Текст книги "Принц подземелья"

Автор книги: Сара Хагерзак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Часть 3

– 1 –

– Безусловно, ваша подготовка впечатляет, мисс Поттер, – пожилой целитель, проводивший вступительное собеседование, внимательно смотрел на исписанный ровным почерком Лили пергамент. – Значит, хотите изучать зелья?

– Да, сэр.

Лили с совершенно обоснованной гордостью смотрела на стоящие на столе результаты своего труда. В котле остывало противоядие к очень хитрому яду, состоявшему из огромного числа компонентов. Лили стоило довольно больших усилий подобрать правильный состав этого зелья, и она видела, что девушка из Хаффлпаффа, поступавшая вместе с ней, так и не продвинулась дальше определения компонентов яда, безнадежно запутавшись в показаниях чароискателя Эскарпина.

Рядом с противоядием стояла клетка, в которой грыз орешки забавный бельчонок. Он возник в процессе длинного ряда превращений, когда Лили демонстрировала известные ей приемы трансфигурации. Сегодня она была в ударе: легкое волнение, как обычно, не только не мешало ей, а наоборот, прибавляло сил, и клетка была слегка прикрыта красивым пестрым платком, который Лили извлекла из воздуха под конец.

– Если вы действительно знаете всё, что здесь перечислено, – председатель приемной комиссии кивнул в сторону лежащего перед ним рекомендательного письма, – то можете и в самом деле попробовать попроситься в ту группу на втором курсе, которую курирует Кобрус. Обещать ничего не могу, он себе студентов сам обычно набирает, но буду вас ему рекомендовать. Ну что, Мормона, будем её еще спрашивать, или вы удовлетворены результатом?

Сидевшая рядом с ним дама с пышным бюстом и глубоким низким голосом величественно кивнула, обращаясь к Лили:

– Подойдите завтра к Кобрусу – а если он откажет, то я с радостью возьму вас в свою группу. Проучитесь лишний год, ну так вам спешить‑то некуда…

– Ну, Гносиуса спрашивать не будем, он и так уже высказал свое мнение, – со смешком сказал председатель, потирая пышные седые усы.

Третий член комиссии, самый молодой из всех, но уже имевший довольно внушительную лысину, обрамленную дурацкими кудряшками, действительно в процессе собеседования довольно бурно восторгался познаниями Лили. Особенно его впечатлило то, как мастерски она управлялась со своим патронусом.

– Что ж, поздравляю, вы зачислены. После того как поговорите с профессором Кобрусом, зайдите ко мне – кабинет 514, Отделение заклятий и наговоров. Тогда уже точно определимся, в какой группе вы будете учиться.

На этом её собеседование благополучно закончилось, и назавтра Лили, полная самых радужных надежд, отправилась к Кобрусу. Почему‑то она была уверена, что «старинный приятель» Снейпа окажется в чем‑то похож на самого директора. Однако это оказалось правдой лишь отчасти.

На тяжелой дубовой двери под блестящей медной табличкой, гласившей «Кафедра ядов и противоядий. Заведующий Тобиас Кобрус», был приклеен небольшой кусок картона, повешенный, по–видимому, кем‑то из студентов. На нем красивыми четкими буквами было выведено:

Предупреждение:

Входя в эту дверь, хорошо подумай, действительно ли тебе это нужно.

Выходя из этой двери, внимательно проверь, действительно ли ты всё ещё жив.

Судя по тому, что буквы порядком выцвели, висел он здесь уже довольно давно, а раз его до сих пор не сняли, значит хозяин кабинета был полностью согласен с содержанием этого объявления.

Лили постучала и, посчитав раздавшееся из‑за двери невнятное мычание приглашением, вошла в просторный кабинет.

– Могу я увидеть профессора Кобруса? – спросила она у стоявшего около одного из столов пожилого мужчины в белом халате, умудрявшегося одной рукой держать чашку с кофе и сигарету, а другой искать что‑то в громоздившейся на столе куче пергаментов.

– Предположим, это я, – не слишком дружелюбно ответил мужчина. – А вы кто такая?

– Лили Поттер, – представилась Лили. – У меня для вас письмо от профессора Снейпа.

– А–а! Наше юное дарование! – осклабился Кобрус. – Уже наслышан… Ну, давайте ваше письмо и сядьте где‑нибудь, не маячьте у меня перед носом.

Он поставил чашку на стол и нетерпеливо протянул руку за письмом. Пока Кобрус читал, Лили разглядывала своего нового профессора, невольно сравнивая его со Снейпом. Они были чем‑то похожи: оба худые, жилистые, невысокого роста, с тонкими губами и крючковатыми носами. Но Снейп выглядел немного моложе и гораздо внушительнее, и главное, у него были совершенно другие глаза, черные и бездонные, похожие на два уходящих в никуда тоннеля. У Кобруса же глаза были светло–серые, и взгляд его, казалось, пронзал тебя насквозь, проникая даже не в мысли, как у Снейпа, а прямо в кости. «Какое неприятное ощущение», – подумала Лили. Кобрус казался гораздо более импульсивным, чем Снейп, и даже по тому, как он стоял и читал, было ясно, что движения у него порывистые.

Кабинет, где сейчас находилась Лили, тоже был не слишком похож на привычный ей кабинет педантичного директора школы, где все всегда стояло на своих местах. Правда, здесь тоже присутствовало огромное количество книг и банок с препаратам, но с первого взгляда было видно, что в этой комнате бывает много постоянно спешащих людей – студентов и преподавателей. На всех столах (а их было штук пять, если не больше) лежали горы пергаментов и медицинских карт пациентов, стояли немытые чашки и какие‑то пробирки, на стульях валялось несколько мантий, а в углу что‑то подозрительно шуршало, и Лили разглядела там пару щеток, старательно оттиравших пригоревший котел. В другом углу висело чучело кобры, на котором сквозь толстый слой пыли можно было разглядеть светящуюся волшебными буквами дарственную надпись.

Наконец Кобрус закончил читать и оценивающе оглядел Лили.

– Интересно, чем это вы так очаровали Снейпа? – насмешливо спросил он и принялся цитировать, растягивая слова: – «Тонкое восприятие… глубокое понимание основ… быстрый ум… склонность к импровизации»… Можно подумать, что этот старый лис мне вас сватает!

Лили слегка оскорбило такое отношение: в школе она привыкла к тому, что её уважали.

– Профессор был доволен моими успехами; видимо, этим и объясняется тон его письма, – сдержанно сказала она, но нотка обиды вряд ли ускользнула от внимания Кобруса.

– Да уж вижу, что доволен. Учил вас своим любимым приемчикам, небось? Анализ зелий с помощью палочки? Ну–ну… Вот что я вам скажу, деточка: вы, конечно, можете гордиться собой, но это еще не значит, что у вас хватит силенок учиться здесь, тем более сразу на втором курсе.

– Я привыкла много работать, – довольно резко сказала Лили. Ей не нравилось, что этот Кобрус сразу начал сомневаться в ней, к тому же в такой язвительной манере.

– Работать? – саркастически переспросил он. – Вы привыкли сидеть над книгами, как и ваш уважаемый директор. Это, конечно, очень похвально, да только к реальной жизни не имеет ни малейшего отношения.

Лили удивило такое высказывание. Она всегда считала, что уж директор‑то повидал реальную жизнь во всех её самых неприглядных и грязных проявлениях. Однако Кобрус, видимо, придерживался иного мнения.

– Что вы на меня так уставились? – спросил он, перехватив её удивленный взгляд. – Конечно, Снейп здорово поднаторел во всякой хитрой магии, и погеройствовал в свое время тоже немало, никто с этим не спорит. А вот посмотрел бы я, что бы он стал делать со старухой, которая с помощью заклятья Вечного приклеивания прицепила себе на нос очки и теперь требует, чтобы их с неё сняли. А?… То‑то!

Кобрус довольно захихикал. Было ясно, что он‑то с такими старухами сталкивается регулярно и названная проблема особой сложности для него не представляет.

– Мы тут не в игрушки играем, мисс Как–Вас–Там… Это не то, что в классе палочкой в пробирки тыкать, – Кобрус внезапно стал серьезным. – Я вас возьму, конечно. Комиссия от вас в восторге была, Снейп, опять же, просит. Но смотрите, потом не жалуйтесь. Здесь вам не школа, никто возиться с вами не станет. У всех профессоров пациенты, на дополнительные уроки можете не рассчитывать. И имейте в виду: на втором курсе очень серьезные ребята учатся. У меня давно такой группы не было; из них выйдут настоящие профессионалы. Так что подумайте еще раз, как бы вам не оказаться в глупом положении.

– Я не боюсь, – с вызовом ответила Лили. – Смею надеяться, у меня хватит знаний и старания, чтобы догнать их.

– О! Я смотрю, Снейп вас не только зельям учил. Своей гордостью и самомнением он с вами тоже поделился. Ну что ж, дерзайте. В июне все ваши однокурсники проходили практику в больнице. Вам будет нужно отработать её сейчас. Даю вам неделю на отдых и на моральную подготовку, а потом жду здесь. Будете работать у меня на отделении под моим личным руководством.

– Спасибо, сэр, – сухо поблагодарила Лили. Кобрус ей совсем не понравился.

– Ну все, а теперь марш отсюда! А то у меня через четверть часа обход, а я тут с вами еще даже кофе выпить не успел, – Кобрус махнул рукой с чашкой в сторону двери и снова погрузился в изучение пергаментов у себя на столе.

«Странные у Снейпа приятели», – думала Лили, выходя из больницы. Но даже более чем прохладный прием Кобруса не мог омрачить её радости. Она зачислена! Лили не терпелось сообщить эту новость профессору. В конце концов, он тоже приложил к этому немало усилий, и ему наверняка будет интересно узнать, как всё прошло. Поэтому она в тот же вечер написала Снейпу длинное письмо, в котором благодарила его за помощь и описывала все подробности своего поступления, и была уверена, что утром сова вернется с ответом.

Сова вернулась, но не принесла ничего, кроме утренних газет и письма от Чарли и Полумны из Туниса. Лили, уверенная, что профессор просто не успел написать ответ, весь день поглядывала в окошко, высматривая школьную сову, но ни в этот день, ни на другой, ни на третий так ничего и не получила. Она сама не ожидала, что это её так расстроит. Почему‑то ей казалось, что во время их прощания в замке Снейп дал ей понять, что больше не сердится, и она думала, что их общение возобновится. Теперь же Лили решила, что он по–прежнему не желает с ней разговаривать и отвечать на её письмо.

«Конечно, он мне разрешил писать, если у меня возникнут вопросы, но я ведь ни о чем его не спрашивала…» – думала Лили. Отправлять еще одно письмо, чтобы все‑таки выяснить, что происходит, она, конечно, не стала и сочла, что у профессора просто не нашлось времени – или желания? – чтобы ответить ей. Думать так было очень обидно, но винить в этом она была склонна скорее себя, чем его.

Неделя, данная Кобрусом на «отдых и моральную подготовку», пролетела как один день, и Лили снова отправилась в больницу, надеясь, что новое место учебы станет для неё тем же, чем был Хогвартс: источником новых знаний и новых друзей, домом и немного – ареной для демонстрации своих талантов.

Но, едва начав проходить свою запоздалую практику, Лили сразу же поняла, что здесь подразумевалось под «реальной жизнью». Реальность, с которой в школе приходилось сталкиваться не часто, в больнице обрушилась на неё сотней обязанностей и тысячей лиц. Бестолковые старухи, с очками и без них; неумелые волшебники, по ошибке трансфигурировавшие свои или чужие конечности; вопящие дети, пытавшиеся тайком размахивать родительскими палочками и доразмахивавшиеся до совершенно невероятных последствий; перепуганные мамаши, пытающиеся успокоить своих потерявших первоначальную форму отпрысков; несчастные жертвы злонамеренных чар и небрежно сваренных зелий – теперь все они окружали Лили каждый день. Ей приходилось выполнять несложную, но требующую постоянного внимания работу вроде приготовления элементарных зелий и наложения простейших заклятий, а то и какой‑нибудь уборки или смены белья.

Фактически, Лили оказалась в положении девочки на побегушках. Возиться с ней здесь действительно никто не собирался. Её способности, в уникальности которых она была так уверена, никого из целителей не интересовали, а уж об импровизации или каком‑либо творчестве вообще речи не шло. Главное было не перепутать рецепты и пациентов, потому что за каждую оплошность Кобрус лично делал ей очень обидные замечания.

Практика отнимала у неё все силы и время; письма от Снейпа всё не было, зато Саймон наличествовал в избытке. Он старался проводить с Лили все свое свободное время, которого, к счастью для неё, было не так уж много, потому что карьера Колетта резко пошла в гору. Едва начав играть за «Ливерпульских Лис», он сразу был замечен тренером сборной Англии и получил приглашение выступать за неё на следующем Чемпионате Мира. Фотография «молодого талантливого загонщика» была даже напечатана в «Ежедневном пророке», и Саймон при первой же возможности сообщил об этом Лили. Он встретил её, когда она возвращалась из больницы, и повел в Косой переулок пить кофе.

– Круто, правда? – раздувшись от гордости, Саймон помахал перед её носом газетой, где на странице спортивных новостей красовался его портрет. – Теперь я заработаю кучу денег, стану знаменитым, и мы с тобой поженимся!

– Я очень за тебя рада, Саймон, – устало ответила Лили, – но, честно говоря, я пока боюсь строить такие далеко идущие планы. Знаешь, все оказалось не так просто, как я предполагала…

– Перестань, у тебя же всё всегда получалось. Неужели от тебя там требуется что‑то настолько сложное, что ты не справляешься?

В голосе Саймона проскользнул легкий намек на чувство превосходства. Видимо, он впервые ощутил, что в чем‑то преуспел больше, чем Лили. Его карьера казалась ему делом решенным, в то время как сама Лили не ощущала твердой почвы под ногами.

– Дело не в сложности, нет… – Лили отмахнулась, попытавшись взять непринужденный тон. – Не обращай внимания, просто я устала.

– Тогда тебе тем более нужна поддержка любящего мужчины. Мы уже не дети, и вполне могли бы снять комнату где‑нибудь в Лондоне, чтобы жить там вместе…

Саймон смотрел на неё почти умоляюще. Но такая перспектива по–настоящему испугала Лили.

– Ой, нет, Сай, только не сейчас, – слишком поспешно отказалась она. – Я пока не готова, у меня и так все в голове кувырком. Не хватало еще дом менять…

– Как хочешь, – обиженно буркнул Саймон. – Я думал, мы с тобой по–прежнему вместе…

– Разумеется, мы вместе, – ласково сказала Лили, пытаясь смягчить свой резкий отказ. – Просто пока давай оставим все как есть.

– Оставим, конечно! Мы всегда все делаем так, как решаешь ты, – жестко сказал Саймон. – Ты хочешь всегда контролировать ситуацию, а если не получается – не желаешь признавать поражение. Поэтому тебе жизнь и кажется такой сложной. Если бы ты была хоть немного более уступчивой…

– То это была бы уже не я! – взорвалась Лили. – И тебе придется с этим смириться, если ты хочешь по–прежнему встречаться со мной.

Саймон был обижен, Лили злилась, и остаток вечера прошел гораздо менее приятно, чем она ожидала.

Со временем Лили постепенно привыкла к своим новым обязанностям в больнице, но не свойственное ей чувство неуверенности в себе не проходило. Она по–прежнему тосковала по школе и считала дни до того момента, как практика закончится и они с родителями отправятся в давно обещанное папой путешествие к морю. Предвкушение ночных перелетов на метлах и остановок в разных живописных местах немного поднимало её настроение, и она надеялась, что отдых и новые впечатления вернут ей способность радоваться жизни, хотя иногда ей казалось, что для этого потребуется что‑то принципиально иное.

– 2 –

После окончания летнего семестра и отъезда Лили Снейпа охватила ледяная тоска. Его преследовало ощущение, что за его спиной стоит пара дементоров, медленно высасывающих из него душу. Только теперь он понял, насколько более осмысленной делало его жизнь присутствие Лили в замке. Лишившись возможности хотя бы изредка видеть её, Снейп погрузился в такое отчаяние, какого не испытывал уже давно. Умом он понимал, что должен перестать думать о ней, но не мог ничего с собой поделать. В какой‑то момент ему даже стало казаться, что он теряет свои магические способности. Это слегка отрезвило профессора, и он наконец смог взять себя в руки и попытаться прекратить это безумие.

Для начала Снейп приложил все усилия к тому, чтобы оставить себе как можно меньше свободного времени для мрачных мыслей. Он предложил Кингсли свою помощь в проведении исследований в Отделе Тайн, и министр охотно принял это предложение. Бруствер и раньше частенько консультировался со Снейпом, отдавая должное его обширным и глубоким знаниям почти во всех областях практической магии. Министерство до сих пор сталкивалось со зловещими следами деятельности Волдеморта и Пожирателей, и Снейп не раз помогал аврорам обезвреживать опасные Темные артефакты. Теперь же профессор практически поселился в Министерстве, зачастую возвращаясь в Хогвартс только ночевать.

Бруствер, с которым Снейп стал видеться регулярно, не мог не замечать его подавленного настроения. Но у него хватило такта не задавать никаких вопросов. Министр лишь стал довольно часто по вечерам приглашать Снейпа к себе в кабинет, чтобы поговорить с ним о работе и немного выпить. Профессор понимал, что это являлось своего рода проявлением участия, и был признателен Кингсли за это, хотя и не собирался обсуждать с ним своих проблем.

Но Бруствер, видимо, посчитал, что совместных выпивок недостаточно, чтобы чем‑то помочь Снейпу. И вскоре директор получил от него приглашение принять участие в официальной поездке в Дурмштанг, на которую министр собирался потратить почти весь август.

– Конечно, там будет полно всяких нудных приемов и тому подобной ерунды, но сам Дурмштанг стоит того, чтобы на него посмотреть, а как частное лицо ты туда никогда не попадешь, – уговаривал он Снейпа, поначалу воспринявшего это предложение без особого восторга. – К тому же Дурмштанг – школа, и твое присутствие в составе делегации будет очень уместно.

– Я знаю их директора, но в самой школе никогда не был… – задумчиво ответил Снейп. – Говорят, у них там есть какие‑то потрясающие пещеры…

– Вот сам и посмотришь. Все равно описывать их нет смысла, это надо видеть, – Кингсли сочувственно посмотрел на Снейпа. – Честно говоря, тебе не помешает сменить обстановку. Извини, но выглядишь ты паршиво.

– Ладно, – согласился наконец Снейп. – Только не заставляй меня говорить речи на помпезных приемах.

– Ну, совсем без приемов не обойдется, – честно признался Кингсли, – но от тебя на них потребуется, скорее всего, только твое присутствие. Международной политикой руководят не директора школ… Зато потом можно будет послать политику подальше и на обратном пути завернуть куда‑нибудь вдвоем, просто немного повеселиться.

– В Венгрию, – вдруг сказал Снейп. – У меня там школьный приятель живет, Вампир.

– Что, правда вампир? – поинтересовался заинтригованный Бруствер.

– Нет, это кличка, – усмехнулся Снейп. – Просто у него внешность соответствующая, да и характер тоже… Когда здесь началась война, он уехал к себе домой – не хотел во всем этом участвовать… У него шикарная вилла в горах и внушительная коллекция гоночных метел. Я не любитель летать, и то был впечатлен, а тебе‑то уж точно понравится.

– Ладно, пусть будет Венгрия, – согласился Кингсли.

Таким образом Снейп вырвался из привычной обстановки и дал себе обещание «забыть все эти глупости». Забыть он, конечно, ничего не смог, это было не в его характере, но, по крайней мере, немного пришел в себя. К тому же, Дурмштанг действительно оказался очень интересным местом.

Начать хотя бы с того, что попасть туда было весьма непросто. Замок окружало мощнейшее Помрачающее заклинание, заставлявшее каждого проходящего через него забывать дорогу в замок, причем действовало оно при проходе в обе стороны. Соответствующее контрзаклятье было известно лишь немногим проводникам, которые и сопровождали всех приезжающих учеников и гостей школы.

Кроме своей недоступности, замок славился огромной библиотекой, значительная часть которой была посвящена трудам по Темной магии. Снейп с Кингсли провели в ней довольно много времени. Какую информацию искал там министр, профессору было неизвестно, хотя он и мог предположить, что профессионального аврора наверняка заинтересуют многие книги по Темным Искусствам, описывающие в числе прочего и приемы защиты. Снейп и сам бы с удовольствием порылся в книгах такого рода, но в данный момент его больше занимала другая проблема. Оказавшись в месте, связанном с Гриндевальдом, он снова задумался о Дарах Смерти и о том, что произойдет, если собрать их вместе. Снейп подумал, что раз Гриндевальд заинтересовался этим вопросом еще в юности, то, возможно, в библиотеке его школы были книги, содержащие информацию по этой теме. Их‑то Снейп и попытался найти.

Оказалось, что книги и в самом деле были. Однако ничего нового для себя профессор узнать так и не смог. В основном эти книги содержали попытки проследить историю Даров, чтобы определить их местонахождение. Снейпу оно было известно, и хотя сама история этих предметов, как и история их поисков, была весьма увлекательна, у него просто не было времени для того, чтобы вникать во все подробности. В нескольких книгах он нашел разные варианты пересказов легенды Бидля Сказителя и комментарии к ним. Причем некоторых авторов, как и самого Снейпа, занимал вопрос, нужно ли быть законным хозяином Даров, или достаточно просто собрать их у себя. В легенде употреблялось именно это слово, но легко можно было предположить, что подразумевалось все‑таки полноправное обладание ими. Особенно важным это было в отношении палочки, которая могла просто не послушаться случайного человека.

Разные мнения высказывались и по поводу того, каким образом собравший у себя все Дары «победит смерть». Кто‑то полагал, что обладание (что бы ни подразумевалось под этим словом) волшебными предметами само по себе являлось достаточным условием для победы над смертью, другие же считали, что оно лишь давало возможность победить в неком поединке, суть которого, однако, тоже была неясна.

Лишь один отрывок из всех этих книг по–настоящему заинтересовал Снейпа. В нем говорилось о том, что один из участников Поисков нашел место, «таинственное и хорошо защищенное», куда с большим трудом смог проникнуть. «Войти сюда может не каждый, – писал автор текста, – но лишь тот, кто уверен в своих силах и знает свои цели, либо тот, кого позовет смерть. И в этом месте достойный сможет получить то, что ему нужно. Но вернуться оттуда намного труднее, чем попасть туда, потому что там тебя ждет смерть».

Из отрывка было не понятно, был ли автор в этом месте сам или слышал о нем от кого‑то и каким образом нашедшему это странное место все же удалось вернуться назад, чтобы поведать свою историю. Снейп вполне допускал, что все это – лишь поэтический вымысел, но все‑таки переписал этот небольшой текст, чтобы потом иметь возможность еще раз подумать над ним.

Поехать в Дурмштанг стоило бы и из‑за одной библиотеки, однако главной достопримечательностью этой школы, которую своими глазами видели очень и очень немногие, были пещеры, расположенные под замком. Профессор слышал об этих пещерах и раньше, и даже видел волшебные фотографии, но, оказавшись в них сам, понял, почему Кингсли считал рассказы об этом месте бесполезным занятием.

Огромные подземные лабиринты поражали своими размерами и красотой. Там были бездонные озера с неподвижной черной водой и звенящие водопады, низвергавшиеся в глубокие расселины. Вода в них переливалась в тусклом свете, испускаемом колониями похожих на крошечных летучих мышей златоглазок, которые гроздьями свисали с каменных сводов. Сталактиты и сталагмиты высились, как причудливые колонны, построенные слегка свихнувшимся архитектором, а на влажных стенах кое–где поблескивали жилы проходящих через породу металлов.

Здесь обитали самые разные волшебные существа, начиная от простых камнежуек и заканчивая уникальными Дурмштангскими русалками. Эти русалки, в отличие от живущих в Черном озере, были необыкновенно красивы; некоторые даже полагали, что они состоят в прямом родстве с вейлам. Но проводник, показывающий гостям пещеры, сразу же предупредил, что приближаться к ним ни в коем случае нельзя.

– Эти красотки весьма агрессивны. Они способны затащить вас под воду и устроить там пирушку, на которой вам будет отведена почетная роль главного деликатеса, – пояснил пожилой хранитель пещер. – Наше счастье, что они не могут выбраться из воды, а то пришлось бы объявить им настоящую войну.

Они провели в пещерах почти целый день и уже возвращались обратно, когда Снейп, немного отставший от своих спутников, вдруг услышал за спиной быстрые шаги. Он обернулся – и остолбенел. Его догонял Саймон Колетт, облаченный в новенькую форменную мантию «Ливерпульских Лис». На лице у него играла глумливая усмешка.

– Мистер Колетт? – оторопело произнес Снейп, не веря своим глазам. – Что вы здесь делаете?

Колетт с мерзкой ухмылкой смотрел на Снейпа.

– Да вот, хотел еще раз посмотреть на старого дурака, который вообразил себя парой для одной известной нам особы.

– Заткнитесь! – рявкнул Снейп, выхватывая свою палочку, но Колетт не унимался.

– Я сделал ей предложение, и угадайте, что она ответила? – продолжал издеваться он.

– Petrificus Totalus! – Снейп был абсолютно уверен, что не промахнулся, но Колетт продолжал стоять перед ним, презрительно скривив губы.

Профессор по–прежнему не понимал, как Колетт мог попасть сюда, но теперь это мало заботило его. От слов Саймона он пришел в ужас, который смешивался со стыдом, что этот унизительный для него разговор происходит на глазах у посторонних людей. Ему оставалось лишь надеяться на то, что Кингсли ушел достаточно далеко, чтобы не слышать их.

– Sectumsempra! – сделал Снейп еще одну попытку, и снова впустую.

За спиной у него раздались тяжелые шаги, и он услышал густой бас Кингсли:

– Riddikulus!

Лицо Саймона покрылось противными прыщами, а вместо мантии на нём оказались полупрозрачная маечка, чешки и балетная пачка – и мгновение спустя он с громким хлопком исчез.

– Богарт! – Снейп закрыл лицо руками и нервно рассмеялся. – Мне даже в голову не пришло…

– Их здесь полно, – заметил Кингсли. – Странно, что нам попался только один.

Профессор чувствовал, как все его внутренности, словно сжавшиеся в комок, постепенно возвращаются в нормальное состояние, но сердце все еще продолжало бешено колотиться. Он не знал, как много успел услышать Кингсли, и не собирался спрашивать его об этом, но перед выходом из пещеры ощутил легкое дуновение и, увидев, как глаза их проводника на мгновение расфокусировались, понял, что Кингсли законфундил хранителя пещер, стерев из его памяти это происшествие.

Бруствер по–прежнему ни о чем не спрашивал его, но в последний вечер перед отъездом, когда они сидели в гостиной предоставленных им апартаментов, кинул Снейпу на колени свежий номер «Пророка».

– Посмотри‑ка, там твой богарт.

Профессор раскрыл газету и наткнулся на фотографию Колетта с метлой в руке и в форме английской сборной.

«Молодой талантливый загонщик «Ливерпульских Лис» Саймон Колетт приглашен в сборную Англии вместо получившего в прошлом сезоне тяжелую травму Роджера Бормана, – прочитал он. – Тренер сборной возлагает на нового игрока большие надежды. По его словам, мистер Колетт обладает хорошо поставленным ударом и отличается быстротой реакции и прекрасно развитой способностью оценивать обстановку на поле. Последние изменения в сборной позволяют надеяться, что наша команда, наконец, сможет пробиться выше четвертьфинала».

Снейп сложил газету и вернул её Кингсли, проигнорировав его вопросительный взгляд. Министр некоторое время смотрел на Снейпа, а потом все‑таки решил заговорить на ту тему, которую они оба упорно обходили молчанием.

– Северус, – начал он, вопреки обыкновению называя Снейпа по имени, – я знаю, что ты не любишь ни с кем обсуждать свои дела, но я все‑таки министр и, возможно, смог бы чем‑то помочь тебе, если бы знал, в чем проблема. И потом, с некоторыми вещами проще разбираться, если говорить о них вслух. Если тебе это нужно, я готов тебя выслушать.

– Спасибо, Кингсли. Когда у меня возникнет такое желание, я непременно воспользуюсь твоим предложением, – совершенно серьезно пообещал Снейп. – Ты и так уже много сделал для меня, и я тебе очень признателен. Я рад, что ты вытащил меня из страны, и думаю, что скоро буду в порядке. Но разговоры – это не то, что мне сейчас нужно. Не потому, что я тебе не доверяю…

Кингсли пожал плечами:

– Как хочешь. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Больше они не возвращались к этому разговору. На другой день они, как и хотел Снейп, отправились в Венгрию и провели последнюю неделю в гостях у его приятеля. Снейп действительно чувствовал себя лучше, хотя прекрасно понимал, что воспоминания о случившемся будут терзать его еще долго, если не всю оставшуюся жизнь.

«Дамблдор прав, – думал он, – она – всего лишь юная девушка, а что подходит юной девушке больше, чем поцелуи под луной? Она не может принадлежать мне. Надо было совсем потерять рассудок, чтобы вообразить такое. Но я мог бы рассчитывать на её уважение и дружескую привязанность, если бы не повел себя как последний болван».

Когда перед началом учебного года профессор возвращался в Хогвартс, на сердце у него лежал тяжелый груз сожалений. Немного утешало его лишь то, что их прощание все‑таки прошло тепло и она хотела иметь возможность писать ему.

* * *

Письмо ждало его на столе в директорском кабинете. Оно было отправлено на имя директора школы, и поэтому его не переслали в Дурмштанг, как поступали с частной корреспонденцией, так что оно пролежало в замке почти месяц. Читая его, Снейп за каждой строчкой слышал голос Лили, видел её взгляд.

Она благодарила его за помощь и блестящие рекомендации и сообщала, что поступила, как он и предполагал, сразу в группу второй ступени. Письмо было жизнерадостным и прекрасным, да и каким еще могло быть письмо, написанное её рукой.

В тот же вечер Снейп сел писать ответ. Сперва его тон был слегка официальным: он выражал радость по поводу её поступления и извинялся за долгое молчание, объясняя его причины. Но постепенно, начав рассказывать о подробностях своей работы в министерстве и о поездке за границу, он начал писать все свободнее. Ему казалось, что он снова говорит с ней, и прерывать этот разговор, заканчивая письмо, никак не хотелось. Когда же он наконец отложил перо, то с удивлением обнаружил, что перед ним лежит огромный свиток пергамента, весь исписанный его мелким почерком. Снейпу пришлось взять большую школьную сову, чтобы отправить пакет в Годриково Ущелье, где сейчас жила Лили.

Профессор был так рад, что их общение не прекратилось, что старался не думать о том, что обрекает себя на бесконечное мучительное ожидание каждого следующего письма. Однако ждать пришлось недолго.