом, и он с плохо скрываемой радостью выразил надежду, что это не слишком расстроило её и что такая прекрасная и умная девушка легко найдет себе нового, гораздо более достойного спутника. Профессор и в самом деле так думал. Но мысль о том, что сердце Лили свободно, омрачалась пониманием того, что для него там места нет. Возможно, новая любовь, которую она рано или поздно встретит, окажется настоящей и тогда кто‑то может целиком завладеть его Лили, не оставив ему даже тех крошек её внимания, которыми он обладал сейчас.

Но она продолжала регулярно писать ему, и её письма оставались очень доброжелательными, полными тепла и уважения, и иногда были настолько личными, что Снейпу не всегда удавалось сохранять тон своих ответов сдержанно–деловым.

– 3 –

Время шло, а Лили все никак не могла привыкнуть к своей новой жизни. У неё все чаще возникали сомнения в том, что она сделала правильный выбор, решив учиться на целителя. Когда изматывающая летняя практика наконец закончилась и началась учеба, Лили поначалу почувствовала себя увереннее. Профессора были вроде бы довольны ей, хотя хвалить студентов здесь было не принято, и если тебя ругали не очень часто, то это уже считалось достижением.

Однако очень быстро начались практические занятия, где им приходилось иметь дело с пациентами, причем все было уже гораздо серьезнее, чем летом. Они самостоятельно, хотя и под присмотром профессоров, должны были ставить диагнозы и проводить довольно сложные магические процедуры, и теперь от их действий зависели жизнь и здоровье людей. Лили много раз с благодарностью вспоминала Снейпа, заставлявшего её отрабатывать различные заживляющие заклятья на нем. После этих тренировок она, по крайней мере, не падала в обморок при виде кровавых ран и не теряла самообладания, глядя на обезображенных разными проклятьями волшебников.

Но, несмотря на это, часто у неё всё валилось из рук; она делала нелепые ошибки, а иногда просто терялась и не знала, как следует поступить, и уверенности в своих силах у неё не было. Лили казалось, что все считают её выскочкой, попавшей благодаря протекции директора школы сразу на второй курс.

Особую проблему представляли её однокурсники. Кобрус назвал их «серьезными ребятами», и это было еще слабо сказано. Лили думала, что все её товарищи будут старше её на год. На деле оказалось, что кроме неё сразу после школы поступил в университет только один парень, сын того самого обладателя дурацких кудряшек Гносиуса из приемной комиссии. Парень был потомственным целителем в четвертом поколении, вырос в больнице и чувствовал себя здесь как рыба в воде. Все остальные были гораздо старше.

Например, Виолетта Митчел, уже совсем взрослая женщина, имела пятерых детей, и, по её же словам, ей просто надоело таскаться в больницу после каждой их ссоры. «Детишки все темпераментные, магия из них так и прет, а управлять ею они еще не могут, – объясняла она. – А так я сама буду разбираться с последствиями их глупых выходок».

Или, скажем, Джон Трейтон – здоровенный парень, обладатель темного загара и многочисленных шрамов. Он со своими друзьями зарабатывал тем, что отлавливал разных магических животных. Это была очень опасная работа, и в конце концов Джон решил выучиться на целителя, «потому что где ж ты в джунглях больницу найдешь».

Кое‑кто уже не один год проработал в больнице на разных мелких должностях, постепенно набираясь опыта и знаний.

Словом, Лили окружали взрослые люди, хорошо понимавшие, зачем они здесь учатся и чего хотят от жизни. Рядом с ними она ощущала себя совершенно беспомощным, глупым ребенком. Не то, чтобы её не любили, просто никому до неё особенно не было дела – у всех хватало своих забот, и уже успевшие хорошо узнать друг друга ребята не спешили признавать её своей.

Лили, привыкшая к тому, что в школе она пользовалась уважением и популярностью, чувствовала себя очень одиноко. Вдобавок к этому, ей было не с кем поговорить о своих проблемах. Лучшая подруга, Рози, да и Джеймс, с которым они хотя и ссорились постоянно, но все‑таки очень любили друг друга, остались в Хогвартсе; родители считали, что она просто слишком строга к себе и к тому же очень устает, поэтому и хандрит, а Саймон… Саймон стал совсем другим. Или это она сама стала по–другому относиться к нему? Лили не знала этого, но ей все труднее становилось терпеть его самодовольные рассуждения о том, что счастье не в знаниях и не в учебе, что надо уметь веселиться и расслабляться.

– Ты становишься такой же кислой и нудной, как твой обожаемый Снейп! – упрекал он её.

– Оставь Снейпа в покое! – сразу начала заводиться Лили. – Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что он за человек!

– Ну и проваливай тогда к нему, раз он такой замечательный! – Саймон злился, а в такие моменты он всегда был противен Лили.

– Знаешь, – вдруг совершенно спокойно сказала она, – проваливай‑ка лучше ты сам.

Через пару дней он пришел просить прощения, но Лили уже приняла решение и сразу почувствовала себя гораздо спокойнее. На этом их отношения закончились, и она ни разу не пожалела об этом.

Конечно, Лили могла написать обо всех своих трудностях упомянутому Снейпу. Он‑то наверняка понял бы её. Но профессор всегда так радовался успехам Лили, так гордился своей лучшей ученицей, что она не хотела его огорчать. К тому же, ей было стыдно признаться ему в том, что она не справляется с ситуацией и готова сдаться. Какое‑то время Лили продолжала учиться, стараясь изо всех сил, а потом произошла ужасная история, окончательно лишившая её мужества.

…Очередное занятие по снятию проклятий вел целитель Стракус. Это был еще не старый и очень циничный человек, считавшийся, однако, в больнице одним из лучших специалистов. В середине занятия в кабинет вдруг торопливо вошла дежурная приват–ведьма.

– Профессор Стракус, там новое поступление… Очень сложный случай, желательно ваше присутствие.

– Пойдемте, – кивнул Стракус студентам. – На сложный случай посмотреть всегда полезно.

«Сложным случаем» оказалась женщина, проглотившая семечко веревочника. Она вовремя не обратилась в больницу, и теперь семечко проросло внутри неё. Его не удавалось ни извлечь при помощи манящих чар, ни уничтожить. Теперь стоявшие вокруг неё целители смотрели на Стракуса, ожидая от него каких‑нибудь предложений.

– Безнадежно, прошло слишком много времени, – нахмурившись, произнес тот, но продолжал внимательно смотреть на женщину.

– Может, попробуешь? – спросил один из целителей.

Лили не поняла, что тот имел в виду, но Стракусу, очевидно, это было понятно. Он еще какое‑то время смотрел на лежащую перед ним женщину, потом сказал:

– Ладно… Скорее всего, не поможет, но пусть хоть студенты посмотрят. Будут знать, как такие вещи делаются…

Волшебники очень редко прибегают к хирургическому вмешательству, у них есть другие способы лечения. Но Стракус владел этим магловским приемом, и теперь пытался извлечь проросшее семечко механически. Когда он, проведя палочкой, сделал разрез, стало видно, что все внутренности несчастной женщины оплетены гибкими тонкими побегами, выросшими из семечка.

– Поттер! – вдруг сказал он. – Говорят, вы хорошо умеете заживлять раны?

Лили, в ужасе смотревшая на происходящее, ничего не ответила. Однако Стракус не спрашивал – он приказывал.

– Идите сюда, будете мне помогать.

Он принялся с помощью разъединяющего заклятья отрезать куски побегов веревочника, велев Лили останавливать кровь и заживлять освободившиеся внутренности. Ей пришлось призвать все свое мужество, чтобы превозмочь подступавшую к горлу тошноту и действовать быстро и четко. Она потеряла счет времени и оторванным побегам, полностью сконцентрировавшись на своей задаче. Но все их усилия ни к чему не привели. В какой‑то момент Лили увидела, что Стракус выпрямился, опустив палочку, и поняла, что женщина умерла.

Глядя на мертвое тело, она почувствовала, как её ноги подкашиваются. Последним, что услышала Лили перед тем, как потерять сознание, были слова Стракуса, обращенные к студентам:

– Вот вам наглядный пример того, что любое лечение нужно начинать своевременно.

«Как он может говорить об этом так спокойно…» – с ужасом подумала Лили и отключилась.

Когда Лили пришла в себя, то обнаружила, что лежит на кушетке в том же кабинете, где проходила операция. Тело уже убрали. Все разошлись, и остался один Стракус. Увидев, что Лили очнулась, он подошел к ней и протянул стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.

– Пейте! – велел он.

– Что это? – севшим голосом спросила она.

– Спирт. Ничего другого здесь нет.

Лили сделала несколько глотков, закашлялась и вытерла выступившие на глазах слезы. В горле жгло, но руки перестали дрожать, и она чувствовала, что теперь может говорить.

– Спасибо.

Лили вернула стакан профессору, тот посмотрел на оставшийся спирт, залпом допил его и спросил:

– Это Снейп учил вас накладывать заживляющие заклятья?

Лили кивнула.

– Вам повезло, – сказал Стракус. – Крутой мужик. Он был деканом моего факультета, когда я учился в школе.

Лили снова кивнула.

– Когда закончите учиться, могу вас взять к себе в ассистентки, – предложил профессор.

– Я вообще‑то зельями хотела заниматься, – ответила Лили, которую пугала перспектива работы бок о бок с таким бездушным человеком.

– Зелья – это для слабаков, – поморщился Стракус. – Но – как хотите.

Всю следующую ночь Лили мучили кошмары, и на другой день она не смогла заставить себя пойти в больницу. Её потрясла смерть, произошедшая у неё на глазах, но еще больше её потрясло спокойствие и безразличие Стракуса, который, казалось, совсем не переживал по этому поводу. «Неужели я тоже стану такой? – думала она. – Нет, я не хочу этого».

Лили была в отчаянии. Ей казалось, что её учеба – пустая затея, что Снейп зря тратил на неё свое время, что она не способна ни к какому настоящему делу. Находясь в таком ужасном состоянии, она написала профессору отчаянное письмо, в котором подробно и откровенно рассказывала обо всем, что с ней происходит, о том, что она всерьез думает бросить университет и совершенно не представляет, что ей теперь делать дальше.

Посланная в Хогвартс сова вернулась очень быстро и принесла Лили короткую записку. Снейп сообщал ей, что завтра ему нужно быть по делам в больнице, и предлагал встретиться на кафедре ядов после того, как у неё закончатся занятия. Лили очень обрадовалась, что сможет обо всем поговорить с профессором лично: ей и самой этого хотелось, но просить его об этом было бы слишком неудобно. В то же время, она была совершенно уверена, что «дела в больнице» он придумал специально для того, чтобы у него был повод встретиться с ней, очень уж кстати они возникли. Она опять поразилась тому, как Снейп умеет угадывать её мысли и желания, причем ни о какой легилименции здесь речи быть не могло, так как их разделяло слишком много миль.

– 4 –

Наутро Лили отправилась на занятия и даже смогла кое‑как пережить этот день, зная, что вечером её ждет разговор с профессором. Она слегка пришла в себя после пережитого кошмара, хотя на душе у неё по–прежнему скреблись кошки. Подходя к двери в кабинет Кобруса, Лили даже немного сожалела о том, что послала Снейпу такое истеричное письмо.

Она пару раз стукнула в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. За время учебы Лили уже успела узнать, что грозное предупреждение, висевшее на двери, относится к навязчивым пациентам и прочим посторонним, – «свои» же, то есть студенты Кобруса, всегда заходили сюда свободно. Кобрус постоянно на всех ругался и отпускал разные колкости, но никогда не отказывал им в помощи и совете.

Оба профессора были в кабинете. Снейп сидел с обычным для него каменным выражением на лице, а Кобрус что‑то рассказывал, ехидно посмеиваясь.

– А вот и твоя протеже! – воскликнул он, увидев Лили.

Лили улыбнулась, здороваясь со Снейпом, но тот лишь сухо кивнул ей в ответ.

– Раз уж я оказался здесь, – сказал он, обращаясь к Кобрусу, – то решил заодно встретиться и с мисс Поттер, чтобы узнать, как её успехи.

– Её успехи гораздо лучше, чем можно было предположить вначале, – ехидно сказал Кобрус, но на самом деле это была первая настоящая похвала, которую Лили услышала от него в свой адрес. – Если она не будет зазнаваться, то из неё может получиться неплохой целитель.

– Я рад. Не буду тебя больше задерживать, Тобиас.

– Ладно, молодец, что зашел. И спасибо за копыта фестралов.

Когда Снейп вышел за дверь, он наконец посмотрел на Лили и натянуто улыбнулся. Глядя на него, Лили подумала, что за то время, которое они не виделись, профессор как‑то выцвел и ещё больше похудел; черты его лица заострились, и он выглядел очень уставшим.

– Тобиас очень хорошо отзывался о вас, – сказал Снейп. – И он рассказал мне, как вы отличились два дня назад.

– Он имел в виду то, как я свалилась в обморок в операционной? – горько усмехнулась Лили.

– Нет, – очень серьезно ответил профессор. – Он имел в виду то, как вы ассистировали Стракусу.

Лили потупилась, не зная, что ответить. Ей было тяжело вспоминать об этом.

– Давайте‑ка пойдем в буфет, не стоять же нам в коридоре, – предложил Снейп. – Вы наверняка проголодались после занятий, а там у них раньше был неплохой кофе и тыквенно–лимонные полоски.

– Вы тоже учились здесь, профессор? – удивилась Лили.

– Нет, но я здесь иногда читаю лекции по снятию проклятий.

– И нам вы тоже будете читать? – оживилась Лили. Она подумала, что если Снейп окажется в числе их преподавателей, то учиться ей станет гораздо приятнее.

– Не в этом году, – покачал головой профессор. – Обычно я читаю на третьем курсе, и там не так уж много часов.

– Не знаю, дотяну ли я до третьего курса, сэр, – вздохнула Лили.

Однако она уже чувствовала, как присутствие Снейпа вселяет в неё уверенность в своих силах, словно возвращая к спокойным временам учебы в школе. Он вдруг показался ей старым надежным другом в этом всё ещё чуждом для неё царстве белых халатов.

Они поднялись по широкой мраморной лестнице и вошли в небольшой коридор, ведущий к буфету. Народу было совсем немного: студенты уже разошлись, профессора тоже, а оставшиеся дежурные целители в основном сидели по своим отделениям. Снейп купил ей кофе и сэндвичей и решительно не позволил платить самой.

– Ни один студент, самостоятельно пробивающий себе дорогу в этой жизни, не отказывается от дармового угощения, – произнес он. – И вы тоже не будьте чересчур гордой.

Профессор сел за столик напротив Лили («Совсем как на уроке», – подумала она) и сказал, не глядя на неё:

– Мне хотелось о многом поговорить с вами, но я не уверен, что имею право давать вам какие‑либо советы. Как вы совершенно справедливо заметили, я – всего лишь директор школы, и не могу пытаться решать что‑то за вас…

– Сэр, не надо так говорить, пожалуйста! – умоляюще произнесла Лили. – Я ведь уже просила прощения за эти слова. Неужели вы до сих пор сердитесь?

– Есть вещи, о которых трудно забыть, мисс Поттер, – нахмурившись сказал Снейп, – но я не сержусь на вас. Просто это действительно так. Я уже один раз взял на себя смелость посоветовать вам поступать сразу на второй курс, и теперь вижу, что совершил ошибку, – он наконец взглянул ей в лицо. – Мне кажется, что большая часть ваших трудностей вызвана именно тем, что вы пропустили год и просто не готовы к свалившейся на вас ответственности. Я слишком давно оказался в роли преподавателя и успел забыть, что учеба, кроме получения знаний, предполагает ещё необходимость приспосабливаться к новым условиям, строить отношения с новыми людьми… Вы ешьте, не стесняйтесь, – отвлекся Снейп, видя, что Лили внимательно слушает его и даже не притронулась к еде. – Так будет даже лучше. Мы ведь не на уроке, и я не собираюсь учить вас. Просто мне хотелось бы помочь вам пережить этот трудный для вас момент.

Лили понимающе кивнула. Спокойный, тихий голос Снейпа словно помогал ей услышать саму себя и разобраться, чего же она хочет. И он вдруг поняла, что на самом деле хочет сейчас только одного: слушать профессора, смотреть на него и верить всему, что он скажет.

– Поймите, – продолжал Снейп, – каждый целитель, которого вы встречаете в этих стенах, прошел через ту же неуверенность в своих силах, через тот же страх перед ответственностью, что и вы. Спросите любого профессора, спросите своих товарищей. Просто они пережили все это раньше, в прошлом году или тогда, когда впервые попали в больницу. Конечно, это сплотило их, а вы попали в уже сложившийся коллектив, и вам пришлось переживать все это в одиночку. Но вы ничем не хуже их, и уж точно не слабее. К несчастью для вас, вы привыкли всегда быть лучшей, и поэтому переживаете свои неудачи острее, чем прочие. Кобрус, между прочим, говорил о вас много хорошего, а от него дождаться похвалы чрезвычайно трудно.

– Я заметила, – хмыкнула Лили. – При нашей первой встрече он не слишком‑то любезно отзывался даже о вас.

– Не обращайте внимания, – поморщился Снейп. – Он обо всех говорит гадости, но это не значит, что он меня не уважает. А вами он действительно доволен. Особенно вашим самообладанием. Эта операция… – Снейп слегка развел руками, – это действительно серьезное испытание, Лили.

– Я грохнулась в обморок, – со вздохом сказала Лили. Ей до сих пор было стыдно, что всё так получилось.

– Но лишь тогда, когда всё уже закончилось, – напомнил ей Снейп. – А до этого момента вы делали всё, что могли, чтобы спасти человека.

– Всё равно это было впустую, – покачала головой Лили. – Она умерла, и я не могу забыть этого… Профессор, вы ведь видели много смертей. Неужели все они так и стоят у вас перед глазами?

Лили понимала, что это довольно бестактный вопрос, но кому ещё она могла задать его? Не Стракусу же, который, очевидно, не чувствовал вообще ничего.

Профессор вздохнул, и Лили поняла, что эта тема является болезненной и для него тоже.

– Смерть – это то, к чему невозможно привыкнуть, – сказал Снейп, опустив глаза и словно обращаясь к своим собственным рукам, державшим чашку с кофе, к которому он так и не притронулся. – Но бывают моменты, когда нужно отключить свои чувства, в этом – единственное спасение. Я уверен, что этот Стракус – не такой бесчувственный, каким он вам кажется. Просто он понимает, что на своей работе неизбежно будет сталкиваться со смертью, и это не должно помешать ему сделать всё возможное для тех, кому ещё можно помочь.

– Знаете, сэр, – сказала Лили, – я сейчас вспомнила… Он ведь сразу сказал, что случай безнадежный, и всё‑таки пытался что‑то сделать, до последнего момента.

– Вот видите! И вы помогали ему.

Лили и сама думала о том, что говорил ей сейчас профессор, но его словам ей было поверить гораздо проще, чем собственным мыслям.

– Когда на нас сваливается груз ответственности за чужие жизни, мы все оказываемся не готовыми к этому, – сказал Снейп, и это «мы», словно объединившее их, странно порадовало Лили. – Но в ваших руках мощное оружие – ваши знания. Вам не хватает только опыта, и я уверен, что со временем он у вас появится.

– Мне здесь так одиноко, – сказала Лили, собирая пальцем хлебные крошки со стола. – В школе у меня было много друзей, а здесь я не могу ни с кем поговорить о том, что для меня действительно важно, как сейчас с вами.

– Судя по тому, что вы говорили о своих однокурсниках, эти люди не из тех, кто легко заводит себе друзей, – заметил Снейп. – Подождите немного, у вас обязательно появятся друзья. Вы замечательная девушка, и вас просто невозможно не любить.

В этот момент Лили посмотрела на профессора и, встретившись с его взглядом, поразилась произошедшей в нём перемене. Казалось, лёд, который до этого всегда покрывал его черные непроницаемые глаза, треснул, и из открывшейся глубины на неё лился поток тепла и света. Горячая волна прокатилась по всему её телу, и на секунду у Лили перехватило дыхание. Но Снейп уже снова разглядывал свои руки.

– Есть ещё одно обстоятельство, о котором вам стоит знать, – сказал он. – Если вы внимательно читали «Историю Хогвартса», то, наверное, помните о том, что школу защищает множество заклятий. Считается, что они нужны для того, чтобы в школу не проникли посторонние люди, которые могут представлять опасность для обитателей замка. Но среди них есть и такие, которые охраняют душевный покой учеников. Конечно, это не значит, что студенты не могут переживать или даже испытывать душевные муки. Но эти чары создают как бы благоприятную среду для развития ваших лучших качеств. Поэтому Хогвартс так легко становится вторым домом для своих воспитанников. А для некоторых – и единственным, – немного помолчав, добавил Снейп.

– Вы столько всего знаете, профессор… – задумчиво сказала Лили.

– Я всё‑таки директор, – пожал плечами Снейп. – Я почти всю свою жизнь провел в школе. И потом, многие из этих заклинаний мне пришлось восстанавливать после войны… с Волдемортом. Но сейчас речь не об этом, – поспешно сказал он, перехватив взгляд Лили. – Эти чары устроены так, что после совершеннолетия студенты постепенно перестают поддаваться их влиянию. Это сделано для того, чтобы, окончив школу, выпускники не чувствовали себя беззащитными. Но те, кто особенно сильно привязан к школе, или те, у кого там остались близкие друзья, могут болезненно переживать исчезновение этой магической связи со школой. Такое могло произойти и с вами. Насколько я знаю, ваша ближайшая подруга, мисс Уизли, всё ещё остается в Хогвартсе…

Профессор продолжал рассказывать что‑то о школе и о том, как она влияет на живущих в ней людей, но его последние слова вдруг заставили Лили отчетливо понять, что скучает она не по школе и даже не по Рози, а по самому Снейпу. Ей было так приятно видеть его, слышать его голос… Одно сознание того, что он пришел, когда она нуждалась в его помощи, наполняло жизнь смыслом и придавало ей уверенности в своих силах.

Она с ужасом начала осознавать, что влюблена в профессора. Влюблена – несмотря на очевидную нелепость этого факта, на огромную разницу в возрасте и в положении, и даже несмотря на то, что его нельзя было назвать приятным человеком в общепринятом смысле этого слова. Она поражалась, как могла не замечать этого раньше. Ей потребовалось расстаться с ним на такое долгое время, чтобы потом, вновь увидев, понять, насколько дорог ей этот человек. И теперь радость от встречи с директором перемешалась в её душе с растерянностью: она не знала, как ей себя вести и что делать с этим внезапно свалившимся на неё открытием.

Лили рассеянно слушала Снейпа, погруженная в свои размышления, и он, конечно, быстро заметил, что с ней что‑то не так.

– Всё в порядке, Лили? – спросил он, участливо глядя на неё. – Я совсем заболтал вас, а мне, наверное, надо было выслушать, что скажете вы.

– Нет, что вы, сэр… Я всё сказала в своем письме. Мне хотелось послушать именно ваше мнение и ваши советы. Вы всё сказали правильно, и мне стало гораздо легче после нашего разговора. Я ведь и сама себе говорила, что всё это пройдет со временем, но то, что вы тоже как считаете, и то, что вы в меня верите, для меня очень важно.

– Конечно, я верю в вас. И я рад, что мог быть вам полезен… – Снейп взглянул на висевшие над входом в буфет часы. – Я должен возвращаться в Хогвартс. Если у вас больше нет здесь никаких дел, пойдемте, я провожу вас до того места, где можно будет аппарировать.

По пустому коридору больницы они вышли на улицу. Снейп молчал, словно чувствуя, что она не хочет ничего говорить. А ей было так хорошо просто находиться рядом с ним, и они какое‑то время молча шли по освещенному фонарями тротуару, покрытому слоем опавших листьев. Наконец он спросил:

– Значит, вы решили остаться и продолжать учебу?

– Да, я закончу учиться, но в больнице, наверное, не останусь. Мне бы хотелось вернуться в Хогвартс, если вы позволите… – она вопросительно посмотрела на него.

– Я уже обещал вам, что место в школе для вас непременно найдется, по крайней мере, пока я ещё там.

– Но вы же не собираетесь уходить из школы? – Лили оторопела. Она даже представить себе не могла Хогвартс без Снейпа: директор всегда казался ей неотъемлемой частью школы.

– Уходить? Нет… Просто мне уже довольно много лет, вы же понимаете… – Снейп сказал это совершенно спокойно, но сердце Лили сжалось.

– О, профессор, о чем вы говорите! Дамблдор был намного старше вас, и я уверена, что он прожил бы ещё долго… если бы не война, – Лили испугалась, что вместо того чтобы утешить, лишь ещё больше расстроила директора.

– Дамблдор относился к жизни совсем не так, как я, – словно думая о чем то своем, ответил Снейп, а потом добавил: – Ну вот, здесь уже можно аппарировать.

– Вы можете чувствовать эту границу? – удивилась Лили.

– Приблизительно. В любом случае, лучше сделать несколько лишних шагов, чтобы не оказаться в нелепом положении.

Они прошли ещё немного, а потом она, попрощавшись с профессором и ещё раз поблагодарив его, дезаппарировала. Лили нравилась эта процедура, ей было приятно ощущать себя словно подвешенной в звенящем тесном ничто, и в этот раз неожиданное удовольствие ей доставило то, что профессор тоже предпочитал аппарирование другим видам перемещения. Это словно делало их ближе.

Направляясь по дорожке к своему дому, она вспоминала слова профессора, его внимательное к ней отношение, его письма и, главное, то, как он смотрел на неё сегодня, – и ей казалось очень возможным, что она тоже является для него чем‑то большим, чем просто другом и любимой ученицей. Но даже если допустить, что это было правдой, она точно знала, что профессор никогда не заговорит с ней о своих чувствах, чтобы «не оказаться в нелепом положении».

«Значит, это придется сделать мне», – подумала Лили. Её будущее по–прежнему было полно вопросов и неопределенности, но теперь она, кажется, понимала, чего хочет, и неизвестность казалась ей скорее интригующей, чем пугающей.

– 5 –

Встреча с Лили, как ни странно, не оказалась для Снейпа такой тяжелой, как он предполагал вначале. Он увидел, как Лили повзрослела за эти месяцы, и имел все основания предполагать, что она может стать очень сильной волшебницей. Он гордился тем, что это, в определенной степени, и его заслуга тоже. В конце концов, в трудную минуту она обратилась за поддержкой именно к нему…

«Глупо мечтать о невозможном, – думал Снейп, – но если ей по–прежнему нужна моя помощь, то она может рассчитывать на неё до тех пор, пока я жив». Он чувствовал, что сможет найти в себе силы довольствоваться той ролью друга, которую она отводила ему. Однако ощущение одиночества от этого не становилось меньше, и он по–прежнему оставался более мрачным, чем обычно.

Наступили рождественские каникулы. Замок был празднично украшен, и в Большом зале стояли традиционные двенадцать ёлок. По обычаю, заведенному ещё Дамблдором, в рождественский вечер преподаватели садились за один стол вместе с оставшимися в школе учениками. Правда, теперь к концу ужина за столом оставались лишь Снейп и МакГонагалл, да на другом конце сонно клевал носом пухленький первокурсник, объевшийся сладостей. Все остальные – и студенты, и преподаватели, большинство из которых были теперь довольно молодыми, – танцевали в дальнем конце зала под звуки принесенного Хагридом патефона.

– В следующем году надо пригласить на Рождество музыкантов, – сказал Снейп, глядя на танцующую молодежь.

– Надеюсь, в будущем году вы всё‑таки отпустите меня на пенсию, – поджала губы МакГонагалл.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю